Сахар на дне

Рекс продолжает улыбаться, глядя вслед, пока за черным мужиком не закрывается дверь. Только потом сгоняет с лица призывное выражение и выдыхает, пытаясь немного расслабиться. Обращает внимание на терпеливо ожидающих, пока он наобщается, парней в ошейниках, здоровается, организовывает всем выпивку. Руки даже не очень дрожат, но еще только начало вечера, и при его общем состоянии вполне возможно, что через некоторое время затрясет уже всего целиком. Очень трудно создавать нужное впечатление, когда больше всего хочется уставиться в одну точку и, желательно, не перемещаться в пространстве. Зря он все-таки выперся на работу, и вот эта вот подступающая муть, вдобавок к визиту черного пришельца — наилучшее подтверждение. Видимо, сила инерции оказывается очень настойчивой, что после посещения морга, общения с полицией и оформления нужных бумаг заносит его еще и вместо законного отдыха зарабатывать деньги. Как будто он в них остро нуждается. Скорее, он нуждается просто в возможности отвлечься, что едва ли получится лежа в кровати с единственным развлечением — изучением потолка. Зато полученное только что развлечение отняло у него чересчур много энергии, и это быстро начинает сказываться на и без того не лучшем самочувствии. Рекс специально выбирает откровенный подкат как способ отвлечения внимания, он даже не ожидает особо, что этот мужик поведется. Тот, похоже, не слишком-то и повелся, во всяком случае, о том, что его принесло сюда, не забыл. Да и наивно было ожидать подобного, он, по ощущениям, одним только взглядом способен если не обездвижить, то деморализовать основательно. Что он способен сделать не взглядом, фантазия пока что подсказывать отказывается. Если бы не сотрясение, возможно, кое-что из оного удалось бы узнать, сам же и предложил. И его предложение приняли. Трудно утверждать, жаль ему или нет, что реализация едва ли предвидится. Сейчас он может с уверенностью сказать только, что лучше было бы ему сидеть дома, холодная дрожь, которая держит в плену пальцы, понемногу начинает распространяться дальше, и оставшиеся несколько часов до полуночи скорее всего выдержать будет очень трудно. Крыса и Русалка продолжают наблюдать за ним из-за своего столика, конечно, представление ведь еще не закончено. По идее, Рексу после чудесного рассказа Русалки следует расспросить ее подробно, считается же, что он не в курсе всего остального, а значит, должен проявлять интерес к такому событию. Как раз прямо сейчас он, кажется, никому не нужен, можно попытаться продолжить. Хоть это и последнее, чего ему хочется. Рекс наливает себе стакан сока, выбирается из-за барной стойки, присоединяется к девушкам. Крыса хмыкает, наверно, правильно считав его настроение, в глазах Русалки приязни ненамного больше, чем когда она назвала его ублюдком. — Давай еще раз, поподробнее. — И сейчас этой приязни станет еще меньше. Пусть терпит, кто же ей виноват, что она так накосячила. Макс, конечно, тоже хорош, но сейчас не он одаривает Рекса уничтожающим взглядом. Он уже никаким взглядом никого одарить не сможет, Рекс, глядя на него в морге, испытывает тошнотворное чувство неверия и непринятия. Но это все-таки на самом деле. Четыре дня он сам вынужденно провалялся на больничной койке, потом под ругательства врачей во время смены Рыжего потащился убедиться, что тот ничего не перепутал. Даже не надежда, скорее отрицание, как будто просто не может произойти что-то подобное, кто-то ошибся, и нужно только его, Рекса, появление, чтобы все стало на места. Но никто не ошибается. И вместо того, чтобы стать понятнее, все запутывается еще сильнее. Что Макс делал в этом городе, почему его принесло в тот же клуб, в котором завсегдатаем был Рекс, зачем он решил притвориться им, какую цель преследовал — ответов на эти вопросы, скорее всего, Рекс получить уже не сможет. Вряд ли вышло именно то, на что рассчитывал Макс, странно только, что он выпил алкогольный коктейль в сочетании со своими таблетками. Про «начинку» он, естественно, не знал, но ведь спиртное тоже было ему противопоказано. А алкоголь трудно не почувствовать с первого глотка, так для чего понадобилось всаживать эту бурду целиком? У Макса в подростковом возрасте периодически включался режим камикадзе, когда он начинал творить всякую травматичную херню, но в том-то и дело, что тогда он запланированно приносил неприятности не только себе. Далеко не только. Так что сейчас объяснить его поведение не представлялось возможным, к тому же, Рекс не общался с ним восемь лет и не может судить, насколько тот изменился. Или наоборот, нет. — Ты меня слушаешь вообще? — Возглас Русалки вырывает Рекса из копания в своей голове, он выныривает на поверхность и смотрит в недовольные зелёные глаза. — Извини, я задумался. — Переспросить и посмотреть, как она взбесится. Только это последнее, чего сейчас хочется Рексу, слабость наваливается как-то сразу, превращая и без того не очень хорошо слушающееся тело в подобие желе. Поташнивает и противно позванивает в ушах, кажется, сейчас лед понадобится уже ему самому. — Стервятник, ты собираешься грохнуться в обморок? — Крыса видится вроде четко, но нечетко осознается, как будто не реальная, а персонаж из неотступившего полностью сна. Или бреда. — Не знаю. Не хотелось бы. Хреново как-то. — Ты и выглядишь хреново. Зачем надо было переться на работу, справились бы как-нибудь без тебя. — Она говорит абсолютно разумные вещи, Рекс и сам думает так же, жаль только, осознание приходит к нему поздно. Волосы Русалки кажутся зелеными. — У тебя все нормально? — Похожая на фарфоровую куколку официантка зависает рядом с их компанией и пристально вглядывается в Рекса. Тот хочет ответить утвердительно, зачем её беспокоить, но Крыса его опережает: — Нет, не все нормально. Сегодня день обмороков, еще чуть-чуть — и Стервятник уляжется под стол. Рекс молча смотрит на цветные пятна от фонариков, чтоб они провалились, ощущение, что они светят прямо ему в мозг. Так что Крыса совершенно права. Вопрос только, что с этим делать. Официантка раздумывает, глядя на барную стойку, затем кивает в сторону выхода: — Иди домой, я тебя заменю. Сомневаюсь, что многие будут заказывать что-то навороченное. А если что — перебьются. Рекс открывает рот, чтобы возразить, Крыса под столом пинает его ногой. — Давай собирайся, Кукла справится. Пиздуй за шмотками, я вызову тебе такси. Какая она заботливая, и, кажется, Рексу стоит подчиниться ее настойчивости, иначе скоро он примет горизонтальное положение не по собственному желанию. Он отчетливо понимает это, когда поднимается со стула и начинает движение в сторону служебных помещений. Хорошо еще, что накрыло не во время разговора с тем мужиком, как там его имя… Опа. А вот это как раз-таки осталось за кадром. Замечательно. Хорош казанова, даже познакомиться не удосужился, прежде чем развернуть наступательную кампанию. Сразу к делу, правильно, так и надо. Рекс подавляет рвущийся истерический смех, только этого сейчас не хватало. Скинуть фартук, бейджик на полку в шкаф, забрать кожаную жилетку и рюкзак. Продержаться на ногах хотя бы до такси, до квартиры уже как-нибудь доползет. Постараться не сдохнуть по дороге, иначе похоронят с Максом в одном гробу, а этого хотелось бы избежать. Что за хрень вообще лезет в голову, надо валить отсюда нахер, и поскорее. Шаг в зал, фонарики приветственно светят в ебало, блики отплясывают на сетчатке какой-то дикий танец. Шаг вперед, еще, еще один… — Стервятник, мать твою! — Возглас Крысы как оплеуха, самое то его пострадавшей башке. Рекс разворачивается на голос, чтобы высказать претензии, и вместо этого еле сдерживается, чтобы не заорать, когда за шиворот ему сыплется пригоршня льда. — Блять! В кожу словно впиваются сотни иголок, Рекс судорожно пытается вытряхнуть то, что не высыпается само, Крыса пресекает его трепыхания, тянет куда-то за руку. Рекс одной рукой расправляется с Арктикой за пазухой, матерится, позволяя, тем не менее, буксировать себя в нужном направлении. Хлопает дверь, на улице легче дышать и, главное, нет блядских фонариков. Зато есть струйки ледяной воды, стекающие по коже и превращающие без того ежащегося от озноба Рекса в капитально трясущееся чмо. — Ты сдурела? — Рекс кое-как пытается избавиться от остатков самодеятельности, глядя на его страдания, Крыса ухмыляется: — Зато ты передумал падать в обморок.