Созерцание

***

      Невозможность постичь полноценного насыщения давно стала для нашего маленького собрания непреложной истиной. Больших усилий стоит принять голод как неизменную часть себя. Это намного тяжелее, чем просто поддаться немым уговорам ночи. Она манит вслед за собой, играет на данном себе под луной обещании утолить невыносимую жажду.       Я не могу говорить за каждого сородича. Лишь за тех, кого знаю. И я могу говорить за себя. Ночь требовательна не только по части энергии. Она хочет забрать себе своих детей, подчинить их волю силе жажды полностью, оставить наедине со своими страхами, оставить наедине с кошмарами, что терзают людей во снах, но так явно предстают перед закрытыми веками сородича… воспоминаниями.       Одиночество ведёт к безумию. Рано или поздно сородич, не способный ни с кем разделить бремя вечности, теряет всё то, что накопил за прошедшие ночи. Даже маленькое собрание способно развеять скуку, сдавливающую стареющее сознание всё сильнее…       Сукуне требовалось сильно наклониться, чтобы тихо прошептать мне:       — Выбирай, кто тебе больше нравится. С кого хочешь начать?       Одиночество не грозило тому, кто легко принимал вызов меняющихся эпох. Слишком быстро Сукуна подстраивался под требования окружающей обстановки. Не было ли это просто маской? Подобной тем, что ещё недавно закрывали лица наших спутников. Я обвела взглядом рассевшуюся на татами в сиюси компанию. Четыре молодых господина, две молодые госпожи. Бродячие артисты. Они развлекали толпу днём, но этого не дано было увидеть сородичам. Они танцевали в тихие вечера, выбирая место для пристанища за счёт своих зрителей. Убедить их присоединиться к нашему ужину было нетрудно, не требовалось даже прибегать к подавлению чужой воли. Хватило хитрости, заложенной в мягком тоне и тёплых словах, в красочных обещаниях, скрытых за голодными улыбками.       Она были заинтересованы, и это читалось не только в их яркой ауре, но и во взглядах, что они раз за разом обращали к нам. Такая лёгкая добыча…       — Можешь забрать кого-нибудь одного. — Он медленно придвинул ко мне наполненную коробочку масу. Дерево с тихим шорохом скользило по татами. Я перевела взгляд с безвкусного напитка на Сукуну. Он смотрел так, словно пытался скрыть по-детски наивный обман за невинными взмахами ресниц. Я покачала головой.       — И ты заберёшь себе пятерых? — улыбка, полная иронии, тянула губы, я осторожно накрыла ладонью поставленную рядом масу.       Сукуна оглядел наших спутников на эту ночь ещё раз. Я последовала его примеру. Они веселились на наши деньги, не придавая внимание нашим разговорам.       — Я отдам тебе остатки. — Придвигаемая пальцами Сукуны, вторая коробочка заскользила ко мне по татами.       Спорить с Сукуной было невозможно. Я поддалась его уговорам, поднимаясь с удобного места и забирая обе масу.       — Можешь не торопиться, — бросила я тогда, не оборачиваясь. — Я хочу узнать больше о той новой поэзии, с которой выступала молодая госпожа.

***

      Первые символы быстро заполнили строку имени. Советы по преобразованию написанного хираганой в кандзи уже появились среди подсказок над клавиатурой, и Фушигуро без долгих раздумий прожал первый из предложенных вариантов, чтобы поскорее перейти ко второй части сказанного обозначения.       — «Рё», как в «онрё» и… — вопрос застыл вместе с курсором на экране, короткая вертикальная черта напряжённо моргала. Фушигуро перевёл на Сукуну вопросительный взгляд с немой просьбой о помощи. В строке подсказок телефон упрямо предлагал использовать «мен», как в «рамен». Простая логика подсказывала, что вряд ли в нормальном имени «душа» стояла бы рядом с «лапшой».       — Никаких «душ», Фушигуро, — Сукуна звучал почти обиженно, или такое ощущение складывалось только из-за сложенных на груди рук, но что-то всё же было в его голосе, что окрашивало привычный тон неизвестными ещё красками. — Пишется, как «Два лица».              Повинуясь короткому уточнению, Фушигуро стёр уже записанное и повторил ввод снова, на этот раз с учётом данной корректировки. Два похожих символа сидели в списке контактов на тонкой линии под стандартным красным кругом.       — Едва ли это выглядит, как реальное имя. — На фоне «двуликого» казалось куда более логичным всё же обозначить контакт «лапшичной душой». Такой вариант тоже не выглядел реальным именем, но хотя бы походил на милое прозвище. При всей нелюбви Фушигуро к приторным сокращениям и в принципе к обращениям как-либо иначе, чем по настоящему имени, он мог бы сделать подобное исключение всего раз. «Двуликий» звучало как что-то на стыке между именем злодея из любимых Итадори западных комиксов и псевдонимом актёра для взрослого кино.       Сукуна запрокинул голову, утыкаясь в противоположный свод ворот розовой макушкой. Игра ночной тени и света луны выделяла острые черты лица вампира, подсвечивала каждую чёрную линию, проходящую по ровной коже. Словно ночь была жестока не только к сородичам, как уверяла Ураюме, но и к потомкам. Простое нахождение рядом с тысячелетним вампиром что-то необратимо меняло в сознании Фушигуро. Никогда раньше ему не приходилось задумываться о метках как о чём-то ином, нежели просто о способе отследить возраст создания перед ним. Ночь будто стремилась подать пример, бережно обхватывая тенями фигуру напротив, проходя невесомыми касаниями вдоль чужого тела…       Рёбра телефона болезненно давили на сжимающие его пальцы, зависшая над экраном рука заметно подрагивала. Пришлось опустить её на стекло и заблокировать телефон подальше от разного рода внезапностей.       — Это не имя, это наследие, — ответил Сукуна после затянувшихся секунд молчания. Он звучал строго, слишком серьёзно для окружающей их обстановки, хотя атмосферу и раньше нельзя было назвать позитивно разряженной. — Считай, что сродни фамилии для тех, кто заключил с луной кровавый контракт. «Рёмен» в таком случае ничем не отличается от «Гонко». Но первое слово тебя смущает, а второму ты поклоняешься.       Он вновь перевёл взгляд на Фушигуро – внимательный и выискивающий. Бездонная глубина его глаз поглощала, их спокойная темнота тянула вперёд. Подобно тому, как алые отблески извещали его об опасности потерять часть внутренней энергии, тёмный омут грозился забрать с собой все терзающие мысли.       Воспоминание ускользало, дразнило раздражающим тонким звонком внутри сознания, то близко, то далеко, размытое, неоформленное, проступающее, будто из тумана. Что-то было очень знакомое в том, про что говорил Сукуна…       На стене архива был вывешен список с именами основателей Ордена. Двенадцать имён: одно из них принадлежало ведьме, ещё одно – оборотню, и десять имён выше – от тех, кто положил начало родам потомков. Десять имён, записанных на старой кане, в духе своего времени вычурно, излишне официально. Первая строчка в списке читалась красивым «наследие Гонко – Тенген».       — Ты знал первую из основателей? — недоверчиво протянул Фушигуро. Времена не совпадали. Заметки о Сукуне принадлежали куда более поздним эпохам. Из самых старых упоминаний – Дневники Ураюме, рассказывающие о событиях, как минимум, тысячелетней давности.       Сукуна поддержал его необдуманный вопрос раскатистым смехом.       — «Звезда» Тенген воссияла задолго до моего рождения, Фушигуро, — и это не звучало упрёком, больше проходило на невзначай рассказанную историю, уместившуюся лаконично в одно предложение. — Не переоценивай мой возраст. Я не настолько стар.       Фушигуро вновь проследил взглядом по меткам на чужом теле. Он мог видеть свидетельства восьми сотен пройденных лет. Память услужливо подсказывала и о других чёрных линиях, скрытых за плотной тканью. Набиралась ровно тысяча. Но к событиям кровавого пира Ураюме уже упоминала о бесконечных нэнго, потраченных на прогулки в ночь, так что меток должно было быть ещё больше.       — Человеку трудно понять разницу в три-четыре сотни лет, когда рассматриваешь целое тысячелетие. — Отложив телефон в карман, Фушигуро вновь сложил руки на груди, не переставая неосознанно подражать сородичу. Даже когда осознание этого разливалось пугающе леденящими волнами по телу, он не мог придумать куда более лучшей защитной позиции.       — Не равняй себя с простыми людьми, охотник, — Сукуна скривил лицо, разговор на подобные темы явно был для него далёк от приятного. — Ты куда ближе к нечисти, чем можешь себе представить.       Мегуми лишь отдалённо понимал, что мог иметь в виду сородич. Дары потомков заметно отличали их от простых смертных, но в сущности своей мало что меняли для каждого. Потомки рождались, росли и умирали, едва успевая оставить после себя продолжение своего рода. В сравнении с обычными людьми они едва ли были лучше. Быстрее, чем Фушигуро успел бы отследить, болезненный смех слетел с губ. Он ранил нутро, терзал заточенными лезвиями, закалённой сталью, пробираясь наружу.       — И какая нечисть едва ли доживает до сорока? — несмотря на сказанное, Фушигуро знал, что порог был ещё ниже. По крайней мере – для агентов, работающих в поле. Ещё недавно чудом считалось встретить оперативника старше тридцати.       — Любая, — Сукуна отвечал резко, но за твёрдым голосом не слышалось ожидаемой грубости, — из тех, что лезет на рожон и привлекает к себе излишнее внимание цепных псов. Мне ли говорить тебе об этом, Фушигуро? Ты лучше знаешь, как работает ваш Орден.       Справедливое замечание. Тенген не были чужды предвзятость и фаворитизм в отношении разнообразной нечисти, но в общем и целом основным принципом работы организации оставалось изучение, и чаще всего приходилось прибегать ко взаимопомощи, чем к уничтожению. Агенты поднимали оружие только тогда, когда нечисть уже перешла установленную грань, или когда само её существование от самого начала было большой угрозой для окружающих – именно с такой целью устраняли Явления. С другой стороны был Сукуна, чьи деяния оставались для детей Тенген страшилками, и предметом изучения – для взрослых. Слишком яркая фигура, сотрясающая своим именем иную сторону завесы на протяжении нескольких веков.       — В таком случае и резня в Сэнгоку – тоже попытка «лезть на рожон». — Фушигуро непроизвольно закатил глаза. Разговор с сородичем утомлял, постепенно размывая границы между тем, что можно было говорить и тем, что стоило оставлять при себе. К способу общения Мегуми давно привыкли в Тенген: его понимала Нобара, с ним мог справиться Юджи, но в этот конкретный момент речь шла о тысячелетнем вампире, слишком опасном, чтобы позволять себе вольности. Оставалось только надеяться на то, что у Сукуны хватит человечности не оставлять его обескровленное тело в стенах храмового комплекса.       Вопреки ожидаемой атаке, сородич снова прильнул к своду ворот, подставляя макушку под холод металла почти что расслабленно. По тишине ночи плавно растёкся его выдох:       — Может, так оно и было… — обволакивающе низкий, остужающий. Горчащая мятой меланхолия успокаивала напряжённые нервы Фушигуро, проходилась по спине осторожными ободряющими касаниями.       — Было бы это так, ты бы не сопротивлялся, — продолжение разговора далось легче, хоть он и мешал в своих словах несогласие с прямым упрёком. — А тогда погибло много оперативников…       Сукуна опустил голову, переводя взгляд с неба на оставшийся позади парк при храме. Он смотрел куда-то вдаль через плечо, а Фушигуро пытался понять такую реакцию.       — Тоже верно, — подтвердил вампир, вновь возвращаясь взглядом к бесконечной тьме ночного неба. — Иногда они бывали очень назойливыми. И самоуверенными, — воспоминания о былых временах заставили Сукуну коротко, глухо рассмеяться. Чужие реакции всё сильнее теряли взаимосвязь между собой и затрудняли их понимание.       — Тебе нравится, что мне страшно? — странная уверенность в собственном предположении рассыпалась в воздухе, оставляя за собой тонкую тень вопроса, ответ на который давно уже был получен. Сукуна пугал. По определению пугал любого из агентов Тенген, включая тех, кто стремился уверить остальных в окончательном избавлении от него два века назад. Он не мог не знать этого, не мог не видеть в отблесках цветов энергии Фушигуро. И он пугал не только образом тысячелетнего сородича, но и на более глубоком, личном уровне. Сукуна затрагивал что-то среди его сущности и тянул это наружу. Он провоцировал и напирал, загонял Фушигуро в угол между интересом и отрицанием, сеял внутри хаос, мешал противоречивые эмоции и внимательно разглядывал ту картину, что создавалась по его прихоти. Страх облепил его со всех сторон, но сильнее всего душил ком, поднимавшийся изнутри. Незнакомый, не до конца понимаемый, пугавший только сильнее…       — Мне нравится, как ты пытаешься с этим справиться, — он не утруждал себя отрицанием очевидного, но такой ответ по прежнему не желал укладываться в голове; среди стройных рядов длинных полок, заполненных мыслями, не оставалось места для коробки с разложенной ситуацией: Сукуна больше смеялся над чужой напускной бравадой, чем над честным и неприкрытым малодушием. — Ты не строишь пустых иллюзий: не надеешься на победу, не пытаешься перехитрить… Но при этом остаёшься себе на уме, — продолжал он медленно, низкий тон казался ещё глубже обычного, пробирал пугающим холодом, но манил к себе, как манит обречённых ищущих бездна. — С тобой интересно, Фушигуро. И приятно иметь дело.       Мегуми едва ли осознавал тот момент, когда Сукуна обратил всё своё внимание к нему. Кажется, это было пару предложений, или пару размноженных в бесконечность секунд назад, или он смотрел на него всё время, но Фушигуро куда больше интересовал поиск ответа, спрятанного среди собственных мыслей, чем поиск чего-то особенного в темнеющих глазах напротив.       — И раз уж мы заговорили о делах… — Сукуна одним слитным движением оттолкнулся от свода ворот и сделал всего один шаг в сторону Фушигуро. — Не хочешь немного прогуляться? — Скрещенные на груди руки вновь опустились к карманам. Кисти не полностью скрылись за разрезами в ткани, а оставались как бы поддерживаемыми на весу оттопыренными большими пальцами. Второй раз мог быть совпадением, точно так же мог быть и сформировавшейся привычкой Сукуны. Мысли о том, что вообще может быть привычным для вампира, кроме ночи и энергии, заполнили разум… — У меня для тебя подарок.       Последние слова заставили тут же вскинуть опущенный взгляд обратно к лицу сородича. Где-то за размеренной фразой должен был таиться подвох, его необходимо было найти раньше, чем закончилось бы терпение Сукуны. Но за непроницаемым выражением с привычной уже клыкастой улыбкой ничего не проглядывалось, карие глаза отражали блеск развешанных по верхнему своду ворот фонарей, создавая фальшивыми яркими искрами эффект заинтересованности.       — И как это связано с делами? — Фушигуро не понимал. Или отказывался понимать. Даже изучение всего имеющегося архива Тенген не помогло хоть немного приблизиться к возможности прочитать и просчитать ход мысли Сукуны. В нём всё было странным и непредсказуемым. От первого появления и до последнего предложения он выбивался из любого сценария, который только успевал построить в своей голове Фушигуро. Хотелось вернуть что-то привычное, понятное, стоять на земле твёрдо и уверенно, не переживая о том, как тысячелетние сородичи могли бы выбивать почву у него из-под ног.       — Увидишь. — Улыбка так и не пропала с лица Сукуны, и на коротком слове незначительно меняла общее выражение. Интригующий тон заполнял сказанное красками обманчиво небрежных интонаций. Это сочетание манило, яркие глаза едва ли не горели опасным огнём, но оставались единственным источником тепла и света. На мгновение закрыв собственные веки, Фушигуро старался справиться с наваждением. Так и не собравшись с силами, он вынужденно вернулся взглядом к Сукуне, чтобы смотреть на него уверенно, без тени сомнения, озвучивая не до конца осмысленный, не до конца понятный приговор, выписанный то ли самому себе, то ли сородичу.       — Веди, — короткий ответ Фушигуро должен был выглядеть, как уверенное смирение со своей участью. Но почему-то слышался изнутри на пару тонов ниже необходимого, тише, куда более заинтересовано в грядущей прогулке, чем казалось до односложного ответа.       Сукуна быстро и обрывисто выдохнул. Отзвук, нетипичный для вампира, не вызвал бы такого внутреннего диссонанса для Фушигуро, стой перед ним кто-нибудь из знакомых. Почти насмешливое, короткое фырчание не вписывалось в образ тысячелетнего сородича своей абсолютной беззлобностью. Улыбка на чужом лице ломала ровные линии меток, но не таила в себе угрозы. Стоило Сукуне развернуться и сделать первый шаг в противоположную сторону – Фушигуро последовал за ним.       Голос разума, призванный прояснить общую абсурдность ситуации и напомнить тому о более чем возможных рисках, подозрительно молчал в застенках подсознания. Фушигуро пытался придумать причины происходящего самостоятельно, но и осознанно вызываемые в мыслях предположения исчезали, так и не сформировавшись во что-то адекватное и логичное. Стоящий перед глазами образ Сатору так же отказывался помогать уложить происходящее в голове, он разводил руками в свойственной ему манере и игнорировал совершаемые воспитанником ошибки.       Сукуна вёл их через главный проспект. Длинная торговая улица, ведущая от основных ворот к храмовому комплексу, была хорошо освещена даже в такое позднее время. Не для того, чтобы помочь проходящим лучше видеть, а только для того, чтобы выделить каждую из витрин и привлечь к ней как можно больше покупателей.       В этом часу ночи очереди казались редким явлением, но покупатели всё равно находились. Туристы забирали с собой любые символические сувениры из Японии, слушали рассказанные на ломанном английском истории о том, как любое зло от них отпугнёт освещённая в храме дощечка. Фушигуро внимательно оглядывался по сторонам всю дорогу, и выцепленная из потока разговоров фраза про плетённые браслеты заставила его закатить глаза.       В храмах не умели делать настоящие амулеты. Ситуацию не спасли бы и честно собранные местными монахами ингредиенты для подготовки всех необходимых плетений. Они не знали, как вплетать в аксессуары защитную магию, когда и что для этого использовать, они оставались простыми людьми, верящими в чудо. До тех пор, пока сделанное ими украшение не побывало в руках ведьмы, оно было бесполезно.       — Не слишком ли много внимания к сувенирам из храма для неверующего? — Сукуна не сказал ни слова за всё то время, что они шли мимо торговой площади, но решился подать голос сразу, как только они шагнули за главные ворота. — Хотел купить что-нибудь?       Это должна была быть издёвка. Сукуна расслабленно шёл на полшага впереди, с руками в карманах и взглядом, устремлённым вдаль. Его на самом деле не интересовала заинтересованность Фушигуро в магазинах, но он не мог не заметить напряжённости с его стороны. Если для Сукуны прогулка бок о бок с потомком не казалась чем-то выходящим из ряда вон, то у Фушигуро не получалось не думать о нежити рядом, не думать о том, кто мог их видеть, что при этом они могли думать…       — В этом не было бы никакого смысла, — сдался Фушигуро после нескольких шагов среди белого шума оживлённого квартала. Слетающие на выдохе слова формировали слишком расслабленный, тихий ответ, никаким образом не отражавший всех терзавших его мыслей.       — Зато было бы иронично. — Сукуна обернулся к нему через плечо, в голосе чудился намёк на застывший смех, или то была виновата широкая улыбка, открывающая вид на оформленные, но ещё не по-хищнически вытянутые клыки. — Создание ночи, что покупает амулет, призванный отпугивать ему подобных… Весело.       Фушигуро из стороны в сторону покачал головой. Взгляд Сукуны вернулся на дорогу перед ним.       — У тебя ужасное чувство юмора, — ничего из сказанного не было правдой. Однако признать это казалось куда более пугающим вариантом, чем возразить тысячелетнему сородичу напрямую. До сих пор Фушигуро не убили и за более резкие выпады.       Вместо ответа Сукуна лениво указал рукой на ближайший поворот, за секунды до того, как последовать за этим движением и вести Фушигуро за собой дальше. В голове с трудом укладывалось, что они миновали целый квартал.       — Подарок этот – тоже что-то ироничное? — сюрпризы не приходились Фушигуро по душе в большинстве случаев. Коллеги давно привыкли к тому, чтобы спрашивать друг у друга о подарках на день рождения. Обычные дела старались планировать хотя бы на отрезке в неделю, о смене планов предупреждали и должно было случиться что-то поистине чрезвычайное, чтобы вырвать Фушигуро из рутины. Все встречи с Сукуной уже были чрезвычайной ситуацией, но хотелось знать, насколько далеко это могло зайти. Просто, чтобы иметь в виду и быть готовым к любым событиям.       Сукуна на два шага опередил Фушигуро и обернулся к нему полностью, продолжая шагать, как ни в чём не бывало, спиной вперёд. Неон развешанных по Токио вывесок ярко подчёркивал лучащийся позитивом образ вампира. Вопреки ожиданиям, Сукуна не уходил в тёмные проулки, он вёл их по основным улицам ночного города, не скрываясь в тени, от чего всё меньше Фушигуро верил в утверждение вампира об умении сохранять свою анонимность. Его метки могли увидеть случайные потомки, гуляющие среди обычных людей. Те, кто не рос в Тенген, не понял бы смысла всех чёрных линий, но даже без этого метки отпугивали. Они должны были пугать.       — Зависит от того, как ты будешь на это смотреть, — уклончивый ответ не внушал доверия. Поднимающееся внутри возмущение медленно тлело: не сжигало привычно эмоции, а запасало малую часть тепла где-то между лёгких. — Как по мне, подарок очень полезный.       — И ради чего такого полезного необходимо идти к набережной Сумиды? — Они уже достаточно долго шли в одном направлении, чтобы в голове Фушигуро появились какие-то мысли относительно происходящего. Сколько ни петляй среди Тёме района Тайто, из лабиринта кварталов в выбранном направлении выход был один – к реке.       — К старому руслу, — неожиданно поправил его Сукуна и действительно свернул в квартал к западу.       Современная Сумида текла значительно восточнее своего старого русла. Причиной тому был исключительно человеческий фактор. Несколько столетий назад городским властям пришлось строить дамбы и менять направление реки во избежание затопления, или по ещё каким-то причинам, о которых Фушигуро не мог быть осведомлён. Старое же русло осушили, засыпали, насколько то позволяла возможность. И за все эти годы в старом русле реки уложились новые многоэтажки, но часть земли осталась почти нетронутой – там раскинулся небольшой парк для прогулок.       — Понятнее не стало, — тихо озвученные себе под нос мысли. Вампир легко мог их услышать, хотя Фушигуро и не пытался скрыть этот внезапный выпад сознания.       После этих слов Сукуна обернулся обратно к дороге. И хотя теперь Фушигуро не мог видеть лицо сородича полностью, одного взгляда на точённый профиль было достаточно, чтобы увидеть отсутствие на чужом лице тени злости или разочарования.       — Потому что я даю тебе возможность угадать самостоятельно. — Предупреждающе сверкающий красным светофор обязывал их остановиться на переходе. Ночью можно было заметить только курьеров круглосуточной доставки, отбитых полуночников и не менее рискованную молодёжь. Вдоль тротуара вытянулась скромная линия из представителей каждой отмеченной группы.       Если Сукуна действительно вёл их к парку, им предстояло пройти ещё несколько кварталов.       — А в этом какой смысл? — Светофор переключил сигнал, и Фушигуро опустил руки в карманы, прежде чем сделать первый шаг на проезжаю часть. Сукуне потребовалось несколько шагов, чтобы обогнать его и снова прокладывать дорогу. С ответом на вопрос он так не торопился.       — Может, я хочу проверить твою сообразительность? — Сукуна вновь развернулся к Фушигуро всем телом. Такое незамысловатое действие, как шаги спиной вперёд, казалось слишком неправильным в примерке его на тысячелетнего сородича. Да, в отличие от большинства людей он не путался в ногах и не натыкался на препятствия, он всегда будто бы знал, когда стоило сделать небольшой шаг в сторону от уличного фонаря или как обойти ровный ряд скамеек. Но, вместе с тем, именно такие детали добавляли Сукуне лишней беззаботности. — К тому же, тебе нужно будет что-то рассказать своим по возвращении. Эта встреча и впрямь вышла… — Сукуна провёл рукой по воздуху в неопределённом жесте. — Внезапной.       Фушигуро в неверии обвёл вампира взглядом. Но ничего не выдавало в нём какой-либо смены эмоций. Тем не менее, брошенная Сукуной фраза звучала почти как извинение. Чем больше Фушигуро находился в обществе тысячелетнего сородича, тем сильнее терял ощущение реальности происходящего. Если бы он не видел всех меток Сукуны, если бы с самого начала не чувствовал едва ли не сбивающую с ног силу чужой ауры, он бы никогда не поверил в то, что известный в Тенген Сукуна мог общаться подобным образом.       — Выглядишь удивлённым, — он смеялся. Сначала тихо, опустив голову к груди – первые обрывистые, низко лающие выдохи казались слуховой галлюцинацией, и Фушигуро хотел бы думать об этом и дальше. Ему стоило отвернуться в тот момент, когда Сукуна вновь обратил к нему свой взгляд, перевести внимание на что-то неинтересное неподалёку, не важно, что бы это было, главное – не украшенное метками лицо. Он продолжал смеяться, чуть громче, несколько ниже, широкая улыбка не скрывала коротких клыков, в прищуренных глазах играл яркими бликами неон ночного освещения. — Разве по мне не понятно, что я – хороший слушатель?       Звучало сюрреалистично. До смешного абсурдно, и Фушигуро не сразу поймал себя на том, что действительно глухо смеётся вслед. Звук ощущался слишком чуждо, собственный слух не был к подобному привычен, и мозгу потребовалось куда больше времени для того, чтобы осознать происходящее.       — А вот это уже выглядит, как оскорбление, — но, несмотря на сказанное, Сукуна не прекращал широко улыбаться, шага не сбавил и не отвернулся – продолжил цепким взглядом следить за Фушигуро. Будто бы у него была возможность просто взять и уйти. Впрочем, в глазах напротив и не читалось недоверия. Сукуна словно чего-то ждал – чувствуя, видя, зная слишком многое. Фушигуро старательно игнорировал мысли о том, какие оттенки сородич мог ощущать в потоке его энергии.       — Ты не выглядишь оскорблённым, — почти летящая лёгкость голоса чувствовалась неправильно, собственную улыбку, ощущаемую на лице невообразимым предателем, хотелось буквально стереть силой. Пальцы на опущенных в карманы руках сами собой сжимались в плотные кулаки, короткие ногти отрезвляюще скребли по центру ладони.       — Потому что у меня хорошее настроение, — весь его вид показывал, что Сукуна не врёт. — Так уж и быть, я великодушно прощаю тебя на первый раз.       Фушигуро инстинктивно закатил глаза. Хотелось сложить руки на груди, но идти так было бы куда менее удобно. Поэтому зудящий вопрос Фушигуро задал без мнимой защиты:       — А что будет в следующий? — Образы самых изощрённых способов убийства вампиром за короткое мгновение пролетели в голове Фушигуро. Такие моменты возвращали в реальность, где память о зверствах Сукуны являлась едва ли не основой нынешней подготовки потомков.       — Зависит от ситуации. — Сукуна продолжал улыбаться, как ни в чём не бывало, в то время как улыбка Фушигуро слишком быстро растаяла. — Но убивать я тебя не собираюсь. Только идиот будет собственными руками лишать себя такого вкусного ужина ради сиюминутной жажды расправы.       Звучало, на удивление, здраво. Настораживали только слова о вкусном ужине…       — Значит ли это, что всё это время ты у меня… — Фушигуро на секунду замешкался в очередной попытке подобрать подходящее, куда менее многозначное слово. Сукуна перебил его мысли на середине размышления:       — Я не касался твоего потока после того раза на Окинаве, — и выбрал самую осторожную формулировку произошедшего из возможных. — Но это не значит, что я не хочу однажды повторить, — добавил он без грамма стеснения. — Если ты позволишь.       Фушигуро покачал головой из стороны в сторону до того, как в мыслях удалось обработать полученную информацию и окончательно её осознать. Ничего подобного он позволять Сукуне не будет. Не мог позволить. Не тогда, когда отпечатки произошедшего Сатору способен был увидеть в его ауре. Придумать новое правдоподобное объяснение второй раз не вышло бы. Какие бы яркие воспоминания ни догоняли его время от времени, как бы ни звучал сейчас голос Сукуны, обволакивающе тяжёлый, чарующе низкий…       — Мы, кстати, почти пришли. — Спустя всё то время, затраченное на сомнительные разговоры, напоминание о настоящей цели прогулки обдавало холодом, подобно опрокинутому на голову ведру воды.       Они стояли перед мощёным спуском к пустующему в ночи парку. Под тусклым освещением по периметру и переплетающимся пешеходным дорожкам раскинувшийся снизу пейзаж представлял собой зрелище, мало отличающееся от ряда других парков Токио. С расстояния невозможно было даже уловить следы чего-то сверхъестественного, что могло бы считаться за обозначенный сородичем подарок. Фушигуро перевёл вопросительный взгляд на Сукуну, но тот лишь качнул головой в направлении ступеней и принялся спускаться к парку.       — И что здесь такого интересного? — Фушигуро оглядывался по сторонам возле того места, где они остановились. Ближайшие фонари располагались шагах в пяти по разным сторонам от них, яркий свет едва дотягивался до подошедших, и его скромного остаток едва ли мог полностью выделить их тёмные фигуры на фоне ночной мглы.       — А ты прислушайся, охотник, — Сукуна лениво растягивал слова, пока обходил его полукругом. — Можешь даже закрыть глаза, если это поможет тебе сосредоточиться, — вкрадчивый полушёпот вампира над самым ухом перетягивал на себя все ментальные ресурсы Фушигуро. Сконцентрироваться не помогали и холодные руки, давящие на плечи. — Прямо под тобой… — громкость его голоса опустилась ещё ниже, слова звучали томными выдохами, заставляющими приподниматься волосы на теле. Ускорившийся ритм сердца вынуждал дышать чаще, но Фушигуро требовал от себя совершать размеренные вдохи.       Стоило в самом деле сосредоточиться на простой просьбе и позволить себе применить доставшийся ему дар, выйти из потока мыслей на твёрдую, привычную землю. В Тенген учили не отвлекаться на уловки нечисти, использовать все доступные средства, чтобы держать себя в сознании, делать положенную работу, не вестись на мнимую красоту и сладкие речи; и никогда не отводить взгляд – позволить им считать, что они контролируют ситуацию, следить за их поведением и готовиться по первой же возможности нанести решающий удар.       Он закрыл глаза.       Ночные тени обостряли каждое из чувств, и Фушигуро требовалось время, чтобы сосредоточиться на нужном. Холод чужих рук ощущался даже через одежду, но Сукуна не двигался, не дышал, его сердце не билось отвлекающе. К его компании почти получалось привыкнуть, представлять морозящие ладони холодным ночным воздухом, и уходить слухом к недрам земли. Прямо под ним что-то менялось. Фушигуро слышал, как медленно расходились в стороны плотные комья почвы, как их сдавливали и передвигали. Основное движение шло снизу вверх, оно скреблось и царапалось, продолжало подниматься…       — Явление? — Первая мысль – отшатнуться, и тело среагировало быстрее, чем его смогло бы догнать оторопевшее сознание. Двух неосознанно сделанных шагов назад хватило, чтобы понять, что за спиной Фушигуро больше никого не было, холодные руки не лежали на его плечах, вместо того, чтобы упереться в препятствие, спину встретил только падающий свет фонаря. Вторая мысль – найти то, что исчезло из привычной уже картины. Фушигуро излишне резко повёл головой в сторону, больше на остаточно тонком ощущении пространства вокруг, чем из рациональных размышлений.       Сукуна стоял слева от него. Опустив руки в карманы и горделиво рассправив плечи, он внимательно следил за каждой реакцией Фушигуро. Что-то было в его взгляде, или в выражении лица с тенью уверенной улыбки, что при иных ситуациях Фушигуро считал бы за немую просьбу как можно скорее сказать, как сильно ему понравился приготовленный подарок. Таким взглядом его могли сверлить скорее Нобара или Юджи, но точно не тысячелетний сородич.       — Тебе нравится? — Фушигуро чувствовал, как несколько раз глупо моргнул в накатившем ступоре, так и не отводя взгляд от вампира. Тот ни на секунду не изменился в лице, задавая свой вопрос, не менялся и после, в немом ожидании ответа. Найти который не представлялось возможным.       — Откуда здесь вообще Явление?       Он ещё раз осмотрелся по сторонам, внимательно вглядывался в точку на том месте, где стоял ещё секунды назад, но не находил никакого признака сверхъестественной активности. «Им и не откуда было взяться», – пришёл к выводу Фушигуро. Чёрный дым – он только для сородичей, что не успели собраться. Под слоями земли рыл себе путь к миру вполне сформированный новообращённый. Он находился слишком далеко от поверхности, чтобы движение можно было заметить невооружённым глазом, даже Фушигуро пришлось использовать дар. Никто из мониторящих ситуацию потомков не смог бы заметить это Явление так просто… Если бы не эта прогулка, вампир бы просто выбрался из-под земли незамеченным. Отсутствие других сородичей рядом явно намекало на то, что Явление никто не контролировал. Или это была ловко расставленная ловушка.       — Это старое русло, — Сукуна предпочёл беспечно пожать плечами и ответить на поставленный вопрос вместо того, чтобы вернуться к собственному. — Может быть, это кто-то из пострадавших при осушении, или тот, кому ещё раньше отрезали голову, а потом скинули её в реку, чтобы избавиться от следов. — Он плавно приближался, хватило лишь пары шагов, чтобы вновь оказаться вплотную близко к Фушигуро. Сукуна остановился на расстоянии выдоха, и если бы тот повернул голову в сторону вампира, он бы опасно близко столкнулся с ним нос к носу. — Потом русло закопали наполовину. И всё это время сородич втягивал столько энергии, сколько мог. Медленно, по капле – такое не создаёт заметных спецэффектов, — логика поясняющей информации о природе явления мешалась в мыслях с пробирающе низким голосом того, кто всё это рассказывал. — Даже сородичи больше внимания уделяют внешним признакам, не все из них достаточно хорошо чувствуют.       — И зачем тогда ты мне это показываешь? — Фушигуро повернул голову в сторону Сукуны. Темнота чужих глаз тянула вперёд, собственный голос не поддавался, срываясь по середине глухими изломами, иссушенное горло не было лучшим помощником этой ночью.       — Можешь считать это знаком моей благодарности за интересный выбор хранилища дневников. — Он отошёл на несколько шагов и отвернулся. — Тебе решать, что с этим делать. При своём упрямстве и голоде, сородич поднимется дня через два…       — Звучит, как угроза, — оцепенение осторожно разжимало свои тиски. Застопорившийся было мозг медленно включался в работу. О чём вообще Фушигуро думал всё то время, что стоял рядом с тысячелетним сородичем?       Сукуна вновь обернулся к нему, складывая руки на груди. Имея возможность сравнить это движение с рядом таких же, более ранних, Фушигуро мог уловить призрачный след чужого, неизвестно откуда взявшегося напряжения.       — Это было бы угрозой, скажи я, что Тенген-но-Хоши ничего не смогут с этим сделать. Но у вас, вроде как, подобная деятельность поставлена на поток? — слова Сукуны оказались предельно рациональными, однако даже чужой размеренный тон с незнакомыми оттенками обиды не отвлекал от мысли о скрытом подвохе.       — Это приманка? — предположение казалось вполне адекватным, но вызвало лишь короткий смех со стороны Сукуны.       — Для чего? — пренебрежительно брошенное вампиром отражение вопроса заставило Фушигуро остановить свои размышления в выбранном ранее направлении. Что-то было в его словах, произнесённые на остатке едва ли не глумливого смеха, что откидывало мысли к исходной точке. — Фушигуро, ты слишком сильно переживаешь за коллег, — прозвучала спокойно одна из самых странных претензий. — Это мешает тебе нормально думать.       Фушигуро в зеркальном жесте сложил руки на груди. Сукуна слишком быстро раскрыл большую часть его как неосознанных, так и вполне обдуманных решений. А рядом не было ничего, что помогло бы защититься. Зачарованная лента лежала в верхнем ящике прикроватной тумбы, клинок привычно покоился в куртке, которой сегодня на нём не было, и серебряная подвеска на длинном шнуре – единственное, что Фушигуро имел в этот момент, – не была зачарованной.       — Предлагаешь просто сказать им, что в Тайто, в парке, Явление, и оставить их тебе на съедение? — оставалось только собственное упрямство, опасно граничащее с заносчивостью – худшее сочетание для прямой конфронтации.       Сукуна говорил, что ему не нравилось это в оперативниках, что именно это и заставляло его иссушать агентов Тенген, решивших, будто те могли что-то противопоставить его опыту прогулок в ночь. Едва получив контроль над ситуацией, Фушигуро начал его терять, возвращаться к глупым ошибкам.       — Мне хватает кормушек, чтобы не набрасываться на ваших без надобности, — слова Сукуны одновременно резонировали с вибрирующей от напряжения душой Фушигуро и противоречили ему. Они словно были последним паззлом, позволяющим увидеть полную картину. Сукуна не строил козней специально. Это Тенген всегда нападали на его след. — Но мне нужен повод увидеться с тобой снова. А тебе – нужно оправдание для своего отсутствия в Ордене.       Это звучало бы логично, если бы не слишком большое количество «если», связанных с ситуацией. Вереница вопросов то закручивалась в спираль, то растягивалась по осознанию, сдавливая мысли. Он мог только смотреть на Сукуну, не зная, с чего начать спрашивать, но тот смотрел в ответ, а потом глубоко вздохнул и провёл рукой по волосам, приглаживая их назад в каком-то почти усталом жесте.       — Ладно, я дам тебе время подумать, — произнёс вампир без каких-либо эмоций в голосе, слишком отстранённо на фоне беспокойно жаждущих выхода вопросов в голове Фушигуро. — Напишешь мне, как вернёшься к своим.       И он медленно развернулся, прежде чем за секунду исчезнуть из поля зрения. Фушигуро спрашивал у себя, что было не так с их прошлой встречей. Теперь он спрашивал у себя, почему в этот раз всё пошло иначе…       Часы извещали о том, что рубеж полуночи давно пройден, а значит на метро до Тенген уже было не добраться. Желание позвонить кому-нибудь из агентов с собственным транспортом растаяло быстро – он только вновь обернулся на место между двух фонарей. Стоило взять такси.

***

      Фушигуро устал. Осознание догнало, когда он закрыл за собой заднюю дверь автомобиля. Напряжённое было тело едва ли не расплывалось по комфортно-мягкому пассажирскому сидению, обтянутому чехлом из пыльно-серой, слегка ворсистой ткани. Материал приятно разглаживался под рукой, монотонное движение по гладкой текстуре успокаивало, заземляло, почти что убаюкивало, и Фушигуро требовались все имеющиеся у него остатки внутреннего ресурса, чтобы не уснуть в дороге.       В другой руке лежал разблокированный телефон, открытый на одной из страниц списка забитых номеров. Под стандартным красным кругом контакта без изображения – два похожих друг на друга квадратных кандзи. Ещё ниже – предложение написать обозначенному номеру в LINE.       Окно диалога в мессенджере встретило его стандартным сизым фоном и предложением отправить приветственный стикер. Вместо изображения профиля красовался такой же стандартный, закрашенный в этот раз серым, круг с чёрным силуэтом, схематично изображавшим человека. Писать ничего никому Фушигуро не собирался. Сам факт того, что он просто открыл этот диалог, уже можно было считать безумием. Общее лихорадочное состояние подтверждал расплывающийся по телу жар. Под закрытыми веками перемешивались образы произошедшей встречи с предпожениями о том, что ждало Фушигуро по возвращении в Тенген. Потому что он не мог не рассказать про Явление, оставался лишь вопрос о том, как именно подавать полученную информацию.       Фушигуро устало откинул голову на спинку сидения, позволяя руке с потухшим уже телефоном безвольно опуститься вдоль тела. Лучшим вариантом было рассказать о произошедшем кому-нибудь вроде Нитты, чтобы она дальше координировала патруль и устранение явления кем-нибудь из достаточно сильных оперативников. Нитта бы не копалась в сложных перипетиях произошедшего, у неё не возникло бы лишних вопросов.       Таксист высадил его возле жилого комплекса не сильно далеко от полевого городка Тенген. Для многих действующих агентов подобный выбор был более простым вариантом, чем заказ такси до своего настоящего дома. Огороженная магией ведьм территория давила на простых смертных. Кто-то из них считал клочок земли, занятый Орденом, проклятым местом. Кто-то уверился в том, что здешние места давно заброшены. Особо упрямые и более здравомыслящие ближе всего подбирались к правде, когда говорили, что в этих местах обустроились сектанты. Какой бы из возможных вариантов реакций не использовал водитель, легче было просто выйти из машины возле комплекса у станции метро и дойти до Тенген самостоятельно.       Хотелось надеяться, что небольшой прогулки будет достаточно, чтобы успокоиться. Вера в это таяла с каждым проигранным в голове «если», так и не озвученным вслух. Может, стоило всё же спросить об этом у Сукуны? Едва разблокированный телефон отключался снова и возвращался в карман. И так несколько раз по кругу до тех пор, пока не остались позади главные ворота Ордена.       В холле горел свет. Второй час ночи считался скорее рабочим временем, и можно было только догадываться, какие из окон общежития не подсвечены из-за обязательных дел того или иного агента, а какие – из-за увиденного ими десятого сна.       На длинном подоконнике сидел Сатору. Тяжесть пережитых часов, сложенная в мешки вопросов, не поддающихся ответам, материализовалась на плечах Фушигуро излишне внезапно, и продолжала всё сильнее давить с каждым новым шагом ближе к двери главного здания.       Судя по времени и одежде, учитель сам вернулся с рейда, и при том совсем недавно. Грязные ботинки оставляли на подоконнике тёмные следы; Фушигуро был абсолютно уверен в том, что отпечаток подошвы найдётся и на стене, почти близко к уровню подоконника, потому что Сатору вытянул одну ногу вперёд, упираясь грязным ботинком в край оконного проёма, но согнул в колене другую. К этой ноге плотно прижималось предплечье правой руки – рукав рабочей куртки Сатору был закатан наполовину. Можно было видеть, как тот возится с застёжками браслетов, постепенно застёгивая на запястье один карабин за другим.       Чёрные очки были сдвинуты к макушке, и Фушигуро замешкался на долю секунды, останавливаясь перед закрытой дверью. Какой бы коктейль цветов ни был намешан в его ауре – Сатору это увидит.       Мегуми толкнул тяжёлую дверь вперёд. Та закрылась за спиной с тихим хлопком. Несколько секунд Фушигуро так и стоял в паре шагов от порога, ждал кого-нибудь остроумного комментария от Сатору, и, не получив на своё прибытие никакой реакции, он всё же повернул голову в сторону окна, стараясь вложить в брошенный на опекуна усталый взгляд как можно больше вопросительных эмоций.       Сатору встретил его с широкой улыбкой, в чистейше голубых глазах напротив играли не предвещающие ничего хорошего отблески. Мегуми морально приотовился к очередному представлению.       — И что задержало тебя до столь позднего часа, Мегуми-чан? — Сатору растягивал слоги на высоких интонациях. Он даже не попытался отыграть серьёзного и беспокоящегося родителя, сразу начиная с издёвки. За небесной синевой – взгляд, способный видеть Фушигуро насквозь, и прямо сейчас Сатору выглядел, как человек, которому даже при большом желании не получилось бы соврать. Широкая улыбка казалась слишком знающей, хотя из доступной информации на таком расстоянии у Сатору были только оттенки цветов в потоке чужой энергии.       — Я не хочу знать, что ты сейчас видишь, Сатору, — потому что действительно не хотел. Мегуми оставалось только догадываться, насколько очевидно выдавали его пятна окружающей тело ауры, были ли среди них оттенки тех эмоций, что он сам ещё не успел осознать, что они могли значить.       В ответ на это улыбка Сатору лишь растянулась ещё шире. Он слегка подался вперёд корпусом, складывая на согнутом колене оба запястья, и следом опустился на руки подбородком.       — Ты стесняешься, — по тону Сатору можно было уверенно сказать, что тот практически ликовал от результатов своих наблюдений. — Это так ми-и-и-ло. Насколько всё серьёзно? Вы уже целовались?       Преувеличенный энтузиазм Сатору, обсуждающего несуществующие отношения Фушигуро так, словно тому было пятнадцать, несколько выбивал из колеи. Хотелось отрицать любое из его предположений, и Мегуми уже было открыл рот, чтобы сказать первое «нет», а после объяснить часть происходящего недоразумения, избегая раскрытия ненужной информации, но задумался на какие-то доли секунды.       — Нет, — всё-таки ответил Фушигуро. Пришлось прикрыть глаза и перевести дыхание. Сукуна был прав, ему требовалось оправдание для отсутствия в Ордене. Остаток фразы Мегуми выпалил излишне поспешно, чтобы не дать молчанию повиснуть в воздухе, но при том едва ли задумываясь над значением того, о чём он говорит. — В Тайто Явление, которого не было в сводках на отслеживание. Ещё не оформленное, но там навскидку дня два осталось. Я не знал, что мне делать… пришлось уйти…       Он почти не соврал. Явление имело место быть, и это действительно разрушило встречу, даже если изначально планировалось Сукуной как хорошее времяпровождение.       Сатору внимательно осмотрел Фушигуро, проходясь взглядом с головы до ног, а после – закатил глаза, для пущего драматизма ещё и откидывая голову назад. Плотно обтягивающий шею ворот чёрного бадлона немного съехал вниз.       — Мегуми-чан, — от былого, полного воодушевления высокого тона не осталось и следа. Сатору звучал устало. — Я могу понять твоё желание оставаться полезным, несмотря на всё произошедшее…       Он начинал издалека, и Мегуми не хотел слушать очередную лекцию, связанную с тем, что Сатору никогда не было всё равно на переживания Фушигуро. Пришлось закрыть глаза и глубоко вздохнуть, чтобы удержать порыв возвести взгляд к потолку. Возникшая в голове идея быстро скинуть проблему явления на кого-нибудь из оперативников стремительно наращивала масштаб, подобно снежному кому, собирающему вокруг себя снежный покров из умалчиваний, недоговорённостей и личных переживаний.       — Но иногда нужно больше думать о себе, — на этих словах Сатору вернул всё своё внимание к Мегуми и поправил сползший ворот, приподнимая его выше, едва ли не натягивая до самых ушей. — Явление, даже неучтённое, – это не конец света. Тем более, когда ты сам говоришь о нескольких днях. Не нужно было убегать со свидания и прерывать его на самом интересном.       Сатору слишком внимательно в него вглядывался. К своему стыду, Фушигуро понимал, отголоски каких эмоций тот видел в потоке его энергии и почему учитель использовал именно те слова, что использовал. Самая эмоциональная из рациональных частей мозга желала прекратить пытку, признавшись в том, что не было никаких свиданий, не было ничего интересного, и любые цветные следы в ауре оставались ничем иным, кроме как случайными реакциями организма, не получавшего удовлетворения уже несколько лет.       — Надеюсь, ты исправишь эту ситуацию?       Внимательный взгляд прожигал в Фушигуро дыру. Самая расчётливая из рациональных частей мозга готова была использовать неосознанно подкинутую опекуном ветку в качестве спасительного троса. Идея называть встречи с Сукуной свиданиями с трудом укладывалась в голове. Но если в Тенген будут думать, что это просто отношения на стороне с кем-то неизвестным, то и к выходам Фушигуро за периметр они будут куда более спокойно относиться…       Фушигуро неловко кивнул в ответ, словно проштрафившийся школьник после нотации.       — Где, кстати, там твоё Явление? — легко вкинутый в тонкую тишину вопрос прозвучал слишком внезапно. Следом раздался глухой стук опускающихся на пол тяжёлых ботинок. Сатору поднимался с насиженного места, чтобы подойти к Фушигуро. Тот отошёл на два шага назад.       — В Тайто, — повторил Фушигуро. Он хотел поручить работу по поиску подходящих оперативников Нитте, но кандидатура Сатору, вписавшегося в авантюру с ходу, тоже звучала прекрасно. Поэтому было не так страшно уточнить о местоположении Явления: — В парке на месте старого русла Сумиды… — добавил он.       Сатору одним резким движением руки опустил очки с макушки на нос. Его согласие забрать себе контроль над явлением сильно упростило бы Фушигуро его едва начавшийся день.       — Романтично, — с утверждением Сатору можно было поспорить. — Я тогда посмотрю там всё, не переживай, — от протянутой вперёд руки Фушигуро отошёл на ещё один шаг. Сатору опустил руки в карманы рабочей куртки. — Лучше извинись за произошедшее, назначь новое свидание в каком-нибудь спокойном от сверхъестественной активности месте. Пока есть возможность, почему бы не пожить для себя? С этой работой… кто знает, когда удастся в следующий раз встретиться со своим человеком.       Подбадривающая улыбка вышла лишь её скромной тенью. Задержав взгляд на Мегуми ещё ненадолго, Сатору всё же развернулся в сторону лестницы и медленно зашагал вперёд. В его «когда» ощущался слишком сильный след закрытого между неозвученных мыслей «если». Мегуми такая проекция не нравилась. Отношения Сатору были настоящими, в то время как Фушигуро самым отвратительным образом использовал подвернувшуюся возможность для собственного расследования, которое никогда бы не одобрили в Тенген, если бы узнали. Особенно, если бы они узнали, с кем ради этого Фушигуро связался…       Широкая спина учителя постепенно удалялась, пока вся фигура его не скрылась в стороне жилого крыла. Справившись со внезапным ступором, вызванным монологом Сатору, Фушигуро направился в свою комнату.

***

      Сны догоняли образы реальности, перемешивались друг с другом в воспалённом воображении. Подсознание сравнивало картины, описываемые Ураюме в Дневниках, с происходящим в настоящее время, накладывало сюжеты на воспоминания, уводило всё дальше и дальше от сути. Между собой сплетались страхи и фантазии – неконтролируемо, слишком быстро, чтобы зацепиться, чтобы узнать и запомнить. Вспышки красного и белого то сменялись чёрной пустотой ночи, то таяли в нежной предрассветной дымке. Сон кружил голову безумным калейдоскопом, ни на секунду не дающем остановиться ради попытки собрать что-то цельное.       Собственное тяжёлое дыхание – первое, что Фушигуро запомнил после пробуждения. Больше как ощущение, чем как звук. Сердце оголтело отбивало сбитый ритм в унисон с венами на висках. Давление болезненно прибивало обратно к постели, а всё тело и без того казалось излишне тяжёлым. Плотное одеяло, накинутое сверху, только усугубляло ситуацию.       За окном едва собирался рассвет. Взмокшие волосы неприятно цеплялись за кожу. Фушигуро пытался исправить ситуацию, оттягивая влажные пряди ленивым движениями пальцев, но это не принесло заметного результата. Спёртый воздух комнаты не охлаждал разгорячёное тело, а размеренные движения напоминали о чём-то несуществующем, так и не оформленном после сна.       Экран телефона, лежавшего на прикроватной тумбочке, самопроизвольно зажёгся на несколько секунд с извещением о входящем сообщении.       Фушигуро готов был списать происходящее на галлюцинацию спросонья, но всё равно медленно протянул руку в сторону, чтобы обхватить холодный корпус и поднести к лицу. Свет разблокированного экрана оказался слишком резким для глаз, успевших за ночь отвыкнуть от установленной на дисплее яркости.       Последнее оповещение настоятельно просило Фушигуро обновить сетевое время, и он вернул бы телефон на место, если бы не зацепился за текст ниже. Окно уведомлений мессенджера извещало об одном непрочитанном сообщении от контакта, вспоминать о котором сразу после пробуждения Мегуми хотел меньше всего.       Сукуне ночью он так и не написал. Слишком много в голове роилось противоречивых мыслей, особенно после разговора с Сатору, который смог запутать Фушигуро ещё сильнее. Поэтому сейчас его встречал сизый фон диалога и одинокая спектрограмма на белом фоне…       Мегуми обречённо вздохнул. Он потратил достаточно времени на то, чтобы отучить Сатору спамить ему в сообщениях голосовыми записями, он игнорировал Нобару, стоило той забыться и отправить ему едва ли не получасовой подкаст. Желающая ответа подруга всё равно расшифровывала ему запись после просьбы общаться нормально, но написать что-то подобное Сукуне было нельзя.       День едва-едва начинался, а Фушигуро уже ощущал стремительно накатывающую усталость от того, в какой ситуации он оказался. Чехол с наушниками лежал за ненадобностью в верхнем ящике тумбочки, и ради того, чтобы послушать одно единственное сообщение, пришлось подтягиваться к изголовью кровати и удобнее садиться, оставляя тяжёлое одеяло собираться в ногах.       — Так что ты решил по поводу встречи? — низкий голос вампира лениво растягивался по отведённым на сообщение секундам. Простой вопрос казался куда более весомым и выверенным, чем он должен был быть. Или же виной тому стало собственное сознание, что искажало полученную информацию. Мозг не работал в должном темпе: был ли тому виной скомканный сон, полный разрозненных образов или излишне раннее пробуждение, но много думать над полученным сообщением Фушигуро не хотелось.       И обычно он старался не опускаться до голосовых сообщений. Их легко мог заменить один звонок, когда у собеседника была возможность слушать и отвечать. В остальных случаях работал текст. Чтение не требовало каких-то дополнительных приспособлений и не отвлекало окружающих. На такое письмо всегда можно было ответить спустя время, обстоятельно подумав перед этим над ответом.       Прежде, чем логика догнала бы Фушигуро, он проскользил большим пальцем по экрану снизу-вверх, переключая кнопку отправки сообщения в режим записи.       — Мне кажется, что «время подумать» должно включать в себя период несколько больший, чем… — наспех Фушигуро попытался рассчитать разницу между отправленным Сукуной сообщением и окончанием их встречи, — четыре часа.       В записанных словах слышался сухой хрип утреннего голоса. Фушигуро скривился. Стоило удалить сообщение, пока оно висело в непрочитанных, и переписать его текстом. Но, уже выделив необходимое «облако» и дождавшись появления меню доступных действий, он всё-таки оставил запись и опустил заблокированный телефон на кровать. Если Сукуне действительно нужна была помощь агента Тенген, ему нужно было также знать, с чем в таком случае придётся иметь дело. И несовпадающие биоритмы были одной из таких вещей. График работы Ордена приходился преимущественно на ночное время: рассправиться с делами агенты старались до рассвета, в лучшем случае – до полуночи. Сородичи же оставались детьми луны, не выносящими солнечного света: они просыпались к закату, в то время как потомки постепенно вставали к полудню.       Едва Фушигуро потянулся за тем, чтобы снять наушник, экран телефона вновь мелькнул оповещением.       Переписка с Сукуной встретила его очередным голосовым сообщением.       — Это целых четыре часа, Фушигуро, — звучало ещё ниже, более шершаво или скорее бархатно. Несмотря на то, что времени с их встречи прошло не так много, Сукуна не выказывал нетерпеливости в своих интонациях, он был так же расслаблен, как и обычно. — За это время многое может успеть произойти.       В сущности своей Сукуна был прав. Созданиям ночи не требовался сон до пяти утра, и свободное время сородичи могли тратить на глубокие размышления. Фушигуро же, как и было положено его виду, спал этой ночью. О чём и напечатал в переписке следом.       Стоило перенести их общение с голосовых на текст, пока Сукуна не наговорил чего-нибудь компрометирующего. У местных оборотней был отменный слух, и они легко бы услышали разговоры о сородичах, Дневниках или о самом Сукуне. В добавок ко всему, за стеной жил дампир, возможности которого ещё не были до конца изучены.       В ожидании очередного сообщения от Сукуны, Фушигуро переложил свои мысли в очередной текст с просьбой перейти на переписки в качестве закономерного вывода.       Вместо адекватного ответа Сукуна отправил лишь короткое «не-а». Фушигуро устало прижал свободную от телефона ладонь ко лбу. Для вампира это могло быть весёлой игрой, но участвующий в этом непосредственно Мегуми имел риск слишком быстро сойти с ума на фоне развивающейся паранойи.       Спустя время в чате появилось ещё одно голосовое сообщение.       — Я не собираюсь тут рассказывать тебе ничего личного, Фушигуро. — Он слишком отчётливо представил, как вампир закатывал на этих словах глаза. — Для этого можно встретиться и поговорить с глазу на глаз. Кстати, в Синдзюку есть идзакая, которая работает всю ночь…— звучало, как намёк. — Можно было бы встретиться там завтра… — Не намёк. Прямое предложение. И до мозга, сконцентрированного на записи низкого, скрипучего голоса, с трудом доходило, почему именно Сукуна заговорил про какое-то «завтра», пока в максимально размытой манере, подтверждающей свои первые слова, он не добавил: — у меня и в мыслях не было строить какие-то козни, в чём ты сам сможешь убедиться…       Время имело свойство идти вперёд, и можно было смело сказать, что прошлая встреча с Сукуной началась вчера. Это означало, что явление стоило ожидать уже завтрашней ночью… Слишком быстро. И к этому моменту Фушигуро стоило заняться поиском информации об Ураюме по-новой, не имея на руках никаких входных данных. Он даже не спросил у Сукуны о том, в какую сторону стоило смотреть. Он просто… забыл о том, что нужно было спросить.       Тяжёлый вздох встретился с прижатыми к лицу ладонями. Стандартное зелёное «облако» в диалоге содержало простое и понятное: «хорошо».

***

      Фушигуро сидел за дальним столом в здании архива. Время тянулось к обеду, а собранные стопки привычной уже профессиональной литературы о вампирах только пополнялись новыми изданиями.       — Даже если ты спрячешься за этими горами, я всё равно буду помнить, что ты ещё здесь, — прокомментировала Курои-сан после того, как одна из накопленных на столе стопок начала грозно возвышаться над макушкой Фушигуро.       Мегуми ничего не сказал в ответ, лишь подвинул к себе ближе разложенный свиток со старым описанием смертельной схватки между вампиром и ведьмой. Если Фушигуро не изменяла память, это было первым зафиксированным свидетельством влияния ведьмовской крови на организм сородича. На старом полотне свитка оставались тёмные разводы, и Фушигуро не хотел знать, каким образом было получено это свидетельство. Текст всё равно не содержал нужного ему ответа, поэтому сложенный свиток отправился обратно к дальнему краю стола – туда, где он не помешал бы записям.       — И что ты пытаешься найти о вампирах в книгах для ведьм? — сидевшая рядом с хранительницей архива Аманай-сан, казалось, с неподдельным энтузиазмом интересовалась подобным выбором литературы. Даже издалека были заметны яркие искры, пробегающие в её взгляде.       Фушигуро мог быть уверен, что сама огненная ведьма не прочитала и половины из того, что полагалось читать представительницам её рода. В ответах на ряд вопросов Аманай-сан не нуждалась вовсе – в силу специфики направления своей магии внешнего тока. Или потому что её мать была прошлой хранительницей архива.       На сравнении со старой госпожой Аманай, её дочь оставалась натурой куда более вспыльчивой, предпочитавшей полевую работу вместо бесконечной практики по магической поддержке других агентов. К ней редко обращались за помощью в том, чтобы зачаровывать амулеты, но она зарекомендовала себя в качестве одной из самых опытных оперативниц в Токио.       В то время как большинство агентов начинали работу в поле с восемнадцати, Аманай-сан приступила к обязанностям в шестнадцать. Её магия была достаточно сильной, чтобы отправить школьницу разбираться с нечистью, но именно её возраст первое время оставался самой существенной помехой при профессиональной деятельности.       Худшим решением, какое только могли принять в Тенген, было назначить ей в качестве первого напарника Фушигуро Тоджи. С точки зрения банальной логики они поступили верно: за новичком нужен был надзор опытного оперативника, а место напарницы Фушигуро как раз оказалось вакантно. Логика ломалась в тот самый момент, когда выбор не учитывал характеры тех, кто вынужден был работать вместе. Маленькой, жизнерадостной и иногда излишне активной Аманай Рико нужна была поддержка, но получила она только безжалостную прямолинейность вкупе с холодным профессионализмом.       — Эта книга про европейскую герметическую традицию, — раздался со стороны центрального стола бодрый голос Аманай-сан, стоило Фушигуро коснуться потрёпанного серого томика на верхушке одной из построенных книжных башен. — Если ты ищешь что-то про сородичей, она тебе не поможет.       Едва успев поднять упомянутую книгу, Фушигуро поднял взгляд и невозмутимо отложил томик в сторону, словно изначально и не собирался приниматься за его чтение. Явно довольная своим комментарием Аманай-сан ближе придвинулась к спинке кресла и расслабленно перекинула тяжёлые чёрные локоны через подголовник. Иногда казалось, что её тяготила длина волос – куда умиротворённее ведьма казалась, когда той удавалось слегка переложить их груз куда-то. В своей светлой растянутой вязаной кофте поверх длинного нежно-голубого сарафана растёкшаяся по креслу огненная ведьма выглядела куда менее опасной, чем являлась на самом деле.       — Ты бы хоть притворился, что тобой движет жажда общих знаний, — Курои-сан очень внезапно вернулась к разговору; опустив уже поднятый кусочек тамагояки на тарелку, она отложила в сторону и палочки для еды. Совместные приёмы пищи для неё и Аманай-сан успели стать традицией. И ведьма часто захаживала в архив к середине дня, чтобы разделить с хранительницей собственноручно приготовленный перекус.       Проследив за этим действием, Фушигуро демонстративно вернул в руки книгу о европейской магии и раскрыл на первой же странице. Хлопать архивными фолиантамм было не принято – слишком велика вероятность разрушить ветхое издание – и то медленное движение, с которым он отпускал раскрытую книгу на стол, не могло передать всех оттенков раздражения, что Фушигуро испытывал в текущий момент.       — Мне казалось, что очевидность – это в принципе основное качество для агентов отдела мониторинга. — Агенты из ряда дознавателей определяли серьёзность ситуации, с которой пришлось бы столкнуться оперативником. Они не должны и не могли ничего скрывать, по их эмоциям полевые агенты всегда хорошо читали, насколько дела были плохи, и лучше готовились к предстоящему рейду.       — Это работает, когда ты – дознаватель, — пояснила очевидное Аманай-сан, — а у тебя только архивы и Дневники. По большей части Дневники.       Разговор о непредсказуемости слишком быстро скатывался в давно знакомые Фушигуро нотации. Очередное «тебе не стоит пытаться найти в Дневниках то, чего там нет», греющее котёл раздражения на открытом огне. Очередное «если бы это была просто обычная архивная работа, никто бы и слова не сказал, но твоя одержимость Дневниками очевидна», заставляющее лишь сильнее щетиниться и уходить от ответа любыми возможными способами.       — Если всё так сразу понятно, то почему все настолько против? — интуитивный выпад. Фушигуро не собирался ни признавать, ни оправдываться по поводу своих… исследований. Кроме вампирских собраний он нашёл несколько полезных артефактов, откуда вообще к нему взялись какие-то претензии? Агенты влезали и в куда более худшие передряги.       Фушигуро старался сосредоточиться на тексте. Текст отказывался складываться во что-то адекватное, и звук хаотичного перелистывания страниц не мог заглушить звонкого голоса Аманай-сан.       — Так именно поэтому! — её слова заставили Фушигуро вновь вылезти из-за своего построенного с помощью книг форта. — Предсказуемость – это первый шаг к поражению, Чибигуро, тебе ли об этом не знать…       Она даже бровью не повела, выдавая в разговоре глупое детское прозвище, но попала с этим в самую цель.       Фушигуро – не сторонник внезапностей, хотя за долгие годы в Тенген к подобному учили привыкать. Нечисть редко когда меняла устоявшиеся паттерны поведения, но никогда нельзя было знать наверняка, будет ли встреча обычной, с предусмотренными рисками, или пойдёт совершенно не по плану.       Аманай-сан смогла заметить это едва ли не с самого начала. Её первый напарник был отличным оперативником, что иногда компенсировало его тяжёлый характер. Под таким руководством маленькая огненная ведьма сменила рабочий гардероб, отказавшись от детских цветочных нарядов в пользу не по годам строгой классики и тяжёлых образов для работы в поле, а вместо длинных объёмных косичек волосы той пришлось высоко собирать в сложные плетения… Цумики каждый раз просила заплести её так же, но в итоге они вместе шли к Курои-сан ради этого. В свободное от работы время Аманай-сан старалась помогать Фушигуро по дому, несмотря на свой возраст, лишь бы уменьшить ущерб от взаимодействия с отцом двух детей, который не планировал возиться с третьим.       Новое лицо в доме не был рад видеть и Мегуми. Тогда – слишком похожий на отца в своём неприятии новых людей, холодности и непосредственной прямолинейности, которая даже для ребёнка ощущалась где-то опасно подходящей к краю адекватного. Наверное, придумывая милое прозвище, Аманай-сан была уверена, что схожесть Мегуми с Тоджи не ограничится только характером, но с каждым уходящим на тренировки годом младший Фушигуро демонстрировал результаты, пусть и хорошие, но максимально далёкие от той планки, что поставил отец.       — Просто вспомни, сколько раз бедная Хана-чан гостила у Сёко в кабинете после ваших рейдов? — От выпытывающего взгляда Курои-сан Фушигуро снова спрятался за книгами. На эту тему он говорить отказывался. Текст на пожелтевшей странице описывал ритуал призыва вампира. Не сородича, «классического» европейского вампира: после некоторых манипуляций, где бы нежить ни находилась, она должна были спустя время оказаться в заданной точке.       Фушигуро в очередной раз ловил приступ обжигающей ненависти к тёмным пятнам на истории японской нежити. Европейские вампиры были во много раз проще и понятнее сородичей, они были логичнее. Будь Ураюме одной из них, дело бы шло во много раз проще.       Поиск информации не выносил бы мозг.       — Чуть ли не после каждого рейда, — ответила Аманай-сан вместо того, кому вопрос предназначался. Фушигуро был ей почти благодарен за это. — Буквально все в Тенген знали о её нежных чувствах, и вместо того, чтобы изменить тактику работы, ты просто доводил девочку до слёз…       За считанные секунды Фушигуро успел пожалеть, что недавно мысленно благодарил огненную ведьму. Напоминания о минувших днях не отзывались в груди приятным теплом. Если сравнивать самое долгое рабочее партнёрство с несколькими месяцами тренировок Нобары, Курусу Хана оставалась более приятной коллегой. Ведьма внешнего тока специализировалась на магии воздуха и имела такой же лёгкий нрав, как и вверенная ей стихия. Девушка никогда не просила ничего взамен после его просьб о помощи и всегда готова была протянуть руку первой. Во время рейдов это раздражало. Во время рейдов она куда меньше думала о том, чтобы следовать подготовленному плану, и постоянно отвлекала нечисть на себя. У Фушигуро не было лишнего времени на то, чтобы адекватно реагировать на ситуацию, подготовленный план шёл коту под хвост, и разбираться с последствиями необоснованных решений напарницы приходилось на скорую руку. Стоило ли напоминать, что такое происходило едва ли не каждый раз, и каждый раз после сдачи отчётов, которые Фушигуро бессердечно комментировал, Хана уходила к целителям за успокоительным?       Зато она перестала брать на себя необоснованные риски, когда они начали встречаться. Она в целом стала чересчур… ведомой, когда они начали встречаться. Цумики, смеясь, подмечала, что ожидала от Мегуми несколько иного выбора, так и не поясняя, что имела под этим в виду. Нобару раздражала бескомпромиссная услужливость Курусу. Сатору, не без доли шутки, сетовал на то, что Фушигуро портит хорошую девочку. И хорошая девочка оставалась хорошей напарницей, но отношения с ней выходили какими-то неестественно простыми… будто любое действие Мегуми мало что меняло в их системе. Пытка отношениями, не имевшими в жизни Фушигуро веса, продолжалась около полугода.       — Зачем вы вообще об этом вспомнили? — Фушигуро готов был закрыться не только за книжными стенами, но и полностью сползти под библиотечный стол, если бы это дало ему возможность никогда не продолжать больше этого разговора.       Вместо этого он в очередной раз поднял голову над книжным рядом.       — Потому что её предсказуемость существенно влияла на её результаты как агента, — пояснила Аманай-сан. — Не все умеют контролировать свои эмоции, и ей точно так же давали много советов, чтобы она сначала думала головой, а не бросалась с ней в омут.       Фушигуро закатил глаза. Возможно, в ситуации с Курусу он и правда был слеп, если думал, будто сможет работать нормально с девушкой, которая пыталась привлечь к себе внимание бесконечным самопожертвованием, а не рациональным выполнением продуманного плана. С новой напарницей из числа оборотней она сработалась куда лучше.       — Она была влюблённой ведьмой, — напомнил им Фушигуро, — это другое, — потому что действительно другое. Вопросы сердечные – самые внезапные и самые глубокие, их нельзя решить простой сменой напарника или места работы, а попытки принесут только больше боли…       — Да, верно, — Курои-сан слишком легко с ним соглашалась, и в её тёмных глазах Фушигуро слишком легко считывал грядущий подвох. — А ты просто потомок, потерявший сестру…       Громкий хлопок, с которым Фушигуро излишне резко опустил ладонь на стол, слишком явно выдавала несколько и без того, кажется, очевидных для старших коллег мыслей. Рука горела от силы удара, и каждая из мыслей в голове Фушигуро крутилась вокруг простой просьбы прекратить допытываться до него и его работы.       — Я просто хотела сказать, — то, с каким спокойствием в голосе Курои-сан встречала внезапный выпад Фушигуро, не могло не вызывать восхищения, — что тебе стоит быть более осмотрительным в том, что ты делаешь. Если, конечно, ты не хочешь и дальше слушать лекции про опасность поиска тысячелетних вампиров.       Мегуми уставился на хранительницу архива в неверии. Иногда он забывал, что не весь Орден состоял из помешанных на правилах консерваторов, и среди поколения Сатору кто-то кроме него тоже мог давать сомнительные советы. Курои-сан была его ровесницей, Аманай-сан работала с Сугуру после смерти своего первого напарника, такое общество не могло не оставить след на чужом характере.       — И если вдруг тебе понадобится выговориться, — спокойный тон и пристальный, но не прожигающий внимательный взгляд огненной ведьмы заставлял сосредоточиться на её словах, — мы с Мисато всегда готовы выслушать и помочь.       Она говорила с такой уверенностью в своих словах, но чем больше Фушигуро думал о подобной перспективе, тем сильнее ощущал нежелание верить в громкие утверждения, проверить которые до первой раскрытой тайны не представлялось возможным.       Фушигуро утвердительно кивнул головой, будто в самом деле собирался рассмотреть предложение Аманай-сан, и вернулся к тексту на страницах. У западных и японских ведьм было нечто общее в виде запроса природной предрасположенности к магии, и большая часть ритуалов даже в европейской книге требовала внутреннего энергетического ресурса.       Ощущение, что он упускал какую-то важную деталь в своих поисках, не оставляло.