Revenge loved me

      — А сейчас к событиям минувшей недели…       Ёнджун вяло обмакивал ложку с хлопьями в молоко, изредка зевая. Ему удалось уснуть только около двух часов ночи. Всё это время Ёнджун не мог сомкнуть глаз лишь из-за одной мысли о том, что он планировал сделать сегодня. Ещё после разговора с сестрой Чхве несколько раз рвался написать Бомгю, являющимся причиной его страданий, но каждый раз выключал телефон, убирая его экраном вниз — в общем, делал всё, чтобы руки не напечатали то, что он думает в ответ на его: bamgyuuuu Я… Я ведь переборщил, да? Сегодня, вечером, у моего дома… 23:02       Но он молчал. Точнее, не двигался. Боялся.       Ёна видела свет телефона в комнате брата, несколько раз проходя в душ и обратно. Она видела, как один раз парень поднёс палец к экрану смартфона, но тут же убрал, выключая гаджет. Девушка догадывалась, что может происходить в голове Ёнджуна после сегодняшнего разговора, но не вмешивалась, давая парню шанс обдумать всё наедине с собой. Понять, что он хочет на самом деле, и готов ли он отпустить Сухён.       Ложка со звоном ударилась о гладкую поверхность стола, выплеснув содержимое большим белым пятном, когда голос телеведущей в программе произнёс:       — Вчера, около одиннадцати часов вечера в районе Гошивон был задержан местный наркодилер, по подозрениям хранивший в съемной квартире неподалеку несколько килограмм таких наркотиков, как героин, мефедрон и метадон. Мужчина по имени Ким Соджун был задержан во время предполагаемой закладки. Представители правопорядка получили заявление в полицию от человека, желающего остаться анонимным, и, приехав на место, застали мужчину, когда тот прятал пакет с запрещенными веществами в стене дома. Заказчик наркотиков неизвестен, господин Ким остаётся под стражей до выяснения дальнейших обстоятельств…       Ёнджун ошеломлённо перевел взгляд на телевизор, еле переваривая услышанное. Нет, Соджун не был его другом, и далеко не приятелем. Ёнджун просто не мог понять — как? Если человек, фотографию которого показывали на экране, и был Соджуном, тогда как он допустил, чтобы кто-то сдал его полиции?       «Он либо безумец, либо гений», — заключил Ёнджун, всматриваясь в кадры улиц, которые парень давно выучил наизусть.       — Эй, ты будто призрака увидел. Что там? — Ёна вошла в комнату с зелёной маской на лице, размазывая крем по рукам.       Ёнджун перевёл взгляд на сестру и вздрогнул от неожиданности:       — Вот теперь я точно призрака увидел, Чхве Ёна!       — Если тебя так пугают обычные средства гигиены, я прошу не называться моим братом, — фыркнула девушка и потрясла руками в воздухе в попытке высушить крем. — Налей воды, а.       — С чего бы?       — С того, что ты мой брат, я у тебя в гостях, мои руки намазаны кремом и… — девушка задумчиво обвела взглядом кухню. — И я хочу пить. Четыре причины минимум, так сложно налить воды?       — А максимум? — пробурчал Ёнджун.       — Если так хочется узнать — иди, сам надень и намажь всё, что на мне. Ну Ёнджун-а…       Парень вздохнул, вяло обводя взглядом небольшую лужицу молока на столе. Девушка в новостях уже давно перешла к прогнозу, поэтому больше предпосылок для продолжения завтрака у Ёнджуна не оставалось. Парень встал с места, налил девушке воды и поднёс к ее рукам.       — Ну? — выгнула бровь Ёна.       — Что?       — Давай сюда, у меня руки в креме.       Ёнджун закатил глаза и поднёс стакан к губам девушки. Та быстро опустошила содержимое посуды и с улыбкой произнесла:       — Спасибо, дорогой братик.       — Больше о таком не проси, — Ёнджун снова зевнул и, оставив стакан в мойке, покинул кухню под удивлённым взглядом сестры.       — Эй, ты так и не написал ему вчера? — крикнула девушка в след, получив в ответ лишь гробовое молчание. — Ну и пожалуйста, мне совершенно не интересно…

***

      Вокруг царила тишина. Мёртвая, она звоном отдавалась в ушах, отчего по коже пробегали муражки. Холодный осенний ветер изредка обжигал лицо, перебирал темные пряди, до этого тщательно уложенные. Ёнджун шёл по тропинке, изредка перекладывая букет из одной руки в другую. Кроме него здесь не было никого — лишь иногда кусты вдалеке шептали ему что-то, шелестели листвой. Успокаивали, поддерживали.       Он старался не смотреть на холодные могильные плиты, что были увешаны цветами и фотографиями людей, которые давно ушли. Людей, которых Ёнджун больше никогда не увидит. Здесь были все возраста — взрослые и дети, старики и младенцы. Ёнджун едва смог успокоить дыхание, когда случайно взглянул на один из камней и встретился глазами с счастливым взглядом маленького ребенка, кому вряд ли исполнилось больше года. Он улыбался беззубой улыбкой, когда кто-то — возможно, его мама или папа — фотографировал малыша на фотоаппарат. Ёнджуну было страшно подумать, что произошло. Почему такой маленький, ещё не познавший всей жизни, он покинул этот мир так рано? Что было с его родителями после смерти сына? И… Страдали ли они также, как Ёнджун несколько лет назад?       Он был одет в чёрный длинный плащ, чёрные брюки и такие же чёрные туфли. Последний раз он одевался так на похороны Сухён и больше не смел даже смотреть на эти вещи. Но сегодня Ёнджун собирался попрощаться. Похоронить вместе с букетом белых роз, любимых цветов Сухён, всё, что связывало его с ней. Все воспоминания, не дававшие жить дальше. Жить так, как этого хотела бы она.       Ёнджун понял это ещё вчера, тогда, когда в полной темноте наткнулся на старую фотографию Сухён в галерее. Она улыбалась, вытянув руку к камере и показывая знак «мир». В тот день они гуляли в последний раз до её смерти. Он в последний раз поцеловал её на прощание и в последний раз за несколько лет чувствовал себя по-настоящему счастливым.       А потом её убили. И Ёнджуна поглотила тёмная тоска, разрывающая изнутри боль и бесконечная скорбь по любимому человеку, которого он больше никогда не увидит живым. Осознание того, что он никогда не сможет обнять её, услышать её смех, увидеть блеск её глаз ударяло в сердце всё сильнее и сильнее, выбивая из груди воздух каждый раз, когда он встречал двух совершенно незнакомых молодых людей, любящих друг друга. Его заполняло желание стереть с их лица влюблённые улыбки, убить трепещущее в груди чувство под названием «любовь». Сделать так, чтобы они знали, какого это — потерять всё.       Ёнджун думал, что конца не существует. Он продолжал мстить тем, кто этой мести не достоин. Продолжал желать смерти тем, кто не был виноват в исключительно его горе. И только сейчас он осознал, что уже давно достиг дна.       Он пролежал у себя в комнате, прожигая пустым взглядом потолок, около часа, прежде чем оделся и под вопросы Ёны вышел из дома. Он словно в трансе зашёл в цветочный и купил букет именно у той женщины, которая продавала ему белые розы для Сухён, когда та была жива; он словно под гипнозом прошёл именно той дорогой, по которой любила ходить Сухён во время прогулок; он, словно в последний раз, посидел на скамейке на набережной, наблюдая за прогулочными лодками вдали. И он, словно прощаясь, в последний раз закурил именно ту сигарету, которую когда-то давал Сухён.       Он прощался.       До кладбища парень дошёл в тишине. Он не взял с собой телефон и наушники. Ведь она всегда ругалась, когда Ёнджун, забывая обо всём на свете, переходил дорогу с телефоном в руках и наушниками в ушах. В кармане чёрного плаща у него лежал лишь маленький скомканный листок бумаги, в некоторых местах заляпанный разводами от слёз; слёз, которые Ёнджун не мог отнести ни к счастливым, ни к печальным. Он улыбался, пока судорожно писал на бумаге текст, обращённый к девушке. Улыбался и плакал.       Он знал, что разговаривает с ней в последний раз. Он знал, что, наконец, готов отпустить её.       Ёнджун остановился около одной из многочисленных могильных плит с несколькими увядающими букетами. На фотографии парню улыбалась молодая девушка, ничем не отличающаяся от других кореянок: такие же тёмные длинные волосы, карие глаза, слегка заострённый нос. Но для Ёнджуна она всегда была особенной. Такой, которой больше не встретишь нигде в мире.       Он постарался улыбнуться и присел на корточки, не жалея брюк.       — Привет. Прости, что так долго, — шепнул Ёнджун и положил к фотографии букет роз. — Как ты и любишь — белые. Та женщина в магазине… Госпожа Но, так странно на меня смотрела. Будто призрака увидела, — лёгкая усмешка скользнула по его лицу, но тут же исчезла. — Совсем забыл… Я ведь и есть призрак.       Ёнджун замолчал, взглядываясь в глаза напротив.       — Как ты там? Не видела мою маму?.. Господи, я ведь и правда разговариваю с камнем… — парень потёр рукой глаза, которые уже начинало щипать от слёз. — Я знаю, что ты не любишь, когда я… Когда я порчу вещи. Но… Эти брюки… Эти т-туфли… Они твои. Знаешь, я так давно не приходил к тебе… Я боялся. Боялся, что не приму тот факт, что тебя нет. И разрыдаюсь прямо здесь… Прости меня. Я так люблю тебя… — Ёнджун засмеялся и стёр стекающие по щекам слёзы. — Из-за своей никчёмности я… Я убил столько невинных людей… С-сухён, я… Я не могу оправдать себя. Ведь даже если я скажу, что твоя… Твоя смерть ослепила меня, ты ведь не простишь, верно? Ты была моим самым родным человеком долгие годы, и я правда благодарен тебе, ты… Ты была для меня… Солнцем. Ты всегда радовалась за меня, переживала, часто ворчала, но… Но любила.       Ёнджун дрожащими руками достал из кармана листок и разогнул его, стараясь разглядеть хоть что-то через пелену влаги в глазах.       — Я пытался написать что-то стоящее… Хотел написать на бумаге то, что не выразить никакими словами. Поэтому написал здесь те моменты, которые мы провели вместе и… И которые я не смогу забыть никогда. Если хочешь, я могу прочитать?..       Ёнджун вопросительно посмотрел на фотографию и грустно улыбнулся:       — Молчание знак согласия… Ты ведь всегда так говорила, да? — он наклонился к листу бумаги и одной рукой стёр накопившиеся слёзы с глаз. — «Двенадцатое сентября. День до моего дня рождения. Мне приснился кошмар, я плакал, как маленький ребенок, а ты сидела рядом и успокаивала меня тем, что если я не перестану реветь из-за какого-то подкроватного монстра, ты сейчас же приготовишь свои авторские пирожные и заставишь меня съесть всю тарелку»… — Ёнджун тихо засмеялся, поджимая дрожащие губы. — Ты так ужасно готовила и всегда умело этим пользовалась… Вот ещё… «Двадцатое августа. Ты позвонила мне во время пары у самого строгого препода и сказала, что мы расстаёмся. Я сорвался с места и прилетел домой, думая, что приду — а тебя нет. Но ты просто обиделась на то, что вчера вечером мы не посмотрели последнюю часть Гарри Поттера. На следующий день я заставил тебя убираться в моём шкафу за то, что словил F и поход в деканат за прогул пары»… Помнишь, как ты мило злилась?.. А я помню. Я помню всё время, которое мы провели вместе.       Ёнджун улыбнулся и прикоснулся дрожащими пальцами к шершавой поверхности камня.       — Спасибо тебе… Спасибо за всё. Я тебя очень люблю и… И никогда не забуду, — прошептал парень, не сводя глаз с лица девушки. — Я мог бы остаться верным лишь тебе, но… Но я решил. Нам нужно попрощаться. Мне пора отпустить тебя, а тебе… Тебе остаётся лишь жить в другом мире. Жить своей жизнью. Будь счастлива, пожалуйста. Ради всего, через что мы прошли вместе… — Ёнджун сглотнул ком в горле и улыбнулся. Искренне улыбнулся, убирая руку с камня. — И я тоже буду счастлив. Ради нас. Ради тебя, Сухён.       Парень достал из кармана последнее, что взял с собой на кладбище. Это была маленькая белая рамка с такой же небольшой фотографией Сухён. Той самой фотографией, что он нашёл вчера в галерее. По пути сюда парень успел зайти в типографию и распечатать фото, а затем вложил его в рамочку, найденную дома.       — Это мой подарок тебе. На нашу последнюю годовщину. И плевать, что она будет только через месяц.       Ёнджун улыбнулся и оставил лёгкий поцелуй на белой рамке. Последний поцелуй. Затем поставил её на землю рядом с камнем и поднялся на ноги.       — Спасибо за всё. Я буду счастлив. Ради тебя.       И, развернувшись, ушёл. Ушёл быстро, понимая, что если решит оглянуться, то не сможет закончить начатое. Не сможет отпустить.       Когда парень покинул кладбище, с души словно упал огромный острый камень, что долгие годы давил на сердце, не пропуская туда ничего и никого, кроме прошлого. Но его больше не было.       Ёнджун отпустил. Ёнджун попрощался.

***

      Бомгю нервничал. Нет, он не нервничал. Он паниковал.       На вопросы бабушки, куда он так молниеносно собирается в девять вечера, Бомгю предпочитал не отвечать, отмахиваясь коротким:       — Позже, ба!       — Бомгю, милый, будь осторожен, прошу тебя! — продолжала причитать женщина, стоя на пороге комнаты внука, наблюдая за тем, как тот тщательно роется в шкафу и осматривает ту или иную вещь.       Бомгю же паниковал не просто так. Полчаса назад на его телефон пришло сообщение, которое заставило младшего сдерживать глупую улыбку на лице, крепко сжимая дрожащими руками гаджет. yawnzzn Сможешь подойти сегодня в девять в Намсан? 20:03 Поговорить нужно. Пожалуйста. 20:03       Напечатав беглое «Хорошо», Бомгю сорвался с места, судорожно выбирая одежду на встречу.       «С каких пор ты собираешься на прогулку с другом как девчонка на свидание?»       — Телефон включенным держи, — продолжала госпожа Чхве. — Ты далеко? С кем?       — С другом, — бросил Бомгю, наконец, решив, что одевать. Парень обернулся к бабушке. — Можешь отвернуться?       — Ой, да что я там не видела, — хихикнула женщина и вышла из комнаты, прикрывая дверь, под возмущённый взгляд внука.       Тот, в свою очередь, одел джинсы на низкой посадке, свою любимую белую футболку и широкую синюю кофту. Повесив на плечо небольшую сумку, парень сунул туда телефон, ключи и пошёл на выход.       — С каким другом? У меня есть его номер? — бабушка встала посередине коридора, не давая внуку прохода. — Пока не дашь номер — не пущу. А то знаю я, как ты мои звонки проверяешь.       — Ну ба… — начал было Бомгю, как был остановлен строгим взглядом женщины. — Ладно, смотри.       Парень открыл контакт Ёнджуна и показал его бабушке, пока та быстро набирала номер в телефоне. Изредка он посматривал на часы — опоздать совершенно не хотелось, особенно после того, что Бомгю вытворял перед собственным домом.       — Как мне его подписать?       — Ёнджун, — буркнул Бомгю, протискиваясь мимо бабушки к двери, на ходу хватая потрёпанные жизнью кеды.       Госпожа Чхве не успела ничего ответить, когда парень, будто молния, выскочил на улицу, не сказав ни слова, и помчался в сторону центра. Она лишь улыбнулась, вновь чувствуя, что оказывается права.

***

      Бомгю добрался до парка за рекордные пятнадцать минут. Договорённости об определённом месте встречи не было, поэтому Бомгю остановился, чтобы перевести дыхание и понять, куда именно ему нужно идти. На улице не было слишком холодно, и парень не мёрз, но от волнения руки словно покрылись коркой льда, отчаянно цепляясь за ремень сумки.       Решившись, Бомгю набрал в грудь воздуха и пошёл по тропинке вглубь парка. Идти долго не пришлось: через пару минут изучения территории взгляд юноши остановился на знакомой фигуре, что маячила у отдалённой лавочки, практически покрытой кустами. Бомгю сглотнул и неуверенно пошёл навстречу, судорожно подбирая слова.       «Привет? Нет, слишком просто… Как дела? Бомгю, ты не бабушка!.. Эм… Как настроение?.. Чёрт, да по нему видно, что всё прекрасно! Айщ…»       — Бомгю? Ты вовремя, — младший Чхве не успел скрыться и был пойман с поличным чужими цепкими глазами.       — Э… Ну да, — кивнул Бомгю и махнул парню рукой в знак приветствия. Подойдя ближе, юноша уставился в ноги, не в силах смотреть в глаза напротив.       «И его я вчера… Поцеловал? Твою мать, твою мать, твою мать!»       Ёнджун поджав губы, чувствуя повисшее в воздухе напряжение. Игнорируя все свои принципы, парень потянулся рукой к чужой кисти и слегка сжал её в собственной ладони. Бомгю вздрогнул и посмотрел на руку, зажатую в ладони старшего. Парень почувствовал, как к лицу приливает краска, и несказанно обрадовался тому, что сейчас поздний вечер. Не хотелось оказаться застигнутым врасплох.       Он ведь… Давно понял, что чувствует, когда оказывается рядом с ним.       — Всё в порядке? У тебя рука ледяная, — обеспокоенно спросил старший, слегка потирая чужую ладонь в своей.       — О ч-чём ты хотел поговорить? — Бомгю не стал отвечать. Свой вопрос его волновал куда больше, чем ледяные руки.       — Я… — Ёнджун замолчал, подбирая нужные слова. Ему казалось, что он был готов — не зря же после посещения кладбища парень ещё несколько раз проматывал в голове диалог, который планировал устроить с младшим. Но при виде Бомгю все слова будто испарились. Ёнджун приоткрыл рот, но не мог выдавить даже само банальной фразы. Сейчас он чувствовал себя беспомощным младенцем, которому мама, увы, не поможет.       — Ты?.. — Бомгю поднял взгляд на старшего, неосознанно крепче хватаясь за ручку сумки. — Ты… Это насчёт вчерашнего? Прости, я… Я просто очень нервничал, оно как-то…       — Бомгю, — перебил лепет младшего Ёнджун и прикоснулся свободной рукой к его щеке, под светом фонаря заливающейся алой краской. — Ты… Ты мне очень дорог, и я… Мне кажется, я…       — Что — «ты»? — практически одними губами прошептал Бомгю, словно в гипнозе смотря в глаза старшего, беспокойно оглядывающие лицо первого.       Чужие губы прильнули к его губам, сокращая расстояние между телами до минимума. Бомгю ошарашенно распахнул глаза, неверяще глядя на чужие, закрытые. Ресницы Ёнджуна слегка подрагивали, пока тот осторожно целовал младшего, полностью овладевая его разумом. Одна рука продолжала крепко сжимать чужую ладонь, свободная мгновенно переместилась на предплечье Бомгю, как бы запрашивая разрешение двигаться выше.       И Бомгю разрешил.       Младший Чхве слегка поддался вперёд, понимая, что вчерашний поцелуй вовсе не был ошибкой. Он слегка разомкнул губы, давай зелёный свет, и прикрыл глаза. Тело таяло, в ушах стоял дикий звон: Бомгю плыл. Ёнджун бессовестно вторгался в его личное пространство точно также, как это сделал Бомгю вчера. И обоим это нравилось.       Старший ненадолго разорвал поцелуй, слегка отстраняясь, и с какой-то надеждой во взгляде приоткрыл рот, не зная, что спросить. Бомгю ответил сам:       — Да, хён. И ты мне.       Где-то вдалеке завыла сигнализация. Движение на дорогах будто специально стихло так, чтобы уши ласкал тихий шёпот листвы. Высокие кустарники скрывали от посторонних две фигуры, стоящие непозволительно близко друг к другу, сцепив руки в замок. Уголки губ невольно поползли вверх, в глазах появился лёгкий блеск. Ёнджун наконец-то смог почувствовать себя так, как несколько лет назад. Снова почувствовать себя счастливым, когда вновь прижал младшего к себе, нежно выцеловывая на его губах лёгкое «Спасибо».