Пошли покурим?

      Сенку смотрел на Гена, Ген смотрел на Сенку. Рюсуй шумно сглотнул, а Юкио непонимающе окинул взглядом всех присутствующих. Парни замерли, в тех положениях, при которых Асагири вошёл в комнату.        Они молчали уже пять минут.       — Знакомое рыло, — неохотно выдаёт Ген, понимая, что если не он прервёт могиловы плеяды, они будут стоять так до выписки, а следовательно и выкурить оставшееся не успеют, о ужас,— Какими судьбами?       Асагири подошёл к койке, лёгким движением подтянул к себе стул, что находился рядом со столом, развернул его спинкой вперёд и усаживаясь. Он кивнул Сенку, давая понять, что обращается к нему.       — Да так, перелом, — скептично отвечает ему собеседник, не понимая с чем ещё обитают в травматологиях, — Ты, я посмотрю, расположился здесь с той же проблемой.       — Вынужден согласиться, — Асагири сужает глаза и зыркает на парня напротив. Рюсуй молчит, остерегаясь напряжённой атмосферы. Юкио ничего не понимает и подавляет желание свалить под шумок, — Как поживает твой дорогой папа?       — Всё хорошо, и я уверен, он будет рад услышать, что ты осведомился о его состоянии, — Ишигами аккуратно, не сводя глаз с Гена, делает глоток из баночки, и, отстранившись, закрывает глаза, кивает, мол, мы можем продолжать так приторно любезничать хоть до вечера, — Что на счёт Элли-самы?       — Не думаю, что я обязан что-либо тебе сообщать, — нагло усмехается Асагири. У него есть гордость, принципы. Может совесть, милосердие и прочий набор добродушия он и пропил, проиграл амбалам, прокурил в конце концов, но честь... Никогда.       Ишигами тупо моргает, в замешательстве от того, что его вроде как сейчас опустили и унизили. Но к удивлению окружающих усмехается. А потом... потом его лицо вытягивается в удивлении от чужой наглости.       — Слышь! Это моё. Отдай!       А Ген сидит и спокойно хлещет чужой энергетик, безобидно и наивно хлопая глазками, типо — я не причём, чё ты так орёшь?       — Зай, — начинает Ген, видя обескураженного и уже немного на взводе, Сенку, — У нас здесь, — обводит он пальцем помещение, — ну по крайне мере на втором этаже — коммунистические устои. Тут нет «твоё», «моё», существует только «наше». Так что эта баночка не твоя, а общая.       Асагири пьёт, видя нужный эффект от своего небольшого монолога, Сенку молча ахуевает, Рюсуй сдерживает смех — что получается так себе, а Юкио уже выходит из палаты.       Да, Ген может сколько угодно заливать про свои обиды, тыкать во всех честью и молить, чтоб его пожалели, ведь Сенку такая гнида, парень может хоть трое суток блевать из-за непрямого поцелуя, но, блять, это же халявный энергос. Честь и гордость могут под ручки идти нахуй, выживает только нахлебничество.       — Ну ладно. Если общий знакомый, — Ген делает пальцами кавычки, растягивая слово по слогам, — это он, то я пожалуй пойду.       — Ага, — Нанами винит себя, правда, самую малость — за то, что не вспомнил о немного хуёвых отношениях этих двоих, так что держать Асагири не собирается, — Пока.       — Да, и мне нужна будет помощь, так что спустишься со мной в приёмные часы? Мне нужно будет передачку забрать.       — А? — Нанами понял, но не понял, — Ага.       — Вот и хорошо. Бывай.       И махнув рукой, Ген сваливает. В закат, молча. Парень буквально долетает до своей палаты. Забывает споткнуться о ковёр, как он это делает обычно, и плюхается на кровать.       Привлекает внимание. Цукаса об этом знает. Шишио не хочет поддаваться, какими бы намерения Гена не были. Цирк в другой стороне.       — Вух, — выдаёт Асагири очень тяжёлый вздох, всё ещё лицом в подушке.       — Ну что? Что? — Цукаса спокойно, этому бедняге явно нужен уже психиатр.       — Там Ишигами, — сипло отвечает подушка.       — Где? — не понял Цукаса, а потом он ещё немного подумал и выдал, — Кто?       — Ну, Сенку Ишигами. Тот парень, который.., — и Асагири замолчал.       Шишио же знал только одного человека с формулировки Асагири — «тот, который... », так что картинка быстро собралась. Цукаса из многолетнего общения с Геном понял многое, но этот детский сад он не поймёт никогда. Ну, вернее для самого Цукасы это детский сад, штаны на лямках, но не для Асагири.       — И что?       — И он лежит в девятой, там Рюсуй. И, блять, мне кажется, он издевается, — поднимая голову из недр синтепона и наволочки, с кислым лицом отвечает Ген.       — Кто? Ишигами? — снимает свои деловые очки Шишио. О, нихуя, они очень похожи на те, что у Кинро. Вот же предатель, все зануды мира скрывают от него что-то.       — Да нет, Рюсуй!       — Почему? — не понял собеседник. Нанами конечно тот ещё... богач, но так бы он не поступил, — Он мог просто забыть.       — Неа, нихуя, он специально. У него память как у слона, Рюсуй никогда ничего не забывает, — запротестовал Ген.       — Да он не забывает только количество йен на своём банковском счёте. Вся остальная информация проносится мимо его сознания, — Шишио тяжко вздохнул, — Он, вообще, живёт в чём-то типа вакуума. Так что, не вздумай его винить, когда он явится.       — Да, мам, хорошо, мам, не забирай комп, мам, — Асагири понял, и он склонен подумать над всем этим.       Цукаса вздохнул, возвращаясь к книге. Кстати, эта была уже другой, тот роман парень дочитал вчера вечерком, а эта книженция, что-то из литературы Эдгара Аллана.       Ген — ребёнок. Шишио и не спорил. Большой, выросший ребёнок с тяжёлым детством и единственным любящим родственником. Не найдя тепла и понимания в семье, Асагири решил искать всё это во внешнем мире. Часть нашёл в Цукасе. Поэтому парни уже и дружат около пяти лет, честно, никто из этих двух точную дату знакомства не помнит. Соответственно, никто не знает конкретные временные промежутки дружбы. Ну это никого особо не ебёт, так что...       Цукаса не мама и не нянька, он просто товарищ, просто близкий человек. И если для Гена тот день был самым ужасным в жизни, он поймет и не будет наседать.       — Что с лицом? — парень выглядывает из-за страниц и смотрит на Гена. Ну чтож. Он явно страдает. Скривился, будто от лимона, на лбу морщины, губы дёргаются то в ломанной улыбке, то искривляются в предрыдательной гримасе. Короче, всё плохо.       — Божья импровизация, — выдыхает и, расслабляя лицевые мышцы, ложится в позу звезды Ген.       — Может...?       — Нет! — пожалуй, это звучало очень громко, по крайне мере громче нужного, — Всё в порядке.       — Ну хорошо, — размеренно тянет шатен, — Но если что-то надо — ты говори.       — Угу.       Ген сворачивается гусеницей в одеяло, отворачиваясь к окну. Он сам справится. Тем более он уже давно всё забыл и отошёл. Теперь всё в порядке. Наверное. Да даже если ему сейчас и хочется поговорить с Шишио, он не станет.       Гордые души страдают молча.       Асагири зажмурился сильнее. Вдох. Выдох. Ему нужно кого-то обнять.       Парень успокаивает себя тем, что Элли скоро приедет. Но это помогает так себе.       « — Ты из-за этого реально плачешь? — на парня движется группа из четырёх человек »       « — Ещё мамочку свою позови, — звучит второй насмешливый голос, — Оу, точно. Ей же на тебя насрать. »       « — Давай, покажи нам свои хвалёные фокусы, — хрюкнул третий верзила с поросячьими глазками, — Может, бить не будем. »       « — Ха-ха-ха. Да там его отчим новый постарался. Нам даже ударить некуда. »       Асагири, крупно вздрогнув, разлепливает глаза. Его дыхание сбито, сердце колотится где-то в горле и наровит вырваться наружу. И Ген в этот момент не против.       — Сколько времени? — чуть дрожащим голосом спрашивает парень.       — Пол пятого, — осведомил друга Рюсуй. Стоп. Его здесь не было!       — Вернулся? — переключил внимание с часов на Нанами, спросил Ген, — А где этот? — кивнул на кровать Шишио Асагири.       — Он побежал на первый, не хочет заставлять сестру ждать, — проигнорировав первый вопрос, сказал Нанами. Парень что-то высматривал в окне, что привлекло внимание его собеседника.       — Что там?       — Главврач разрешил сегодня выйти во двор, встречать пришедших. Что-то типа: « Им нужен свежий воздух. »  И так далее.       — Мм. Понятно. А где тот... эм, ну ты понял, — активно жестикулируя, выдавил Асагири. Парень всё ещё был в коконе, отсюда, непонятно, как вообще у него получалось руками махать.       — Сенку? — с ехидной улыбочку обернулся Рюсуй. И заметив, как Гена передёргивает от этого имени, рассмеялся.       — Д-да. Бррр, — Асагири стряхнул всем телом, будто в лесу избавляясь от паутины.       — Он решил пойти пораньше, ждать отца, — снова возвратился к окну парень.       Ген встал, подбирая спортивки, которые от беспокойного сна норовили слететь с жопы, и пошёл по направлению первого этажа.       — Ты пойдёшь?       — Не, Сай сегодня не придёт, — и подумав, добавил, — Но я на связи. Тебе ведь что-то надо было донести. Напишешь.       — Ага, — бросил Асагири, растворяясь подобно туману.       Ген преодолел стеклянные двери, минуя пару человек из третьей палаты, и наткнулся на Мисаки.       — Здрасте.       — Какие люди, чего с утра то не зашли? Ребята пивка принесли, — улыбнулась девушка во всё свои... тридцать, да, их было тридцать.       — С утра было бы неплохо хотя бы с кровати встать, а до вас дойти — вообще подвиг, — усмехнулся ей парень.       — Ну ладно, ладно. Залетайте сегодня. Старшие сиг натащили, странные, конечно, но покурить можно. И там ещё пара бутылок чего-то крепкого. Виски или коньяк, если честно, не ебу.       — Заглянем. Принести, может, еды какой? Для закуски там? — Асагири разрывался между желанием свалить и продолжить диалог. С одной стороны — ещё рано, и сидеть на морозе пол часа, а то и больше на едине с самим собой Ген никак не хотел. С другой же, парню было не очень приятно общаться с Мисаки. Она не мымра, конечно, но красотой не блистала. На свой страх и риск Ген бы лучше согласился признать Ишигами красавчиком — что являлось неоспоримой аксиомой — нежели согласиться на то, что Сато хорошенькая. Она из тех девушек, которые в школе были первыми красавицами, но потом становились алкоголичками-наркоманками с четырьмя детьми, но без мужа.       — Ну не знаю. Печеньки нам девочки из других палат пообещали принести, сами на кухне готовили. Ролтон пару пачек захватите — будет хорошо.       — Ладно, — мило улыбнулся ей Ген, принимая поражение у себя в голове в пользу первого варианта, — Ну, я пошёл.       — Ага, — девушка помахала ему целой рукой и побежала в противоположном направлении.       Иногда, хотя это «иногда» постепенно превращается во «всегда», складывалось ощущение, что второй этаж отдан подросткам не просто так. Ну, вернее сказать не отдан, а отобран, причём самими же пациентами. Здесь либо располагались дети из неблагополучных семей, которых специально во второе крыло отселяли, чтобы зло копилось в одном месте, а не по всему госпиталю; либо те дети, которые сами не очень благополучны. Мажоры, начинающие наркоманы или суицидники. Персонал сдвигал их в отдельный угол, чтоб было удобнее. Детей оттеснили, как старые книги на чердаке. Деть то их некуда, выкидывать либо нельзя, либо жалко, а оставлять на виду — неприятно.       А подростки этим пользуются, будто вовсе не замечая. Им только на руку отсутствие контроля и надзирателей. Да, сестринская на этаже есть, но она пустует. Там только днём можно увидеть старую медсестру, что отказывается уходить на пенсию. Но ночью комната нежилая. Ген заподозрил, что небольшое помещение превращается в место, где ребята начали уединяться. Его вчера послали проверить ушла ли старушка — не то чтобы их остановило бы наличие женщины, просто проверить нужно было — дак Асагири наткнулся на использованные презервативы и пару бычков.       Быстро пролетев пролёт со второго на первый, причём в буквальном смысле, Ген зацепился носком тапка за ступеньку и кубарем проехался вниз, и чудом себе ничего ещё раз не сломав, Асагири пошёл к выходу.       — Здравствуйте, — обратился Ген к медсестре на пункте, молодой блондинке с яркими глазами, — А всем можно выходить или нужно какое-то разрешение?       — Нет, Ген-чан, — от подобного обращения Асагири немного выпал в осадок. — Ксено-сама сегодня разрешил всем выйти. Можешь даже немного прогуляться по территории с навещающими, — девушка с бейджиком « Рури. Старшая медсестра. » улыбнулась и показала на людей за дверьми, что, кстати, тоже были стеклянные. У этой больницы мания какая-то.       — Вы меня знаете? — недоверчиво покосился на собеседницу парень.       — Конечно. Меня поставили ответственной за второе крыло, — ууу, подруга, тебе нужна пара литров валидола и антидепрессанты. Ген сочувствующе покачал головой, хотя этот жест Рури не поняла.       — Ну, тогда удачи вам, — помахал ей напоследок парень. С сарказмом отмечая, что бедняге будет тяжело.       — До свидания, — отозвалась девушка, явно не замечая подвоха в словах Гена.       А на улице свежо. Двенадцать градусов, но учитывая то, что вокруг валяется снег, а подтаявшие лужицы ночью схватил мороз, можно понять, что ещё неделю будет прохладно. Асагири протопал, проигнорировав попытку ног споткнуться друг о друга, к скамеечке. Она оказалась обледенелой и, блять, холодной. Своей жопкой, в одних тонких спортивках и труселях, Ген сел и подпрыгнул.       Холодно, блять.       Нужно было ещё что-нибудь нацепить, кофту может, или свитер, и штаны переодеть другие. Так то можно вернуться, но тогда есть опасность с кем-нибудь столкнуться. И ладно, если это будет Танака — это одно, но если наткнуться на Ишигами — это совершенно другое.       И такими выводами и направлением мысли Ген решил остаться и позакаляться.       Где-то в голых кронах деревьев пели птицы. В далеке, на мусорках, каркали вороны. А на других скамьях, расположившись группами, болтали дети. Многие из первого крыла беседовали не громко, только иногда посмеивались, прикрывая рты руками. А те, что пришли с крыла Асагири были замечены сразу — громко гоготали, матерясь и раскидывая фантики и пластиковые бутылки. Сейчас, в этом дворике, было как никогда видно разницу между крыльями больницы. И дискриминация ощущалась теперь уже по-особенному.       Это одно — слышать от ребят с этажа про то, как их гнали санитары из столовой, когда подростки на пару лишних минут там задержались; или вникать в рассказы о том, что первенцов любят больше, нежели вторых, ведь у них нет таких связей и богатеньких родителей. И совсем другое — находится во всей этой гуще и осознавать, что как бы сильно его соседи не привлекали к себе внимание, куря, матерясь и раскидывая банки пива, их не удостоят даже взглядом те, кто лежит в первом крыле. С ними не просто ругались или вытесняли, на них даже не смотрели, давая понять, где их место.       И Асагири немного расстроился, почему его определили сюда? Семья у него нормальная, ну изнутри может и нет, но фантиком то всё обёрнуто красивым. Или это...       Блять, это Ширасе. Раз курит, то сразу неблагополучный? Да этот мужик в край охуел. Кота Геновского бьёт, семейные деньги тратит, иногда на самого парня срывается, дак ещё и в неблагополучные его определяет? Пидарас. Наверняка распизделся с персоналом, мол, вот пасынок у меня такой, да сякой, дак Ген здесь и оказался.       Вы не подумайте, Асагири не против тут находиться. Ребята весёлые, постоянный движ. Правда, теперь одна загвоздочка по соседству поселилась, но игнорирование проблемы ведь её решит, так?       Просто обидно, что без суда и следствия — в отбросы. Хотя с теми "аристократиками" Ген бы точно не ужился. В первые пару часов что-нибудь бы поджёг или в окно выкинул. Или даже кого-нибудь.       Минуты в раздумьях летели незаметно, холод перестал ощущаться минут двадцать назад, а разум полностью от мира абстрагировавшись, замечал только мысли и внутренние образы.       В далеке просигналила машина. Асагири даже не сразу понял, что это ему.       Чёрный, затонированный Роллс-Ройс с статуэткой на капоте въехал через шлагбаум на территорию больницы и остановился на парковочных местах, занимая сразу три позиции, ведь припарковался боком. Будто специально.       — Звезда моя! — услышал Ген на периферии сознания где-то вдалеке.       — Мелкий, блять! — а вот это уже точно ему. Асагири обернулся на недовольный знакомый голос и встретил взглядом женскую фигуру.       Ростом под метр шестьдесят пять, стройной талией и небольшими формами девушка с полностью белым, даже не седым, а белым, каре-каскадом, в очках и дорогом пальто, махала ему рукой в чёрных перчатках. Асагири со своим хуёвым зрением с трудом, и только по голосу, узнал в девушке свою тётю.       — Ане-сан! — негромко крикнул Ген, поднимаясь и идя на встречу к обожаемой гостье.       В тапках по мёрзлому асфальту идти было сложно. Ну, потому что скользко. А у Гена, как наверное многие помнят есть небольшая особенность.       Почти дойдя до родственницы, ноги парня предательски разъезжаются в разные стороны.       — Блять! Отца твоего через колена! Ёбаная весна! — орёт парень, лавируя и скользя.       И чуть избежав шпагата, Ген плашмя падает лицом на землю.       Да. Скользкий тратуар убивает культуру речи.       — Ёбаный по голове, Ген, ты в порядке? — медленно подходит к нему Элли, присаживаясь на корты. Еба, она ещё и на каблуках, зай, как ты стоишь вообще?       — Нормально, — поднимается парень, наблюдая за выравнивающейся под него Юканэ, — Привет.       — Привет, — раскрывая руки для объятий, выдыхает девушка. Асагири дважды повторять не надо, — Охуеть, вроде в прошлый раз мы были одного роста.       — Ну дак это в прошлый раз, — уклончиво тянет ей собеседник.       Они отстранились друг от друга, и Ген стал ждать свои посылочки, отстрочив краткую смску Рюсую, а Элли направилась к задним местам, куда кинула пакеты. Когда девушка высунулась из автомобиля с манатками в руках, лицо её вытянулось в удивлении.       — О! Зелёненький, и ты здесь? — Асагири, немного пришибленно, посмотрел через плечо и к своему великому сожалению обнаружил там Ишигами, — Не ожидала видеть тебя в подобном месте.       — Здравствуйте, Элли-сама, — кивает на своеобразное приветствие Ишигами и смотрит на Гена. Так пристально, у Асагири табун мурашек пробежал по спине, — Знаете, судьба — вещь странная. Кто знает где ты будешь через пару часов?       — Частично, но ты прав, — кажется, девушка, пускай и на половину, была установлена ответом собеседника, — Так, кошака я твоего забрала, худой он у тебя, пиздец, откармливать буду, — Юканэ протянула первый пакет Асагири, — Здесь пара новых зажигалок, блок сигарет, я знаю ты просил три пачки, но дай я тебя побалую. Дальше, там персики, бананчик и пара бичпакетов. — судя по размерам, этих самых пакетов было штук десять, а никакая не пара, — Так, тут.., — игнорируя звон бутылок и косые взгляды продолжила Элли, — винишко, портвейн, пивка вам опохмелиться, и из дома банку солёных огурчиков с рассолом притаранила.       Так, ну чтож. Это дохуя. Шишио вообще вряд ли разрешит хранить такое количество спиртного в общем холодосе. Ну это вообще мелочи, по сравнению с экспортом всего этого на второй этаж через толпу голодных ребят с первого пролёта.       — О! Ещё один, у вас тут чё, встреча выпускников? Пиратик, ты ли это или меня наёбывает хрусталик моего глаза? — хохотнула девушка, помахав рукой новоприбывшему.       — Не, всё нормально, Элли-сама, это я, — Рюсуй своей крепкой хваткой пожал тоненькую женскую ладошку, но скривился, — Силы, я посмотрю, вам как и раньше — не занимать.       — А то! — приподнимая солнечные очки на лоб сверкнула своими разными глазами девушка. Правый — тёмно-карий, почти чёрный. Второй — голубой, граничащий с белым. Очень тёмный и очень светлый глаза. Многие бы стыдились своей гетерохромии, но не Элли. Она гордилась и считала свои глаза совершенством, — Я пусть и старею, но не расслабляюсь.       — Ане-сан, ты надолго? — умоляюще спрашивал Асагири, в надежде переключить внимание на себя.       — Нет, прости, звезда моя. Я только завезти тебе вещи. Мне пора уже, — и как бы в оправдание она добавила, — Но через пару дней я ещё приеду, постараюсь подольше оставаться. И кота твоего я откормлю. Как его там?       — Баки.       — Вот, не ссы. Воротник твой со мной в формах то прибавит, а то дохлый, как Кощей, — и обняв племянника на последок, девушка обошла машину, усаживаясь внутрь, — Пока.       — Пока, — провожал Асагири взглядом чёрный автомобиль, передавая Рюсую более тяжёлый пакет — с алкашкой, — Пошли.       — Ага. Сенку идёшь? — Ген незаметно для собеседников вздрогнул.       Ну нет, блять, он не пойдёт. Не посмеет.       — Ага, Старик напишет, когда приедет, — сунул руки в карманы кардигана парень, вышагивая следом за двумя пакетированными спутниками.       Асагири уже устал. Ген очень хочет домой, хотя он никогда в жизни бы не подумал, что скажет или даже подумает о чём-то подобном.       Сенку в палате — горе в семье.