Звездная девочка больше не одинока

      — Сканирование завершено. Система готова к посадке.       — Ну наконец-то!       Черт бы побрал хренова Риддла! Если бы не он и его прихвостни, не пришлось бы стоять на проверке так долго, когда единственное, чего хочется — это добраться до своих апартаментов, принять ванну и завалиться спать.       Щелчок тумблера. С тихим «пиу» запрос связи улетел к огромному нефтяному пончику, жирно поблескивающему в свете звезд.       — Связь установлена.       — Орион, говорит Феникс-5, прием. Запрашиваю посадку…       — О-о, малютка Грейнджер! — перебил ее развеселый голос. — Привет! Как поживает самая очаровательная попка базы?       Под взглядом, полным скепсиса, голограмма отобразила самого несносного обитателя «Хвоста Ориона» и давнего ухажера Гермионы по совместительству. Отпихивая от микрофона Колина Криви, их новенького диспетчера, он все норовил сунуть свое длинное лицо едва ли не в приемник.       Моментами это смотрелось даже забавно, в особенности, когда Фреду удавалось победить Колина и технику. Тогда из приборной панели вырастал его огромный нос, похожий на странный гриб с планеты неподалеку.       Возможно, Гермиона посмеялась бы, будь менее уставшей после рейда.       — Отсидела поди? — не унимался Уизли. — Совсем не щадишь свою подружку.       Хотелось ответить ему как-нибудь этак… но Грейнджер только вздохнула и расстроенно уставилась на Альфа Центавру, алмазно сверкающую вдалеке. А ведь там сейчас солнце, лето… курорт, одним словом.       Никаких тебе Волдемортов. Никаких Уизли, мешающих добраться до кровати.       Возня в диспетчерской стихла.       — Феникс-5, посадку разрешаю, — послышался звонкий голос Криви. — Шлюз Б-10. Открыть шлюз.       Феникс пошел на снижение.       Гермиона глянула на голограмму. Фреда в поле видимости больше не было.

***

      Нормальной еды, а не пайка, хотелось до голодных слюней. Просто до ужаса. Однако в столовую Гермиона решила не заходить — добраться до дома хотелось куда сильнее, да и штаб от ее апартаментов был буквально в паре пролетов. В холодильнике должен был остаться энергококтейль. Возможно, даже не один.       Она, конечно, могла сдать отчет завтра, а сегодня наведаться в кулинарный блок, но…       Задумчиво потирая лоб, она остановилась посреди коридора. Снова синдром хорошей девочки? Или просто хочется отдохнуть, никуда не дергаясь в законный выходной?       …пусть правильная девочка молчала, сержант Грейнджер хотела спать. Желательно долго.       Довольно улыбаясь самой себе, она завернула за угол и застыла.       — Привет.       Привалившись к двери в ее апартаменты, Гермионе лучезарно улыбался тот, кто абсолютно точно не ассоциировался со спокойным времяпрепровождением, причем не только у нее — ни у кого.       — Отсек механиков, вроде как, в другой стороне, — хмыкнула Грейнджер, продолжив путь. — Отодвинься.       Удивительно, но Фред послушался без возражений. Ухмыльнулся.       — Верно подмечено, Звездная девочка!       Он сделал вид, будто приподнимает над головой невидимую шляпу, точь-в-точь как в древних фильмах.       — Вот только…       Гермиона заинтересованно смотрела на то, как он, очевидно, вообразив себя фокусником, широким жестом вытолкнул из-за спины тележку с…       — Охренеть, Фред! — ее глаза распахнулись в ошарашенном неверии. — Ты где достал это… это… Это же торт!       Руки сами потянулись к невиданной сладости. Уизли сиял, как начищенный галеон — золотая монета, что все еще была в ходу на Земле.       — Жаль, не настоящий… привоза натуралки давно не было, — немного виновато пояснил Фред, однако тут же заверил: — Но похож, и очень!       Гермиона знала, что даже так подобное произведение кулинарного искусства достать было ой как непросто. Кивнула, разглядывая парня перед собой как в первый раз.       А сколько он за ней бегает? Полгода?       Год?       Не с тех ли пор, как давно погиб тот самый? Ну, тот.       Нет, немного позднее. Точно, с год где-то.       Сколько времени тебе нужно…       — Пригласишь на чай? — нахально ухмыляется Фред.       …чтобы снова начать жить?       Гермиона решается: цепляет пальцем кремовую сладость и слизывает, глядя ему в глаза. Медленно кивает.       В коридоре нет тех, кто не понимает, что это значит. Она благодарна себе за то, что первым делом залезла в горячий душ, не дотерпев до дома.       В его глазах становится чуть меньше голубого цвета.       Тихо щелкает замок, и Гермиона толкает тележку с тортом внутрь. На мгновение в голове проносится шальная мысль, что сливки неплохо смотрелись бы на ее коже, но все-таки торт хочется съесть, а не размазать.       Возможно, позже.       Возможно, сегодня она сделает и то, и то.       Сейчас тихо шурша расходится ткань ее гладкого бронекостюма. На ней нет белья.       В апартаментах прохладно, и воздух, коснувшись оголенной кожи, заставляет волоски встать дыбом. Наверное, ее гусиную кожу хорошо видно в неярком золоте автоматического освещения.       Костюм стекает вниз. Гермиона нервно усмехается: сегодня встанет не только ее волосяной покров.       Она стоит спиной к Фреду, и не может видеть его лица — только слышать и чувствовать, как грохочет собственный пульс, как сердце отстукивает слишком быстрый ритм слишком высоко, под самым горлом. Она так взволнована предстоящим, что почти задыхается.       Его прикосновение не было неожиданным, но она все равно вздрагивает.       — Прекрасна, — доверительно шепчет Фред, наклоняясь к ее уху, ведет носом по мочке.       Это щекотно. Гермиона ежится.       Наверное, стоит поблагодарить, и она набирает воздух, но не успевает.       — Есть масло?       Одновременно с вопросом он ведет кончиками пальцев по пояснице, и — вот это да! — она чувствует, как между ног выступает горячая влага.       Так быстро.       — Зачем? — голос сипит.       — Надо. Не спрашивай.       Фыркнув, твердо намеренная возмутиться, Гермиона развернулась, но тут же попала в ловушку из крепких объятий.       Его ладонь на ее затылке, он целует будто пробует на вкус, однако без лишних церемоний. Вторая ладонь скользит, задев соски, ниже по животу, ниже, проникает между складочек. Он массирует, слегка трет…       — Ах! — и Гермиона льнет к нему грудью, запрокидывает голову.       Ее шея открыта для щекотных поцелуев, и она хватается за его плечи, лишь бы устоять. Между ее ног происходит какая-то магия, и решительно невозможно ничего не сделать с этим. Поэтому она поднимает ногу, закидывает ему на бедро, облегчая доступ к себе, и тут же чувствует как в нее проникают сразу два пальца.       Сдержать стон не удается. Не насаживаться на такое хорошее давление — тоже. Отчего-то мысль, что прямо сейчас Фред так сладко имеет ее пальцами, дико заводит, и вскоре Гермиона исступленно, остервенело, абсолютно эгоистично двигает бедрами.       Она хочет жестче.       Он больше не держит ее за затылок, зато сжимает ягодицу. Притягивает ближе, а потом придерживает под спину, позволяя откинуться чуть назад и раскрыться больше. Ему так удобнее разместить большой палец на ее клиторе, не останавливая жесткий трах средним и безымянным.       Она почти кричит. Преодолевая судорогу в ногах, елозит-елозит-елозит по твердо-мягкому, теплому. Коротко и часто вскрикивает, выдыхая согретый воздух ему прямо в лицо. Он давит на горошину сильнее, ускоряет круговые движения так, как не может она своим тазом.       Он выглядит так, будто готов иметь ее всю ночь. Стоит только представить, как хорош его член, если так хороши пальцы, как он войдет в нее, растягивая и присваивая…       — А! А-а! А! А-а-а… — захлебывается стонами Гермиона, кончая.       В ее голове нет мыслей. Пока.       Позже она подумает, что это было просто феерично. Даже не так.       ФЕЕРИЧНО.       Назавтра, объедаясь тортом, она спросит:       — М-м… Ты вчера просил масло. Зачем все-таки?       — Ну-у… ты была такой напряженной. Уставшей… Я видел в звездолете. Я подумал, что было бы неплохо сделать тебе массаж для начала… и все такое.       Тогда впервые за полтора года в апартаментах Гермионы прозвучит счастливый смех. В комнате не будет тех, кто не поймет, что это значит.       Звездная девочка больше не одинока.