Из мрака в сумрак (From darkness to dusk)

***

Багряной правдой мажет веки А время поджимает хвост Ему не выиграть в том забеге Оно лишь приведёт всех на погост… (Ана Мицар, 17.11.2021 г.)

Вспышка. Отец подаёт ей руку, чтобы помочь выйти из его огромного джипа. Вспышка. Оглушающие выстрелы автоматной очереди. Вспышка. Руки, словно чужие, ватные, окрашены чем-то багряным. Кровь?.. Вспышка. Дани оттаскивает её от отца. Тот не шевелится. И, кажется... не дышит. Он весь в черном и крови из-за этого не видно. Невозможно понять. Вспышка. Тонированный Лэнд Крузер несется на бешеной скорости по трассе куда-то за город. Вспышка. Маленький деревенский домик. Дани отмывает ей руки от крови под ледяной водой над замызганной раковиной. В голове проносится лишь одно: "Белоснежное пальто придется выбросить..." Вспышка. Андрей в соседней комнате. Перешептывается со Страховым. Слышно только обрывки фраз: «…мертв…», «…Эм уже ищут…» «…я тяну, как могу…», «…выезжать срочно…», «…загран в рюкзаке…» Вспышка. Стойка регистрация в Шереметьево. Дани заигрывает с представительницей авиакомпании, бросающей подозрительные взгляды на чрезмерно бледную пассажирку. Андрей снимает с Эми кепку и уютно кутает в своих, таких родных и сильных объятьях, повторяя, что все образуется, и он прилетит, как только все уляжется. Вспышка. Самолёт плавно коснулся посадочной полосы. Открыв глаза, девушка видит в иллюминаторе абсолютно незнакомый пейзаж. Вспышка. После паспортного контроля в Международном аэропорту Джона Кеннеди её встречает коренастый брюнет в темных очках. И это вечером-то? На табличке в руках её имя и ничего больше. Вспышка. Медленное осознание на незнакомой кухне: Все. Прежней жизни конец.

***

Эмилия Волк медленно размешивала сахар на дне своего стакана с капучино, не отрывая взгляда от книги, как вдруг напротив неё, на свободный диванчик бесцеремонно приземлился мужчина. – Привет. Что читаешь? – нахально улыбаясь, тут же потянул он руку к обложке. Эми медленно всем корпусом отодвинулась к противоположному от него краю стола, потянув книгу за собой. Выгнув одну бровь и наклонив голову чуть на бок, она с любопытством рассматривала смельчака, окидывая его невозмутимым взглядом поверх сместившихся по переносице очков. Тёмно-каштановые волосы коротко стрижены. Приятное лицо с угловатыми чертами. Небольшая щетина придает ему грозный вид, но ясные серо-голубые глаза выдают доброту. Крепкий, под кожаной курткой напряженные накаченные плечи. Улыбается надменно, вздернув один уголок губ, да только ей было видно, что это все напускное. Стоило Эмилии плавно отодвинуться, как он, так и замер с протянутой в сторону книги правой рукой. Вторая, почему-то одетая в кожаную перчатку, спокойно покоилась на столе. Где-то глубоко в сознании тлела мысль, что она его где-то уже видела. Лицо было очень знакомо, но Эми никак не могла ухватиться в воспоминаниях за ту картинку, где он мелькал. Забрав книгу со стола на колени, она откинулась на спинку диванчика, машинально вздернув подбородок и поправив сползающие очки привычным движением. Делая все совершенно неспешно, она молча наблюдала за реакцией мужчины. Тот, чуть сгладив улыбку, подтянул назад правую руку, сцепив её пальцами с левой и, будто копируя девушку, тоже немного склонил голову к плечу. – Сонеты Шекспира, – завершив первоначальный анализ, все же ответила Эм. Она доставала их с полки каждый раз, когда чувствовала, что накатывает грусть. Погружаясь в их лиричность, она всегда испытывала совершенно разнообразную гамму эмоций, помогавшую ей побороть подступающую тоску. – Ого! – откровенное удивление отразилось на лице мужчины, даже крупные плечи немного дернулись вверх. – Необычный выбор для современной девушки, – подытожил он, тоже, в свою очередь, закончив анализировать её внешность. Несмотря на то, что она сидела за самым дальним столом, в уголке заведения, практически полностью скрытая от посторонних взглядов, Джеймс смог подметить её утонченную красоту: русые волосы, свободно спадавшие на плечи; хрупкая фигура, облаченная в неброскую повседневную одежду, состоявшую из кроссовок, голубых джинс и серого свитера с V-образным вырезом простой вязки, который был велик девушке примерно на размер; тонкие руки, неспешно переворачивающие страницы небольшой книги. Все в ней притягивало, хотя Джеймсу было очевидно, что она к этому совершенно не стремилась. – А кто тебе сказал, что я обычная? – расслабленно парировала она, изящно потянувшись за чашкой кофе, чтобы сделать очередной глоток любимого напитка. – Никто. Да и я так не говорил, – его губы растянулись в более искренней улыбке. – Я, кстати, Джеймс, а тебя как звать? Имя тоже отозвалось в глубинах памяти кусочком знакомого пазла, пока не складывающегося ни в какую, даже маленькую картинку для большего представления о сидящем перед ней человеке. Девушка не спешила отвечать, давая понять размеренной паузой, что действительно не так проста, как может показаться из-за миловидной внешности на первый взгляд. – Эмилия, – коротко, с небольшой строгостью в голосе, произнесла она. – У тебя очень красивое имя, как и ты сама, – чуть шире улыбнулся он. – Откуда ты? Я слышу небольшой акцент, но не могу определить его принадлежность. Уголки губы Эми слегка дрогнули вверх от этого банального, но прозвучавшего вполне искренне из уст мужчины комплимента. Но стоило ему задать следующий вопрос, как она заметно напряглась и подобралась, закрывая книгу. – Оу! Прости, милая, – тут же подметив её напряжение, расцепил он ладони, поднимая их в капитулирующем жесте. – Можешь не отвечать, если это не уместно. Чуть поморщив нос на фамильярное обращение, она потянулась к сумке, чтобы убрать сборник сонетов, так заботливо вложенный Андреем в рюкзак с остальными необходимыми вещами, что он собрал в её квартире перед вылетом – желание читать пропало. – Ты прав, это не уместный вопрос от незнакомого человека. – Так мы уже познакомились. Вот, буквально пару минут назад, – оживился он, в попытке сгладить ситуацию. Эми медленно убрала книгу, достала кошелек и вытащила из него несколько купюр. Положив их на стол, она так же плавно поднялась, сняла с вешалки свою куртку и, перекинув её через руку, серьёзно обратилась к ясноглазому. – И мне было приятно, Джеймс, – бескомпромиссно подытожила она. – Хорошего дня. Не дожидаясь его реакции, она прошла мимо и направилась к выходу. Услышав уже позади совсем смягчившийся мужской голос: – Взаимно, Эмилия. Обернись она, то увидела бы, как мужчина провожал её взглядом, развернувшись в сторону выхода всем корпусом, и широко улыбаясь.

***

Задание от психотерапевта, показавшееся Барнсу на первый взгляд дико раздражающим бредом, в контексте произошедшего теперь смотрелось не такой уж и дурной затеей. Его даже совсем не огорчило то, что девушка не захотела продолжить знакомство. Он чувствовал, что ей было самой не просто от того, как он спонтанно подсел к ней и заговорил. Хотя, стоит признать, держалась она конечно шикарно-хладнокровно. Но его это только раззадорило. Где-то внутри обосновалась уверенность, что это не последняя их встреча. Но насладиться расслабленным состоянием, совершенно по-дурацки улыбаясь своим мыслям, ему толком не удалось. Размышления прервало пришедшее на телефон уведомление, которое моментально стянуло с лица Джеймса безмятежную улыбку, сделав лицо хмурым и жестким.

***

Эми вышла в прохладу осеннего воздуха, накидывая на ходу свою кожанку. Бруклин уже окрашивался её любимыми яркими красками. Тихие улочки таили в себе непередаваемую атмосферу – такую нежную, теплую и уютную. Они манили и располагали прогуляться до дома пешком. Наслаждаясь самым любимым периодом золотого времени года, Эмилия неспешно брела по Трой-авеню, подбрасывая попадавшуюся на пути опавшую листву носками кроссовок, погруженная в собственные воспоминания. Чуть больше чем за месяц она почти освоилась в районе, немного изучив местность. Ей приглянулось это неброское, но приятное кафе "Mozzarella", в котором готовили приличный кофе и вполне сносную пасту. Облюбовала еще пару ресторанчиков и пекарню. Приметила несколько магазинчиков с декором, где уже несколько раз оставила приличную сумму. Все ради того, чтобы чувствовать себя хоть немного уютнее в доме, который для неё по приказу Страхова подобрал его бывший друг, Юрий Кастэль, тот самый, что встречал Эми в аэропорту. Видать, сильно он должен был Дани, раз возился с совершенно незнакомой и чужой для него девчонкой. Пройдя два квартала, она свернула на Стерлинг Плейс, вознамерившись зайти в пекарню "BAKERIE" на углу с Олбани-авеню, чтобы запастись на утро своим любимым вишневым штруделем. Уже через пять минут она решительно толкнула дверь, оповестившую всех находящихся внутри небольшого помещения о её приходе, бойким звоном колокольчиков. С удовольствием подмечая, как приятно окутывало тепло и аромат свежей выпечки, Эмилия прошла к кассе и заказала своё излюбленное лакомство, попросив двойную порцию. После недолгих размышлений, она пришла к выводу, что не хочет завтра никуда выходить, чтобы не отвлекаться от работы. Пока Кастэль не нашел ей ничего подходящего для трудоустройства, ей совсем не хотелось сидеть сложа руки и постоянно брать деньги Страхова, так щедро и регулярно пополнявшего её счет. Она, конечно, понимала, что это деньги не из его кармана, что все это её законное наследство от отца, пусть и до официального объявления еще не один месяц, и все же. Как бы все её нутро не противилось, факту, что она единственная наследница – отрицать это было глупо. Отрицать глупо, но признавать противно. Отец бросил их с матерью, когда Эми было всего четыре. Скандал тогда был знатный, как, впрочем, и развод. Она любила его до безумия, поэтому переживала все это с ощущением, будто родители вырывают у неё сердце. Отец, тем что оставляет её. Мать, тем что позволяет ему это сделать и никак не препятствует. Переживала она так, что сбегала к нему ни один и не два раза, а как только ей предоставлялась такая возможность: мама отвернулась в магазине - побег; мама не догнала в салки во дворе - побег; мама заболталась с медсестрой в поликлинике... И каждый раз, четырехлетняя девчушка каким-то чудесным образом находила дорогу к отцу, будто само сердце вело её по лабиринтам - пусть и небольшого по площади, но огромного для крохи - городка. Наградой были короткие объятья. Такие родные, такие теплые и такие безопасные. А потом звонок матери: "Да. Она у меня. С ней все в порядке. Я привезу." Холодно, лаконично и... больно. Возвращаясь, в теперь уже только их с мамой квартиру, она в слезах срывалась с рук отца под их крики друг на друга, и с силой захлопывала за собой дверь в свою комнату. Спустя много лет она усмехалась в беседах со своим лучшим и, пожалуй, единственным другом, над тем, что все слезы она выплакала еще тогда, поэтому сейчас никакая мелодрама и драма не могли заставить её проронить ни слезинки. Андрей всегда поджимал губы и опускал глаза в пол на этих словах, пряча от неё сжимающиеся кулаки. Да только Эмилии было уже все равно. В итоге, когда она выросла, сама пришла к очевидному выводу – все было к лучшему. Отец почти сразу из бизнесменов подался в криминал, о чем она, конечно, узнала только спустя годы, когда уже окончила университет и начала работать журналисткой, занимаясь криминальными хрониками, которые её всегда тянули к себе как магнитом. Забрав свой заказ, девушка с совершенно непроницаемым лицом, легко улыбнулась парню-кассиру, и вышла на уже откровенно бодрящий к вечеру воздух, направляясь в сторону своего нового дома пешком. За то время, что она провела в Нью-Йорке, ей успело полюбиться и само Большое Яблоко, и, кажущийся таким уютным, Бруклин. Манхэттен будоражил её своим гулом бесконечного потока машин и гомоном множества людей. Бруклин же давал ощущение спокойствия и размеренности. Его узкие улочки, с меньшим потоком автотранспорта, местами даже напоминали ей её родной Питер, по которому так болело и тосковало сердце девушки. Отдельное восхищение у Эмилии вызвал океан. Она всей душой любила море, потому что туда они ездили с отцом, когда все еще было хорошо. Поэтому в переходном возрасте она уйму часов проводила сбегая на залив, так напоминавший ей, пусть и отдаленно, непокорную стихию. Спустя два километра и полчаса неторопливого шага, она, наконец, подошла к своему новому жилищу. Но прежде чем направиться ко входу, ведущему в её таунхаус, она замерла на противоположной стороне, на расстоянии в несколько домов, внимательно изучая округу, в поисках подозрительных машин, людей, или еще чего-то, что затронет чутьё репортера и заставит бить тревогу. Когда речь зашла о том, что ей срочно нужно покинуть Россию, она была не в состоянии принимать участие ни в каких дискуссиях и тем более действиях. Хоть она так и не проронила ни единой слезинки с самого момента перестрелки, даже когда стало очевидно, что отец убит, ступор опоясавший её тогда не отпускал девушку до самого прилета в Штаты. Даниил Страхов – личный помощник и правая рука Владислава Волка, отца Эмилии – взял решение всех вопросов на себя. Он с первой их встречи не ровно дышал в сторону девушки. При их знакомстве его будто током ударило, когда он её увидел, и с тех самых пор обивал к ней пороги, пытаясь завоевать расположение холодной, как горный хрусталь, принцессы криминального босса. Да только все это было зря. И вовсе не потому что и сердце у неё было из ледяного, но хрупкого минерала, а потому что она ни в какую не хотела иметь ничего общего с делами отца, и уж тем более близких отношений с одной из его шавок. Но, стоит отдать ему должное. В критический момент, Страхов не повел себя как мудак с ущемленным постоянными отказами самолюбием. Дани решил абсолютно всё. Только одному Богу известно, как он в такие короткие сроки сумел оформить визу. Также он взял на себя все расходы, начиная от покупки билета и заканчивая арендой жилья. Единственное участие во всех процессах, которое он сумел вытряхнуть из Эми – это высказаться какие апартаменты она предпочитает. Но и тут максимум, что смогла сформулировать все это время мрачно-молчавшая девушка – пожелание, чтобы они были отдельными, с минимумом соседей. И таунхаус на Декатур-стрит в районе Стуивзант Хайтс Бруклина отлично подошел в этом плане. Для неё одной он, конечно, был великоват, она могла бы обойтись и одной спальней, вместо трёх, но внутри он устраивал её практически полностью, за исключением мелких деталей, которые она уже изменила под себя. После нескольких минут наблюдения, Эмилия, убедившись в безопасности, со спокойной душой перешла через дорогу и поднялась по ступеням к своей двери, на ходу доставая ключи и быстро вставляя их в замочную скважину твердой рукой. Окончательно выдохнула она, когда тяжелая дубовая дверь плотно закрылась за её спиной.