Незабвенный шёпот лекаря.

      В храме Тота учились многому. Эва прекрасно понимала, что каждый ученик занимался здесь своим предназначением. Одни учились письму, каллиграфии, астрономии, счёту. Им говорили, что искусство писца сейчас считалось основным и более важным умением, ведь сохраняя историю об умерших, к примеру, можно чужой душе помочь в путешествии по Дуату. И ведь не только благодаря этому такое ремесло было почитаемо, но факт оставался фактом – даже умение писать, запоминать полученные знания… Не было доступно всем и каждому. Некоторые же могли выбрать в дальнейшем обучение врачеванию. Последним было заниматься тоже довольно престижно, ведь лекари почитали и уважали Сехмет, проводили ритуалы во времена хворей, дабы утихомирить её гнев, избегая смерти.       Эвтида смотрела с восхищением на Исмана, которому повезло на долю больше, чем ей самой. Это ведь не его утащили сладколицые черномаги, чтобы принимать заказы на общение с умершими, или проникать в чужие сны. Это ведь не у него не было выбора. Это ведь не у него мать сходила с ума, стоило ей только заметить детскую макушку на пороге дома. Время шло медленно и неумолимо, одновременно не торопило заниматься девушку письму, но и не удерживало на одном месте. Уже спустя пару недель она начала понимать: завидует названному брату.       Завидует до ужаса.       Ей не сиделось на месте. Ей не нравилось по несколько часов вырисовывать иероглифы египетского алфавита, получать указкой от странного учителя по рукам, когда в очередной раз чернилы выходили за границы папируса. Учёба монотонная стала пыткой с каждым новым днём. Да и таланта к ремеслу врачей у неё так и не проявился. Тут определённо Сет решил подлить масло в огонь – не зря же Эва здесь оказалась. Почему бы не дать ей куда сложный путь?       Еще молодая и будущая шезму завидовала, что у Исмана получалось всё куда быстрее. Последние дни девочка только и делала, что слонялась по храму. Щекой прижалась к горячим стенкам, прикрывая глаза. Тут всё было красивым, расписным. Богатым на вид. Особенно мальчики и девушки, что таскали за собой огромное количество свитков, обсуждая что-то между собой. Их диалоги запоминались хорошо, ведь шептались они иногда и про Сехмет, и про Тота, и про Амона-Ра, про которых ученица тоже знала уже предостаточно со слов взрослых. Вот и сейчас группа ребят собралась в одном из залов, что обычно был предназначен для принятия пищи.       — Амон-Ра пересекает небо, начиная с утра, а вечером, когда он исчезает за горизонтом, на самом деле, он сражается с Апопом, змеем хаоса. Считалось, что это объясняет ночную тьму.       Один из папирусов выпал из детской ручки. К компании подсел кто-то ещё.       — Разве не богиня Сехмет с затмениями связана? Раз тьма наступает, значит она это делает.       Круглолицый мальчик, веснушчатый, ниже чем все сверстники вокруг него, встрял в чужой разговор. Несколько девочек заинтересованно посмотрели на незнакомца, пока одна из них, немного развязно не махнула рукой. Небрежный жест заставил его пухлые щеки залиться пунцовым оттенком.       — Ну, это миф! Ночь это совсем другое. А вот есть солнечное затмение. Когда оно происходит, говорят, что Сехмет, богиня войны, поглощает свет, чтобы защитить Ра. Она — очень сильная.       — Значит, солнечное затмение — это её проявление ярости! – одна из девочек округляет глаза от любопытства.       — Именно! — продолжает всё также небрежно первая ученица, – Мы же знаем, что Сехмет уничтожает всё на своём пути, а когда затмение заканчивается, это как её возвращение в равновесие. А вообще, наш учитель, Тотмес, говорит, что звезды — это глаза богов. Он рассказывал, что если смотреть на Сириус, можно почувствовать, как душа богов приходит к нам.       Скоро Эве надоело слушать шумную болтовню. Ну вот не нравилось ей огромное скопление людей. Не нравилось и дотошное внимание к собственной персоне. Поэтому многие сверстники сторонились её, общаясь между собой. Еще пальцем тыкали, рассуждая, какая она странная. Закинув суму на плечо, будущая шезму отправилась к наставнику, ведь скоро обучение писцом должно завершиться. Возможно, ей еще удастся убедить Реммао в том, что место Эвтиды… рядом с братом. С Исманом. Тревожно той без него постоянно по огромному храму ходить, да и учиться без него не хочется в будущем.       Но наставник был непреклонен.       — Зачем ты хочешь быть врачом, Эва? — его низкий голос разрезает тишину непродолжительным эхом. Ученице кажется, будто претензия так и сквозит в его речи, проникая под кожу, — Ты знаешь, что чёрная магия тоже связана с состоянием души, как и лечение?       Та удивленно качает головой. Как это связано, если они не контактируют напрямую с человеком, если же не во сне? Рядом с мужчиной сидела ещё одна его ученица, что чуть дольше занималась онейромантией. К ней сама девушка относится не больно уж радужно – конечно, та ведь пошла в черную магию по своей воле. У неё, как и у Исмана, тоже был выбор. Да и по словам того же Рэймсса, до встречи с их общим наставником, она уже некоторые вещи научилась делать, обучаясь у одного из очень сильных и влиятельных шезму. Вот только имя его Эва не запомнила. Сложным оно показалось. Длинным ещё.       Девушку звали Дией. Её голос, низкий, словно вибрация распространяется по пространству. Разве уж похожа она на их с Рэймссом сверстницу? Даже по виду… Нет. Старше та. Намного старше будто.       — Наставник, зачем она вам, — и снова этот небрежный риторический вопрос. Где-то она уже слышала его. Ах да… — Вам разве не рискованно иметь более двух шезму на обучении? Да и не сильно ей хочется заниматься подобным. А ведь я после Сам-...       Чужая рука остановила поток разговора. Ладонь в воздухе призывала к тишине. Реммао будто задумался, всего на секунду. А потом снова взгляд солнечных глаз был обращен к девушке напротив. Словно опять черты лица становятся нежнее, пусть и всего на пару мгновений. Через минуту опять холод пронизывал до костей, стоило их наставнику начать объяснение.       — Истинные целители не только восстанавливают плоть, но и сохраняют равновесие души между жизнью и смертью. Их Ка – жизненная сила и дух – будто в руках самих лекарей не только во время жизни, но и после неё. После смерти они помогают этой жизненной силе покинуть тело окончательно. Некроманты в этом плане не так далеко от целителей же ушли, только они могут управлять их Ка, тем, что когда-то было жизненной силой. Мы можем проникать в царство загробной жизни, вызывать мертвых, и вытаскивать оттуда то, что нам нужно. Это и есть основа искусства некромантии.       Эвтида покачала головой. Соглашается с чужими словами.       Наставник продолжил.       — Но это не всё, — тихо добавляет, наклоняясь ближе. — Сны – это не просто отражение сознания. Это врата в пространство между жизнью и смертью. Онейромантия даёт нам возможность проникнуть в сны, где Ка может блуждать, где скрываются секреты наших душ. И часто наши заказы нацелены на успокоение чужих душ, что потом могут раскрыть много нового и важного для клиентов.       Ей понравилось то, с каким трепетом он рассказывал это всё. С каким трепетом он объяснил будто на пальцах, казалось бы, сложные истины для неё. И что-то в этом Реммао всё-таки зацепило будущую онейромантку. Что именно — непонятно, но это чувствовалось в чужих желанных словах, которые не оставили девушку равнодушной. Наверное, её впервые уговаривали остаться. Впервые не прогоняли, а наоборот. Держали рядом с собой.       И в этот день она начала обучение шезму. Теперь уже Эва не ходила на уроки письма, она отправлялась вместе с Рэймссом и Дией в один из самых дальних залов, что был только для них четверых. Каждый из залов был до ужаса красив, но этот… Запоминающийся. И ведь не только огромным количеством свитков, что уютно были разделены каменными полками. Скорее тем, что в этом месте ученица задерживалась больше всего и всех, позволяя учёбе поглотить ту полностью и безвозвратно. Исман лишь качал головой. Он знал, как это было важно для них обоих. В их взгляде была такая же искра, как у глаз Хора, отражающих свет яркого диска на небе. Они были как родные, даже если судьба разделила их на два отличных для двоих мира, как боги разделили небеса и землю. Но в сердце Эвы, в её сумбурных мыслях, он всегда был именно родным братом — тем, с кем она могла разделить всё. А в сердце Исмана только и теплилось словосочетание…       Любимая сестра.       Их родство было столь глубоким, даже, как казалось, глубже чем у её наставника и Рэймсса. Возможно, старший просто не показывал подобных чувств, как сама юная шезму. Но ничто не могло затмить его. Ибо родственные души — как звезды, что горят на небесах, — вечны и неподвластны времени, проблемам, болезням и даже смерти.       Запреты на чёрную магию сильно сказались на практическую часть в их обучении. Сначала Эве пришлось очень быстро нагнать двух ее новых соперников по учёбе. Теория была объемной, тяжелой. Не слишком усваивается в первые дни. Девушке хотелось выть, когда на одни и те же вопросы от наставника шезму давала совершенно разные ответы в разные дни. Если же сам Реммао не высказывал искреннего недовольства, терпеливо и медленно позволяя втянуться в теорию их искусства, то Дия и Рэймсс… Сет с ними был в одной лодке, по всей видимости. Эва даже представляла всемирный потоп, в котором могла утонуть: она стоит, пытаясь выбраться на Ноев ковчег. Рядом с ней — Дия и Рэймсс, которые сидят на самом краешке, прищурившись, как будто этот потоп — её вина.       — Ты неправильно ответила на вопрос, Эв-ти-да, — снова раздался этот насмешливый голос некроманта. Он будто переигрывал, кривляя обращение голосом своего старшего брата.       Волны Нила… Нила? Что Ной делает у Нила? Вода плещет в лицо, и шезму вновь тащит инстинктивно назад, пока та пытается найти опору. Ноги лишь скользят, не сумев ни за что зацепиться. Пухловатые ладони Дии в который ударяют по костяшкам её пальцев.       — Может ли человек запомнить тебя во сне, когда ты на заказе?       Секундная пауза.       — Нет.       Ещё один удар. Уровень воды поднимается до подбородка, когда пальцы Эвы разжимаются от страха.       — Неправильный ответ. Глупая Эва! — насмешливо смеётся Дия своим низким грудным голосом. Последние остатки воздуха быстро исчезают, и девушка чувствует, как вода заполняет её рот, нос, перехватывая дыхание.       Она кричит, ругаясь на Сета и его проклятых товарищей, при этом подпрыгивая на месте. Рядом с ней подпрыгивает вторая девушка, снимая маску с серебристыми узорами.       — Ибога… это ужасное зелье для тебя, — прошептала она, а затем хмыкнула. И ведь не в первый раз она попадает в кошмар.       — Исфет! — Эвтида схватилась за горло, будто всё ещё задыхалась, — Ты меня чуть не утопила, Дия, Сет тебя подери!       Реммао настоятельно советует замолчать и как можно быстрее смениться местами.. Теперь настала её очередь проникнуть в сон нахальной шезму. Онейромантка берёт свою маску, прикладывая к своему лицу. Через прорези глаз видно всё впереди. Напарница вертит бутылёк с ядерно-оранжевой жидкостью в руках, облизывая пересохшие губы. Пока она выпивает его, девушке кажется, что Дия получает наслаждение. Но как? От мыслей об этом тошнота к горлу подкатывает, пока воспоминания горького и ужасного напитка возвращаются ужасным послевкусием на языке. Глубоко вдыхает, приподнимая маску. Ну? Скоро уже?       — Засыпай, — ласково произносит, и тут же снимает маску. Неправильно делает. Ошибается. Бегло смотрит на наставника, что, по всей видимости, сам ждал момента просветления. Эве ещё ни разу не удалось проникнуть в чужой сон, поэтому она постоянно нервничает. Делает второй вдох. Надо отпустить свои эмоции. Сейчас важны эмоции Дии. Что она представляет из себя? Немного ленивую, бестактную богачку. Очень талантливая шезму, что раньше собиралась стать врачом.       Эмпатичная девушка, которая быстро влюбляется, привязывается, которая по-своему добра к своей новой напарнице. Которая хочет жить, а не выживать. Зачем она тогда пошла в искусство онейромантии? Ей и Исман симпатичен. Но она боится даже взглянуть на него, какая же это любовь? Но разве Исман ли? Недавно она рассказывала об одном лекаре, что повстречался той год назад в Фивах, и понравился тогда. Так кто этой девушке нравится больше? Эва вспоминает чужие эмоции, что достигают пика во время влюблённости. В эту секунду чувствует вибрацию, быстро цепляя ноготком маску. Чужая Ка в её руках. Получилось? Неужели у неё получилось?       Шезму с силой кусает свою щёку до боли. Нельзя позволить своим эмоциям отвлечься от работы. Она касается холодной маской чужого лица, чувствуя как ноги становятся ватными, а сознание словно окутывает дымкой. Оно ускользает от неё, словно мышка. Тело становится тяжелым от каждого последующего вдоха. Глаза закрываются сами по себе, и Эвтида наконец-то погружается в чужой мир.       В чужой сон.       Ибога определённо распаляет светлые умы. У одной это проявляется в виде кошмаров, что оставляют не самое приятное впечатление. Её сны и чужие часто пронизывает присутствие Сокара — властителя тьмы и вечного сна. Сокар же виднеется ей повсюду, мерещится в каждом тёмном уголке сознания. Вот-вот обернётся, заметив чужие чёрные крылья. Услышит их шелест. Заметит фигуру, облаченную в такого же цвета капюшон. Но это всё лишь в её глазах. Со стороны же общей картины, если оглянуться, можно заметить как пространство становится светлее, просторнее. Надо всмотреться, пройтись. Только стоило об этом подумать, как перед девушкой оказывается огромная… двухспальная кровать. Понемногу она начинала осознавать, что происходит, но не успела даже задуматься о том, что ей делать дальше.       — Никогда таких не видела, — шепчет шезму сама себе, и прижимается к стене спиной. Лёгкая прохлада скользит по позвоночнику.       Под простынями уже кто-то был. Дия мучительно долго нежилась в постели, лениво перебирая ногами под мягкой тканью. Её движения были такими естественными и непринуждёнными, такими спокойными, будто сейчас выходной день, и учёба не висит тяжким грузом над каждой из них, позволяя вот так славно проводить своё утром. Щеки Эвтиды загорелись, и та смущённо отвернулась. Но не из-за женской наготы.       Рядом лежал кто-то ещё. Мужчина.       Его рука с лёгкостью коснулась девичьего тела, пока он что-то шептал ей на ухо. От слов незнакомца сама Дия покрывается мурашками, и тот ловит устами их на руках, проводя губами вниз, и оставляя влажную дорожку поцелуев к груди. Движения под тканью снова повторились.       Кажется, владелица сна тихо простонала. Отлично. Просто замечательно. Эвтида застыдилась, став свидетельницей того, что происходило. Она поспешно отвернулась, стараясь не выдать ни одного лишнего звука, лишь глубоко вздохнув несколько раз, чтобы успокоиться.       — Это не Исман? — спрашивает в пустоту. Смотрит с прищуром, делая шаг в сторону кровати.       Приподнимает голову немного вверх, разглядывая двоих. Чужая Ка дрогнула, вибрацией покрывая пространство.       Нет. Это не Исман. Длинные волосы были раскинуты по подушке, в сочетании с вытянутым и молодым телом.       Рядом с Дией лежал Рэймсс. Сон содрогнулся, отчётливо окрашивая пространство в какой-то тёмно-красный цвет, когда Эвтида, не ожидавшая такой встречи, попыталась сохранить своё самообладание. Ни девушка, ни парень не замечали чужого присутствия у их кровати, и даже не собирались останавливаться. Юный некромант шептал что-то невнятное, любуясь глазами напротив. Они выглядели как два аристократа, и ведь первая действительно была таковой, как сама шезму узнавала.       А вот во втором тяжело было проглядеть затуманенный взгляд. Словно если бы на Дие были сейчас золотые украшения, то её эдакий любовник не смог бы оставить свою душу без удовольствия своровать что-нибудь. Пока девушка думала об этом, отмахиваясь от странного наваждения, сон стал меняться. Владелица не меняла своего положения, а вот юноша…       За секунду его очертания стали другими. Они менялись, стоило соседке Эвы прикрыть от удовольствия глаза, и вот уже пухлые губы прижимаются к её шее, а движения рук, плавно скользящие по плечам, становятся всё увереннее. Кожа его была бронзовой, с таким отчетливо веющим теплом, что самой Эвтиде захотелось коснуться её. Янтарно-карие глаза смотрели на девушку с лёгкой искрой страсти, в которой возможно, по всей видимости, легко утонуть. Второй юноша был не ниже ростом, а его тело так прекрасно сложено... По чужим манерам было понятно, что тот действительно осознаёт свою красоту. Облизнув пересохшие губы, незнакомец аккуратно касается чужих щёк ладонями.       Его голос нежно зазвучал в воздухе:       — Тише, моя хорошая, тише, — говор мягкий, нежный, не как у самой Дии. Улыбка широкая, добрая. Тёплая. Эвтиду охватило жаркое чувство — странная смесь зависти и желания быть на месте хозяйки сна. Мимолётное, но запоминающееся.       Незнакомец вдруг повернул голову, и их взгляды встретились. Он выгнул бровь, словно удивившись её присутствию, а затем снова повернулся к Дие.       — Ты и подругу с собой привела? — заинтересованно спрашивает, теперь уже поворачиваясь то к одной девушке, то ко второй. Он через мгновение ловко наполовину откидывает простыни, обнажая уже почти полностью своё тело. И снова Эвтида заливается краской, забывая дышать. Её реакция не остаётся незамеченной от юноши.       Однако Дия, владелица сна, наконец обратила внимание на свою подругу. Её глаза расширились от удивления, и, не веря своим глазам, она прижала простыню к груди.       — Эва? Что ты тут делаешь...?       Её лицо покраснело от смущения. Незнакомец, словно наслаждаясь ситуацией, и чужими реакциями, не спешил прикрыться.       — Так твою подругу Эва зовут, – ему чужое смущение лишь на руку. Говорит задумчиво, а смотрит насмешливо, прямо в упор, – Приятно познакомиться, Эва.       Последнее слово тот произнёс медленнее, проводя языком по пересохшим губам. Взгляд на становится отчётливее, осмысленнее. Мгновение, и ситуация будто повисла в воздухе, а в этот момент пространство начало изменяться полностью. Краски поблекли, очертания фигур размывались, словно исчезая где-то вдалеке, впереди. Вибрация чужой Ка нарастала, пока всё вокруг не исчезло в кромешной тьме. Эвтиду накрыло волной чужих эмоций — они вибрировали, бились, заставляя её уши звенеть.       Она откидывает голову назад, срывая маску с себя. Наконец-то шезму оказалась в реальности. Не сразу понимая это, ученица выглядела дезориентированной, пока сама же её напарница ещё сладко спала, прижав ладони к щеке. Та вообще не подозревала о том, что именно сейчас произошло.       Сет тебя подери, и что это сейчас было, Дия?