Эпоха перемен

      Замереть. Прислушаться... Никого, показалось. Марк уже почти час бродил по ночному городу в поисках чего съестного. После неудачи с первым местом возможного наличия провианта он успел посетить ещё два. На обоих один результат — ничего. То есть там был мусор, отбросы и прочее, но ничего хотя бы близко похожего на еду. Пушистый от плесени и нестерпимо воняющий хлеб; полуразложившиеся фрукты и овощи; различные упаковки; бутылки всех видов... Была, правда, пара консервов, но при виде двух сильно вздувшихся банок Марку вспомнилось такое слово, как «ботулизм». Проверять на вкус содержимое, парню не слишком хотелось, и уж тем более не было желания проверять новую иммунную систему на прочность.       Одним словом, ему пока не везло. Однако он пока не отчаивался и продолжал поиски. На пути был третий пункт — городская кормушка. В своё время, жители этого района соорудили кормушку с автоматической доставкой корма для бродячих собак. Большая вертикальная труба с кормом внутри, который досыпался, когда миска становилась слишком лёгкой.       «Нужно посмотреть, вдруг там ещё что-то осталось...»       Однако, надеждам Марка не суждено было сбыться. Ещё за пол квартала он услышал шум: рёв, закладывающее уши шипение, громкий хруст древесины, сильные хлопки... Когда же парень остановился, чтобы вслушаться получше, прогремело два взрыва: сперва один, а через секунду второй, более громкий. Марк мысленно чертыхнулся. Внешне же он, в это время, яростно прошипел сквозь зубы что-то невнятное, прижав лапами к голове крайне не вовремя поднятые уши. В последних, после двойного акустического удара мерзко звенело.       Когда писк в ушах немного стих, Марк быстро огляделся и поняв, что никого рядом нет, шустро развернулся в противоположную от не стихающего боя сторону.       ***       Следующие две точки также оказались пустыми. Эта тенденция уже начала нервировать Марка.       «Либо сегодня крайне неудачная ночь, — думал он — и нормальные продукты вообще не выбрасывались, либо кто-то их успел найти до меня... Надеюсь, что верный именно первый вариант»       После того случая возле кормушки Марк стал ещё бдительнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Но больше он никого не встретил, чему был крайне рад.       Впрочем, было одно небольшое происшествие во время пути. Марк шёл тогда по старой асфальтовой дорожке между двух панельных пятиэтажек в сторону углового прохода между их корпусами. В том месте, вдоль дорожки, рос внушительных размеров куст.       Вот под этим кустом и лежала собака. Точнее, то, что раньше ей было. От животного осталась только голова. Начиная с шеи, всё было обглодано: рёбра, позвонки, таз — все кости, покрытые обрывками плоти и подсохшей коркой крови, были отлично видны. Некоторые из них были сломаны, некоторые частично отсутствовали. Туловище было объедено полностью, никаких потрохов не осталось.       Сперва Марк учуял запах. Нет, вони разложения не было — труп свежий. Но стойкий металлический смрад неполностью засохшей крови, чужих испражнений и... Страха? Марк читал, что собаки могут чуять человеческий страх, так как люди выделяют особые гормоны, когда боятся. Теперь парень, сам ставший прямоходящим псом, понимал эту статью гораздо лучше. Вот только кто именно здесь боялся, было неясно. Но, исходя из зрелища, можно было предположить, что источником этого запаха было неудачливое четвероногое. Выделяют ли собаки гормоны страха? Этого Марк уже не помнил — слишком давно читал ту статью, но почему бы и нет? К тому же, свежего запаха людей тут не было.       Марк потянул носом воздух, стараясь учуять след убийцы собаки. И у него это получилось, не полностью, правда. Запах был, но слабый, и сказать что-то кроме «он есть» было крайне затруднительно. Он был очень слабым и непонятным — по нему нельзя было сказать абсолютно ничего о его источнике.       Бывший недавно простым человеком, Марк ещё плохо ориентировался в этом новом умении. Но простейшую информацию, такую как пол человека, направление движения и, порой, его одежда уже мог назвать более-менее уверенно. В этом же случае даже направления движения узнать не получилось, сколько новоявленный «сыщик» не принюхивался.       Поняв, что его усилия тщетны, Марк обошёл по дуге смердящее место чужой трапезы, после чего быстро, но осторожно двинулся дальше, желая как можно скорее убраться от опасного места.       Дальше всё было относительно тихо. До острого слуха Марка иногда долетало далёкое рычание, шипение и другие звуки новых обитателей города. Периодически слышались громкие хлопки, взрывы разной силы и прочий шум локальных разрушений. Один раз в ночи раздался громкий короткий человеческий вопль. Парня слегка передёрнуло. Сама собой в голове промелькнула сцена расправы, виденная нынешним вечером.       Однако, с самим Марком так ничего и не происходило. Он успел обойти ещё две перспективные мусорки, пройти несколько кварталов и пяток километров, прежде чем снова произошло какое-то событие.       Идя вдоль стены дома, парень услышал тихий, еле различимый даже для него шорох. Марк остановился, подняв уши в сторону источника звука, и привычно потянул носом воздух. Когда он разобрал, что за запах доносит до него слабый ночной ветер, то немного расслабился.       Из-за угла вышел дворовый пёс. Средних размеров, чёрного окраса с парой белых пятен на морде. Он явно нервничал. Марк не мог точно сказать, как понял это, но был уверен — собака боится, причём не чего-то конкретного. Бедного бобика можно было понять: какие-то неизвестные хищники убивают всех, кто попадётся к ним на глаза и съедают всю доступную еду. Пёс, похоже, не почуял Марка. Это было объяснимо, так как ветер дул со стороны животного.       Только выйдя из-за угла полностью, дворняга увидела парня. Точнее, прямоходящего собаковолка с горящими в темноте красными глазами. Пёс замер, боясь даже пошевелиться. Он мелко дрожал от ужаса и понимания, с Кем всё-таки повстречался.       Сам же Марк в это время ощущал лёгкое смущение от того, до чего довёл несчастное животное одним своим видом. Вдруг он ощутил, что голод, до этого момента запрятанный куда-то глубоко, сейчас выполз наружу и требовал насыщения. У парня против воли рот наполнился слюной. Сглотнув, Марк зажмурился, резко помотал головой, стараясь отогнать непрошеные мысли.       «Я не хочу превращаться в животное. — Твердил он. — Если я сейчас сожру этого пса, то самоконтроль точно слетит. Наверняка опять стану той тварью, как тогда. Я не хочу пропадать, не хочу...»       Так он повторял раз за разом, ни то уговаривая, ни то угрожая самому себе. Когда же он почувствовал, что снова может держать себя в лапах, то глубоко вздохнул, после чего открыл глаза. Пёс стоял всё там же, только теперь даже дрожать перестал, просто замер соляным столбом.       Твёрдо посмотрев на него, Марк сделал жест лапой, как бы отметая что-то от себя, мол, «иди отсюда». Бобик попался на редкость сообразительный. Поняв, что прямо сейчас убивать его не собираются, он сорвался с места и побежал в сторону, с которой пришёл. Парень же в это время тяжело вздохнул, прикрыл на секунду глаза, открыл, посмотрел на небо с редкими звездами. Постоял так пару десятков секунд. В животе глухо заурчало. Марк прижал к нему лапу, после чего пошёл дальше.       «Я точно правильно поступил…?» — подумал он.       Возможно, он действительно совершил ошибку и упустил свою возможность не умереть от голода. Если раньше пустота в желудке была на втором плане, то сейчас уже не получалось нормально думать ни о чём кроме еды.       Из-за уменьшения внимания и сосредоточенности на окружении, Марк чуть не нарвался. Проходя сквозь один двор, он почти вышел прямо на наряд полиции, который вместе с каретой скорой помощи стоял у одного из подъездов. Парень, в последний момент заметил людей и спрятался за какой-то машиной. Она была невысокой, и если бы Марк, помимо всех изменений, ещё и не уменьшился в росте, то спрятаться было бы затруднительно. Уже из-за своего укрытия он попытался посмотреть сквозь стёкла машины. С неудовольствием парень отметил в отражении, что глаза у него, пусть и неярко, но всё же светятся. Из-за этого ему пришлось прищуриться и надеяться, что этого достаточно и люди его не заметят, после чего продолжил своё наблюдение.       Один полицейский стоял у своей машины и курил. От крепкого табака сигареты у Марка засвербело в носу. Чуть позади, вдоль дороги стояла скорая. Но людей больше видно не было. Парень ещё немного понаблюдал, из любопытства, и уже думал уходить, но тут дверь подъезда распахнулась, из неё вышел второй полицейский. Он отошёл влево, освободив проход, и придержал дверь в максимально открытом состоянии. Из дверного проёма, тем временем, вышли двое санитаров, несущих длинный чёрный мешок для трупов. Они аккуратно спустились по лестнице, поднесли тело (а что ещё могло быть внутри-то) к машине скорой. Затем они положили свою ношу. Тот, что шёл впереди, утёр пот со лба и расправил плечи.       — Тяжёлый какой. — Донёсся до Марка голос.       — Открывай! Закончим уже это всё побыстрее и поедем. — Явно нервничая добавил второй.       — Ладно, и правда... — Вздохнул устало первый. После этого он открыл задние дверцы газели.       Когда они, тихо матерясь, затащили тело внутрь, после чего заняли свои места на передних сидениях. Двигатель коротко протарахтел стартером, затем, схватившись, глухо заурчал. Машина тронулась и поехала.       Патруль же, по какой-то причине задержался. Полицейские, после погрузки тела, сели внутрь, но уезжать не стали. Что именно они делали внутри Марк не видел — тонированные стёкла мешали. Но продлилось такое спокойствие недолго. Примерно через пару минут послышалось хрипение рации, сквозь которое донеслось:       — Патруль 7, вы закончили?       В ответ голос одного из полицейских пробубнил что-то короткое и неразборчивое на таком расстоянии.       — Кончай хернёй маяться и живо на Болотникова 17 — у девятого контакт! Категория 2А! Повторяю, категория 2А! Как принял, приём? — Немилосердно захрипела рация. В голосе неизвестного слышались нотки напряжения и тщательно скрываемого волнения за неведомого девятого.       — Болотникова 17, категория 2А. Вас понял, уже едем, приём.       — Будьте готовы к новым вводным. Конец связи.       После этого сообщения голос, говоривший с неизвестным по рации, устало выругался:       — Сука! Да когда ж они, блядь, закончатся?!       На что ему мрачно ответил его напарник:       — Радуйся, что мы пока никого серьёзного не встретили.       Дальше Марку ничего услышать не удалось — двигатель машины затарахтел стартером, завёлся и патруль резво выкатил на дорогу. Но не вслед за скорой, а в сторону парня. Марк еле успел нырнуть за борт машины. Но ему показалось, что даже не прячься он, его бы не заметили или предпочли не заметить. Последнее было чистой воды предположением, но основанным на чутье, которому парень, обратившийся непонятно во что, с недавних пор доверял намного больше, чем раньше.       Поднявшись, Марк отряхнулся, огляделся и, не заметив поблизости никого, быстро двинулся дальше, стремясь покинуть неспокойный двор. У него почему-то было ощущение, что этот двор сродни улью, по которому стукнули палкой, и вот-вот случится что-то нехорошее. Двор, словно живой, был разбужен и сейчас сонно смотрит на всех пришлых тёмными провалами окон. Если не убраться, то он может радикально решить проблему инородных тел.       Желудок снова заурчал. Марк понял, что если он ничего не найдёт в ближайший час, то ему придётся возвращаться и искать псину, встреченную ранее. Голод был всё сильнее, к нему добавилось чувство лёгкой слабости ногах. Плохо. Если так продолжится, то отбиться от второй условной «белки» уже не получится.       ***       Марк шёл вдоль очередной хрущёвки. Надо сказать, что это было довольно необычное место. Это была внешняя сторона, так что двора не было. Но дальше была не дорога, а гаражный кооператив. И вот между стеной дома и первыми неказистыми сооружениями была полоса метров в пятьдесят, может меньше. И она была отнюдь не пуста. Но и не застроена. Там не было ни метра асфальта, всё заросло травой и редкими кустарниками. В паре десятков метров от дома проходил неисправный, шипящий небольшим фонтаном трубопровод с горячей водой. Линия водоснабжения словно служила некой границей — за ней трава из короткой, практически газонной, теряла всякую скромность и вырастала до метровой высоты, а местами и выше. И эти заросли продолжались вплоть до задних стенок первых гаражей.       Марк как раз остановился, решая: уйти в сторону высокой травы и поискать там что-нибудь живое и съедобное или свернуть после дома налево, вглубь города, когда услышал чей-то тихий вздох, ни то восторженный, ни то испуганный.       Марк резко обернулся, готовый ко всему. Из окна второго этажа выглядывала детская голова — мальчик лет восьми.       — Ой! — Испуганно исчезла голова в окне, отреагировав на резкое движение. Но через несколько секунд голова снова осторожно появилась и стала разглядывать Марка. Он ответил ей внимательным взглядом, пытаясь понять, что ему теперь делать с нежданным свидетелем.       В принципе, парню ничего не мешало просто развернуться и уйти: это место находилось далеко от его дома, важного здесь ничего не было, так что можно было просто сюда не возвращаться. А вычислить его по внешнему виду... Это даже звучит безумно.       Марк уже собирался было уйти, как вдруг услышал то, во что даже не сразу поверил:       — Колбасу хочешь? — Со смесью восторга, опасения и любопытства заговорщическим шёпотом спросил мальчик, решивший, по всей видимости, покормить большую и странную, но всё же собаку.       Боясь поверить в свою удачу, Марк плавно, чтобы не спугнуть пацана своим ажиотажем, кивнул.       Глаза у паренька расширились от удивления — похоже, что он не думал получить вполне человеческий ответ от этого странного зверя. Впрочем, он быстро оправился от удивления, после чего сказал:       — Подожди, я сейчас.       После этих слов голова исчезла из вида, а Марк стал нетерпеливо вслушиваться в происходящее в доме. Получалось не очень: с этой стороны корпуса было много открытых окон, из которых доносились свои звуки, вычленить из которых тихие шаги одного конкретного ребёнка было крайне трудно.       Откуда-то Марк знал, что он сможет проследить за человеком в такой ситуации, вот только как — непонятно. Но это было похоже на далёкое эхо приближающегося открытия о собственном теле. Само знание придёт ещё относительно не скоро, но некие предпосылки уже были.       — Эй!       Погрузившись в мысли о скором (или не очень) сюрпризе от судьбы, Марк пропустил то время, когда мальчишка ходил по квартире. В себя его привёл громкий шёпот добытчика, который сейчас держал в руках обрезки двух колбас: побольше — докторской, и поменьше — охотничьей. Последней было совсем мало, видимо взял для утилизации старого недоедка.       — На, держи. — и с этими словами он перегнулся через окно и сбросил сперва первый, а затем и второй подарок.       На мгновение Марк замешкался — ловить быстролетящие предметы в новом теле ему ещё не приходилось. Но он всё же справился. Аппетитный запах сразу вызвал море слюны. Не в силах сдерживаться, Марк набросился на угощение. Спустя минуту, от еды ничего не осталось. Голод никуда не ушёл — он только разгорелся.       Марк жалобно посмотрел на своего спасителя.       — Извини, — печально сообщил тот, — колбасу больше не могу дать. Только печенье.       Марк махнул лапой, мол, давай кидай. Это удивило мальчишку ещё сильнее, но он всё же исчез из окна, чтобы через полминуты скинуть пакет с овсяным печеньем, которого в нём было ещё пол пачки. А печенье было крупным...       Не в силах сдержать довольное урчание, Марк стал сжёвывать печенье одно за другим, но на девятом остановился, так как ужасно захотелось пить.       Когда он остановился, то вдруг почувствовал, что на него смотрит на одного человека больше. Подняв голову, Марк встретился взглядом с седым лысоватым мужичком лет пятидесяти, стоящим у окна. В левой руке он держал не зажжённую сигарету, так что причина внезапного осмотра вида из окна посреди ночи была ясна.       Почти сразу после того, как Марк посмотрел в глаза человека своими красными, светящимся в темноте, мужчина испуганно отпрянул, скрылся в глубине помещения. Через секунду окно захлопнулось. Марк понял, что задерживаться тут нельзя. Кто-нибудь следующий может не тихо уйти, а заорать что-нибудь, от испуга или просто полноты впечатлений...       Нашёл глазами своего кормильца — тот всё также стоял и изучающе смотрел на своего нового знакомого. Марк постарался по-доброму улыбнуться и благодарно кивнул, после чего проурчал нечто, долженствующее означать «Пока!». Махнул на прощанье свободной правой лапой (левой он прижимал подарок). Мальчишка немного расстроился, грустно вздохнул, но тоже помахал и шёпотом прокричал:       — До свидания!       Разворачиваясь и быстро удаляясь от гостеприимного окна, Марк подумал, что может быть... Может и вправду только «До свидания»?       ***       Марк передвигался по городу и мрачно думал о своём ближайшем будущем: до рассвета остался час в лучшем случае, найти съестного в более-менее приличных количествах так и не удалось. Складывалось впечатление, что кто-то гигантским пылесосом прошёлся по всему городу, не оставив ничего хоть немного похожего на пищу. От давешнего печенья остались одни воспоминания. Парень давно уже понял, что его метаболизм значительно отличался от человеческого. В этом был очевидный плюс в виде хорошей регенерации, и ещё более очевидный минус, от которого приходилось страдать уже который час. Будь он человеком — того печенья ему бы хватило на то, чтобы поспать часов девять, проснуться и ещё часа два бодрствовать без перекусов.       Печально вздохнув, Марк энергично помотал головой, отгоняя меланхоличные мысли. Только сожалений о прошлом ему сейчас и не хватает. Дома ещё можно, но не на улице. Улица сейчас как фронт — в любой момент можно напороться на проблемы.       Марк шёл в обратную сторону. Он долго думал, стоит ли идти дальше или пора возвращаться? Но в итоге выбрал второй вариант, так как летом рассветы слишком ранние, а торопиться никак нельзя. Впрочем, лучше торопиться, чем идти по свету, но лучше не доводить ни до того, ни до другого. Сейчас он уже находился в паре кварталов от дома. Надеялся по пути зайти к школе — в ней, как и во всех других школах, была столовая, а столовая — значит отходы готовки. Да, они ни разу не приятны ни на вкус, ни на вид, но сейчас Марк находился в таком положении, что был готов жевать хоть картофельные очистки.       В идеале было бы дождаться того момента, когда школьники закончат завтракать и гигантские мусорные пакеты с недоеденными порциями вынесут из здания. Но это мечты...       Марк обходил очередную девятиэтажку, когда услышал тихие шажки за углом. Он моментально остановился, поднял уши, вслушался. Настолько сосредоточился на звуках, что даже глаза прикрыл.       Это был кто-то небольшой, лёгкий. Двигался осторожно, но быстро.       Марк попытался принюхаться, но ветер был неподходящий. Всё, что ему оставалось — вернуться чуть назад и присесть за ближним углом торца здания и дожидаться, когда из-за дальнего кто-то появится. Почему бы сразу не уйти? Ответ прост — голод.       В голову вдруг пришла мысль, что если ему придётся резко отпрыгивать и заниматься прочей акробатикой, то лучше, чтобы при этом хвост был свободен и работал в качестве стабилизатора, как и должно быть согласно физиологии. Марк аккуратно, стараясь не издавать лишних звуков, расстегнул плащ и тихо стянул его с себя, уложив у стены. Ну, насколько вообще возможно тихо снять тканевый плащ с покрытого шерстью тела. Но, судя по приближавшимся шажкам, неизвестный ничего не услышал, либо не счёл услышанное важным.       Из-за угла трусцой выбежала собака. Не та, которую Марк видел раньше, какая-то другая, явно крупнее, с белой шерстью без пятен.       Когда Марк увидел пса, то на короткое время снова перестал быть собой. Волна чувства голода, какого-то азарта и раздражения, скопившегося за всю ночь, захлестнули сознание, после чего тело стало действовать практически без участия мозга. Пёс даже не успел ничего понять. Тело Марка выстрелило собой вперёд, стремительный рывок был быстрым даже для самого парня. В полёте правая лапа наливается тяжестью; при подлёте к цели он уже готов. Короткий внутренний импульс, невозможным образом погасивший всю энергию, Марк мгновенно застыл у цели.       *Удар!*       Голова пса взрывается тучей капель крови, ошмётков мозгов и осколков черепа. Марк чувствует, как его толчками обливает тёплая кровь. Пахнущая металлом. Солёная...       По телу пробежала сладкая дрожь. Заурчав, он открыл пасть пошире и постарался присосаться к бьющему из порванной шеи потоку. Получалось плохо. Его залило почти целиком, большая часть желанной влаги ушла в никуда. В процессе он стал машинально жевать ошмётки окровавленного мяса. Когда кровавый поток превратился в тонкий ручеёк, он уже вполне намеренно вцепился в плоть и с треском вырвал большой шмат, не обращая внимания ни на жилы, ни на шерсть, ни тем более на сырой вид пищи.       Это был экстаз, катарсис, пик наслаждения, затуманивший разум.       ***       В себя Марк пришёл, когда от туши собаки остались только обгрызенные кости (и то не все) и часть требухи (кишечник, даже в таком состоянии, есть он не стал).       В голове не было ничего, кроме тихого звона — никаких мыслей. Осознание ещё не пришло полностью. Марк чувствовал себя так, словно он долго спал, только что проснулся и сейчас спросонья пытался понять, что происходит.       Марк осмотрел себя и понял, что ниже шеи он почти весь чёрный от свернувшейся крови. Шерсть слиплась в грязные колтуны. Относительно чистым было только левое плечо, вернее, небольшой его участок, который, каким-то чудом, не залило. Парень смотрел на себя, понимал, что это, но как-то... Не до конца. Словно это не с ним, и вообще, это всё — декорации.       Марк оглянулся, осматривая себя сзади. Спина была немного чище, но только до середины. Дальше начиналось то же, что и спереди. Хвост вообще оказался самой чистой частью тела.       Развернувшись обратно, Марк невольно бросил взгляд на смердящие останки своей жертвы. Только сейчас он ощутил тяжёлый смрад крови, казалось, забивший нос, вонь испражнений и внутренностей, вываленных и раскиданных рядом с трупом.       Секунд пять Марк не моргая смотрел на это, с каждым мгновением трезвая, окончательно приходя в себя. Затем резко согнулся в спазме рвотного позыва. Но тут в дело вступил изменённый организм, который не позволил вывалить на асфальт только что съеденный, с трудом добытый ужин. Ещё полминуты парень стоял и разрывался между человеческим отвращением к увиденному, содеянному, и к самому себе, реакцией на смесь запахов и, в противовес, железной стойкостью нового тела — тяжкое ощущение.       По итогу верх взяло тело зверя, которое медленно задушило все человеческие рефлексии. Марк вдохнул, разогнулся, встал, оглядываясь. Улица — не то место, где можно себе позволить самоистязания и подобные развлечения. Нужно быстрее уходить домой — времени уже почти не осталось, рассвет скоро.       Быстро осмотревшись, Марк нашёл взглядом оставленный у стены плащ. Отстранённо подумал о том, что правильно сделал, когда снял и оставил одежду, иначе и её бы залило. Впрочем, надевать относительно чистый плащ на грязного себя удовольствия тоже мало принесло, но позволить себе привередничать парень не мог.       «Вот так и становятся монстрами — между делом, когда нет времени на размышления и сожаления». — Пришла ему в голову мрачная мысль. Стремясь заглушить мерзкое моральное самочувствие, он ускорил шаг, чтобы не было времени отвлекаться. Потом. Всё потом, дома. Благо он уже совсем близко.       Думая об этом, он машинально облизнулся, даже не осознав этого.       Спустя десять минут Марк наконец увидел знакомый дом. Ещё через пять он подходил к подъезду. Разумеется, в капюшоне и свернув хвост под плащом. Подходил парень в открытую, не прячась. Некто в плаще и капюшоне вызывает гораздо больше внимания, когда крадётся и прячется.       Ещё три минуты ходьбы по лестнице, прослушки соседей, которые уже почти все спали — и вот родной этаж.       Нашарить ключи в кармане, достать, попытаться выцепить один. Получается с трудом, приходится делать это двумя лапами. Но в итоге всё же удается выбрать нужный ключ и вставить его в замочную скважину, после чего со щелчком провернуть два раза, вытащить ключ. Затем потянуть на себя дверь, вдохнуть домашний воздух — запах безопасности, спокойствия. После чего войти, буквально кожей ощущая смену обстановки. Закрыть за собой дверь и запереть её. А после этого сесть прямо там, на входном коврике, откинуться на дверной косяк, запрокинуть голову и прикрыть глаза, глупо улыбаясь.       «Я всё-таки дома... Я живой... Хорошо-то как...» — расслабленно подумал Марк, чувствуя как напряжение уходит, оставляя усталость. Смертельно захотелось спать, причём так резко, что у парня не хватило сил даже на то, чтобы подняться и доплестись до дивана. Так и уснул, облокотившись на стену, с запрокинутой головой. Пасть разве что закрыл.