После молнии следует гром

Прошло ровно полчаса с тех пор, как Хирузен отправил джонинов за лидером террористов. Напряжённо вглядываясь в окно, он видел окружающую рынок толпу и мысленно просил у них прощения. Всё это не произошло, будь у него больше сил, больше решимости, но ситуация загнала его в угол. Он бессилен перед твёрдым решением, не мог понять, как будет правильно, не хотел причинять никому боль. Супротив естественному жизненному ожесточению, Хирузен с годами смягчился, оробел, всё чаще думал о детях и своей погибшей жене. Предаваясь воспоминаниям, сердце его болезненно тянуло, ни раны, ни шрамы на нём не исчезли, а только давили тяжестью прошедших лет. Он думал о Та и Юи никак о врагах, он думал о них как о странах, где живут такие же дети, каких воспитывал он, такие же омеги, каких любил он. И когда он так думал, желал отречься от престола, только бы не потерять свою человечность. Он устал. Очень устал от бремени царствования, но никто не желал его отставки. По прошествии тридцати минут Хокаге занервничал. Это долго, и он уже подозревал неладное. Он предполагал бесчисленное количество вариантов, обдумывая каждый из них в голове и предупреждая его решение. В таких ситуациях нельзя быть уверенным в чем-то одном. Он хотел быть готовым ко всему. — Достопочтенный Хокаге! — ворвался в кабинет взволнованный джонин. — Террористов ликвидировали! Мы… Пока не совсем понимаем как это вышло, но выясняем! Либо произошла очевидность. Хирузен накрыл лицо ладонью и глубоко вздохнул. Он не удивился, и ему не понравилось это отсутствие удивления, как будто произошло именно так, как должно. Это с каких это пор? — А лидер? — устало уточнил он и подошёл к столу. Джонин не готов к этому вопросу и виновато потёр шею: — Не знаю, пропал куда-то. Что нам делать? Искать его? Не нужно было его искать. Хирузен знал, где сейчас находится лидер террористов. Чёртов упрямый баран снова нарушил приказ Хокаге. Нет, это ни в какие ворота, какой наглый и упёртый человек! — Он всё равно поступил по своему! — грозно воскликнул Хокаге и ударил кулаком по столу. — Вопреки моего приказу! Нет, ну ты представляешь? Что за человек! Я ему человеческим языком сказал, а он упёрся рогом и не слушает! Джонин весь сжался от его крика. Хирузен редко злился, но, когда злился, выглядел грозно — он был воплощением фразы: «Бойтесь гнева терпеливых». Хокаге делал это несознательно, он старался не кричать и не повышать голос без нужды, однако, когда он это делал, его слова обрастали большим весом. Сейчас Хокаге злиться не хотел, но оправдывал свою злость терактами. Он сам не понимал, стоило ли так гневаться или нет, ведь ещё не знал деталей прошедшего, но когда же ещё у него будет возможность накричать на этого своевольного, надменного барана? — Немедленно позови его мне на ковер! Разумеется, Хирузен злится, разумеется, он понял, чьими руками устранены террористы — он не мог этого не понять. Данзо себя уже подготовил к этому неприятному разговору, он шёл в кабинет Хокаге с абсолютно холодной головой, рассчитывая на эмоциональность Хирузена, рассчитывая заранее ею воспользоваться, но когда он вошёл в кабинет, то не ожидал, как моментально на него обрушится государь. — Ты в край обнаглел, ты знаешь это? — Данзо только вошёл, и услышав это остался стоять в дверях, Хирузен встретил его спиной, нервно выдыхая табачный дым в окно. Голос у него жёсткий, Данзо морщится, видно сильно тот был зол. — Для тебя мой пост вообще ничего не значит? Думаешь, можешь своевольничать, делать, что вздумается и я глаза на всё закрою? — более громко и топорно продолжает Хирузен, а потом резко обернулся к советнику. — А если бы что-то случилось? Если бы всё не пошло по твоему плану? Ты рисковал жизнями стольких люди ради принципа! — грозно воскликнул Сарутоби и ударил кулаком по столу. — Принципа! Даже не ради их защиты! Данзо вздыхает. Слегка понурив голову от усталости, он подходит к Хирузену ближе, скрещивая руки за спиной. — Это не правда, — спокойно ответил он. — Не случилось бы. Хирузен, мои люди не первый раз устраняют теракты. Если не доверяешь мне, то доверься им. Я принял во внимание, твоё желание избежать жертв. Хокаге ошарашенно скривил губы. «Принял во внимание»? Данзо это сказал? Можно подумать, это кинуто с барского плеча, будто это Данзо Хокаге и Хирузен умолял его оставить заложников в живых. Каким же самодовольным говнюком надо быть, чтобы говорить подобные слова в лицо своего государя? Хирузен хмурится, Данзо как будто нарочно не акцентирует внимание на своём непослушании, а уводит диалог в сторону. Хирузен его столько лет знает и запомнил все его манипулятивные приёмы — только не научился на них не вестись. — Ты ходишь по льду, — сощурился Хокаге, не прекращая вперяться в закрытые веки советника грозными глазами. — По очень тонкому льду. Думаешь, я не распущу твою организацию только потому что ты часть совета? Не лишу чина и не выгоню отсюда? Будь уверен, в этом ты точно ошибаешься. Ах, строит из себя грозного лидера. Плохая попытка, Хирузен, твой верный советник насквозь тебя видит. Однако Данзо сейчас лучше перейти в защиту и навязать Хокаге, что случившееся ему на руку и именно это лучший исход из предложенных, ведь тот и правда может исполнить обещанное; Данзо опять переборщил. — Я не понимаю, почему ты злишься, Хирузен, никто не пострадал. Разве это не то, чего ты хотел? Мы избежали жертв и не проявили слабость. Я поступил так, как хотел ты, исполнил твою волю, но своими методами. Сейчас не важна реакция Та и Юи, масштаб непослушания нужно ограничить границами города, напомнить о сохранённых жизнях, которых Хирузен отстаивал с таким беспокойством. Если Данзо это сделал правильно, Хирузен его простит. Сарутоби часто не соглашался с методами друга, и Данзо считал, что его гораздо легче склонить на свою сторону, если поставить перед фактом, а потом уже объяснять. Мышление у Хирузена после рождения детей заработало странным образом — мужчина легче прощал, чем соглашался. Он заметил, взгляд Хокаге ослабел, брови более не хмурились. Значит, всё получилось, а ведь мог и заупрямиться. Не то чтобы Хирузен упрямый человек, никто бы его таким не назвал, но с Данзо он был очень упрямым, либо так казалось только Данзо. Тогда на сладкое, в довершение, Шимура доложит о продуктивности своих действий: — К тому же, прямо сейчас, мои подчинённые договариваются с террористами о сотрудничестве, с целью узнать их покровителей, — мягким тоном поделился он. — Я приказал доложить тебе всё, что мы узнаем. Если появятся доказательства о вмешательстве Кумы в эти теракты, у тебя будет полное право предъявить это им. Та и Юи закроют рты и более не будут тебя доставать, — он ещё более смягчил тон голоса и слегка приоткрыл глаз. — Это ведь лучше, чем говорить с ними, Хирузен. После того, как они устраивали теракты в нашей стране. Не прощай их за это. — Этих терактов не случилось бы, не послушай я совет и дай им независимость ещё много лет назад, — разочарованно вспыхнул Хирузен. — Мне нужно с ними поговорить! Приведи их ко мне! Ещё чего. Данзо аж внутренне поёжился от этой мысли. Сарутоби нельзя видеть в каком состоянии сейчас пребывают террористы. — Мы это уже обсуждали, Хирузен, — более строго ответил советник. — Ради безопасности твоей страны, мы не можем сейчас договариваться с ними, пока не узнаем, имеет ли в это вмешательство Кума, — заметив, как Хирузен смягчился, Данзо смягчился следом. — Потерпи ещё немного. Мои люди убедят террористов сотрудничать, и тогда мы будем действовать. Сотрудничать? Это он так свои зверские пытки называет? — Ты их пытаешь, — недоверчиво вскинул бровями Хокаге. — Не правда, это слухи, — ловко отрезает Данзо, вскидывая бровями и надувая губы; вот это выражение лица всегда выдаёт его садистские нравы с головой. — Корень никого не пытает. Прямо под ними, в самых недрах Конохи, бунтовщиков изуверски били по внутренним органам. Отданная в Корень собственным отцом альфа Ханаби Хьюга с позывным Север обладала удивительной способностью причинять страшную боль без видимых следов. Её сила мягкого кулака для Данзо была как драгоценная находка: Хирузен никогда не докажет пытки после её работы. Нелюдимый и холодный характер девушки подходил на роль палача Корня, она пытала жертв без жалости, а чувств сострадания к врагам никогда не выказывала. Под пытки у них выделено несколько комнат, и некоторые ловушки, установленные в коридорах, телепортировали врагов прямо сюда. Данзо не поскупился на разнообразие орудий, которые его подчинённые использовали в работе: железные девы, зажимы для электричества, колодки, «конохские» сапоги, фалаки, дыбы, ведьминские стулья, клетки, деревянные кони, плети и ножи — и много-много чего ещё. Данзо разрешал доводить пытки до таких бесчеловечных крайностей, что не каждый шиноби-отступник одобрил бы подобное отношение к пленникам. Однако пытки — самый быстрый способ получить информацию. Даже способности клана Яманака не были столь действенны по скорости, как человеческий страх перед долгой и невыносимой агонией без возможности её окончить. В комнате жарко и душно, Ханаби играла с температурой, чтобы быстрее выводить жертв из себя. Хитрец и Чародей стояли рядом и, поджимая губы, наблюдали за всей процессией. Север била по самым болезненным точкам, поражая внутренние органы. Прикованный к железному стулу пленник плевался кровью и кричал, но не более. С него ручьями течёт пот, смешиваясь с кровью и слюной, раскалённые от трений стальные наручи обжигают кожу запястий. Ему очень хотелось выпить воды и лечь на землю, спина болезненно затекла от положения, в котором его держали. Внутри него яркими импульсами режущей боли кровоточили внутренние органы, боль была такая, что слёзы текли из глаз, но он впивался зубами в губы и терпел сквозь утекающие силы. — Я мог воспользоваться чтением мыслей, — наблюдая за безуспешной попыткой девушки, холодно произнёс Фуу. Север и не собиралась так продолжать. Она искусствовед, она подбирала пытку под каждого человека индивидуально, и если большинство сознавалось уже от импульсивной рези внутри тела, которую причинял её мягкий кулак, то были и такие люди, каких нужно довести до самого крайнего отчаяния. Например, был у неё один, молчал до последнего, пока она не содрала с него заживо кожу. — Нет времени, — отрезала Ханаби. — Буря приказал всё узнать до того, как новость о сорванной диверсии дойдёт до Та и Юи, — она оглядела жертву напротив, и нахмурилась. — Я знаю особенно болезненную пытку. Ему понравится. Только тело покоцаю. Шисуи скрестил руки на груди и буднично опёрся о стену, его голос звучал устало: — Уэ-сама просил без видимых следов, иначе Лазарь узнает. Север отошла к столу с инструментами и высматривала нужный. В её коллекции — ножи и щипцы, колья, иглы, топоры и тесаки; иногда она поддавалась бурному воображению и экспериментировала на ходу со всем доступным инструментарием, ведь Данзо-сама так хвалил её нестандартные умения. Ханаби доставляло особенное удовольствие сажать пленников на колья и вообще использовать такие пытки, где страдал анальный сфинктер жертвы. Она знала, какую тяжкую боль дарят разрывы чувствительного эпителия и с каким унижением достоинства это встречается у пленников. В особенности у альф. — Он итак знает, не тупой, — отмахнулась она. — Залепим горбатого, ради приличия. Первый раз что-ли? Понять речь Корня с первого раза будет непросто. Когда Ханаби говорила «залепить горбатого», то имела в виду подмену тела, потому что из-за пыток оно может принять страшный вид. Связано это выражение с давней миссией Корня — по устранению шиноби с крайне некрасивой наружностью. Из-за активного сопротивления Корень страшно изувечил тело, которое нужно было показать Хокаге, и, чтобы избежать конфликта, Данзо предложил использовать странную технику подмены с применением глины, украденную им в стране Камня. С тех пор это глупое выражение прижилось. Вообще, Корень часто использовал в своей речи профессионализмы, и Данзо это активно одобрял. Они рождались случайно, из-за ошибки, или шутки, или недопонимания. Поэтому, такие слова как «Лазарь», «чаёвничать», «калиф на час» или «подстричь пуделя» в Корне имели двойной смысл. Самым же безумным словосочетанием, они единогласно выбрали: «сделаем ребёнка». Данзо не знал, откуда пришло это вульгарное выражение, и просил никогда при нём так не говорить, но особенно озорливые члены Корня произносили это при любом удобном случае, и как самый озорливый из них, Шисуи Учиха, считал эту фразу своей любимой. В комнату вошёл Торуне, дверь здесь тяжёлая и открывалась с неприятным скрежетом, но альфа обладал достаточной силой, чтобы её открыть, единственный, кто с ней мучился, был Хитрец. Мужчина сначала оглядел соратников, потом пленника и издал звук смешка. Яманака и Шисуи сразу поняли, о чём тот подумал, но промолчали. Комментарии излишни, ведь Север за эти усмешливые мысли могла и ударить. — Ох, ну и душно у вас здесь, — Абураме показательно одёрнул ворот водолазки, а потом обратился к Фуу, указывая на него пальцем. — Эй, мясо прибыло. Хитрец, иди учи. Фуу вскинул руками: — Почему опять я? Пусть Чародей сходит, — недовольно хмурится он. — Один из них омега, — поясняет Торуне и скрещивает руки на груди. — Я альфу к нему не поставлю. Тем более Гроза сейчас занят, он Лазарю поёт, ему некогда с ними всеми нянчиться, — он подходит ближе и торопливо хлопает друга по плечу. — Давай кабанчиком. — Забей, Карат, я схожу, мне не трудно, — улыбнулся глазами Шисуи. Яманако отмахивается от дружеской руки, а Шисуи устремляется к выходу. Он всё равно не желал стоять в этой духоте и ждать, пока Ханаби заколет иглами пленнику глаза, а может, и на кол посадит. Пускай он умел разделять чувства и работу, но пытки Севера крайне жестоки для него. Как и для многих в Корне. — Подмени меня, дружище. Север опять горбатого залепит, ей помощь нужна, — кинул Шисуи ласково в след, прежде чем выйти из комнаты. Север на эти слова нелюдимо отмахивается ладонью и, наконец, выцепляет нужный инструмент, возвращаясь с ним к пленнику. Торуне хмурится и поворачивается к ней: — Опять? — недовольно бурчит он. — Ты излишне пользуешься своим положением, Север. — Не учи учёного, Карат, — и сказав это Ханаби ядовито улыбается и торопливо хлопает друга по плечу. — Давай кабанчиком. Яманака добродушно усмехнулся на их перепалки. «Мясом» в Корне звали новоприбывших, тех, кто прошёл тяжёлый отбор, сдал все нормативы и экзамены и не отказался от вступления. Таких всегда немного, выдерживал не каждый, если повезёт, в год Данзо принимал до шести сотрудников, и оставалось до конца этого года из них максимум два человека. И это если ему повезёт. Мясом нэповцы новичков называли как раз по той причине, что они часто бежали на рожон и сами принимали на себя роль «пушечного мяса». Новичков так называли не все, подобное выражение некоторыми воспринималось как оскорбление, однако порой «старички» их называли так по веским причинам. Например, как можно чаще напоминая им, что на рожон лезть нельзя, а если будут лезть, подобное прозвище покажется им меньшим из зол. Отбор проходил каждый год в начале осени. Люди приходили сами, либо Данзо сам выцеплял с улицы нужных, и весь год проходила подготовка к работе в Корне. Абитуриентов обучала специальная группа, выделенная Данзо под это. Они также работали с психологами, как это называли в Корне, «промывка мозгов» для умения самостоятельно работать со своими чувствами. Их учили контролировать эмоции и читать эмоции в других людях, управляя ими. Учили актерскому мастерству. Учили техникам, учили рукопашному бою и фехтованию — искусству ведения боя на мечах. Их подвергали температурным пыткам, закаляли холодной водой, чтобы увеличить порог боли, и гоняли кардио-тренировками, чтобы увеличить выносливость. Детей ломают до такой степени, пока они не станут послушными и дисциплинированными, пока не сдадут все нормативы, не пройдут испытательный тест, и только тогда их принимали в Корень. В отборе не знали «внутренней кухни», поэтому все новоприбывшие проходили испытательный срок, находя себе наставников. Все знали, из Корня нельзя просто взять и уйти, Данзо отпускал из организации только на тот свет, был лишь один человек, кто ушёл без последствий. Поэтому первые месяцы пребывания здесь казались новичкам невыносимыми, даже со всей подготовкой. Сейчас конец весны, и с осеннего отбора пришли те, кто смог его выдержать. Несколько человек, одетые в чёрные одеяния и спрятав лица под масками, смиренно стояли на помостах, некоторые из них уже отходили за своими наставниками. Шисуи машет новичкам рукой, привлекая внимание, и восклицает: — Кто тут из вас омега? Дуй ко мне! Один из них выходит из построения и подходит ближе, Учиха оценивающе окидывает его взглядом, а потом с улыбкой протягивает руку, новичок неуверенно её пожимает. — Привет, новичок. Я Чародей. Сегодня твой первый день? — омега кивнул и юноша весомо закачал головой, поджимая губы. — Здорово. Итак, — он звонко хлопнул в ладоши, — у нас с тобой есть час всё здесь осмотреть и всё обсудить. Я постараюсь рассказать обо всём, но сам понимаешь, деталей много, а времени у нас мало. Но не переживай. Твоя основная практика в Корне пройдет под присмотром наставника и ты ничего не упустишь. Возможно, тебя уже сегодня запрягут помогать старшим. Из-за этих терактов рук не хватает. Омега восхищённо разглядывает пришедшего к нему нэповца. Перед ним возник образ высокого юноши в маске тигра, из-под оправы которой лохматились чернявые блестящие кудри. Омега бы отметил, юноша был очень высок, почти под два метра ростом. Крепкие плечи рисовали на плотной водолазке рельеф сильных мышц. Его грациозный мужественный стан держался на узких бёдрах и длинных ногах. Омеге не нужно срывать с него маску, чтобы понять, насколько красив этот юноша. Глаза его большие, чёрные блестели подобно алмазам, и в них омега видел лишь добродушие и юношеский задор. Феромон лёгким шлейфом пробивался сквозь кожу, и новичок позволяет себе незаметно вдохнуть побольше — что-то свежее и сладкое, даже пикантное. Ах, услышать бы весь. Шисуи улыбался ему, но улыбка была нежная и дружелюбная, не такая, как у остальных здесь, омега понял это по блеску очаровательных чёрных глаз. — Ладно… — неуверенно прозвучал новенький. Шисуи уклончиво указывает головой в сторону, приглашая следовать за ним. Они ушли с помостов и неспешным шагом спускались по лестничным пролетам, следуя в центральные отделы по внутренней работе. — Ха! Не дрефь, — усмехнулся Учиха. — Ты прошёл отбор, значит со всем справишься. Дадут наставника и ко всему привыкнешь, — он повернулся к омеге и наклонил голову. — Тебе уже дали позывной? — Я ещё никогда не встречал Данзо-саму вживую, — ответил новенький. Позывные на отборе не выдают, только в самом Корне. Впрочем, их называют по цифрам, чтобы с начала обучения приучать детей не пользоваться своими именами, уметь разделять работу и личность. Настоящий позывной в Корне выдавал только Данзо, и никто не понимал, по какому принципу он их выдавал. — Значит, сегодня получишь, — улыбнулся Шисуи. — Уэ-сама придёт, как закончит с большими шишками. Они вышли из коридора, прошли высокую арку и оказались в большом глубоком помещении, с самого верха до самого дна высеченном дверьми. Вдоль стен тянулись помосты, соединяясь с нижними этажами лестницами. Это был нижний уровень городского вентиляционного ствола, который Данзо, никого не спросив, забрал под свои нужды. Здесь проходила основная жизнь Корня: канцелярия, пыточная, нижние жилые помещения, столовая, ванные комнаты и тренировочные залы. Каждому уровню назначено одно поручение. Данзо любил порядок и систематичность. С виду здание напоминало глубокий стержень с множеством разветвлений в ширину. Хокаге даже не представлял, насколько это здание обширно, переплетаясь с канализационными трубами и занимая всю площадь города. За сорок лет своего существования оно сильно выросло. Дышать здесь стало труднее, чем наверху. Воздух влажный и тяжёлый, и такое было чувство, что чем ниже они спускались, тем крепче давило на голову. Шисуи заметил это и проморгался. Он остановился и оперся о стену, указывая на место рядом с собой, и новичок послушно встал следом. — Привыкни пока, — выдохнул юноша и скрестил руки на груди. — Давление здесь высокое, потому что глубина большая. Пока ты новичок, резко не спускайся, не то кровь вспенится, хорошо? Омега кивнул и слегка помялся. Чародей новичку казался куда мягче и приятнее характером, чем все, кого он видел до этого, поэтому с самого начала расположил к себе. Новичок так и не понял, было ли это из-за улыбающихся глаз или потому, что он не использовал слово «мясо» для обращения, а может, из-за его очаровательного трубного звона, которым звучал его искренний смех. В целом, и его жесты не такие нервные и истеричные, как у остальных, двигался он плавно и живо, будто мерцая. Он не выглядел как человек, которому в тягость обучение. Вспоминая отбор и какие там порой попадались неприятные люди, омега смотрел на юношу с трепетом и молился, чтобы он был его наставником, а не другие страшные дяди. Шисуи заметил этот взгляд и сощурился, глядя в ответ. — Ты уже наши смешные словечки слышал? — Нет, — невинно захлопал глазами омега. — Об этом не говорили на отборе. — В Корне есть особенный диалект. Сленг, если хочешь. Поэтому, когда к тебе подойдёт человек и скажет какую-то несуразицу, не пугайся. В Корне всё всегда не так, как кажется. Я дам тебе распечатку всех распространенных слов, — он повел головой, приказывая следовать за ним. Новичок покорно пошел, наступая на ноги. Они прошли первый пролёт, и с тех пор спускались всё ниже и ниже, к самым тёмным и влажным этажам. — А какие слова есть? Шисуи усмехнулся и почесал затылок: — Ну например, если кто-нибудь подойдёт к тебе и скажет: «сделаем ребёнка». Это значит, он хочет быть твоим напарником в порученной миссии, — даже под маской Шисуи понял, что новичок смущённо улыбнулся и улыбнулся в ответ. — Да, смешно звучит. Моя любимая фраза. У всех глаза на лоб лезут, когда её произносишь, ха-ха, — он слегка посмеялся, а потом запнулся. — Только при Данзо-саме её не используй. И выражение «Лазарю поёт» тоже. Он ругается. Ха-ха! Очаровательный у Чародея смех, такой игривый и нежный, как журчащая река. И голос такой красивый и приятный, омега бы его слушал и слушал. Новичок неловко промолчал на свои мысли, Учиха заинтересованно повернулся к нему и сощурился, выжидая ответ. — Я лучше промолчу, — смущается омега, но увидев напористый взгляд наставника, отворачивается и трёт ладонями. — Да просто… Как-то… странно и двусмысленно. — Ха! Мы тут все странные и двусмысленные, — усмехнулся Шисуи. — Корень скрытная организация и мы храним свои секреты от окружающих любыми способами. На работе зовём друг друга позывным, но не на гражданке. Данзо-саму звать Данзо-самой можно только тут, но мы редко так делаем, на миссиях всегда зовём позывным. Это очень важно и ты это запомни, не проговорись, иначе накажет. — А какой у самы позывной? — Ха, — усмехнулся он и игриво отмахнулся, — да кто как его называет, прикол у нас такой! Кто-то дедой, кто-то омутом, кто-то бурей, грозой, зубилом, рупором, — всё продолжал перечислять он, крутя ладонью, — царём, ладьей, злом, я вот Уэ-самой. Выбери свой и назови его так, пока ты без маски, он всё поймёт. Только Мамой или Папой не называй, а то был тут один, ха-ха, ну и глупая история, — Шисуи вновь запнулся, увидев заинтересованный взгляд омеги. — Потом расскажу. В общем, под масками, Данзо-сама узнаёт нас по выбранному нами прозвищу и мы друг друга тоже. — Я думал, по маскам узнаёте. Вы одни и те же носите? — Их мы меняем, — резво ответил Чародей. — Не используем визуальные отличительные знаки для наших личностей. — Понятно, — омега немного помолчал; наставник не ответил, улыбчивыми глазами разглядывая горизонт, чтобы разрезать эту тишину, он решил спросить давно крутящийся на языке вопрос. — Мне говорили тут мало омег. Таких как я же не тронут? — Не тронут, — холодно улыбнулся юноша. — Данзо-сама запрещает отношения внутри организации. — Эм. Ещё, по поводу течки… — Чародей заинтересованно повернулся к нему и новичок неловко прочистил горло. — Я боялся спросить учителя об этом. Мне сказали, тут нельзя проводить её с партнёром. Просто… У меня тяжёлый цикл, без партнёра я не могу. Мне даже в своей комнате нельзя, ну… это? — Ха-ха! — озорливо захохотал Шисуи. — Это тебе кто сказал? Тот чувак из отдела мозгоправов? — омега кивнул и Учиха цокнул языком. — Ну и дятел. Это да, мы тут все на подавителях живём, вот он и бесится! — он широко отмахивается и снова поворачивается к новичку. — Слушай, не парься об этом, он просто запугивал. Дрочить Уэ-сама не запрещает, трахаться тоже, просто не делай это в туалетах, коридорах и душевых. Такие дела вот от него подальше. Он не выносит феромонов альф на своей территории. В свою комнату нельзя пускать гражданских, цепляй на улицах. Если невмоготу, попроси старших. Они переспят или пометят тебя, если хочешь. Только вот без чувств, пожалуйста, — наигранно строго наказал Шисуи пальцем. — За отношения могут наказать. — омега кивнул и Учиха продолжил мягким тоном. — Кстати, Данзо-сама может вызвать в течку, и ты обязан будешь прийти, так что принимай подавители, либо попроси, он тебе их даст. Хотя, говорят, они настолько мощные, что лучше их не использовать, — усмехается он. — Всегда предупреждай о таком, здесь тебе все помогут. Никогда ему не отказывай из-за овуляции, даже если хреново, он накажет за это оправдание. А лучше напиши ему свой цикл, он подберёт тебе наставника под него. Не отрывая прямого взгляда от новичка, Шисуи показательно затянул воздух и наклонил голову: — Кстати, свой феромон здесь так же нельзя использовать. На миссиях категорически воспрещается. Использовать можно только тот, что он тебе выдаст. Чародей полностью его не скрыл, но по остаточному шлейфу чувствуется его старание. Омега стушевался и попытался спрятать запах, но не получилось полностью, Чародей на его усердие покачал головой. Видимо, это и правда тяжело. Новичок доселе никогда не пытался полностью его скрыть, но страх перед наказанием был сильнее, чем его пессимистичный настрой. Шисуи моментально отреагировал на напряжение, будто сразу почувствовал, что новичку некомфортно от новой информации. — Всё будет хорошо если будешь паинькой, — ласково отметил он. — На первых порах старайся часто с ним не разговаривать. Если что-то не нравится ему не говори, спроси меня. Если твоё недовольство имеет смысл, я это с ним сам обсужу. У нас открытая к предложениям организация, больше работаешь и большее право голоса имеешь. Вон, — взмахнул Чародей ладонью, — Хмурый жаловался на экипировку и Данзо-сама поменял нам сандалии на сапоги. Так что, мы хоть и кусаемся, но будешь лапочкой, никто тебя и пальцем не тронет. Так, что ещё, — он задумчиво почесал шею и убавил скорость шага. — Если негде жить, он даст тебе комнату, скажи мне и я с ним поговорю. А если ты не дворянин, но будешь усердно и долго работать, он даст тебе чин. Ещё жалованье у нас высокое, когда испытательный срок пройдёшь. — Да. Если можно. Комнату, — стушевался омега. — Мне негде жить. — Сирота? — новичок согласно кивнул и тогда Шисуи резко ткнул его в плечо, тот испуганно отпрыгнул. — Ха! Открылся! — насмешливо воскликнул он. — Никогда не отвечай на такие вопросы на работе. Корень часто берёт сирот без рода и фамилии, Шисуи не удивился. Таких легче перевоспитать, потому что не нужно замещать родительские установки стандартами Корня, как если бы сразу дали чистый лист, а не исписанный чем-то. Данзо, правда, чхал на желание образовательной подгруппы брать именно сирот и часто засматривался на детей из кланов, с Хьюгами он легко договорился, однако то, что в его спецподразделении есть один Учиха, — это огромное везение. Барон Учих Данзо не любил. Пара спустилась в самый низ и прошла вдоль темных и влажных коридоров. Здесь было много железных дверей, и за ними слышались приглушенные крики и стоны. Омеге некомфортно здесь находиться, и, заметив это, Шисуи подал свой нежный голос. — Сейчас ты на подхвате, делаешь мелкую работу, но с годами твоя специализация изменится, когда Данзо-сама полностью увидит твой потенциал и пути твоего роста. У нас тут всякое разное есть, — он остановился у двери, сквозь которую кричали особенно громко и указал на неё ладонью, — вот это наша пыточная. Так… — Шисуи открыл дверь, сквозь небольшую щель на новичка дунул тёплый, влажный и неприятный воздух, Шисуи кричит внутрь. — Эгей, банда, как продвигается дело? Новичок увидел, как маленькая девушка с маской совы внимательно наблюдает за истошно кричащим мужчиной. Он посажен на тупой конец смазанного маслом бревна, а его ноги тянули вниз тяжёлые гири. Когда девушка увидела Чародея краем глаза, то усмехнулась: — Да обосрался гаденыш. Мы с Каратом и Хитрецом спорим кто это отмывать будет. Фуу, стоявший рядом с ней, засмеялся на эти слова, Шисуи улыбнулся. Омега струхнул, несознательно спрятавшись за спиной наставника. Мужчина кричал очень громко, умолял его отпустить, обещал всё рассказать, но никому не было до этого дела. Новенькому неприятно здесь находиться, но старшие это игнорировали, будто ему же на благо. — Это наш палач Север, — улыбчиво поясняет Шисуи указывая на неё ладонью. — Данзо-сама дал ей эту должность несколько лет назад, пока она ещё носа не вздёрнула из-за положения. А это Карат, — указывает он на высокого брюнета в маске богомола. — Он штурмовик-разведчик. У нас тут и счетоводы есть, и подрывники, специалисты по пропаганде; связисты, вот как этот вот придурок, — усмехается юноша указывая на рыжего мужчину в маске панды, тот в ответ показал средний палец и Шисуи игриво сощурился, — ещё мозги людям промываем, ты наших мозгоправов уже видел на отборе. Тоже веселая специальность. — Ты либо дверь закрой, либо войди, — рявкнула Ханаби. — Заебал трещать, балабол, концентрацию мою портишь. — Не. Погоди, не урчи, — отмахивается Торуне и глядит на товарища. — Чародей, сейчас Гроза придёт, Хитрец верхи спросил. Нам что-то надо к его приходу сделать? Он ничего не говорил? Что за «спросил верхи» омега так и не понял, верно в Корне все сотрудники общаются через единую технику коммуникации клана Яманака, но Чародей не посчитал нужным это объяснить. — Нет, — нежно ответил Шисуи. — Уэ-сама разберётся с Лазарем сам, мы тут ему не помощники. От нас требуется только доклад прошедшего задания. И я хочу чтобы он был у меня завтра, а не как обычно, через неделю, — игриво сощурился он. — Высококвалифицированных воинов заставлять изложение писать. Да больно Омуту хочется читать эти бумажки! — недовольно восклицает Яманака. — Хочется, раз требует, — усмехнулся Учиха. — Идёмте. Уэ-сама пунктуальный, надо успеть к его приходу. После Лазаря его лучше не злить. Торуне вздохнул и посмотрел на Ханаби. Она ещё немного помычала, а потом резко высекла на бревне засечку кончиком тупого ножа. По ней видно, что она не хотела уходить, тогда Торуне нетерпеливо топнул ногой, и она, наконец, повернулась к выходу. Новенький пошёл сзади Шисуи, не желая привлекать к себе ни внимание Севера, ни внимание Хитреца, тот ему по какой-то причине не нравился. Он подумал, что с него хватит на сегодня общения с коллегами, вид изувеченного пленника вывел его из себя. Чародей заметил это, он нежно потрепал плечо новичка и улыбнулся ему. От его улыбки стало легче. — Всё хорошо. Ты скоро привыкнешь. Омеге тяжело в это поверить. Скольких же чувств он должен лишиться, чтобы вид пыток не трогал его, как и старичков Корня?

***

Все всегда собирались на верхнем этаже, но только лишь определенная группа нэповцев. Корень состоял из многочисленных кадров, но напрямую Данзо вел дела только с разведчиками. Те, кого описывал Шисуи, — связисты, лекари, пропагандисты — почти не вылезали из своих этажей. Некоторые из них жили на работе. Данзо с ними почти не пересекался, он не занимался каждой мелочью в организации, для этого у него были помощники, и одного из них новенький уже видел — Чародей верно был вторым по важности в Корне после Данзо. Для новеньких такое было удивительно, когда они видели общение этих двоих, но старички давно привыкли. Юноша не присутствовал на общем сборе, его сразу отправили в кабинет на разговор с начальником. Правда, каким бы образом тот оказался в кабинете раньше, омега не понимал. Новичок проследовал в очередные темные коридоры, куда ему указал Хитрец. Он уже привыкает к тому, что члены Корня воспринимают учение «жить в тени» слишком буквально. Омега подходит к нужной двери и нервно заносит кулак. Ему страшно стучать, но на его счастье из комнаты доносится спокойный голос: — Не стой в дверях. И правда, там. Омега заходит внутрь и нервно озирается. В маленьком помещении сидел господин Шимура и что-то увлечённо прописывал тушью на пергаментном листе. Как только новичок зашёл, он отложил кисть и указал на место перед собой. Это был пожилой мужчина, сидевший с ровно прямой спиной, слегка задрав подбородок. Его единственный видимый глаз закрыт, а второй прятался за повязкой бинтов. Господин ничем не пах. Бывало, у людей пропускался еле заметный и тёплый шлейф феромона, как естественный запах тела, но омега даже этого не почувствовал. Это удивило его, ведь нужно обладать высокой концентрацией, чтобы достичь полного отсутствия запаха. Шисуи говорил об этом, но омега не подозревал, что подобного и правда можно достичь, ведь от остальных в Корне хоть чем-то пахло. От господина исходила атмосфера таинственности — холодного отрешения. Он будто сливался с тьмой еле освещённой комнаты, тени укрывали его плечи чёрными полами шинели, скрывая от остальных всё, что господин желал скрыть. Находиться рядом с ним тщедушному омеге тяжело, слишком его запугали на отборе, и новенький понимал, почему это так легко далось. Омега покорно садится на колени и укладывает на них руки. — Наставник по отбору, сказал, ты превосходный лекарь, — начал он хриплым голосом и новенький вздрагивает. — Однако нашей организации требуются не сколько превосходные, как исключительные шиноби. Изгнанные за непростительные способности, презираемые обществом, те, кому сулят тёмный путь. Всех непонятых шиноби Корень принимает в свои ряды. Ты же хорошо разбираешься в анатомии человека… — Да, — кротко кивает омега. — Вероятно, твои миссии будут отличаться от привычных в Корне. Конкретно ты, помимо моих прямых указов, будешь получать их от другого человека извне. Будь готов встретиться с ним, — он мельком смотрит на часы. — Через двадцать минут. Отправимся налегке, успеем, пока охрану не выставили. Оденься в гражданское. — Да. Господин Шимура замолчал, и омега напрягся. Ему уходить? Что ему делать? Лидер не выражал никаких эмоций, сидел, не двигаясь, словно статуя — подобное пугает. Советник еле слышно вздыхает и поворачивается к новенькому. — Хочешь что-нибудь мне сказать перед этим? — наводящее спрашивает господин Шимура. Омега догадливо вздрагивает и протягивает лист: — Д-да… Якорь, — тихо отвечает он. Данзо сначала внимательно вглядывается в лицо омеги и, запомнив все нужные ему черты, кивает, давая разрешение спрятать лицо, следом он забирает лист из его рук. Он мельком окидывает взглядом расписанный по дням цикл и снова глядит на юношу, который уже надел свою маску. — Подходит для Угрюмого. Зовёт меня Рупором, — отвечает Шимура и возвращает лист. — Сожги это. Подойди к нему, как он вернётся. С этих пор, твой позывной Заря. Омега кивает и встаёт с подушки, собираясь уходить. — Стой, — окликает его тихий хриплый голос. — Я забыл. Подойди. Господин Шимура встал с места и указал рукой положение новенького. Заря напряжено встаёт на колени, Данзо засучивает рукав правой руки. Омега заметил, что она забинтована. — Открой рот. Высунь язык, — омега послушался и Данзо аккуратно заносит ладонь над высунутом языком. — С этих пор, для тебя действует самое главное правило — все, что было в Корне остаётся в Корне, — язык, словно что-то укалывало, не приятное чувство, будто тысячи маленький иголочек царапают слизистую. Омега зажмурился. Тяжёлый и звучный голос лидера звучал как заклинание: Ты никогда не предашь своих соратников. Ты никогда не предашь меня. Ты не выдашь секреты Корня никому извне. Миссия для тебя важнее жизни, а ни боль, ни смерть тебе не страшны. Ты — никто. Ты тень остального мира и в тени ты навсегда останешься. Ослушаешься и больше никогда не откроешь своих глаз. Омега открывает глаза, господин Шимура сначала осматривает рисунок на языке, а потом отворачивается, садясь обратно на своё место. — Эта проклятая печать парализует тебя, если ты возжелаешь рассказать врагу информацию обо мне или Корне, — поясняет он устало. — Ты можешь использовать её в крайних и безвыходных ситуациях. Раньше мы использовали цианид, но шиноби научились обходить его действие. Она не пропускает боль и докладывает мне о твоём состоянии, чтобы Корень знал, где тебя искать, однако от смерти она не спасает, будь бдителен. Сознательное использование печати для защиты твоего тела и разума всё равно пойдёт под трибунал с целью выявления предательства. В твоих же интересах не допускать этого. — Да, Якорь. Услышав это, Данзо плавно взмахивает ладонью. Омега поклонился и вышел из тёмной комнаты. Глаза, отвыкшие от света, неприятно кольнуло. Он встал напротив двери и протяжно выдохнул. Всё. Назад пути нет. Теперь его семья — это Корень.