pink horror

— Я не хочу продолжать этот цирк. Ему не стать чем-то большим. Я этого не допущу. — Но ведь ты уже это сделал. — Не говори об этом.

Dirty Harry — Gorillaz

      Снег кристальными решётками ударяется об алые щёки, обжигая своим холодом. В такую погоду нужно сидеть дома, а не быстрым шагом направляться по улице в сторону католического храма на окраине Сеула. Улицы знакомые, словно Бомгю уже бывал на них такими же тёмными вечерами.       Направляться в церковь только для того, чтобы помянуть своего усопшего друга, кажется уже чем-то стабильным и обязательным. В запасе ещё есть один день, но Бомгю выбрал именно сегодняшний — меньше людей будет. Ноги постепенно устают от долгой ходьбы в гору, неприятно пульсируя ближе к пяткам. Хруст снега под ногами успокаивает, и кроме него слышна только безупречная тишина. По ощущениям за спиной что-то есть, но проверять не хочется — экономия сил, не иначе. Если бы не резкий звук клаксона, оглушивший Бомгю, он бы даже не отпрыгнул, продолжая свой путь.       Ноги в стрессовой ситуации начинают заплетаться, уши закладывает вибрацией и звоном, пока координация полностью отключена мозгом. Не заметив своего падения, Бомгю оказался в высоком сугробе, глубоко зарывшись лицом в грязный снег. Глаза неприятно щиплет, весь нос и рот в ледяной воде с привкусом грязи. Выбраться самостоятельно сил нет после длительного похода в гору — остаётся только один вариант: раскапывать снег вокруг себя. Этим Бомгю и занимается последние пять минут, дрыгая торчащими из сугроба ногами.       — У вас всё в порядке?       Отдалённо слышит Бомгю и ещё усерднее дрыгает ногами, намекая, что не совсем. Чьи-то тёплые руки тянут парня за ноги, наконец вызволяя из снежного плена. Первый глоток воздуха кажется раем, а руки усердно потирают глаза, избавляя от острых кристалликов снега ресницы и веки.       — Бомгю-хён?       Голос сразу становится узнаваемым. Ёнджун стоит прямо перед ним с мусорным пакетом у ног и торчащей из куртки пачкой сигарет. Бомгю прокашливается, удобнее устраиваясь в сугробе задницей, пока всё, что перед его глазами — розовое пятно с сигаретой между зубами и зажигалкой; не особо приятно пахнущий мусорный бак и снег, заполнивший одежду. Мокро, стыдно, и запах отвратительный — мусорка да сигареты.       — Что ты тут делаешь, фламинго?       Бомгю самостоятельно пытается подняться, но успехом это не заканчивается. Ноги снова подводят, подкашиваясь, а крепкая рука подхватывает за предплечье, позволяя устоять на своих двух. Ёнджун на удивление не смеётся, а лишь с интересом наблюдает за происходящим, выпуская никотиновый пар изо рта.       — Не поверишь, но я тут живу.       Розоволосый отпускает, подхватывает пальцами узелок мусорного пакета и быстро отправляет его в бак.       — Ладно, я пойду.       Бомгю и правда стыдно. Он не привык быть слабым перед Ёнджуном, ведь для него это табу. Он и так слишком глубоко зарыт в происходящем с парнем своей младшей сестры, иногда так отвратительно чувствуя себя смущённым разного рода жестами от Ёнджуна.       — И куда ты пойдёшь весь промокший?       Ёнджун тяжело выдыхает, осматривая мокрого парня перед собой. И куртка, и джинсы — всё насквозь мокрое, словно прямо сейчас с него можно выжать ведра три воды.       — Хочется слечь с восполнением лёгких?       — А ты, я смотрю, крайне заботлив.       Ненависть сама врезается шипами в рёбра, вынуждая грубить. Почему он снова такой непредсказуемый, но ещё и спокойный? Разве не Бомгю его злейший враг, что против его отношений? Что каждый раз унижает его и даёт различные прозвища.       — Мне тебя за шкирку схватить и потащить?       Ёнджун, судя по всему, выбрал проигнорировать едкий комментарий и продолжить призрачную для Бомгю заботу.       Бомгю чувствует себя в два раза младше. Словно сейчас его отчитывает старший брат, а не он сам является суровым парнем, готовым достать ружьё на любого ухажёра. Забота ему тайно приятна, однако он никогда не признает этого. Забота от Ёнджуна ему не нужна, тем более она должна ощущаться унизительно противной, но получается ровно иначе.       — И куда ты тащить меня собрался?       Бомгю поправляет промокшие пряди, ощущая, как влага скапливается на его пальцах. На улице слишком морозно, и ветер лишь усиливает чувство холода.       — К себе домой, мокрая кошка.       Ёнджун стягивает с себя шапку и протягивает её Бомгю. Тот, как и ожидалось, отмахивается, воротя нос от согревающего предмета одежды. Всё, что может Ёнджун — насильно натянуть шапку на влажные волосы, после уложив руку на лоб Бомгю.       — Ты никогда не успокоишься, верно?       Бомгю решает не отвечать и просто идти за Ёнджуном, аккуратно поднимаясь по хлипкой лестнице. Розоволосый докуривает сигарету, и запах шлейфом ударяет в нос Бомгю, напоминая в очередной раз куда и с кем он идёт. Нос всё ещё свербит неприятными ощущениями после заполнения снегом, и Бомгю неконтролируемо шмыгает им, пытаясь ослабить неприятные ощущения, хотя кошки на душе скребут в разы сильнее, выцарапывая на обратной стороне сердца: «Он тебе помогает, а ты издевался».       Стоит лишь шагнуть на балкон, так сразу слышится стук из дома, а Ёнджун напрягается, и его лисьи глаза приобретают округлую форму. Бомгю продолжает мяться на месте, пока Ёнджун забегает в дом с криком:        — Мису мать твою!       Бомгю чешет затылок и двигается за Ёнджуном, аккуратно выглядывая из-за двери. Беспорядок в доме не является чем-то удивительным, напротив, соответствует представлениям, правда, теперь было ещё хуже. Несколько тарелок разбиты, кастрюли разбросаны по полу, а одна из них, лёжа донышком кверху, двигается по полу. Ёнджун подходит к данной аномалии, снимая кастрюлю с кошки. Это маленькая серая представительница кошачьих с яркими жёлтыми глазами, что с интересом вцепились в новую фигуру в доме. Мису, как назвал её Ёнджун, подходит к Бомгю и потирается о его ноги, словно принимая в свою кошачью семью.       — Быстро ты ей приглянулся.       Ёнджун усмехается, быстро подбирая кастрюли с пола.       — Я всем нравлюсь.       Бомгю улыбается, приседая около кошки. Руки сами тянутся к мягкой серой шерсти, прочёсывая пальцами, на что исходит громкое мурчание.       Ёнджун молчит и явно пытается навести порядок, стремительно разбирая вещи. Результат спорный, хотя старания заметны: некоторые вещи с пола переместились на стулья и спинку дивана; подушки с дивана перекочевали на кровать, прикрывая пару дырочек в плакатах, кажется, от сигарет. Несмотря на весь хаос в квартире, здесь удивительно уютно — неприятных запахов нет, лишь слабый аромат сигарет и свежесваренного рамёна. Кажется, Ёнджун планировал ужинать, а Бомгю появился слишком внезапно и помешал. Нотка совести всё же колет Бомгю, и грубить ему больше не хочется.       — Я точно не помешаю тебе?       Бомгю подхватывает кошку на руки, а та мурлычет, потираясь мордочкой о изгиб шеи.       — Я воспользуюсь ванной и уйду.       — И куда ты пойдёшь, хён?       Ёнджун накладывает лапшу в две пиалы, вглядываясь в глаза Бомгю.       — Такси в такое время сюда не поедет, а за окном метель.       Его слова имеют смысл, хотя оставаться совсем не хочется, и это не из-за чувства ненависти, а скорее стыда показаться слабым. Что-то внутри стремительно переворачивается не в том направлении, ибо Ёнджун кажется безумно внимательным и хорошим парнем, что не вписывается в общий образ, созданный подсознанием месяцем ранее.       — Ванна?       Стыдливый вопрос самостоятельно срывается с губ, быстро достигая чужих внимательных ушей.       — По коридору слева.       Ёнджун даже не оборачивается, продолжая заниматься своими домашними делами.       Кошка вновь оказывается на полу, мягко ступая к хозяину. Ноги несут Бомгю прямо по направлению в ванную, дабы скорее смыть с себя наваждение отвратительных для него мыслей. В голове не укладывается колкое на язык чудище с розовой шерстью и заботливый молодой человек его сестры, что готов оставить его в своём доме и согреть. Стоит двери за его спиной захлопнуться, он сползает вниз, обхватывая влажные волосы руками. Стыд и едкое ощущение собственного блядски противного отношения к Ёнджуну колют всё тело, прорезываются сквозь влажную одежду и убивают в Бомгю всё желание грубить.       Может быть, они могли бы делить вечера с его сестрой без всяких колкостей? Нет, Бомгю не верит в вероятность их светлой дружбы.       Вещи мокрой лужицей оказываются на светлом кафеле, пока тело окутывает приятное тепло, но колющие ощущения не проходят. Его промёрзлое тело вновь покрывается гадкими иглами от смены температур, или, может, совесть сильнее гордости, и эти мысли пожирают его внутренности изнутри.       Когда Бомгю выходит в одном полотенце, Ёнджун продолжает подавать еду на бывший рабочий стол, где раньше стояли лаки да лампы всякие. Это немного удивляет, ведь Бомгю думал, что Ёнджун зарабатывает только на маникюре и у него всегда есть клиенты. Даже не взглянув на Бомгю, Ёнджун кивает в сторону подготовленной одежды — маленькая для Ёнджуна футболка и хлопковые штаны.       — А где все твои лаки?       Вопрос неосознанно вылетает сам, стоит Бомгю присесть на стул около стола, переодевшись. Одежда на нём смотрится нелепо и даже мило. Тепло и приятный запах кондиционера для одежды, правда, согревают.       — Когда клиенты есть — тогда лаки тут стоят, — спокойно отвечает Ёнджун.       Сейчас он кажется по-домашнему уютным и даже более зрелым.       — К тебе парни ходят на маникюр?       Вопрос встаёт поперёк горла, словно воробей вылетел изо рта. Хочется прямо сейчас провалиться сквозь пол и позабыть о существовании данного момента.       — Кстати, ходили раньше.       Ёнджун выкладывает на стол помидоры в красивой нарезке, а Бомгю уже мутит от взгляда на них.       — Ищешь себе парня среди моих клиентов?       — Я не любитель трахаться в задницу.       Бомгю теперь уже показушно крутит носом от стола. Помидоры, подобно монстру, немо говорят ему: «Съешь меня, малыш, ну же». Ужас какой.       — И помидоры свои от меня убери.       — Ладно я тебе не полюбился, но за что помидорки?       Ёнджун ловко укладывает кусок помидора себе в рот, напыщенно играя чистое удовольствие от поедания.       — Я ненавижу помидоры.       Ёнджун меняется в лице, словно не ожидал этого. Звучало буднично, и Бомгю молча принимается за еду, не забыв поблагодарить. Рамён в исполнении младшего на удивление вкусный и необычный, словно космос, разлившийся во рту. Ингредиентов много, в особенности, лука порея и остальных специй, хотя острота не так сильно жгёт полость рта. Хочется хоть как-то выразить своё восхищение, но Бомгю воздерживается, просто уплетая пищу за обе щеки и радуя хозяина квартиры, что не сводит с него взгляда.       — Ты всё же останешься? — между делом произносит Ёнджун, запивая еду газировкой.       Бомгю давится, ритмично ударяя себя по груди. В мыслях, своих убеждениях и нарочитых фантазиях Ёнджун, по мнению Бомгю, уже должен был догадаться, что он останется. Вслух это произносить вовсе не хочется.       — Останусь, — наконец прокашлявшись, заключает Бомгю.       Еда вмиг перестаёт быть столь же аппетитной, или, может, во всём вина Ёнджуна, что с такой радостью рассматривает его.       — Хочешь, глянем фильм?       Предложение звучит заманчиво, да и стоит глазам зацепиться за метель, взвывавшую ровно так же, как и Бомгю в своей голове, от настойчивого взгляда карих очей.       — Хорошо, Ёнджун-а.       Это вырывается неосознанно, словно Бомгю подменили. Глаза Ёнджуна округляются, ведь сейчас они наедине, и никто не принуждает Бомгю к излишней вежливости.       Хочется провалиться сквозь землю, заметив расплывшуюся по лицу ухмылку, кричащую о мнимой победе. Бомгю не может грубить в чужом доме, что старательно обогревает его после не самого приятного путешествия в сугроб; не может нахально ухмыльнуться, одаривая своим фирменным взглядом «с глаз долой — из дома вон». Всё слишком абсурдно-сладко, аж во рту приторный привкус торта, где пропитка стекает из коржа густыми каплями коньяка или ликёра. С Ёнджуном все чувства накаляются до ста градусов по Цельсию, доводя серое вещество внутри головного мозга до кипения.       Ёнджун быстро вытаскивает ноутбук из-под коробок, расположенных под рабочим столом, и, открыв крышку, включает его. Весь корпус усыпан различными наклейками — от аниме до героев различных фильмов, что и правда дополняет всю атмосферу и образ парня напротив: он чертыхается под нос, усердно нажимая на клавиатурные клавиши; обхватывает пальцами банку пива, слегка отпивая и всасывая хмельную пенку. Такой домашний, в растянутой одежде и растрёпанными, слегка влажными волосами розового оттенка. Больше он не кажется ужасным или отталкивающим, напротив, становится комфортнее с каждой минутой, и это непередаваемо пугает.       Некое удовольствие распространяется в желудке, но не от приятного вкуса съеденной ранее авторской лапши, а от присутствия Ёнджуна, а тот, в свою очередь, поднимает глаза, одаряя хитрым взором лисьих глаз:       — Что ты пытаешься высмотреть?       — Ничего.       Бомгю врёт, даже не чувствуя вины. Он никогда не расскажет о новых, так чётко потаённых внутри его черепной коробки, мыслях. Они издеваются, завлекают в ловушку мнимой дружеской симпатии, что пройдёт так же быстро, как и появилась после простого доброго поступка. Бомгю падок на доброту и ничего с этим, к сожалению, не поделает.       — Какой фильм будем смотреть?       — Назови меня своим именем.       Некая ухмылка, что не читается глазами Бомгю, появляется на лице напротив, и он хочет назвать это довольной рожей вслух, но не станет. Поддерживать добрую атмосферу — теперь важный приоритет в этой незапланированной посиделки.       — Я уже сомневаюсь в твоём кинематографическом познании прекрасного. — Бомгю хмурится, снова переводя взгляд на розовую копну. — Хотя в целом вкусы у тебя не особо хороши.       — Соглашусь, ты не так уж и хорош. — Только после того, как слова успешно покидают собственные уста, Ёнджун понимает, что натворил.       Щёки слабо заливаются румянцем, а мысли судорожно мотаются к всплывающим в сознании табличкам с возможными переводами темы. Бомгю сидит в немом удивлении, не зная, куда деть свои глаза. Отвечать он не собирается, а Ёнджун продолжает продумывать пути отступления, однако в итоге выдаёт лишь:       — Забирайся на кровать, душнила.       Парни устраиваются на кровати достаточно удобно, подложив под спины подушки. Стена оказывается прекрасной опорой, особенно для Ёнджуна, на чьих коленях покоится гаджет. Смущает лишь близость, особенно после таких слов от Ёнджуна. Приходится чуть ли не ложиться на его плечо, чтобы увидеть, что происходит на экране. А Ёнджун, словно рад такому раскладу событий, немного отодвигает голову, не позволяя чужому дыханию покрыть оголённую кожу своей шеи.       Фильм не кажется чем-то интересным, в сознании Бомгю уже оказался окрещён очередным низкосортным отбросом кино, что не потянет даже самый заядлый любитель всратых фильмов. Ровно до того момента, как на экране появляется злосчастный персик и открытый показ гомосексуальных отношений. Что-то внутри Бомгю начинает троить и загораться адским пламенем, подобно его заднице. Ёнджун, крашенный в розовый придурок, сидит и смеётся, словно не прямо сейчас на экране двое мужчин готовятся к соитию в голубых агониях страсти. Бомгю метается из стороны в сторону взглядом, старательно избегая экрана и причмокивающих звуков с динамика ноутбука.       — У тебя уже совсем крыша поехала?       Бомгю уже не может сдержаться и несильно толкает в плечо Ёнджуна, что тотчас разражается громким смехом. Удовольствие от происходящего в чужих глазах слишком заметно, сочится из них лучами насмешки и озорства.       — Чё ржёшь, розовый?       — Хочешь, перекрашусь в голубой?       Смех утихает, и теперь только интерес наполняет чужой взор. Воздух в комнате сгущается, а в ушах некий гул, что эхом проецирует чужие слова в сознании. Слишком неожиданно, чтобы быть правдой.       — Меня больше не интересует фильм.       — Чт... — Бомгю не успевает даже договорить.       Ноутбук с колен Ёнджуна перемещается на кровать, а сам Бомгю оказывается под ним на кровати. Щёки полыхают ярко-розовым в цвет ёнджуновых волос, а голосовые связки больше не в силах что-то произнести. Ёнджун смотрит хищно, словно прямо сейчас этот лис съест его с потрохами и ни разу не поперхнётся. Сила чужого тела неким онемением отыгрывается на собственном, заметно погорячевшим и задубевшим. Обе руки припечатывают его к мягкой кровати, а в глазах впервые поселяется чистый страх перед происходящим, будто он сейчас станет первой жертвой Чхве розового Ёнджуна.       — Тебя так легко напугать, хён?       Голос Ёнджуна мурлычет, а рука тянется к поджатым губам, очерчивая подушечками пальцев контур.       — Когда целовался со мной, так не боялся.       Один ноль, чёткий удар по вездесущему эго натуральности Бомгю. Этот момент едко вырезан из памяти алкоголем и утренними посиделками с родителями. С новой силой щёки приобретают другой оттенок, ведь Бомгю не чувствует отвращения от действий парня над собой, как раз таки наоборот — он стесняется и просто пытается вылезти. Ёнджун победно ухмыляется, наконец отстраняясь.       — Я пойду покурю, а ты можешь ложиться.       Ёнджун чиркает зажигалкой, подходя к окну. Варианты лечь есть только на кровати, поэтому пунцовый Бомгю пользуется этим, не забывая взглянуть на время — половина второго ночи. Напоминание о поцелуе вызывает ещё больше раздражения, ведь он не по собственному желанию потянулся выцеловывать чужие губы, а за пачку любимой лапши.       Стоила ли эта пачка поцелуя со своим «врагом»? А точно ли пачка была главным движущем пьяного поцелуя?       Яркий аромат миндаля ударяет в нос от постельного белья. Бомгю до этого не задумывался, чем пахнет Ёнджун, кроме табака; в какой мягкой и теплой кровати он спит каждую ночь, утыкаясь в те же самые подушки носом, и как же приятны его объятия со спины, пока он видит свой сладкий сон, где топит согревающее тело сзади себя в ванной.

***

Maria Maria — Santana, The Product G&B

      — То есть ты проснулся в объятиях своего шурина и сбежал? — Кай вздымает брови, укладываясь на плечо Тэхёна. — И сразу же прибежал ко мне, даже не спросив.       Бомгю заметно киснет, теребя рукава своей просохшей за ночь толстовки. Он не знает, что думать, чувствовать и обдумывать, куда идти и как общаться с Ёнджуном. Его тёплая рука, что так приятно окольцовывала торс под одеялом, не выходит из головы — застряла разъедающим сознание миражом. Две пары заинтересованных глаз вызывают только румянец, но день хочется провести с этой парочкой, подтрунивая над их голубизной, и искренне восхищаться чужой, может быть, неправильной для него любовью. Он не гомофоб до кончиков пальцев, но вид двух парней, что так поедают друг друга в сладких поцелуях, его удручает. Но вопрос: почему же он не испытывает от своих же взаимодействий с двузначным посылом с такой же раздражительностью и отвращением?       — Я не знал, что вы снова лобзаетесь.       Бомгю хмыкает, старательно пытаясь скрыть свою неуверенность и рассеянность. Кай чётко проглядывает в друге изменения, сразу же с подозрительным прищуром приближаясь к лицу Бомгю, почти не моргая.       — Шурин? Бомгю-хён, о чём это он? У Джихе парень появился?       Кан загорается темой, складывая руки у подбородка и впиваясь локтями в матрас огромной кровати Кая.       — Выкладывай.       Бомгю начинает с самого начала: проходится по моментам со знакомства в квартире Ёнджуна, не забывая жестами указывать на точные размеры чужого бардака; переходит на раздумья о возрасте некого ухажёра и как они с Каем гонялись за ним, на что получает чёткое подтверждение от последнего, и, наконец, до первого знакомства, переходящего в вечную войну с временным перемирием. О поцелуе он тактично умалчивает, так же как и о точных событиях всей ночи у Ёнджуна дома, а Кай сразу же нахмуривается и переводит взгляд на своего парня:       — Ну и чего вы переглядываетесь, голубки?       — Мне кажется, он катит к тебе яйца.       Тэхён пожимает плечами, разминая кисти. Его спокойное до отвращения выражение лица вынуждает Бомгю мгновенно начать хмуриться. Как он может катить к нему яйца, если встречается с Джихе? Каждое слово с чужих уст кажется лишь самой отважной глупостью, сказанной на большую аудиторию.       — Чего такой грустный сразу? Хуя пососать не дали?       — Хуйню несёшь.       Бомгю швыряет подушку, но тот ловко уворачивается. Готовый был к атаке, голубожопый Кан Тэхён.       — Я его даже никогда рядом с собой в таком плане не смогу увидеть.       — Ну хорошо, давай представим…       Бомгю, стоящий в дверном проёме университетской аудитории, мрачно оглядывает все занятые места, наконец наткнувшись на нужную макушку. Изначально в планах было найти жертву очередных издевательств, что безупречно поднимут настроение и без того высокую самооценку. Сияющие на солнце розовые пряди привлекают внимание главного задиры университета, меняя ход мыслей. Симпатичный мальчик, младше на несколько лет, неуверенно сидит за своей партой, что-то вырисовывая в тетради. Приятные чувства, разливающиеся внутри холодного на чувства нутра, вынуждают приблизиться, коснуться выкрашенных прядей, убирая их со лба, приоткрыв тому глаза:       — М-м, какие симпатичные волосы. Как и ты сам, милашка.       — С-спасибо...       Ёнджун робко шепчет, утыкаясь взглядом в деревянную парту. Он боится настойчивых и несдержанных молодых людей, чьи руки так уверенно могут вплетаться в его сожжённые пряди. Таких парней его старшие хёны учили избегать, обходить за километра два на расчёт плохого зрения, но один из них стоит прямо перед ним, едко ухмыляясь.       — Вы со старших курсов, хён?       — Ты можешь назвать меня своим парнем, малыш.       Низкий басистый смех разливается по аудитории и привлекает внимание всех присутствующих.       — Да, я старшекурсник, тебе ведь нравятся поста-       Описываемая Тэхёном фантазия прерывается на громком смехе Хюнина, что сложился пополам и держался за колющую селезёнку. Кажется, что он сейчас заплачет или умрёт со смеху, а Бомгю лишь сидит и прожигает его взглядом со сложенными на груди руками. Тэхён тянется к своему парню, нежно поглаживая спину, пока тот громким голосом не выдаёт:       — Бомгю-хён никогда не сможет стать таким горячим!       — То есть ты, паскудник обесцвеченный, смеешь мне что-то говорить?       Бомгю сразу же подрывается с места, чуть ли не с кулаками набрасываясь на хохочущего Кая. Второй раз за двое суток парни пошатнули его хрупкое эго, потешаясь над ним.       — Потом не звони мне и не нойся, что у тебя в жопе свербит.       — Не было такого, штопанный!        Кай снова заливается смехом, не в силах удерживать долгий зрительный контакт со своим другом. Сейчас Бомгю похож на кота, которому вместо куска курицы подложили в миску сухой корм и тыкают мордочкой.       — Давайте что-то более подходящее, например…       Бомгю, провинившийся сотрудник крупной компании, стоит и мнётся перед кабинетом юного начальника. Ёнджун с немного неординарной причёской вальяжно сидит в кресле, нога на ногу и руки на столе, перебирающие бумажки. Острый взгляд из-под очков озаряет Бомгю, пока тот сразу же пытается спрятать свой пытливый взгляд в панорамном окне. Начальник улыбается, рассматривая худощавую мужскую фигуру с жаждой и голодом по тактильному удовольствию.       — Бомгю-я, подойди ко мне.        Ёнджун пару раз хлопает по собственному колену, зазывая. Бомгю продолжает стоять, словно заледенелый, не в силах сказать и слова сексуальному начальнику.       — Не заставляй меня ждать.       — Стой, подожди, Бомгю-хён слишком…       Тэхён пытается вразумить Кая не городить глупости, но тот был непреклонен. Бомгю уже заносит кулак и делает максимально угрожающую мину.       — Я знаю, что говорю.       Бомгю медленно направляется к ухмыляющемуся Ёнджуну, ощущая, как чужие руки окольцовывают талию и усаживают на сильное бедро. Глаза старшего округляются, а щёки заливаются пёстро-алым, как расцветшие розы. Внутри Бомгю целый сад, что прорежет низ живота приятным возбуждением от чужой доминантности. Ёнджун опускает руку на чужое бедро, поглаживая большим пальцем, а ухо Бомгю атакует пылкое дыхание и развратный шёпот:       — Знаешь, как я наказываю таких мужчин, как ты?       — Что за хуйня, Хюнин? Тебя что, давно не ебали или откуда такой мусор в голове? — прерывает его рассказ Бомгю, видя, как Кай замирает с руками в воздухе и сразу же краснеет на пару с Тэхёном. Наконец-то его уловка сработала на обоих.       — Заткнись!       Кай кидает в него ту же подушку, что когда-то пыталась поразить Тэхёна. Бомгю ловит её налету, сразу же прижимая к своему животу. На удивление, свою лепту в эти фантазии внести хочется, даже если всё до звучало как фантазии малолетнего пользователя тиктока, что делает видео с «твоё имя» и Пэйтоном.       — Ну тогда придумай что-то своё, придира.       — Хорошо, допустим…       В голове рисуется достаточно странный, размытый образ того самого домашнего Ёнджуна, что хмурится из-за того, что жмёт не на те клавиши при наборе пароля; собирает свои вещи в последний момент, лишь бы сделать видимость для гостя; и ласково чешет за ухом нового питомца. Слюна вязкостью собирается во рту, не зная, как начать рассказывать свою фантазию, или, может, суровую реальность, что будет появляться в самых страшных снах.       Ёнджун стоит в дверном проёме своей студии, сонно потирая глаза. Его розовые волосы разлохмачены, а глаза красные после дрёмы. Бомгю смотрит на него с лаской и протягивает руки для объятий, получая в ответ нежное прикосновение к талии и поцелуй в макушку, ведь Ёнджун немного выше его. Чувственность момента разливается приятным теплом в груди, мягким одеялом обволакивая и согревая внешне. Может, это одеяло и есть сам Ёнджун? Он тянет за собой, в свой постоянный беспорядок и тихое мурлыканье кошки, что прямо сейчас готова обтереться о ногу гостя, довольно мяуча что-то на кошачьем. Вероятно, чувства хозяина квартиры к нему, что были слегка оголены тёплым объятием.       — Ты в самом деле так соскучился?       Голос Ёнджуна теряет любое отвратительное мурлыканье, заменяясь на что-то до боли нежное и ласковое. То, что засядет в голове и превратиться в навязчивое желание получить это в тройной дозе. Как никотин, что выкуривает Ёнджун каждые пару секунд.       — Я…       Бомгю сглатывает образовавшийся ком в горле, не смея больше проронить и слова. Если фантазии друзей были чем-то забавно-отвратительным, то Бомгю поймал себя на прямом фантазировании о том, каков был бы Ёнджун, встречайся бы они. Парни смотрят на него, проглядывая что-то потаённое, запрещённое самим Бомгю на выход и приобретение реальной формы. То, что он никогда не признает самому себе, даже перед мучительной смертью. Сердце бешено отбивает чечётку в грудной клетке, а пальцы теребят края подушки — стыдно за такую фантазию безумно.       — Ты продолжишь? — вкрадчиво спрашивает Тэхён, укладывая руку на подушку. Он чувствует растерянность друга и его внутреннее противоречие. Война с самим собой, происходящая в недрах сознания под наклейкой «совершенно секретно».       — Нет, подождите.       Вибрация телефона рядом прекрасно переводит неприятную для него тему, озаряя чем-то сродни надежды. dan_choi: мы с Ёнджуном расстались. 19:25       Глаза Бомгю мгновенно округляются, а друзья пододвигаются ближе, вглядываясь в экран телефона. Все трое переглядываются, не двузначно понимая, что, скорее всего, милая младшая сестричка Бомгю сейчас захлёбывается слезами. Боль за младшую поражает мгновенно, подобно электрошоку, который сейчас пронзает его сердце мощным разрядом.       — Иди, хён, ты нужен ей, — вторит Кай, подталкивая замороженного Бомгю.       Его глаза пугающе пусты, словно чувство вины за ночь, что он провёл с Ёнджуном за спиной сестры, отголоском совести ударила по нему.       Не теряя и секунды, Бомгю выбегает из квартиры Кая, устремляясь до дома. Голова полна мусорных мыслей, болезненной коркой в сознании каждый момент с Ёнджуном отпечатывался вечным клеймом. Неужели он успел настолько привязаться к нему, да так, что будет больше переживать за то, что розовая макушка больше не появится в стенах его дома? Осознание неприятной волной окутывает Бомгю, завлекая в ловушку собственных догадок, но каждая отвергается сознанием. Ведь он не такой, ему нравятся симпатичные девушки, а не крашенные в розовый парни с низким мурчащим голосом.       Он звонит Джихе раз десять, но та не отвечает, словно вообще забыла о существовании старшего брата. Хочется прямо сейчас услышать её голос и понять, нужно ли зайти в магазин за жирным кремовым тортом или сразу взять бутылку игристого, чтобы младшенькая выплакалась и проще отпустила. Но снова влезать ему не дозволено — та словно принципиально игнорирует его. Пальцы набирают номер Бахи, ведь близкая должна быть в курсе происходящего и вряд ли откажет в услуге оппе, что вытирал сопли её брата, когда тот в первый раз разошёлся с Тэхёном. Вокруг него всегда любовные страсти, но сам он никогда не сможет стать их эпицентром. Или он всё сможет, просто вовсе не хочет мучиться со скупыми мужскими слезами, как Кай, или слушать за стенкой девичий рёв в двойной дозе, переглядываясь с Каем, что тогда ровно так же искал Бахи.       В подъезд Бомгю забегает быстрее полёта пули, даже не пользуясь лифтом, бежит по лестнице, кончиками пальцев проводя по побелке. Хочется и правда поскорее увидеть младшую сестру и чётко оценить её состояние; однако на третьем этаже, где и проживает их семья, слышен сломленный, пропитанный алкоголем и отчаянием голос, что взвывает о нём самом. Кожа покрывается мурашками, но вряд ли от страха или холода, скорее от того, как панибратски тянет знакомый ему голос: «Бомгю-я, выходи, я знаю, что ты там». Конечности немеют, а шаг замедляется сам по себе, прислушиваясь к звону, по ощущениям почти пустой бутылки. Слышно сердце, особенно то, как оно отбивает азбукой морзе код, что будет понятен лишь самому органу, но не Бомгю, что видит розовую макушку, рукой опирающуюся на его входную дверь, тяжело вздыхая и не забыв заполнить воздух перегаром.       Ёнджун с алыми от расширенных сосудов щеками, хрипит и стонет, скатываясь по входной двери. Разрушенный вид заставляет сердце Бомгю ёкнуть в очередной раз. Приближается, затаив дыхание от момента слабости, и присаживается на корточки рядом, стараясь не напугать без того запуганного парня:       — Ты в порядке?       Впервые собственный голос, эхом ударившийся о побеленные стены, не напоминает отвратительную подъёбку или едкий комментарий. Подпустив его так близко, совсем не хочется терять что-то сродни связи, что образовалась у них спустя столько времени. Он не ненавидит его, скорее боится собственных чувств, что начали перерастать во что-то большее, чем изнуряющая ненависть.

      Гусеница превратится в бабочку, даже если шанс мал. С началом весны этой участи теперь не избежать.