В новогоднюю ночь...

      — Нет-нет, прости! Возьми обратно! — руки Гемы все еще тряслись, пока она пыталась вернуть мне мою куртку — Я не знала! Да возьми же ты!       — Перестань! — рассердился я и грубо застегнул ей мою куртку, — Не болею я, просто голова болит! Что она, по-твоему, только от температуры болеть может?!       Гема всхлипнула, закутавшись сильнее в мою куртку. Мы сидели рядом друг с другом и молчали, не зная, о чем поговорить.       — Мне так неловко…       — Ты что тут вообще делаешь, тебя в школе все потеряли! — я всё-таки не выдержал и спросил, желая узнать как так вышло. Я почувствовал, как все-таки дрожь прошлась по мне. В голове крутилось слишком много вопросов, и ни одного ответа я еще не получил.       — Так получилось, — Гема прошептала, слеза покатилась по ее щеке. Она быстро вытерла ее рукавом моей куртки.       — Ты что, мою куртку мариновать собралась?       — Прости, — вдруг я заметил на ее лице, под глазом и не только, несколько синяков. Красные и еще фиолетовые. Странно. Да и прежний её фингал до сих пор не зажил. Какой-то у неё вид… жалкий.       — Ну так? Я тебя уже который раз спрашиваю ты что на улице во время уроков без куртки забыла?       Гема с огромным огорчением в глазах посмотрела на меня. Что-то явно случилось. Может, двор пятиэтажки не был самым лучшим местом для разговора по душам? Тогда где?       И тут меня осенило. Заброшка! Новая заброшка, ну конечно!       Не так давно, неподалеку отсюда стали строить новый дом, однако что-то пошло не по плану, и его забросили, оставив его весёлым местом для детей. Мы с Казахстаном и Беларусью уже все там облазали — самым крутым и вместе с тем тёплым был подвал. Можно было бы спуститься туда, по крайней мере, не думаю, что кто-то там сейчас ползает, учитывая то, что сейчас учебное время.       Я, не предупреждая Гему, взял ее за локоть и потащил в сторону заброшенного здания. Она удивленно посмотрела на меня, но не сопротивлялась.       — Куда?! — она спросила хриплым голосом. Дрожь в ее теле то ли поубавилась, то ли теперь была скрыта моей курткой.       Зябко. Хотелось поскорее добраться до этого дома и наконец все нормально обсудить. Может, еще в магазин сходить? Ну, там, для атмосферы?       Я разозлился на собственные мысли. Что со мной не так? Вот ещё, буду я на эту зубрилку деньги свои тратить! Тьфу! И по-моему, у меня и так пару копеек осталось, что бы я на них мог купить? Не так много.       Гема больше ничего не спросила, лишь иногда пытаясь затормозить ногами и возразить, но тогда я просто дергал её за локоть, мол, нечего время моё тратить, она кивала, смущенно и грустно опуская взгляд и продолжала послушно идти, снова через пару минут тормозя нас обоих. Какой же она была трудной, я тут пытаюсь ей помочь, а она!       Когда мы дошли до заброшки, она остановилась прямо перед входом, и на дёрганье локтя уже не поддалась.       — Что это? Зачем это? Я не хочу! — она немного запаниковала и даже пыталась выдернуть руку из моего захвата. Я нахмурился еще сильнее. С чего я вообще решил ей помочь, пускай бы дальше себе сидела и подыхала от мороза, тоже мне! Я дернул её так, чтобы она залетела в дом.       И тут какой-то страх почти затуманил разум Гемы. Она начала пятиться назад от меня, с ужасом глядела на меня.       — Россия, ты чего?       Чего я? Вот именно, чего я?! Какого черта я вообще ощущаю это глупое чувство беспокойства, кому эта Гема сдалась вообще? Пускай бы ее подруги ее спасали! Я вспомнил, как вчера и утром мне было тяжело. А ведь в какой то степени это она виновата! Её же подруга нарвалась на меня!       — Знаешь что, Гема? Ты — дура! — Ее глаза стали большими от удивления, она затаила дыхание медленно и даже как-то горько выдохнула. Но меня не трогало, — Дура, каких поискать! Вообще, почему это именно тебя все любят? Что у тебя есть такого? Серые глаза? Так вот, знай, Гема, что на твои серые глаза мне абсолютно плевать! Мне синие нравятся!       Я чувствовал, как злость начинала кипеть во мне все больше и больше. Я не был уверен, была ли она виновата во всех моих проблемах, но к большинству из них она косвенно или напрямую приложила свою бледную костлявую руку. Я не был уверен и в том, что был зол на неё или то, что происходило по её вине.       Каждый раз, из года в год, она — хорошая, я — мудак. Она — солнца лучик в тёмном царстве, я — неуспевающий с кучей задолженностей, которые никогда в жизни не исправлю. Она — светлое будущее, я — дворник с лопатой.       Она — жертва, я…       — Что ты молчишь?! Сказать нечего? Я тебя сюда привел, потому что наша «трудолюбивая пчёлка» никогда бы в жизни не полезла в такое грязное место как заброшка! Черт возьми, как можно мерзнуть на морозе и не вспомнить об этой заброшке?! Это и есть причина, почему ты сопротивлялась?! Потому что лучше сдохнуть от холода, чем пойти на то место где тусуются жалкие двоечники?!       — Так ты не… не… — в ее серых мутных глазах я увидел даже какое то облегчение. Я не понял, о чем она говорила, но мои грубые слова явно успокоили её, — Извини. Как я могла подумать о таком, — она съехала вниз по стене и вздохнула, запрокинув голову назад и вздохнув, — Как же глупо…       — Эй, ты куртку мою запачкаешь, я потом в жизни ее не отстираю! Знаешь, каких люлей мне папа задаст потом?! — я фыркнул недовольно. На самом деле, куртка и так уже была грязной, но мне просто хотелось продолжить язвить Геме.       Она тут же встрепенулась, встала, и начала оттряхать куртку. Увидев черное пятно, которое я поставил еще до нее, она затряслась и испуганно посмотрела на меня.       — Mein Gott… Прости, Россия, я не хотела! Я постираю! Я потом все постираю, клянусь!       — Нормально все, это я сам запачкался, — я вздохнул. Что ж она такая паникёрша?       — Как же стыдно…       — Ты мне так ничего рассказывать и не собираешься? — я спросил, засунув руки в карманы. Здесь, на заброшке, было теплее, чем снаружи, но кажется, был все равно минус. Жаль, но куртку у Гемы я точно не заберу. На ее тело глиста было холодно смотреть.       Гема поправила волосы и пнула какой-то камень, лежащий рядом с ней.       — Я не знаю. Тебе холодно? Давай я отдам куртку?       — Не переводи тему.       Гема отчаянно огляделась. Ей явно не хотелось ни о чем говорить. Моё любопытство разрасталось сильнее. И чем сильнее она упрямилась говорить, тем больше я был готов вытащить из неё рассказ любой ценой.       — Меня, — она что-то неслышно прошептала, неуютно кутаясь в мою куртку. Будто бы моя куртка могла защитить её от чего-то. Она, конечно, могла защитить — от мороза. А еще от игрушечной пульки, которой когда-то выстрелила в меня Эстония, после того как я снова напомнил про то, что было, когда она однажды напилась. На том месте осталась небольшая дырка, но пулька не проткнула куртку насквозь.       — Что? — я пытался понять, что она там пробубнила себе под нос. Я слегка наклонился вперёд и прищурил глаза.       — Меня, — она дрожащим голосом начала, — выгнали из дома!       Я замер, не зная как отреагировать. Выгнали из дома? Гему? Трудолюбивую пчелку? Мне бы хотелось засмеяться во всё горло, и я бы несомненно засмеялся, если бы она не стояла передо мной: маленькая, жалкая и беззащитная, в моей куртке и слезами на глазах. Если бы у неё не дрожали руки, если бы она… Не знаю.       Мне просто не хотелось сейчас смеяться.       Сам не зная, зачем и для чего, я подошёл к ней, сначала похлопал её по плечу, но быстро вспомнив, что она девочка, и что девочек, наверное, не принятно бить по плечу, я обнял её.       Точно с ума сошёл.       Гема подумала точно так же, ахнув, но только в отличии от меня, приняла, видимо, это за что-то хорошее и обняла меня в ответ, всхлипнув мне в плечо.       — Ты замерз, — она сказала и расстегнув с себя куртку, попыталась одеть меня. Я оттолкнул её.       — Я закалённый. Это вы, немцы, не знаете что такое прорубь, и что такое прыгнуть в снег в минус сорок, после стоградусной бани!       — Глупости всё это, заболеть сейчас очень легко! И вообще, это твоя куртка! Я не могу брать чужое!       — Вот именно, моя, и я тебе даю ее, пока ты сосулькой не стала!       — Хватит!       Мы оба замолчали. Я вздохнул и сел на грязный пол. Что-то я устал. Гема тоже медленно и осторожно села рядом, все время глядя на меня, как бы пытаясь узнать, был ли я против этого. Но я ничего не сказал, она кивнула, и стала качаться взад и вперёд, как в психушке.       — Спасибо тебе. Я бы совсем наверное уже окоченела бы к этому времени…       — Тебя когда выгнали-то? Из-за чего? — я тихо спросил.       — Вчера вечером, — Гема вздохнула, — А выгнали из-за сигареты.       — Какой сигареты? — не понял я, — Ты что, куришь?       Чтобы Гема и курила? Что-то не сходится. Если бы она курила, она бы навряд ли попросила меня потушить бычок сигареты, который я зажег в классе во время наших дополнительных занятий. Хотя, может бы и попросила, это же Гема, даже если бы она и курила, то непременно делала бы это в правильных местах.       Однако представить себе Гему с сигаретой в зубах было просто смешно. Тогда о чём она говорит?       Увидев моё непонимание, она закусила губу и поправила выпадшую прядь.       — Ну, помнишь, когда ты закурил, и к нам зашла завуч? Она нажаловалась моему отцу, что я тоже курила. Он разозлился и… и выгнал, — она объяснила, упуская все детали. Гема сутулилась.       Я не знал что ей ответить. Так это что же получается, это моя вина? Это из-за моего глупого поступка ей так влетело? Теперь даже папино полуторачасовое молчание показалось мне не таким уж и жестоким наказанием.       Мое сердце затрепетало. А синяки? Неужели её папа…       Гема разнервничалась. Теперь я все понял. Я понял, почему она так переживала, перед тем как пойти домой. Я понял, почему она даже дёргала себе волосы. Мне стало её совсем жалко.       — И… Когда тебе разрешили вернуться?       — Не знаю! Не знаю, не знаю! — Гема закрыла лицо ладонями, её щеки покраснели, — Ничего не знаю! Но надеюсь, что скоро…       — А пока?       — А пока я ночую у подруги. Родители моих подруг не пустят меня к ним жить временно, это точно. Так, тихонечко сегодня к одной из них через окно забралась, слава Богу, она на первом этаже живет, с ней на одной кровати спала, а потом в пять утра мне надо было уйти, потому что иначе застукают.       — А родственники какие-нибудь? Неужели тебя никто бы не принял? Учителя, в конце концов!       — Ты сумасшедший! — Гема покачала головой, — Вот если бы у тебя была какая-нибудь ужасная ситуация, ты что, обратился бы к учителю? Что-то слабо верится. А родственники, — Гема задумалась на секунду, — Мы в этом городе одни живем, нет у меня здесь никого.       — Справедливо, — я согласился, — Но у меня есть оправдание, я не лажу с учителями. А ты ладишь. Почему бы тебе не попросить у них помощи?       Гема упрямо покачала головой. Глупая. Специально из себя овечку беспомощную строит! Я ей сейчас столько выходов предложу!       — Что у вас, дачи нет?       — Нет.       — А ещё у кого-нибудь попросить помощи?       — Позор-то какой!       — А давай ты будешь жить у меня? — вдруг я предложил, сам не зная зачем.       Гема покрутила у виска.       — Совсем сдурел?! У вашего отца и так… своих детей по горло! И вообще, с чего ему бы брать меня? Знаешь же сам, какие отношения у него и моего отца!       — Ну и мерзни тогда дальше.       — Ну и буду!       В конце концов, она была права. Отец ни за что в жизни не позволит ей жить у нас. Немка же.       — Тогда ты можешь жить здесь. Тут, правда, иногда «гости» бывают, но, знаешь, в твоей ситуации лучше так, чем никак. Я бы тебе и куртку свою отдал, но не могу. Поэтому давай так, я домой сбегаю, схвачу две демисезонных куртки свои и тебе принесу, — Я сказал и передернулся от холода, — Бр-р!       Гема всё-таки накинула на меня мою куртку, хотя тут же моментально её пробило в дрожь. Она благодарно кивнула. Кажется, такой расклад ей нравился больше.       — А ты что, в школу ходить не будешь?       — Без портфеля, тетрадок и учебников? — она вскинула брови, словно это было очевидно. В принципе, наверное, я бы мог догадаться.       — Ладно, убедила. Значит, ты будешь сидеть здесь, пока папа твой тебе не разрешит вернуться?       — Другого выхода нет, боюсь.       — Тогда жди меня здесь, — Я обратно застегнул ей куртку. Я не мог дать ей мерзнуть дальше. Как минимум, как бы она не сопротивлялась, это было просто некрасиво, что я, здоровый кабан, в куртке, а она, глиста тонкая, без. Я направился к выходу, обернулся на неё еще раз, убедиться, что она никуда не уйдёт.       Ещё что-нибудь с холодильнике захвачу, мало ли когда она последний раз ела…