Witness and Observer

      Он не понимал, почему его так трясëт. То ли от ужаса, то ли от остатков возбуждения, которые удастся смыть только с утренним душем.       Открыв глаза, первое, что он увидел перед собой — белый потолок. Ни единой трещины, развода, бугорка. Идеально. Идеально так же, как роса, жалящая холодом в морозное утро. Идеально, как чистые простыни по утрам. Сегодня они были нечистые.       Убрав прилипшую челку со лба, Рок Су окончательно разлепил глаза и зевнул, потягиваясь всем телом. В этот же момент он скривился и рука нашла больное бедро. Глаза, проследившие за ней нашли не только бедро, но и синяки, смутно напоминающие то ли удары чем-то, то ли прямые пальцы. Он ещё не разобрался.       Оглядевшись по сторонам, он лишь понял, что в комнате один. Ни следа нахождения здесь кого-то другого. И лишь смутные воспоминания, возвращавшиеся на землю вместе с его разумом посредством боли, доказывали, что здесь правда кто-то был.       С лëгким болезненным стоном, Ким Рок Су поднялся в сидячее положение и посмотрел в окно. Солнце только поднималось, являя туману свои первые лучи. Он чувствовал в своей жизни много разной боли. Но то — дело чести. А вот это… Совсем немного резало по самолюбию и гордости. Убрав назад спутанные волосы, он немного пожалел, что они длинные. За короткие было бы неудобнее хвататься и Барроу не преследовал бы маниакальную цель схватить красные локоны и оттянуть побольнее, выбивая немного болезненный стон. И тут его совсем пробило осознание. Его первый раз. И он произошёл с мужиком в книге. Сначала тихие смешки переросли в громкий хохот, иногда сбиваясь на более высокие звуки, всë больше походя на истерику. Но прежде чем совсем с головой удариться в этот момент, в комнату постучали, и он моментально успокоился. До этого времени был план просто ждать приезда Кейла и посмотреть по ситуации. И вот он здесь. И он совершенно не знает, что делать. Он полностью потерян и не знает, чего ждать. Что говорить. Что делать. Одно неверное движение или слово и его пристрелят, и он не особо хочет прощаться со своей жизнью вот так. За его жизнь другие отдали слишком большую цену.       Рок Су поник. А потом замер, поворачиваясь к двери. Он не хотел никого видеть. Не сейчас, когда он выглядит так — совершенно потерянно и уязвимо. Это ужасное чувство, когда тебя связали по рукам и ногам. Видимость уверенности в своих действиях, образ, который приходилось поддерживать, рушился, и Рок Су почти слышал звук, похожий на осыпающуюся штукатурку. Куски этого образа падали, и он не сразу понял, что это не его воображение, а крупными каплями падают слëзы на ноги и руки. Он не плакал. Столько, сколько он себя помнит, ему говорили, что мальчики не плачут. «Ты же мужик, а не баба какая-то! Позорище!», — кричал его дядя, когда увидел несуществующий намëк на слëзы в глазах маленького племянника. Когда он был младше, какое-то, даже бредовое, утверждение всасывалось как в губку, поэтому маленький Рок Су сразу понял, что слëзы раздражают дядю. Да и вообще всех взрослых, которых он видел на улицах с детьми — они вечно закатывали глаза и что-то недовольно причитали, пытаясь успокоить расплакавшееся дитя. О, на улице он был много. Просто чтобы не возвращаться он бродил по улицам, изучал их и иногда кормил котов. Коты лучше людей. Конечно, были и хорошие люди, которые подходили к ребëнку на улице и спрашивали, что произошло, но было достаточно «всë нормально», чтобы они сразу пошли обратно по своим делам. Все думают только о себе.       Помотав головой, парень пришёл в себя и потерел глаза, убирая остатки наваждения. Послышались отдаляющиеся шаги. Ким Рок Су взял со стула халат и надел его, не желая совсем помирать от холода. Наконец закрыв окно, через которое в комнату врывались холодные потоки воздуха, он вздохнул и направился в ванную комнату.              Закрыв за собой дверь, Рок Су посмотрел в зеркало и сглотнул. Быстро отведя взгляд, он сжал в руке пальцы другой руки и прохрустел. Это простое действие полностью вернуло его в реальность. Ну, настолько, насколько это было возможно. В конце концов, это не его мир. Не его жизнь, не его тело. Даже не его эмоции, не его сломленный характер. Это может быть его личный ад или проделки инопланетян, а может все это только наркотический трип. Он сам не знает. Это могут быть даже предсмертные галлюцинации, всë равно Рок Су этого не поймет. И всë же, даже перед смертью хотелось бы видеть что угодно, но только не… Это. Всë, что произошло здесь отпечатком на сердце и едкой кислотой в мозге запомнилось и не забудется. От этого хотелось кричать в отчаянии. А ещë больше хотелось домой. Даже если это больше не та Корея, которую он когда-либо знал, хотелось вернуться даже в тот жестокий, где смерть стала частью жизни каждого выжившего, но дом. Он сел на корточки, ударяясь локтем о бортик ванной, и схватился за волосы. Воздух даже без воды казался спертым, влажным, тяжёлым — он слизью оставался на слизистой, глотке и языке. Кислорода стремительно переставало хватать — воздух выкачали из комнаты и оставили его тут умирать. Он ногтями вцепился в щеки, оставляя аккуратные, но такие болезненные борозды. Тучи закрыли искусственный белый свет, свинцовое фальшивое небо нависло небоскрëбом одной из башен близнецов. А потом небо обрушилось вместе с потолком, тучами, небоскрëбом и искусственным светом.

***

      Серые облака затянули небо. Серые высотки загораживали Солнце, даже когда оно было видно. Серые люди куда-то спешили, надвинув на лица шляпы, чтобы — не дай Бог! — не увидеть лицо другого. Чхве Хан шëл слишком быстро, оглядываясь слишком часто, изредка переходя на бег, что очень не вписывалось в серый мир вокруг. Но кого это волновало? Хана — точно нет! Он потирал кулаки и хмуро смотрел перед собой. Наконец, перестав мотать головой по сторонам, мальчик сердился на мир вокруг. Тихо пошмыгивая скорее по привычке, после насморка, он оглянулся в сторону площадки. Его тянуло туда, заставляло перебирать ногами. Какое-то неизвестное желание заставляло сесть на качели, сидеть там и ждать. Чего? Непонятно. Но Чхве Хан думал, что умнее будет пойти домой, закрыться в комнате и притворяться обиженным на весь мир после плохой оценки в школе. Поэтому он прошëл мимо. А нужный разговор в нужное время так и не состоялся, который мог изменить всë.       — Как тебя зовут?       — Кейл Хенитьюз.       — Я Чхве Хан!