новобрачный поневоле

      18.11       Антон неуютно вертелся перед зеркалом, отбрасывая очередное сочетание вещей, которое можно было бы напялить в этот дивный вечер. Наверное, скоро он психанет и наденет школьную форму, потому что другого варианта уже не остаётся.       Кто бы Антону заранее говорил о таких важных вещах. Но нет. Известие о том, что куда-то надо, всегда приходит всего лишь за полтора часа до самого мероприятия, и то, если повезёт. Обычно это происходит за полчаса. Или сорок минут. Как сейчас. Сначала родители мозги ебали: «Тош, а ты чего ещё не собран? К дедушкам едем, вообще-то», «Тош, вставай, тётю надо на вокзале встретить», «Тош, нам нужно поговорить с одним очень важным человеком, твое присутствие обязательно». Потом и с Игорем началось, хотя Антону казалось, что он адекватнее и пунктуальнее: сначала «Тош, сегодня вечером придется встретиться с моим отцом», а теперь ещё «Тош, с мамой знакомиться будем». Тоша же у нас ванга, блять. Тоша же всегда ко всему готов. Тоша же не спит сутками, ждёт, когда его опять из дома выпнут к чертям.       По-крайней мере, Тоше повезло с тем, что общество не требует от него макияжа и кос до пяток, следовательно, хотя бы штукатуриться и с гнездом на башке разбираться особо не надо. Это уже заметно облегчает задачу. Но он все равно бурчал себе под нос что-то про то, что ебал он это все в рот, что Игорь вообще охуевшая скотина, что все очень плохо, и что это не жизнь с неожиданностями, а ебучий ад, в котором от него требуют постоянно быть наготове.       Но, хвала небесам, Антон всё же отыскал в шкафу мятного цвета рубашку с какими-то золотистыми узорами только на одной её половине, а ещё белые брюки, — наверное, это кусочек воспоминаний со свадьбы. В общем-то, вид в зеркале ему даже наконец-то начал нравиться, осталось разобраться с этими непослушными кудрями.       Хотя пока у Антона была другая проблема — он пытался справиться с пуговицей на рукаве правой руки. Однако все попытки оказывались проигрышными, впрочем, это было вполне ожидаемо, ведь у Антона сильно тряслись пальцы от одного лишь осознания, что он снова увидит отца Игоря. Этого неприятного, и даже в своем возрасте пошлого и преданного разврату человека…       Может быть, хоть при матери единственного «удачного» отпрыска он сможет вести себя прилично? Не будет всех этих отвратительных шуток и бесконечных намеков черт знает на что… Может, он просто наконец возьмёт в толк, что Антон не просто какой-то там легкомысленный омежка, а вполне себе разумный замужний человек. Правда, кажется, со всеми его бывшими женщинами и мужчинами это препятствием не являлось.       А вдруг все они — жертвы насилия?..       Сзади в Антона вдруг вцепились объятиями с такой нежностью, какую человек только может подарить другому человеку. С губ почти против воли сорвался смешок — Антон, вообще-то, в отношении пуговицы был настроен слишком серьёзно, чтоб так просто взять и рассмеяться посреди процесса.       — Игорь, личное пространство… — напомнил омега, не прекращая стараться застегнуть рукав.       — Личное пространство? Что это? Не слышал никогда, — в голосе отчётливо слышалась улыбка. Игорь счастливо чмокнул мужа за ухом, заставляя его смутиться и отпрянуть от поцелуев, пусть и без явной попытки вырваться из кольца теплых рук. — Ты готов уже?       — Да, минутку, — бросил Антон, хотя с его ловкостью и временным нарушением мелкой маторики потребуется минимум двадцать минуток.       Александров секунд тридцать понаблюдал за Антоном, продолжая обнимать за пояс и рассматривая узоры его рубашки в отражении, но в конце концов все же предложил свою помощь. Антон вздохнул, расправил плечи и с серьезным видом выкинул руку в сторону подобно какой-нибудь графской особе. Тот лишь удовлетворённо хмыкнул, в мгновение разбираясь с несчастной пуговицей, а после за ту же руку развернул юношу к себе лицом.       Их глаза встретились. Антону захотелось тут же отвести взгляд, настолько это показалось неловко, но сразу же вспомнились недавние слова учителя обществознания о том, что если ты будешь первым отводить взгляд — то ты несчастный трус, заяц, и вообще такой колбаске, как ты, нет места в этом мире. Игорь-то понятно, у него в крови доминировать и унижать, а вот Антон на его фоне точно выглядит маленьким запуганным хомячком, который посмотрит человеку в глаз и охуеет от того, что у него зрачок больше его уха.       В один момент посетили мысли о том, что, может, легче просто закрыть веки и поцеловать. В любой непонятной ситуации — целуй, так завещали какие-то там отстойные пикап-мастера. Антон сам не понимал, почему ему стало так страшно смотреть Игорю в глаза, если зрительный контакт — далеко не самое интимное из всего, что может происходить между людьми и, тем более, между ними.       Сердце начало стучать быстрее, а в горле встал комок. Несколько секунд растянулись в бесконечность, и Антон был на грани, чтобы среди этого молчания просто не опустить голову в пол. Благо, что альфа первым прервал тишину и бездействие, осторожно целуя супруга в губы.       — Ты такой красивый, — вопреки всем сложившимся ожиданиям, что Игорь непременно превратит какую-никакую прическу Антона в сплошное торчащее нечто, он самостоятельно стал приглаживать кудри омеги, порой пропуская пальцы сквозь вьющиеся пряди. Делал он это скорее лишь из собственного удовольствия, ведь расческа лежала прямо за парнем, на тумбочке под зеркалом.       Антон наконец закрыл глаза лишь от удовольствия, из-за которого чуть ли не мурчал сейчас. По верхней части спины побежали мурашки, вновь перехватило дыхание. Он такой ласковый. Наверное, не каждый омега может похвастаться таким обращением со своим альфой…       Руки перестали так яро дрожать. Встреча с Виктором уже не казалась таким страшным событием, а посмотреть на женщину, которая явила свету этого очаровательного альфу, стало довольно любопытно. Интересно, у неё такая же околомодельная внешность, или бо́льшую роль сыграли гены отца? Все же, пусть у него и отвратительный характер, но внешность очень даже приятная для его возраста. Фотки подобных обычно использовали в старых мемах с подписью «вот из-за кого повышают пенсионный возраст».       — Теперь можем идти? — так спокойно спросил Игорь, как будто это не он последние двадцать минут в своей комнате упрашивал самого себя перестать трястись и волноваться.       Антон кивнул, привстал на цыпочки и, в ответ на все нежности, коснулся губами щеки мужа, а после вышел из комнаты и пошагал вниз по лестнице, беспомощно хватаясь за перила. Колени все ещё тряслись до неприличия сильно, но вскоре легшая на плечо ладонь постепенно сводила волнение на нет.       Он не один. А косячить вдвоем всегда проще.

* * *

      — Привет. Давно не виделись, — Виктор улыбался во все тридцать два своих золотых зуба, и из-за них походил не на бывшего владельца компании по производству алкоголя, а больше на мафиозника, каким-то чудом вышедшего в отставку.       В этом ресторане все было словно соткано из фальши. Люди, проводящие тут какие-то деловые встречи, красный бархат кругом, золотистые подвязки на длинных шторах, блеск в люстрах, подсвечниках и даже в темной с замысловатыми узорами плитке, накрахмаленные рубашки официантов — все это было таким ложным и грязным, несмотря на безупречную чистоту. Словно этот бархат пропитан человеческой кровью, диваны набиты плотью, а подсвечники и люстры выпилены из костей и покрыты позолотой. Странно, как все кругом выглядели довольными и весёлыми, несмотря на очевидно давящую атмосферу здешнего интерьера. Наверное, всю эту знать учат врать с самого детства, начиная от простой лести ради ублажения чьего-то самодовольствия, заканчивая собственными чувствами.       Ладони Виктора оставались такими же шершавыми, как и в прошлый раз, вот только теперь рукопожатие словно стало теплее обычного. Да и улыбка была уже не той надменной, извращённой и жуткой, а приветливой и дружелюбной. Его бывшая женщина и впрямь влияет на него в самом что ни на есть положительном ключе…       А может быть, тут не простая вежливость и воспитание играют роль, а любовь?.. Мало ли, Виктор на старости лет обнаружил в себе чувства к матери своего отпрыска. А вдруг они возьмут и построят свое счастье, так, на зло всем, несмотря на разницу в статусе и возрасте? «Тю, сказки какие-то», — Антон усмехнулся самому себе, понимая, что быть такого не может. Если Виктор до своих семидесяти трёх дожил, так ни разу и не женившись, то вряд ли он решится на это и сейчас.       Дальше взгляд пал на матушку Игоря. Антон буквально застыл на месте, просто ошарашенно смотря на неё. Да. У них определенно ебучая семейка моделей, иначе это просто не объясняется.       Рядом с Виктором на красном диванчике сидела удивительной красоты женщина. Поражало то, насколько молодо она выглядела — с первого взгляда казалось, что ей не больше тридцати пяти, однако сухие, тощие ладони и морщинки от уголков губ и до крыльев носа, в уголках глаз, между бровями, выдавали её настоящий возраст, варьирующийся между сорока пятью и пятидесятью.       Наверное, когда она стала мамой, она была совсем немного старше Антона. Стало даже жутко. Ей запудрил мозги какой-то богатый дядька, наобещал черт знает чего, затащил в постель, повязал их, во время её беременности гулял по другим омегам, а, может быть, даже прервал их отношения уже на тот момент, а после родов забрал ребенка и запретил любой контакт, ещё и недовольничая по поводу русского имени.       Скорее всего, ей бы очень хотелось забыть это всё как страшный сон, забыть, что её ФИО стоит в сведетельстве о рождении Александрова Игоря, забыть и жить дальше… Но почему-то обручального кольца на её пальце не наблюдалось. Похоже, она так и не смогла снова научиться доверять альфам, а может…       Может даже преданно ждала, когда Виктор одумается, скажет, как она ему нужна и что он хочет растить их общего сына вместе. Она же почему-то соглашалась на встречу со старшим и младшим Александровым по отдельности, да и сейчас она тоже не где-то в маленькой квартирке на окраине Питера, а сидит прямо здесь, рядом с когда-то предавшим её человеком.       Это уже было похоже на правду. Стало жаль ту молодую девушку, которая когда-то повелась на слащавые речи Виктора, а в итоге была брошена и забыта им. Которой уже давно не стало. Она превратилась в удивительной красоты женщину, улыбающуюся мягко и тепло, как действительно могла бы улыбаться свекровь, явно одобрившая выбор сына.       — Антон, здравствуйте! — Анастасия изумлённо раскрыла рот, явно точно так же поражённая новым знакомым. Конечно, её уведомили о имени невестки, а вот Антону дали знать об этом буквально пять минут назад, пока Игорь нервно выкуривал вторую сигарету подряд. — Я очень рада с Вами познакомиться, Витя с Игорем говорили о Вас с таким восторгом, — Антон даже не сразу сообразил, что «Витя» — это обычно грубый и высокомерный старик справа от женщины.       Юноша стрельнул взглядом в сторону Игоря, задавая сразу три немых вопроса: «Ты говорил с ней обо мне?», «Что за ересь ты там ляпал?», ну и, по классике, «Какого хера?»       В ответ Анастасии пришлось только вежливо улыбнуться в попытке что-то ответить, однако она уже выдала новую фразу:       — Я крайне признательна, что Вы согласились на встречу, — она вгляделась в лицо невестки внимательнее, словно на нем было, что искать. Улыбка исказилась словно бы в недоумении, а после вернулась на ту же вежливость, — Извините за бестактный вопрос, но Вы так молодо выглядите. Сколько Вам лет?       — Э-эм, восемнадцать, — голос звучал слишком неловко и неуверенно для этого места. Казалось, сейчас все присутствующие в помещении непременно обернутся с осуждающими взглядами.       На лице женщины мелькнула непередаваемая смесь ужаса, удивления и тоски. Её зелёные глаза мигом метнулись на лицо Игоря, отвлекшегося на официанта. Наверное, она пыталась и надеялась прочитать там «Мам, я не такой», но, вероятно, увидела только что-то вроде «Даже не думай, ничего нового, сценарий тот же».       — Оу, — губы на мгновение сузились в круг крохотного диаметра, а после вновь вытянулись в улыбке, которой словно стало неудобно находиться на лице, потому что уголки её губ постоянно вздрагивали то выше, то ниже. — И, как ваши отношения? Разница в возрасте — ничего?       Язык во рту Анастасии словно одеревенел. Красноречие испарилось сразу же, казалось, его никогда и не было, и она просто вылезшая из глубинки деревенщина, у которой весь официальный стиль речи кончается на обращении на «вы».       — Нет, все в порядке, — Антон широко улыбнулся, стараясь сгладить выражение плохих воспоминаний на её лице. — Я люблю его. Он самый лучший человек в моей жизни, и мы счастливы. А возраст… это же всего лишь цифра.       Сердце вновь ускорило ритм, уголки губ дрогнули. Антон не понимал, зачем он это все говорит, если Анастасия толком и не знает своего сына, не знает, каким человеком его воспитали, не знает и даже не думает, что её ребенок самый лучший. Ведь они незнакомцы. Незнакомцы, которые были не нужны друг другу последние двадцать пять лет, незнакомцы, никогда не знавшие о том, что такое любовь к своему ребенку и любовь родной матери.       — Да… Точно, — она грустно улыбнулась и опустила взгляд в коричневый, почти черный стол. Худощавые руки под ним собрались в замок.       Лыба Антона постепенно стала у́же, крепче сжались зубы. Он не видел перед собой взрослую женщину, нет, перед ним была его ровесница, с которой жестоко обошлась судьба. Интересно, как она чувствует себя рядом с этими людьми? Наверное, ей некомфортно так же, как и ему. И если на нервах Антона играла его интровертность и присутствие Виктора, то у Анастасии явно имелся более весомый повод для волнения. Рядом — предатель, напротив — родная кровь, которой фактически плевать на ее существование, и человек, который может запросто повторить её судьбу и стать таким же несчастным, как и она сама…       Если бы Игорь обошёлся с ним так же, как бы Антон потом чувствовал себя в подобной компании? Учитывая, что даже сейчас маленький эмпат в его голове переживал жизнь этой женщины на своей шкуре, театрально охая и ахая, то, будь в его сценарии такая же сцена, он бы просто расплакался перед ними, вспоминая все пережитое. Почему-то в обществе бытует мнение, что мужчины-омеги проще переносят эмоциональные потрясения, так вот, это ложь, пиздеж и провокация, потому что на лице Анастасии все ещё играла улыбка, а Антон даже сейчас мог держать её с большим трудом.       Мать Игоря действительно очень сильная. И плевать на то, что она так и не смогла начать жить дальше, плевать, брак это вообще не главное, вероятно, она просто выбрала карьеру. Вряд ли хоть одна омега после такого простила бы своего любимого и распрекрасного.       — Игорь, а как там на работе? — бас Виктора оборвал воцарившееся над столом молчание, однако, кажется, вовсе не в лучшую сторону.       — Стабильно, — отозвался он без всякого энтузиазма. Конечно, всё, что происходит в стенах офиса — хуета полнейшая. Это Антон выяснил уже на второй день, как Игорь выполз из отпуска, когда так же просто ради заполнения пустоты между разговорами спросил о новостях с работы. — Оксану твою уволил. Без неё намного лучше живётся.       — Правда? — Виктор вскинул брови, с миной неприятного, даже какого-то печального удивления. — А мне она нравилась… Ах, ну да, конечно, ты ж у нас против блондинок, — старик ухмыльнулся в привычной манере, и Антон наконец увидел, что этого подонка ничего не изменит, даже если слабину своей натуре он даст всего на пару секунд. — Ну и что? Нашел себе очередную кудрявую брюнетку?       — Вот моя кудрявая брюнетка, — Игорь слабо кивнул в сторону Антона, заставив его моментально смутиться, и продолжил невозмутимым тоном, — Так что мне хватит просто кого-нибудь с прямыми ногами.       — Ой, ну конечно, — старик издал смешок, — нам плевать на внешность, главное — практичность. Но Патриот твой все равно почему-то на механике.       Игорь тяжело вздохнул. В сотый раз объяснять отцу, почему на бездорожье механика практичнее автомата было бесполезно, не хотелось, да и место для этого было не самое подходящее. Именно поэтому пришлось выдумать более понятную Виктору причину:       — Это единственный случай, когда я проиграл милой мордашке, — фыркнул Игорь и боковым зрением мигом поймал возмущенный взгляд супруга. — Ну и ты, конечно, — он улыбнулся, взяв его руку в свою и мимолетно целуя костяшки.       Лицо Анастасии разом побледнело на несколько оттенков. Антон успел привыкнуть к тому, что люди реагируют на них с Игорем неоднозначно, но вот в глазах этой женщины читалось самое настоящее отчаяние. Она не может помочь. Она не должна допустить того же, что произошло с ней, но не может это предотвратить.       — Эй, сладкая, все хорошо? — Виктор положил морщинистую ладонь поверх рук женщины, заставив обратить внимание на себя. Он умеет проявлять заботу о ком-то?       Анастасия улыбнулась и закивала.       — Вот и славно, — старик ответил ей довольной улыбкой, притягивая к себе за плечо и целуя в висок. Это больше было похоже на сюсюканья отца с дочерью, чем на взаимодействие двух… Минуточку, что только что произошло?       Этот маленький акт любви все предпочли пропустить мимо, не акцентируя на нем никакого внимания. Какая разница. Они взрослые люди, сами решают, как им там вдвоем взаимодействовать… Вот только Анастасия в итоге счастливо засмеялась, окончательно вводя в сомнения.       Они с Виктором выглядели слишком счастливыми и довольными жизнью как для людей, абсолютно чужих друг другу. Словно они не разлучались на много лет, а все это время тесно общались и стали почти что родными. Переплелись, так сказать, телами и душами…       «Так у них тут типа… Реально любовь?» — Антон правда не хотел обращать на это внимания, но влюбленные искры между ними прямо кидались в глаза и слепили. Парень даже беспомощно переглянулся с мужем, пытаясь найти ответы у него, однако других объяснений происходящему не находилось.       У них любовь. Простая человеческая любовь, догнавшая их слишком поздно. Хотя, как минимум ещё десяток лет в запасе у них точно был — судя по всему, Виктор в свои семьдесят три даже не собирался помирать и с тростью ходил разве что только для того, чтобы подчёркивать свой аристократический статус.       — Фух, ну, в общем, — подрагивающим голосом начал старик, кашлянул и потёр шею, словно сам не знал, что тоже может говорить таким тоном. — Хотел сказать позже, но, видимо, придётся сейчас. Мы собираемся пожениться.

* * *

      — А-а-а, блять, я в ахуях, — родные стены вновь развязали Игоря на более небрежную речь, нежели в присутствии отца и матери.       Представить, что творилось в его голове в тот момент, почти невозможно. Все равно что нажраться грибов и видеть всякие психоделические картинки, только ещё пизже.       Вообще-то, Игорю все детство читали сказки про вечную любовь, проходящую сквозь года, рассказывали о том, как любящие люди не могли забыть друг друга и очень страдали. Но уже в семь лет он перестал в это верить, наблюдая, как отец шляется где и с кем попало и в его жизни о любви не может быть и речи. С Вероникой все детские надежды неожиданно вернулись — хотелось верить и в единорогов, и в лепреконов, и в фей, что уж говорить о чувствах, которые пленят людей на пожизненный срок.       Но вот авария — все мечты стёрты в труху, розовые очки разбиты вдребезги. Если честно, даже без трагедии Игорю бы слабо верилось, что его бездушный отец смог бы в кого-то влюбиться так сильно, что дело дойдет до брака. Бредятина какая-то. И если младшему Александрову было ради чего устраивать показуху с женитьбой, то у Виктора точно что-то просто переклинило в мозгу. Может, попал под дождь и его замкнуло?       — Это… Блять… Что нахуй… — Игорь, видимо, очень старался складывать отдельные слова в предложения, но выходило у него не так уж и хорошо.       «Он блять только месяц назад заявил мне, что встретился с матерью, — он сел на спинку дивана, потирая лицо ладонями. Пазлы в голове ни в какую не складывались, не было ни одной умной или хотя бы логичной мысли. — Когда они вообще успели… Блять, — Игорь неровно выдохнул, когда наконец разобравшийся с обувью и верхней одеждой Антон сел с ним рядом и уткнулся лицом в плечо. — Да тогда же, когда и мы… Только по-настоящему».       — А ты меня обещал за мат пиздить, — заметил он, улыбаясь и потираясь о его пальто словно кот, таким образом помечающий хозяина, — а сам шпаришь как сапожник.       — Потому что я крайне ошарашен произошедшим, Антош, — уже более сдержанным и интеллигентным, но по-прежнему усталым тоном парировал тот. — Они больше четверти века прожили порознь, я не верю, что можно так запросто сблизиться за…       Игоря быстро заткнули поцелуем. Больше вопросов о родителях не осталось — все растаяли словно мокрый снег по вине его мужа.       — Или ты просто завидуешь, что даже в твоего батю-подонка на старости лет влюбились, а я в тебя — нет, — Антон улыбнулся чересчур светло, и злиться на него за то, что он перебивает взрослых, стало как-то неуместно.       — Ещё не вечер, — Александров оскалил клыки, вновь подаваясь навстречу своему омеге, однако тот отпрянул в самый последний момент:       — В контракте точно не было такого пункта, — он продолжал улыбаться, однако улыбка омрачилась эмоцией, не до конца понятной Игорю.       — Откуда тебе знать, что было в контракте.       Антон отодвинулся ещё дальше. Улыбка постепенно сползала с лица, а вместе с ней кожу наполнял мел болезненной бледности. «С ним все в порядке?» — у самого себя спросил альфа, неясно какой ответ желая получить. Простое «да, он в норме» или объяснение причины такого поведения?       Да что с Антоном вообще может быть не так? Он неубиваемый, Игорь уже давно убедился в этом.       — Ты как? — все же обеспокоенно поинтересовался он у самого парня. — Прости, это было немного спонтанно, я забыл тебе сказать…       Пальцы Игоря едва коснулись колена омеги, но Антон никак не отреагировал, продолжая смотреть в пол невидящим взглядом. Наверное, это было плохим решением, но он тронул его вновь, лишь чтобы самому убедиться; Антон действительно дрожал, а под его прикосновениями так и вовсе до неприличия сильно.       — Все хорошо. — Омега отозвался настолько сухо, что у Игоря самого в горле пересохло.       — Тош…       Антон мигом соскочил с места, по-прежнему кусая губы и смотря в пол.       — Прости, я устал немного. Пойду к себе… пожалуй.       Антон двинулся к лестнице, обозначая конец разговора. Все. Точка. Абзац. Он убегает так уже не в первый раз за последние дни, но Игорю каждый раз не хотелось его останавливать и допытываться. Ребенка нежданно-негаданно оставили на два дня в одиночестве, хотя никаких звоночков не поступало — естественно, он обижен. Но это уже начинало изрядно подбешивать, — на альфе срываются по любому поводу, как будто он в чем-то провинился.       Зубы сжались плотнее. Может, Александрову и не хотелось, но все равно пришлось заговорить с мужем непривычно холодно и серьезно:       — Антон. Объясни мне, что это за хуйня.       Тот вздрогнул, заслышав свое имя, остановился и обернулся.       — Я просто немного перевозбудился, — беззаботно улыбнулся он и тут же дал чересчур бурную реакцию на свои же слова, — ну, то есть, не в том смысле… Я…       — Тош, — Игорь вздохнул, встал с места и подошёл к нему, каблуками туфель отстучав по ламинату какой-то мерный бой. Руки осторожно легли на плечи парня, все так же дрожащего по неведомой причине, — если с тобой что-то происходит, то говори мне, пожалуйста, — он с такой доверчивостью заглянул ему в глаза, что Антону стало даже как-то неловко за свое поведение. — Я волнуюсь.       Парень сжал губы и кивнул. Черта с два он ему что-то скажет об этом.       — Сейчас у тебя нет никаких проблем? — словно родитель, которому в голову неожиданно взбрело позаботиться о своем чаде, расспрашивал Александров. — Всего хватает? Мной ты доволен?       С каждым вопросом тот кивал все менее решительно. Игорь, похоже, этого вовсе не заметил, раз так же спокойно поцеловал его в лоб и отправил восвояси:       — Тогда можешь идти.       Антон постоял ещё пару секунд, шаря глазами по безупречно чистому полу, бросил быстрое «спокойной ночи» и вырвался из его рук, убегая на второй этаж. 

* * *

      Антон бросил под язык несколько таблеток глицина, отчаянно надеясь, что это хоть немного поможет успокоить расшалившуюся нервную систему. В идеале, конечно, развести бы валерьянки, но на это нет никаких сил, раз он цепляется за стены при каждом удобном случае.       Черт бы побрал это ебучее семейство доминантных альф и омег. Рядом с ними было просто невозможно дышать, тело доходило до трясучки, а из-за отца Игоря брачную железу вовсе начинало жечь так яро, как будто Антон уже влез на него и активно изменял мужу. Как будто ему блять было нечего делать, кроме как пытаться не блевануть от этого ебучего сосредоточия разномастных феромонов в одном помещении.       Наверное, утром Антон будет отпрашиваться у Игоря посидеть дома, а классной руководительнице выдумает какую-нибудь чудесную историю про отравление или (не)удачное падение на ногу с последующим серьезным ушибом. А может и нет, может, самочувствие станет лучше через пару часов.       Кто б мог подумать, что в коридоре Антон непременно наткнется на Игоря, уже снявшего с себя весь этот вычурный официоз в виде рубашки и костюма.       — Ты в этом спать собрался? — он вскинул бровь, смотря на парня. Тот от пола поднял на него печальные глаза, молча сухо сглатывая. Александров поймал лицо мужа в чашу рук, внимательно вглядываясь в него. — Тош, ты какой-то бледный. Тебе помочь раздеться?       Сегодня уже во второй раз звучали двусмысленные слова, но без какого-либо грязного подтекста. Было вовсе не до этого — день подарил столько усталости и эмоций, что сильно утомляло даже думать о чем-то настолько энергозатратном, как секс.       — Со мной все в порядке, — Антон улыбнулся совершенно по-дурацки и привстал на цыпочках, касаясь губ Игоря и фактически переводя весь свой вес на него.       — Ты на ногах не стоишь совершенно, — альфа обхватил его руками под ягодицами, отрывая от пола сантиметров на тридцать. Немедленно послышалось возмущённое мычание, однако брыкаться и вырываться подросток не спешил, как и раньше доверяя себя этому большому и сильному человеку полностью.       — Не стою, потому что ты меня на руки хватаешь при каждом удобном случае, — промямлил он, пригибая голову, дабы не удариться о дверной проем, когда Александров потащил его в его же спальню.       Лампу над головой никто не удосужился включить, но даже если бы свет не падал из коридора, кожа Антона бы и так выделялась на фоне тёмно-синего покрывала чересчур хорошо. Узоры на рубашке по-прежнему отсвечивали золотом, словно светоотражающие полоски на одежде и транспорте велосипедистов, а глаза блестели подобно дорогим камням.       — Тебя пора к парикмахеру сводить, малыш, — крутя выбившуюся из-за уха прядь Антона между пальцев, улыбнулся нависший над ним Александров.       — Ты нахватался от отца очень плохих слов, — буркнул он, до сих пор цепляясь за крепкие плечи руками, но тут же нашёл в себе силы слабо улыбнуться. — Надеюсь, обойдёмся без хуйни вроде «золото» и «сладкий».       — Ладно, сладкий, обойдёмся без этой хуйни, — подушечки пальцев скользнули за ухо, тогда как губы Игоря мазнули по скуле Антона неровным поцелуем.       Но дальше пришлось вставать и терпеливо расстегивать пуговицы этой самой рубашки. Омега молча кусал губы, закрывая глаза, и, на этот раз уже сместив ладони на подушку, сминал её углы, обтянутые наволочкой. Все его поведение чуть ли не кричало, что он ждёт чего-то большего и никак не собирается принимать факт очередного возможного отступления в самый ответственный момент.       Сука… Такой красивый. Такой желанный. Игорь не смог удержаться от того, чтоб просто провести по бархатной коже кончиками пальцев. Антон довольно мурлыкнул, подаваясь навстречу прикосновениям. «У него опять течка?»  — альфа обвел взглядом кровать юноши, но она оказалась в том же виде, что была и до этого. Ни одного нового предмета, все по-старому. Ничего не указывало на признаки пережитого предтечного синдрома. Да и вообще, даже двух месяцев не прошло, какая ещё течка…       — Ты соскучился по мне, м? — Игорь помог избавиться Антону от рукавов и повесил вещь на спинку рядом стоящего стула.       Парень отрывисто выдохнул, ляпнувшись обратно на кровать и продолжая смотреть на него из-под полуприкрытых век:       — Да. Очень…       Двадцать семь, блять, дней. Тут грех не соскучиться по чужому телу. Игорь болезненно улыбнулся, наклоняясь и оставляя на шее Антона почти не ощутимый поцелуй. Руки тем временем потянулись ниже, дабы расстегнуть брюки, и наткнулись на… стояк.       — Блять… Прости… — Антон смущённо коснулся запястья мужа, собираясь его убрать, но тот явно не собирался поддаваться.       — Все нормально. Ты думаешь я писек боюсь? — невозмутимо ответил он, отмахиваясь от руки омеги как от мухи.       В крови подростка просто до сих пор играют гормоны, конечно, ему до сих пор может снести башню лишь от того, что он находится рядом, а уж тем более под половозрелым альфой. Но, признаться честно, Игорю от этого в голову ударило не меньше. Его Тошеньку возбуждает просто его присутствие, тут же охуеть можно свято, наглухо и бесповоротно.       — Ты и впрямь просто перевозбудился. Ничего такого…       Брюки вскоре были стянуты. Оголённые длинные ноги оказались без ранений, разве что мелкие розовые пятнышки все ещё проглядывались в области коленей, а ещё остались небольшие синяки от ранешних гематом. Антон, впрочем, вскоре отвлек мужа от этого безбожного разглядывания, потираясь тем же самым коленом о его член и скуля имя до неприлия сладко, так мягко растягивая «р», что Игорь в кои-то веки посчитал свое имя не таким уж приставучим и отвратным. Оказывается, его вполне можно растягивать не только так, как это делал Рожков в небезызвестном номере «Уральских Пельменей».       — Малыш, я устал, — снова повторил ту же ошибку с обращениями Игорь, — и ты явно не совсем в порядке. Может, завтра?       — Мне завтра в школу, — разочарованно напомнил Антон, опуская глаза, — а после неё хочется только сдохнуть.       Он с минуту понаблюдал за (без)действиями мужа, хотя скорее просто вновь оценивал всю его красоту. Идеальный не только внутренне, но и внешне. Антон не заметил, как тупо засмотрелся, точно так же ничего не делая. А чё делать-то, если он опять собирается отвергнуть и свалить, хотя их общая потребность вполне очевидна.       Антон совершенно потерял надежду, но все равно взял руку Александрова в свою, поднося к лицу и выцеловывая костяшки, заставляя его немного нагнуться к нему.       — Тош, ну правда, — вымученным тоном продолжал свои совершенно излишние колебания Игорь, — сделаю для тебя все что захочешь, но не сегодня. Ладно? Батя из меня чуть всю душу не высосал, — с виду вроде сильный и стойкий альфа, а на деле такой пиздострадалец, блин.       — Давай просто подрочим? От этого ещё никто не умирал, — Антон искренне не понимал, почему он должен его уговаривать, если этот же самый человек сейчас одновременно с таким стыдом, смущением и желанием сам же трётся о его ногу.       Омега надавил на него, словно специально обращая внимание на сей факт. «Четыре недели, Игорь блять, не тупи, — он продолжал выжидающе и совсем обречённо смотреть на него, нервно покусывая губы, — а то оставлю ещё на столько же».       — Ладно, хорошо, — тоном «пусть все катится в пизду» согласился альфа.       — Ты не обязан, если не хочешь, — быстро проговорил Антон, не веря в свой успех. Ух ты? Серьезно? Он получит хоть какую-то награду за все муки в этот злоебучий вечер?       — В том-то и проблема, что я пиздец как тебя хочу, — откровенно выдал он, наконец разъединяя их пальцы и упираясь ладонью рядом с головой Антона, — но не так. Ну, окей, передернем мы сейчас, а потом что? Ты опять будешь меня избегать? Я уже не подросток, Антон. У меня другие потребности. Мне нужно не это.       Конечно Игорь будет затирать исключительно только про то, что он уже взрослый брутальный мужик, которому в идеале секс нужен на завтрак, обед и ужин, и который считает совместную дрочку развлечением для детсадовцев. На деле же Игорю требуется чувствовать Антона рядом как можно дольше, наверняка убеждаться, что удовольствие доставлено и ему, раз двадцать в час напоминать о том, кому он принадлежит, долго обнимать, целовать и говорить о том, какой он прекрасный. В семь-десять минут взаимомастурбации ты столько всего не уместишь, как ни старайся.       — И чего ты хочешь? Надругаться надо мной, когда мне херово? — оскалился Антон, хотя и не планировал этого делать.       — Ты чем меня блять слушаешь? — Игорь отстранился от него, до боли сжимая зубы и кое-как цедя через них слова. — Я вроде на русском языке сказал, что мы можем заняться этим завтра, если ты хочешь.       — Я уже ничего не хочу, — он кое-как приподнялся на локте и потянулся за футболкой, комом лежащей на стуле. — Иди уже, дрочи или смотри свои отстойные фильмы, чем ты там в одиночестве занимаешься.       Рука так и осталась лежать на стуле, сгребая в длинных пальцах ткань. У Антона нет сил ни на что, это замечательно видно. О чем он вообще думает, предлагая потрахаться в таком состоянии?       Игорь посмотрел за этой театральной трагедией в лице одного актера, вздохнул и потянулся чтобы подать ему несчастную вещь, однако тут же встретил сопротивление трехлетнего ребенка: «я сам!».       — Антон, сам ты только подохнуть можешь, — далеко не с самой теплой интонацией рыкнул он.       — И чё? Тебе же лучше будет, — в тон ему ляпнул Антон. — Не будет всяких пиздюков, которые мешают тебе жить охуительную и радостную половую жизнь со всякими брюнетками!       Голос задрожал под конец, выдавая подкативший к горлу ком. В носу начало неминуемо жечь, становилось тошно просто от того, что он вот-вот возьмёт и расплачется посреди их диалога.       — Ты хоть понимаешь, что несёшь?       Захотелось сжать руки на его горле. До хрипов, до визга, до тех пор, пока он не потеряет сознание и не перестанет припадочно дёргаться под явно превосходящим его физически альфой. От тех же мыслей мигом пробило ознобом, но Игорь постарался успокоить себя тем, что это просто сиюминутное помутнение. Больше такого не повторится. Он по-прежнему любит Антона, по-прежнему хочет прожить с ним всю свою жизнь. Никаких убийств, тем более в ебаном гневном припадке.       — Уйди. Пожалуйста, уйди.       — Просто дай мне уложить тебя спать, — Игорь наконец вернулся к более-менее спокойному и успокаивающему тону. — Поспишь, а утром можешь хоть порчу на меня замутить. Хорошо?       Юноша посмотрел в пол, но виновато коснулся предплечья Игоря, придерживаясь за него чтобы сесть и в тот же момент не согнуться по направлению к ногам.       — Принеси тонометр, пожалуйста. Мне кажется, с давлением не очень хорошо…       Он слишком быстро стушевался, не осталось сил спорить и ругаться дальше. Маленький, сонный и притом агрессивный енот наконец пошел навстречу, трусливо и обречённо протягивая свои крохотные лапки. На него же просто невозможно злиться.       Манжета надувалась, пережимая руку. По плоти вскоре расползлась пульсация, пока числа на бесцветном экранчике постепенно уползали в своем значении вниз. Антон уставился в пол, не смея поднять взгляд на мужа. Тот толком не понимал, он так злится на него, обижается или чувствует вину, но было не по себе от тишины, хотя даже молчать вместе с ним чаще всего было приятно.       С характерным писком прибора манжета наконец спустилась, давая волю движениям. Числа на нем оказались явно больше положенных.       — Ну вот. А ты тут ещё переспать хотел, — Игорь ткнулся носом в висок мужу, не сумев удержать бесконечной нежности, вновь захлестнувшей сердце. Однако спустя мгновение он слабо укусил его за ушко, выказывая всю свою власть, доминирование и жестокость. — У меня нет фетиша на больных и беспомощных, так что впредь даже не думай просить меня об этом при недомогании.       Антон крепче сжал зубы, цепляясь пальцами в футболку, надетую где-то в перерыве на то, чтобы принести тонометр, и сильнее натянул её в области между ног. По телу прошлась дрожь от того, как автоматически Игорь переключился на шёпот.       — Или это из-за меня?       Оставил на ушной раковине след от языка, а после поцелуй — уже за ней. Антона словно облили кипятком — одновременно стало и так горячо, и обидно. Серьезно? Это что за наглость?       — Игорь, блять, мне нужны таблетки, хватит издеваться!       — Ты милый.       — Ты издеваешься над всеми, кого считаешь милыми? — скептически выгнул бровь юноша. — Поэтому у тебя нет домашних животных?       — Почему это? У меня есть ты, — мурлыкнул Игорь, и Антон не успел оскорбиться и возмутиться, как он продолжил: — Ты тоже даришь мне счастье. Тебя тоже можно гладить и целовать, но ни один хомячок или пёсик никогда мне не ответит словами, так что ты ещё и хороший собеседник. А ещё ты охуенно готовишь, когда набираешься смелости встать за плиту, — он вновь тепло заулыбался, смотря на то, как едва заметно Антон смутился, встал и все же пошел за лекарствами.       Округлая таблетка со сложным названием легла на руку парня, тогда как во вторую был вложен стакан с водой.       Он вздохнул, тоскливо смотря на неё. Он ведёт себя как сука, а о нем продолжают заботиться… «Вообще-то, это его обязанность, раз уж он стащил меня из семьи, — заявил один из демонов в его голове, пока Антон глотал лекарства вместе с водой, но его пыл тут же был охлажден: — А, ну, блять, точно. Я совершеннолетний, насчёт меня у него никаких обязанностей».       У Антона забрали стакан, вытащили из-под него одеяло вместе с покрывалом, которое сложили на стул, даже помогли укрыться, как будто бы он сам не мог этого сделать.       — Ты обо мне слишком сильно заботишься, — пробурчал Антон откуда-то из-под одеяла, зарывшись в него по самый нос.       — Потому что ты милый и беспомощный, — Игорь улыбнулся, наклоняясь и целуя его куда-то в область брови. Парень словно ещё сильнее съежился после этой незначительной ласки и уполз ещё глубже. — Спокойной ночи. Надеюсь, ты не злишься на меня.       Он смерил его взглядом, прикусив губу, потрепал примерно по коленке и встал с кровати, однако был вынужден остановиться по вине омеги, мигом вцепившегося в его запястье.       — Прости меня, пожалуйста, — совсем тихо и с искренним раскаянием прошептал Антон, а непонятный ком снова встал поперек горла. Игорю пришлось сесть обратно, потому что омега чуть не вскочил с постели вслед за ним. — Я перегнул палку, я не должен был… Прости меня…       Он прижался к руке Александрова с таким трепетом, что это никак нельзя было скинуть на актерскую игру. Енот не только получил нужную помощь, но теперь ещё и пытался извиниться и поблагодарить в силу своих возможностей.       — Все в порядке.       — Ты же не обижаешься? — Антон очаровательно потёр ладонью глаз, зевая, но сразу после вернул её на предплечье мужа.       — Обижаться на детей — грех, Тош, — спокойно отозвался Игорь и рефлекторно зевнул вместе с ним.       Юноша посмеялся, с закрытыми глазами притираясь на его плече. Лучше же места для сна не найти. Наверное, он даже успел задремать, пока альфа просто любовался им, не смея тревожить. То, как подрагивают ресницы, как в потёмках все ещё играет на щеках такой детский смущённый румянец, какими матовыми кажутся на деле довольно влажные губы подростка… По коже пошли мурашки, наверное, мозгу не хотелось воспринимать настолько красивую картину, чтоб не отключиться вовсе.       — Котенок, ложись спать, — попросил Игорь вполголоса. Антон неохотно поднял кажущиеся слишком тяжёлыми веки и вначале крепче вцепился в его руку, но затем все так же без особого желания отстранился.       — А ты? — получив неутешительный ответ в виде «я тоже сейчас пойду», он грустно опустил глаза и уголки губ.       Глаза нервно изучали узор пододеяльника, в котором не было чего-то очень необычного или запоминающегося. Он сейчас уйдет? Просто так? Оставив после себя лишь «спокойной ночи»?       — Посиди со мной пока я не усну, пожалуйста… всего пять минут.       Слова сорвались с губ сами собой. Антон панически искал за что бы ещё зацепиться, чтобы Игорь не уходил подольше, хотя вполне мог просто снова попросить его спать в одной кровати.       — Ты серьезно? —  удивление перекрывалось усталостью, хотя он все равно вскинул брови в непонимании.       — Ну… да. Почему нет? — голос предательски дрогнул от улыбки.        Игорь ласково улыбнулся Антону, целуя его в лоб, но за плечо отталкивая обратно в положение лежа. Наверное, стоило попросить его лечь словами, но руки уже по-родительски поправляли одеяло на парне.        Пока Антон пытался как можно удобнее устроиться на кровати, Игорь включил голубую гирлянду над столом. Антон ведь всегда при свете спит, если не рядом с альфой… а у Игоря нет в планах просидеть на краю его кровати всю ночь.       Нет. Но смотрит на спящего Антона он почему-то чуть дольше пяти минут.