Auribus teneo lupum

Ему искренне не хотелось выдаваться в подробности своего проекта — настолько, что желчь растворяла его изнутри в попытке снова улыбнуться иностранному партнеру. На чужой территории играй по чужим правилам, верно?

Terra incognita

Какаши тратит бесценное время и нервы на то, чтобы определить все плюсы и минусы этой сделки — почти не спит, рассчитывая на то, что федералы все же отстанут. Шанхай приветствует непривычными холодами, отчего пальто эффектно развивается на ветру, унося с собой приличного веса дипломат. Хатаке только сейчас, на непосредственной встрече возле стеклянного здания задумался, а взял ли он с собой паспорт? Полеты на частном самолете доставляют меньше хлопот — никакая проверка его толком и не трогает, так что перевезти большое количество наркотика будет не проблемой. По крайней мере он надеялся.       — «Лист» процветает, хотя ваши акции стоят на месте — тоже испытываете проблемы с властями? — нарочито вежливо интересуется мужчина в таком же черном теплом пальто.       — Сложно сказать, мы еще не получали никаких прямых предупреждений, а потому и впредь стараемся действовать незаметно, настолько, — Хатаке выглядит уставшим, его полуприкрытые веки отвечают за себя, а рука в которой находится дипломат — подрагивает, — Насколько это возможно.       — Пройдем в лабораторию? Вы наверняка хотите, чтобы мы продемонстрировали товар. Общаться с посредником, пускай тот и был негласным партнером их компаний — совершенно не хотелось, но мужчина беспечно следует вперед в здание. Серые стены коридоров чем-то напоминают ему «Лист», а стальная дверь с биометрическим замком и вовсе как родная. Площадь самой лаборатории оказывается вдвое меньше, чем Хатаке предполагал, вот только это не мешало производить большие обороты, которых наверняка хватало, чтобы распродать другим фирмам. Серые глаза не без интереса бегают по производству, разглядывая каждый уголок неизвестной лаборатории, особенно сильно внимание зацепили полупрозрачные фиолетовые колбочки — почему-то он представлял себе другой цвет. Лаборант в белой маске молча протянул Хатаке аккуратно упакованный файлик и удалился в застенчивом поклоне. Какаши внимает иероглифам на бумаге, а цифры все никак не укладывались в голове — немыслимые значения. Основным компонентном продукта являлся, как не удивительно, тетрагидроканнабинол, который в Японии, к сожалению, Хатаке пока не смог синтезировать легально, из-за чего приходилось просаживать лишние миллионы за границей. Поразительно, что только могут выделить местные растения. Тетрагидроканнабинол можно добыть не только из акации, как это делают в Китае, но и постараться вывести его и из акантовых растений, которые благополучно расположились в саду предприятия «Лист» на краю страны. Прибыльное производство, пускай и довольно опасное, разве что Хатаке мог бы завуалировать это дело под фармацевтическую компанию с налогами. Отличная мысль, но реализация требует времени, а пока что он внимательно вчитывается в документ.       — Половина товара уже отгружены, Господин, и если сделка вас устраив…       — Я хочу купить еще партию, вдвое больше.       — Ч-что? Но мы договаривались на…       — Я знаю, меня все устраивает, передайте Шеньши Дзао, что его продукт меня очень заинтересовал.       — Господин, мы подготовили все к изначальной партии, остальное же… у нас есть и другие клиенты, — мужчина в пальто тут же запинается, а на лбу заметно выступил пот.       — Я все понимаю, заплачу вдвое больше, и вы отдадите мне синтезированный продукт, мы ведь с вами партнеры.       — Верно, Господин Хатаке.

***

Сакура вымученно разглядывает отражение в зеркале, пытается найти кого-то, хоть немного напоминающего ей саму себя, но перед глазами только уставшая девушка с бледным лицом. Корни ее некогда ярких розовых локон уже отрасли, и оставили за собой русую выжженную дорожку на границе с краской, а сами волосы уже порядком отрасли, и секущимися щупальцами свисали с плеч. Под глазами темные синяки, а губы точно у покойника — так не может дальше продолжаться, она не видела солнечного света уже сколько? Пропустить часы мучения, а возможно наоборот, увеличить их, помог сон — девушка отключилась сразу же после того, как Какаши покинул дом. Последние дни она почти не спала, из-за чего мир вокруг стал каким-то нереальным, искусственным — или это из-за того, что ее рассудок окончательно помутнел? Харуно тщательно перебирает в голове осколки мыслей, что помогли бы ей осознать все происходящее и соединить воедино пазл. Хатаке самолично выдавал ей всю информацию, вот только похожи его слова на хаос, на спутанный клубок. Он сказал достаточно, но что ей делать со всем этим?       — Нет, не достаточно, — отвечает она своему же отражению. Сакура упорно молилась богу, чтобы самолет, в котором летел дьявол — разбился. Но судя по послушному голосу Ямато, что отвечал телефонному звонку — приземлился он более чем удачно. Харуно ковыряет ободранную кутикулу на пальцах — ногти тоже отрасли, что для медика неприемлемо. Девушка нервно покусывает губу — у нее есть по крайней мере день, чтобы обшарить весь дом на наличие… чего-либо. Она, конечно же, не надеется найти письменные или какие-либо прямые доказательства мужчины, где он от руки написал «да, я убил Нохара Рин, и да я занимаюсь незаконной деятельностью, и еще куча всего». Бред, просто бред. Что же ей искать? Ямато не проявляет никакого интереса, даже не смотрит на нее, а значит и не докладывает все своему дражайшему шефу, верно? Сакура аккуратно рыщет по шкафам «кабинета», залезает на стол и обыскивает даже самые верхние полки. Внимание зацепил тот факт, что даже на верхнем горизонте шкафа не было ни единой крупицы пыли — чисто. Кто-то ежедневно проводит влажную уборку? Возможно Хатаке не врал, когда говорил, что искать ей здесь нечего, иначе бы спокойно не оставлял девушку в своем логове. Или, быть может, думает Сакура — это и вовсе не логово, там должны быть черепа и скелеты в шкафу, адский огонь и роскошнейшая спальня. Ведь именно таким он и был, верно? Жутким, устрашающим, страстным любовником с прекрасным манящим лицом. Харуно не знает, на сколько еще ее хватит, какие еще страдания перенесет, а главное — доживет ли до мести. С одним братом она смогла справиться — остался второй. Девушка, не переставая думать, хватается за картонную коробку в глубине шкафа, тот оказывается тяжелым, из-за чего вытащить сразу не получилось. Дрожащими от страха руками она осторожно убирает крышку и заглядывает внутрь коробки. Сердце трепещет, мгновенье, и упадет прямо в ящик с бумажками. Маньяк

Маньяк

Душа стремится ввысь, к золотым вратам спокойствия, пока когтистые руки не хватают не за лодыжки и не тянут вниз в пекло — жарко, даже пот выступает на лбу, а дыхания стало не хватать. По руке пробежалась тряска, Сакура с трудом хватается за глянцевую фотографию с изображением себя. В глазах сгущается туман, но ей удается разглядеть в фотографии старый жакет, который она носила после выпуска. Следующая фотография была сделана на первом курсе, за партой, прямо во время лекции. Харуно всхлипывает и перелистывает бесконечное количество изображений себя самой, сделанных ровно в те моменты, когда ей не казалось, что кто-то за ней следит. Последние пять лет ее жизни были ложью, а она — всего навсего мышкой, запертой в ловушке. Он видел все, он знает ее жизнь так, как никто другой. С каждой фотографией дышать становится все тяжелее, а в груди стучит жуткая боль. Маньяк

Маньяк

Сакура царапает кончиками ногтей собственные руки, кажется по ним бежит струйка крови — отрезвляющей. Харуно тянется к бумажкам, те сложены в аккуратную стопку, и кратко подписаны «инфо».       — Дата поступления в университет… любимая еда… нелюбимая еда, — девушка вслух проговаривает текст с документов, — Номера родителей, номера друзей и знакомых… Там были записаны все номера людей, с которыми Сакура, так или и иначе, контактировала. Там были все, кроме Саске. Харуно внимательно вчитывается во все бумаги, точно читает доклад о себе самой, и узнает что-то новое. Она разглядывает все, пока не натыкается на завязанную папку с подписью «вишня». Душа грохочет, а ей кажется, что бог оставил ее — причем еще давно, но убеждается она в этом только сейчас, когда развязывает прочный узелок, и из папки вываливаются новые фотографии. Зрение ухудшилось, а возможно она просто теряет сознание, но разглядеть что-то четкое на фотографиях не может, пока все же не узнает на фоне расписанный стены, какие были в том пресловутом ресторане, куда глупая она согласилась пойти поужинать с Хатаке. Картинка становится четче, а перед глазами всплывает ее нагота в тусклом свете ресторана. В голове пусто, один лишь звон, раздающийся по всему дому — это, как ей кажется, упало ее сердце. Рухнуло окончательно. Она не чувствует ничего, абсолютное ничего, кроме дикого желания.       — Я убью его. Безжизненно произносит она, точно сама обитает в этой самой преисподней с рождения. Сакура почти не дышит, все смотрит на злосчастную коробку, испепеляет взглядом и сама пытается провалиться в этот огонь. Но этого не происходит, а девушка оказывается в мраморной ванной, такой же темной, такой же до ужаса спокойной и мрачной. В руках у нее ножнички, что покоились в верхнем шкафчике, а в голове миллиарды сомнений — она уже не может это терпеть. В отражении на нее смотрят не родные зеленые глаза, отделяющие ее душу от жизни и смерти, а кроваво серые, насмехающиеся. Он смотрит на нее все также издевательски, вот только на этот раз с примесью садизма, почти не присущей ему в спокойном состоянии, а сейчас, уверена она — он более чем расслаблен. Острие ножниц сверкает под лучами тусклого света и слепит сердце, один замах и… И до ушей доноситься злосчастный звонок, бренчащий по нервам. Сакура достает из кармана телефон — тот самый, подставной — и видит на экране до боли знакомые противные цифры. Как символично, ей даже хочется плюнуть на смартфон, где высвечивается «082-666-22-315». Как вовремя. Она поднимает трубку.       — Решила оставить этот телефон? — он звучит чересчур довольно, точно улыбается как никогда прежде.       — Случайно вышло, — брезгливо отвечает она, — Зачем ты звонишь?       — Хотел поинтересоваться, как у тебя дела, разве это плохо? — Хатаке на мгновенье теряется, проводит рукой по лохматым волосам и ерошит те.       — Мы виделись несколько часов назад.       — Надо же, а я уже успел соскучиться, — улыбается он.       — И увидимся мы тоже, — Сакура закатывает глаза, он почти слышит это, — Через несколько часов.       — Боюсь, планы немного изменились, Сакура-чан, я задержусь еще на день, — Харуно вскидывает брови — он что, испытывает вину?       — И мне томиться здесь еще день, отлично. Отчего-то эта игра в недовольную любовницу его дико заводит, а саму девушку хочется прижать ближе и вдохнуть сладкий аромат страданий.       — Ямато тебя не обижает?       — Как смешно, — бросает она, точно он не способен наказать ее за дерзкий тон и лишнее слово. Глаза тускнеют, — Я не могу торчать здесь вечность, мне надо выйти за покупками.       — За чем?       — За продуктами, в этом пустом доме совершенно нечего есть, — Харуно не меняет стратегии и старается держаться уверенно.       — Закажи дост…       — За женскими штучками, и за хозтоварами. Это же просто глупо, пускай твой Ямато сторожит меня в магазине. Мужчина замирает прямо посреди улицы, где знойный ветер обдувает его бледное лицо, в голове, кажется, тоже ветер, вот только он не знает, как с ним бороться. Харуно застает врасплох — какую игру она ведет? Доля человечности в нем говорила — девушка звучит логично, и врать ей смысла нет. Был ли у них шанс на что-то нормальное? Он задумался. Если не воспринимать девушку за угрозу, она… выглядит вполне привлекательно для перспективы на будущее. Какаши запрокидывает голову назад, поддается серому небу — свежо. В глаза вдруг бросается яркий свет витрин, оттуда на него смотрел белоснежный манекен в зеленом кимоно, от шеи до пят расшитым золотистыми листьями клена, подобным тем, что летают в округе. В голове вновь всплывает картина об осеннем равноденствии — уже совсем скоро, через несколько дней. Хатаке переводит взгляд она работает на них на телефон — девушка все еще у нее есть план молчала, требовательно и выпрашивающе.       — Хорошо.       — Пока. Она даже не успевает договорить, как сразу бросает трубку и швыряет ту на пол. В голове вертится слово «ублюдок», а на языке застывает слово «убью» — по крайней мере она может выйти.

***

Ямато оказывается еще больше прилипалой, чем ожидалось — мужчина везде следовал за ней как верный пес, не давая даже лишний раз дотянуться до верхней полки в магазине. Харуно в какой-то момент начинает нервничать и брать продукты без разбора — если же ранее она отбирала все только необходимое, то сейчас ей все равно. А самое главное, это тот факт, что Ямато фиксирует каждый предмет, брошенный в тележку — проверяет, не пытается ли она купить яд? Отлично сработано. Сакура устало вздыхает, она, хотя бы, может поиздеваться над его карточкой, так что опустошает практически весь продуктовый магазин. Сердце завывает, когда рука девушки тянется к симпатичной салфетнице — что она делает? Ее тело будто бы и не осознает, что все это — ненастоящие отношения, всего лишь адская иллюзия. Какаши не ее бойфренд, а она не обязана привносить свой комфорт в этот ужасный дом. Не будет ли значить ее покупка предметов комфорта то, что она смирилась со своим заключением и проиграла игру? Харуно пытается оправдаться — даже тюрьму хочется украсить, чтобы не томиться в сырости. Все это, понимает она, всего лишь последствия психологической войны, что Хатаке затеял против нее. А Сакура, всего навсего, поддается его уловкам. Он решил сыграть в нормальные отношения, в любовников? Она подыграет, но постарается не утонуть в этом омуте безнадежности. Цена ее победы, с сожалением понимает она, слишком высока — она уже платит за нее своим рассудком. Последующую ночь она спит… беспокойно. Харуно все не покидало чувство беспокойства, и дикой тревоги — его здесь нет, в чем проблема? В темных углах горели красные глаза, они преследовали ее, вот уже шесть лет. Красные, горящие смертью, жуткие глаза. Нет нет нет Сукеа мертв Ведь так…? Какаши сказал ей, уверил ее, но… где он похоронен? Она должна узнать. Должна увидеть гниющий труп своими глазами, иначе он будет преследовать ее до конца дней. Кажется, что Сукеа вот-вот выскочит из-за угла, накинется на нее с ножом и убьет… Страх неизвестности сжирает, куда страшнее остаться наедине с призраком, нежели с живым ублюдком, в которого ты можешь выстрелить в любой момент. Именно эти мысли не дают ей уснуть этой ночью.

***

Крыши стеклянных зданий походили на аквариум — в Шанхае тоже начались проливные дожди. Нескончаемые потоки капель стекали с прозрачных стекол, привлекая на себя все внимание мужчины. Завораживающий, однако, вид. Хатаке поудобнее устраивается на кресле и облокачивается о мягкую спинку, чувствуя неприятную ноющую боль в районе поясницы, кажется что-то щелкает. Шеньши, как не странно, согласился на спонтанную сделку, а потому тут же ускорил производство, чтобы передать остаток товара дорогому партнеру. Прическа у мужчины была до жути прилизанной, и, кажется, уже сверкала под светом ламп от бесконечного количества нанесенных на нее масел и гелей. Хатаке всматривается вдаль окна — панорамный вид давал возможность разглядеть все «владения» фирмы Шеньши Дзао: справа здание биотехники, чуть дальше другое, уже занимающееся непосредственно сбором веществ из акации. Практически определенные районы выделены под владения той или иной фирмы — ничего необычного, как в принципе, и в Японии, вот только восточные друзья кажутся куда менее знакомыми ему, чем Германия. Там было проще — без имени. Какаши в сотый раз перечитывает состав продукта — зацепиться не за что. Вздыхает. В кабинете Дзао витает аромат благовоний — не самый приятный запах, чересчур душистый и одновременно терпкий. Прошел день, он решил не звонить Сакуре. Просто она что-то задумала не хотелось.       — Думаю, наше сотрудничество смело можно назвать успешным, — вдруг произносит Шеньши, — Как считаете, Хатаке-сюн?       — Несомненно.       — Раз уж, вы задерживаетесь у нас, почему бы не развлечься? — мужчина достает из столешницы массивную сигару, вежливо предлагает седовласому, и, получая отказ, продолжает закуривать, — На самом деле меня также интересует нейропротезирование. Не думали внести это в военные массы? Я даже могу набрать кучу добровольцев-ветеранов, что с радостью поучаствуют в проекте.       — Мы в «ТокиоЛаб» думали о такой возможности, — честно отвечает Какаши, — Но в таком случае это привлечет чрезмерное внимание общественности. Пока черная бухгалтерия с этим едва справляется, думаю, идею можно отложить в долгий ящик.       — А вы осторожничаете, Хатаке-сюн.       — Не будет лишним. Дзао упорно вжимает палец в кнопку на телефоне, и через какое-то время в кабинет заходит миловидная девушка в строгом, но невероятно коротком костюме, чья юбка едва ли касалась колен. В руках у девушки были расписанные бутылки с сакэ, а Шеньши откуда-то достал две пиалы.       — Угощайтесь, — по слогам медленно произносит он, и слегка толкает девушку к Хатаке.       — Благодарю, — Какаши осматривает ту с ног до головы — на белоснежном лице китаяночки играла заученная улыбка, а в глубоких карих глазах он не нашел горечи и огня. Красиво, пусто, — Но я откажусь.

Только она

      — Само благородство. Хочет выживать       — Я здесь по делу. Любезнейшая беседа завершилась на такой же, сладостно мерзкой любезной ноте, которую Хатаке еще должно ощущал точно послевкусие. Сотрудничать с другой страной, не имея при этом своих людей внутри — несказанная глупость, а потому мужчина со спокойной душой отправляется по заданному адресу. Так проходит очередной день, без разговоров, без преследований голоса из прошлого, без Сакуры. Довольно тихо, скучно. Пожелтевшие листья несутся ураганом, сметая за собой любую опрятность — хаос, движущий жизнью, точно механизм, вновь напоминает себе Какаши. Сезон выдается довольно дождливым, не только дома, даже здесь его преследовали эти дожди — не страшно. Осень… осень… кажется у него день рождения осенью? Не тот, что значится на документах идеального корпората Хатаке — плешивого анбушника, что заставляли устранять цели с самого детства. Он может ошибаться, но кажется это была осень. Убедившись, что в подпольной компании все в порядке, он усаживается в машину. Эти несчастные два дня напоминают королевский прием — как гость Дзао Шеньши он обязан присутствовать на ежедневных встречах, а иначе что это за гостеприимство? Он всегда знал, эта жизнь — не его, но стоило попробовать, верно? Книжка в руке становится спасением унылой поездки по незнакомым улицам, он утопает в развратных страницах описания, где белокурая длинноволосая девушка ну никак не вписывается в его воображение. У нее вдруг отпадают прелестные локоны, становятся все розовее и розовее, а глаза — описанные как игристые карие — становятся зелеными.

Чертовка

В кармане неожиданно вибрирует телефон, а на экране высвечивается набор смутно знакомых цифр его фальшивого мобильника. Хатаке замирает, потирает глаза и переносицу, и вновь осматривает устройство — не показалось? До сих пор звонит. По ту сторону связи на него набрасывается дерзкий поток.       — Почему так долго не берешь? Занят? Он усмехается.       — Соскучилась? — почему-то он не может контролировать собственные мышцы, а улыбка тянется до самых ушей, оголяя белые зубы.       — Обойдешься, — тут же бросается она, застывшая в секундной тишине, — Ямато еще более унылый, какой пароль от WiFi?       — 1234567.       — Серьезно? — вдруг звучит она разочарованно, — Ты выдумывал такие «загадки» и код от телефона, а на это поставил простейшую комбинацию?       — Ты разочарована? — усмехается он, прислушиваясь к звукам на фоне.       — Немного. Думала, что это очередной набор цифр и дат, как-то связанных с моими жалкими страданиями.       — Не бери на себя слишком много, — он закрывает книжку — спасение от скуки позвонило само, — Что у тебя там за звуки?       — Сжигаю твой дом.       — Не забудь вынести свои вещи. Я скоро приеду.       — Как же я рада, — через трубку он слышит, как девушка скрипит зубами, почти до треска. Какое чудо. Какая она чудесная.