Там за туманами

      Сонхва так и не удалось уснуть. Он всю ночь дрожал от звука бьющихся о стекло капель. Даже вскочил с кровати, когда дождь сильнее затаробанил по крыше, но тот вскоре стих. Однако Пак не успокоился.       Сонхва укрылся одеялом, вновь всем телом вжимаясь в угол кровати. Сон был тревожным, бессмысленным. Только омеге казалось, что он смог расслабиться, вспомная про Хонджуна..       В мыслях отображалось, как богатырь улыбался и на душе становилось теплее. Уголки рта альфы искреннее ползли вверх, щеки же пытались остановить действие, отчего улыбка немного сжималась, но Сонхва это только умиляло и, на самом деле, вселяло надежду.       Честно, Пак давно не общался с альфами без нужды и никогда не чувствовал себя так беззаботно, чтобы позволить кому-то увидеть свою слабость. Только… родственники, вероятно, видели его таким разбитым и сомневающимся… только папе он мог высказать свои страхи без боязни быть осужденным..       С Хонджуном было спокойнее, на него можно было положиться, его действия не были кричащими, а слова не были яркими, но этого было достаточно. То, что читалось в его взглядах, касаниях, словах, цветах — все это, было для Сонхва искренним и горящим, раньше он ни за что не доверился бы кому-то, но тёмные очки Сонхва разбились там, у печки прошлым днем. Хонджун не такой плохой, как ему изначально показалось. Ким отличается, Ким настоящий. Альфа готов действовать, несмотря ни на что и это подкупает. Упорство и решительность. Хонджун — мужчина.       Сонхва устал. Его утомляет одиночество и Сан в этом плане не удовлетворяет все его потребности, все же он младший брат, которого омега сам и задавил, не позволяя тому стать главой семейства. Взростил, но не позволил. Все тянул на своих плечах, глушил страхи и возводил стены, закалял себя. Удивительно, как за два дня Хонджун окутал Сонхва комфортом. Превратил омегу в хрупкую вазу, разбил и склеил. Криво, на скорую руку, но склеил.       Хонджун не убежал от Сонхва в порыве эмоций, Хонджун обнял его, Хонджун выслушал его, Хонджун понял его, Хонджун открылся в ответ, Хонджун вытер его слезы, а затем и сам наконец выплеснул свою боль, которую Сонхва с нежностью запер в своём сердце, Хонджун невинно целовал его в щеки, Хонджун не бросил Сонхва, когда вошёл Сан, не отпрыгнул в боязни, что его не так поймут, а подал омеге руки. Хонджун беспокоится за Сонхва и сейчас Хонджун на битве.       Хонджун — настоящий альфа, надёжный мужчина с правильными принципами и взглядами. Сонхва хотел бы встретиться с его матерью и поцеловать её руки, рассказать о том, какого чудесного сына ей удалось воспитать, но омега никогда не сможет этого сделать.       Тот самый альфа, с которым было спокойно, сейчас в опасности. Сонхва боится потерять свой комфорт. Омеге страшно потерять Хонджуна, ведь альфа такой же одинокий, как и он сам. Пак и Ким — альфа и омега — две стороны одной медали.       Воспоминания об альфе не помогают надолго отвлечься. Пак не успевает расслабиться, как вдруг снова тревога топит его в своём болоте.       «Сонхва — дурак» — мысленно даёт себе пощёчину Сонхва. Сердце сжимается до острой боли. Сонхва цепляется руками за ночную рубашку. В голову снова лезут мысли, которые он раньше быстро гнал прочь... В этот раз сдержать их не выходит, они гадкими червями проедают пути в его голове.       Вдруг его бросят? Вдруг его будут бить? Вдруг он никчемен? А что если он не умеет любить? Может Хонджун достоин большего? Может Сонхва не стоит рисковать? Не стоит принимать любовь? Что, если альфа не вытерпит его трудный характер? Холод? Все нормальные омеги рожают в период с двадцати до двадцати пяти лет, он не молод, что если… Что…       Сонхва напрягается всем телом, давя крик. Он даёт себе сильную пощёчину, снова хватаясь за грудь в районе сердца, щека краснеет от удара.       — Хва.. — рука брата мягко прошлась по голове. — Солнце взошло, как ты себя чувствуешь? Нога болит? — Сан присаживается на край кровати, шепчет.       — Сердце. — еле слышно бормочет Сонхва.       — Что? — альфа прислоняется ухом к спине брата, считая удары.       — Он… — в горле омеги снова стоит ком, на опухшие глаза наворачиваются новые слезы. — Он же вернётся, да? С ним все будет хорошо?       — Конечно, с ним же Юнхо, да и какой он сильный. Ты же сам видел! — Сан и сам не уверен в своих словах, но видеть брата таким больно на всех уровнях восприятия. Ему самому словно перекрывают кислород.       — Конечно. — пытается убедить себя омега. — Он вернётся. Он мне обещал. — Пак переворачивается на спину, теперь глядя на лицо брата.       Альфа сочувствующе рассматривает старшего, опухшие глаза, стянувшаяся кожа, искусанные губы. Длинные светлые волосы Сонхва сбились в грязные колтуны после вчерашнего ливня и его собственных терзаний.       Сан никогда не видел брата таким. Не так близко.       — Твои волосы совсем спутались, Хва. — Сан говорит это тихо, но таким приятно-серьезным тоном, омега впервые за последние годы понимает, что Сан действительно растёт. Ему не семь и не двенадцать, скоро восемнадцать. — Давай я помогу. — Чхве хватает брата за руки, поднимая. Все-таки он тоже дал обещание. Он способен исполнить Хонджунову просьбу и защитить Сонхва, пока его нет. Позаботиться.       Сонхва негодующе мычит, но садится. Сан поворачивает его спиной к себе. Подходит к зеркалу и достаёт гребень из малахитовой шкатулки. Сонхва обнимает себя, словно становится холодно. Он чувствует, как кровать за ним вновь прогибается. Сан мягко касается спины брата, поглаживая, в следующий миг подцепляя его волосы ладонями. Он расплетает, итак растрепанные косы. Следит за тем, как Сонхва подтягивает колени к себе и покачивается из стороны в сторону, будто пытаясь успокоиться, как малый ребёнок, только отвыкающий от колыбели.       Сан прочесывает кончики деревянным гребешком, вручную распутывает узлы в волосах, стараясь не сильно тянуть брата за волосы на себя, боясь причинить боль. Чхве, на самом деле, никогда не расчесывал кого-либо. Он просто слишком часто наблюдал за братом и другими омегами. Касание к чужим волосам были чем-то интимным, до чего Сонхва бы прежде его не подпустил. Однако, омега не в состоянии сейчас справиться сам, в его руках слабость, в горле ком, на глазах свежие слезы, а ведь он всего лишь замечтался о будущем, в котором Хонджун мягко вплетается пальцами в его волосы, коротко целует в уголок губ, улыбается и… исчезает.       Сонхва снова дрожит, Сан сжимает гребень в руке наваливаясь на спину брата с объятиями.       — Я люблю тебя. — шепчет Чхве, вспоминая их маленькую традицию.       — Я… тебя тоже. — Сонхва прерывается, шмыгая носом. Спокойствие, надо успокоится, как он смеет представать в таком состоянии перед младшим?       — Сонхва, могу я спросить кое-что? — Сан проходится гребнем по всей длине, чтобы проверить, что точно все прочесал.       — О службе? — сразу хмыкает Сонхва, — Конечно, я отпущу тебя. — Пак даже оборачивается и легко улыбается брату.       — А ты.. — Сан подвисает, — Ты будешь в порядке? — альфа неуверенно поглядывает на брата, сжимая и перебирая пальцами зубья гребня.       — Да, Сан-а, если это твоя мечта и судьба, я не в праве тебя держать здесь. — устало вздыхает Сонхва, но в его голосе нет осуждения или сарказма. Омега просто смотрит на свои руки и даже легонько улыбается.       — Могу я задать ещё один? — зубчик гребня ломается под натиском его пальцев, издавая характерный хруст. — На счёт Богатыря Кима. — Сонхва кивает, забирая из чужих рук гребень, доставшийся от папы.       — Давай.       — Хва… — Сан мнется, — Ты говорил мне не доверять ему, а сейчас… — Чхве краснеет ушами, слыша громкое сердцебиение брата, — Получается ты влюбился? — Сан морально готов полоскаться в узкой бочке, ловить лапти и глиняные горшки, летящие в его сторону, но, вместо этого, омега просто пожимает плечами.       — Может и так. — признается он, со слабой улыбкой вспоминая о ромашках на кухонном столе.       — Хва, я рад за тебя. — еле слышно звучит из уст альфы.       — Спасибо… — шепчет Сонхва в ответ и раскрывает руки для объятий. Сан не медля падает в чужие ладони. Прижимается к Паку и умиротворенно закрывает глаза. Кажется они снова проваливаются в сон.