Мавзолей

      Когда Эрик открывает дверь и видит на пороге Мэри в мокрой насквозь юбке и в окровавленных ботинках, он уже даже не пугается. Его первая мысль — «Вернулась!». А уже потом Эрик начинает запоздало волноваться. — Мэри! — он протягивает руки, и жена тут же без сил падает к нему в объятия.       Эрик ловит и её, и её тяжёлую сумку и быстро садит Мэри на тумбочку в прихожей. Забрасывает сумку куда подальше на полку в шкафу и быстро возвращается к жене. Она сидит, устало дыша, и щёки у неё красные от мороза. Эрик наклоняется к ней. — Мэри, что случилось?       Однако жена только мотает головой: мол, не хочу сейчас говорить. Эрик вздыхает и заставляет себя успокоиться. Шуметь нельзя: он совсем недавно уложил Джерри, и если малыш сейчас проснётся, то вопросов и бессонной ночи не миновать. К тому же Мэри тоже не настроена на разговоры. Эрик знает, что если он сейчас начнет её расспрашивать, то в лучшем случае Мэри одарит его своим фирменным взглядом, которым можно убивать, а в худшем — запрётся в ванной и будет справляться со всем сама.       Поэтому Эрик заставляет себя сделать несколько глубоких вдохов и успокоиться. Да, Мэри очевидно ранена и очевидно промокла и замёрзла. Но по крайней мере она здесь, она жива и более-менее в порядке. Эрик вздыхает ещё раз как можно глубже, а потом опускается на колени, начиная расшнуровывать ботинки Мэри. Хорошо хоть ботинки кожаные, их можно отмыть. Он займётся этим после того, как Мэри примет ванну.       Его жена сидит на тумбочке и нисколько не протестует. Когда Эрик поднимает глаза, чтобы взглянуть на неё, он замечает что-то странное. — Мэри… А где твои перчатки? — спрашивает он осторожно.       Она открывает глаза, смотрит на него несколько секунд. Потом переводит взгляд на свои руки и глядит так, как будто видит их впервые. — Не знаю, — наконец отвечает Мэри. — В лесу потеряла, наверное. — Ясно, — говорит Эрик, вздыхая. Ну вот, повод пройтись завтра по магазинам. Если, конечно, Мэри будет в состоянии ходить.       Он заканчивает расшнуровывать ботинки и осторожно снимает их, не зная, где у Мэри рана. Однако тут наконец замечает её: прямо на голени, довольно длинная, но не глубокая, хотя кровоточит хорошо. Эрик качает головой и ставит ботинки возле стены. — Тебе надо принять ванну, а потом я обработаю тебе рану. Договорились? — спрашивает он мягко.       Мэри, успевшая каким-то образом задремать, открывает глаза и кивает. Взор у неё мутный-мутный ото сна, и она явно засыпает на ходу. Эрик поднимается и ласково гладит её по голове. — Давай, Мэри, — просит он. — Только быстрый душ, а потом ты ляжешь в кровать.       Мэри опять кивает и наконец поднимается. Слегка подволакивая ногу, но упорно не принимая помощь мужа, она доходит до ванной и закрывает дверь. Эрик остается стоять в комнате, несколько растерянно глядя на закрывшуюся дверь.       Но в конце концов Мэри слишком упряма, чтобы принять его помощь. Поэтому Эрик молча разворачивается и подходит к двери в соседний номер. Осторожно заглянув туда, он убеждается, что с Джерри всё хорошо, они его не разбудили и ребёнок спит спокойно. Прикрыв дверь, Эрик садится в кресло и открывает книгу, которую привёз с собой.       Он читает несколько минут. Поначалу в ванной ещё что-то происходит: Мэри ходит по комнате, открывает кран в раковине, очевидно, чистит зубы и умывается. Однако позже всё прекращается. Из ванной не доносится ни звука, и воцаряется тишина.       Не слыша шума воды, Эрик настораживается. Он откладывает книгу и смотрит на часы. Мэри в ванной уже полчаса. Почему так долго не принимает душ? Со вздохом Эрик поднимается с кресла и подходит к двери. Осторожно стучится. — Мэри, тебе нужна помощь?       Тишина в ответ красноречивее любых слов. Потом раздается тихий щелчок, и дверь открывается. Эрик косится на дверь в номер Джерри, но оттуда ни звука, и он спокойно заходит в ванную.       Мэри, по-прежнему одетая, сидит на краю ванной, вытянув ноги. Эрик, закрыв за собой дверь, подходит к ней и внимательно смотрит на неё. Раненая нога у Мэри слегка опухла, и она слишком устала, чтобы хотя бы начать мыться. Подняв свои пронзительные голубые глаза, жена смотрит на него в упор. В её глазах усталость и какая-то страшная обида на весь мир за такой ужасный день. — Я помогу, хорошо? — Эрик мягко смотрит на неё.       Мэри какое-то время колеблется, и он не торопит её, позволяет ей самой сделать выбор. Но наконец она кивает и слегка отклоняется назад. Эрик снова мягко улыбается, стремясь успокоить жену, и принимается помогать ей снимать одежду. Он быстро расстёгивает пуговицы на блузке, потом осторожно расстёгивает молнию юбки и снимает её. Когда он задевает рану на ноге, Мэри изо всех сил стискивает зубы и гневно смотрит на него. — Прости, — тихо говорит Эрик, опускаясь на колени, чтобы как можно аккуратнее снять юбку.       Потом он так же аккуратно снимает её рубашку, складывая её вместе с юбкой, и осторожно расстёгивает лифчик. Мэри никак не реагирует на это, она лишь закрывает глаза. Эрик не смотрит на неё, он смотрит ниже. Разумеется, он уже не раз видел грудь своей жены, но каждый раз с трудом удерживается от каких-либо эмоций.       Левая грудь Мэри чётко хранит на себе следы ожога. Ужасные шрамы словно обхватывают её, и кожа в тех местах слишком тонкая, словно продавленная по сравнению с остальной. Она совсем белая, будто выжженная, но контуры шрама тёмные, чётко очерчивая его. Возникает ощущение, будто кто-то надел раскалённую перчатку и сжал её. Эрик один раз рискнул спросить, что произошло, однако Мэри ничего не ответила, и он оставил попытки узнать.       Сейчас Эрик ничего не говорит. Он лишь откладывает одежду Мэри и осторожно наклоняется, придерживая жену, чтобы открыть кран и набрать воду. Она ничего не говорит, лишь слегка наклоняет голову, как будто засыпает. Пока ванная наполняется, Эрик с нежностью смотрит на Мэри, наблюдая, как она тихонечко дремлет. Усталая совушка.       Когда воды становится достаточно, Эрик снова опускается перед Мэри на колени и снова задумчиво осматривает её рану. Она неглубокая, но большая. Такое ощущение, словно кто-то провёл чем-то острым. Эрик задаётся вопросом, что произошло с его женой в том лесу, однако решает пока не давить на неё. Он лишь смотрит на неё снизу вверх и мягко спрашивает: — Я помогу тебе забраться в ванну, хорошо?       Мэри открывает глаза и смотрит на него какое-то время. Потом медленно кивает. За всё это время она ни сказала ни слова, однако Эрика это не пугает. Жена часто бывает молчаливой, особенно когда она такая уставшая.       Он лишь осторожно поднимает её на руки и так же аккуратно устраивает её в ванне. Когда раненая нога погружается под воду, Мэри шипит и вцепляется в его руки, почти вонзает ногти в его кожу. Боль пронзает его, однако Эрик молчит, позволяет ей сжимать свои руки, чтобы справиться с болью.       Мэри отпускает его лишь через пару минут. Медленно и нерешительно, как будто боится, что боль вновь вернётся. Эрик терпит изо всех сил, пока её ногти выходят из его кожи медленно, миллиметр за миллиметром, а потом осторожно потирает раненые места. На коже остались чёткие полумесяцы. Мэри поднимает голову, заметив его движения, и разлепляет сухие губы. — Прости. — Ничего страшного, — отвечает Эрик, чуть улыбнувшись. — Я помогу тебе помыться, ладно?       Мэри кивает и откидывает голову назад. Эрик намыливает руки, садится на бортик ванны и начинает осторожно мыть жену. Начинает с шеи и скользить руками вниз. Очерчивает её тонкие ключицы, касается груди. Потом спускается ниже, достает её руки из воды и моет их. — Не расскажешь, что произошло? — мягко спрашивает он. — Я столкнулась с мёртвым, — говорит Мэри, глядя безразличными глазами в потолок.       Эрик молча опускает её руку в воду и внимательно смотрит на неё. — Это он? — он кивает на её ногу.       Мэри медленно кивает и чуть усмехается. — В документах было сказано о неком слуге, который украл монетку, которую Альбрехт достал из того мавзолея. Слугу потом нашли мёртвым. Он умер от многочисленных ранений, которые врачи описали как «нанесенные диким животным, а не человеком». Но, в общем, ясно, что это была кара того духа.       Эрик, может, не слишком хорош в описаниях, зато воображение у него хорошее. Он представляет эти ранения, представляет мучения слуги перед смертью. Потом моментально и с лёгкостью представляет на его месте свою жену. Сердце у него сжимается от осознания, что сегодня он снова мог потерять её. — И как ты…? — он не договаривает, слишком испугавшись этого слова. — Я привязала его к «Каталогу», — спокойно отвечает Мэри.       Эрик размышляет, как бы помягче спросить, на какой хрен она это сделала, но в конце концов просто устало задаёт вопрос: — Зачем? — Поговорю с ним потом. Лишние знания никогда не помешают, — говорит Мэри, закрыв глаза и отклонив голову. Она слегка морщится, когда Эрик касается её груди, но ничего не говорит. — Почему не освободить его? — Понятия не имею как. Я не экзорцист, — несколько язвительно говорит Мэри.       Эрик в который раз вздыхает, намыливая её тело. Кожа у Мэри такая мягкая и нежная, и у него сердце замирает, когда он думает о том, какой холодной она может стать. Если Мэри не будет осторожнее. Если она не перестанет рисковать собой.       Эрик не может отделаться от мыслей о том, что могло бы случиться. Ему представляются картины раненой Мэри, истекающей кровью в лесу. И тут же мелькает другая сцена: Мэри лежит на каменном полу холодного мавзолея, а тот жуткий дух нависает над ней, разрывая её тело на куски. И Эрик просто не может этого выдержать. — Мэри, ты… Зачем ты это сделала? — тихо спрашивает он. — Мне надо было спуститься в мавзолей, — отвечает она с невыносимым упрямством. — Я должна была посмотреть, остались ли там книги. И есть ли там книги Лайтнера. — Мэри! — Эрик не может сдержать своих эмоций. — Ни одна грёбанная книга не стоит твоей жизни!       Холодные глаза жены заставляют его несколько умерить свой пыл. Мэри смотрит на него несколько секунд, чтобы он успокоился, затем смотрит в потолок вновь и говорит безразлично: — Книги Лайтнера, Эрик, куда дороже моей жизни. — Да нет же! — Эрик с досадой берёт мыло и вновь намыливает руки. — Мэри, как ты не можешь понять этого? Ты…! — У меня нет сил на споры, — холодно говорит жена.       Эрик глубоко вздыхает, давя в себе раздражение. Мэри никогда его не слушает. Почти никогда. Но «почти» не считается. Она слишком упряма, слишком своевольна и никогда не прислушивается к нему. Даже не выслушивает его! Эрик редко когда сердится на неё, только если из-за Джерри, в вопросах воспитания которого их мнения нередко расходятся. Но ещё сердится на неё, когда она вот так бессмысленно рискует своей жизнью.       Однако он видит усталость в её глазах, видит, как она вымотана всеми приключениями, и понимает, что ей сейчас не до нравоучений и лекций. Она никогда его не слушает, а тут и подавно не станет. Поэтому Эрик молчит и только спускается ещё ниже, чтобы вымыть жену.       Он достает её ноги из воды и моет их осторожно, особенно раненую. Иногда он бросает взгляды на Мэри, однако она не смотрит на него, только глядит в потолок. Глаза у неё мутные от усталости, и Эрик замечает, как она вцепилась в бортик ванной, пытаясь справиться с болью. Он тихо шепчет ей какие-то слова утешения, хотя сомневается, что ей это нужно. Мэри не нужны утешения. Она прекрасно справляется со всем сама.       Он моет ей голову, зная, как она не любит, когда волосы грязные. В волосах Эрик находит кусочки пыли и камня, что довольно странно, но он ни о чём не спрашивает. Просто несколько раз промывает, массируя кожу головы. Мэри на этом моменте, похоже, окончательно засыпает и просыпается лишь тогда, когда он включает душ, чтобы смыть шампунь в третий раз.       Закончив мыть жену, Эрик спускает воду и берёт большое полотенце. Вытерев Мэри, он помогает ей выбраться из ванны и одевает её. Она уже почти засыпает, наклоняет голову, проваливаясь в сон. Но, когда Эрик застегивает пуговицы на её ночной рубашке, Мэри вдруг открывает глаза и шепчет: — Спасибо. — Тшш… — Эрик ласково целует её в голову, не показывая, как ему приятно. Мэри редко когда благодарит его, ей об этом нужно напоминать. — Пойдём, надо обработать твою рану.       Он поднимает Мэри на руки и несёт её в спальню. Уложив жену на кровать, Эрик достает из чемодана аптечку и начинает заниматься её раной. Ему не впервой оказывать ей первую помощь. Мэри слишком часто получает какие-нибудь ранения, пока занимается поиском своих паранормальных книг, и Эрик лечит её, когда узнаёт об этом. Он подозревает, что о многих ранах Мэри ему не говорит, однако не рискует спрашивать.       Иногда лучше чего-то не знать.       Закончив с раной, Эрик размышляет, нужно ли идти завтра в больницу. Наверное, стоит всё-таки заглянуть, но Мэри всегда против посещения каких-либо больниц. Эрик не знает, с чем это связано, однако думает, что это тянется из её детства. Всё всегда тянется из детства.       Он заставляет жену выпить обезболивающее, потом складывает всё обратно в чемодан и идёт сначала вымыть обувь Мэри, а после тоже принять душ. Ему надо немного передохнуть, выпустить пар. Однако даже после душа в его голове по-прежнему мелькают страшные картинки его жены и её встречи с тем жутким духом. Эрик и представить себе не может, что она пережила тогда, но знает, что Мэри опять была на грани гибели. Пусть она и вышла победительницей, Эрик не может не думать о том, что всё могло быть иначе. Малейшая ошибка, и Мэри навсегда осталась бы лежать в том страшном мавзолее. Он даже никогда не нашёл бы её тело.       От таких мыслей его охватывает какой-то ледяной холод, и Эрик торопится забраться под одеяло. Укрывшись почти с головой, он протягивает руки и обнимает Мэри. Она спит, но начинает недовольно хмуриться, когда он обнимает её. Ей не нравится, что её сон потревожили. Эрик старается лежать как можно тише, чтобы не мешать ей спать, а сам думает обо всём.       Она опять рисковала собой. Сколько было таких дней, когда Мэри возвращалась раненая или просто побывавшая на краю гибели. Эрик до сих пор помнит тот день, когда сам столкнулся с подобным. Он поехал с командировку с Гертрудой в Китай и наткнулся там на аватара Охоты. Аватары — это люди, которые выбрали служить Сущностям. Сделав этот выбор, сознательно или нет, они обретают способности. Некоторые, как, например, аватары Охоты, часто становятся кем-то вроде оборотней. Иные получают более скрытые способности. Например, Гертруда, как Главный архивист и аватар Ока, может узнать всё, что угодно. Ей достаточно спросить человека, и тот расскажет ей всё. Эрик таких способностей не имеет, но всё равно связан с Оком, поскольку работает в институте Магнуса.       В любом случае, столкновения с существами — порождениями Сущностей — артефактами и аватарами чаще всего опасное, а иногда и фатальное. Эрик в последнее время не ездит ни в какие командировки и на расследования не ходит, больше занимается бумагами. Он не понимает, почему Гертруда резко стала предпочитать брать Фиону или Эмму на задания, но не протестует. У него теперь есть сын, он должен беречь себя ради него.       А вот Мэри себя беречь ни в какую не желает. Едва оправившись после родов, она с новыми силами занялась поиском паранормальных книг и других артефактов. Эрик вспоминает, сколько раз она возвращалась домой раненая или побывавшая на краю могилы. Мэри не скрывает от него ничего, если он спрашивает, а Эрик спрашивает. Поэтому и знает, что его жена никогда не бережёт себя, всегда бросается с головой в опасности, стремясь достичь своей цели.       Эрик переводит взгляд ниже. Лицо спящей Мэри спокойно и расслабленно. Он наклоняется, слегка касаясь носом её лба. Тепло кожи напоминает ему, что Мэри жива, что всё хорошо, она вернулась. Но Эрик по-прежнему не может отпустить ситуацию.       Он не понимает, почему жене надо вести себя так… безрассудно. В такие моменты охоты за книгами Мэри словно забывает, что она не одна, что её ждут. Что у неё есть муж и сын и что если она погибнет, то… Эрик вздрагивает, прогоняя такие мысли. Он осторожно убирает влажные волосы с лица Мэри и снова всматривается в него. Нет, она жива. Всё хорошо.       Не хочется думать о том, что произошло в мавзолее, но Эрик не может перестать воображать сцены, в которых Мэри допускала ошибку, была слишком медлительна или не так удачлива. Каждый раз его сердце сжимается от страха, что он мог больше никогда не увидеть её; что он мог потерять её. — Ты чересчур громко думаешь, — внезапно говорит Мэри, открывая глаза.       Эрик выныривает из своих страшных мыслей и виновато улыбается, мягко целует её в лоб. — Прости, не хотел тебе мешать. — Но помешал, — Мэри морщится от поцелуя, потому что как так, её потревожили ночью, и смотрит на него своими холодными голубыми глазами. — Что опять? — Думаю о твоей встрече с тем духом, — честно отвечает Эрик.       Мэри потягивается и вдруг улыбается гордой улыбкой. «Она думает только о том, что смогла достать, — как-то обречённо думает он. — Не понимает, что я переживаю за неё.» — Я покажу тебе завтра, что достала! — Мэри смотрит на него, и сна у неё ни в одном глазу. Лицо озарено возбуждением, какое появляется всегда, когда она находит что-то любопытное вроде новой книги Лайтнера или чего-нибудь такого. — Представляешь, там было много книг, но почти все они оказались уничтожены. Было несколько, одну я забрала. И представляешь, это оказалась книга Лайтнера! На ней почему-то нет надписи, но, когда берёшь её в руки, появляется ощущение, что за тобой следят. Так что это точно книга Лайтнера! И монета! Та самая монета, которую Альбрехт не смог унести, потому что тот дух защищал её. А я достала. — Молодец, — вздыхает Эрик. — Но, Мэри, я не об этом.       Жена замолкает и смотрит на него тем же пристальным, почти враждебным взглядом. Он мнётся, зная, как она не любит, когда ей указывают, что делать, но молчать уже нет сил. Стоит ему подумать о том, что они с Джерри могли лишиться её, и в груди поднимается что-то странное. Это что-то странное помогает ему выдержать тяжёлый взгляд Мэри, хотя обычно он сразу же отводит глаза. — Мэри, пожалуйста, пойми, что я переживаю за тебя, — говорит Эрик, невольно обнимая её крепче, как будто пытаясь донести мысль до неё. — Ты всегда ужасно рискуешь собой, и я боюсь, что однажды… однажды ты просто не вернёшься. — Иначе не достать книги Лайтнера, — отвечает спокойно Мэри.       Именно это замечание почему-то ужасно раздражает Эрика. Он смотрит на жену и понимает, что больше не может сдерживать свои эмоции. — Да плевать я хотел на эти книги! — срывается он. — Мэри, ты и Джерри — самое дорогое, что у меня есть! Самое дорогое, и никакие книги, никакие артефакты и прочая хрень никогда не перевесят это! Если я потеряю тебя из-за каких-то чертовых книг, я…! Я не знаю, что буду делать. Я просто не смогу жить без тебя.       Мэри молчит, смотрит на него слишком внимательно, и Эрик тушуется, как всегда, когда она одаривает его таким взглядом. Однако в этот раз гнев — настоящий гнев — придаёт ему сил. Эрик ловит себя на мысли, что это, наверное, раз пятый за всю его жизнь, когда он испытывает это чувство. Злиться на людей у него никогда не получалось, на Мэри и подавно. Но сейчас он сердится на жену за то, что она не понимает таких очевидных вещей; за то, что так глупо рискует собой ради какой-то ерунды; за то, что так упряма, что не может хоть раз в жизни выслушать и понять его. — Если ты не хочешь подумать обо мне, подумай хотя бы о Джерри, — чуть резче, чем ему хочется, добавляет Эрик. — Ты бы хотела, чтобы он рос без матери? Без тебя?       Мэри кусает губу и отводит глаза, и Эрик понимает, что их сын внезапно оказался решающим аргументом. Мэри совершенно точно не хочет, чтобы её сын рос без неё. — Чего ты от меня хочешь? — наконец устало спрашивает жена. — Я хочу, чтобы ты перестала подвергать себя такой опасности, — Эрик решительно смотрит на неё. — Я волнуюсь за тебя, Мэри. И я не хочу потерять тебя. — Я не могу не подвергать себя опасности, — упрямо отвечает Мэри. — Ты знаешь, что книги Лайтнера… — Да к черту эти книги! — снова взрывается Эрик. — Мэри, если тебе они так сдались, почему ты не можешь просто выкупать их на аукционах или там в магазинах?! Почему надо обязательно лезть в какие-то подвалы и мавзолеи, сталкиваться с духами и монстрами и постоянно подвергать себя какой-то опасности?! — Потому что эти книги часто не продаются на аукционах, — фыркает Мэри. — Ты знаешь об этом. Подобные артефакты можно найти только в тайных местах. — Но не подвергать же себя из-за этого опасности! Эти книги не стоят того! — Эти книги стоят гораздо больше моей жизни. — Мэри!       Эрик едва не стонет от такого невыносимого упрямства. Ну за что ему такое наказание в виде жены, которая совершенно не хочет понимать его?! Сейчас она напоминает ему Джерри, который сегодня отказывался есть, потому что овощи невкусные. Оба упрямые до невозможности, с обоими практически нереально договориться. Говорят, каков отец, таков и сын, но Эрик, сколько не старается, не видит в Джерри себя. Он целиком и полностью копия Мэри. — Вот как с тобой разговаривать? — вздыхает Эрик. — Ты никогда меня не слушаешь! Джерри, и тот иногда ведёт себя лучше!       Мэри поджимает губы и молчит в ответ. В её глазах плескается холодными волнами гнев, и Эрик может поклясться, что в этих волнах он видит акульи плавники. Сожрёт и не поморщится. Но теперь он слишком сердит на неё и слишком волнуется за неё, чтобы отступить.       Сравнение с Джерри внезапно подсказывает ему решение. В любое другое время Эрик бы засомневался, но теперь он слишком сердится, даже злится, поэтому уже ни о чём не думает. Прижав Мэри посильнее к себе, Эрик гладит её по спине и спускается чуть ниже. А потом резко шлёпает.       Глаза Мэри расширяются так, что Эрик не сомневается: будь у неё какие-нибудь способности, от него уже и мокрого места не осталось бы. И в душе он тушуется, готовится отступить, как всегда отступал, когда она смотрела на него. Но гнев подталкивает действовать дальше. — Может, хотя бы так ты прислушаешься ко мне, — резко говорит Эрик и снова шлёпает.       Глаза Мэри становятся ещё больше. Она, похоже, всё ещё в шоке, что у него вообще хватило смелости и наглости наказывать её. Эрик и сам, честно говоря, немного в шоке, но не слишком. Потом осознáет, что чувствует. А пока он просто продолжает и шлёпает вновь. — Я не могу потерять тебя из-за каких-то книг, Мэри, — шепчет он, глядя прямо на неё. — И Джерри не может остаться без матери, потому что ты решила, что книги дороже твоей жизни. Ты понимаешь?       Рука автоматически отвешивает новый шлепок, и Мэри вздрагивает. Видимо, этот получился сильнее предыдущих. Эрик гладит её по спине другой рукой, словно чуть успокаивает. — Я не прошу тебя прекратить искать эти книги. Я знаю, что они для тебя много значат, — продолжает он. — Но я прошу тебя быть осторожнее. Если ты понимаешь, что там опасно, — не надо туда лезть, хорошо?       Он опять отвешивает ей новый шлепок, и Мэри снова вздрагивает. Глаза её начинают наполняться гневом, и Эрик понимает, что пора заканчивать. Он шлёпает её ещё два раза и осторожно гладит её по спине, успокаивая. — Пожалуйста, Мэри, будь осторожна, — мягко, почти что примирительно говорит Эрик.       Жена какое-то время смотрит на него, потом вдруг резко начинает выпутываться из его рук. Эрик успевает сжать её в объятиях, не давая выбраться. — Пусти, — почти зло шепчет Мэри. — Пусти. Сейчас же.       Эрик сильно сомневается, что ей больно. Он шлёпал не слишком сильно. Скорее, её раненая гордость кричит после такого унижения, и Мэри просто не может оставаться рядом с ним. Однако он не может отпустить её сейчас, когда она в таком состоянии. — Прости, — шепчет он в ответ и целует её в лоб. — Я просто сильно испугался за тебя. Я уже однажды чуть не потерял тебя. Не могу позволить этому случиться снова.       Воспоминания накатывают на них обоих, и Мэри замирает в его объятиях, больше не пытаясь выбраться. Эрик молча утыкается носом в её влажные волосы, вдыхая запах шампуня и леса, и чувствует, как она утыкается ему в грудь, тяжело дыша. — Как ты вообще посмел…? — начинает Мэри, однако умолкает.       Эрик чувствует исходящие от неё волны гнева, а потому осторожно гладит её по спине, пытаясь успокоить. Перестарался. Не надо было такого вообще делать. Но не сделать он не мог. Просто не знал, как иначе повлиять на свою упрямую жену. Впрочем, Эрик сомневается, что и это поможет. Однако всё-таки надеется на хоть какой-то результат.       Мэри какое-то время лежит неподвижно, потом снова начинает выпутываться. Эрик успевает вновь сжать её в объятиях, не давая ей убежать, однако жена лишь отмахивается: — Да пусти, я покурить хочу.       Эрик от неожиданности даже выпускает её, и Мэри, выбравшись из постели, подходит к окну, слегка хромая. Достав из кармана сумки пачку сигарет, она открывает окно и закуривает. Морозный воздух врывается в комнату, однако Мэри даже не вздрагивает, просто спокойно курит.       Эрик какое-то время молча наблюдает за ней, лежа в постели. Он не решается подходить к ней. Сейчас Мэри сама выглядит как призрак, как неведомый дух. Красивый, но опасный. Его не стоит трогать, и лучше даже не смотреть. Увидел — сразу уходи, пока дух не заметил тебя и не убил.       Но Эрик никуда не двигается, лежит в постели и смотрит на чудесный призрак. Мэри курит, сигарета слегка тлеет в темноте. Яркий огонёк освещает ровное и по-немецки правильное лицо жены. Её тонкая фигура чётко выделяется на фоне окна, и ветер, колышущий её ночную рубашку, очерчивает её тело. Эрик почему-то думает, когда они в последний раз занимались сексом. Потом корит себя за подобные мысли.       Он встаёт и подходит к Мэри. Осторожно касается её талии, обнимая её сзади. Жена не поворачивается к нему, продолжает курить и смотреть в окно. Но по крайней мере не сопротивляется объятиям. — Не знал, что ты начала снова курить, — замечает Эрик. — Ты меня вынудил, — фыркает Мэри, и в её голосе явственно звучат обвинительные нотки. — Прости, — говорит Эрик, целуя её в шею. — Я просто очень испугался за тебя. Пообещай мне быть осторожнее.       Мэри выдыхает сигаретный дым в окно. — Обещаю. Не смей больше так делать.       Эрику не хочется давать такое обещание. Раз уж Мэри после такого сказала, что постарается быть осторожнее, то метод рабочий. Но он слышит жуткое клацанье акульих челюстей. Сожрёт и не поморщится. — Хорошо.       Мэри расслабляется в его руках, позволяет себя обнимать уже намного охотнее. Эрик прикрывает глаза, стараясь запомнить этот момент. Холодный воздух, врывающийся в комнату. Сигаретный дым, взвивающийся в иссиня-чёрное небо. Тепло её тела в его руках.       Какое-то время они так и стоят. Она курит, глядя в окно. Он обнимает её, поставив подбородок ей на плечо. Сигаретный дым щекочет ему нос, и Эрик несколько недовольно морщится. Желание слишком велико. — Дай хоть закурить, — хмыкает наконец он.       Мэри молча протягивает ему свою сигарету, и Эрик слегка затягивается. Сигаретный дым царапает лёгкие. Он не курил уже лет восемь — с того самого дня, как Мэри забеременела. Бросил, когда узнал о ребёнке. А теперь вот захочется затянуться посильнее — так, чтобы забыть обо всём, что сегодня было.       Эрик выдыхает, наблюдая за тем, как дым взвивается в небо, растворяясь в воздухе, и вспоминает, как после второго свидания с Мэри учил её курить. Сам научил, сам потом отучал. Лёгкая усмешка трогает его губы, когда он вспоминает, как сильно Мэри хотела курить после рождения Джерри и какие ссоры по этому поводу у них были. Видно, всё впустую, раз они сейчас стоят и курят одну сигарету на двоих. — Что бы ты делал, если бы я умерла? — спрашивает вдруг Мэри.       Эрик от неожиданности дёргается. Его жена даже не поворачивается к нему, продолжает равнодушно смотреть в окно и курить. Они молчат минуту. Потом Эрик тихо выдыхает: — Не знаю.       Мэри несколько раздражённо ведёт плечом. Выдох, полный дыма. Грациозное движение пальцев, стряхивающих пепел с сигареты. — А ты? — спрашивает он.       Новая затяжка. Сигаретный дым на фоне светящихся фонарей. — Воспитывала бы Джерри. — Точно.       Мэри хмыкает, словно читает его мысли, и протягивает ему сигарету. Эрик снова затягивается и выдыхает дым в окно. Он обнимает жену покрепче и закрывает глаза, наслаждаясь её теплом. Так они и стоят возле окна, куря одну сигарету на двоих и размышляя обо всём.       А потом вдруг Мэри поворачивается и смотрит на него своими пронзительными и холодными глазами. Эрик смотрит на её родное лицо, обрамлённое светлыми мягкими волосами, и думает, сможет ли вообще жить без неё. Конечно, нет. Она и Джерри — смысл его жизни.       Он наклоняется и целует Мэри в губы. Она отвечает ему на поцелуй, зарываясь пальцами свободной руки в его волосы и сжимая их сильно, почти до боли. Он целует её настойчиво, словно пытаясь выпить без остатка.       Поцелуй отдаёт сигаретным дымом — и кровью. Поцелуи с Мэри всегда отдают кровью.