Сбегая от будущего

      — Ты как? — спрашивает Санбом, и я открываю глаза, чувствуя сухость во рту и небольшой гул в голове.       — Всё хорошо, — хрипловато отвечаю, всматриваясь в пейзажи за окном. Уже скоро будем у дома, а там меня ждёт поистине бой с Монстром, так что нужно собирать чехлы. — У нас есть вода? — спрашиваю, сканируя пространство вокруг.       — Да, вот, — перехватывая левой рукой руль крепче, альфа тянется к пассажирскому сиденью правой и достаёт бутылку живительной жидкости, отдавая её мне. Сразу делаю несколько длинных глотков и опустошаю тару больше, чем наполовину, чувствуя как лёгкое помутнение немного отступает.       — Спасибо, — вытирая ладонью подбородок, кидаю альфе и тянусь за своим телефоном, но, на удивление, там нет ни единого звонка или сообщения. — Тебе Чонгук звонил? — хмурясь спрашиваю, заходя в чат, в котором так и весит последним сообщение “Спокойной ночи, Тэсорро”.       — Нет, — спокойно отвечает, и я чувствую обиду внутри. Если он так переживал за меня, что аж приезжать собирался, то почему ни разу не позвонил или не написал?       Так что я фыркаю и блокирую телефон, решая, что сейчас важнее сосредоточиться на другом альфе. Откидываюсь на спинку и прикрываю глаза, задумываясь о нюансах предстоящего кадра. Мама сказала, что у дома журналисты, так что, наверное, не стоит устраивать сцену на улице… Хотя, мне же наоборот нужно показать всем, что мы расстались, а это хороший способ, но вот стал бы так поступать любящий омега? Думаю, мне было бы до чёртиков обидно, а если добавить немного алкоголя, то вполне.       — Почти приехали, — говорит альфа, и я угукаю, не двигаясь. А что, собственно, сказать? Что вообще говорят в таких случаях? Что-то я прям в растерянности…       — Санбом, а что бы ты делал, если бы тебе изменили? — задумчиво спрашиваю, начиная перебирать рукава рубашки, торчащие из-под пальто.       — Зависит от обстоятельств, но я бы либо убил альфу, либо обоих, — совершенно спокойно отвечает мужчина, и я аж воздухом давлюсь.       — Ты сейчас серьёзно? — встрепенувшись на своём месте, смотрю на затылок Санбома, не веря в услышанное.       — Ну, да, — пожимает плечами и, поворачивая руль, продолжает: — Если это было без согласия моего омеги, я бы в клочья порвал того, кто посмел с ним это сделать, а если мой избранник добровольно на это пошёл, то это уже предательство, а такое непростительно, — твёрдо и бескомпромиссно. Что-то мне подсказывает, что все альфы тёмной стороны ответили бы приблизительно так же.       — И неужели нет другого варианта? Что, если омега просто больше тебя не любит? — совершенно забывая об изначальной цели этого диалога, интересуюсь, садясь ровнее.       — Если чувства омеги изменились по какой-то причине, нужно просто об этом сказать, а не идти налево. Я не удерживаю никого рядом насильно, — с виду спокойно, но я всё же слышу нотки раздражения в голосе.       — Да, понимаю, — согласно киваю и задумываюсь.       Я тоже считаю, что измена — это, в первую очередь, неуважение к самому себе. Если ты решил, что человек рядом не твой, или влюбился в другого, то стоит просто поговорить и решить всё словами. Но бывают же разные ситуации и обстоятельства. А если есть общий ребёнок или бизнес? Хотя, опять же, всё можно обсудить, если твой партнёр нормальный человек.       Отворачиваюсь к окну и ставлю руку на подлокотник, опираясь подбородком на ладонь. Если твой партнёр нормальный человек… Уверен, если бы я пришёл к Монстру с заявлением, что влюбился в другого, то те два года показались бы мне раем на земле.       — Но всё же могут быть разные обстоятельства, взять, например, меня, — задумчиво всматриваясь в окно, продолжаю дискуссию. — Если так подумать, то я тоже изменяю Гухви с Чонгуком. Хоть между нами, по сути, пока ещё ничего не было, но я уже согласился стать его омегой, будучи помолвленным с другим, — замолкаю, прикрывая глаза.       — Не стоит так говорить, ты делаешь всё возможное ради разрыва с тем гадом, — участливо произносит, и то, как он назвал Монстра, не может не вызвать у меня улыбку.       — Но это не отменяет того факта, что я сейчас состою в отношениях с двумя мужчинами, по сути, изменяя им обоим, — обречённо вздыхаю, откидываясь обратно на кресло.       — Тебя это гложет, да? — понятливо спрашивает, но не дожидаясь ответа, уточняет: — Тебя беспокоит то, что ты изменяешь жениху, или то, что босс может плохо отреагировать на это? — вопрос сначала вгоняет в ступор, но почти сразу я понимаю, что ответ очевиден.       — Мне плевать на Гухви, он для меня даже не человек больше, — фыркаю и, кажется, эта фраза стойко засела у меня в сознании. — Я считаю, что основа любых отношений — это доверие, а как Дьявол сможет мне доверять, воочию увидев, что я способен на такое? — задаю вслух вопрос, который на самом деле меня очень беспокоит.       Предал однажды, предаст и дважды. Я полностью согласен с этой фразой и именно поэтому никогда не стал бы даже рассматривать отношения с занятым мужчиной.        — Ты сам сказал, что бывают разные ситуации, и, поверь, босс прекрасно видит и твои терзания, и твои обстоятельства, — хмыкает альфа, сворачивая на знакомую с детства улицу. — Я знаком с тобой лично всего несколько дней, но уверен, что ты не предатель и никогда им не станешь, — твёрдо заканчивает свою мысль, тормозя рядом с моим домом, напротив красной Феррари.       — Я… — начинаю, но не знаю, что сказать дальше. Однозначно, это приятно, что Санбом такого хорошего мнения обо мне, и я очень надеюсь, что его слова о Чонгуке правда, потому что если нет — это меня ранит, я уже к нему привязался.       — Как-то вокруг тихо… — удивлённо говорит телохранитель, спасая меня от неловкости, и я тоже верчу головой, осматривая широкую улицу.       Мама говорила про толпу журналистов, и я ожидал увидеть кучу людей возле забора, но вокруг ни души. Взгляд натыкается на несколько незнакомых машин: серый седан сзади, недалеко от него чуть более тёмный бусик, а впереди, за Феррари, ещё один, только чёрного цвета.       — Вот пройдохи, прячутся в надежде получить эксклюзив, — кривлю губы в усмешке и краем глаза вижу кивок альфы, который тоже внимательно всматривается в машины. — И кто мы такие, чтобы лишить такую публику зрелища? — сталкиваюсь с глазами Санбома, в которых плещется беспокойство.       — Ты собираешься выяснять отношения на улице? — хмуро спрашивает, и я широко улыбаюсь, предвкушая годное зрелище.       — О, да-а-а-а, так что можешь доставать попкорн, — подмигиваю и вижу через лобовое стекло, как дверь красной машины открывается, и из неё выбирается Монстр. — Ну, что ж, пожелай мне удачи, — убираю улыбку, начинаю часто моргать и натирать глаза, чтобы вызвать слёзы.       — Я пойду с тобой, — строго говорит, и я отвлекаюсь, смотря уже немного пекущими глазами на альфу.       — Зачем? — в недоумении застываю, пока Санбом достаёт ключи из замка зажигания и отстёгивает ремень безопасности.       — Я и так сегодня уже раз поступился своими принципами, а с этим, — кивает головой в сторону Гухви, — я тебя точно наедине не оставлю.       Может, оно и к лучшему, ведь непонятно, как Монстр отреагирует на новости и что может учудить. С него ещё станется руку поднять на меня на эмоциях, хотя, если это снимут журналисты, то все будут видеть во мне жертву, и, даже отрицая избиения напрямую, люди начнут только ещё больше сомневаться.       — Хорошо, — согласно киваю, также понимая, что Санбом в ответе перед Дьяволом за меня, а мне бы не хотелось его подставлять. — Только с одним условием, — поднимаю правую руку, показывая указательный палец.       — Каким? — настороженно спрашивает и напрягается всем телом.       — Ты не должен вмешиваться, даже если он замахнётся на меня, — ставлю чёткое условие, но суровый взгляд подсказывает, что тут мы во мнениях не сойдёмся.       — Нет, я отвечаю за твою безопасность, за безопасность омеги босса, — отворачивается и смотрит вперёд на застывшую возле Феррари одинокую фигуру. — Ты же понимаешь, что со мной будет, если с твоей головы хотя бы волосок упадёт?       — Да, я действительно не хочу подставлять тебя, так что объясню всё Дьяволу сам, — не сдаюсь, понимая, что мне всё равно нужно вывести Монстра на эмоции. — Нужно выбить его из колеи, чтобы он показал свою агрессию, тогда мне будет легче перетянуть общественное мнение на свою сторону, — пытаясь донести всю важность моего условия.       — Это безрассудно, Тэхён, ты можешь сильно пострадать, — оборачивается и хмуро смотрит на меня. — В прошлый раз ты отделался раненной рукой, но что, если он действительно ударит, а не просто дёрнет, одно неудачное падение и… — озвучивает разумные доводы, но я его перебиваю:       — Но ты же будешь рядом и подхватишь, — улыбаюсь, заламывая брови домиком. — Я не говорю совсем ничего не делать, просто дай мне больше свободы, чтобы я мог развернуться на полную. Мне очень нужен этот кадр!       — Хорошо, я вмешаюсь только в крайнем случае, — тяжело вздохнув, Санбом идёт на уступку, и мы выходим из машины. Я сразу давлю только появившуюся улыбку, откидывая все посторонние мысли, настраиваясь на предстоящую роль.       Идя к своему персональному Монстру, я невольно рассматриваю наши декорации, чтобы получше запомнить этот воистину знаменательный день. Небо окрашено невероятно красивыми красками, плавно перетекая от тёплых жёлтых и оранжевых оттенков у горизонта с вкраплениями розового на облаках к прохладному голубому. Ещё совсем немного и солнце скроется, отдавая бразды правления луне. Аккуратные заборы из дорогого камня на фоне, с виднеющимися за ними верхушками домов, и ряды высоких деревьев, ещё не покрытых листьями. Замечательный мартовский вечер, который я буду долго вспоминать как день, когда я освободился от Монстра.       Лёгкий ветерок раздувает мои кудри и пробирается под пальто, остужая пригретое в машине тело. Я выкидываю ненужные сейчас мысли о красоте неба и возвращаюсь к ненавистному альфе, что с каждым моим шагом становится всё ближе. Гухви, как всегда, одет с иголочки: в дорогой костюм коричневого цвета в крупную клетку, начищенные до блеска туфли и кашемировое пальто, идеально вписывающиеся в образ.       Стоит только подойти ближе, и в носу начинает чесаться от приторного шоколада, сейчас немного отдающего кислинкой, видимо, из-за нервов. Так что я останавливаюсь в метре от него, чтобы минимизировать контакт с его феромонами. Идущий за мной Санбом остаётся сзади, в нескольких метрах от нас, давая мне чувство защищённости и поддержки, за что я сейчас ему очень благодарен.       — ТэТэ, — голос Монстра заставляет вздрогнуть и сфокусироваться на шоколадных глазах, которые всматриваются в моё лицо.       Боковым зрением замечаю, как альфа крепче перехватывает букет красных роз в левой руке, выдавая свою нервозность, и в душе я ликую. Правильно, бойся, переживай, нервничай, потому что сегодня я сделаю всё, чтобы раздавить тебя. Но, несмотря на все эмоции внутри, я уверен, что лицо сейчас показывает миру, и Монстру в особенности, несчастного, убитого горем омегу с красными от слёз глазами.       — Это правда? — хрипло говорю, смотря на него с надеждой во взгляде, заламывая брови, и он каменеет, так что я усмехаюсь и пускаю первую слезу, прикрывая глаза. — Почему? — шепчу, обхватывая свои плечи руками, заодно прикрываясь от ветра.       — Прости, ТэТэ, я просто… — замолкает, не заканчивая фразу, и я чувствую касание к своему предплечью. Сжимаю со всей силы зубы, чтобы не дать себе отступить, но всё равно дёргаюсь, ощущая просто дикое отвращение.       — Как ты мог так со мной поступить? — надломленно настолько, будто мой мир рухнул. Откидываю его руку и делаю шаг назад. — Я думал, мы любим друг друга, — шёпотом, смотря на него с разочарованием.       — Нет, ТэТэ… Я люблю, — заламывает брови и говорит с мольбой в голосе, — так сильно люблю… — он поднимает трясущуюся руку и тянется ко мне, но я опять ухожу от касания, только теперь делая шаг в сторону. — ...я не хотел, просто… я так тебя люблю… мой ТэТэ, — он делает резкий выпад и заключает-таки меня в объятия, сильно сжимая, до хруста костей. Проклятые розы касаются своими шипами моей шеи, причиняя боль.       — Не трогай меня! — дёргаюсь, но Монстр не отпускает, зарождая во мне страх и вытягивая воспоминания о прошлом. Осознание, что я не могу даже пошевелиться, ударяет в голову, и я, не думая ни о чём, бью его сжатым до боли в пальцах кулаком в живот.       Из-за эмоций и адреналина удар получается достаточно сильным, чтобы мужчина отшатнулся и согнулся пополам. Тяжело дыша, с паникой смотрю на нешевелящегося альфу, который так и стоит в наклоне, прижимая руку к животу.       — …лю…мой…люб…мой, — тихий бубнёж становится громче, но разобрать всё равно не получается.       Это пугает, очень сильно пугает, а когда он поднимает голову и смотрит на меня со слезами в уголках глаз и каким-то безумием, похожим то ли на злость, то ли на страдание, я отшатываюсь, наступая на что-то и слыша хруст. Медленно перевожу взгляд вниз и вижу красные бутоны и сломанные веточки под ногами.       — ТэТэ… — хриплый голос заставляет вздрогнуть и вернуть внимание к альфе, который падает на колени. Нас разделяет чуть меньше метра, и этого мало, мне будет мало и сотни километров, потому что этот мужчина сейчас так похож на мой ночной кошмар. А я опять застыл и не в силах даже пошевелиться. — …мой милый, я тебя так люблю… Пожалуйста, я хотел как лучше… Я… — в абсолютном шоке смотрю, как успешный бизнесмен и грозный альфа буквально ползает на коленях у меня в ногах. — …я хотел, чтобы у нас всё было красиво… Я хотел как лучше, ТэТэ… чтобы твой первый раз был незабываемым, — цепкие пальцы хватаются за низ моего пальто, а шоколадные глаза смотрят снизу вверх с таким отчаянием, что до меня наконец-то доходит суть его слов.       — Ты хотел как лучше? — шокированно спрашиваю, не веря, что хоть у кого-то может появиться мысль, что измена — это “как лучше”. — Как измена может быть… — поражённо выдыхаю, всматриваясь в покрасневшее лицо.       — ТэТэ, прости... ...льно тебя люблю, — громким вздохом прерывая фразу на середине, Гухви обвивает мои ноги руками, утыкаясь мне в живот. — Я не хотел использовать тебя для простого удовлетворения похоти… Я хотел как лучше! — прижимаясь подбородком ко мне, он запрокидывает голову назад, и я вижу, как по его щеке скатывается слеза. Задыхаясь, глотая слова, он продолжает сжимать меня: — Я х-хотел, чтобы у нас всё… красиво, чтобы твой п-первый раз был незабываемым, чтобы сделать тебя… ...ностью своим в первую брачную ночь, я ведь так сильно тебя люблю!       Сглатывая вязкую слюну, я стою в ступоре, совершенно не понимая, что происходит, что мне делать и как на всё это реагировать. Я никогда не видел его таким, я знаю его с детства, был свидетелем многих его состояний, но такое… Эта истерика совершенно не вяжется с образом хоть и недалёкого, вспыльчивого и жестокого, но всё же достаточно сильного и самоуверенного альфы.       Эти выходящие за рамки эмоции заставляют откинуть все мысли и вслушаться в слова, постараться понять. Он изменял, потому что любит, потому что хотел как лучше, но… как это вообще?       — Ты изменял, потому что любишь? Или ты и его т-тоже… — вырывается быстрее, чем я успеваю обдумать свои слова.       — Нет! Только ты… Я всегда любил только тебя! Я…— опять утыкается в живот, и из-за этого я совсем не могу разобрать слова, что продолжают литься из него непрерывным потоком. Раздражённо хватаю чужие волосы и оттягиваю голову от себя. — …просто один из тех, с кем можно выпустить пар, я… Я совершенно н-ничего к нему не чувствую... ...лько ты.       — Один из? — хмурясь, спрашиваю, выцепив слова из бормотания. Шоколадные глаза смотрят на меня с такой болью, но абсолютно не вызывают жалости или сострадания.       — Они ничего не значат, просто пустышки. В моём сердце только ты один. Всегда был, есть и будешь моим омегой только ты! — чуть придя в себя, мужчина говорит более чётко, но продолжает прижиматься. Отвращение от этих касаний возвращается с новой силой, и я дёргаю чужие руки, пытаясь отцепить его от себя.       — Если ты меня так сильно любишь, если тебе так сильно хотелось потрахаться, то почему ты не пришёл с этой проблемой ко мне? — злясь всё сильнее от того, что не выходит убрать от себя мерзкие конечности, шиплю, смотря на него с ненавистью, действительно не понимая, в чём была проблема просто сказать мне, что ему хочется нормального, полноценного секса.       — Нет, ТэТэ, нет… Не смотри на меня так, — цепенеет на долю секунды, но мне этого хватает, чтобы оттолкнуть Монстра и сделать очередной шаг назад. — Как я мог просто воспользоваться тобой? — всё так же стоя на коленях, он присаживается на пятки и прикладывает руку к сердцу. — Ты хотел красивую свадьбу! Историю любви, как в сказках, которые ты обожаешь с детства, — раздражённо фыркает, и я понимаю, что очень вовремя отошёл. Его истерика медленно превращается в злость.       Я по-прежнему не понимаю его логики — я тогда был наивным и невинным, но я, как и любой омега, проходил через течки каждые три месяца, мечтая о настоящем члене вместо игрушек и пальцев. Я, как любой подросток, периодически сгорал от перевозбуждения и сотни раз спрашивал себя, почему мой альфа не хочет меня. Я даже какое-то время думал, что проблема во мне, что я его не возбуждаю, из-за чего у меня появились комплексы, которые было потом очень сложно убрать.       — Я хотел тебя до безумия! — громко говорит, всматриваясь в моё лицо. Покрасневшие глаза, вздувшиеся вены на лбу и искривлённые губы выглядят жутко и заставляют поёжиться. — Особенно когда ты расцвёл в последнем классе школы. Дрочил после каждой нашей встречи, а когда в твои семнадцать почувствовал впервые твой течный запах, чуть с ума не сошёл!       — Тогда почему ты ничего не делал? — поражённо спрашиваю на выдохе, всё больше теряя суть его слов.       — Потому что ты шарахался от моих прикосновений, зажимался и всё твердил, что секс только после свадьбы! — морщится и медленно встаёт на ноги, с сожалением смотря на валяющиеся на земле цветы.       — И ты поэтому решил мне изменить? — удивляюсь идиотизму мужчины, который вызывает новую волну ярости. — Ты кретин, Нам Гухви! — решительно делаю шаг, стреляя глазами в резко дёрнувшегося на моих словах альфу. — Я всего лишь боялся и переживал, это нормально для невинного семнадцатилетнего омеги, а ты просто решил скинуть пар, — фыркаю, закатывая глаза, и подхожу почти вплотную, зло выплевывая каждое слово: — Вместо того, чтобы помочь мне преодолеть страх перед близостью, ты просто сбежал, как трус, и трахнул первую доступную дырку, как какое-то животное!       — Я взрослый альфа, которому нужен секс! — шипит на меня, склоняясь ближе, и я чётко вижу, как пульсирует вздувшаяся на виске мужчины венка, кричащая, что мне пора делать ноги, но я тут не для того, чтобы сбегать.       — Ты взрослый альфа, который зассал, который не смог справиться со своим омегой и, поджав хвост, сбежал в бордель — плакаться какой-то шлюхе! — совсем не подбирая слова, копирую его тон, нарываясь, тыкая ему в грудь указательным пальцем. — Идиот, решивший, что измена каким-то образом нам поможет. И ты думаешь, что я останусь с таким ничтожеством? — кидаю с усмешкой.       И Гухви не разочаровывает — он резким движением хватает меня за волосы и тянет на себя, заставляя подняться на носочки и опереться ладонью о него. Не обращая внимания на боль, кривлю губы и презрительно смотрю на Монстра.       — И что ты собираешься делать? Снова задавишь меня феромонами и сломаешь-таки мне какую-нибудь конечность? — совсем потеряв тормоза, распыляю его ещё больше. — И ты после этого называешь себя альфой?       Монстр пару минут смотрит на меня, и в шоколадных глазах целая война происходит, раздирающая его на части. Рука, что удерживает чёрные пряди, сжимается ещё сильнее, и я шиплю от боли, что заставляет его отмереть. Он отталкивает меня от себя, но разжимает пальцы чуть позже, разворачивая меня боком, я не удерживаюсь на ногах и падаю на землю, ударяясь бедром.       Опираясь ладонями и тяжело дыша, я смотрю вперёд, видя перед собой рассыпавшиеся и переломанные кроваво-красные розы, а рядом небольшой кусок отколовшейся брусчатки, размером с кулак.       Сколько можно пинать меня, как мусор под ногами, вымещать на мне свою злость, давать другим насиловать меня? И это он называет любовью? Тогда она мне не нужна! А сколько я ещё буду терпеть его выходки, позволять ему бить и унижать меня? Нет, я больше не буду бояться Монстра, я дам ему отпор сам. Ярость отключает мой мозг полностью, и я хватаю камень правой рукой, вставая на ноги.       — Ты больше не мой альфа, Нам Гухви, никакой свадьбы, никакой помолвки, — наигранно спокойным голосом произношу, смотря на мужчину, который не отрывает глаз от моей ладони, сжимающей импровизированное оружие.       — ТэТэ… — начинает что-то блеять, переводя взгляд на меня, и я его перебиваю, давая волю всей своей ненависти:       — Свали нахуй из моей жизни! — кричу что есть силы и кидаю камень в машину подонка.       Треск разбивающегося стекла звучит для меня словно музыка, а ошарашенное лицо Монстра, оглядывающегося на свою любимую Феррари, приносит просто животное наслаждение.       Победно ухмыляясь, демонстративно отряхиваю ладони и, круто развернувшись на пятках, с идеально ровной спиной и высоко поднятой головой гордо ухожу, не обращая внимания на вопли гада.

***

      Зайдя в дом, я останавливаюсь посреди прихожей, прикрывая глаза. Где-то вдалеке звучит мысль, что я ещё поплачусь за разбитое лобовое, но вот довольство собой заставляет забыть обо всём. Откидываю голову назад и, вдыхая полной грудью, чувствую свободу каждой крупицей своей души. Губы невольно растягиваются в широкой улыбке, и я открываю глаза.       — Как я этого ждал… — тихо шепчу себе под нос и, опустив голову, осматриваюсь.       Слева, рядом с каминной зоной, стоят родители. Отец смотрит на меня с гордостью в глазах и приобнимает обеспокоенную маму. Оборачиваюсь на шуршание сзади и вижу Санбома.       — Проходи, — киваю головой альфе, а потом, скинув туфли и пальто, захожу в дом, почти сразу попадая в объятия матери.       — Как ты? Сильно пострадал? — родительница отлипает от меня и хватает мои ладони, осматривая их и причитая: — Вот подонок, как только посмел тебя толкнуть, нужно было ему в лицо тот камень кинуть… — громко смеюсь от услышанных слов и поворачиваю голову назад, наблюдая за совершенно спокойным мужчиной, стоящим тенью с непроницаемым лицом.       — Можешь расслабиться, Санбом, думаю, дома мне ничего не угрожает, — посмеиваюсь и вижу хмурый, осуждающий взгляд.       — Я всё ещё считаю, что это было безрассудно — специально доводить его до такого, — строго проговаривает, смотря мне в глаза, но потом ухмыляется: — Хотя хук правой у тебя неплохой.       — Я проходил курсы самообороны когда-то, хотя тут больше адреналин в крови постарался, — пожимаю плечами и поворачиваюсь к родителям. — Познакомьтесь, это Ким Санбом, мой телохранитель, — аккуратно вывернув руку из маминой хватки, правой ладонью указываю на альфу сзади. — А это Ким Сохён и Ким Тэрим, — кидаю уже Санбому.       — Приятно познакомиться, молодой человек, — кивает отец и прищуривается: — Надеюсь, в следующий раз Вы не позволите Тэхёну делать такие глупости и проследите, чтобы мой сын не пострадал.       — Конечно, господин Ким, — покорно склоняет голову.       — Так, пойдём обработаем твои ладони, — говорит мама и тянет меня в сторону кухни.       Усадив меня на стул возле небольшого столика, родительница достаёт аптечку и сосредоточенно выискивает там мазь и пластыри, при этом непривычно молча. Это явный признак встревоженности женщины, так что, как только она присаживается рядом, уже вооружённая средствами первой медицинской помощи, я тихо спрашиваю:       — Что тебя так беспокоит?       — Ты уверен, что на этом всё? — хмуря аккуратные тонкие бровки, мама открывает белый тюбик с жёлтыми вставками. — Я волнуюсь за тебя, ТэТэ, Гухви слишком вспыльчив и может натворить глупостей после сегодняшнего.       — Всё хорошо, мам, Дьявол обо всём позаботится, — спокойно говорю, наблюдая, как женщина наносит крем на мелкие царапины, покрывающие почти всю внутреннюю часть ладоней, убеждая в своих словах не только её, но и себя самого.       Женщина на это только вздыхает, и я погружаюсь в свои мысли, стараясь осознать всё, что сегодня услышал из уст Монстра. Восторг, который я чувствовал ещё несколько минут назад, ушёл, включая обратно голову.       Всё это очень странно, и не похоже, что Гухви врал или играл, ползая на коленях. Его завышенное самомнение не дало бы ему преклоняться перед кем-либо, тем более передо мной, и, думаю, даже жадность не пересилила бы его гордость. Неужели он действительно меня любит? Конечно, это не меняет моего отношения к нему, но ставит под сомнение все мои выводы, сделанные раньше на его счёт.       Допустим, что он меня любит, но это вызывает такой диссонанс в голове, что я неосознанно хмурюсь. Он изменял, потому что меня любит, потому что не хотел пользоваться мной. Звучит как бред, но вполне может вписаться в картинку, если это был страх перед отказом или даже идеализирование меня, но тогда откуда взялся абьюз? И как это всё переросло в побои и насилие после свадьбы?       — Всё, — слышу тихий голос мамы и смотрю на свои ладони, почти полностью заклеенные широкими пластырями. Опять куча вопросов и никаких ответов.       Провожу большим пальцем по гладкой белой поверхности, чувствуя лёгкую боль. Он ненормальный, и эта его любовь безумна и отвратительна — это факт. Я ненавижу его всей душой, и даже наличие каких-то психологических проблем не даёт ему права так со мной поступать и не меняет моего отношения к нему — это тоже факт.       Всё так сложно и так легко одновременно. Я действительно хочу понять его мотивы и причины, но я никогда не прощу ему его поступков, даже если он пока ещё их не совершал. Краем глаза вижу на столе бутылку маминого вина, хватаю и жадно пью терпкую жидкость, мечтая стереть все лишние мысли.       Он причинил мне слишком много боли, переломил во мне всё светлое своими грязными руками и заполнил меня темнотой изнутри. Морщусь, вспоминая его прикосновения, и опять чувствую ненавистный запах шоколада, который остался на мне.       С грохотом ставлю пустую бутылку на стол и подрываюсь с места, кидая маме: “Буду у себя”. Полетев по лестнице со скоростью света, врываюсь в свою комнату, громко захлопнув дверь. Припадаю к ней спиной и опять смотрю на очередные оставленные им следы на моём теле, только теперь помутневшим от новой порции алкоголя зрением.       Даже освободившись от него, я всё ещё ношу на себе его метки. Не до конца сошедший синяк на левом запястье, а теперь ещё и царапины на ладонях, как то дурацкое клеймо — навязчиво напоминают о Монстре. Все места, к которым он прикасался, печёт, и я начинаю судорожно тереть руки о штаны, под шум частого и сильного сердцебиения.       — Тэсорро, — слышу бархатный голос, и вздрагиваю, резко поворачивая голову влево. Дьявол сидит и с беспокойством смотрит на меня.       Вот оно, он может стереть всю эту гадость, убрать эту вонь. Порывистыми, быстрыми шагами подхожу к альфе и, смотря в карамельные глаза, залажу к нему на колени, устраивая ноги по бокам от него. Обвиваю его руками, вплетая пальцы в волосы на затылке, и чувствую бережные объятия, которыми Чонгук прижимает меня сильнее к себе.       — Выпусти феромоны, — требовательно прошу, немного сгибаясь, утыкаясь в шею и вдыхая спокойный аромат корицы, который почти сразу после моих слов становится сильнее.       Веду носом от правого плеча к местечку за ухом, где аромат более насыщенный, делая глубокие вдохи, стараясь заполнить лёгкие до краёв. Тут, возле запаховой железы, он наиболее яркий, концентрированный, так что припадаю губами к нежному месту, где когда-нибудь будет красоваться метка. Фантазия дорисовывает два аккуратных прокола на мягкой коже, с расходящимся от них тёмным узором, оставленным именно моим феромоновым ядом.       Эта картина настолько яркая и чёткая, что, не удержавшись, прикусываю железу, жалея, что сейчас клыки спрятаны. Хватка на талии усиливается, подтягивая меня ещё плотнее к горячему телу, а в аромат корицы просачиваются терпкие ноты муската, вырывая из моего горла тихий стон.       Все мысли улетучиваются, оставляя только одно желание — быть ближе к альфе, и я иду у него на поводу. Нехотя отрываюсь от вкуснопахнущей шеи, нежно дёргаю за чёрные пряди, заставляя мужчину запрокинуть голову назад. Карамельные глаза, потемневшие от желания, которое я явно чувствую своим пахом, всматриваются в меня с интересом.       Чонгук почти не шевелится, отдавая весь контроль мне, и это именно то, что мне так нужно сейчас. Рассматривая мужчину, кладу ладонь на щёку и касаюсь подушечкой большого пальца губ, пытаясь найти любые отрицательные чувства внутри, но их нет, только доверие и сильное возбуждение.       Медленно склоняюсь, не разрывая зрительного контакта, и припадаю к пухлым губам, которые сразу открываются, приглашая. Проникая во влажный и тёплый рот альфы, начинаю исследовать новую территорию, обводя кончиком языка идеально ровные зубы, проходясь по ребристому, чувствительному нёбу, выпрашивая ласку, и Чонгук покорно дарит мне её.       От мокрого, громкого поцелуя всё тело плавится, а внизу живота скапливается обжигающее возбуждение, наливая кровью член и смещая перегородку, открывая влажный от желания вход. Чонгук перехватывает губами мой язык, посасывая, и мне остаётся только хныкать и в нетерпении ёрзать, сходя с ума от ощущения желания альфы, которое так явно чувствуется даже через слои одежды.       Веду правой рукой от щеки к шее мужчины, цепляясь за узел галстука, и торопливо дёргаю, чтобы развязать и откинуть тёмную ленту в сторону. Чонгук, распаляясь, порыкивает в поцелуй, пуская вибрации по всему моему телу, и я издаю громкий стон, разрешая ему делать со мной всё, что душе угодно. Рука Дьявола спускается вниз, сжимая моё левое бедро, а вторая надавливает на спину, заставляя выпрямиться и открыть доступ к чувствительной шее, запрокинув голову назад.       Язык альфы широкими мазками проходится по моему чувствительному местечку под правым ухом, а горячее дыхание опаляет кожу словно пламя. Дрожащими пальцами пытаюсь на ощупь выпутать пуговицы из петелек рубашки, чтобы избавиться от раздражающей ткани, пока Чонгук вылизывает мою шею.       Голова идёт кругом, в комнате так жарко, что меня всего трясёт то ли от повышенной температуры, то ли от накрывшего желания. Рука со спины исчезает, и в следующий миг я чувствую прикосновение к животу у самой кромки брюк, и это немного отрезвляет. Всё тело каменеет, и чужие губы быстро отрываются от своего занятия.       — Тэсорро, — хриплый, низкий голос привлекает моё внимание, заставляя посмотреть на альфу. — Тебе стоит только сказать, только намекнуть, и я сразу же остановлюсь, — невесомо поглаживая бедро одной рукой, он касается другой моей щеки.       Всматриваюсь в глаза с расширенными от возбуждения зрачками, перекрывающими почти всю карамельную радужку, понимая, насколько на самом деле ему сложно сдерживаться, но он всё равно даёт мне время, даёт мне возможность просто уйти, не принуждая и не заставляя, и это осознание полностью расслабляет меня.       Нежно провожу пальцами по его торсу от середины выше, к воротнику, где я смог расстегнуть только одну пуговицу. Даря лёгкую улыбку, спокойно вытаскиваю маленькие диски один за другим из петель, создавая между нами напряжение, усиливая все эмоции в разы. Обычное, обыденное движение сейчас такое интимное и наполненное чувствами.       Откинув полы рубашки в стороны, я задыхаюсь на вдохе, видя идеальную накачанную грудь с ореолами тёмных сосков, а ниже крепкий пресс, сейчас напряжённый до предела. Как зачарованный, провожу ладонью по загорелой коже, но тихо шиплю от боли, мешающей наслаждаться упругостью и шелковистостью кожы.       Чонгук перехватывает моё запястье и нежно целует серединку покрытой пластырем подушечки. Я поднимаю взгляд на красивое лицо и утопаю в горящих пламенем страсти омутах, под уверенное, громкое и быстрое сердцебиение. С этим мужчиной я в безопасности, он не причинит мне боли, он сможет уберечь меня.       — Всё хорошо… — шепчу и хватаю его руку, укладывая на край своих брюк. — Пока это ты, Чонгук, — всё хорошо… — и склоняюсь, опуская веки и вкладывая в касание губ все свои чувства.       Получив зелёный свет, альфа немного отпускает себя, перехватывая меня за затылок и углубляя поцелуй. Теперь я сдаюсь на волю Дьявола, задыхаясь от страсти, даримой мужчиной, который словно дорвался. Его губы будто всюду одновременно: зацеловывают шею, ключицы, открытые свободной рубашкой плечи и постоянно возвращаются к моему рту, вылизывая пошло, мокро с хлюпающими звуками. При этом окутывая меня коконом из нежности, и мне остаётся только плавиться, обхватывая руками крепкую шею.       Весь мир перестал существовать, только мой Дьявол и его руки, сжимающие бёдра, ласкающие спину под чёрной тканью и очерчивающие бока, иногда сминая, но не принося ни капли боли. А когда эти руки сжали ягодицы, касаясь кожа к коже, проникнув под ткань свободных брюк, стало тяжело дышать. Прогибаюсь в спине, оттопыривая задницу, и чувствую, как между разведёнными ладонями альфы половинками течёт смазка, явно пачкая и пропитывая штаны.       — Ч-чонгук, — хнычу, запрокидывая голову, прося скорее утолить мой голод, прикоснуться к пульсирующей дырочке, потому что терпеть уже сил нет.       — Что ты хочешь, чтобы я сделал, Тэсорро? — хрипло шепчет мне на ухо, прикусывая мочку и сжимая пальцы на попе. Один из них дразняще проходится по влажному колечку мышц, что вызывает восторг и заставляет омегу внутри скулить.       — П-прикоснись ко мне, — выдыхаю хрипло, делая движение тазом назад, пытаюсь сам насадиться, сгорая от нетерпения ощутить распирающее чувство от проникновения.       — Я и так к тебе прикасаюсь, выражайся чётче, Тэсорро, — со смешком выдаёт Дьявол, и я зло смотрю на ухмыляющегося мужчину, совсем не разделяя его игривого настроения.       — Хочу, чтобы ты трахнул меня своими пальцами, — склоняясь, выдыхаю ему в губы, но сразу отстраняюсь от приоткрытого в ожидании поцелуя рта. — Так достаточно чётко, Дьявол? — дерзко и самоуверенно, но я моментально теряю всю свою спесь, получив желаемое.       Два пальца входят сразу полностью, распирая стенки входа изнутри и заставляют дышать чаще и громче. Непривыкшие к такому мышцы плотно обхватывают плоть, но обильно текущая смазка позволяет Чонгуку сразу начать двигаться внутри. Прижимаюсь к его груди, оттопыривая попу, и утыкаюсь в шею, наслаждаясь потрясающим ароматом моего альфы.       — Какой же ты узкий, Тэсорро, — жарко шепчет, погружая пальцы вглубь меня, постоянно цепляя комок нервов, отправляющий импульсы наслаждения по всему телу и выбивающий глухие стоны. — Не могу дождаться, когда эта влажная дырочка будет принимать мой член, сжиматься и жадно втягивать меня внутрь, — как истинный демон-искуситель, хриплым голосом вырисовывает в моём сознании такую жаркую картинку, что долго выдержать я просто не в силах.       Чувствуя близкую разрядку, впиваюсь зубами в шею Дьявола, чтобы приглушить громкие стоны, ныряя в корицу и мускат, так правильно и естественно смешавшихся с вишней. Несколько точных и сильных движений — и я падаю в пропасть, дрожа всем телом. Перед глазами пелена, сознание плывёт, а в ушах шумит, и единственное, что я ощущаю — это лёгкие, невероятно нежные, словно касания пера, поцелуи в шею.       Я растекаюсь лужицей по телу Дьявола, чувствуя собственное таким невесомым, будто облачко, и понимаю, что просто не в состоянии больше удерживать себя в реальности.       — Спи, Тэсорро, — поглаживая мою спину тихо шепчет, убаюкивая. — Ты сегодня хорошо постарался, мой маленький, так что просто спи, — глупо улыбаясь, я отпускаю себя и засыпаю самым счастливым человеком на планете.