экстрасе(н-к)с

Конечно, до выпуска на экраны было ещё долго, и Рейстлину, никогда не следящему за подобными шоу, попросту неоткуда знать, что Даламар уже видел. К сожалению, он не любил менять решения. Однако, в муках совести и под покровом ночи, он признаётся себе в том, что хотел бы изменить оценку после их ночной беседы. Но пока что это стоит обдумать. А думать ему не давали. На утро, когда он показался остальным жильцам дома, Рейстлин пожалел, что не сбрил волосы вовсе. Он не мог отогнать ни Карамона, ни Тику, хотя присутствия подле себя последней и вовсе не ожидал. Кажется, слишком силён был эффект полученной за ночь седины. Хотелось забиться обратно в комнату и больше никогда из неё не показываться, чтобы не видеть все эти — о, несомненно, искренние — жалостливые взгляды в свою сторону. Стащив с кухни немного приготовленной Тикой еды, скрыться за дверью собственной комнаты всё же удалось. И это была, пускай и маленькая, но победа. Всё оставшееся ему свободное время Рейстлин предпочёл провести во сне. Тяжёлая ночь и слабый организм только способствовали этому. И на раздавшийся звонок в дверь лишь лениво приоткрыл глаза, тут же проваливаясь обратно в дремоту. В самом деле, кто к нему может прийти? Об их ночном договоре с Даламаром толком и не вспомнилось. Глаза слипались, и Рейстлин, не противясь желаниям тела, подтянул одеяло повыше, укрываясь почти с головой. Оттого Даламара встречает удивлённая Тика, которая бегло осматривает двор на наличие камер. Но там, кажется, действительно никого, кроме мага. Даламар долго моргает, когда видит на пороге девушку, совсем позабыв, что Рейстлин живёт не один. — Даламар?.. — она прижимает руки к груди и отходит в сторону, приглашая в дом, чтобы не заставлять гостя и дальше стоять под дождём. — Доброй ночи, — Арджент кивает ей и проходит в дом, так и оставаясь в небольшой прихожей, пока не снимает ботинки и мокрый плащ. Едва ли в прошлый раз было до того, чтобы разглядывать чужое жилище, но в этот раз Даламар всё же отмечает про себя, что дом, на самом деле, не такой уж и большой. Но, по его скромному мнению, весьма уютный. И, вероятно, в этом была заслуга Тики (её ведь так зовут?). Все эти мягкие коврики у входа и фотографии, бережно засунутые в зеркало над комодом… Отчего-то кажется, что Рейстлин таким бы не занимался. — Я прошу прощения, что побеспокоил, — наконец говорит он, поясняя своё присутствие, и теряется на мгновение, не решаясь вешать мокрый плащ туда, где висели сухие вещи. — Я к Рейстлину. Мы договорились о встрече, но он не отвечал на сообщения, потому я позвонил. — Он у себя… Ты голоден? Хочешь чая? Кофе? Я уже накрываю, скоро вернётся муж, — девушка тараторит и торопливо забирает плащ, любезно лишая мага мысленных терзаний, и вешает тот так, чтобы он скорее обсох. А следом перед Даламаром опускаются огромные пушистые тапки белого цвета. — Надевай. — Я… Буду кофе, благодарю, — ночь предстояла долгая, стоило полагать. А предыдущая толком и не закончилась даже. Но Даламар почти также долго, как смотрел поначалу на саму девушку, смотрит на поданные ему тапочки, но со вздохом всё же влезает в них, справедливо решив, что его черномажеское эго не настолько хрупкое, чтобы треснуть от подобного. — Я не запомнил твоего имени, когда был тут вчера, — он звучит почти виновато. Имя-то запомнил, но верно ли?.. А попадать в неприятные ситуации сейчас хотелось меньше всего. — А Рейстлина, стало быть, запомнил? — Тика щурится беззлобно, но полотенцем по бедру шлёпает, когда подгоняет мага на кухню. — Сначала поешь, а потом уже свои дела решать. — Мы с ним больше… Эй! — он отскакивает от неё и этого вражеского полотенца, почти обиженно надувая губы. — Взаимодействовали. Но за стол усадить себя позволяет со смирением, припадая плечом к стене. — Я правда не хочу есть. И… Тика? Спасибо за десятку. — Да не за что! А вам уже огласили баллы? Я давно смотрю битву, думаю, ты правда заслуживаешь победы, — она ставит перед парнем тарелку с картошкой и мясом, словно та была готова едва Даламар переступил порог, а после Тика суетится, наливая кофе. — А говорил, что имя не запомнил. — Мы сегодня снимали зал, поэтому знаю уже, да, — кажется, его мнение на счёт еды в этом доме спрашивают ради приличия и отказы не принимаются. Но Даламар не сильно и против. Есть, на самом деле, хотелось. Съёмки выматывали сильнее, чем того бы хотелось. — Правда так думаешь? — он тут же улыбается ей, уже с большим энтузиазмом подхватывая вилку и принимаясь за еду. — Мне только одно непонятно… Отчего Рейстлин мне поставил двойку? — Да, думаю, что это так. Ты круто проходишь испытания. Только больно худенький, — всё же добавляет она в конце куда тише и оборачивается на мага через плечо. — Кофе с молоком? — Без, спасибо, — бубнит Даламар из-за набитого рта и продолжает, лишь прожевав. — Нормальный я. Рейстлин худенький. И папа мой, ты могла его видеть, если смотрела сезон со мной. Когда с семьёй знакомились перед финалом. — Да что ты, что он! И отец твой! Тика гремит приборами, заканчивая заваривать кофе, и всё же возвращается к вопросу, который Даламар счёл жестоко проигнорированным. — Рейстлин, он… Как бы так сказать. Он змеёныш. Даламар вздыхает, поднимая на девушку взгляд, и качает головой. — Я люблю змей. По мне хоть и не скажешь, но я всё живое люблю. И мёртвое, конечно, тоже, но ты меня поняла. Мне повезло, что его оценка не особо сыграла роли в общей сумме. На самом деле, действительно повезло. Будь это начало сезона, всё могло пойти по накатанной. Не имея ещё тогда должного уважения среди большинства коллег, Даламар легко мог схлопотать и от них довольно низкие баллы. Тика ставит чашку поближе к Даламару и садится за стол напротив, глядя на того с любовью, схожей с материнской. Арджент вызывал в ней доверие и, оттого, что она смотрела шоу уже достаточно долго, складывалось впечатление, что и знакомы они уже давно, хоть это в действительности было не совсем так. — Ты ешь, ешь. Приятного аппетита. Где-то за окном шумит машина, проехав по мокрому асфальту, и Тика поворачивает голову к двери, но там тихо — не Карамон. — Рейстлин просто на характер гадкий. Знаешь, раньше он был больше расположен к общению, — девушка подпирает голову рукой и, недолго раздумывая, всё же продолжает, решив не тянуть. — Тут такое дело. У него за этот день кое-что изменилось. — Да, я знаю, — Арджент вновь благодарно кивает и отпивает кофе. Вот он действительно вышел неплохой, впрочем, о еде дурного сказать тоже не выходило. — Рейстлин мне звонил. Я… Видел. Всё оказывается немного серьёзнее, чем мне показалось на первый взгляд. — О, он звонил! — она выдыхает с облегчением. — Не придётся всё это объяснять. Даламар с усмешкой приподнимает бровь, глядя на девушку поверх чашки. — Думаешь, что можешь мне объяснить что-то большее, кроме того, что он поседел за ночь? — А как мне объяснить седину! — она запрокидывает голову и собирает свои волосы в хвост, гневно вздыхая. — Никакого покоя с ним нет. — Вот и я думаю, что объяснить ты мне ничего не сможешь, — он откладывает вилку на пустую тарелку, а затем, словно что-то вспомнив, лезет в свою сумку и копошится в ней — ищет. — Я хочу тебе кое-что дать, — издалека начинает Арджент, пока не находит нужное, и почти сразу кладёт перед девушкой аккуратный розово-белый браслет из, очевидно, натуральных камней и серебряных вставок, спешно поясняя. — Он защитит тебя и твоего будущего ребёнка. Здесь лунный камень, розовый кварц, опал… Я сам делал и заговаривал его. — Ты… — она с недоверием тянет браслет ближе к себе и, не получая негатива в ответ, тут же принимается крутить его в пальцах, но не решается надеть, поглядывая на мага. Он ведь стоит неприличную сумму денег, Тика видела подобные как-то на личном сайте Даламара. — Спасибо! Карамон сегодня привезёт тесты. Если он успеет, то мы сможем всё проверить, пока ты будешь здесь! — Моя работа, полагаю, напугала вас всех вчера. К тому же, ты уже второй раз меня кормишь… — Даламар неловким жестом потирает ладони между собой, прежде чем обхватить чашку, согревая о ту холодные пальцы. — Да и бес в голове Рейстлина теперь к тебе не сунется. — Даламар… — Тика надевает браслет, что тут же позволяет приятному теплу разлиться по телу (или она была просто слишком впечатлительной, как сказал бы Рейстлин), и понижает голос до шёпота. — Скажи, он теперь будет нормальным? Уедет от нас? — Он и был нормальным, — его голос тут же становится строже. Тенденция лечебницы всё ещё выводила из себя. — А оставаться ему или уезжать, уже ему самому и решать. Ну, или вы можете выгнать его. — Он кидался на меня с ножом! Не знаю, как у тебя в семье, а в моём доме так было не принято. Даламар поджимает губы и смотрит бесконечно долго этими своими чернющими глазами. — В моей семье принято проклинать недругов. — Но не проявлять жестокость к тем, кто добр к тебе, — она складывает руки на груди, но во взгляде чужом теряется, отчего выглядит немного растерянной, разом переставая спорить. — Принести тебе свитер? — Добро следует причинять, не ожидая чего-то взамен на него. Делать это бескорыстно, — он пожимает плечами и залпом допивает кофе, с тихим звоном ставя чашку обратно на стол. — Не нужно. Покажи лучше, где комната Рейстлина. — Она… — следует кивок в коридор. — Там. Единственная чёрная дверь. Но ты лучше постучись. Мало ли чем он там занимается. — А чем может?.. — замирает Даламар уже в дверях кухни. — Тебе лучше знать, чем может заниматься мужчина в одиночестве, — она разводит руками. — Молиться, — Даламар посылает ей улыбку, прежде чем выйти в коридор и прикрыть за собой дверь. Если поначалу Тика и показалась ничего такой, то сейчас лишь вызывала желание минимизировать с ней общение. Впрочем, не стоит делать поспешным выводов. Чёрная дверь действительно в доме единственная, так что ошибиться он вряд ли мог. Бесцеремонно врываться Даламар, право слово, не планировал, но стоило только слегка толкнуть дверь, как она тут же поддалась, открываясь. Так что ждать разрешения он не стал, проскользнув в комнату чёрной тенью. — Прости, тут было открыто и… Он осекается на полуслове, заставая Рейстлина спящим, и неловко прокашливается в кулак. Тот реагирует не сразу — нет, из сна его, конечно, выбивает, но поначалу осознать себя тяжело, оттого он лишь бестолково вертится в кровати, и лишь после, покачиваясь, принимает сидячее положение. Комната освещена лишь ночником, завалена книгами и журналами и все её поверхности заняты чем-то, что определённо можно было бы убрать. Кажется, Рейстлин жил в хаосе. Либо же создал тот в поисках чего-то, чего так и не нашёл. — Братец, просил же не трогать меня, — он плотнее заворачивается в одеяло и хмурится, стараясь разглядеть силуэт, стоящий против света. Даламар переступает что-то лежащее на полу — глаза ещё не привыкли к темноте в достаточной мере, чтобы полноценно разглядеть предмет — и прикрывает за собой дверь, быстро моргая несколько раз. — Рейстлин, это я, Даламар. Помнишь, мы договаривались о встрече вечером? — помалу он подступается ближе, пока не замирает у самой кровати, и медленно приседает, чтобы его лучше можно было рассмотреть. — Даламар Арджент. Экстрасенс. Помнишь? Голос чужой. И имя чужое. И это быстро отрезвляет, приводя в чувства. Рейстлин подбирается и прокашливается, следя взглядом за тёмным силуэтом. — Да, да, конечно, помню. Я днём ждал сообщения со временем, но не дождался и отрубился. Ты долго ждёшь? — Я ведь сразу сказал, что приеду после вечерних съёмок. И писал после них, — Даламар прищуривается. — Ты, сучёныш, мне двойку поставил? — Хотел единицу, но красивые глаза порешали. — Так всё же глаза у меня красивые? — Арджент усмехается, вспоминая ночной разговор. Благо, смущение прошло практически сразу, стоило только осознать, что его подловили. — И член классный? Отдельным удовольствием было наблюдать за тем, как бледно-розовым румянцем мгновенно покрылись щёки Рейстлина, но тот, выждав секунду, всё же усмехается в ответ. — За член ручаться не могу. — Можешь проверить. — Снимай штаны. — Думаешь, мне слабо? — Думаешь, слабо мне? Остатки сна уходят, от перепалки становится лучше, пока Даламар не подаётся вперёд быстро и резко, в следующее мгновение оказываясь на чужой кровати слишком близко к парню. — Думаю. У Рейстлина от близости перехватывает дыхание, но сейчас, когда света настолько мало, что его растерянного лица не видно, он и сам подаётся вперёд. — У тебя плохо получается. — О, насколько я могу судить, выходит прекрасно, — маг ловит его под бедро и тянет к себе ещё ближе, оказываясь с ним почти нос к носу. — Это несправедливо. Рейстлин издаёт позорный писк. Для него это слишком тесная близость с незнакомым альфой. Слишком. — Вполне достойно. — Унизительно и оскорбительно, — Даламар почти шипит, с шумом втягивая воздух носом, и его собственного запаха становится бесконтрольно много, потому что возбуждение прокатывается вдоль позвоночника, собираясь у загривка покалыванием. — Я… — вероятно, он вдыхает слишком много, отчего перед глазами плывёт. И голос его звучит хрипло. — Я не поверил тогда. Если бы мы ставили оценки сегодня, я бы поставил другую. — Значит, — Даламар жмётся теснее, жарко выдохнув на щёку. — Сегодня ты мне веришь? — На семьдесят процентов… — не выдержав он крепко зажмуривается, отворачивая голову в сторону. Арджент всё же берёт себя в руки и медленно отстраняется, но не отсаживается, так и оставаясь сидеть близко к Рейстлину. В конце концов, они действительно не друзья, они вообще практически не знакомы, так что его поведение слегка… непрофессионально. — А говорил, что не слабо. — А ты штаны и не снял… — Не боишься, что договоришься? — Не насильник же ты, в самом деле. А я — не жертва. — Ты видишь меня второй раз в жизни. Третий, если считать телефонный разговор. Я бы на твоём месте не был так уверен, — Даламар щёлкает пальцами, ловя мысль. — О, правда? Дядя, не надо… — он картинно закатывает глаза. — Следи за языком. Иначе есть шанс остаться без него, — в лёгком раздражении Даламар хлопает парня по бедру. — Да брось. Хочешь, чтобы я что-то оценил, так покажи, — но Рейстлин сгибает ногу в колене, слегка прикрываясь. — И я бы попросил не трогать меня без острой на то необходимости. — Не в твоём положении сейчас ставить мне какие-то условия, — Даламар сбито выдыхает, сморгнув наваждение, и всё же медленно убирает от него руки, спешно отводя взгляд. Иногда стоит просто остановиться. — Приношу извинения. Дурной день. — Что произошло? — ему не очень интересно, но уточнить стоит. От этого зависит то, как пройдёт их работа. Они же будут работать? — Херово спал, херовые оценки, херовая погода, — негромко бубнит Даламар себе под нос. — Если хочешь, можешь лечь. У меня там… — он неопределённо указывает на кучу хлама. — Кресло. — Рановато как-то спать вместе, не находишь? — Даламар, очевидно, не совсем верно понимает сказанное ему, пребывая в своих мыслях, и запрокидывает голову. — Нам нужно разобраться с тем, что происходит. — Мы не вместе. Ты спи, я уйду, — Рейстлин фыркает, но на дверь указывает. Ему явно есть чем заняться. — Я думал, что маги должны хорошо себя чувствовать, чтобы работать. — Глупости. Если бы я работал лишь в хорошем самочувствии, принимать людей было бы куда более проблематично. Это всё не так важно, — он качает головой и вскидывает руку, ловя прядь белых волос в пальцы. И смотрит на ту слишком долго, продолжая уже тише. — Есть проблемы поважнее. Да и ждать… Чем дольше, тем хуже. — Чем я могу помочь? — Маджере наклоняет голову, следуя за рукой. — Расскажи мне. Всё, что должен. И всё, что утаил. — И предположения? — Всё рассказывай. Он вздыхает и садится обратно, отчего прядь выскальзывает из тонких пальцев, при этом умудряясь выглядеть так, будто нашкодил, а все вокруг узнали. — По твоему описанию я понял, что тот мужчина — это нужное звено. А когда понял это, то осознал, что и раньше видел его во снах, но принимал за игры сознания. И потом я подумал о том, что видел его впервые как раз лет восемь назад во время поездки в горы. Не знаю, почему я его запомнил. Мне кажется, на самом деле я не запоминал… — Рейстлин отчего-то закашливается и, свесившись с кровати, нашаривает чашку с какой-то жидкостью, делая небольшой глоток. Даламар же внимательно слушал всё это время, изредка кивая, и удивительно послушно ждал, пока парень закончит. — Мне будто напомнили. — Я не понимаю, для чего? — он уставше трёт переносицу. Да, всё-таки отсутствие нормального сна к вечеру прилично сказывалось. — Разве не было бы удобнее, если бы не вспомнил, как… встретился с ним? Чем меньше я буду понимать происходящее, тем дольше я буду с ним разбираться. Это словно подсказки, только вот слишком уж подозрительно это. Что ещё? — В принципе, наверное, всё? Но теперь я уверен в том, что Тика правда потеряла ребёнка из-за меня. — Она ещё пятерых родит, — Даламар отмахивается, явно не так уж сильно сочувствуя девушке после их недавнего разговора. — Ты говорил, что он сказал, что я следующий? — Да. Он сказал, что ты очень самонадеянный… Я даже возразить не смог. — Самонадеянный? — он коротко усмехается. — Я объективно оцениваю себя и свои силы. Или я хоть в чём-то был не прав? Даламар никогда не был замечен за пустословием. По крайней мере, сам себя на подобном он не ловил. Если брался за дело, то всегда доводил до конца. С духом в теле Рейстлина действительно можно совладать — вопрос только как. Нужно лишь чуть больше информации, немного времени. И… Вновь скользнув взглядом по выбеленным волосам, Арджент хочетнадеяться, что времени у них достаточно. — Был, — отвечает Рейстлин и на приподнятую в вопросе бровь поясняет. — Сказал, будто я не смогу. — Заткнись, — Даламар закатывает глаза. — О, господин маг! — он выставляет ладони перед собой и показательно замолкает. — Дурак, — мягко опуская его руки, Даламар свои после так и не убирает, обхватив пальцами вокруг запястий. — Я с тобой серьёзно, а ты мне снова про это. — Я ощущаю от тебя схожее с тем, что ощущает он, — уже серьёзнее говорит Рейстлин и пожимает плечами, а маг медленно убирает от него руки. — Только и всего. — Вы недооцениваете меня. Но ты, очевидно, меньше, если позвонил. Это кажется логичным предположением даже Маджере, когда Даламар его озвучивает, но… — Испугался. — И решил, что я лучший защитник? — Решил, что ты сам предложил помощь. Бесплатно. — Да уж, — тянет Даламар. — Я своего рода филантроп. А вот это очевидная ложь. Несмотря на то, что помощь — срочную помощь — Арджент действительно оказывал обычно из простой человечности, которую в нём взрастили родители, в его воспитании было и то, что он запомнил ещё лучше — если помогать всем безвозмездно, то есть шанс оказаться в заложниках чужих просьб и проблем. А ещё бедным — что нравилось Даламару ещё меньше. И в его мире это было нормально. Ни один адекватный родитель не пожелал бы своему ребёнку страданий и бедности. Благо, ни с тем, ни с другим по итогу Даламар не столкнулся. И не планирует сталкиваться. — Если ты пожалел о решении, я тебе всё оплачу, — Рейстлин подтягивает к себе ближе подушку и прижимает ту к груди. — Но, кроме шоу. За него тебе, вероятно, платят куда лучше, чем я могу себе представить. И оно было твоим личным желанием. — Не нужны мне твои деньги, — Даламар отмахивается и подтягивает под себя ноги, усаживаясь удобнее. — Тика меня покормила уже дважды, так что, будем считать, что и оплатила. В конце концов, теперь это наша общая проблема. — Тика… Закормит, — парень морщится будто от неприятных ощущений. — Не хочешь просто забрать себе деда? Как тебе идея? Вы друг другу приглянулись. — Что значит друг другу! — Даламар в шутку возмущается. На самом деле, это был самый простой способ. Но у него была проблема. — Он не пойдёт со мной. Кажется, как носитель, я не так уж его и устраиваю. Со мной-то он не сможет также бедокурить. — Ну… Ты же маг, забери силой, — он искреннее веселится, проговаривая это. Несмотря на всё случившееся, Рейстлин всё равно не верит в достаточной мере. Он как-то читал, что люди седеют от кошмаров, а его слабый организм идеальная почва для подобного. А Даламар… просто очень уж убедительно болтает. Он ведь с телевидения, они все такие там, с подвешенным языком, чтобы втюхивать людям чушь. — Тогда это может навредить твоему сознанию, — Арджент качает головой и поджимает губы. — Он слишком глубоко в нём засел. — Какие последствия вреда для меня? — в сумраке комнаты усмешку Рейстлина почти не видно. — Сойдёшь с ума. Твоё сознание разобьётся. — А если выдержу? — Мы не можем знать. А я рисковать тобой не стану. — Я готов рискнуть собой. — Мы не будем! — Ну забери… — Ты что же, просишь меня? — Даламар упирается ладонью в кровать, наклоняясь к нему, чтобы всмотреться в лицо. Но в планы Рейстлина это, очевидно, не входит. — Я настаиваю! — он вытягивает ногу вперёд и упирается той куда-то в рёбра. — Отсядь. Даламар выдыхает и, хоть и нехотя, отсаживается обратно. — Настаиваешь, но я не могу взяться, если не буду гарантировать тебе безопасность. Не сейчас. Для начала я должен разобраться во всём. — А что тебе нужно? — ногу Рейстлин, однако, не отнимает, скользит ею по животу ниже и только сильнее прижимает её к чужому бедру, грея. Про себя он также отмечает, что Даламар приятно тёплый. О, ну, наверняка, мальчик без проблем с кровообращением, из-за которого мёрзнут все конечности разом. — Мне нужно узнать больше. О нём. О тебе. Насколько это всё запущено, — Арджент чуть скашивает взгляд и накрывает его ногу ладонью. — Ну так поговори с ним, как говорил тогда? — Рейстлин не противится, так становится даже теплее, поэтому он легко водит ступнёй в такт чужого поглаживания. Кажется, Даламар делает это неосознанно, так и пребывая где-то в собственных мыслях. — Я запечатал его в тебе. Ты должен рассказать сам, — голос мага звучит отрешённо, что только подтверждает мысль Рейстлина о бессознательности прикосновений. — Мы с ним мало знакомы, поверь, — хмыкает он в ответ. Хоть в комнате и было недостаточно света, Даламар всё равно скользит по той взглядом, словно в поисках того, за что можно зацепиться. А затем натыкается на настенные часы. Ответ снова лежитна поверхности. — Можем попробовать гипноз? Так мы не призовём духа обратно, но я смогу узнать всё через твоё сознание. — А если не получится? — Не узнаем, если не попробуем, — Даламар просто пожимает плечами. — И… Что мне делать? — он слабо шевелит ногой, надавливая немного сильнее, когда тянется к своему телефону. — О, ты и правда писал. — Я же сказал… — Даламар с шумом выдыхает, когда Рейстлин двигается, потому что его нога явно не там, где ей стоит быть. — Для начала не ёрзай. Пожалуйста. — Почему? Руку больно? Хочешь, я могу посмотреть и перебинтовать? — Это будет очень кстати… Она тоже начала ныть под вечер, — он улыбается легко и мягко, решая не пояснять другую проблему. Рейстлин ведь не специально. Не специально же? — Включишь свет? Выключатель возле двери. У меня не убрано, конечно, но мне почти не стыдно, — он упирается стопой в бедро, когда садится удобнее и подтягивает к себе аптечку. Вот она-то рядом. — На бешенство уже проверялся? — Рейстлин, — пальцы крепче сжимаются вокруг лодыжки, и Даламар опускает голову, скрывая лицо за выпущенной из хвоста длинной чёлки, А просьбу про свет он, кажется, игнорирует. — Полагаю, ты привитый. — Убрать? — Рейстлин поджимает пальцы и тянет ногу на себя, но не может достать её из хватки. — На твоём месте я бы не был так уверен. — Есть причины опасаться? — маг медленно гладит кончиками пальцев по ступне, жмурясь ненадолго, чтобы отогнать от себя то самое состояние. Этого ещё не хватает для полноты отвратительного дня. — Это скорее эксперимент. Я ещё не кусал людей, — он и правда давит пальцами чуть сильнее, явно воспринимая молчание Даламара не совсем верно. — Если хочешь, чтобы я убрал, надо меня отпустить. — Не совсем верно считать, что это ты меня укусил. Фактически да, но ты понимаешь, о чём я, — Даламар, может быть, ещё продолжил играться, но очередной неконтролируемый вздох явно говорил о том, что пора закругляться. Оттого он убирает руку с чужой лодыжки, и Рейстлин, получив свободу, тут же садится удобнее, поджимая ноги под себя, и тянет руки вперёд, щурясь в темноте. — Не думаю, что моё второе «я» привито. Давай ладонь. Даламар тоже подбирается удобнее, подсаживается ближе и протягивает ладонь, чуть поджимая губы. Надо бы к врачу сходить с этим. Позднее. — Но ты-то привитый? — Живи теперь с муками сомнений, — Рейстлин уже привычным движением снимает старые бинты и, включив фонарик, осматривает место укуса. Выглядит, конечно, так себе. — Мне кажется, надо брать лекарства. Даламар морщится, когда бинты с трудом отстают от кожи, и боль вновь расходится по руке. — Я съезжу к врачу. Возможно, завтра, — он вздыхает, тоже разглядывая укус. Его пёс никогда не кусал, а тут вот оно как. И даром, что экстрасенс. — Выглядит ужасно, ты знаешь? — Ничего. Змеи меня уже кусали. — Выжил? Даламар приподнимает бровь, подразумевая очевидную глупость вопроса, и прыскает смешком, понимая, что тот шутит. Кто бы мог подумать. — Как видишь. Рейстлин же наоборот выглядит явно очень довольным абсурдностью, отчего фыркает под нос. — Могу промыть. — Промой, — забота всё равно приятна, как ни крути. Даже если она обусловлена тем, что Рейстлин и есть виновником этой самой проблемы, с которой они сейчас разбираются. — Тогда… — Маджере уводит руку в сторону, свешивая её над полом, и поливает рану сверху чем-то щиплющим, но быстро впитывающимся в ковёр. Даламар не уверен, не разглядев, но, кажется, это была перекись. Он тихо шипит сквозь зубы, и рука вздрагивает, будто Арджент хочет её отнять, но это просто рефлекс. Щиплется. Папа бы подул на ранку… — Очень неприятно. Рейстлин приподнимает брови в немом вопросе, но, вспоминая собственного брата в таких ситуациях, складывает губы трубочкой и дует на повреждённую ладонь. Даламара чуть дёргает от этого — больше от неожиданности, и он поднимает глаза, взглянув на парня как-то иначе, но быстро смаргивает это. — Я могу помазать антибиотиком, — промакивая влагу с раны ватой, говорит Маджере. А Даламар и рад подхватить тему, чтобы избавиться от наваждения. — У тебя есть что-то? — Были какие-то мази. Можешь посмотреть, — Рейстлин подтягивает аптечку ближе, чтобы и парню было видно. — Карамон скупил мне всю аптеку, чтобы я не помер. — А стоило просто сразу вызвать экзорциста, — негромко бубнит Даламар себе под нос, пока одной рукой копошится в аптечке, пытаясь отыскать нужное, и довольно трясёт белым тюбиком с мазью, когда находит. — Оно! — Священник бы помог?.. — Рейстлин косится на него с недоверием, но мазь забирает и начинает мягко наносить ту, поглаживающими движениями втирая её в кожу вокруг раны. И добавляет, немного выждав. — Когда-то у меня был нереальный трип по всяким монастырям, церквям и храмам. — Священники слабо представляют, что на самом деле делают. Отчитать молитву недостаточно, — медленно поясняет Арджент, наблюдая за движениями чужих рук. Рейстлин, на удивление, хорошо справляется, но, наверное, это приходит с опытом. Он ведь говорил что-то про попытки помереть? — Что за трип? Ударился в веру? Или писательские исследования? — Не, в богов я не верю. Ну, может только в метафорическом их восприятии, — пальцы на пробу касаются самых болезненных точек, чтобы аккуратно нанести мазь и туда. — Осторожнее, — срывается с губ быстрее, чем Даламар осознаёт, что вообще-то мог бы и потерпеть, и поджимает губы. — Прости, продолжай. — Я не стану делать тебе больно специально, — он ещё раз дует на укус. — Я изучал разное. У меня целая серия книг на эту тему. Неизданная. Даламару кажется весьма ироничным то, что Рейстлин не верит в богов. До сих пор. Учитывая тот факт, что в нём самом сидит бес, а Даламар работает с тёмным богом в тандеме. Но этот комментарий остаётся при нём. Пока что. — Почему неизданная? — Я издаю только научные труды. Художественная литература уходит в стол. Даламар издаёт какой-то тихий, подобный чем-то на скулёж звук, но кивает, словно с неким пониманием. — Почему? Разве не было бы здорово издаваться и как автору художественной литературы? — Я всё обработал, — Рейстлин зачем-то предупреждает. — Заматывать сразу? Он берёт бинт, но не оборачивает тот вокруг запястья, ожидая ответ. — Дай мази впитаться, подожди немного, — маг качает головой и забирает руку к себе, перекладывая на колено и глядя на того выжидающе. Рейстлин выдыхает, сдавшись. — Я не получу признания и умру от стыда. — Мне кажется, ты зазря наговариваешь. Если научные труды хорошо принимают, то и это должны тоже, — в конце концов, насколько Даламар мог судить, фэнтези снова на пике популярности у подростков. Не то, что нравится ему, но фэнтези есть фэнтези. — Сомнительно. — Не могу ничего сказать точнее, поскольку не видел. Но я был бы не против. Как я уже говорил, такой жанр мне нравится. Ну, конечно. Сколько раз уже Рейстлин слышал подобное, а после оказывался обсмеян? Достаточное, чтобы больше не доверять слепо кому попало. — Ты говорил о гипнозе, — он старается вернуть тему в то русло, где ему не будет стыдно за себя. — Говорил, — они ещё вернутся к книгам, Даламар уверен. — Хочешь попробовать? Рейстлин тут же оживляется, стоит только понять, что давить маг больше не будет, и кивает тому. — Да. Мне интересно. Это же какое-то воздействие на сознание. — Да, — Арджент коротко кивает, подтверждая чужие слова. — В этом никакой магии, чистая работа психологии и мастерства того, кто вводит в него. — Попробуй убедить меня в том, что гипноз работает, — Маджере усмехается, а Даламар уставше закатывает глаза и вновь подаётся ближе, прищуриваясь. — Послушай, мальчик, я не цирковая собачка. Мы либо работаем, либо нет. — Мальчик? Я старше тебя, — Рейстлин хмурит брови, чувствуя, как вновь в груди поднимается тревога. — Ты можешь работать, я не буду мешать. Но и подыгрывать не буду. — А ведёшь себя, словно ты ребёнок, — голос Даламара меняется, звенит сталью. Кажется, он и правда раздражён. — Разве ты мне до этого подыгрывал? — Подыгрывал, — Рейстлин заметно сутулится и тянет к себе одеяло, чтобы их разделяло хоть что-то физическое, будто это и правда могло бы спасти. — Ты меня мазью испачкаешь. — Не испачкаю, она впиталась, — и в этот раз перевести тему не выходит. Даламар приподнимает бровь, усмехаясь. — Интересно, в чём же? — Однажды угадаешь. — Ты снова мне не веришь, хоть уже и убедился, что я не играю роль. И, честно говоря, охота развернуться и просто уйти — оставить Рейстлина наедине с тем, что его пожирает. Но то, что говорит тот дальше, немного усмиряет его раздражение, отчего Даламар совсем немного, но смягчается. — Я не верю всему, что не могу научно обосновать. — Но факт есть фактом, — он просто пожимает плечами. — И ты понимаешь это. Теперь очередь Рейстлина закатывать глаза. — Или ты достаточно искусный манипулятор, который путем психологии убедил меня в том, что в твоих интересах, а мой мозг сгенерировал из этого сны. — В иной ситуации это могло бы даже сойти за комплимент, но мои познания в психологии, к сожалению, не на том уровне, — маг виновато гладит Рейстлина по бедру, словно извиняясь за своё поведение. Но, на самом деле, парень вызывал в нём необъяснимое желание касаться его. — Прекрати вытирать об меня руки! — Да ничего я не вытираю! — Твоя рука на моём колене. — Я заметил. — Значит, вытираешь. — Может, я заигрываю? — А говорил, что вы с моим дедом друг другу не понравились. Даламар тут же себе это представляет и передёргивает плечами, убирая руку. — Не с дедом же… — Я не заинтересован в мужчинах, Даламар. А вот он… — Рейстлин скашивает взгляд на убранную ладонь. — Возможно. — Значит, в женщинах заинтересован? — Нет. Мне все безразличны, — и Рейстлин звучит так, что Даламар ему совершенно не верит. Его пробирает тихим смехом. Ну да, ну да. — Перевяжи мне руку и перейдём к гипнозу. — А где волшебное слово? — Пожалуйста, Рейстлин, закончи перевязку, — Даламар поднимает руку повыше. Спорить не хочется, да и у него имелся ряд проблем, с которыми стоит разобраться до того, как они приступят к гипнозу. Маджере теряется от того, что тот и впрямь просит, и, поджав губы, заматывает новым бинтом, больше не пытаясь подшутить, на что маг благодарно кивает и сидит непривычно смирно. — Не туго? — спрашивает Рейстлин, когда почти закладывает край бинта в тот, что уже намотан. — Кажется… — Даламар шевелит пальцами, поджимая и разгибая их. — Нет, хорошо. — Поцеловать, где болит? Арджент усмехается, совсем по-юношески вновь поддаваясь на провокацию. — Поцелуй. Рейстлин снова приподнимает брови в вопросе, но на этот раз не отступает — разворачивает чужую ладонь тыльной стороной и касается губами поверх бинтов. — Знаешь, где ещё болит? — Где? Он поднимает руку и тычет в губы, делая страдальческое лицо, когда указывает на едва различимое покраснение. — Треснула на ветру. — Можешь взять крем в ванной, — отмахивается Рейстлин, но украдкой поглядывает на Даламара. Странный. Какой же он странный. — Жестоко! — Арджент картинно прикладывает ладонь ко лбу, но неуютно ёрзает. О, узкие джинсы сегодня явно не его лучшие друзья. — Об этом, кстати. Где у вас туалет? — Выйдешь из моей комнаты и налево до упора. Белая дверь. Смотри не потеряйся. — Премного благодарен! — Даламар резво спрыгивает с кровати, словно не испытывает дискомфорта, и скрывается за дверью, наконец медленно выдыхая носом. Кажется, он сказал налево. На кухне слышатся голоса, значит, и брат Рейстлина уже дома. А с ним встречаться хотелось ещё меньше, чем с его прелестной жёнушкой. Оттого Даламар быстро скрывается за дверью туалета и опускает крышку унитаза, садясь сверху. Он закрывает лицо ладонями и тяжело выдыхает. Вот ведь беда. Почти даже стыдно. Но лишь почти. В конце концов, это всё Рейстлин виноват. Он ведь просил не ёрзать ногой! Да и, возможно, потерпеть не составило бы труда, если бы не тот факт, что при гипнозе ему будет нужна полная концентрация — и уж точно не на том, что у него случился постыдный стояк. Это настолько тупо, что было бы смешно, случись это с кем-нибудь другим, а не с ним. Нужно просто успокоиться, нужно… Ох, ладно, сейчас быстренько. Даламар прислушивается к тишине коридора, наспех расстёгивает ширинку и запускает ладонь в штаны, сжимая в пальцах головку. С губ тут же срывается вздох облегчения, стоит ему лишь провести рукой по всей длине. Подобное в его практике впервые — дрочить в малознакомом доме из-за какого-то змеёныша, которого, видите ли, мужчины не интересуют. Но его сознание упорно рисует образ Рейстлина в голове, когда движения ладони становятся быстрее, — приоткрытые влажные губы, встрёпанные светлые волосы и потемневшие от желания голубые глаза. Даламар прихватывает зубами нижнюю губу, чтобы сдержать, пускай и тихий, но стон, стоит чуть сильнее сжать пальцы кольцом. Ужасно, до жути неловко и непрофессионально, но дыхание сбивается, Арджент запрокидывает голову и жмурится от бьющего в глаза яркого света и от удовольствия, настигшего его сравнительно скоро. Нет… Всё-таки стыдно. И, не приведи тёмный бог, кто-то узнает. Перепачканную семенем руку он вынимает предельно аккуратно, чтобы на чёрной ткани штанов не осталось и следа, иначе придётся объясняться. Даламар упрямо моет подрагивающие руки с мылом трижды, прежде чем взглянуть на собственное отражение в зеркале и медленно выдохнуть. Он просто устал. Это скопившееся за несколько дней напряжение, а Рейстлин попался под руку, крепко засев в голове. Только и всего. Но в комнату он возвращается по итогу спустя лишь десять минут, мандраж не желал отпускать, и проклятый румянец, который наверняка бы не был замечен, не желал оставлять его лицо. — А вот и я, — голос почти не дрожит, и дыхание Даламар пытается держать как можно ровнее. Только сейчас он замечает, что свет Рейстлин всё же включил и, кажется, попытался прибраться в комнате, потому что, когда Даламар переступает порог, на полу уже куда больше пространства, а ещё стали отчётливо видны переполненные книжные шкафы. Сам Рейстлин за время его отсутствия сменил пижаму на домашнюю одежду, и теперь встречал мага в более благочестивом виде. Даже волосы расчесал! — Всё нормально? Нашёл? — Нашёл. Во тьме было всяко приятнее. А теперь недалеко и до обнаружения проявившегося на щеках румянца. — Это ты для меня прихорошился? — вопрос звучит беззлобной насмешкой, и Даламар проходит глубже в комнату. — Решил, что буду выглядеть лучше, если сменю пижаму с птичками на футболку с черепом, — лицо Рейстлина разом делается серьёзнее, но почти сразу же тот сам фыркает от напускной важности. — В пижаме тоже было неплохо, — маг на это лишь жмёт плечами, не до конца ещё придя в себя, и так и остаётся стоять. — Солидно? — На троечку. — Она моя любимая, — Маджере хлопает по кровати рядом с собой. — Есть ещё с розами, но она блядская. — Блядская? — Даламар в то же мгновение оказывается вновь на кровати, подбираясь удобнее, и приподнимает бровь, явно многозначительно. Зачем кому-то блядская пижама, если он не заинтересован в сексе? — Насколько? — Ужасно. Я её не ношу, — тот чуть морщит нос. — Почему? Стоило бы меня в ней встречать, — он шутливо тянет его за край футболки. — А не в птичках. — Потому что она блядская, — Рейстлин хлопает Даламара по здоровой руке, отчего пальцы разжимаются, выпуская ткань. — Птички мне нравятся больше. И они теплее. — Так всё правильно! Ты снова всё перепутал… — Арджент строит показательно разочарованное лицо, но тут же смеётся. Кажется, понемногу его отпускает. — В следующий раз покажешь. — Хочешь примерить? — Хочешь посмотреть? — Тебе же интересно. — Боюсь, на меня будет маловата, — с сожалеющим видом Даламар разводит руки. — Всё ясно. Слился. Магу приходится приложить усилия, чтобы не вступить в очередную перепалку. Он втаскивает свою сумку на колени, принимаясь копошиться в той. Хорошо, что для гипноза не требуется что-то особенное. — Ты уверен, что готов? — Что там такого сложного? — Рейстлин заинтересованно скашивает взгляд, когда Даламар достаёт какие-то наручные часы с крупным циферблатом. — Посидим, поговорим. Недолго вслушиваясь в громкое и характерное движение стрелок на часах, Арджент удовлетворённо кивает сам себе, спеша пояснить. — Ты не будешь помнить ничего из этого, скорее всего. — Запишем? — словно подготовившись заранее, Рейстлин качает телефоном в руке. — Я хочу задокументировать. Даламар долго смотрит на телефон, взвешивая собственный ответ. Ничего ведь не случится от простой записи их разговора? Мало кто поймёт, что вообще происходит, если не будет знать изначально. Поэтому он кивает вновь. — Давай. — Класс. Тогда готов! — телефон встаёт на подставку, и Рейстлин включает запись, сразу же после повернувшись вновь к магу. — И… Что делать? Но достаточно взглянуть на его лицо, чтобы понять, что Даламар выглядит обеспокоенно, и, прежде чем Маджере задаёт вопрос, хватает его за запястье, удерживая на месте, будто это действительно необходимо. — Мне нужно кое-что спросить. В целом, я знаю, но… Всё же вдруг. Ты психически здоров? Рейстлин вопросительно выгибает бровь. — А как это относится к ситуации? — Я внезапно вспомнил, что психически нездоровых людей нельзя вводить в гипноз. Так что считаю, что лучше уточнить. — А что будет, если ввести? — Ну… Нарушение в работе коры головного мозга. Проснёшься дурачком, — а после показательно машет рукой. — Ладно, ложись. Всё равно никто и не заметит разницы. — Это всё… лёжа? — Не знал, что ты спишь стоя. — А я буду спать? — Это больше похоже на сон, чем на бодрствование. Да и, к тому же, тебе должно быть удобно. — А ты сидеть будешь? — Рейстлин медленно и недоверчиво ложится обратно в кровать, а Даламар отсаживается практически на самый край, чтобы ему было удобнее расположиться. — Я могу тоже лечь, если тебе так будет спокойнее? — в его голосе проскальзывает растерянность. — Я не знаю, как мне будет спокойнее, — Маджере чуть поджимает губы. — Сколько времени мы потратим? — Зависит от того, как много ты мне расскажешь. Но, полагаю, для первого раза не более получаса. Включил запись? — Да, она уже работает, — он тянет Даламара ближе за футболку, отчего тому приходится опереться о кровать свободной рукой. — Объясняй, что делаешь. — Не болтай, — маг подсаживает ещё ближе, касаясь бедром чужого, и подносит часы к лицу парня. — Закрой глаза и дыши глубоко, вслушиваясь в ход часов. Это важно. — Просто вслушиваться? И ничего не делать? — закрывать глаза не хочется, но Рейстлин это делает, тяжело вздыхая. — Я же сказал. И глубоко медленно дышать, — Даламар тут же смолкает, стараясь беззвучно дышать самому, чтобы не перебивать часы. Звук размеренный, баюкающий. Он обволакивает сознание и мягко погружает в пограничное состояние между сном и реальностью. Рейстлин чувствует, как мышцы постепенно расслабляются и тяжелеют, словно наливаясь свинцом. И глаза открыть уже не выходит. Выждав чуть больше минуты, Даламар всё же начинает говорить. — Представь, что ты находишься в том дне, когда ты впервые столкнулся с духом. Всё кажется простым. Нужно просто перенести Рейстлина в тот самый день и выяснить, в чём именно была заключена сила старого колдуна, насильно захватившего сознание. — Представь, что ты находишься в том дне, когда впервые столкнулся с духом, — повторяет Даламар немного тише, наклоняя чуть ближе к уху часы. — Вспомни события, что привели к этой встрече. Какая погода тогда была? Где это произошло? Если говорить честно, прежде у Рейстлина было несколько предположений, но, на самом деле, ни одно из них не было верным. Он мыслит иначе — далёкий от всякого рода магических искусств, он воспринимал одержимость как паразита, но упускал тот факт, что подобного паразита можно получить не только привычными способами. Мысли в голове роились, наслаиваясь, и это доставляло почти физический дискомфорт, отчего он полностью сосредоточивается на тиканье часов. Даламар доволен подобным ходом вещей — если Рейстлин ему не отвечает сейчас, значит, что он близок к состоянию транса, которое и было им нужно. Он выжидает ещё какое-то время, а затем кладёт наручные часы на подушку, чтобы звук продолжал держать того под влиянием гипноза, и пересаживается удобнее. — Рейстлин, скажи, что ты видишь? — его голос относительно тих, но твёрд. Он разом преображается из подростка-шкодника в профессионала, который определённо знает, что он делает. — Темноту, — Рейстлин отвечает как-то слишком хрипло как для того, кто вот только что поддерживал беседу. Он отмечает это где-то на периферии сознания, но ухватиться за мысль не получается. — Попробуй присмотреться. Что в этой темноте? Рейстлин определённо был в комнате. Здесь странно пахло — сродни смеси ладана и сырости, и чего-то ещё, что он не мог идентифицировать, — было темно и едва ли можно было различить какие-то очертания, кроме стола и небольшой кровати. И тусклые мельтешения огоньков. Они, вопреки тому, что должны были дать ощущение хоть какой-то безопасности, напрягали отчего-то сильнее. А вместе с запахом так и вовсе относили к воспоминаниям старым, но отдающим бесконечной тоской. И Рейстлин не мог наверняка разобрать, действительно ли именно это он чувствовал — Свечи?.. — Где ты находишься? Он повертел головой, щурясь, замечая, что огоньки были свечами, стоящими по углам. И то, что казалось столом было ими двумя, сдвинутых друг к другу. — Я не понимаю. — Много свечей? — Нет. Мало. Стоят по углам. — Ты в какой-то комнате? — Да. Пахнет сыростью. Столы. Кажется. Ты не видишь? Рейстлин повернул голову туда, откуда доносился голос, но даже не мог различить ни лица Даламара, ни его присутствия. Даламар приподнимает бровь. Он никогда сам не был в состоянии гипноза. Но неужели Рейстлин думает, что они там вдвоём? Разве подобная практика переносит и кого-то ещё с собой? — Мне не видно. Что на столах? Подыграть Рейстлину, а не переубеждать в чём-то, кажется хорошей идеей. Маджере так и стоял на месте, то напрягая, то расслабляя глаза, чтобы лучше рассмотреть. — Ничего нет. Даламар не верит. Такого просто не может быть. Если сознание привело их сюда, то именно здесь было то, что они искали. Как вообще Рейстлин в темноте мог найти хоть что-то? — Попробуй пройти дальше. Быть может, коснись стены. Что чувствуешь в этом месте? Теперь, словно сквозь толщу воды, Рейстлин слышал голос человека, монотонно что-то рассказывающего, наконец понимая, что за дверью комнаты его ждали. — Но тогда я отстану от группы… — От группы? Ты на экскурсии? — впрочем, Даламар качает головой сам себе. Не стоит на это отвлекаться, чтобы сознание не ушло в другом направлении. — Я выведу тебя. Голос Даламара, звучащий совсем рядом, успокаивал. И Рейстлин повёл ладонью около себя, пытаясь его нащупать, но не найдя. Беспокойство возрастало, отчего всё перед глазами начинало расплываться. — Иди со мной. — Я рядом, — маг мягко касается его одними кончиками пальцев. — Чувствуешь? Рука дрогнула от того, какой казалась холодной кожа Даламара, однако, Рейстлин всё же сжал чужую ладонь в своей, чувствуя себя от этого увереннее. А пальцами другой руки коснулся стены, проведя по шершавой поверхности. Картинка вновь постепенно приобретала чёткость. — Да, я чувствую, — он недолго молчит, почти сразу же продолжая. — Стены холодные. Даламар хмурится, пытаясь сложить всё сказанное воедино. — Это одно из твоих странствий по церквям? Рейстлин не понимал, где именно находился, но на периферии отчётливо знал это место. Как и то, что оно не было церковью. — Похоже на келью. Он старался сконцентрироваться, прислушаться к происходящему за дверью, вопреки этому шумно дыша. Почему он вообще задержался здесь? Разве Даламар ездил с ним в путешествие?.. — Тут темно. И свечи. И пахнет. Много людей, но редко. Ходят мимо. Это вообще ничего им не даёт, а времени прошло уже предостаточно! И Даламар, к собственному стыду, теряет терпение. — Ты можешь вспомнить, что привело к тому, что ты вошёл в контакт с духом? О, Рейстлин определённо знал, почему так произошло. Ему обещали, что он сможет здесь найти что-то, что… Найти? Разве он уже не нашёл? Он ведь был здесь какое-то время. Или только пришёл? Сознание путалось — или кто-то намеренно его путал. — Я хотел знаний. Арджент кивает с неким пониманием дела. Об этом он уже слышал. Но ответ расплывчатый и вновь даже на шаг не приближает к пониманию сути. — И что ты сделал? — Я изучал… Что-то изучал. Рейстлин сделал шаг вперёд, так и не выпустив ладонь Даламара, и медленно провёл рукой по поверхности стола, отчего лежащие на нём листы бумаги тихо зашуршали. — Какие-то бумаги. Я читал? Писал? — Что именно? Он опустил лицо, всматриваясь, но текст было не различить, он сливался в единое чёрное пятно. — Не могу рассмотреть. Слишком темно. — Возьми свечу, — Даламар кладёт свободную ладонь ему на грудь, вкладывая в гипноз немного собственных сил, но чувствует странное сопротивление, опуская взгляд на Рейстлина. — Ты уверен, что стоит? — Нам необходимо понять. Маджере немного помялся на месте, переступая с ноги на ногу, но всё же взял тонкую свечу, которая, придя в движение, опалила пальцы стёкшими по корпусу каплями воска. — Я взял. Она жжётся. Ощущения были мимолётными и даже слегка притуплены, чтобы ему было больно по-настоящему. Но воск доставлял дискомфорт. И можно было бы перекладывать из руки в руку, но отпускать Даламара… — Осторожнее. Быстро рассмотри стол, — голос мага звучит мягко и немного тише прежнего. — Что ты изучал? Когда света стало достаточно и вышло разглядеть написанное, Рейстлин нахмурился, закусив нижнюю губу. В самом тексте не было чего-то примечательного, но… — Я… Тут мой почерк. — Твой? — Даламар подсаживается ближе, наконец найдя за что зацепиться. — Ты бывал здесь уже раньше? — Я не понимаю. — Что там написано? Рейстлин ещё раз прошёлся взглядом по написанному, не найдя в нём ничего особенного. Ничего примечательного, что отличалось бы от привычной его рутины. — Какие-то наброски. Ссылки на книги. Книги! Ну, конечно. Вероятно, в книгах было какое-то заклинание, позволившее духу завладеть телом. — Названия книг есть? — Только авторы. — Прочитай мне, — и чуть помедлив, Арджент добавляет. — Пожалуйста. Эта просьба казалась странной. Рейстлин обернулся через плечо, чтобы взглянуть на Даламара, но вместо этого наткнулся на два горящих золотом глаза, пристально наблюдащих за ним со стороны. Он дёрнулся, задев бедром край стола и выпустив свечу из рук. Помещение практически сразу наполнилось куда бо́льшим светом, а вместе с ним и дымом. Рукописи горели. — Нет!.. — он напрягается телом, дёргаясь сквозь дымку сновидения, и подтягивает руку к груди, баюкая её. — Я не могу! — Почему? — Даламар осторожно гладит его, чтобы успокоить. Они так близко у цели, нельзя отступать. — Я не удержал свечу, — признаётся он, недовольно поджимая губы. — Слишком горячо. Они горят. Рейстлин в ужасе смотрел на то, как постепенно комнату охватывало пламя, словно та вся была из дерева, вымоченного в смоле. Попятившись, он ткнулся спиной в запертую дверь. — Даламар… — голос звучит почти умоляюще. Ему страшно. И этот страх проникает из сна в реальность. — Дьявол!.. — Даламар хмурится от досады. Наверняка, это всё чёртов дед устроил. Больше выведать сегодня вряд ли выйдет, так что и мучить Рейстлина больше смысла нет. — На счёт три, ты проснёшься. Как такое вообще могло случиться, если он запечатал духа в сознании? Или проблема была именно в этом? Маг подбирает часы от его головы и медленно выдыхает, проговаривая с тактом и паузами. — Раз. Два… Три. Рейстлин выныривает из сна слишком резко — садится и вдыхает воздух с такой силой, что начинает кашлять, и скользит по Даламару пустым взглядом, не узнавая ни его, ни комнату. Его почти жалко, и Даламар бы, вероятно, даже протянул ему стакан с водой, если бы не знал, что после гипноза подобного делать нельзя — человек ещё не пришёл в чувства, не осознаёт себя в полной мере и может попросту захлебнуться. — Всё хорошо, Рейстлин, я здесь. У нас всё получилось, — Арджент мягко касается его руки, привлекая к себе внимание, и улыбается, немного склоняясь, чтобы заглянуть в глаза. Но тот долго моргает, прежде чем подаётся вперёд, цепляясь мёртвой хваткой за плечи и, наклоняя голову в бок, прижимается губами к чужим, болезненно ударившись носами.