Обратная сторона медали

      На следующее утро грандиозная машина соцсетей раздувает новый «роман» Лето настолько, что я вижу сообщения об этом каждый раз, когда беру в руки телефон и открываю новости. И мне дополнительно ещё и пишет Надя с комментарием, что теперь ей понятно, о чём я говорила на ужине, а перед тренировкой к сожалениям присоединяется и Ольга, которой я подробности, конечно же, не сообщила:       — Анечка, ты как? — она очень осторожна, заглядывает мне в глаза, и, видимо, надеется не увидеть в них слёз.       — У нас всё в порядке, — но вот теперь приходится объясниться: — Если бы он мне изменил, то главной новостью было бы его убийство, а не поцелуй с какой-то шваброй.       — Ты так забавно ревнуешь, — умиляется Ольга. — С этими отношениями ты открываешься для меня с новой стороны…       — Как открылась, так и закроюсь, — огрызаюсь я.       — Нет, правда, а что с Джаредом? Меня пугает твоя реакция, ты молчишь, не плачешь, несмотря на все новости.       — Он меня предупредил, — спокойно объясняю я. — Это его промоушен для фильма.       — Оу… Понятно, — от этого её взгляд не становится менее тревожным, однако расспросы заканчиваются.       А я нормально отрабатываю тренировку, опять же, немного агрессии лишь лучше влияют на общее настроение, и вроде как всё должно быть хорошо. Я прыгаю триксель и всё остальное даже слишком легко, захожу на четверные, которые получаются с первой же попытки. Не хочу загадывать, но, кажется, у меня гораздо больше шансов на высокое место.       Конечно, теперь мне дышит в спину Надя и японки, но это лишь подстёгивает быть лучше даже в самых мелочах. Ведь теперь соревнование становится гораздо интереснее, нет явного лидера. Разница в результатах за короткую совсем небольшая, между мной и Солоп меньше балла, с третьим местом — полтора. Это реально немного, учитывая то, что мы с Надей выступили чисто, а у японки степ-аут на каскаде. И у каждой из нас минимум один тройной аксель в программе. Но день будет долгий, выступления женщин во второй половине дня, я — последняя, так что мне предстоит несколько часов томительного ожидания. Не впервой так, конечно, но всё равно изматывает, а повлияет ли это на настрой, узнаю уже в моменте.       После тренировки я иду на завтрак в гостиничный ресторан, надеясь спокойно и желательно в одиночестве поесть, однако компания у меня всё равно появляется, и довольно необычная.       — Привет. Не занято? — вокруг много свободных столов, однако Денис Лазурин решается подсесть именно ко мне. Ба… Да мы сто лет не разговаривали нормально. Интересно, зачем ему сейчас я?       — За соседним столом не занято, — не могу сдержать сарказм, но он его серьёзно воспринимает и даже разворачивается, чтобы уйти, но я довольно быстро меняю тон: — Да пошутила я, Денчик, садись.       — Какая же язва ты, конечно, — бурчит он и таки устраивается напротив, шумно двигая стул.       — Просто давно со мной не общался. Соскучился, что ли?       — Ты сейчас будешь ржать, — хм, интересное начало, — но я к тебе немного по другому поводу.       — Давай, удиви меня.       Я окидываю его взглядом сверху вниз. Исчезли детские черты в его лице, отчего он больше не казался нескладным подростком, неуверенным и скромным. Сейчас в нем чувствовалась та энергетика, которой мне не хватало раньше и которая мне так нравится в Лето. Неужели стоило подождать пару лет?       — Мне нужно твоё благословение.       Я закашливаюсь, с трудом сдерживая смех. Какое, нахер, благословение? Я похожа на священника?       — Денчик, ты головой на тренировке упал? — хотя нет, я поторопилась с выводами.       — Нет, просто… С тех пор как мы расстались окончательно, у меня началась чёрная полоса. А ты сама понимаешь, какой год… — не выглядит так, что он шутит. Однако такого бреда я от него никогда не слышала. Ну спасибо, конечно, что ведьмой не назвал, однако всё равно приятного мало.       Получается, он винит во всём меня?       Хотя что случилось в наш последний раз? Ничего сверхужасного, более того, мы не встречались фактически, просто спали время от времени, если попадалась возможность, потому что на тот момент я уже переехала в Штаты, и в отношениях на расстоянии не было смысла. Да, тогда он скорее не хотел этой близости, у него упал член в процессе, отчего Денис очень смутился и, возможно, испугался. Эта неудача повлияла и на его настрой на льду, и соревнования он завалил.       Но это был Кубок России, не Мир, ни Европ, ни Финал Гран-При, ни даже чемпионат России. Там мизерные призовые, и это всего-навсего добровольно-принудительная водокачка, которая проходит в конце сезона.       — Не понимаю, при чём здесь я.       — Я плохо с тобой тогда обошёлся. Психанул и не особо контролировал себя, так нельзя было поступать, лучше бы мы с тобой просто оделись и разошлись, а не пытались, кхм… Прости меня, короче, Ань. Вёл себя как мудак, а не как мужик, и уничтожил всё хорошее, что было до этого.       Секс тогда получился паршивый, да. Он пыхтел, я пыталась ему отсосать, чтобы у него встал, но в какой-то момент он стал очень грубым, и процесс из неловкого превратился в ужасный. Я сама испытала жёсткое чувство вины и дала этому продолжиться, стараясь исправить ситуацию. Вышло тупо. В итоге Денис наговорил мне херни, я тоже в долгу не осталась. А потом на льду мы оба потеряли концентрацию и облажались. Может, в сердцах я что-то ему и пожелала плохого, но это всё же явно не проклятье.       Считается ли случившееся насилием? Если хорошенько подумать, то на самом деле — да… Но в моменте моя психика не среагировала, хоть и в анамнезе эпизод с Платоном уже был. А на самом деле плохой себя чувствовала я. Но если разобраться, вели себя неправильно оба, нужно уметь вовремя остановиться.       — Дело прошлое, я не обижаюсь. И никогда, в принципе, не обижалась. Так что, если для тебя это так уж важно, то снимаю с тебя проклятие, — взмахиваю чистой вилкой как волшебной палочкой, — Не забудь после возвращения домой сходить в церковь и окропи коньки святой водой.       Денис смеётся, и, кажется, будто мои слова дают ему некое облегчение. Что ж, если так проще, то ладно, мне же ни холодно ни жарко от его извинений.       — Спасибо… А как вообще дела? Как Лос-Анджелес? — спрашивает он, — Твоя короткая просто шик, мне кажется, я сам даже всплакнул, когда запись Skate America смотрел. Что-то в этом есть…       — Да так, как обычно, тренируюсь…       — Я слышал, ты с канадцем встречаешься, — не давая договорить, сразу спрашивает он.       — А ты с Юлей, — не опровергаю, но и не подтверждаю, просто перевожу тему на него, — Рада, что ты двигаешься дальше. Она тебе больше подходит, чем я.       — Откуда?.. — он очень удивился, что я знаю, — Это другое. То, что было с тобой — всё равно особенное, потому что первое. Я это никогда не забуду.       — Ты сейчас просто ностальгируешь или это намёк? — меня же ситуация начинает бесить. Если в начале было смешно, то сейчас Дениса явно несёт куда-то не туда. И его мотивов я не очень понимаю.       — Вчера, когда думал обо всём этом, вспомнил прошлое. И просто жаль, что все хорошие моменты перечеркнул один плохой… Что ж, везунчик Сандерс.       Ленни, наоборот, повезло со мной не быть… Но что уж там, теперь я не хочу об этом Денису говорить. А то, кто знает, может, на одно разбитое сердце на нашем льду будет больше.       Мы с Денисом перебрасываемся какими-то отвлечёнными фразами, он доедает свой завтрак и покидает меня, оставив в лёгком недоумении от происходящего. Беседа получилась странная, хоть и без негатива. Я же наливаю себе новый кофе, потому что предыдущий уже успел остыть и превратиться в невкусную жижу, и спокойно остаюсь сидеть никуда не торопясь. А время тянется и тянется. Ден провёл со мной меньше получаса. Кофе я пила пятнадцать минут, и получается, что до моего выхода на лёд ещё часов шесть.       Мне хочется написать Лето, так просто, по ерунде, поболтать, быть может, даже рассказать про Дениса, но я держусь. Всё-таки вчера я дала ему понять, что обижаюсь, и решила обижаться до конца, ну, то есть до возвращения домой. Так что этот канал связи временно закрыт.

***

      — А может, мы поменяем прыжки? — уже на ледовой арене я задаю этот вопрос Ольге. Мы смотрим соревнование, прокаты парней, и до моего выхода на лёд всё ещё целая вечность, — Ты видела, какие тулупы я делала. Чёткие и докрученные. Мне кажется, я готова.       — Тебя так окрылило отсутствие Вики? — спрашивает она, но уже по взгляду я понимаю, что настроена она скептически.       — Отчасти, да, ведь теперь, когда у основных претенденток на пьедестал одинаковый прыжковый набор, почему бы не выбить преимущество? Я чувствую, что могу.       — Мы договорились, что в приоритете чистое выступление, — мой тренер продолжает настаивать на своём, — Программа новая, ты её ещё не выкатала хорошенько на соревнованиях, поэтому не стоит ничего лишний раз менять. Слишком рискованно.       — Но почему бы и нет, если риск оправдан?       — Не оправдан, — нажим в её голосе всё сильнее, — Я не считаю, что это так необходимо. Если ты откатаешься чисто, останешься первой, — она замолкает, выжидающе глядя на меня, а затем строго добавляет, — Послушай меня, пожалуйста, я запрещаю тебе прыгать четверные в программе. Твоя задача на сегодня — сделать без ошибок. И всё.       По-моему, это впервые, когда она мне что-то запретила. Причём прямо, а не её привычными дипломатичными предупреждениями.       — Ну ладно…       Впрочем, эта мысль мне не даёт покоя. На тренировке всё прошло хорошо, морально я готова, мне хочется в бой, мне хочется показать себя, и кажется, что если я пойду безопасным путём, то упущу возможность. Или нет… Боже, опять сомнения. Почему раньше я просто брала и делала, без лишних раздумий, и всё получалось, а теперь стараюсь взвешивать каждый шаг и оценивать последствия.       Я пытаюсь сосредоточиться на выступлениях мужчин. Как раз через один прокат будет Денис. Вот и узнаю, удалось ли его расколдовать.       Блин, вот же он юморист, конечно. Надо же было подойти и такое заявить.       Впрочем, сегодня Денчик гораздо увереннее. На разминке отпрыгал хорошо, надеюсь, и в программе всё будет нормально. А то надо же отыграться за кривую короткую. Он сейчас восьмой. Конечно, тройка ему не светит: соперники серьёзные, отрыв от них уже приличный, однако выступление без ошибок поможет ему сдвинуться в пятёрку.       Его произвольная — квинтэссенция классики, тяжёлой и возвышенной, бетховенская «Ода к радости», по-моему… Такие программы, по моему мнению, ему не идут, однако это болезнь большинства тренерских штабов — брать проверенное, спокойное, стабильное. И плевать, что фигуристу не нравится. Георгий Борисович такого избегал. Если он хотел ставить «Лебединое озеро», к примеру, то вёл всю группу на балет. И всё это с комментариями и объяснениями, что и почему, что хотел сказать автор. Или мы смотрели фильмы на сборах. Тогда становилось интересно. Конечно, в той или иной степени так делают все тренеры, но у единиц это получается донести адекватно. Нет, права всё-таки Вейн, что каждое поколение должно брать актуальную для себя музыку…       Денис откатывает с небольшой помаркой — на последнем прыжке едва не навернулся, но спас свой тулуп, не упал, а скорее немного присел. Баллы ставят хорошие. Сейчас он первый, но следующая разминка его точно опередит, значит, остаётся четвертым. Что ж, проклятия надо было снимать заранее. Не могу перестать над этим шутить.       Но мой прогноз в итоге сбывается. Деревянная медаль уходит к Лазукину, чем он явно доволен. Кажется, он всё же отобрался в финал, и мы увидимся в Москве.       Соревнования парней кончились, а это значит, что мне пора готовиться к своему выходу: переодеваться в костюм, заканчивать макияж, а также начинать разогреваться. Можно всё делать не спеша, поглядывать на трансляцию.       Первая разминка прокатывает абсолютно предсказуемо, каждая девочка опережает следующую, без сюрпризов. Где-то интересно, где-то скучно.       — Осталось совсем немного — только удержать позицию. — напутствует меня Ольга, когда время близится к выходу на мою шестиминутку.       — Я знаю.       — Ты выглядишь потрясающе, — тренер пытается меня приободрить, меняя тему, — Просто, но тебе так идут такие платья.       Костюм придумали наспех, потому что до вылета в Токио оставалось всего ничего, а мы программу только выдумали. И Ольга достала из шкафа в своём кабинете очередной раритет. Ну, не такой, конечно, как костюм её дочери, но тоже ретро. Простое, с открытыми рукавами, но без вырезов спереди и сзади, при этом с юбкой чуть короче, чем носят сейчас. Мне в нём ужасно нравился материал — чёрный бархат, расшитый стразами. Но это в любом случае временное, а комбинезон уже шьют, к чемпионату США он будет.       — Не могу привыкнуть, что здесь нет сетки и летящей юбки.       — Так даже лучше, ничего не отвлекает от движений.       В этот раз нет сверхъестественных ожиданий. Мы обе прекрасно осознаём, что мне достаточно выйти и сделать то, что я умею даже с закрытыми глазами… Другой вопрос, мне самой этого недостаточно. Я хочу больше, я хочу лучше и хочу показать всё, на что способна. Без полумер. И кое-какое решение я всё же принимаю.       Я прыгну четверной, перекроив программу.       На разминке адреналин подскакивает. Чтобы Ольга ни о чём не догадалась, я пробую только аскель, но даже этого достаточно, чтобы понять, что у меня хватит сил на хороший толчок и все четыре оборота. Смотрю на соперниц: Надя пару раз упала, остальные девочки плюс-минус стабильно. Конечно, до проката это может ничего не значить, их выступления накануне своего я смотреть не буду. Я услышу только Надины оценки, когда буду выходить на лёд сама.       Настрой так отличается от того, что было в Лас-Вегасе, кажется, будто я могу всё. Минуту назад Солоп поставила личный рекорд по оценкам, что меня уже не волнует. Я знаю, что я лучше. Зрители встречают меня бурно: ещё бы, я решила не афишировать новую программу, даже тренировки проводили в наушниках. Поэтому резкая смена костюма с нежного весеннего цветочного платья очень привлекает внимание.       Звучит музыка, отчего по спине пробегают мурашки, услышав уже успевший стать родным голос. Из стартовой позы я начинаю заход, чуть упростив дорожку шагов, которая была изначально. Я уже чувствую на своей спине неодобрение Ольги, но даже взгляд перевести в её сторону страшно. Я толкаюсь зубцом и понимаю, что получилось. Время в воздухе будто замедляется. Высота, положение тела — всё ровно так, как должно быть, как по учебнику. Идеально. И я уже чувствую, что лезвие должно идти параллельно льду, правильно, но ещё никогда жизнь не возвращала меня в реальность так жёстко. Пятка цепляется за лёд: то ли там выбоина, то ли положение ноги изменилось, но я падаю. Прямо на жопу. Ахает зал. Мысленно ахаю и я.       Всего секунда.       Одна секунда разрушила всё, но время бежит дальше. Я встаю так, будто ничего не случилось, потому что Лето продолжает петь, а программа может прерваться лишь в момент моей смерти. Следующий заход должен быть идеальным.       Аня, держись! Нельзя, нельзя больше лажать.       Я вроде докрутила четверной тулуп, так что падение плохо, но не слишком. Я всё равно получу больше баллов, чем за бабочку. Если дальше не ошибусь, то останусь первой. Я сосредотачиваюсь на музыке, позволяя ритму и настроению главенствовать, а об остальном — не вспоминать. И дальше энергия вновь наполняет меня, на кураже заставляя забыть о первой неудаче. И уже получаются все прыжки, легко, всё без помарок. За оставшуюся дорожку и финальное вращение я уже не беспокоюсь.       Когда песня заканчивается, арена оглушает меня аплодисментами, на лёд летят игрушки с трибун. Как бы то ни было, у меня получилось. Да, с падением, но это падение отличалось от тех, что неудачами преследовали меня на тренировках. Что там произошло на самом деле, я увижу на трансляции, а сейчас хочется только дождаться оценок.       А вот Ольга моего настроения явно не разделяет, на выходе со льда она не обнимает меня, как обычно, только лишь молча суёт чехлы от коньков в руки и отдаёт куртку.       — Да ладно тебе, почти получилось, — пытаюсь сгладить градус напряжения, — Там выбоина была.       — Пойдём, — но что-то здесь было не так, иначе я не могу объяснить, почему одна ошибка, которая в большей степени щёлкнула меня по носу, чем реально навредила, так вывела её из себя.       В КИКе она выглядит уже более дружелюбно, но всё ещё хмуро.       Несколько минут мы сидим молча, пока судьи обрабатывают результаты, я стараюсь не показывать свою тревогу, поправляю коньки, пью воду. Техбригада опять считает баллы слишком долго. И наконец на табло появляются цифры. Сначала я не верю и на секунду кажется, будто сплю, а когда проснусь, будет утро, и прокат мне ещё только предстоит. Оценка сильно ниже, чем я ожидала. Как будто бы я упала ещё раз или… Нет, я сейчас реально понять не могу, что произошло. Запаса баллов с короткой программы мне хватает, чтобы сохранить место на пьедестале, хоть и с бронзой. Однако по произвольной я четвёртая. Четвёртая!       — Погоди, а что… Почему столько? — я вновь поворачиваюсь к Ольге, надеясь, что сейчас она уже пояснит, где я проебалась.       — Девочка моя, ты прыгнула две одинаковые секвенции, и вторую тебе просто обнулили, ну и снижение за падение. Вот тебе результат, — каким-то совсем траурным тоном поясняет она.       — В смысле одинаковые? Там же каскад, — нет, я теперь вообще ничего не понимаю, — Я не могла повториться.       — Изначально был каскад, да. Но ты увлеклась, начав кроить программу на ходу, и сделала вместо него вторую секвенцию.       Может ли что-то быть больнее падения на лёд? Такой удар по самолюбию делает в стократ. Я даже не помню этого, я просто каталась и всё, возможно, даже не думала, реально отключившись после падения от реальности и застряв в неком вакууме. Мне казалось, я всё делала абсолютно правильно и пожурить меня можно лишь за риск. Но сейчас с высоты совершенной ошибки теперь я с уверенностью могу только назвать себя сумасшедшей. Эйфория резко сменилась разочарованием и грустью.       Ольга тянет меня за руку к выходу из КИКа, подальше от камер, но и пока не в коридор к журналистам, а всего лишь в раздевалку. Возможно, я впервые вижу, как она злится по-настоящему. И, наверное, лучше бы она накричала, кинула в меня чехлы, чем вот так сейчас тихо и строго заставляя меня падать всё ниже и ниже. В комнате переодеваются другие девчонки, и нам приходится стоять достаточно близко друг к другу, говорить слишком тихо, чтобы не привлекать внимание.       — Я не хотела…       — Мы обсудим это позже. Я пока не знаю даже, что тебе говорить… Тебе нужно было лишь откататься с акселями и без ошибок. Аня, просто скажи, неужели я настолько для тебя не авторитет? — а потом её прорывает, — Что ты не считаешь меня за тренера, потому что отказываешься выполнить самую простую задачу?       — Я не ожидала, что так выйдет.       — Аня, программу накатывали всего полторы недели. Это очень мало. Любое изменение — это игра в Дженгу. Что я, что Вейн говорили, что не нужно этого делать. Что ты думала этим доказать?       — Я хотела выиграть, — оправдываюсь я, чувствуя, как глаза начинает щипать от подступающих слёз. Я промакиваю их салфеткой.       — Выиграла? — снисходительно интересуется она, — Если бы реально хотела, то послушалась бы меня. Иногда нужно отступить, чтобы чего-то добиться.       — Я была неправа, признаю, — а мне хочется поскорее закончить этот конфликт. И так плохо, без лишних комментариев.       — Анечка, это не тот случай, когда нужно что-то признавать или не признавать. Зачем мой труд и мои усилия, если ты поступаешь всегда по-своему? Может быть, мне стоило просто отказаться от тебя и лечиться, сосредоточиться на себе?       — Нет, нет…       — Возможно, мне и правда нужно принять такое решение, — говорит она и делает довольно длительную паузу, — Я не хочу рубить с плеча, но мне нужно это серьёзно обдумать.       Кажется, любое моё слово сейчас — фатальное, поэтому я просто киваю.       — Да, конечно.       Она просто уходит, а мне хочется залезть под скамейку, закрыться в своём чемодане, порезать вены лезвиями коньков от осознания того, что я разрушила всё сама. И теперь дело было уже не в ошибке на льду, я подвела Ольгу. И вообще всех, кто на меня надеялся и верил… Телефон в спортивной сумке вибрирует не переставая, но сейчас не до этого. Я не могу вернуться на трибуны и пойти смотреть соревнования как ни в чём не бывало, как и реветь здесь, на глазах у всех.       И добить меня решает Надя. Появившись в раздевалке, она, естественно, сразу направляется ко мне, пока я поспешно натягиваю костюм, собираясь свалить как можно скорее.       — Ну ты даёшь, — блять, ну это уже гвоздь в крышку гроба. Нет, я рада за неё, реально рада, однако если она такая весёлая сейчас будет докапываться, что со мной случилось, то я её точно ударю. И разрыдаюсь.       — Поздравляю с золотом, — я надеюсь, моя маска дружелюбия не слезет слишком быстро, — Вот видишь, а ты переживала.       — У тебя всё нормально? — и, конечно, она обратила внимание на моё лицо.       — Я собой разочарована.       — Увлеклась? Да, но разве можно тебя в этом обвинить, если ты просто кайфовала на льду? Да никто не обратил внимание, что ты прыгаешь, потому что все сидели с открытым ртом и смотрели на остальное. Если не брать в расчёт падение в начале, то ты отлично откатала. Судьям пришлось поставить тебе минус, ты же понимаешь, никто этого не хотел.       На самом деле, это ведь так и есть. Но теперь дело уже было не в результате, ведь соверши я такую ошибку при нашем первоначальном плане, Ольга бы не злилась…       — Это попытка меня утешить?       — Скорее дружеская поддержка, — она садится рядом со мной на скамью, — Я ведь тоже знаю, каково это. Я запорола два предолимпийских отборочных Чемпионата России. После второго я не выходила из дома три недели и набрала десять килограмм.       — Я думала, ты ногу повредила и поэтому появилась уже только в следующем сезоне.       — Нет, я худела, — усмехается Надя, — А потом ебашила на катке, чтобы ты не дала мне выиграть Европу и Мир, — от этих слов я впервые за последние полчаса улыбаюсь искренне, хоть и со слезами на глазах, — В общем, что я хотела этим сказать: иногда хуйня случается, нужно просто отпустить это, иначе будет только хуже, сложнее восстанавливаться. И в твоих интересах сделать лучше в следующий раз.       — Надя, да ты прям спортивный психолог.       — Да брось. Я бы хотела, чтобы в своё время со мной кто-то также поговорил.       Если бы дело было только в проигрыше… Мне не хочется посвящать Надьку во все подробности, но её совет применителен мне лишь отчасти. Я ведь не пойду к Ольге объяснять произошедшее тем, что это случайность, и не попрошу отпустить ситуацию. Это глупо. Она уже высказала, что думает на мой счёт.       И я могу её понять.       — Мне пора, — лучше будет побыть одной, поэтому я сейчас быстренько переоденусь и, наверное, посижу в комнате отдыха, — Значит, в Москве реванш?       — Реванш, — охотно соглашается она, обнимая меня, — Ещё увидимся.       Пока я пытаюсь вспомнить, в какую сторону нужно идти, я наконец-то достаю из сумки мобильный и начинаю проверять сообщения. Писала мама, какие-то знакомые и… Боже, пятнадцать пропущенных от Лето и сообщения ещё… Сейчас уже было не до гордости и желания кого-то проучить, поэтому я всё же решаю ему набрать. Не то чтобы мне сейчас нужно было выплакаться ему, просто хотя бы сказать, что я в относительном порядке.       — Привет, — я здороваюсь, как только Джаред принимает звонок, а потом даже не знаю, с чего начать, и молчу. И он молчит, слушая в трубке окружающий меня шум, выжидая меня.       — Я не понял, почему ты третья, если ты упала только один раз, — наконец задаёт он вопрос, когда пошла уже вторая минута на линии.       — Я случайно прыгнула одну и ту же комбинацию два раза, так нельзя, — видимо, он смотрел трансляцию без английских комментариев, так что пришлось объяснять.       — Вот как…       — А ещё я прыгнула четверной, который Ольга мне делать запретила, и теперь она думает от меня отказаться. Я её подвела, да и себя тоже, — меня опять же подкупает его спокойствие, и я продолжаю рассказывать дальше, хоть и слезы катятся по щекам.       — Уверен, она сказала на эмоциях.       — Я получила мгновенное наказание за свою дерзость. Я должна была выступить с облегчённой программой, но узнала, что главная соперница снялась, и решила, что теперь первой должна быть я, причём не просто первой, а превзойти всех. И теперь…       — Ты не выиграла и облажалась, — он заканчивает за меня фразу, — И как ты сейчас?       — Хуёво. Даже больше злюсь на себя, чем на тебя за эту фиктивную измену. Или не фиктивную… Я, конечно, почитала тот контракт перед сном, там реально прописано всё от и до, детали включают даже прикосновения. Но приятного всё равно мало.       — Аня…       — Да знаю я, знаю. — я не даю начаться очередному потоку оправданий, — В общем, я просто позвонила, чтобы ты за меня не волновался. Я буду в порядке, и с Ольгой мы что-нибудь решим. Я надеюсь, — я останавливаюсь, понимая, что из-за слез не вижу, куда иду, и присаживаюсь на корточки, прислоняясь спиной к стене. До комнаты отдыха я не дохожу меньше двух метров. Всё-таки она меня настигла — эта дурацкая грусть, от которой болит в груди. Не могу сдержаться и всхлипываю в трубку, громко так: — Я в очередной раз всё испортила. Боже… А мне ещё на награждение выходить.       — Не выходи, — казалось бы, очевидное решение, но по факту — репутационное самоубийство.       — Меня оштрафуют.       — Ты всегда можешь продать свои «Ролексы», и хватит на сотню таких штрафов, — с усмешкой замечает Джаред, что тоже вызывает у меня улыбку.       — Ну, не на сотню…       — Мне сложно как-то ободрить тебя. Ты не тот человек, которому можно сказать что-то в духе «не переживай» или «всё наладится».       — А ты и не говори. Эти фразы не работают, когда прекрасно знаешь, что ты и есть причина собственных проблем. Я не хочу себя оправдывать, — всхлипываю я.       — Мне кажется, что винить человека за стремление к победе — это странно.       — В моём случае — это лишь гордыня, ослиное упрямство и проблема с доверием, — я вздыхаю, — Мне нужно найти Ольгу и поговорить с ней ещё раз. Хотя бы попытаться. Конечно, толку от моих извинений нет, но всё же… И Джаред, спасибо, что терпишь меня.       — Тебя очень приятно терпеть, — меня? Пфф, уверена, я только прибавила ему седых волос.       — Льстишь.       — Не-а, — лениво возражает он, — Ладно, у нас уже очень поздно, если ты не против, я не буду смотреть награждение и пойду спать. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи.       Его слова не сколько успокоили меня, а скорее привели в чувство. На душе до сих пор было погано, но пора было поднять жопу с пола и признать свои ошибки по-взрослому. Речь в моей голове уже возникла, и её содержание уже не было попыткой обелить собственную глупость, а скорее исповедью, которой надо было поделиться.       Поэтому я следом набираю номер Ольги, надеясь, что она не спит, и жду гудков. Однако на удивление я слышу рингтон совсем рядом, звонок раздаётся из комнаты отдыха.       Я спешу туда и застаю свою наставницу на диване. Её ноги покоились на стуле, а она сама, кажется, собиралась всё же ответить на мой звонок. И хорошо, что никого кроме нас в комнате. Я пододвигаю к дивану ещё один стул, чтобы сидеть напротив. И устраиваюсь, сложив ноги по-турецки.       — Знаешь, я пойму, если ты и правда от меня откажешься… — начинаю с главного, но она прерывает меня практически сразу.       — Я не буду этого делать.       Меня это удивляет, и я даже немного теряюсь, подзабыв, что собиралась говорить дальше.       — Но почему?       — Анют, — она вздыхает, — Я всё ещё зла на тебя, да. Но я тоже забыла, с кем имею дело. С самого начала ты была для меня вызовом. Последние лет десять я тренирую фигуристов второго эшелона или любителей, и после твоего звонка не смогла отказаться. Хотя я явно недооценила масштаб, и когда ты прилетела, то поняла, что замахнулась на непосильную ношу. Просто не было еще такого, как сегодня.       — Тогда я тоже вела себя ужасно.       — У тебя сложилось всё: переезд, ПТСР, привыкание ко мне вкупе с твоим сложным характером. За это тебя нельзя винить… Но в любом случае я вела себя с тобой непрофессионально, и отголоски этого в наших отношениях до сих пор присутствуют. Да, вроде как у нас идеальный тандем, но всё равно финальное решение принимаешь ты, причём уже без какой-либо коммуникации со мной. А так быть не должно.       — Я понимаю.       — Мы можем заключить сделку, — вдруг она предлагает совершенно дикий выход из положения. — Либо тренируйся как хочешь, где хочешь, принимай любые решения, нанимай кого угодно, я лишь буду выводить тебя на соревнования. А после окончания сезона я уйду в отставку. Моя репутация мне сейчас не важна. Либо мы продолжаем работать вместе, но только сообща и без таких выкрутасов. Если ослушаешься меня ещё раз — мы расстаемся.       — Я хочу остаться с тобой, — да мне и думать не надо, сейчас я не мыслю себя без наставника. Ольга делает меня лучше, и лишиться её поддержки — это самый ужасный вариант, который вообще возможен.       — Ты хорошо подумала?       — Да.       Я извиняюсь ещё и ещё раз, долго рассказываю ей о том, что было тогда в моей голове. Про желание показать себя, чтобы все увидели, что с отсутствием ключевых конкуренток я не сдаю позиции. Про Надю и наш разговор… Не то чтобы это меня супер оправдывает, но я так стараюсь донести обоснованность своей затеи. И в конце концов Ольга всё же признаёт, что сам прыжок был и вправду хорошо и сам прокат был отличный:       — Мы уже не узнаем, как бы сложилось. Может, ты упала бы с акселя. Или прыгнула две секвенции, ниоткуда не упав. Или завалила бы вообще всё. — это, наконец, ставит точку в этом ужасном дне.       И на награждение я выхожу с улыбкой, с принятием ситуации и некоторой радостью. Ведь всё равно новая программа откатана, я в финале Гран-При и с Ольгой мы вновь можем нормально общаться. С другими фигуристами мы шутим, фоткаемся, и даже Денис опять умудряется извиниться передо мной (за то, что, похоже, вернул проклятие мне). После мы ещё долго все вместе сидим в ресторане при гостинице и отмечаем окончание соревнований.       В свой номер я прихожу уже в первом часу ночи. Ребята ещё продолжали праздновать, но этот день меня сначала раздавил, а потом заново собирал по кусочкам. Я смертельно устала. Хотелось просто лечь и не думать ни о чём. Отоспаться, встать только в обед, когда большинство спортсменов уже уедет, и погулять по Токио уже без оглядки на соревнование. Смотаться в Осаку или на остров кошек… А потом по возвращении в Лос-Анджелес начать заново. Ведь Олимпийская гонка продолжается, и пока что я не в лидерах. Может, по цифрам это и не так, но по самоощущению барахтаюсь где-то на грани с непреодолимой глубиной. Впереди чемпионат США, финал Гран-При и потом уже начнётся то, ради чего я так работала.       Если начнётся для меня, конечно же.