Как тебя покорить?

Он не знал, сколько прошло времени. Может, вечность. И не знал, что будет дальше, когда всё это закончится – оттолкнут его или позволят когда-нибудь повторить, но на всякий случай целовал как в последний раз. Запоминая. Отчаянно. Навсегда. Когда его легонько оттолкнули, чтобы оба они могли перевести дух, у Харитона лихорадочно и пьяно блестели глаза. Сергей так и замер, любуясь им, затаив дыхание и крепко держа его в своих руках, словно чудо какое-то, не веря в своё незаслуженное счастье, но тут Захаров вскинул на него лукавый взгляд, приподнял бровь и с дерзким вызовом спросил: — Ну что, товарищ майор, так и будем стоять, или вы решитесь наконец перейти к чему-то большему? Нечаев не поверил своим ушам. Сам Харитон Радеонович Захаров, такой недоступный и недостижимый, сейчас, после одуряюще-долгого крышесносного поцелуя, ждал от него чего-то… большего? — П-прямо здесь? — он слегка ошалевше, будто впервые, оглядел балкон второго этажа, открытый всем ветрам, солнцу и взглядам прохожих – которых, конечно, почти не было ввиду того, что балкон выходил на задний двор, и всё же даже целоваться здесь было рискованно. Харитон тоже мимолётно окинул взором пространство вокруг них и затихшую внизу улицу и поинтересовался с явной провокацией в хриплом голосе: — Беспокоитесь за свою репутацию? — Да нет, уж скорее за вашу, — в тон ему дерзко хмыкнул Нечаев. Харитон ничего не ответил, кольнул его игривым взглядом и снова утянул его в поцелуй, жадно притягивая к себе за плечи, удивляя неожиданной инициативой. В итоге ещё через несколько мгновений Харитон оказался прижат тяжёлым весом Нечаева к ограждению балкона; Сергей вжимался в него так, будто от этого зависела его жизнь, притирался своим стояком о его бедро, будоражил своим напором, в котором было всё – дикий голод, тоска по нему за всё это время, невысказанная любовь. Как же ему нравилось с ним целоваться. Пусть бы это никогда не заканчивалось. Отпустив его губы, Сергей провёл поцелуями по изгибу его шеи, влажно лизнул чуть пониже уха, не удержался и оставил засос над ключицей – Харитон в его руках как-то иначе задрожал и подался навстречу ему, видно было, что прикосновения к шее отзываются в нём особенно сильно. Пара верхних пуговиц рубашки Харитона были приглашающе расстёгнуты – как успел заметить Нечаев, он вообще часто не удосуживался застёгивать верхние пуговицы у горла, когда носил рубашки, – и это позволило Сергею беспрепятственно добраться губами до его ключиц, остервенело исцеловать, излизать, прикусить гладкую тёплую кожу, получив в ответ самый красивый на свете стон – и шокированно почувствовать, как тонкие ловкие пальцы решительно расстёгивают ему ширинку. Нет. Этого просто не может быть. Сергей поднял ошеломлённый взгляд, сталкиваясь с непривычным, ничем не прикрытым густым желанием и с такой ясной твёрдостью в чужих затуманенных глазах, что следующий вопрос уж точно не нуждался в том, чтобы быть озвученным, и всё же Нечаев его задал: — Харитон Радеонович, вы правда этого хотите? — А у вас есть сомнения? — Захаров посмотрел на него всё с тем же жарким вызовом, а в его голосе стало больше стальной строгости: — Если мы оба хотим этого, то нужно поспешить, иначе нам и в самом деле придётся переживать о нашей репутации. Нечаев понятливо кивнул, помогая расстегнуть свои джинсы и немного приспуская бельё, чтобы освободить крепко стоящий член – за время этих поцелуев успевший отвердеть и до ноющей боли в яйцах жаждущий разрядки. Сергей всегда гордился своим размером и формой, и сейчас только довольно ухмыльнулся, когда Харитон, увидев его, отчаянно зарделся, прикусил губу и не смог скрыть загоревшегося восхищения во взгляде. — Это… впечатляет, Сергей Алексеевич, — честно признался он на выдохе, протянул руку – и накрыл его ладонью, медленно, словно на пробу, с каким-то трогательным любопытством размазывая предэякулят с головки по всему стволу. Сергей едва не взвыл от этих действий. Напористо двинул бёдрами, толкаясь в его ладонь. Упёрся руками по обе стороны от Харитона в балконные перила, сжимая их до риска раскрошить в пыль и сдерживая рвущийся из глотки звериный рык – настолько было хорошо от этой руки, сосредоточенно водящей по его члену туда-сюда, до основания и обратно. Между ними вязко плавилась интимность. Когда темп движений ускорился, Сергей зарычал и с силой вжался лбом в его острое плечо – а потом, повернув голову и вдохнув его приятный дурманящий запах, нашёл губами его шею и впился укусом под ухом и челюстью – никакой воротник не скроет след. — С-серёж-жа!.. — пальцы на члене тотчас судорожно сжались крепче; другой рукой Харитон накрыл его плечо и немного отстранил его от себя. Нечаев подумал, что позволил себе лишнее и сейчас Захаров просто закончит это всё, прекратит ритмично двигать рукой по его члену – пожалуйста, не прекращай – и он действительно отнял от него руки, но тольуо затем, чтобы потянуться к ремню собственных брюк. Сергей, как заворожённый, наблюдал, как он ловко справляется с ремнём, как томительно-медленно, будто дразня, тянется вниз бегунок на ширинке, как кокетливо и стыдливо спускаются чуть ниже бёдер брюки вместе с нижним бельём, обнажая полоску бледной кожи и ровный красивый член – меньше, чем у него самого, но такой идеальный, с аккуратно подстриженными волосами на лобке, налитый возбуждением так же сильно, как и у него самого. Раньше перед Сергеем раздевались девушки, и полностью, но никогда ещё он не испытывал такой трепет. Мозг взрывался от мысли, что Харитон Радеонович… да какой к чёрту он теперь Радеонович, просто Харитон, его недосягаемая звезда, его гордый и неприступный коллега, теперь стоял перед ним в таком непристойном виде прямо здесь, и собирался… …развернуться к нему спиной и красиво прогнуться в пояснице, облокотившись руками на балконные перила, предоставляя ему обзор на соблазнительную упругую задницу. Блядь. В первую секунду Сергей завис – и тогда, как будто одного этого зрелища было недостаточно, Харитон нетерпеливо подался назад, как сучка, дразняще потираясь межъягодичной промежностью о его возбуждённый член. И это ощущалось как удар тока, как безумие, как призыв к действию. Что ж, если предлагают – надо брать. В прямом смысле. Не теряя времени, Сергей положил обе руки на крепкие половинки, грубовато сжал пальцами, взвесил в руках, с интересом немного развёл их в стороны. Харитон в ответ на грубые прикосновения издал лёгкий стон сквозь сомкнутые губы и податливо раздвинул ноги шире. И от этого приглашения у Нечаева окончательно сорвало все предохранители, а в паху пылало так, что, кажется, он сойдёт с ума, если сейчас же ему не вставит. Чтобы хоть как-то разрядить это ноющее напряжение, он рвано притянул Харитона к себе за бёдра, примагнитился к нему и снова потёрся своим стояком между его ягодиц, разумеется, ещё не собираясь проникать внутрь, – только навалился грудью на его спину, подмял под себя и прошептал ему в ухо, щекоча горячим дыханием и бородой нежную ушную раковину: — Значит, хочешь дать мне прямо тут?.. — грубо и вульгарно, развязно, сорвавшись на «ты», и тут же «зализал» грубость влажным прикосновением языка к его уху, ласково прикусил мочку. Харитон невозмутимо выдержал фамильярность. — Я, кажется, говорил, что хотел бы дать вам… с самого начала, — доверительно сообщил он, немного повернув голову к нему, и спросил с хлёсткой насмешкой: — Или вы не умеете считывать намёки? Сергей считывать намёки умел – как и слизывать слова с чужих губ. Они снова голодно впились в губы друг друга и опьянённо целовались, пока Нечаев продолжал прижиматься горячим членом к его ягодицам и порывисто елозить по ложбинке между ними, как будто трахает. — И поскольку я хотел этого с вами с самого начала, — с трудом оторвавшись от поцелуя, продолжил Харитон, шепча в самые его губы, — было бы глупо не быть к этому заранее готовым. Поэтому… возьмите, — опустив руку в карман приспущенных брюк и слегка покопавшись там, он извлёк оттуда крохотный компактный тюбик и квадратик презерватива. Сунул всё это в руку Нечаева и ехидно усмехнулся: — Как пользоваться, надеюсь, умеете, или учить надо? Ебучие пироги! Харитон не только ответил на его поцелуй и хотел отдаться ему прямо здесь, – он, оказывается, уже давно был готов к тому, что они в любой момент могут перейти к чему-то большему! Вот они, черти в тихом омуте!.. От мысли, что он всё это время носил с собой смазку и презервативы для спонтанного секса с ним, и сидел на работе в нескольких сантиметрах от него, имея это всё в кармане, у Сергея застучало в висках. Его охватило жаром и стыдом: а он-то сам сейчас, потираясь членом между его ягодиц, почти касаясь головкой чувствительного сжатого входа, в порыве страсти даже не подумал о том, что и как будет делать, в голове было пусто и во всём теле пульсировало только первобытное желание – взять, воспользоваться, выебать, пока он разрешает, а уж детали его не волновали… Но, в его оправдание, до этого момента Нечаев вообще не мог подумать, что Харитон – по-настоящему, в реальности, на самом деле – позволит ему… так много. Разве мог Сергей быть настолько самонадеянным, чтобы быть готовым к этому?.. Впрочем, даже ни на что не надеясь, он всё же успел перечитать в интернете немало полезной информации о нюансах однополого секса – исключительно для общего развития, конечно – и, отчаянно краснея от стыда, точно подросток, интересовался у всезнающего Гугла, не станет ли проблемой при анальном сексе его большой член… Правда, мечтая о Харитоне, он представлял их первый раз в совсем иных обстоятельствах – в спальне с приглушённым светом, на кровати, нежно и бережно, с долгой томительной подготовкой… Но сейчас приходилось подстраиваться под новую ситуацию и поспешить. Торопливо выдавить на пальцы смазку из тюбика. И вклиниться двумя пальцами внутрь, в этот приятный жар, другой рукой обняв Захарова поперёк талии. — Как видите, учить меня не надо, — бросить самоуверенно. Харитон сладко простонал в ответ что-то нечленораздельное, тяжело задышал от напора его пальцев внутри и опустил голову на свои руки, которые облокотил о перила балкона, выгнувшись при этом ещё сильнее. Нечаев вдвинулся глубже и дальше, изучая изнутри, мучительно лаская, подготавливая для себя, трахая пальцами – всё вместе, и Харитон ломко изгибался, подмахивал, насаживался и рвано дышал. Стонал бы, наверное, громко, будь они где-то в другом месте, а не здесь. Поторапливали и подстёгивали не только обстоятельства – блядь, они на открытом балконе на втором этаже с незапертой на ключ дверью, сюда кто угодно может войти – но и собственный член, раздразнённый ласками Харитона и его блядской задницей. Да и сам Харитон был возбуждён не меньше. Поэтому, убедившись, что уже три пальца входят в него вполне свободно и он достаточно смазан, Сергей вынул пальцы – под его случайно вырвавшийся тихий разочарованный стон. — Что, Харитон Радеонович, так сильно хочется, что вы теперь и секунды не можете провести, если я вас чем-нибудь не заполню? — Нечаев, совсем одурев от возбуждения, нахально усмехнулся, играючи проведя средним пальцем от его мошонки наверх, по раскрытой и чувствительной гладкой ложбинке между ягодиц, до самого копчика. Харитон следил за собой там и избавлялся от лишней «растительности», гладить его было приятно. — А что ж вы тогда бегали от меня так долго? Харитон насторожился, когда услышал позади себя звук разрываемой упаковки презерватива. Качнул головой и наставительно произнёс охрипшим от желания голосом: — Видите ли, Сергей Алексеевич, у меня есть гордость. — Гордость, значит. Ну-ну. Надев презерватив, Сергей вновь притянул его к себе за бёдра – на бледной коже точно останутся следы от пальцев – и приставил головку ко входу. Толкнулся вперёд одновременно с тем, как Харитон подался назад, сам насаживаясь на него своей нетерпеливой жаждущей дыркой. Они оба застонали в унисон, сплетаясь в единое целое, сплетая свои голоса в одно. Восторг. Только так это можно было описать. Сергей почувствовал, будто в голову ему ударил самый крепкий алкоголь, нет – будто в голову ему ударила выстрелившая из бутылки пробка от шампанского, нет – будто на голову ему упала средь бела дня звезда с неба. Мысли путались, наскакивали одна на другую, теснились и взрывались – пока он стоял, замерев, вдвинувшись почти полностью, позволяя Харитону привыкнуть к размеру и ощущению заполненности. Подождав, ещё немного продвинулся глубже, прижавшись мощной грудью к его спине и запустив свои лапищи под его рубашку, чтобы жадно огладить торс. Задел пальцами маленькие соски. Харитон не то хмыкнул, не то хныкнул, и сделал бёдрами ужасно пошлое круговое движение, потираясь о него ягодицами и словно пытаясь распробовать в себе его член. — Нормально? — усмехнулся Сергей, выйдя буквально на пару сантиметров и тут же плавно въезжаясь обратно, и, съехав рукой на его ягодицу, ласково и ободряюще похлопал по упругой коже бедра. — Вместился? — Будь он хоть чуточку больше – и я не смог бы вас принять, — признался Харитон на выдохе, а потом в его голосе послышалась улыбка: — Но вам повезло. О да, Сергею охуеть как повезло. В целом, со стороны могло показаться, что двое мужчин, стоящих на балконе, просто с интересом рассматривают что-то на улице внизу, причём увидеть это можно только с единственного ракурса, поэтому один из них стоит ровно позади другого, почти положив голову на его плечо. Нечаев обволакивал Харитона со всех сторон, прикрывал тыл, а спереди нижнюю часть их тел с полуспущенными штанами надёжной ширмой закрывало непроницаемое балконное ограждение, подминал его, миниатюрного, под себя, чтобы в случае чего укрыть его, находящегося сейчас в более уязвимом положении, от любых возможных свидетелей. Он укрыл бы его от всего мира, если бы мог. От всех проблем, печалей и боли, – кроме той, которую ему сейчас доставляет. Укрыл бы от всякого зла, – только бы Захаров ему это позволил. К счастью, ни на эту тихую улицу, ни в курилку сегодня никто не совался – может, так было всегда в рабочие часы, а может, судьба просто сотворила маленькое чудо, подарив им разделённое только на двоих время уединения. И всё же Сергей настороженно сканировал взглядом периметр, как настоящий, блядь, майор спецназа, начав внутри него плавные и не слишком размашистые движения. Но постепенно мир вокруг исчезал – соседние дома вдалеке, где тоже кипела жизнь, пересвист птиц в вершинах деревьев, шёпот листвы от лёгкого летнего ветерка, отдалённо гудящие на проспекте за углом машины – всё сужалось до одного только Харитона в его руках, до сладкого напряжения в тесно зажатом члене, до этой горячей узости, которая так жадно его принимала. И Сергей позволял себе терять бдительность и растворяться в этом. Растворяться в своей любви, в осознании, что вот так странно и неожиданно его самая главная мечта исполнилась, что этот потрясающий мужчина наконец всецело принадлежал ему. О том, как Харитону хорошо, можно было судить по его рукам, которыми он сжимал балконные перила до побелевших костяшек. В иной ситуации каждый толчок наверняка сопровождался бы стоном, которые и сейчас нет-нет да и прорывались сквозь плотно сжатые губы, – и Сергей думал о том, что ещё обязательно трахнет его не раз и не два где-нибудь в более интимной и менее экстремальной обстановке, где им точно никто не помешает и где Харитон сможет выпустить на свободу свой безумно красивый голос. Нечаев немного ускорил темп движений, вбиваясь в него жёстче и резче, до оглушающего, безумно развратного звука шлепков кожи о кожу, и скользнул рукой под его живот, обхватив его член, который всё это время оставался без должного внимания. Крепко сжал, начиная двигать рукой в ритм толчкам, заставляя Харитона выгнуться сильнее и откинуть голову ему на плечо. Другая рука легла объятием на его шею, жадно прошлась пальцами вверх по кадыку и челюсти, Сергей прижался горячими губами к его виску, а потом мягко повернул его голову к себе, чтобы поцеловать уже в губы. Снова испытать это – эйфория, экстаз, звёздные взрывы салютов под закрытыми веками. Харитон смазанно ответил на поцелуй, вкладывая стон в его рот, плавился в его руках, казалось, что ноги его совершенно не держат. И поэтому Сергей его – держал. Придерживал: за вибрирующее от тихих стонов горло и другой рукой – внизу, немного сжимая и там и там, и вдалбливался в его прекрасную узкую задницу сильными, чёткими и уверенными движениями бёдер. Хотелось, чтобы Харитон навсегда запомнил – его распирающий член внутри, приятное, правильное чувство заполненности и этот момент. Чтобы снова и снова возвращался к нему мыслями и потом бы обязательно захотел ещё. Чтобы не был больше недотрогой. — Чёрт, так хорошо, Серёжа… — блаженно выдохнул Харитон, елозя растрёпанным затылком по его плечу и сам надеваясь глубже. Отняв одну руку от ограждения, завёл её назад, за поясницу Нечаева, стараясь прижать его ещё теснее к себе. — Прошу, только не останавливайтесь… Ммм, да, да!.. За счёт своего размера Сергей попадал по его простате каждый раз, когда вгонял на всю длину, но теперь, расставив ноги чуть шире и слегка изменив угол, видимо, начал доставлять ему ещё большее удовольствие. На то, что эти стоны и возгласы может кто-то услышать, уже было глубоко плевать: даже если сейчас сюда кто-нибудь припрётся, на улице покажутся прохожие или, блядь, разверзнутся небеса, он не остановится. Потому что Харитон попросил его не останавливаться. — Хорошо вам? — требовательно уточнил Нечаев низким голосом, и горячо зашептал ему на ухо сквозь рваное дыхание: — Ещё недавно вы не хотели, чтоб я даже вторгался в ваше личное пространство, а сейчас я так глубоко внутри вас… Ай-яй-яй, и как это понимать? Фальшивое, игривое осуждение в своём голосе он сопроводил лёгким шлепком по его ягодице – соответственно, выпустив его член из крепкой хватки, и, будто этого было мало для «наказания», ещё и практически вышел из него, оставив внутри только головку. Харитон потерянно заскулил, пытаясь податься бёдрами назад и снова заполучить то, чего его так внезапно лишили. — Я был неправ… — заговорил глухо, с придыханием. — Я хочу… хочу вас и ваш член, о боже, хочу, Серёжа, пожалуйста!.. Сергей довольно хмыкнул, возвращая член обратно по самые яйца. Как будто, блядь, он сам мог терпеть. Убрав руку с его шеи, он жадно провёл ладонями по изящному изгибу его поясницы и опять устроил ладони на его бёдрах, чтобы удобнее было насаживать его на себя и остервенело втрахиваться ещё глубже – до собственного гортанного рыка, до взмокших плеч под своей плотной рубашкой, до безумия в пульсирующих висках. Драть Харитона как последнюю сучку или, наоборот, медленно и нежно качаться в нём, слушать его стоны, любить его – сегодня и навсегда стало смыслом его жизни и всем, чего он только хотел. — Я уже скоро, блядь… С-сейчас… — простонал он, чувствуя приближение оргазма. Тугие стенки обхватывали его член так плотно, что у него не было ни шанса продлить это сладкое удовольствие. Сергей замер, надеясь хотя бы ненадолго отсрочить неминуемую разрядку и удержаться в этом моменте, но потом импульсивно сделал три грубых размашистых толчка и едва не завыл на всю улицу от накрывшей его волны. Кажется, в этот момент он умирал от счастья – и видел звёзды. Харитон под ним конвульсивно содрогнулся, громко всхлипнул и снова вцепился в балконные перила так, что на руках проступили ниточки вен. Мышцы внутри сжали член Нечаева теснее, делая его оргазм ещё сильнее и ярче, и Сергей яростно впился зубами в его загривок, чтобы хоть как-то справиться с охватившим его безумием. Это было слишком для них обоих. Слишком сильно. Слишком хорошо. И, пока сладкая истома оргазма постепенно растворялась в его теле, переворачивая каждую клетку его организма, он ещё по инерции делал размеренные толчки, вернув руку на член Харитона. Тот кончил вслед за ним несколькими секундами позже; Сергей был благодарен, что не одновременно, – иначе за собственным крывшим его оргазмом он не заметил бы, как красив Харитон в этот момент, как сладко он закусывает нижнюю губу, как в удовольствии закрывает глаза и изломанно сводит брови, когда изливается в его ладонь, и каким становится порочным – и одновременно нежным и беззащитным. И как красиво стонет. Громко и мелодично. После секса они ещё некоторое время стояли так, не расцепляясь. Сергей крепко и нежно обнял Харитона поперёк торса, отстранённо думая, что тот чувствует спиной его неприлично-быстрое сердцебиение – которое было вовсе не от быстрых движений, а от любви. В мир постепенно возвращались краски и звуки, и прохладный летний ветерок уже пробегался по их обнажённым бёдрам, – то ли они не замечали его раньше из-за того, что были охвачены разделённым на двоих горящим жаром, то ли успело немного похолодать, когда день начал плавно перетекать в вечер. А Сергей просто стоял с ним в обнимку, пряча в его волосах на макушке счастливую улыбку и поцелуи украдкой. Харитон низко опустил голову – не хотел показывать, что его губы тоже щекочет шалая улыбка, которую он прятал под усами, – специально, наверное, отращивал, чтобы истинные эмоции свои скрывать, прятать ломкий и сдержанный изгиб тонких губ, казаться суровым, но предательские ямочки на щеках всегда выдавали, когда он улыбается. Вот и сейчас Нечаев заметил. — Харитон, — позвал ласково. Поднял его голову пальцами за подбородок и, прежде чем утонуть, добровольно утопиться в его расширившихся зрачках, мокро благодарно поцеловал его в губы. Этот спонтанный секс начался поцелуем, и заканчивался тоже им – мучительно-нежным, неторопливым и страстным до дрожи, до подгибающихся у обоих ног; губы сминали друг друга, языки пытались протолкнуться глубже, Сергей вылизывал его рот с напором и трепетом человека, дорвавшегося до счастья. Ему никогда не надоест целоваться с ним. Оттянул напоследок зубами его нижнюю губу и снова взглянул безнадёжно-влюблённо, дыхание захватывало от того, какой он – чистое искушение. — А теперь мы можем наконец-то перейти на «ты»?

***

Ебучие пироги. Сергея выбросило из сна слишком жестоко и резко. Было душно, повлажневшая от пота футболка под спиной неприятно липла к коже, утренний стояк, ожидаемый и закономерный после такого-то, создавал тянущее напряжение в паху. Перед глазами всё кружилось, плыло и прыгали цветные круги, будто он, блядь, вывалился из сраного Лимбо. В котором был с Харитоном. Чёрт! Он с силой потёр сонное лицо руками, из глотки вырвался стон – полный не возбуждения, а разочарования. Громкий, даже соседи наверняка услышали. Соседи – счастливая семейная пара с двумя детьми, между прочим. Ему подобного счастья уж точно в этой жизни не светит – неправильная у него любовь. Страшно захотелось вернуться обратно в сон, туда, где осталась мягкая улыбка Харитона и эта нежность, – и не просыпаться, желательно, больше никогда. Во сне Харитон не говорил ему «Пожалуйста, не надо». Во сне Харитон был для него таким податливым и готовым, сам проявлял инициативу, охотно насаживался на его член. И определённо согласился бы перейти с ним на «ты», если бы Сергей задержался в этом чёртовом сне хоть на секунду дольше. Это было абсолютно нереалистично: в реальности Харитон никогда бы не согласился трахаться с ним практически у всех на виду. Никогда бы не согласился трахаться с ним. Не позволил бы бездумно разукрашивать его шею засосами на самых видных местах. В реальности Харитон никогда бы не сказал: «Я был неправ». Да и в принципе не сказал бы ничего из того, что, охваченный вожделением, нёс ему во сне сквозь стоны, красивый, полупьяный от чувств. И вместе с тем сон был реалистичным до обалдения – Сергею никогда раньше не снились настолько чёткие и проработанные до мелочей образы, точно это была сама реальность. Может быть, это и была реальность. Только в какой-нибудь параллельной вселенной, куда этой ночью чудом переместилось его сознание, позволив ему увидеть счастье хотя бы одним глазком. Версия мира, в котором Харитон был более покладистым, желающим его так же сильно, и где всё между ними сложилось гораздо лучше. Он полежал немного, закинув руку за голову, вспоминая и смакуя все детали этого абсолютно сумасшедшего сна, – прежде чем пробраться другой рукой под резинку трусов и плотно обхватить свой стоящий оловянным солдатиком член. В который уж раз за последнее время он дрочит, думая о нём? Не сосчитать. Задвигал ладонью быстро-быстро, прокручивая в памяти – как Харитон встал перед ним и выгнулся, раздвинув ноги и показывая свой зад во всей красе, как тесно и горячо было внутри, пока он долбился в него, вот так, вот так, да, какие ощущения накрыли его во время оргазма… Это, фактически, был его первый секс с Харитоном, – первый и единственный, который ему доступен. Хотя бы так. Во сне. Сергей поражался, как его мозг, ещё недавно бывший на сто процентов гетеросексуальным, настолько ярко и подробно нарисовал ему все тонкости секса с мужчиной. Может быть, это потому, что недавно он действительно интересовался этим в интернете, залез в парочку тем на гейские форумы, – как хорошо, что сейчас на дворе не Советский Союз и вся эта информация есть в свободном доступе! – мог бы даже порно посмотреть, если бы собственное порно с Харитоном в главной роли не крутилось 24/7 в его голове. Сергей толкался в кулак грубо и остервенело, вжимаясь тяжёлым затылком в подушку, – и кончил, представляя в тумане возбуждения на пике его лакомую аккуратную дырочку, которая так и просилась на его пальцы, на язык и на член, на грех. Интересно, а в реальности он там тоже бреется?.. Так, всё. Это уже клиника – думать о нём всё это. Нечаев резко подорвался с кровати, стряхивая с себя остатки сна и дурные крамольные мысли. Быстрым шагом направился в ванную. Впереди маячили три дня выходных – когда он не увидит Харитона и даже не будет занят другими своими проектами, а значит, можно будет немного привести голову в порядок. К сожалению, приводить голову в порядок Нечаев умел только одним способом – спорт. Уже через пару часов он завалился в спортзал к Сашке Кузнецову и нырнул всем своим разгорячённым телом в яростные тренировки: агрессивно хуярить грушу до сбитых в кровь костяшек, сосредоточенно отжиматься от пола бессчётное количество раз, с рыком ожесточённо жать от груди такие веса, какие удивили бы даже самого Кузнецова. Но голова не становилась пустой, наоборот – тяжелела только сильнее, а подключившаяся боль в мышцах добавляла раздражения до зубовного скрежета. «Что же ты со мной делаешь»… Самое интересное, что Харитон не делает с ним ничего. Харитон чётко и ясно дал понять, что ему всё это не надо, что он в этом не заинтересован, что он не хочет развивать эти отношения. Харитон попросил оставить его в покое. И Сергей уважает этот выбор – точно так же, как безгранично уважает и самого Харитона, вот только… Слишком много было в том поцелуе – обоюдного желания. Слишком много было в этой просьбе – отчаянного вранья самому себе и отчаянной же мольбы. Как будто, если Сергей не послушает его и не остановится, то Харитон ему сдастся. Так нахрена тогда заниматься этим самообманом и бежать от того, чего сам хочешь? Зазвонил телефон, оставленный им на скамейке у зеркала рядом с бутылкой с водой. Нечаев выбрался из-под штанги, поднялся на ноги и, переводя дух после подхода и вытирая лицо полотенцем, пошёл к нему. Сердце странно подскочило; он прекрасно знал, что Харитон ему не позвонит, и всё же глупо хотелось, чтобы на экране высветилось именно его имя. Но звонил Виктор. — Привет, Нечаев! Чем занимаешься? — Здарова. Да вот в спортзале зависаю, а что? — Ты же помнишь, о чём мы с тобой договорились? Чтобы ты помог мне вернуть Ларису, — Сергей при этих словах скривился: хоть он и хотел их воссоединения и был готов помочь, меньше всего ему хотелось сейчас соваться в чужие отношения, когда в своих полный пиздец. Но уговор есть уговор: Петров ведь поспособствовал тому, чтобы Захаров на записи произнёс легендарное «Ебучие пироги». Нужно было отрабатывать. Виктор между тем самозабвенно продолжал: — Короче, мы с ней… в каком-то смысле помирились. Но сейчас она хочет, чтобы мы остались просто друзьями. Походу, с фрицем у неё уже что-то началось! Но ничего! Послезавтра, в воскресенье, я пригласил её в боулинг, а потом хочу повести в кафе. Но она отказывается идти вдвоём, потому что тогда это будет выглядеть как свидание, а мы ведь, блядь, теперь всего лишь друзья! — Ну а от меня-то ты чего хочешь? Чтобы я уговорил её пойти с тобой? — Нет, я хочу, чтобы ты пошёл с нами. Если мы пойдём втроём, это действительно будет выглядеть как просто дружеский поход в боулинг и дружеские посиделки в кафе. Как раньше, помнишь? Посидишь с нами тихонько, потом можешь вообще слиться, а мы с Ларисой уж как-нибудь сами разберёмся. Главное – чтобы она согласилась пойти! К тому же, в твоём присутствии она не будет бояться, что я начну давить на неё и просить ко мне вернуться. — Но ты же начнёшь? — спросил Сергей грозно. Почему-то Ларису стало жалко. Достался же ей такой придурок, который сначала сам по собственной дурости проебал девушку, а теперь строит гениальные планы по взращиванию прежних чувств на обломках былой любви. Впрочем, может быть, Виктор вынес уроки из прежних ошибок и что-то у них да получится… — Я аккуратно. Она даже сама не заметит, как забудет своего фрица картавого и вспомнит, как нам с ней было хорошо. — Знаю я твоё «аккуратно». Опять ныть да канючить начнёшь: «Лариса, вернись ко мне! Лариса!», — передразнил Нечаев и засмеялся. Задумчиво повертел в руках бутылку с водой, подкинул её в воздух и ловко поймал. — Ладно, договорились. Я же обещал, я друзей в беде не бросаю. Ладно. Ладно. Может, развеется и перестанет думать о Захарове наконец, о его мягком голосе, об улыбке этой смертельно-нежной, которая навсегда осталась во сне.

***

Сергей был в драбадан. Вообще-то он не собирался пить – в который уж раз он нарушает спортивный режим вредными привычками! – но на свидании Виктора и Ларисы остро чувствовал себя третьим лишним, и, пока они мило ворковали в кафе практически наедине, не замечая его, сидящего напротив по другую сторону столика, он остался наедине с заказанным алкоголем. Бухло, в отличие от спорта, справилось на ура и быстро опустошило голову. Памятуя, что завтра рабочий день и запись, он выпил не так уж и много – но организм подвёл, в глазах задвоилось, в тело нагрянули приятная расслабленность и пугающая храбрость. Виктор, жаждущий остаться с Ларисой только вдвоём, заказал ему такси. До машины Сергей шёл уверенно – уверенно шатаясь; когда поднимался по лестнице на свой этаж, зацепился за собственную ногу, но устоял, зато потревожил сонную тишину подъезда оглушительным раскатистым ржачем, которому вторило эхо. Было смешно и весело. Дома, позже, когда, не раздеваясь, грохнулся пьяно и тяжело на застеленную кровать, стало уже не так смешно. Стало хуёво. Эта комната будто сохранила горячее дурманящее марево того чёртового сна, горько и тягуче пахла сексом, законсервировала все стыдные мысли, связанные с ним, – и теперь они вот уже вторую ночь окутывали его плотной дымкой, бередили сознание, мешали уснуть. Хоть где-нибудь в другом месте спать ложись, честное слово! Харитон вновь вернулся на своё законное место в его голове и будто бы усмехался ехидно в его мыслях, Сергей почти слышал его насмешливый голос: «Не думали обо мне весь день, Сергей Алексеевич? Похвально, похвально. Но бесполезно». Да, бесполезно – потому что, как бы он ни пытался отвлечься и выбросить его из головы, он снова думает о нём. Он чувствует, как сердце ноет любовью. Он хочет его до одури. В пьяном мозгу что-то щёлкнуло ясностью: Харитон тоже его хочет. Иначе не целовал бы его так и не вёл бы себя с ним, будто флиртует. Почему отталкивает тогда, почему «Не надо»? Причин может быть масса: страх за репутацию (но мы же будем аккуратными, никто не узнает), собственные принципы не смешивать личное с рабочим (в жопу принципы, ты сам их нарушил, когда ответил на поцелуй), какие-то очередные заморочки (в жопу заморочки, я люблю тебя). А может, ему только кажется в словах и действиях Харитона флирт – подтекстами, флёром, лёгкой вязью? Может, ему только кажется, что Харитон тоже его хочет? Харитон… заебал. Заебал быть таким: то манить к себе и вилять перед ним хвостом, то отталкивать и увиливать. Хочет или нет? Главное – определённость. Вот сейчас он позвонит ему и прямо спросит! В трезвом состоянии Сергей никогда бы не осмелился набрать его номер. Да ещё и в первом часу ночи, – Виктор с Ларисой засиделись, и домой он добрался довольно поздно. Но сейчас бурлящая в крови храбрость толкала его на безумные поступки, ему было море по колено, действия бежали вперёд разума. Пальцы нажали на кнопку вызова. Может быть, если бы Харитон уже спал и не ответил на звонок, было бы лучше. Но гудки в трубке сменились звуком принятого вызова, а затем – тихим, спокойным и каким-то чуточку уставшим «Алло». Как будто Харитон ни капельки не удивился, что Нечаев звонит ему так поздно. Сердце заколотилось, осознание того, какую хуйню он сотворил, начало медленно доходить до опутанного пьяной паутиной мозга – захотелось сбросить звонок, но это было бы уж совсем глупо и по-детски, поэтому Нечаев пересилил себя и проскрипел: — Харитон… Радеонович… — Добрый вечер, Сергей. Вы что-то хотели? — как всегда учтивый и участливый. Будто сейчас – действительно вечер, абсолютно нормальное время для звонков, а не далеко за полночь. Интересно, чем он занимался в это время, не спал ли, не разбудил ли его Нечаев? Да нет, голос вроде не сонный… «Хотел услышать твой голос». — Да дофига чего я хотел. — Храбрость, отхлынувшая было на секунду, под его одобрительным услужливым тоном воспрянула духом снова, и Сергея понесло: — Узнать, как мы с вами друг к другу относимся, например. А ещё… прийти к вашему дому, я же знаю теперь, где вы живёте, совсем недалеко. И спеть вам под окнами что-нибудь. «А ты такой холодный, как айсберг в океане… А ты такой прекрасный…» — чувственно пропел он низким голосом со всей душой, но тут же неловко посмеялся: — Но я вот петь нихуя не умею, к сожалению. Хоть и практикуюсь на гитаре… — Да нет, у вас вполне сносно получается, — оценил Харитон насмешливо. — Скажите, вы пьяны? — Как ты, блядь, догадался… Перестроиться с «ты», звучавшего в строчках песни, на осточертевшее «вы» Сергей то ли не успел, то ли не захотел. Какая разница, – всё равно пробурчал это себе под нос. Однако Захаров услышал и немедленно вскинулся: — Мы с вами, вроде бы, не переходили на «ты». И попрошу вас соблюдать рамки, Сергей Алексеевич, — процедил менторским тоном. Эта строгость неожиданно разозлила Нечаева. Надо же, какая цаца! Заебал. И он, не подумав как следует, сгоряча грубо и импульсивно бросил: — На «ты» не переходили, зато целовались уже, блядь. Ну вот он и поднял эту тему. Ту, от которой Харитон так старательно бегал всю их последнюю встречу. Ткнул его прямо его хорошеньким носом в этот поцелуй, да ещё и уколол: пососаться раньше, чем перейти на «ты» – хуже этого, наверное, только потрахаться раньше, чем перейти на «ты», как и было в том ёбанном сне. В трубке помолчали, словно не были готовы к такому повороту. — По вашей инициативе, — у Харитона дрогнул голос. — И это не даёт вам право обращаться к своему старшему коллеге… — А что даёт? — нагло перебил его Нечаев. — Какой дальше шаг нам с вами нужно сделать, чтобы перейти на следующий этап? — спросил с вызовом, намекая на тот самый шаг, какой обычно логично следует за поцелуями, и Харитон стушевался и зло перевёл тему: — Скажите, вы на часы смотрели? — ага, вот он и заметил наконец, что время позднее. Устало вздохнул, явно стараясь удержать душевное равновесие – чтобы спросить уже чуть спокойнее: — Вы зачем позвонили? — А вот с Чарльзом мы на «ты», — игнорируя прямой вопрос, захмелевше оповестил Сергей. — Я, может, с ним хочу поговорить сейчас. Он же мой голосовой помощник, который должен поддерживать меня в любой трудной ситуации. — А вы в трудной ситуации? — Ну да. Запутался я совсем, ебучие пироги. Наверное, это прозвучало настолько надломленно и убито, что каким-то образом подействовало на Харитона. Сергей услышал на той стороне лёгкий шум, словно перестук посуды и будто нож положили на разделочную доску – значит, всё-таки не спал – а потом он заговорил снова, и это уже абсолютно точно был Чарльз: — Хм, действительно. Я регистрирую у вас сильную усталость, нервное напряжение и высокую степень алкогольного опьянения, товарищ майор, — телефонная связь немного искажала голос Харитона до идеального механического Хразового, который в самой игре дополнялся фильтрами; закроешь глаза – ясно представишь, что к тебе обращается перчатка. Честно сказать, Сергей был немного удивлён, что Захаров так легко включился в игру и переключился на Чарльза, поддерживая его в этой забаве. Ну ладно он сам: ему в кайф представлять себя бравым спецагентом, рубящим роботов направо и налево, погрузиться в игру в реальной жизни, да у него до сих пор детство в жопе играет и ему всё ещё кружит голову тот факт, что его взяли в проект на такую интересную роль, – но Захаров, как истинный профессионал в сфере дубляжа, примерял на себя личность своего героя исключительно за микрофоном, а вне работы не занимался шизофренией и чётко отделял себя от персонажа. Но сейчас, в первом часу ночи, в этом ночном телефонном разговоре со своим пьяным коллегой, он послушно заскрипел голосом Чарльза и снова обратился к нему блядским «Товарищ майор», словно его это забавляло. Может быть, на самом деле Харитон и не против поиграть. Несмотря на его возраст и профессионализм, в последнее время из-под маски взрослой серьёзности всё чаще выглядывал тот озорной первокурсник, в серых глазах которого плясали чертенята. — Расскажите мне, что вы чувствуете? — между тем деловито спросил его личный Храз. — Заебало всё. Растерянность, боль, тоску чувствую, — Сергей благоразумно решил умолчать о том, что вся эта мешанина чувств в его душе творится как раз по вине самого Харитона. И поспешил оправдаться: — Да я и выпил-то совсем немного, просто меня развозит от капли – ну, такая вот особенность организма, — у его матери была такая же «особенность», из-за которой всё когда-то и полетело под откос. Долгое время Сергей боялся притрагиваться к алкоголю, стать как она, прежде чем понял, что никогда как она не будет. — Думал, легче станет, а стало на душе только хуже. Как будто кошки скребут. — Кошки? — послышался лёгкий смешок. — Ага. — Я бы порекомендовал вам расслабиться и сбросить напряжение, товарищ майор, — хриплый голос на этих словах мягко скользнул до странной интимности, — а потом постараться уснуть. Сергей помолчал, обдумывая эту интонацию. — «Сбросить напряжение» – это то, что я думаю? — решил прямо уточнить, нахмурившись. Внизу живота против его воли заворочалось осторожное сладостное предвкушение. В трезвом уме и твёрдой памяти Нечаев вряд ли спросил бы вот так в лоб, но сейчас определённость была для него важнее вечных игр в намёки. Разговор явно заходил куда-то не туда. — К способам снятия напряжения можно также отнести душ, медитации или, например, горячий чай, — слегка ворчливо перечислил Захаров механическим голосом электронного помощника. — Но если вас устраивает конкретно тот способ, о котором вы думаете – почему бы и нет. В конце концов, он даже наиболее действенный и быстрый. В суровых боевых условиях, в которых вам, как агенту спецназа, часто приходится находиться, иногда это единственный доступный вариант. Советую вам лечь поудобнее, максимально расслабить своё тело и подумать о чём-то приятном, товарищ майор. Внутренности сладко свело от его голоса: сейчас Харитон звучал точно так же, как и в тот первый день их совместной работы, когда встал позади него, пробежался по его плечам уверенными пальцами, шептал на ухо мягко и гипнотизирующе, помогая раскрепоститься и собраться перед записью. Он удивил его тогда – и удивлял сейчас. Но если тот странный массаж в студии звукозаписи ещё кое-как поддавался логическому объяснению, то теперь Сергей вообще нихрена не понимал. Что это нахуй за ролевые игры? — О приятном… О чём, например? — хрипло уточнил он. — Предлагаю вариант: подумать о близняшках-балеринах. Перед глазами возникла Катя: красивая, стройная, изящная, плавно двигающаяся в зале, чтобы подарить свою пластику балеринам в игре. Её ноги, красиво переступающие на пальцах. Её прядь волос, то и дело спадающая на правый глаз, которую она, смеясь, убирала с лица. Сергей подумал о ней – и понял, что не чувствует ничего. — Нет. Я думаю о тебе. — Обо мне? — Харитон наигранно удивился. — Но я всего лишь ваша перчатка с искусственным интеллектом. Вы точно уверены, что именно я вызываю у вас приятные мысли? От его напускной скромности и кокетливости в голосе внутри у Сергея вновь всё как тисками сжало, голова затуманилась сильнее, по телу пробежали мурашки. У него каждый раз просто к херам сносило крышу, когда Харитон добавлял в свой голос кокетливых интонаций, будто заигрывал. Разговор, блядь, теперь точно заходил куда-то не туда. — Я абсолютно уверен. Близняшки-балерины выглядят, конечно, весьма горяченько… — Сергей усмехнулся, фыркнув. — И я нормальный мужик, чтобы оценить их формы и всё такое. Но недавно у меня появились пристрастия, которые удивляют даже меня самого. — Не поделитесь, что это за пристрастия? — А вот как назвать, когда у меня стоит на твой голос, Чарльз? — решился выпалить Нечаев и сжал себя через ткань джинсов, где от этого разговора стало уже чуть теснее. Всё нормально. Он ведь сейчас адресует это не Харитону, а Чарльзу, и благодаря этой странной, спонтанно возникшей между ними игре можно было прямо озвучить то, что в ином случае он никогда бы не произнёс вслух. — Не могу объяснить данный феномен, товарищ майор, — спокойно и ровно проговорил Харитон на том конце трубки, не выбиваясь из отыгрываемой роли механического голосового помощника, будто Нечаев ему ничего такого смущающего и не сказал. — Честно говоря, это удивляет и меня. На короткое время воцарилась небольшая пауза. Сергей мысленно ругал себя за пьяную откровенность и за то, что вообще ему сегодня позвонил – ну вот, теперь Харитон будет считать его полным извращенцем, дрочащим на его голос! И будет как никогда близок к истине, потому что так оно и есть. — Но я могу помочь вам получить разрядку, — вдруг неожиданно обещающе выдохнул Захаров, и Сергей сжал зубы, едва не выронив телефон из руки. — Я, скажем так, устройство, созданное для удовлетворения всех ваших потребностей, — добавил игриво. — Если вы… попросите меня о помощи, конечно. У Нечаева быстро заколотилось сердце. Ему не послышалось? Харитон в половине первого ночи бесстыже флиртовал с ним от имени Чарльза, обращаясь к нему, как к товарищу майору в лучших традициях ролевых игр, и предложил свою помощь в удовлетворении его потребностей? Какого хрена происходит? Осознав, что в попытках осмыслить всё происходящее молчит уже довольно долго – чуть дольше секунды – Сергей поспешил ответить: — Блядь… Да, Ха-… ах, Чарльз, я бы очень этого хотел. — Где же волшебное слово? — требовательно и строго спросил Захаров. — Мало того, что вы чрезмерно материтесь, вы ещё и постоянно забываете о банальной вежливости. А ведь иногда она открывает любые двери получше устройства для взлома замков. Жаль, что мне до сих пор приходится вас учить, — он притворно тихонько вздохнул. — Пожалуйста, Чарльз, — торопливо послушно исправился Сергей. — Хорошо. Вы молодец, товарищ майор, — к счастью, Харитон быстро сменил гнев на милость и, немного подумав – или, может, в смущении помявшись? – заговорил снова: — Надеюсь, вы сейчас достаточно удобно лежите. Что ж… Расстегните брюки и возьмите свой член в руку. Вы наверняка очень большой, да?.. и уже твёрдый… Хотелось бы мне ощупать ваш член своими нейросенсорными контактами… так внимательно, тщательно и долго, не пропуская ни одного миллиметра… Обхватите себя плотнее, майор, проведите рукой по всей длине. Ебучие, нахуй, пироги. Он что, серьёзно?.. Сергей не верил своим ушам. Харитон, кажется, сегодня окончательно убедился, что он полностью двинутый на его голосе, и теперь решил… поиграть?.. попровоцировать? привязать к себе ещё больше и свести с ума? – и это при том, что всего пару дней назад, там, возле его дома, он отшил его и твёрдо сказал ему «Не надо». Что, уже передумал? Захотелось похулиганить? Всё это не поддавалось никакому логическому объяснению, но думать было физически тяжело, а связно и вдумчиво говорить – ещё тяжелее. Прямо сейчас Сергей ни за что бы не стал предъявлять Харитону за непоследовательность и за нелогичность, панически боялся его спугнуть, сильнее всего хотел, чтобы это продолжилось, чтобы его мягкий порочный голос продолжил ласкать его член получше любых рук. И поэтому Сергей поспешно расстегнул и приспустил джинсы с боксёрами, вызволил налившийся кровью твёрдый ствол и, широко лизнув ладонь, чтобы смочить её слюной, крепко обхватил себя. — Сделано, — отрапортовал в трубку тоном бойца, выполнившего задание. — Замечательно, — одобрительно промурлыкал Харитон. — Не спешите, наслаждайтесь приятными ощущениями. К сожалению, я смогу помочь вам только голосовым сопровождением, разумеется. Остальное вам придётся делать самостоятельно. Увы, я не более чем механическая перчатка и не имею возможности встать перед вами на колени и обхватить ваше достоинство своей тёплой живой рукой… водить вверх и вниз, вверх и вниз, ещё и ещё… — Сергей почувствовал, что задыхается, и неосознанно начал движение ладонью в такт его тягучим словам, тянуще отзывающимся внизу живота, мысленно матерясь и закусив губу. Какого хрена. — …Или сделать так, чтобы вы стонали от того, как я беру у вас в рот сантиметр за сантиметром, до упора, пока ваша длина не упрётся мне в глотку, — Сергея перетряхивало не столько от слов и пошлых картинок, немедленно возникающих в голове ослепительными вспышками, сколько от осознания, кто это говорит. Голос у Харитона становился всё более хриплым и откровенно блядским. — Хотя, признаюсь, мне бы очень этого хотелось, товарищ майор. — Мне бы тоже этого хотелось… заткнуть тебя… — промычал Сергей, сжимая себя у основания члена и представляя его у себя между ног – как водит горячей мокрой головкой по его тонким бледным губам, как толкается внутрь его рта, как притягивает к себе, зарываясь рукой в густые кудри. — Заткнуть, значит… Вы не хотите слушать? Мне замолчать? — голос звучал высокомерно, но Сергей уловил в нём какие-то неуверенные нотки, сомнение, запоздалый стыд, и его прошило ледяной иглой страха от мысли, что Харитон сейчас обидится и прекратит. Или вообще осознает, что происходит, и пойдёт на попятную. — Может, вы всё-таки справитесь сами, товарищ майор? Только не это, блядь. — Нет, нет. Прости. Просто ещё секунда – и я нахрен кончу, ещё толком не начав. Харитон усмехнулся. — Вам явно не хватает выдержки, майор. Мы можем поговорить на отвлечённые темы, если в ваши планы не входит так быстро дойти до финала. — Какие нахрен отвлечённые темы! Просто… продолжай, пожалуйста, ладно? Захаров явно оценил мольбу в его сорванном, жадном, нуждающемся голосе. Выдержал паузу – за которую Нечаев успел миллиард раз сдохнуть от нетерпения и волнения и воскреснуть снова – а потом неспешно продолжил: — Рад, что вы вняли моим советам о вежливости и волшебных словах. Мне нравится, как вы просите. Такое должно поощряться, — ещё немного помолчав, он вкрадчиво поинтересовался: — Если бы у вашей перчатки было тело, как бы вы хотели им воспользоваться? — Блядь… Маты безудержно рвались с губ – потому что только они, кажется, остались в опустевшей голове и звонко бились друг о друга; Нечаев шумно выдохнул, крепче сжал свой член, размазывая большим пальцем стекающую смазку с головки и начиная медленно водить по нему так же, как делал это Харитон в том чёртовом сне – нет, тот ласкал его как-то по-особенному нежно, изучающе, так, наверное, как умел только он. Настоящий же Харитон, не во сне, а в реальности, на той стороне трубки, настойчиво подначивал: — Ну же, майор, здесь нет ограничений в фантазии. Это же всего лишь фантазии, они совершенно безвредны. Можно представлять что угодно, если это всё равно никогда не станет реальностью, — а вот это заставило нахмуриться. Может, поэтому Захаров был сейчас настолько бесстыден – это были всего лишь разговоры. Которые так и останутся между ними. Никогда не перейдут в реальную плоскость. И не являются ничем другим, кроме как банальной помощью в снятии напряжения. Может быть, Захаров действительно всего-навсего хочет помочь ему расслабиться и уснуть, как помогал расслабиться и успокоиться в тот день, перед записью, массажируя его плечи и ввинчиваясь в уши мягким манящим шелестом. Загипнотизировал, уже тогда намертво приковал к себе, сука – хоть Сергей понял всё это гораздо позже. И сейчас – продолжает бесстыдно соблазнять и приковывать под невинным видом обычной помощи. Доиграется ведь; однажды Сергей не выдержит всех этих игр и… …И поймает, прижмёт к стене в крепких объятиях где-нибудь в укромном уголке здания, обожгёт горячим дыханием в самые губы, заставив покраснеть и опустить глаза, а потом развернёт, жёстко вжав лицом в стену, и… Сергей едва не застонал от наводнивших голову блядских фантазий, немного выгнулся, толкаясь в свою руку, и задвигал ею по члену энергичнее. — Интересно, и все полимерные перчатки такие пиздливые и бесстыдные? — спросил отрывисто, грубо. — А это зависит от их носителя, — Харитон проглотил смущение на этой фразе. — Так чего бы вы хотели? Как бы вы… меня хотели? — требовательно поинтересовался ласковым голосом, от чего у Сергея возбуждение с новой силой горячо прилило к члену. Как бы я тебя хотел, блядь, дай-ка подумать… Да во всех позах. — Представьте, что я – не просто перчатка, и в награду за успешное выполнение миссии вам позволено воспользоваться мной как угодно… Сергей закрыл глаза, представляя, что он действительно находится где-то в комнате отдыха в перерыве между кромсанием роботов или после завершения миссии, и его Чарльз интересуется у него этим. Как бы он его хотел, будь он не перчаткой, а живым человеком. Несмотря на соблазнительный и ласковый тон, от которого по всему телу шли охуенно-приятные вибрации, такая провокационность настораживала и начинала бесить. Как психолог, который лезет не в своё дело и выводит на откровенность, пытаясь создать доверительные отношения. Или, блядь, как самый настоящий Чарльз, который так и норовит залезть к П-3 в мозг и выявить, о чём тот думает. А Сергей не любил, когда лезли ему в голову и тем более в его личные сексуальные фантазии. Особенно если лез тот, кто и был центром этих фантазий. Ладно, так хочешь откровенности – получай. — Ну если тебе правда так интересно, то я скажу: я хотел бы посадить тебя к себе на колени, натянуть тебя на себя, как грёбанную перчатку, и трахать хорошенько как следует ещё, и ещё, и ещё, пока ты не сорвёшь голос от стонов, — рявкнул Сергей специально зло и хлёстко, сопровождая каждое произнесённое «ещё» остервенелым движением руки по члену. Опустил ладонь чуть ниже, массируя тяжёлые набухшие яйца. — Не думаю, что у вас получилось бы добиться того, чтобы я сорвал голос, — Харитон очаровательно коротко посмеялся. — Но мне определённо нравится ход ваших мыслей. Если бы вы, хм… как вы там говорите? натянули меня на себя, вы бы чувствовали себя определённо лучше, чем стараться собственной рукой, я сжимал бы вас внутри так крепко и тепло, товарищ майор, уверяю вас, — горячо и быстро зашептал, как величайшую тайну, будто урчал на ухо, доверительно и сладко, как тогда, в день их первой совместной озвучки, когда шептал у самого уха советы, как пошлости; и ухо точно так же обдавало жаром, словно он и сейчас касался его самым кончиком носа, а не находился за кучу километров от него. А потом резко сменил тон: — Но, к сожалению, сейчас мы имеем то, что имеем. Ускорьте темп… Позвольте мне услышать вас, не сдерживайтесь… иначе как же я смогу понять, что вы действительно оцениваете мою помощь? — Ммм… блядь… — Сергей громко, отчаянно застонал. — Какой же ты блядский, Чарльз, сука… — Ну-ну, майор. — А ты тоже там… трогаешь себя, что ли? — вдруг насторожился Нечаев, уловив прерывистое дыхание с той стороны трубки. Ему в ответ было оскорблённое: — Не несите вздор, — но он тут же смягчился: — Я же всего лишь ваша перчатка, — добавил скромно. — А у нейрополимерных перчаток просто не имеется таких функций. Как и необходимости в сексуальном удовлетворении. В этом плюс моей формы, отрицающей презренные человеческие слабости. Захаров продолжал играть роль и не выходить из образа. Сволочь. — Скажите, вы уже близко, майоррр? — произнёс так жарко, что это прозвучало стоном, перешедшим в урчание. — Бля, да… — А вы ведь будете делать всё в точности так, как я скажу? — Ну допустим… — Хорошо, — довольно проговорил Харитон, и Сергей почти увидел, как он деловито кивнул. — Я заметил, что вам не хватает выдержки, вы слишком агрессивны и несдержаны, а это может негативно отразиться на выполнении миссий. Вы знаете, что терпение – это добродетель? Давайте немного потренируем ваше терпение и сделаем так: вы не кончите, пока я вам не скажу. — Да ты охуел! — не удержал возмущение Нечаев, но тут же притих: такие реплики были нормой между П-3 и Чарльзом, но никак не между ним и Захаровым. Впрочем, они ведь сейчас играют свои роли, верно? Да и Харитон под маской Чарльза не выказал никакого возмущения, а продолжал терпеливо ждать. Сергей выдохнул уже спокойней и смиренней, снова до боли сжав себя у основания: — Чёрт… ладно… — Уберите руки со своего члена и не касайтесь его, — жёстко приказал Харитон: когда надо, он мог быть очень властным и убедительным – наверняка так же командовал всеми у себя там на съёмочных площадках – и от этого у Нечаева тоже дополнительно срывало крышу. — Терпите и слушайте меня… Он мог бы не послушаться, в конце концов, Захаров не мог его видеть. Но – они играли в честную игру. — Убрал… — покорно прохрипел он. Рука, оставившая горячую изнывающую плоть, легла на простыню, жадно сжала ткань в кулаке. — Вы такой молодец, товарищ майор, — будто специально бессовестно издеваясь над ним, похвалил Харитон таким нежным пленительным тембром, что всё тело Нечаева стало остро ныть и тянуть в хватке удовольствия, а пальцы ног поджались. — Вам нравится, когда вас хвалят? Я выявляю у вас фетиш на похвалу… и на контроль… я угадал, не правда ли? — Так хорошо узнал меня, да? — Мы же с вами практически единое целое, — Харитон, забывшись, съехал на свой собственный голос, без Хразовых интонаций, отчего-то тяжело дыша. — Перчатка находится на вашей руке и соединена с вашим мозгом… что позволяет мне легко считывать… — Показатели моего здоровья и мои эмоции, да-да, знаю. Лучше бы мы реально стали с тобой единым целым, — нёс Сергей, уже не особо осознавая, где он и что он; внутри всё жарко зудело и скручивалось, полыхало пожаром. — Войти в тебя и… блядь, Харитон, не могу, разреши мне прикоснуться к себе и кончить! И тут же вздрогнул и замолчал, осознавая, что в пьяном сладком забытьи пизданул его имя. Как будто они безбожно занимались сексом по телефону друг с другом, а не играли в дурацкую игру, прячась за своими персонажами. Прикусил язык. Харитон тоже уловил это и смутился. — Ещё рано, майор, — бросил строго и сухо. — Чарльз… — поспешно исправился Сергей. В трубке ещё несколько секунд не было ничего, кроме молчания. — Хорошо, — наконец смилостивился и вновь подал голос Захаров, — не будем больше мучить ваш большой красивый член… Он и так страдает, не имея возможности сейчас излиться мне в рот или прямо внутрь… — протянул задумчиво и невозмутимо, словно он ничего такого не говорил, и Сергей зарычал от новой порции ебучих пошлых картинок в голове, заставивших его сильнее выгнуться на кровати, бессильно сжимая руки в кулаки. Сейчас он в самом деле чувствовал себя майором П-3, у которого есть говорящая перчатка, имеющая бархатный голос и не имеющая никакого стыда, но он не имеет возможности ощутить физическую близость своего Чарльза, обнять, коснуться, вплавиться руками в живое тело, войти и грубо трахнуть, и от этого было больно. Он так нуждался. Захаров тем временем, довольно оценив его бессильный рык, снова заговорил: — Вы представляете сейчас это? Как кончаете внутрь меня, заливая своей спермой, а я сжимаюсь на вас сильнее и жадно принимаю всё? — Да… сука… — Нечаев уже находился где-то за гранью, казалось, что реальность плывёт и его мозг генерирует то, чего нет на самом деле. Ну разве мог сам Харитон Радеонович Захаров произносить такие слова? Может быть, Сергей, рухнув на кровать, сразу пьяно вырубился, и это – очередной мучающий его эротический сон, порождение его воспалённого подсознания? — Или, может быть, вы предпочли бы кончить мне на лицо? — всё так же задумчиво раздалось из трубки. Да твою мать. — Куда бы вы хотели: на лицо, в рот или внутрь? — окончательно потеряв всякий стыд, поинтересовался он таким светским тоном, словно, блядь, спрашивал, что Нечаев будет есть на обед. — Вн… — чёрт, в горле совершенно пересохло, — вн-нутрь… Нет, ещё немного – и он просто взорвётся. Так нужно кончить, нужно, нужно… — Спасибо за честный ответ, — просипел Харитон с неровными интонациями, шурхнул чем-то в трубке и всё-таки соизволил сжалиться: — Что ж. Коснитесь себя, вы можете получить разрядку. Только я хочу слышать, как вы это сделаете. Ну вот оно. Наконец-то. — Ммм, Чарльз, блядь… Да… Хочу тебя, хочу… — низко застонал Нечаев, не потому, что тот хотел его услышать, а потому, что просто не мог сдержать рвущихся наружу обрывочных фраз в вязком меду глубоких стонов; стонал имя Чарльза, хотя вместо этого хотел кончать с именем Харитона на губах, и губы загорелись, когда в оргазме остро пронзило воспоминание о том их единственном поцелуе на балконе, о том, как сладко было его целовать, а потом, сразу же следом – воспоминание об их жарком сексе во сне, которым всё ещё жгуче пах весь воздух в этой комнате. — Бл-лядь, какой ты… Не могу без тебя, сука, как же мне с тебя башку сносит, ебу-учие пироги-и-и… Он запрокинул голову, вскинув мощные бёдра и густо изливаясь себе в руку и на живот, футболку запачкал. Тело дрожало, как натянутая до предела струна, горячая электрическая буря искрилась в каждом нерве, а в голове — оглушительный фейерверк из света и звёзд. Может быть, он пролежал так несколько долгих минут, загнанно дыша в трубку, в полной тишине и в темноте. Когда начал приходить в себя – комната кружилась перед глазами, только теперь уже не из-за опьянения, разогнавшийся пульс громко бился в покрытых испариной висках, в мыслях была звенящая пустота. Молчавшая всё это время трубка неожиданно ожила и вкрадчиво обласкала: — Умница, товарищ майор. Надеюсь, это хоть немного помогло вам сбросить напряжение. И теперь, кончив и немного очнувшись от этого дурмана, Сергей смог чётко уловить, что голос Харитона очень сдавленный и хриплый, с тяжёлым прерывистым дыханием. Ч-чёрт, неужели он там тоже..? — Вам понравилось? — не дав ему додумать мысль и представить его, неспешно ласкающего себя, как-то робко – и куда девалось всё сучье бесстыдство? – донеслось из трубки. — Оценить твои старания по десятибальной шкале? — грубовато, но вполне в духе П-3. — Нет, мне и так всё очевидно, — мягко посмеялся Захаров. — А теперь вам нужно засыпать, вы наверняка выбились из сил после такого бурного окончания. — Да… Спокойной ночи… Харитон Радеонович. — Несмело и с какой-то осторожной вопросительной интонацией произнёс Нечаев. Харитон не ответил и просто молча положил трубку. Ну вот и всё. Спокойной, блядь, ночи. Сергей устало откинулся назад на подушку и отбросил телефон в сторону на кровать, корпус смартфона был влажным из-за того, что рука, державшая его, успела вспотеть. Лицо и уши пылали стыдом. Сердце всё ещё колошматило, в ушах бешеным ритмом стучала кровь. Что. Это. Вообще. Нахрен. Было. Вот, значит, как развлекаются некоторые именитые актёры озвучки?! Используют свой мега-охуенный голос для секса по телефону? Потому что прекрасно знают, как их голос действует на людей – особенно на тех, кто от них без ума? Запоздало пришла мысль: нужно было как-то включить запись звонка, чтобы потом переслушивать миллиарды раз снова и снова, убеждаться в реальности произошедшего и неустанно дрочить, но, во-первых, в мареве возбуждения он просто не подумал об этом, во-вторых, им не нужны компрометирующие записи – всё-таки они в какой-то степени известные люди, и если его телефон случайно попадёт в чужие руки… Лучше оставить навсегда только в памяти: так надёжнее. В памяти, трепетно и бережно хранящей и все остальные кусочки их с Харитоном мимолётных взаимодействий. С самого начала. Кажется, ещё совсем недавно Сергей впервые, охваченный густым смущением и стыдом, нечаянно дрочил на его голос в ду́ше и постыдно кончил под его соблазнительно звучащие у него в сознании фразы – и вот мы здесь: сегодня он дрочил в сопровождении голоса Харитона в телефонной трубке и тот самолично услышал, как он достиг оргазма. Пиздец. Может, не надо было обращаться к нему по имени-отчеству в конце. Не рушить эту ролевую игру, не напоминать, кем они являются на самом деле. Не смущать его. Чёрт, а как теперь-то разговаривать с ним снова после всего этого? Как вместе работать, не думая, не вспоминая о том, что между ними было этой обжигающей ночью? Это же хуже, чем после поцелуя! Почему Харитон вообще решился на всё это? Может быть, наивно подумал, что Нечаев достаточно пьян и наутро почти ничего не вспомнит? Что вообще творилось в его умной кудрявой голове? И главное, был ли он по ту сторону так же возбуждён, и делал ли то же самое?.. Судя по голосу и рваному дыханию… определённо да, но Сергей никогда не узнает правды.