Судьбоносная встреча.

      Дни протекали на удивление спокойно. Еда была сытной и вкусной, и Николас точно не ел что-то подобное в городских трактирах. Лечение продвигалось медленно, но верно: Рэм ежедневно меняла его повязки, до тех пор, пока Вульфвуд не смог делать это самостоятельно. Рана болела меньше, но полноценно двигать рукой всё ещё не было возможности, а при любой попытке сделать это, Рэм и Вэш одновременно начинали бухтеть о том, как важно себя беречь. Вульфвуд смеялся в себя: если бы эти двое узнали, как он жил до встречи с ними — точно бы схватились за сердце. Он даже представил, как Рэм начинает читать свои странные молитвы Святым Девам, а Вэш голосить похлеще любого соловья.       Кстати, о Вэше. Этот парень болтал без умолку, независимо от того, хотел Вульфвуд слушать его рассказы или нет. Через пару дней он был осведомлён о любимой еде и местах охоты нового знакомого, а ещё о его мечте отправиться в путешествие и повидать мир за пределами леса.       Он знал о Вэше уже гораздо больше, чем о любом из членов «Ока Михаила», с которыми провёл бок-о-бок долгие годы.       В ответ на чужую открытость, Николас поведал сочинённую наспех историю о том, как на него напали разбойники, забрав немногочисленные пожитки. По его мнению, звучало неубедительно, но, кажется, ему поверили.       Рэм была гораздо спокойнее и менее разговорчива: она относилась к Николасу с заботой и пониманием, не приставала с лишними вопросами. Иногда женщина садилась подле него, и Николас наблюдал за тем, как она с особой заботой перебирала собранные в лесу травы, сортируя их в пучки или перемалывая в ступке. А иногда мычала себе под нос незамысловатый мотив, под который Николас засыпал.       Порой Вэш притаскивал ему корзинку, до краёв наполненную ягодами, большинство из которых Николасу не были знакомы, но все были чертовски вкусными. Он поймал себя на мысли, что начинает радоваться приходу этого шумного парня. Время за слушанием чужих рассказов об очередной вылазке летело быстро, а мир вокруг будто расцветал новыми красками. Если так продолжится — Вульфвуд сдастся внутреннему голосу и начнёт доверять. А это меньшее, что ему хотелось бы делать.       Рэм выдала ему чистую одежду, а старую забрала, аргументируя тем, что «она пропитана кровью и нуждается в чистке». Ничего особенного, всего лишь холщовая тёмно-серая рубашка и чёрные свободные штаны. Главное, что удобно и не сковывает движения.       Николас обращался в слух. Из диалогов он смог понять, что находится в небольшом лесном поселении, у жителей которого, кажется, есть своя иерархия, потому что всем заправлял Старейшина, чьё имя ещё не удалось узнать. Николасу было необходимо убраться до того, как тот захочет с ним познакомиться.       Единственное, что удручало его в этой идиллии — отсутствие табака. Когда боль занимала большую часть времени, о курении даже думать не хотелось, но стоило состоянию улучшиться, как зависимость дала о себе знать, и мысли о курительной трубке снова закрались в голову.       — Агх. — Николас удручённо застонал, закинув здоровую руку за голову, сверля взглядом потолок хижины.       — Ась? — Вэш, сидящий подле него, поднял голову.       Прошло уже пару дней с момента, как Рэм попыталась убедить его в том, что Николаса можно и нужно хотя бы ненадолго оставлять одного — нет же, всё равно вечно ошивался рядом, как привязанный.       — Что такое, Вульфвуд?       — Курить хочу, аж зубы сводит. — Николас заскрипел зубами от досады. — Даже мою любимую курительную трубку уволокли, ироды.       Ответом послужило задумчивое мычание, под которое блондин уставился в одну точку и замер на пару секунд, а затем резко подскочил, пугая, и без того находящегося не в лучшем расположении духа, Вульфвуда. В голубых глазах засверкали искорки, и Аддерли, бросив краткое «скоро вернусь», как сквозь землю провалился.       Наступил миг покоя… По крайней мере, так показалось. Николас только успел погрузиться в свои мысли, успокоенный тишиной, как вдруг её снова нарушило чужое присутствие. Успело пройти хоть десять минут с момента исчезновения ходячего белокурого шума?       — Я тебе кое-что принёс!       Возникший в дверном проёме, Вэш, с уж больно загадочным выражением лица, начал неспешно ступать к ложе. Вот только производило всё это такое впечатление, будто к Николасу подбирался не желающий вручить подарок «друг», а изголодавшийся хищник.       — Та-дам! — на выставленных вперёд ладонях лежала трубка. Самая настоящая курительная трубка. Она оказалась чуть меньше той, что была у Вульфвуда раньше. Простенькая, но по-своему красивая, выточенная из дерева и отшлифованная почти до блеска.       — У нас на окраине плотник живёт. Он, правда, обычно помогает дома строить, или детишкам игрушки вырезает, но умеет и такое делать!       Об очередном жителе деревни Аддерли рассказывал с гордостью и энтузиазмом. Оставалось только диву даваться — неужели и впрямь существует такая общность среди людей? Ни разу за все дни пребывания в этой деревеньке, что от Вэша, что от Рэм, Николас не слышал ни единого плохого слова про соплеменников — лишь добрые речи да восхищение.       Увидев подарок, Вульфвуд аж с ложе подорвался, рассматривая его с нескрываемой радостью на лице.       — Ничего себе...       Николас взял в руки трубку, вместе с любезно предоставленным мешочком табака. Он повертел её в руках, внимательно рассмотрев тонкую работу плотника.       — Ну спасибо, Златовласка, удружил!       Вульфвуд ловкими движениями начал набивать чашу табаком, в то время как Вэш заинтересованно наблюдал за его действиями. Только он собрался поджечь, как дверь хижины в очередной раз открылась, и в проходе появилась Рэм, держа в руках корзинку с бельём. Заметив, чем занимаются молодые люди, тонкие брови женщины свелись к переносице.       — Николас Д. Вульфвуд настолько хорошо себя чувствует, что готов курить? — Рэм опустила корзинку с бельём на землю и отворила дверь хижины настежь. — Тогда марш на улицу, оба!       Пристыженный Вульфвуд на пару с Аддерли выползли из хижины под строгим взглядом знахарки, бурча тихие извинения.       Солнечные лучи заставили Николаса прикрыть глаза рукой. Лёгкое дуновение ветра пощекотало ноздри. Только сейчас, после пропахшей засохшими травами хижины, он смог почувствовать свежий воздух и наполнить им лёгкие. В нос тут же забились запахи грибов, спелых ягод, хвойных иголок и сосновых шишек.       — Ты уж прости, Ник… — Вэш неловко почесал затылок, — Надо было предупредить, что Рэм курение не жалует.       Он чувствовал себя виноватым ничуть не меньше, ведь именно его инициативой было притащить Николасу трубку и табак со спичками. Но что сделано — то сделано. Хоть Рэм и выпроводила их с нагоняями — зато теперь у Вульфвуда была возможность курить, сколько душе угодно.       — Ну что, пора тебя с деревней познакомить?       Вульфвуд как-то неоднозначно пожал плечами, не испытывая при этом никакой радости. В груди встрепенулось беспокойство. Он много слышал о других жителях, но не имел желания знакомиться с ними ближе. При мысли об этом, в тело вернулось лёгкое напряжение. Вульфвуд чиркнул спичкой, зажёг её и поднёс огонёк к трубке, наконец-то закуривая. Вдохнув табачный дым и почувствовав знакомую горечь на языке, он немного успокоился. Может быть, всё было не так уж и плохо.       Отпустив чувство вины и потянувшись, Аддерли вдохнул полной грудью. Даже он, изредка выбиравшийся из хижины по мелким нуждам, успел отвыкнуть от запаха свежести.       — Хорошо как…жарковато только…       С этими словами он шумно выдохнул и закатал рукава, заставив Николаса, наблюдавшего за ним, подавиться воздухом. Нет, Вульфвуд и до этого замечал шрамы, покрывавшие левую кисть, но даже представить не мог, что всё было гораздо хуже.       Левая рука блондина выглядела так, словно кто-то засунул её в костёр: неаккуратные шрамы буграми устилали кожу, на которой будто бы разом полопались тысячи волдырей, оставив после себя подобия кратеров с рваной каёмкой. Да и сказать честно, вся кожа цветом походила на подкопчённое мясо, напоминая кусок смятой бумаги. Николас не мог перестать пялиться на изувеченную руку, не решаясь задать хоть один вопрос, возникший в голове.       — Эй?.. — уловив на себе ошарашенный взгляд, поначалу Вэш и не понял, в чём дело. Все в деревне, включая его самого, давным давно привыкли к увечью, не обращая на него никакого внимания.       Вульфвуд же, поняв, что слишком долго таращится и это, как минимум, неприлично, кашлянул и отвёл взгляд в сторону.       — Где это тебя…так? — в конце концов задал он вопрос, затянувшись и выдохнув облако серого дыма в воздух.       — Как «так»? — Не понимающе вскинув бровь, Вэш принялся осматривать себя. Вроде целый, кровь не идёт, и синяков нет нигде.       Потребовалась почти минута, чтобы до него дошло, о чём именно спрашивал Николас.       — А, ты про это… — он взглянул на свою руку так непринуждённо, словно та была повреждена самую малость, а не выглядела, словно её пережевали и выплюнули. Рассматривая собственные шрамы от ожогов, вернее, один огромный шрам, затрагивающий руку от плеча и до кончиков пальцев, Вэш задумчиво нахмурился. Он пытался собрать разгулявшиеся в голове мысли в кучу, чтобы составить из них хоть немного внятный рассказ.       — Мне было лет, может, пять…в городе тогда началась война. — Судя по тяжёлому вздоху, воспоминание это было не самым приятным. — Я, честно говоря, плохо помню тот день. Только как все кричали и убегали куда-то. Мы с братом тоже бежали, а потом… голова начала кружиться, тело будто перестало слушаться и…       Выдержав паузу, видимо, убеждаясь, что больше мыслей в голове не осталось, Вэш продолжил:       — Я очнулся уже здесь. Было так светло, что глаза открываться не хотели. Всё тело болело, и… — напряжённые губы вдруг смягчились улыбкой, — когда я всё-таки открыл глаза, первое, что увидел — лицо Рэм. Серьёзное такое… а потом она улыбнулась, и всю боль будто рукой сняло, представляешь?       Неловко посмеявшись и почему-то немного покраснев, Аддерли сглотнул и завершил свой рассказ:       — В общем, с тех пор я здесь и живу.       Вульфвуд внимательно слушал чужой, отнюдь не весёлый рассказ. Он поджал губы так, что они превратились в тонкую полосу, и наконец-то перестал пялиться на травмированную руку, погружаясь в думы.       Война. Она унесла множество жизней, в том числе и жизни родителей Николаса, оставив его сиротой. Сначала он попал в приют, но из-за плохого обращения в конечном итоге сбежал оттуда, и дорога жизни привела его сюда.       Вульфвуд тряхнул головой, отгоняя невесёлые мысли. Снова затянувшись, он спросил:       — А твой брат? Ты не знаешь, что с ним?       — Не знаю. — Честно и тихо ответил Вэш. Он хотел сказать что-то ещё, но так и не решился.       Молча кивнув, Николас решил больше не досаждать вопросами. Судя по выражению лица Вэша, эта тема была не той, на которую он хотел говорить.       Вместе они продвигались по узкой лесной тропинке. По мере движения вперёд, Вульфвуд улавливал голоса и какие-то звуки. В тело вернулось напряжение, а ведь он только успел расслабиться и отвлечься на болтовню Вэша.       Вскоре тропинка стала шире, и Вульфвуд остановился, замерев, словно вкопанный, на одном месте.       Перед его лицом предстала деревенька, совсем небольшая, от силы домиков на двадцать, но жизнь в ней била ключом. Шелест тёплого ветра доносил до ушей отголоски звонкого смеха и беззаботная атмосфера.       Следуя за неумолкающим Вэшем, Николас изучал всё то, что его окружало. Чем дольше юноши ступали по широкой тропинке, тем больше домиков вырастало по её бокам: одновременно одинаковых и совершенно непохожих друг на друга. Казалось бы, все, как один, были сложены брёвнышко к брёвнышку, но приглядись, и заметишь удивительные различия: на пороге одного из домиков, едва заметные, расположились нацарапанные рисунки — по всей видимости, их оставили живущие здесь детишки. У другого, соседнего, под крышей висели самодельные украшения: куколки из ткани и соломы, связки засушенных венков и веточек. Даже у самых неприглядных, на первый взгляд, хижин настоящими красками были расписаны оконные рамы и двери. Да уж, чем больше смотришь, тем больше диву даёшься — не деревня, а ожившая народная сказка.       Между занятых, кто работой, кто бытом, взрослых, бегали наперегонки дети. Один из них даже умудрился чуть не влететь в Николаса, а затем, бросив весёлое: «извини, дяденька!», удрать вслед за остальными.       — А здесь живёт женщина, которая шьёт одежду. Иногда даже выбирается в город и продаёт её. — голос Аддерли вырвал Вульфвуда из раздумий, как и внезапно схватившая его руку шершавая ладонь. — Эй, Ник, не стой столбом, я тебе ещё не всё показал!       Улыбка Вэша была такой же тёплой, как и всё вокруг. Он напоминал ребёнка, выросшего телом, но никак не душой.       — Видишь, вон там, на окраине, дом с длинной крышей? Там наш плотник живёт, у которого я трубку твою одолжил. Ну, то есть, не одолжил — он мне её насовсем отдал! Так что не переживай, обратно не заберут. О, а вот здесь…       Не только от Вэша исходило это поразительное тепло — оно было повсюду. В каждом камушке, травинке, в каждом смешке и шёпоте чужих голосов, во взглядах и улыбках. И от тепла этого сердце болело и таяло. Невозможно было, попав сюда, не назвать это место «домом».       Пройдя поселение насквозь, Вэш и Николас набрели на дозорные вышки, чем-то напоминающие скворечники, но для людей.       — Вон там часовые. Наше поселение охраняют. Если кто на горизонте появляется — сразу в рог трубят.       Наконец Аддерли взглянул на Николаса, рассматривающего на вид не очень крепкую конструкцию. Желая окончательно заверить того в безопасности, а может и просто закончить свой рассказ, блондин продолжил:       — А ещё у нас по периметру ловушки стоят. Они, вообще-то, от диких зверей, но и для человека тоже подойдут. Так что без меня из деревни ни шагу, а то второй раз мы тебя с того света не вытащим.       Что ж, минутка чёрного юмора явно была не тем, что ожидалось от ходячего «божьего одувана», но для завершения экскурсии вполне подошла.       Николас только и успевал глазами хлопать, да головой вертеть. Поразительно, на что мог быть способен человек. Отстроить маленькую деревню в лесу, укрепить её и развести небольшое хозяйство. У Николаса не укладывалось всё это в голове. Он протёр глаза, чтобы убедиться, не показалось ли ему.       От этого места веяло семейным уютом. У Вульфвуда засосало под ложечкой. Он вдруг почувствовал себя здесь совершенно не к месту. А ведь на самом деле так всё и было — он отличался от всех жителей этой чудесной деревни, являясь пятном, грязной кляксой на белом фоне.       «Не место мне здесь.» — проскочила невесёлая мысль в голове. Он убрал курительную трубку в карман свободных штанов и ссутулился, словно хотел уменьшиться в размерах и не выделяться так сильно.       — Мальчики! — раздался громкий крик Рэм позади парней. Женщина бежала к ним.       — Уф, наконец-то нашла вас. — Рэм откинула назад свои волосы, упавшие на плечи. — Николас, тебя хочет увидеть у себя Старейшина. Я провожу тебя, а ты, Вэш, сходи помоги с приготовлением ужина.       Не успел Николас задать хоть один вопрос, как женщина подхватила его под локоть и повела к окраине поселения. В груди заиграла тревога. Зачем его хочет видеть Старейшина? Может быть, они догадались, что он из «Ока Михаила», и хотят убить? Получить за него награду? Вскружили голову своей добротой, а теперь… Он сглотнул, понимая, что находится в безвыходном положении. Вокруг много людей, и даже если попробовать сбежать — его всё равно поймают. Или он угодит в одну из расставленных ловушек.       Рэм заметила, что юноша напрягся, и ласково погладила его по смуглой руке.       — Ты не переживай. Старейшина просто хочет с тобой познакомиться и задать несколько вопросов, вот и всё.       Николас в ответ на её слова только слабо кивнул. Успокоения они ему, конечно же, не принесли.       Они приблизились к хижине, которая оказалась вдвое крупнее остальных. Она вселяла одновременно страх и уважение, косясь на подошедшего к ней Николаса тёмными глазами-окошками. Устланная множеством ветвей, крыша тяжело нависала над крыльцом, скрывая в своей тени двери — такие же массивные, как и всё остальное. Казалось, Вульфвуда привели не просто к дому, а к выстроенному из дерева воплощению самого старосты.       — Я подожду тебя снаружи. — Рэм ободряюще улыбнулась и слегка подтолкнула Николаса вперед.       Вульфвуд взялся за ручку, толкнул тяжелую дверь, и та со скрипом отворилась. Из-за занавешенных окон, внутри царил полумрак. В воздухе витал слабый запах табака и ещё чего-то пряного, но Николасу не удалось понять, что могло так пахнуть.       Напротив него, на полу в позе лотоса, восседал старик с седой бородой. Заметив вошедшего, он поднялся, опираясь на трость. Николас оглядел его с головы до ног. Несмотря на свой возраст, мужчина был крепко сложен, из-под распахнутой рубашки виднелись три параллельных шрама, рассекающих грудь. Вульфвуд сделал вывод, что мужчина был охотником, поскольку шрам напоминал когти крупного зверя, возможно даже медведя.       — Здравствуй, Николас.Д Вульфвуд. — голос мужчины был низким и с присущей возрасту хрипотцой. — Заходи, не стесняйся. Меня зовут Рогир. Выпьешь? — он махнул рукой в сторону глиняного кувшина.       Николас отрицательно покачал головой в ответ на предложение выпить, оставаясь стоять столбом.       — Здравствуйте, сэр.       — Рэм осведомила меня о том, что Вэш нашёл тебя раненым в лесу. — старик вытащил из кармана хлопковых штанов длинную трубку и закурил. — Расскажи, что с тобой случилось.       — На меня напали разбойники, ранили и ограбили. Очнулся я уже здесь. — врал и не краснел. Но чувство тревоги нарастало. Старик смотрел на него так внимательно, словно видел насквозь, и в ложь его не поверил.       — И как сейчас твоё самочувствие?       — Лучше, чем было. Жить буду.       Рогир стукнул тростью об пол и подошёл ближе, убрав одну руку за спину. Вульфвуд проследил за движением, мысленно ожидая подвоха и готовясь обороняться. Внешне он сохранял спокойствие, но мышцы в теле напряглись настолько, что рана в плече напомнила о себе пульсирующей болью.       — Вот, что я скажу. Оставайся здесь до тех пор, пока не восстановишься окончательно. От тебя требуется только одно. Мы не можем кормить тебя просто так, поэтому, на время пребывания здесь, ты должен будешь помогать, насколько тебе позволяет ранение.       Что? Николасу не послышалось? От него требуется только небольшая помощь, на время пребывания здесь, и больше ничего? Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Он, привыкший выполнять грязную работу, а после неё чуть ли не насмерть драться за вознаграждение между своими. Он, проживший всю жизнь в мире, где в любую секунду можно получить нож в спину…должен отплатить за доброту, еду и кров только помощью и ничем больше? Вульфвуд был так удивлён, что ответил не сразу:       — Я восстановлюсь и покину вашу деревню, чтобы не обременять вас.       — Не спеши. Если захочешь остаться, мы будем только рады. Если решишь уйти — останавливать не будем и проведём мимо ловушек. Но сначала восстановись, и мы вернёмся к этому разговору. — старик махнул рукой и повернулся к Николасу спиной. — А теперь ступай.       Вульфвуд коротко кивнул и развернулся, чтобы покинуть хижину. Но когда он переступил порог — услышал последнюю фразу Рогира, брошенную в его адрес.       — Но если ты причинишь кому-нибудь вред — пеняй на себя.       От тона голоса прошлись мурашки по спине. Но это было справедливо. Наконец Николас покинул хижину и вышел на свежий воздух.       Вечерело. Небо окрасилось в оранжевый свет от уходящего солнца, прохладный ветерок трепал волосы. Он прикурил трубку, облегченно выдыхая. Ему до сих пор не верилось в произошедшее.       Рэм ждала неподалёку. Она улыбнулась, когда юноша подошёл к ней. Сейчас он выглядел не таким напряжённым, а значит, всё прошло хорошо.       — Вижу, всё в порядке?       — Да. И…спасибо вам и Вэшу за то, что спасли мне жизнь. — Вульфвуд сравнялся с женщиной.       — Глупости всё. — Рэм отмахнулась. — Идём лучше, скоро будет готов ужин.       И чем ближе они подходили — тем ярче ощущался запах еды: тушёное мясо, овощи, пряности. от такого обилия ароматов — один заманчивее другого — начинало тянуть желудок. Ощущался жар костров, в котором готовились похлёбки и каши, слышался треск дров. Всё в этом месте пробуждало аппетит.       — Вот мы и пришли. — с мягкой улыбкой сказала Рэм, оглядываясь на Николаса.       Они остановились перед большой поляной, в самом центре которой стояло кострище: похожее на маленькую башенку, оно было составлено из бесчисленного количества камней, больших и маленьких, складывающихся в единую мозаику, внутри которой пылал огонь. Вокруг него были выставлены длинные брёвна — на них уже успели рассадиться жители: кто-то терпеливо ждал ужина, сидя с деревянной плашкой в руках, кто-то скрашивал минуты ожидания общением.       Вульфвуд мысленно провёл параллель: в «Оке Михаила» у них тоже были подобные застолья, но это спокойствие и теплота не сравнится с гнетущей атмосферой, которую он испытывал раньше.       Стоило задуматься о том, что среди всего этого обилия людей до сих пор не повиднелась белокурая макушка, как из-за спины тут же раздался голос:       — Эй! Рэм, Ник! — весело вторил Вэш, приветственно размахивая рукой. Судя по перепачканному фартуку, в который он был одет — сегодня блондин помогал с готовкой.       Наспех стаскивая с себя «поварские доспехи» и оставляя их неподалёку от подвешенного над костром котелка, он подбежал к прибывшим:       — Вы вовремя, еда почти готова!       Рэм отправилась помогать другим женщинам, оставив Николаса на попечение Вэша. Аддерли всучил ему плошку с деревянной кружкой и, найдя свободные места, они сели к остальным. Пока еду не принесли, Вульфвуд вертел головой, рассматривая собравшийся людей разных возрастов: крупные мужчины, шумно обсуждающее недавнюю охоту, молодые мамочки с детьми, и самое старшее поколение, сидевшее с двух сторон от пустующего места. Наверняка оно принадлежало Рогиру. Всюду слышался смех и громкая болтовня.       Жители тоже изучали Вульфвуда. Он ловил на себе взгляды, брошенные украдкой, но они не были настороженными, скорее любопытными. Чувство неловкости вернулось, но вдруг он почувствовал, как кто-то дёрнул его за штанину. Опустив взгляд, он увидел мальчонку около двух лет, с интересом смотрящего на него.       — Малыш, ты потерялся? — на лице Вульфвуда расцвела мягкая улыбка. Он всегда питал слабость к детям. — Покажи, где твоя мама, и я отведу тебя.       Вместо этого, мальчишка вцепился в его штаны и закинул ногу, очень старательно пытаясь забраться на чужие колени. Вульфвуду ничего не оставалось, кроме как подхватить ребёнка и усадить его на себя, получая в ответ радостное угуканье и улыбку.       — Эй, Вэш, чей это малыш? Надо бы вернуть его маме, вдруг он потерялся. — Николас повернулся к Вэшу. Тем временем малыш схватил его за нос своими маленькими ручонками и сильно сжал. — Ай! Маленький сорванец, это больно! — он сдвинул брови к переносице, но получил в ответ лишь детский смех.       Вульфвуд очень старался справиться с малышом, который со всей своей детской любознательностью вертелся на руках, дёргал за волосы, а теперь тянулся к висячей серьге на ухе Вэша, видимо, желая её сдернуть. Волосы Николаса, и без того растрёпанные, теперь стали похожи на воронье гнездо.       — Адам! Малыш, вот ты где! — к парням приближалась взволнованная, светловолосая девушка. — Святые девы, ты в порядке. — она протянула руки, чтобы забрать малыша, и Николас, выпутав детские ручки из своих волос, вернул его ей. — Спасибо! Спасибо большое, что присмотрели за ним! И простите, что доставила хлопот.       — Да ладно…пустяки. — Вульфвуд почесал затылок.       Молодая мама удалилась. Малыш посмотрел через её спину и захныкал, принявшись тянуть руки к Вульфвуду. Видимо с дядей ему было интереснее, чем с мамой.       Наблюдавший за всей этой картиной, Вэш стоически терпел, сохраняя выражение лица максимально серьёзным, но стоило молодой мамочке забрать своего ребёнка — тут же рассмеялся, едва не сложившись пополам. Из Николаса вышла на удивление хорошая нянька! Однако, несмотря на комичность происходящего, по сердцу разлилось приятное тепло. Николас нравился детям — это невозможно было не заметить, так же, как невозможно было этим не залюбоваться.       — Я знал, что ты хороший парень, Николас. — произнёс Аддерли, с нежностью взглянувший на Вульфвуда.       — Да иди ты! — Николас сконфуженно пихнул того под бок.       Вскоре Рэм и ещё несколько женщин начали раздавать еду. Жители по очереди подходили к большому котлу, откуда накладывалось аппетитное жаркое с большими кусками мяса и овощами. В большие кружки разлили жидкость янтарного цвета, по запаху напоминающая вино. Вишенкой на торте стали засахаренные фрукты.       Сев на своё место, Николас с аппетитом принялся за трапезу. Он закатывал глаза от удовольствия, когда еда, растворяясь на языке, взрывалась фейерверком вкуса. Янтарный напиток обволакивал нёбо своей сладостью, но очень быстро хмелил, заставляя голову приятно кружиться, а щеки румяниться. Тем временем атмосфера стала ещё более оживлённой. Жители галдели, смеялись, дети носились вокруг кострища.       Вэш тоже присоединился к общему ужину — смех подогрел аппетит, почти так же сильно, как часовое мельтешение между котлами с едой без возможности урвать хотя бы ложечку угощения.       Под жалобные завывания собственного желудка, он принялся за еду, вздыхая с удовольствием не меньшим, чем его товарищ, не забывая, в перерывах между пищей, попивать хмельное золото.       Откуда-то со стороны послышалась тихая мелодия. Николас повернул голову в сторону звука, замечая музыкантов, рассевшихся чуть дальше остальных.       — У вас даже музыканты есть? — он рассматривал молодых мужчин, державших в руках различные музыкальные инструменты: тут и лютня, и флейта, и колокольчики.       Закончив трапезу, Аддерли повернулся к Вульфвуду, расслабленно улыбаясь и поначалу молча кивая в ответ на его вопрос. Жар от кострища и хмель здорово расслабили как тело, так и разум, обдав румянцем щёки.       — У нас кого только нет… — вечно звонкий голос прозвучал неожиданно мягко и спокойно.       Потяжелевшие веки невольно опустились, и Вэш вздохнул полной грудью, позволяя себе раствориться в моменте. Даже за двадцать лет жизни в деревне у него никак не получалось насытиться щемящей душу безмятежностью.       Наступила тишина. Рэм, сидящая с противоположной стороны костра, вдруг поднялась со своего места. Она улыбнулась и повернула голову в сторону музыкантов:       — Ребятки, сыграйте что-нибудь повеселее, да погромче!       Музыканты словно поняли, что она имела ввиду, ведь не прошло и десяти секунд, как зазвучала новая музыка. Она полилась по воздуху тонкой нитью, начинаясь совсем тихо, будто бы стеснялась собравшихся в круг слушателей, но с каждой новой нотой становилась всё увереннее и громче. Едва различимые, нежные звуки контрастировали с более резкими и звонкими, сливаясь в единую композицию, но даже это было не самым интригующим.       — День за днём метель мела, холод, мгла и только. — голос Рэм зазвучал, словно лесной ручей, медленно нарастая в такт звучавший мелодии. — Шёл я в дом, да услыхал в чаще плач волчонка.       Женщина переступила с ноги на ногу, откинула волосы назад. Она грациозно согнула руки в локтях и шевельнула пальцами. Подчиняясь мелодии, она заскользила по земле, словно по водной поверхности.       — Мне противился, как мог, перепуганный щенок, — женщина обводила взглядом каждого жителя, задерживая его на Николасе, словно адресовывала строчки баллады ему. — но пригрелся и затих на руках моих.       Вульфвуд заворожено смотрел на неё. Впервые в жизни он слышал настолько прекрасное пение. Ни один бардов Гансмоука не смог бы сравниться с ней. То ли от хмельного напитка, то ли от жара костра, щёки начали гореть. А может быть дело было в ощущении, что Рэм через строчки обратилась к нему.       Постепенно жители подхватили балладу. Женские и мужские голоса сливались в единую симфонию, и даже дети пытались напевать, подражая взрослым. Голоса звучали, как один, но всё же голос Рэм выделялся среди них.

Поначалу тосковал

Он вдали от дома,

Каждый звук его пугал

И запах незнакомый.

      Звучало со всех сторон.       Сбоку от себя Вульфвуд заметил движение. Вэш поднялся со своего места и вскоре оказался возле Рэм. Они взялись за руки, вместе скользя вокруг кострища в странном танце, то подпрыгивая, то плавно переступая с ноги на ногу. Вскоре Вульфвуд различил голос Вэша, присоединившийся ко всеобщему пению. Звонкий и заливистый, но не менее приятный на слух.       Постепенно жители начали подтягиваться, змейкой присоединяясь к танцующим Рэм и Вэшу. Кто-то кружился в танце в одиночку, кто-то же наоборот вальсировал вдвоём. Лишь Вульфвуд и ещё несколько человек остались в качестве зрителей.       Лицо Вульфвуда тронула улыбка, когда он наблюдал за всеобщим весельем. Хорошо здесь было, спокойно. Даже слишком. Непривычно ему стало от такой расслабленной атмосферы.       Невесёлые мысли быстро закрались в голову. По сравнению с ним, тут всех жителей можно было к лику святых причислить. А он что? Запятнанный чужой кровью с головы до ног. Улыбка сползла с его лица.       «Нужно скорее уходить отсюда. Не место мне здесь.»       Какое-то неприятное чувство поселилось в душе. Словно беда подкрадывалась незаметной поступью. Он даже обернулся, вглядываясь в темный лес, нет ли там никого. Откуда-то взялось предчувствие, что если он задержится здесь ещё немного — непременно накличет беду.       На фоне него, Рэм и Вэш были похожи на две звезды, вот только, в отличие от звёзд, они не падали — они кружились, сплетаясь в танце, подобно шёлковым лентам. Они не просто слышали музыку — они дышали и жили ей. И, подобно звёздам, озаряли всё вокруг своим светом. Всё и всех, кроме Николаса.       Среди нескончаемого потока смеющихся и улыбающихся, он был похож на поникшего ребёнка, стесняющегося не то, что подойти к остальным — даже взглянуть в их сторону.       «Ну уж нет, так дело не пойдёт», — промелькнуло в голове блондина, и он, ловко выныривая из объятий чужих ладоней, подобрался к Вульфвуду.       — Эй, Ник, чего нос повесил? — с улыбкой, Вэш совсем легонько щёлкнул по кончику орлиного носа.       Стоило синим глазам подняться, как в них врезался шальной взгляд голубых, раззадоренных хмелем и танцами. Не спрашивая ни мнения, ни согласия, Аддерли схватил Вульфвуда за здоровую руку и рывком поднял с бревна, да тут же утянул в самое «сердце» хоровода: помещая одну руку на талию Николаса, а другой подхватывая его ладонь и переплетая пальцы.       — Потанцуем, волчонок? — словно желая поддразнить товарища ещё сильнее, Вэш выделил интонацией последнее слово. И ведь ни стыда, ни совести — ничего лишнего не отразилось на разрумянившемся лице — лишь озорная улыбка.       Вдруг оказавшийся посреди вакханалии веселья, Николас даже возмутиться не успел:       — Эй! Что ты… — оставшиеся слова были проглочены, стоило ощутить, как чужая рука устроилась на талии.       — Не считай сорок, Николас Д. Вульфвуд!       Рука у Вэша горячая, да такая, что Вульфвуд чувствует жар, исходящий от неё, даже сквозь ткань рубашки. Кожу от этого непривычно покалывает. Хватка у Аддерли крепкая — захочешь, не отстранишься. Вульфвуд уже попробовал, но был только сильнее прижат в отместку этого.       Вэш легко переступает с ноги на ногу и ведёт его за собой в незамысловатом танце, при этом улыбаясь так ярко и хитро, что глаза слепит похлеще, чем от дневного солнца. Вульфвуд щурится, хмурит густые брови и неуклюже пробует двигаться.       Аддерли приходилось задерживать дыхание, чтобы не засмеяться — уж больно сосредоточенно хмурились чужие брови, да бегали туда-сюда глаза, пытаясь ухватиться за движения других людей. Поймать, понять, повторить.       Вульфвуд никогда не умел танцевать. И не любил. Пытаясь успеть за темпом, он путался в собственных ногах, несколько раз наступал на носки ботинок Вэша. Николас злится на самого себя, хотел уже оттолкнуть и уйти обратно на место, с которого его так варварски сдернули, но вдруг… Слышит заливистый смех Вэша, впечатывающийся на подкорку мозга. И не замечает, как начинает хохотать сам.       Тело расслабляется, и Вульфвуд наконец-то перестаёт топтаться мешком и двигается в такт заданному темпу, даже почти не путаясь в ногах. Он смотрит в чужие голубые глаза напротив, слышит треск костра и пение Рэм, слегка затихшее в шуме других голосов, и в душе становится легко. Тревоги и сомнения отпускают, и Николас теряется в моменте. Прижатые друг к другу тела, двигающиеся в нелепом танце, вдруг кажутся такими правильными. Гораздо правильнее, чем всё то, что было в жизни Николаса до этого.

Но забота и любовь

Как и время, лечат

И вот он, гордый сын волков,

Мне бежит навстречу!

      Вульфвуд будто стал совсем «своим» — не белым шумом на фоне, а частью общей мелодии, и от этого у Аддерли стало горячо на сердце. А может, от шальных искорок в глазах, чей цвет напоминал небо после заката. От губ, наконец изогнувшихся в искренней улыбке. От смелого решения позволить безмятежности этого места поглотить себя. От… Николаса. Всего целиком.       Угольки затухающего костра блестели в ночной темноте, подобно звёздам на небе. Воздух будто всё ещё немного дрожал, храня в себе нотки недавней музыки, танцев и людского смеха. Все жители уже разбрелись по своим хижинам, за исключением двоих.       — Честно, я думал ты мне ноги отдавишь! — смеялся Вэш, дразня своего, кажется, теперь уже точно друга. — Успел пожалеть, что вытянул тебя.       В темноте чиркнула спичка, ненадолго освещая лицо Вульфвуда, закуривающего трубку.       — Ну, мне плясать как-то не доводилось. — он развёл руками в сторону, по-доброму усмехнувшись и пихнув хихикающего Вэша в бок.       Они на какое-то время замолчали. Вульфвуд медленно курил, наслаждаясь ночной прохладой и шелестением ветра. Где-то вдалеке ухнула сова.       — А ты сильно спать хочешь? — голос Аддерли нарушил повисшую между ними тишину.       — Не особо. — Вульфвуд пожал плечами и сунул руки в карманы.       Расползающуюся по лицу Вэша улыбку он скорее почувствовал, чем увидел.       — Тогда…может, прогуляемся?       — Давай. — по лицу Вульфвуда расползлась такая же улыбка.