ПУТЬ ТАНЦА. Легенда о Баладжи. Том Первый.

На следующий день история повторилась. Оставался всего один день полёта до подножия Гималаев и последняя ночь. Баладжи снова пребывал в печали. Ребята уединились у небольшой горной речки в лесу. Баладжи сидит на тёплом камне, а Натараджа на земле у его ног. Он чувствует состояние Баладжи. — Скажи мне пожалуйста, что не так? — Я бы соврал, если бы сказал, что всё нормально, — вздыхает Баладжи. Натараджа поглаживает Баладжи по руке и глядя в глаза, уговаривает: — Пожалуйста, расскажи мне. Ты весь день в печали и в глубокой задумчивости. — Натараджа, есть вещи, которые достаточно сделать всего один раз и это всё меняет. Мой мир рухнул, он никогда уже не будет прежним. — Боже, ты всё ещё меня не простил? — Простил, но смотрю на тебя другими глазами, без иллюзий. Ты ранил моё сердце, Натараджа, задел мою душу, и мне всё ещё больно. И я многое понял. Натараджа берёт ладонь Баладжи в свою, целует кончики его пальцев и заглядывает в глаза. — Скажи мне, как исцелить эту боль? И что ты понял? — Ты никак не сможешь исцелить её, она навсегда останется со мной. — Не говори так, Лао Сяо. — Поступок не вернёшь назад, Натараджа. Содеянное нельзя изменить. Теперь ты всегда будешь тем, кто поступил со мной так. Даже, если никогда не поступишь снова, однажды ты уже поступил. Разбитую статуэтку можно склеить силой мысли, но это не изменит тот факт, что она была разбита. Ничто не изменит. Моё доверие к тебе было разбито, как та хрупкая статуэтка. — Не будь так жесток со мной, Баладжи! Я оступился всего один раз. — Я всего лишь говорю правду. Ты тоже должен осознать её. Когда ты набросился на меня, ты действовал без любви. Это было что угодно, но только не любовь. Ты был грубым, бесцеремонным, вел себя как собственник. Ты удерживал меня против моей воли. Когда я просил отпустить, ты причинял мне боль. Ты отпустил только, когда я закричал, что мне больно и стал рыдать. Это не любовь, Натараджа. Натараджа прижимает руку Лао Сяо к губам, его щеки краснеют, губы подрагивают, а на глаза наворачиваются слёзы. — Прости меня, пожалуйста, Баладжи, прости. Я признаю, что поддался неправильным чувствам, но именно любовь меня остановила. Как только я услышал, что тебе больно, я остановился.. — Да, это правда, ты остановился, слава Богу, ты не сделал ещё хуже. Но твой поступок не подлежит прощению, он подлежит искуплению. Я пытался, правда пытался тебя простить и мне даже показалось, что мне это удалось. Но это ничего не меняет. Теперь ты всегда будешь тем, кто поступил со мной так, и нет гарантий, что ты не поступишь вновь. Но со мной так нельзя, Натараджа, так было нельзя. — Баладжи! — вскрикивает Натараджа в отчаянии. — Я же тебе уже обещал! Я никогда больше не поступлю с тобой так! Мне тоже больно от того, что я сделал. И я готов всю жизнь заглаживать свою вину. — Но я теперь рядом с тобой чувствую себя одиноко. У меня больше нет иллюзии, что ты тот, кто понимает меня и мои чувства полностью, кто чувствует меня до конца. Я один, Натараджа. — Нет, не говори так. Я всегда был внимателен ко всем твоим чувствам. — Но вчера ты меня не чувствовал, ты думал только о себе. — Прости... Прости.. — Натараджа склоняется к ладони Лао Сяо и его трясёт. Баладжи продолжает спокойным тоном: — Более того, я понял, что я хочу побыть один. — Нет… — шепчет Натараджа, поднимая взгляд полный боли и слёз на Баладжи. — Ты всегда был со мной, Натараджа. С самого детства мы вместе. Несколько веков мы уже живем в одной комнате. — Если точнее, то всего два века, — уточняет Натараджа, несчастным голосом, прижимая ладонь Лао Сяо к своей щеке. Баладжи качает головой. — Но, я понял наконец, что мне нужно личное пространство. У меня есть потребность в уединении. Иногда мне нужно бывать одному. Я хочу осознать, кто я без тебя, сам по себе. — Баладжи спокойно продолжает сыпать соль на рану Натараджи. — Хочу понять, где я допустил ошибку. Ведь с нами поступают только так, как мы позволяем. Значит где-то глубоко внутри себя, я сам себя не люблю. Я должен уединиться и разобраться с этим. И самое главное, я хочу осознать в чём моё предназначение, моя Миссия и каков мой собственный Путь. Я начну регулярно уединяться и медитировать. — Баладжи, ты обещал мне, что мы будем всегда вместе! — восклицает Натараджа в отчаянии. — Разве может у тебя быть Путь отдельный от моего?! — Я должен сам это осознать. — Только не сейчас, — умоляет Натараджа. — А когда? Потом опять будет Школа, учёба, общежитие. Сейчас самое время. Я хочу уединиться сейчас, хотя бы на одну ночь. Натараджа вцепляется в руку Баладжи. — Не сейчас, потому что с Лао Сяо у меня остался всего один день и эта ночь последняя. Пожалуйста, не поступай со мной так! Не лишай меня её. Баладжи возражает: — Но я не придаю такого значения Лао Сяо. Это всего лишь оболочка. Я никуда не денусь от тебя. Куда я могу деться? Завтра я отправлюсь с тобой на Базу, а затем мы вернёмся в Небесный мир. Натараджа отстаивает своё право. — Но для меня Лао Сяо имеет значение. Я хотел провести эту ночь с тобой в этом аватаре. Позволь мне проститься с ним. Пожалуйста, не лишай меня Лао Сяо в последнюю ночь. Не поступай со мной так же, как я с тобой. Не наказывай меня с помощью секса. — Я не собирался. Это лишь последствия твоих действий, Натараджа. — Не будь таким жестоким, Баладжи. Баладжи согласно кивает. — Хорошо, если хочешь, можешь заняться со мной сексом сейчас, но ночью оставь меня в покое. — Баладжи… Как же горьки твои слова! Ты даже не сказал давай займемся сексом. Ты сказал, так равнодушно "можешь заняться со мной сексом", как будто ты в этом не будешь принимать участия. — Но я правда сейчас ничего не хочу. Но в то же время я не хочу поступать с тобой так же, как ты со мной и наказывать через секс, лишая его. Я понимаю твои чувства к Лао Сяо. Это правда было бы жестоко, оставить тебя без секса с Лао Сяо в последний раз. Поэтому я предложил компромисс. Давай сделаем это сейчас, но ночью я хочу побыть один. Так лучше звучит? — Да, так немного лучше. Баладжи продолжает: — Я не хочу, чтобы последним разом с Лао Сяо, был тот раз, когда ты на меня напал. Поэтому, давай сделаем это. Сделай это по-другому, Натараджа. — Да, да, хорошо, конечно, любимый мой. Конечно, по-другому, — Натараджа улыбается сквозь слёзы, радуясь, что Баладжи всё-таки не отказал ему, и вскакивает с места. Он создаёт красивый шатер и постель с шелковыми простынями внутри него. Он ведёт в него Баладжи. Начинает целовать ещё снаружи и уносит внутрь на руках. Они занялись сексом, но привкус горечи ощущался на губах, примешиваясь к поцелуям... Натараджа целует Баладжи везде. Берёт его ртом и доводит до оргазма. Затем страстно целует вход, приникая к нему, проникая внутрь кончиком язычка. — Такой красивый, — приговаривает Натараджа, разглядывая Лао Сяо и вновь приникая к нему. Баладжи стонет от наслаждения. — Лао Ван, я хочу тебя. Возьми меня, иди ко мне скорее. — Сейчас, детка, — Натараджа наносит смазку. Он вкладывает в этот акт все свои чувства, всю свою любовь и боль. Он обращается с Лао Сяо со всей нежностью, на какую способен и проливает слёзы над ним. Он старается для Баладжи изо всех сил. — Тебе хорошо, любимый? — шепчет Натараджа, проникая в Баладжи мелкими движениями. — Ах-х.. Да.. — Ты здесь, Баладжи? Будь здесь, не улетай в свои мысли, будь здесь со мной, — приговаривает Натараджа, целуя всё, докуда может дотянуться. — Хорошо, я здесь, я здесь, — шепчет Баладжи. — Я люблю тебя, Лао Сяо, — шепчет Натараджа. — Ах.. Я тоже тебя люблю, Лао Ван. — Так хорошо любимый? — Натараджа делает серию глубоких любовных толчков. — Да.. да.. продолжай, — простанывает Баладжи. — Могу я чуть побыстрее? — Да-да. О, да. — Так хорошо? — Натараджа ускоряется. — Ах.да.да.. Да-а, Натараджа, так хорошо. — распаляется Бог Чувственности. — Ах-ах.. Ааа.. Натараджа накрывает его раскрытые губки поцелуем, совершая глубокие толчки. Баладжи сладко стонет прямо ему в рот. У Баладжи закладывает уши, он выгибается, запрокидывая голову, ощущая нарастающее наслаждение. Натараджа целует его шею, придерживая за ягодицу и спину. Он совершает ритмичные толчки, чуть подающиеся вперед и вверх, с любовью и так глубоко, как только это возможно. Он старается быть нежным, но отпускает себя и ускоряет ритм. — Аааах...да-а-а-а, — Баладжи громко стонет, изнемогая, растворяясь в сладкой истоме. — Аааах... Ааа.. — он сладостно кончает. Через пару движений Натараджа догоняет его. Он не сдерживает семя, он хочет истечь, хочет заполнить всего Лао Сяо собой. И навсегда запечатлеть себя в нём. Натараджа совершает ещё несколько сладостных толчков, исходит мелкой дрожью и вжимается в тело Баладжи. Он зацеловывает всё, что попадается под его разгорячённые губы. — Я люблю тебя, Лао Сяо, я тебя люблю Баладжи, больше жизни люблю, — шепчет Натараджа низким голосом, впивается в губы Баладжи. Но ничто не может утолить его жажду, его желание вернуть всё как было. Он будто ненасытно пьёт из уст Баладжи, но это горькое вино... *** Вечером, когда виман поднялся в воздух, Натарадже пришлось сделать для Баладжи отдельный домик у противоположной стены павильона, а самому, глотая слезы, уйти в их первый домик. Натараджа долго целует Лао Сяо, перед тем, как дать ему войти в свой дом уединения. У Натараджи ощущение, будто они расстаются не на ночь, а на целую жизнь, он никак не может отпустить. Но завтра Натараджа и правда увидит Лао Сяо в последний раз, так что простим ему его слабость.