Узурпатор

Утреннее солнце окутало своими теплыми лучами Алирийский городок, осветив просыпающиеся улочки рынка. От рядов торговцев специями исходил яркий пряный аромат. Неподалеку мясник разрезал свежезаколотую тушу свиньи, сливая кровь в отдельный бочонок. Чуть дальше, под навесом, прибывшие с юга купцы раскинули свои великолепные шелка с вышитыми на них золотыми и серебряными узорами с изображениями диковинных птиц из Юстерая. В закутке рынка расположился бедный художник, принимающий заказы на портреты, а около него, пританцовывая и играя на лютне, развлекал людей бард, который пел песню о войне Трех государств и погибели Древней Алисты и всех ее жителей, похороненных под слоями пепла от драконьего огня. Человек в темной накидке из грубой шерсти пробежал мимо рядов. Подул теплый летний ветер, отчего капюшон с головы слетел, обнажая вид на выбившиеся ярко-алые волосы, которые приласкал поток, подхватывая в воздухе кончики длинных прядей. Омега охнул, на мгновение обернувшись. В небесно-голубых глазах блеснул страх. Он легко запрыгнул на ступеньку и помчался дальше, закрыв от сотен глаз свои волосы и лицо, промчавшись мимо уличного художника, сидящего в тени на каменных плитках. Взгляд художника успел уловить красоту чужих волос и бледного лица, а за ним и мелькнувшую из-под подола бархатную туфельку, расшитую драгоценными камнями и золотыми нитями, выполненную лучшим мастером на восточных землях. Художник знал этого человека еще со времен, когда тот чинил обувь на рынке для знатных особ титулом ниже, чем королевская семья Алирии. Омега, тяжело дыша через рот, остановился, чтобы перевести дух. Тонкие бледные пальцы придерживали края накидки и капюшона, чтобы тот вновь не сорвало. Взгляд небесных глаз с интересом зацепился за посуду — фарфор, расписанный в нежнейших голубых тонах, с золотой каемкой и рисунком роскошной пышной розы внутри. Аловласый поспешно приблизился, прикусив нижнюю губу, с интересом разглядывая небольшие тарелки для десертов. Во дворце посуда была куда более роскошная и аккуратная, ее делал мастер в разы лучшего здешнего, но омегу, именуемого Тэхеном, крайне привлекала жизнь простолюдинов. Тэхен I Алирийский из правящей династии Священной Алирии, второй сын третьего мужа короля Азира I — Тэгина, именуемого первым, родившего правителю долгожданного наследника — Сильмариона I Алирийского. Обязанный выйти замуж за родного брата Сильмариона, который на днях будет помазан королем на будущее удачное правление и долгую жизнь, принц не мог свыкнуться с участью вечного проживания в гареме и подчинения правилам. Семнадцать лет, проведенных в гаремных стенах, казались ему адом, а потому жизнь простого люда влекла его своей свободой и разнообразием, казавшимися ему недостижимой роскошью. Принц вытянул руку, едва касаясь подушечками пальцев холодного молочного фарфора, как вдруг скрипящий голос торговца разразился над его головой, заставив омегу вздрогнуть от неожиданности и вскинуть голову. Взгляд омеги зацепился за круглое лицо напротив: зрелый альфа был высоким, на вид ему было больше сорока, с двумя подбородками, сальной темной кожей и выступившим на ней на алирийской жаре потом. Волосы мужчины были короткими и черными, чуть вились на седеющих висках, а взгляд крупных зеленых глаз глядел на принца с нескрываемым подозрением. — Брать будете? — пробасил тот, окидывая омегу оценивающим взглядом. Тэхен отрицательно покачал головой, убирая руку от посуды, но не успел он сказать и слова, как горячие влажные пальцы торговца схватила его тонкое бледное запястье. Грубые мозоли тотчас оцарапали нежную бархатную кожу ладоней. Вскрикнув, Тэхен постарался выдернуть руку, впившись второй в предплечье тучного торговца, но альфа лишь сильнее сжал некрупную ладонь в своей звериной хватке. — Тогда нечего руками лезть, воровка! — гаркнул тот. — Что успел упрятать?! А ну снимай плащ! Что уже сунул в титьки?! — Ничего! Отпустите! — вскрикнул Тэхена, до ужаса перепугавшись такой ужасающей мощи. Он стал биться так, что часть посуды полетела с прилавка и разбилась на мелкие осколки, отчего мужчина взревел, впав в полнейшую ярость. — Тварь блудная! Тупая неуклюжая сука! — альфа дернулся, попытавшись ухватить омегу за ткань плаща, но пошатнулся, не удержав равновесие и повалившись на столики с фарфором. Тэхен в этот момент вырвал руку. Торговец успел рвануть плащ, что раскрылся, обнажая стройное молодое тело, одетое в шелковое платье, расшитое у горла золотыми нитями, крошечными бриллиантами и крупными гранатами. В руке у тучного альфы остался сорванный с запястья принца золотой браслет с десятком гранатовых камней. Изысканная работа, выполненная искусным ювелиром при дворце Алирии. Торговец вытаращил глаза на изделие, а затем бросил ошарашенный взгляд на омегу, что бежал прочь, запахнув края плаща. Опасаясь, что кто-то украдет столь дорогую вещицу, альфа, позабыв о битом фарфоре, запрятал украшение себе в штаны.

⚔⚔⚔

Стены Красного Дворца насыщенного цвета крови возвышались над землей. Главные ворота украшали золотые фигуры огненных птиц и драконов, выплавленные из драгоценных металлов, лианы растений. Омега пробрался через раскидистые кусты орешника к задней части дворца, стоящего на невысоком холме. Притаившись, Тэхен дождался, пока стражник пройдет мимо входа для слуг, по которому провозили во дворец товары с рынка и рабовладельческого залива. Он проскользнул внутрь сразу за повозкой, загруженной свининой и бараниной, и спрятался в кустах душистых роз. Принц ступал по хорошо изученному пути, который он проложил сам для успешных «побегов» из гарема за пределы дворцового сада. Скинув с себя плащ, омега аккуратно сложил его и припрятал под куст пионов, куда обычно не заглядывал садовник. Отряхнув от листвы платье, омега поспешил вернуться в пока еще тихий, не успевший проснуться с первыми лучами солнца гарем. Гаремные стены приветствовали его своими вульгарной роскошью и невероятным богатством. Узкие высокие окна с заостренными арками на вершине выполнены из цветного стекла, изображающего моменты коронации алирийских королей вместе со своими аловласыми мужьями, коих испокон веков было четверо. На части окон были мозаики с коронацией правителей Драконьего Замка и Драконьего Камня. Прошло около века с момента затянувшейся кровопролитной войны между тремя королевствами: Священной Алирией, Древней Алистой и Арагоном, некогда существовавшим как отдельное небольшое государство. Война за власть на Востоке понесла за собой чудовищные жертвы, включавшие гибель не только людей, но и драконов. Правда, слухи о летающих ящерах отныне превратились в легенды, и в подлинное существование драконов перестали верить. По одной из версий война проходила на суше и на море и была далеко не такой кровавой, как ее описывали в летописных книгах. Однако тот факт, что Древняя Алиста и ее жители — существа, называвшиеся алистарами, навсегда погрязли в угасающей памяти веков — неотъемлемая жестокая истина. Алистары были похоронены под развалами своего города, однако легенды гласят, что ни один труп человекоподобной твари не нашли. Сейчас от Алисты остались лишь руины, в которых жили бедняки и отщепенцы, а также бежавшие из западных тюрем преступники. Тэхен поспешно двинулся по длинному широкому коридору дворца, что вел в гарем. Оказавшись около тяжелых деревянных ворот с золотыми ручками, принц оглядел стражников, приветствовавших его коротким кивком. Омега шепнул, что отдаст им золото позже. Стража приоткрыла дверь с глухим скрипом, и Тэхен протиснулся в узкую щель, поспешив занять свое ложе. Спальня представляла собой внушительное пространство с деревянными низкими помостами, которые занимали перины, выложенные четкими рядами. На второй этаж, где жили фавориты действующего правителя, вела роскошная лестница с расписными узорами и перилами с фигурами роз, тюльпанов и красных маков, отлитых из золота. Туда Тэхену и остальным членам гарема Азира было запрещено подниматься. Гарем Азира I насчитывал около трех сотен голов, включал еще живое поколение, растившее предыдущего правителя — Караиса IV, что приходился Азиру двоюродным дядей. Однако тот почил, когда нынешнему королю исполнилось десять. Братья Азира, коих было семеро, сгинули от лихорадки. Ныне у Азира в живых лишь один сын-альфа, доросший до своего совершеннолетия, — Сильмарион, именуемый первым, чья предварительная коронация планировалась уже в ближайшие дни. Всего гаремных спален было семь, каждая включала в себя около тридцати человек, и Тэхен спал в третьей, если считать по отдаленности от покоев короля и его наследного сына. Омега снял с себя мягкие бархатные туфли и, стараясь ступать бесшумно, пробрался к своей перине, что располагалась практически в самой глубине спальни, недалеко от широкого окна с выставленным под ним длинным низким диванчиком. Распустив шнуровку на платье, кое мгновенно опало к бледным ногам, Тэхен поспешил сложить одежду так, как она должна лежать — аккуратной стопкой в изножье перины. Под верхним платьем осталось белое ночное — из ситца. Тэхен поспешил улечься под одеяло, сделав вид, будто еще не проснулся. Другие омеги мирно спали на своих местах: часть храпела, кто-то лежал на голом полу вместо своей перины, раскинув руки и ноги в стороны. Слуга с пшеничными тонкими волосами приблизился к ложу Тэхена, поправил одеяло и наспех сложенную одежду. Это был Гийом — простолюдин, служивший в гареме уже больше десяти лет. С ним у Тэхена была особая, теплая связь — они дружили. Именно Гийом помогал юному принцу сбегать на полуночные прогулки в Алирийский городок. Двери, ведущие в спальню, раскрылись с лязгающим звуком, и внутрь, тяжело ступая, вошел тучный омега с кроваво-красными волосами, чей цвет был неравномерно распределен по всей голове, будто местами выгорел на солнце или, напротив, имел слишком насыщенный бордовый оттенок. Зеленые глаза зрелого омеги, носящего имя Аллеон, пробежались по ложу, пересчитывая омег, и замерли при виде Гийома, что стоял в паре шагов от кровати сына третьего мужа правителя. — В чем дело? — грубый, мужеподобный голос зрелого омеги — смотрителя гарема — был обращен к молодому Гийому. Светловолосый омега покачал головой и негромко ответил, что все в порядке — он просто ходит и считает количество. Нахмурившись, Аллеон перевел подозрительный взгляд с Гийома на мирно сопящих омег и, стукнув тростью с рукоятью в виде головы дракона по расписным плиткам с узорами из цветочных бутонов, громко приказал омегам просыпаться. — Начинайте стирку! — приказал Аллеон и, оставив третью спальню под надзор Гийома, направился в четвертую. Омеги нехотя принялись вставать с постели, кто-то продолжал лежать, кутаясь в одеяло. В спальню зашли еще двое слуг, что тащили лохани с водой, дабы омеги обмылись. Утро в гареме было долгим и шумным. Тэхен потянулся в кровати, с досадой осознав, что сон едва не одолел его. Омеги гарема, которые несли наказание, вместе со слугами отправились таскать лохани и воду. Тэхен для достоверности своего пробуждения протер лицо ладонями. Раздутые уличным ветром волосы распушились, что было омеге только на руку. Принц принялся собирать грязное белье, чтобы постирать. Утренние стирки и уборка спален всегда выпадали на воскресный день. Пытаясь ухватить все сразу, Тэхен не мог отделаться от неприятного, скользкого ощущения, что за ним наблюдают. Обернувшись, омега огляделся и остановил взгляд на одном из своих братьев по имени Меринд, бывшего старше Тэхена на год, он тоже носил титул принца, поскольку был сыном второго мужа короля Азира — Мэриллиона. У Тэхена с Мериндом были натянутые отношения, которые смело можно было назвать враждой. Гарем представлял собой огромное змеиное гнездо, разбитое на множество других, малых гнезд. Родственники не просто не любили друг друга, а желали смерти каждому, кто был хоть чем-то лучше его самого, ведь Алирия с древнейших времен славилась чистотой своей крови и жестоким отбором на звание мужа действующего короля. Священная Алирия — восточное государство, по легендам рожденное в тот же год, что и Арагон — бывший соправитель Драконьего Замка, и ныне его сателлит. До войны Трех государств Алирия и Арагон вели успешную торговлю, заключали выгодные браки и порождали на свет людей с «драконьей кровью», что не горели в драконьем пламени, чьи раны заживали быстрее других, тех, кто мог оседлать крылатых ящеров. Существовало поверье, что первые люди-драконы были рождены от союза ящера и человека, имели длинный хвост, а кожа их была покрыта чешуей. Однако летописи говорят, что первый дракон родился, когда омега с волосами цвета огня из рода Алирии возлег с могучим воином, закаленным в боях межевым рыцарем, коего толпа, вопреки законам, избрала новым королем Драконьего Замка. И от их развратной страсти родился ребенок, чьи глаза были черными, будто непроглядная тьма, волосы цвета вороньего крыла и кожа белая, как фарфор. Этот ребенок приблизился к оголодавшей твари, охотившейся на овец, и под ее пламенным дыханием сгорела вся одежда порочного дитя, но тело его осталось невредимо. Приручив ящера, сын аловласого принца и беспощадного воина стал первым драконьим всадником. Однако после войны Алирия перестала заключать политические браки с Арагоном, пусть и осталась в его подчинении. Отныне Арагон перестал включать в себя лишь Драконий Замок и Зуб, в территорию вошли другие государства, включающие Древнюю Алисту, Драконий Хребет, Мертвую Долину, Восточные марки, нескончаемые территории леса, названного Королевским, и низины крестьянского городка, именуемого Мирским, в народе прозванного Овечьим. С тех пор Алирия прекратила смешивать кровь не только с арагонским престолом, но и с близлежащими городами, в которых правили малые лорды. Дабы сохранить чистоту крови, Алирия развила ранее принятую брачную систему в гареме, при которой король имел четырех мужей: старшим мужем становился старший из родных братьев альфы. Если же у альфы не было братьев, то выбирался старший из сыновей от остальных мужей. Вторым, третьим и четвертым мужем становились омеги, прошедшие суровый отбор. «Алые волосы, зеленые глаза и бледная кожа», — кредо, коему алирийцы придерживались не первое десятилетие еще до войны Трех государств. Младенцев сразу после рождения осматривали, выявляя у них отклонения и болячки — нередко у омег был шестой палец на руке или ноге, заячья губа, горб и многие другие болезни. Если же ребенок не имел уродств, то, как только подрастал, вновь проходил отбор — на этот раз смотрели на чистоту алого цвета его волос. Волосы обязаны были быть яркого, насыщенного красного цвета, словно пылающий драконий огонь. Кровавый оттенок, рыжина или же неравномерность распределяемого по длине волос цвета считались браком. Кожа же должна была быть бледной, такой, чтобы просматривались фиолетово-синие вены, а глаза иметь яркий зеленый цвет. Тэхен же был близок к идеалу. Его ярко-красные волосы — главное достоинство, передавшееся ему от папы — Тэгина, прозванного в гареме Красивым. Однако, вместе с красотой волос омеге передалась столь желанная бледность кожи и неудачная голубизна глаз, не соответствующая требованиям гарема. Но это мелочь по сравнению с тем, каким уродливым мог родиться Тэхен, отделавшийся лишь ломкими костями, извечными головными болями и слабым здоровьем. За свою красоту, старательность и особые навыки исполнения танца с клинками Тэхен был выбран на роль второго мужа своего родного брата — Сильмариона. Это счастье и стало для омеги его проклятием. Внезапно со стороны входа в гарем раздался истошный крик. Он принадлежал Йомену — пятнадцатилетнему омеге, не являвшемуся принцем, но тщетно надеявшемуся со своим косым глазом стать любовником Сильмариона. Он держал в дрожащей руке позолоченное зеркало, а второй хватался за оборванные пряди — ночью ему остригли волосы. Борьба за место под солнцем была жестокой, и лишить даже малейшей возможности попасть в постель к наследнику было в порядке вещей. Самых красивых — убивали, и Йомен отделался малой кровью — мог и не проснуться вовсе. Два месяца назад в пятой спальне гарема поднялась паника — один из завистников перерезал глотку тому, чьи волосы были красивее. Кровь до сих пор находят в стенах спальни. — Кто это сделал?! Кто это сделал?! — заистерил Йомен — омегу бросило в крупную дрожь, глаза раскраснелись от слез, и лицо искривило еще большим уродством. — Мои волосы! Мои красивые волосы! — Не такие уж они у тебя и красивые, — тотчас встрял в разговор Куллио — низкорослый четырнадцатилетка с красивыми изумрудно-зелеными глазами, чья перина лежала правее перины Йомена. — Не краше конского хвоста. У Куллио были все шансы стать одним из претендентов на титул мужа короля, но его неоднократные нарушения гаремного порядка, извечные драки и длинный язык лишили его такой возможности. Кроме того, Куллио отличался особой страстью к другим омегам, нежели к альфам, и нередко Аллеон возвращал его в гарем из шестой спальни, где Куллио предавался порочным играм с одним из своих двоюродных братьев. — Это ты сделал! — взревел Йомен, который славился особой неприязнью к Куллио — они вечно не могли ничего поделить: ни перины, ни место за столом, ни ведра с водой при условии, что у каждого будет стоять свое. — Больно мне нужны твои патлы, — фыркнул Куллио, закатив глаза, обрамленные темно-красными ресницами, которые без света казались черными. — Даже с ними тебе наш длинночленный братец не светит. — А ты много о его страстях знаешь! — крикнул Йомен, сглатывая сопли и слюни, — он обещал меня выбрать! Он мне браслет подарил! — омега ринулся к своей перине, чтобы в пятнадцатый раз за прошедшую неделю продемонстрировать гарему дешевку, купленную у местного торговца, приезжающего в гарем с шелками и украшениями. Йомен периодически оборачивался на Куллио, чтобы отвесить какое-нибудь гаденькое оскорбление. — Ты сначала определись, на кого ты смотришь, — хмыкнул Куллио, осклабившись, — на меня или на подушку. Интересно, а наш братец, когда дарил тебе эту дешевку под видом торгаша Маррио, в какой глаз тебе смотрел? — по всему гарему разлился громкий хохот Куллио, поддерживаемый двумя дюжинами других омег. — Где?! — громче прежнего завопил Йомен. — Где мой браслет?! — Ох, — Куллио насмешливо наклонил голову в бок, — был, да сплыл. Какая жалость. Йомен, обезумев от ярости, тотчас набросился на Куллио, держа в руке шелковый платочек с намерением задушить брата. Куллио тотчас заехал ему кулаком в лицо. — Сдурел?! Не брал я твой гребаный браслет, не остригал твои ублюдские патлы! У тебя есть враги и пострашнее, — рыкнул Куллио, перехватив платок и крепко вдарив Йомену под дых коленом, — например Обрия. Вы один страшнее другого! В драку, не заставив себя ждать, полез кривошеий Обрия, стремясь защитить свое оскорбленное достоинство. Меринд ненавидел Тэхена больше всех остальных. Если против старшинства можно было побиться, умертвив омегу — тогда следующий по старшинству займет место подле короля, то с красотой бороться было куда опаснее — такие, как Тэхен, не просто родившиеся красивыми, а являющиеся сыновьями одного из мужей, особо ценились в гареме. Любой причиненный им вред наказывался жестче обычного, однако статус не спасал от собственного наказания в случае нарушения гаремных правил. Меринд, пусть и был сыном второго мужа, не отличался такой красотой — его волосы тонкие, темно-красные, кожа бледная, губы тонкие и вечно поджатые в полоску, но зато глаза — круглые и особо влекущие, изумрудные, будто драгоценный камень, ставили Меринда практически на одну ступень с Тэхеном, хотя последнему удалось подняться на носочки и быть чуть выше в гаремной иерархии. Тэхен намеренно не обращал внимания на драку в гареме, из-за которой поднялся шум. Гийом, не посмев вмешиваться и разнимать омег самостоятельно, поспешил за Аллеоном, что уже должен был разбудить последнюю по счету спальню. Проводив слугу взглядом, принц прошел к свободной лохани с холодной водой и сложил около нее вещи, которые собирался постирать. Гарем сам поддерживал чистоту и порядок, сам отвечал за грязное белье. Однако некоторых омег отправляли в качестве наказания в общую прачечную, тогда в воскресный день стирка отменялась и ложилась на плечи провинившихся. Многие намеренно подставляли друг друга, чтобы не работать. — Ты слышал, что произошло?.. — таинственно начал Моллиус — пятнадцатилетний омега с яркой рыжиной в волосах, главный сплетник, с которым Тэхен поддерживал отчасти дружеские отношения, предпочитая использовать его знания в своих целях, сам о себе практически ничего не болтая. Принц перевел вопросительный взгляд на Моллиуса, мгновенно обрадовавшегося чужому вниманию. — Делегация короля возвратилась вчера вечером… Вместе с Калифом… Говорят, он вернулся в свою спальню и до сих пор молчит, словно язык проглотил, не ест и не пьет, будто в воду опущенный… — заговорщическим тоном вещал Моллиус, чем привлек и других омег, желающих погреть уши. — Бастард короля отказался принять его и отправил назад, а от послов, сопровождавших его, вернулись в Алирию только отрубленные головы в бочках с золотом, что привезли Драконьему замку в дар… — Ужас, — выдохнул подслушивающий Галлио — четырнадцатилетний омега с невзрачным лицом и шестью пальцами на каждой руке, коего так увлекли слухи, что он забыл о стирке, продолжая держать влажное платье в лохани. — Я слышал, младший бастард короля Эрхаис’Ара настоящий безумец… Оказывается, это и правда так. — Говорят будет война! — заявил Моллиус, широко распахнув бледно-голубые глаза. — У арагонцев есть драконы — того и гляди, будет вторая война Трех государств. — Двух, — поправил его Тэхен, наконец решившийся вставить свое слово в разговор. — Древняя Алиста похоронена под пеплом. А война, столь масштабная и суровая, из-за одного бастарда не начнется. А драконов, к твоему сведению, не существует. Моллиус хотел было возмутиться, раскрыв рот, но внимание Тэхена и остальных омег, ведущих беседы о политике, перевел на себя Меринд, окликнувший сына третьего мужа короля. — Это тебе на рынке сказали? — прозвучал ехидный тон Меринда, вскинувшего подбородок. Моллиус, позабыв о возмущении, завистливо вздохнул, любуясь красотой чужого лица. Несмотря на тонкие губы и маленький нос, Меринд обладал особым, утонченным очарованием. Тэхену он напоминал гадюку. — Что?.. — изумился Тэхен, сердце его бешено забилось. Несомненно, его уже ловили за побегами из гарема, но лишь единожды, тому же Меринду, это удалось подтвердить перед всеми мужьями Азира. Тогда Тэхен целую неделю стирал белье в прачечной и драил пол в каждой из спален. — О чем ты говоришь? — Не прикидывайся, — Меринд вывел руку из-за спины, с отличительной брезгливостью удерживая кончиками пальцев чужую туфлю. Сам Тэхен стоял на расписной плитке босыми ногами. — Эта грязь на подошве ужасно воняет, знаешь ли, Тэхен, — Меринд выделил голосом чужое имя, — на весь гарем. Гарем нашел ссору двух принцев куда более занимательной, чем драка Куллио и Йомена, лежащего на полу с окровавленным лицом, разбитым носом и раненой губой. — А ты у нас за охотничью собаку? — фыркнул Тэхен, — знаешь, как грязь с улицы пахнет? Меринд скривил тонкие губы, швырнув туфлю в сторону. Та влетела в лохань, в которую Тэхен опустил свое платье для стирки. Часть воды расплескалась по полу. — Я тебя видел ночью… — зашипел змеей Меринд, приблизившись к брату. Теперь между ним и Тэхеном расстояние стало не длиннее раскрытой ладони, — как ты со своим дружком Гийомом, — оскалился Меринд, улыбнувшись уголками острых губ, — собрался и свалил из гарема. — Я вышел подышать свежим воздухом в сад, тебе стоит почаще землю рыть своим чересчур любопытным носом, чтобы запомнить ее запах, — бесстрастно ответил Тэхен, а лицо его изменилось, приняв холодно-отстраненное выражение, сходное самому Тэгину Красивому. — И дышал им до самого утра? — выгнул бровь Меринд. — Тогда еще интереснее… Изменив своим привычным прогулкам по рынку ты предпочел развлекать стражников дворца в саду? — омега сделал шаг назад, намереваясь отправиться на выход, явно за тем, чтобы доложить об этом четверым мужьям короля, — я не удивлен. Не только глупец, но еще и шлюха. Недалеко ушел от своей матери. Тэхен скривился. Гнев воспылал в жилах неожиданно для самого омеги. Поддавшись ярости, принц, выхватив из стопки грязной одежды тонкий белый шелковый платок, который подвязывал на талии вместо пояса, бросился на Меринда, перехватив его тканью поперек шеи. Сдавив, сын третьего мужа повалил брата на пол, принявшись душить. Меринд вскрикнул и забился, впившись в руки Тэхена острыми ноготками. — Что ты сказал про мою мать?! — зарычал Тэхен, придавив Меринда к полу и вцепившись в его шею руками, принялся сдавливать глотку через шелковую ткань, — наследник престола мой родной брат, ублюдок, — в небесно-голубых глазах плеснула огненная ярость. Гарем заверещал, но никто не пытался расцепить двух принцев, ведь гибель одного из них и принижение статуса другого будет жаждущим получить власть омегам только на руку. Внезапно Тэхен ощутил, как собственная одежда впилась ему в горло, и через мгновение Аллеон отдернул его от сопротивляющегося сына второго мужа, отшвырнув в сторону. С глухим стуком Тэхен ударился о пол бедром и локтем, но боль не сразу пришла к нему — все чувства заволокла безудержная ярость. Когда Меринду помогли встать на ноги, сын Тэгина к своему удивлению увидел, что лицо у брата покраснело, а на шее виднелись темные отметины от тонких пальцев. Гийом подскочил к Тэхену, дабы помочь подняться. — Он опять шлялся вне гарема! — захрипел, держась за горло, Меринд, — а еще… А еще ублажал стражника в саду, я сам видел… — прошипел омега, в чьих зеленых глазах воспылало хитрое пламя. — Это ложь! — крикнул Тэхен, но его никто не слышал. Аллеон, известный своим подобострастным отношением к первому мужу короля и ко второму, что был для старшей омеги сродне лучшему другу, внимал лишь словам Меринда, слыша лишь его правду. — Это все наглая ложь! — по уголку губ потекла слюна. Омега утер ту тыльной стороной ладони и вскинул голову, взглянув на Гийома, что жалостливым взглядом умолял принца молчать. У Тэхена и правда больше не нашлось слов. Меринд изображал страдальца так искусно, что, не будь сын Тэгина ему врагом, он сам охотно бы ему поверил. Меринда отвели к лекарю. Борам — зрелый омега, приходящийся родным братом Аллеону, тоже служащий в гареме управителем, разнял Йомена и Куллио, мгновенно вынеся приговор последнему: Куллио отправится чистить хлев за скотом и убираться на кухне. Йомен же, разревевшись пуще прежнего из-за утерянной безделушки, позабыв о ранах, побежал жаловаться своей матери, известной своей тесной дружбой с четвертым мужем короля Азира. Гийом вздохнул, одарив принца сочувствующим взглядом. Тэхен же, обозлившись, пнул лохань ногой, опрокинув ее. Вода растеклась по разноцветным плиткам с узорами тюльпанов, роз, пионов и красных маков.

⚔⚔⚔

Наступило время завтрака. Жаркое алирийское солнце достигло середины неба. Тэхена, в качестве наказания, Аллеон оставил без сладостей, а потому омега скучающе водил по тарелке с кашей ложкой, выбирая из нее сушеные фрукты. Однако, на его счастье, Меринду тоже не додали медовых лепешек, и Тэхен, глядя на его озлобленное лицо и побагровевшую шею, злорадно посмеивался. — Аллеон наверняка дошел до мужей короля… Несладко тебе придется, — заговорил Моллиус, поглядывая на Тэхена, однако в его жалостливом тоне принцу удалось различить радостные и насмешливые нотки. — Мне плевать, — отозвался сын Тэгина, отложив от себя ложку. Выковыряв все сухофрукты, принц ухватился за кружку с соком. Вне праздников в гареме кормили скудно, даже медовые лепешки давали раз в неделю, а потому сегодняшняя потеря в действительности ознаменовала несладкую жизнь до следующего воскресного утра. — Даже жаль, что я ему волосню не повыдергивал, — Тэхен говорил о своих «желаниях» намеренно, дабы пустить по гарему слух о своей враждебности к Меринду. Это заставит брата на время умерить свой пыл, опасаясь за свои жиденькие локоны. Лицо у Моллиуса вытянулось, и тот замолк. Его хватило ненадолго, омега совсем скоро пересел за другой столик к своему дружку, приходящемуся ему двоюродным племянником, с которым они собирали сплетни со всего гарема. Тэхен осушил кружку. Сразу после к нему приблизился Аллеон, доселе коршуном бредущий мимо столиков, следивший за порядком. Приготовившись выслушивать новые поручения или же приступить к исполнению утренних, принц одарил родственного слугу недобрым взглядом. Аллеон сделал то же самое. — Наследный принц Сильмарион ожидает вас. Он желает побеседовать. Услышав имя любимого брата, Тэхен приободрился. Стараясь держать гордое лицо, омега неспешно поднялся из-за стола под гневный прожигающий взгляд Меринда и завистливые взоры остальных. Нарочито громко, чтобы слышала вся спальня, омега спросил: — Где сейчас мой родной брат? — у Тэгина было лишь двое сыновей: Сильмарион, готовящийся унаследовать престол, и Тэхен, коему пророчили роль второго мужа наследника. — В Красной зале, — лаконично сообщил Аллеон и слегка поклонился в знак почтения, молчаливо предлагая проводить принца. — Не нужно, следите за порядком, — велел Тэхен и спустился с деревянного помоста, заставленного низкими столиками с утренними яствами, направившись к выходу из спальни под тихий завистливый шепот гарема.

⚔⚔⚔

Длинные и широкие коридоры дворца приветствовали принца умиротворенной тишиной, нарушаемой лишь щебетанием птиц за мозаичными окнами. Тэхен оправил подол красного платья в пол, подвязанного собственноручно расшитым золотыми нитями узким поясом, завлекающе подчеркивающего тонкую талию. Острый вырез ворота обнажал вид на выделяющиеся из-за худобы ключицы, а выше — на тонкую бледную шею, украшенную золотой нитью с вплетенными в нее алыми камнями, коим придали форму косточек граната. Тэхен ненадолго остановился около окна с мозаикой, на которой было изображено воцарение Первого Дракона, чье имя утеряно в многочисленных легендах. Подле окна на столике с высокой резной ножкой стояла золотая клетка, в которой пели два разноцветных попугайчика, один белый, другой голубой. Те встретили Тэхена забавным клекотом. Просунув бледный палец меж золотых решеток, омега погладил одного из попугаев по головке, после чего решил продолжить путь до Красной залы, где его ожидал родной брат — наследный принц и будущий король Алирии — Сильмарион I Алирийский, единственный выживший альфа из сыновей Азира за последнее десятилетие. По пути Тэхену встретились двое омег, его ровесников, семнадцати лет, что болтали друг с другом о новых шелках, которые они наденут на скорейшую свадьбу наследника. Они учтиво поприветствовали принца короткими кивками и отправились дальше, обсуждая золотые украшения для волос. Уже на подступи к Красной зале Тэхен увидел стоящего около раскидистого кустарника растущих во дворце красных роз другого своего брата — тому было девятнадцать, а точнее, им было девятнадцать. Это были близнецы, имевшие одно тело, по одной паре конечностей на двоих и по голове на каждого. Киар и Лайяр приветственно махнули Тэхену рукой. Омега остановился подле них, чтобы поговорить о последних новостях в гареме. В Алирии существовало поверье, согласно которому, когда во дворце рождаются близнецы, делящие одно тело на двоих, или же «человек с двумя головами» — так их называли за пределами алирийских земель — в королевство придут благие перемены. Они считались посланниками счастья, удачи и благополучия. А потому рождение Тэхена, не лишенного традиционной красоты, считалось последствием этих предзнаменований. Последние тридцать лет знали всего двоих людей с двумя головами, и в год рождения первых был коронован король Азир I Алирийский, а спустя два года после рождения Киара и Лайяра на свет появился Тэхен I Алирийский — чудное дитя, благословленное Старыми Богами на счастливую и праведную жизнь, дитя, чьи волосы огладил Бог Огня, поцеловал глаза, расцветшие ярко-алыми ресницами, и прикоснулся к сокровенному месту между ног, что впоследствии покрылось алым пушком, демонстрирующим готовность к родам. — Ты направляешься к Сильмариону? — поинтересовался Киар — улыбчивый тонкоголосый близнец, коему принадлежала правая голова. — Мы видели его. — Все верно, брат желал поговорить, — согласился Тэхен, улыбнувшись уголками губ. Каждый раз при виде близнецов настроение сына третьего мужа приподнималось — они напоминали ему о счастливой судьбе, которая ждала его совсем на днях. Тэхен еще с семи лет мечтал выйти замуж за Сильмариона, что был старше младшего брата на два года. Сейчас ему было девятнадцать — подходящий возраст для того, чтобы обзавестись собственным гаремом. — Надеюсь, он сообщит мне радостные вести. — Или он успел соскучиться по тебе, — хихикнул Лайяр, что всегда любил поговорить о более близких отношениях между альфой и омегой. — Мы слышали, вы опять повздорили с Мериндом, — сменил тему Киар, и лицо его обрело мрачный вид. — Вот так, в преддверии свадьбы, когда так скоро все должно решиться? Тебе не следовало вестись на его провокации, Тэхен. — Он оскорбил моего папу, — скривил губы Тэхен, глухо рыкнув. — Заслужил свое. Кроме того, что мне сделают старшие мужья короля? Все уже решено, и Сильмарион любит меня, я стану его вторым мужем. Киар и Лайяр промолчали, и в воздухе повисла странная, напряженная тишина. Решив, что на этом стоит окончить беседу, Тэхен натянул на лицо улыбку и, поспешно попрощавшись с близнецами, прошел вглубь коридора, который вел в Красную залу. Красная зала была местом для проведения заседаний королевского Совета, пиршеств и праздничных гуляний, выходящих за стены гарема. Зала имела форму круга, в самом центре которого была выложена мозаика, изображающая дракона с крыльями, горящего в собственном огне и поглощающего солнце с острыми лучами, указывающее на все части света, включая смежные. Длинные узкие окна через одно были украшены цветным стеклом, тянулись до арочного потолка, и игра света, проникавшего внутрь и смешивавшегося с лучами, окрашенными в красный, синий и зеленый, создавала потрясающую картину на полу. Если встать посередине залы, то солнце распишет яркими цветами красное платье и бледную кожу, заиграет мерцающим блеском на золотых украшениях. Тэхен неспешно прошел внутрь. Вся зала была погружена в мертвую тишину, неслышно было даже пения птиц. Присутствовала легкая прохлада, которой были лишены спальни гарема. Втянув носом воздух, омега ощутил запах роз и благовоний из лаванды. Принц огляделся по сторонам в поисках брата. Заслышав шаги, принц наконец заметил Сильмариона, явившегося из тени. Вскрикнув от радости и отбросив все приличия, омега побежал навстречу брату, вытянув руки. Мгновение — и он оказался в чувственных объятиях Сильмариона, подарившего младшему яркую улыбку тонких губ. — Сильмарион! — восхищенно выпалил Тэхен, обхватив тонкую шею брата руками и прижавшись к его груди щекой. Альфа покрутил омегу вокруг своей оси и поставил на пол, так и не спустив ладоней с тончайшей талии. Не дождавшись, когда Сильмарион решит заговорить первым, Тэхен, встав на носочки и слабым рывком дернув его вниз, впился в его губы лишь на мгновение, тотчас опустившись на пятки. Будущий король был на голову выше родного младшего брата-омеги. Острые уголки губ альфы вновь слабо дернулись, и тот наклонился, чтобы продлить поцелуй. Прижавшись к пухлым губам своими — сухими и едва теплыми, он мягко, с чувством прижал нижнюю губу омеги, после плавно перехватил верхнюю. Тэхен обмер в руках брата со сладостным, тихим стоном наслаждения. Алые ресницы подрагивали от невинного восторга, пока Сильмарион умело целовал его, оглаживая длинными тонкими пальцами худую спину и бока. Когда брат отстранился, Тэхен не сразу открыл глаза, а стоял с разомкнутыми и влажными от слюны губами, чувствуя, как его сердце заходится в небывалой радости от долгожданной встречи. Брат был наследником, и, даже несмотря на их общего отца и мать, им редко удавалось видеться. Кроме того, в гареме даже у стен есть уши, которые любят искажать правду. Взгляд глаза в глаза. Тэхен ясно улыбнулся, обратившись к лицу любимого брата. Сильмарион пусть и был единственным выжившим альфой, сумевшим дожить до половой зрелости, он смело мог носить статус не только наследного принца, но и самого желанного альфы всего гарема. У него были небесно-голубые глаза, как у Тэхена, доставшиеся им от Тэгина. Ярко-красные волосы с ровным цветом, коротко отстриженные так, чтобы едва прикрывать уши, украшенные тонкими золотыми серьгами с крупным рубином в каждой. Лицо Сильмариона состояло сплошь из острых черт: особо выделялся нос с небольшой горбинкой, какой был и у самого Азира, острые материнские скулы, хитрый лисий взгляд, обрамленный густыми алыми ресницами, прямые брови и тонкие, скупые на болтовню губы — еще одна из черт, помимо носа, что досталась ему от Азира. Действующий король красотой не славился, а потому Сильмариону крайне повезло быть лучше своего отца — из-за чего сам Азир испытывал извечное беспокойство. Тэхен перехватил бледные руки брата с длинными тонкими пальцами. Сам альфа был высоким и тонкокостным, без силы в теле, но не лишенный чарующего обаяния. — Ты желал меня видеть, брат? — с придыханием начал Тэхен и мгновенно перешел на шепот, — я наслышан, что ты подарил одному из наших братьев браслет, — хихикнул омега, ведь альфа не дарил украшений никому, кроме него, — бедняжка расплакался, когда его безделушку уволокли. — Принц вцепился в брата мертвой хваткой, сжимая тонкие пальцы на шелковой ткани его одежд, — любимый, почему именно зала?.. Здесь куча глаз. Я хотел, чтобы мы… — Тэхен, — прервал Сильмарион, — я, несомненно, испытывал муки сердца, но, — бесстрастный тон альфы с напускным холодом заставил Тэхена замереть, широко распахнув от изумления глаза, — нам нужно поговорить о чем-то более важном. До меня дошли слова о том, что утром ты устроил драку в гареме. Младший сын Тэгина Красивого насупился, обиженный тем, что все сегодня находят важным обсудить утреннюю ссору в спальне. — Меринд намеревался оклеветать меня и мерзко высказался о нашем папе… Я не мог поступить иначе, он вывел меня из себя. — Тэхен, — нервно выдохнул Сильмарион. Было видно, что эта беседа сильно влияет на него и лишает благого расположения духа, — всего день до свадьбы. День, когда многое должно решиться, и ты не мог потерпеть? Всего лишь один день? — альфа прикрыл глаза, отпустив руки брата. Тэхен, заметив перемены в чужом лице, насторожился. Радость вмиг покинула его, оставив место лишь подозрениям и пагубному предчувствию. — Брат, я… — Ты был за пределами гарема? — строгий тон заставил тело омеги покрыться мурашками. Тэхен, опустив голову и прикусив до боли нижнюю губу, согласно кивнул. — Где твой браслет? — глухо спросил альфа, бросив беглый взгляд на запястье омеги. Это украшение он подарил брату месяц назад. Тэхен не ответил, прикусив нижнюю губу до боли. — Слухи про стражников… — продолжил Сильмарион, принявший правду без слов, и голос его на мгновение дрогнул, отразив плохо скрытое отвращение, — я предпочитаю думать, что это неправда, ведь так, брат? — Это ложь! — громче необходимого выпалил Тэхен, вскинув голову. Он воззрел на альфу влажными от слез глазами. — Я только платил страже у ворот спальни по золотой монете! Я бы никогда… никогда… я храню себя для тебя, Си… — Это была твоя ошибка, Тэхен, — парировал Сильмарион карающим тоном. — Это многого стоило. — Альфа выдержал короткое молчание. — Свадьбы не будет. Точнее, ты не выйдешь за меня. Омега широко распахнул глаза и пошатнулся, едва сумев удержать равновесие — альфа успел подхватить его за талию, удерживая около себя на удивительно дальнем расстоянии. — Не я принял решение, — поникшим тоном продолжил наследник, — Меринд и его тупая сука-мать повлияли на это. Ты не хуже меня знаешь, как они близки с первым мужем отца. Оба присели на ухо королю и переубедили его. Нашей матери не удалось обелить нас. Сейчас Азир в ярости из-за своей же ошибки — я сказал ему отправить этому сраному бастарду красивого омегу из гарема. Этот болван отослал Калифа, сына Борея. — С заячьей губой… — дрожащим от подступающих к глотке слез голосом подтвердил Тэхен. — Неужели ничего… он ведь… мы… Весь гарем знает о нашей связи, и отец знал. — Знал. По этой причине я рассорился с ним, но тщетно. Он вновь пьян — настолько, что, не приведи твои славные ушки это слушать, обмочился на своем троне. Не первый день они обсуждали твое смещение с места второго мужа, это длилось последние полгода. Есть еще одно важное обстоятельство, которое… — Сильмарион скривился, цыкнув, — принудило отца передумать. Мать расскажет тебе. В день моей свадьбы ты выйдешь замуж за другого алирийца, Тэхен. Ты покинешь этот гарем.

⚔⚔⚔

Покои мужей короля, в отличие от комнат фаворитов, располагались в отдельном крыле замка, подле спален наследного принца Сильмариона и действующего правителя Азира. Тэхен шел неспешно, стараясь подавить в себе торопливость. Лицо омеги выражало равнодушие и легкую раздражительность с хорошо скрываемой досадой — подобные эмоции являли на свет удивительное сходство Тэхена с Тэгином Красивым. Ноги едва держали омегу, а на виски давила страшная сила, словно кто-то сжал огромными тисками его голову, к горлу подступала тошнота и скудная утренняя трапеза норовила вылезти наружу. Тэхен держал дрожащие руки согнутыми и сцепленными в слабый замок на уровне своего живота, продолжая держать спину ровно и глядеть точно вперед, не меняя маску равнодушия и недовольства. Так омега пытался скрыть рвущиеся из груди слезы. — Тэхен!.. — близнецы не получили ответа. Принц прошел мимо них, не замечая ничего вокруг. Вылезшие на дневную прогулку по стенам замка гаремные омеги пустили шепотки, горячо выдыхая их друг другу в уши. Тэхен резко повернул налево, скрываясь в темном коридоре. Здешние стены были лишены окон, поскольку это были скрытые от общих глаз особо укрепленные внутренние коридоры дворца — отсюда был выход в катакомбы, путь на королевскую кухню и витиеватый спуск в пустующую темницу. Последний заключенный в ней был простым крестьянином, обворовавшим сарай. Признаться, Азир забыл о бедолаге и о собственном решение лишить того руки на рассвете следующего дня, и простолюдин, бывший мужичком лет тридцати, пасшим овец для королевского стола, умер от голода. Крысы уже подъели заключенного, когда о нем напомнили королю стражники. Последние чаще всего находились на поверхности и сторожили вход в гарем и самого правителя, чрезмерно боявшегося покушения на свою жизнь. Хотя такие, как Сильмарион или же четверо зрелых мужей, считали, что Азира раздует от вина быстрее, чем поднимется любое восстание. Комната Тэгина, в соответствии со статусом, была третьей по счету от покоев Азира. Стражники приветствовали Тэхена скупым молчанием, пропустив того внутрь. Принц постучал в дверь и, не дожидаясь дозволения, пересек порог спальни папы. — Пап, — негромко позвал Тэхен, и голос его дрогнул. Стражники даже не успели закрыть дверь, как молодой принц свалился на пол, больно ударившись коленями. — Стража! Лекаря! — крикнул зрелый омега, подбежав к сыну. Один из стражников вошел в покои и предпринял попытку поднять принца, как Тэхен, более не скрывая раздражения, грубо отдернул руку и отмахнулся от мужчины в кожаных доспехах, как от назойливой мухи. — Пошли прочь! Не нужно ничего! — потребовал Тэхен, опустив помутневший взгляд на пол. Под его коленями простирался густой ковер с великолепнейшими узорами по сюжетам легенд, изображающими драконов и их всадников, вооруженных пиками. Омега скривил губы, и первая слеза упала с дрожащих алых ресниц. Тэхен издал сдавленный крик и ударил кулаком по ковру, туда, где была голова рыцаря, заключенная в шлем в форме драконьей пасти. Омега обрушал на него удары, словно стараясь выместить всю накопившуюся злость, пока грудь часто вздымалась и опускалась под натиском всхлипов и слез. — Почему? Почему?! — рыдал омега, вцепившись бледными пальцами в густой ворс. На мгновение всхлипы прекратились, а безумный взгляд широко раскрытых голубых глаз впился в рыцаря, восседающего на крылатом драконе. — Это он… Он во всем виноват! Он! Он! — рыча, принц стал драть шерстяные нити, первым делом стараясь избавиться от части шлема, закрывавшего лицо воина из легенд. — Этот чертов бастард! — Ты обезумел?! — зашипел Тэгин, доселе с ужасом наблюдавший за истерикой сына. — Совсем рехнулся? — зрелый омега схватил Тэхена за локоть и дернул на себя, протащив вглубь комнаты на расстояние нескольких шагов, после чего принц упал на ковер грудью и подбородком. Лицо его было залито слезами и некрасиво раскраснелось в тон алым волосам и ресницам, придав небесно-голубым глазам цвет синей ярости. — Встань, немедленно… — глухо зарычал омега, вздернув сына на ноги. Колени Тэхена подкосились и тот вновь свалился на пол, зарыдав пуще прежнего. — Не позорься, тебя весь гарем слышит! — Тэгин шипел, стараясь заткнуть сыну рот словами, а после закрыл рукой, отчего омега начал икать и истерично всхлипывать. — Ты сам виноват, нечего сейчас реветь. Тэгин вновь вздернул Тэхена на ноги. Личный слуга третьего мужа короля, Гио, помог Тэхену сесть на край постели, укрытой алым шелком. Гио — омега, немногим младше Тэгина, служил у того еще до появления на свет принца. Он стал верным слугой для мужа короля, когда тому исполнилось пятнадцать. Однако, в отличие от Гийома, Гио другом для королевы не был — Тэгин не заводил друзей. Слуга налил в бокал, предназначенный для вина, воды и протянул его сыну господина. Тэхен выпил залпом, растеряв королевские манеры. — Успокоился? — молчание Тэгина длилось недолго. — Тэхен, хватит. Слезы не изменят твою судьбу, уж поверь. А сейчас слушай меня внимательно. Принц взглянул на папу, остановив взор на его строгом, остром и жестоком взгляде. Тэгин Красивый — тридцатишестилетний омега, родивший королю единственного выжившего сына-альфу — Сильмариона, и одного из красивейших омег гарема — Тэхена. Последний по собственной глупости пошел против благ, даруемых ему судьбой. Тэгин же, в отличие от своего сына, с самого рождения жил в змеином гнезде гарема без надежд на лучшее будущее. Сын Накхаисса — родного брата бывшего короля Караиса IV, женившегося на своем племяннике — Аливии, был красив, здоров и крайне умен. Однако папа Тэгина прожил недолго — того задушили во сне прямо в супружеском ложе, когда обманом вывели короля из его спальни. Единственным покровителем и защитником Тэгина оставался отец, озверевший после смерти любимейшего из омег. Молодой племянник — папа Тэгина, едва успел стать для короля его четвертым, самым младшим мужем, прожив в браке не дольше месяца — свадьба откладывалась из-за междоусобных войн в самой Алирии, в которых участвовали крупные лорды Арагона. Аливий умер, когда его единственному сыну исполнилось шесть. С того момента и без того нерадостная жизнь в гаремной клоаке для Тэгина обратилась в пучину вечно горящего огня, обжигающего даже во сне. Тэгин выживал, находясь в немилости у трех мужей короля — Накхаисс так и не обзавелся четвертым супругом, возведя Аливию великолепную статую в память об его красоте и невиннейшем нраве. Однако ныне скульптура помещена в катакомбы, подальше от глаз Азира, всегда презиравшего своего дядю, более успешного в политике и ведении войн. Тэгина неоднократно пытались убить — и однажды им даже удалось подвесить омегу в катакомбах гарема, оставив умирать в муках. Тогда омегу спас Гио, проследивший за врагами своего будущего господина. Во второй раз, который, казалось, должен был стать для сына Накхаисса последним, омеги заперли Тэгина в темнице, предварительно отравив еду. Они рассчитывали, что уже к утру Тэгин издохнет в муках, поскольку яд убивал медленно, душа жертву и лишая голоса. На утро следующего дня у Азира, тогда еще бывшего моложе, должна была пройти казнь одного из предателей, некогда служивших в королевском совете. Азир числился как следующий за Накхаиссом наследник, получивший от двоюродного дяди позволение умертвить предателя собственноручно и тем самым закрепить свою кровожадность и жесткость руки в обществе алирийских лордов. Тэгин славился своей любовью к сладкому. В карманах платья и в рукавах омега постоянно таскал орешки в сахаре, южные диковинки, завернутых в шелковый платочек, даже кусочки медовой лепешки, которую незаметно ото всех делил и прятал под одежду, поскольку примерным поведением не славился и его часто лишали и без того редких угощений. В ту роковую ночь омеге удалось привлечь стаю подвальных крыс на припрятанные сладости. Во дворце тогда было два крысолова, сменявших друг друга день ото дня, ночью выходящих отлавливать крыс вместе с выдрессированными собаками. Старый пес с грязной, обвисшей спутанными клочками шерстью по кличке Бук тотчас учуял скопление крыс в одном из коридоров темницы. Тэгин, к тому времени лишившийся голоса, не переставая утирать кровь, льющуюся из носа, пообещав золотой браслет и серьги с рубинами в обмен на собственное освобождение. Подкупленная братьями стража поначалу не намеревалась освобождать принца, и золото не было для них желанной обменной монетой. Тогда Тэгин пошел на большее — он поднял подол платья, позволив изнывающим по омежьему телу альфам, насладиться красотой его превосходнейших черт, показал вздернутую молодую грудь и просунул через прутья решетки обнаженную ногу, позволив троим мужчинам — крысолову и двум стражникам — обсосать пальцы. Решетку отворили на рассвете. Крысолов провел принца по коридорам темницы и вывел на задний двор, где должна была состояться первая для Азира казнь преступника. Тогда, став причиной изумленных взглядов лордов, из узкого тайного прохода дворца, откуда выводили людей на казнь — отсечение головы — выбежал Тэгин и, под тяжелые вздохи, свалился на землю. Нос, губы и подбородок омеги были залиты алым, подчеркивая яркую красноту волос. Тэгин кашлял кровью, когда к нему подкатилась отрубленная голова преступника. Тогда Азир впервые увидел Тэгина, немедленно приказав позвать лекарей. После случившегося Азир велел расположить Тэгина в своих покоях и ежедневно навещал его, подолгу сидя у кровати. И Тэгин, никогда не славившийся идиотом, взял все в свои руки. Он соблазнил Азира, доселе не знавшего омег. Через несколько месяцев Накхаисс устроил Азиру свадьбу, в один день отобрав первого мужа — Куиима, на правах омеги по старшинству, и второго — Мэриллиона, что был сыном десницы. Тэгин стал третьим мужем, как омега, носящий под сердцем ребенка короля. Это был альфа. Следом дети родились у двух старших омег, и Азир женился в четвертый раз, проникнувшись к младшему из мужей особой любовью. Тэгину вновь удалось урвать свое, даже когда Азир охладел к нему, ведь тогда на свет появился Тэхен — благословенный ребенок. — Тэхен, — начал Тэгин голосом, не терпящим возражений, — поверь мне, я… старался, — зрелый омега поджал губы, и голос его на мгновение сел, будто бы королева намеревалась скрыть собственные душевные терзания за сына, — изменить все. Но у Мэриллиона и первого мужа — этого сраного Куиима — больше власти над Азиром, чем у меня. Тэхен опустил голову, переведя взгляд на свои дрожащие ладони — оказалось, что он с такой силой драл ковер, что раскровил себе пальцы. — Им только на руку были слухи, которые пустило это отребье Мэриллиона. Азир… Этот идиот не захотел слушать. Он напился… — Напился так сильно, что обмочился на троне, — знающим тоном ответил Тэхен, поджав губы. — Сильмарион мне все рассказал. Если бы не этот бастард, поднявший шум в Алирии… — Бастард лишь раздул маленький огонек до пожара, Тэхен. Если бы ты не покинул тогда гарем, мне бы удалось убедить отца не изменять своего решения. Губы принца задрожали. Осознавая всю тяжесть глупого поступка, Тэхен готов был рвать на себе волосы от обиды. И больнее всего оказалась злость не на наглого бастарда, а на самого себя, которую ничем нельзя было заглушить. — Все эти мелочи… — Тэгин покачал головой, забрав выбившуюся алую прядь сыну за порозовевшее ухо, — как бабочка, летящая по небу… Она махнула крылом в одном месте, а в другом случился пожар. И этот пожар настиг Алирию, сын. Этот огонь застал тебя… Тем не менее, — голос Тэгина огрубел, стал четче и строже, он приободрился, — я устроил твою судьбу. Ты выйдешь замуж и покинешь это место. Я не позволю тебе остаться в гареме и гнить здесь заживо, сын мой, — зрелый омега поднялся, махнув Гио рукой, чтобы тот подал полотенца, висящие на изножье кровати. — Твоим мужем станет Агрон III, сын Парфисея. Да, его кровь не так чиста, как кровь Азира, но он по-прежнему один из немногих лордов Алирии, что недавно овдовел. И он уже больше года обивает пороги дворца, требуя у Азира в знак уважения к давней дружбе их отцов подобрать ему омегу — красивейшего из имеющихся. — Всем нужны красивейшие, — глухо отозвался Тэхен, слушая папу вполуха, — бастарду Арагона, бастарду Алирии… У всех бастардов такие аппетиты? — шутка омеги поникшим тоном прозвучала особенно раздражительно. — Агрон не бастард. Его папаша и правда был тем еще любителем раздвинуть ноги и быстро сгинул от мерзотнейшей болезни шлюх. Но ныне почивший отец Агрона, что дружил с отцом Азира, признал его, как своего законного сына. Агрон еще не так стар и уродлив, как иные лорды Алирии, и он богат. Несметно богат. Азир задолжал ему много денег, но Агрон продолжает льстиво прикрывать долг, называя его «старой дружбой их отцов». Ты ему сразу понравился. Сильмарион выступил против, тогда еще ты обещался ему в мужья, но ныне это не в его, и даже не в моей власти. — Ты хочешь, чтобы я… — до Тэхена постепенно начала доходить суть рассуждений папы. В одно мгновение он будто проснулся от ужасного сна. — Никогда! Никогда! — крикнул принц, воззрев на папу его же лисьими хитрыми глазами. — Даже если Сильмарион не мой, а я не его, брат все равно останется в моем сердце, пока я не сгину! — Идиот! — зашипел Тэгин, стремительным шагом приблизившись к сыну. — Ты еще молодой, к тому же удивительный дурень, — рыкнул омега, встряхнув сына за худые плечи, — как ты не понимаешь, что гарем в разы хуже старого мужчины! — Чтобы быть, как ты? — Тэхен вскинул подбородок, заглянув в глаза папе. — Страдать всю жизнь, мечтая умереть? Взгляд Тэгина помутнел. Звонкая пощечина эхом отскочила от стен спальни. Тэхен упал на кровать, свернувшись в клубок. — Мне еще рано, — проговорил севшим от ярости тоном Тэгин. Выпрямившись, тот забрал у Гио смоченное в теплой воде полотенце и рывком дернул сына за руку, заставив сесть на краю кровати. — Я еще не увидел, как мой старший сын взошел на трон, и не устроил твою судьбу, — омега принялся грубо вытирать лицо Тэхена, который, казалось, от слез перестал видеть происходящее вокруг. — Ты уедешь не так далеко. Алирия — ничтожно маленькое королевство, чтобы лорды жили привольно. Как только Агрон станет еще ближе к короне, он не упустит любой возможности чаще бывать во дворце. По слухам, он метит в королевский совет, — Тэгин бросил Гио полотенце, чтобы тот заменил его. — И тогда ты будешь видеться с братом. Но учти — одна ошибка и ты умрешь. Мужья Сильмариона не позволят ему вернуть тебя, как своего любовника, а Агрон может начать действовать против короны. Подобная глупость будет уже на твоей совести. Это и успокоило Сильмариона. А теперь умойся, ты выглядишь недостойно принца. Тэхен молча умылся, склонившись над лоханью с теплой водой. Гио стоял, сгорбившись, около него, держа в загорелых ладонях сухое полотенце. — Тебе достаточно родить всего одного ребенка, чтобы навсегда остаться при муже. Потом сможешь симулировать болезнь. Я сделаю так, что каждая повитуха во дворце и каждый святой в септе подтвердит твою невозможность больше иметь детей, если ты только не полюбишь его и не возжелаешь сам. — Не полюблю, — ответил Тэхен бесстрастным тоном. — Никогда не полюблю. — Я желаю для тебя лучшего, сын. С Агроном ты будешь в безопасности. Я люблю тебя, я живу ради тебя… — голос Тэгина дрогнул, а по щеке скатилась слеза. Тэхен краем глаза увидел, как папа плачет, и сердце принца сжалось, испытывая вину. Королеве тотчас удалось вернуть прежнюю невозмутимость, утерев щеку насухо. Голос вновь стал пронизан холодом. — Я верю, что ты глуп по своей молодости и влюбленности, сын. Но, поверь, любовь — ложное чувство. Это всего лишь наваждение. Мужчины не умеют любить, Тэхен. Только желать.

⚔⚔⚔

Драконье логово располагалось на Драконьем Зубе. Путь до него лежал через небольшой пролив между землями Арагоном и островом. Ранее, еще до того, как Эрхаис’Ар занял арагонский престол, драконы обитали не только на поверхности, но и в пещерах замка, откуда они летали на пастбища, кормиться овцами и баранами. Именно поэтому крестьянский городок в низинах Драконьего замка прозвали Овечьим. Однако после восшествия на трон действующего короля драконов более не седлали — вылупившимся ящерам из последней кладки яиц по-прежнему дали имена дети Рудэна, но те летали на драконах крайне редко, пересекая пролив между островом и замком, не показываясь на глаза мирному населению Арагона. Благодаря этому люди перестали считать драконов опасными, и многие сведения о них превратились в легенды за считанные десятилетия. Младшие же отпрыски Рудэна не смогли приручить драконов и ни разу не были в седле. Амариэль и Рудэн садились на своих самок более десяти лет назад, а многообещающий наследник кичился своими навыками держаться в седле ровно до того момента, как дракон впервые не подчинился пикам и кнутам дрессировщиков, перекусив одного из них напополам. Единственными драконьими всадниками, за исключением Эрхаис’Ара, которому мешал летать его возраст, страх за собственную жизнь и вечно ноющие кости, были бастарды. Под подошвами высоких кожаных сапог, предназначенных для охоты, хлюпала грязь. Младший из бастардов — Чонгук, спрыгнул в воду и помог брату пригнать лодку к размоченному солеными водами берегу. Чернокаменный замок, названный Драконьим Зубом, возвышался над бушующими волнами своими неприступными стенами с малюсенькими смотровыми окнами. Драконий Зуб, в отличие от Драконьего замка в Арагоне, отличался своей особой непомерной мощью, издали напоминая строение суровых северян. Его толстые стены защищали внутренние коридоры от бушующих штормов, а ряды волнорезов, с высоты драконьего полета напоминающие остроконечный хребет морского чудовища, не позволяли волнам захлестнуть Драконий Зуб целиком. Хосок проследовал за братом, держась в двух шагах позади него. — Ты уверен насчет своего плана? — уточнил старший бастард, нагнав Чонгука, когда тот остановился на крупном булыжнике, с восхищением разглядывая черные, вечно влажные стены. — Это не совсем похоже на стратегию, скорее на развязывание войны. — Ох, братец, — театрально вздохнул Чонгук, обернувшись на Хосока. Лицо его лучилось от радости, а губы растянулись в ехидной клыкастой улыбке, — тебе пора перестать читать свои добрые книжки. Это и есть план, чтобы развязать войну с Алирией. — И на каком основании? — альфа с темной рыжиной в волосах прищурился, чуть наклонив голову в бок и скрестив руки на широкой груди. Так Хосок проявлял свое недовольство. — Просто потому, что они оскорбили тебя, выслав некрасивую омегу? Может у них и не нашлось лучше. Отдали тебе последнее. — Ты не хуже меня знаешь, что это не так, — оскалился Чонгук, намекая на недавно купленную картину. — Художники часто врут. — Летописцы тоже, и что? — младший бастард дернул головой, вскинув подбородок. — Но мы все равно им верим. Хосок тяжело вздохнул, покачав головой в знак осуждения. — О, не играй на моей совести, она меня покинула еще тогда, когда я трахнул свою первую шлюху, — Чонгук уверенным шагом направился к высокой многоступенчатой лестнице, что вела в главную башню замка. Именно оттуда был вход в драконью яму. — Напомни, когда мы вернемся, сжечь все твои книги, где есть слово «мораль». У главных ворот бастардов уже ждали. Стража закрыла острыми пиками-драконорезами, которыми закалывали ящеров много сотен лет назад, а ныне использовали в качестве символики Драконьего Зуба. Бастарды нередко посещали остров для того, чтобы полетать, но каждый раз выпрашивали дозволение у короля. Однако запрет на самовольные действия, объявленный Чонгуку, распространялся не только на Драконий Замок. — У вас есть королевское разрешение? — строгим, скрипящим голосом проговорил зрелый воин в кожаных доспехах, они не плавились. — Ворон не прилетал в замок, — сообщил рыцарь, скривив и без того сухие, исполосованные мелкими шрамами губы — ранее этому мужчине зашили рот, он был не выше гниющего заживо бедняка, но из тюрьмы Арагона он попал на Драконий зуб как стражник, помилованный самим Эрхаис’Аром. На пустующий остров были нужны люди. Увы, здесь надолго не задерживались, исчезая по одному в качестве драконьей закуски. — А может вы его с курицей перепутали и зажарили? — глухо зарычал Чонгук, сделав шаг навстречу стражнику. Недоброжелательные настроения альфы прервал Хосок, удержавший того за плечо. — Чонгук, — строго позвал тот, — не забывай, мы здесь гости. — Как я мог запамятовать, — скривившись, дразнящим тоном проговорил младший бастард, не отрывая черных глаз от невозмутимого лица стражника. — Наши любезные крестьянские недоноски забрались на уровень принцев. — Бастардов, — выпалил стражник, не прекращавший держать зрительный контакт с черноволосым незаконнорожденным сыном короля. — А в Арагоне шлюхи разные? — вопросительно выгнул бровь Чонгук, но замолчал, подтолкнутый братом вглубь замка. Хосок остановился около стражи, дабы переговорить с ними и убедить в нужной ему и брату правоте. Старшего из братьев все вокруг почему-то считали разумнее младшего, ошибочно принимая чужой напускной покладистый нрав за чистую монету. Пока брат любезничал со стражниками, болтая о погоде и низко летающих чайках, Чонгук проник в темноту коридора, точечно освещаемого факелами, горящими на свином сале. Альфа старался чаще задерживать дыхание: внутри пахло драконьим дерьмом, сыростью, затухнувшей кровью, плотью и горящим свиным жиром. Чонгук ступал неспешно, остановившись, когда под ногами раздалось громкое хлюпанье. Сердце быстро забилось в груди, и альфа воззрел вперед, вглядываясь в кромешную тьму — огня факелов было недостаточно даже для того, чтобы подсветить путь. Драконьи пещеры были огромными. В нос ударил смрадный запах гари и тухлого мяса, а через мгновение послышался глухой раскатистый рык. Чудовище, высотой в несколько дюжин лошадей, поставленных друг на друга, издало клокочущий звук. Послышался шелест крыльев. Красное пламя, вырвавшееся из драконьей глотки, осветило все вокруг. Бастард с нескрываемым восторгом проследил за тем, как померк огонь под сводами пещеры. — Здравствуй, мальчик мой, — радостно выдохнул опальный сын, — скучал?

⚔⚔⚔

Алирийская свадьба издавна считалась самой роскошной в Четырех Королевствах. С пышностью торжества, перекликающегося с преждевременной коронацией наследника, не мог сравниться даже Запад со всем своим золотом. Нередко праздничные гуляния длились до ста дней. Ранее, когда Алирия не была под властью Драконьего Замка, в маленькое обособленное королевство съезжались лорды со всей Империи, дабы испить здешнего вина — ведь алирийские виноградники славились особой сладостью сока — насладиться игрой на арфе, а главное — увидеть воочию знаменитый алирийский танец с ножами. «Танец с ножами» умел танцевать далеко не каждый алириец. Это было искусство, требующее особого мастерства, в том числе смелости и точности. Для символического выступления, посвященного традиции приносить в жертву кровь Старым богам и почитанию бога Огня, отбирался достойнейший и самый прекрасный омега гарема. Недостаточно было обучиться движениям, ведь больше всего лорды со всех частей света жаждали насладиться редчайшей красотой — огнем алых волос, красоте пленительных глаз, гибкостью и подвижностью молодого тела, и благородством бледной кожи. Тэхен должен был исполнять танец для Сильмариона в статусе мужа, как подарок на их свадьбу. Он много лет оттачивал навыки, грезил об этом дне, но ныне был вынужден танцевать для брата и других его мужей, а также для Агрона III Алирийского. Одна мысль о необходимости жить со зрелым мужчиной, славящимся в гаремных кругах своим уродством и склизким нравом, в разы превосходящим умы здешних омег, подталкивала Тэхена опустошить желудок. Но за завтраком Тэхен не съел ни кусочка, несмотря на мольбы Гийома. Омеги гарема, даже те, кому не посчастливилось стать мужем Сильмариона, были в приподнятом настроении в ожидании праздника. Сильмарион женится на старшем из братьев — Авионелле, а вторым мужем будущего короля станет никто иной, как Меринд. За завтраком Тэхен старался сохранять равнодушие под косые взгляды и смешки. Меринд светился изнутри, был наглее обычного и не упускал возможности покрасоваться перед Тэхеном, намеренно громко расхваливая обещанные ему матерью свадебные наряды и подаренные лично Сильмарионом украшения. Сын третьего мужа все не мог оторвать пристального взгляда от распустившихся на шее Меринда фиолетово-синих бутонов, являвших собой следы удушья. Никогда ранее Тэхену не хотелось убивать так охотно. Странное, чуждое омеге ранее или же тщательно скрываемое все эти годы удовольствие грело сердце принца при одной мысли о том, как он жестоко расправился бы со всеми, кто причинил ему столько боли. Со всеми, кто помешал ему быть счастливым вместе с Сильмарионом. — Агрон хочет тебя видеть, — негромко проговорил Тэгин, оправив на лице сына полоску из алого шелка, скрывавшую все лицо ниже переносицы. — Гио проводит тебя. Веди себя подобающе принцу твоего статуса. — Статуса разменной монеты? За ягненка на рынке борются охотнее, — язвительно отозвался Тэхен, выдержав полный ярости взгляд папы. — Ты-то о рынках наслышан больше меня, сын, — проговорил Тэгин, нахмурив алые брови. — Церемония скоро начнется. Ступай. И будь мил. От этого дня зависит все твое будущее. — Беспросветное будущее, — едва слышно ответил принц, отправившись следом за Гио, что повел сына своего господина по пустым коридорам, вдали от любопытных глаз гаремных омег. Слуга два раза глухо постучал в дверь, после чего отворил ее и пропустил внутрь принца. Сразу после Гио покинул комнату, оставив Тэхена наедине со своим кошмаром. Это была кладовая. Мужья не должны видеться до свадьбы согласно алирийской традиции, но ее неоднократно нарушали все влюбленные. Вот только Тэхен взамен своей любви бесстрастно глядел на высокого мужчину, освещаемого светом нескольких свечей, зажженных на стенах. Эти свечи горели на сухой траве совсем недолго — но достаточно для того, чтобы прачка заштопала порванное платье или будущие мужья обменялись страстными поцелуями. Агрон III Алирийский был мужчиной сорока семи лет с худющим телом и болезненным лицом. Он был необычайно высоким, выше Тэхена на более, чем две головы, скудно сложен и узок в плечах. Его фигуре придавали статность алый шелк и украшения из драконьего золота, особо ценящиеся в Арагоне и до сих пор находящиеся в цене, даже после кровопролитной войны в Алирии. Плечи и грудь мужчины были увешаны ожерельями с крупными медальонами, изображавшими сюжеты алирийских легенд. Под наглухо застегнутом воротником рубахи виднелся пересмешник, горящий в огне — в отличие от королевского феникса, эта птица была далека от могучего образа. Тэхену пришлось посмотреть в чужое лицо. Агрон улыбнулся острым ртом — верхняя губа была узкой, ее было практически не видно, а нижняя была пухловатой и сильно натягивалась, так, что даже белела. Все лицо Агрона состояло из острых, будто хорошо заточенная сталь, черт: особо выделялись скулы с впалыми щеками, придающими иссохшему лицу жалостливый вид, подбородок был заострен, делая лицо альфы похожим на козье, но главным образом выделялся орлиный нос с крупной горбинкой и крупные впалые глаза со синюшно-розовыми белками. Сама радужка была серой. Мужчина не был уродлив до безбожия, но и никогда не был красив, однако почему-то привлекал омег. Вероятно, все дело в его обаянии и умении говорить сладко и возвышенно — Агрон прирожденный льстец. Однако Тэхена не интересовали подобострастные слова о своей красоте и о том, что он был благословлен самими богами. — Чудеснее глаз я не видал… Вернее, существуют глаза столь же необыкновенные — они принадлежат красивейшему из омег, — Агрон подал голос, поскрипывавший на конце слов, и эти звуки вкупе с хрипотой будто выдавали стремление альфы умаслить душу невинной красноволосой сучки. — Тэгин, несомненно, передал вам, мой священный, лучшее, что имел — свою красоту и необычайное очарование. — А еще я благословлен самими богами, — резко отозвался Тэхен — полупрозрачный алый шелк скрыл от круглых глаз Агрона чужую ухмылку, — у меня прекрасное тело. Агрон на словах о красоте тела усмехнулся, и в глазах его вспыхнул недобрый огонь. — И язык остер, как клинок воина. Ваш папа не обделил вас и этим своим качеством. — Уверен, вы… Агрон, — Тэхен с особым насмешливым неудовольствием выделил имя альфы, — еще успеете обласкать мой слух своими речами после свадьбы. Если вы не против — я бы хотел подготовиться к танцу, главному подарку на свадьбе моего брата, — принц сделал шаг назад, намеренный удалиться из кладовой, не дожидаясь ответа, как вдруг мужчина рывком притянул омегу к себе, прижавшись вплотную своим костлявым телом. — Ты прав, — заговорщическим голосом начал Агрон, склонившись над чужим лицом. Тэхен ахнул и через мгновение зажмурился, задержав дыхание, стоило ударить в нос смрадному дыханию. — Не только личиком, но и телом весь в мать, — сразу после слов холодная ладонь Агрона с чрезмерно длинными пальцами впилась в молодую омежью грудку, насильно ту сжав. Тэхен раскрыл губы в немом крике боли и ужаса, тотчас забивших в чужих руках. — Гио! — воскликнул принц, но его голос затерялся в чужих губах, накрывших молодые страстные уста омеги. Тэхен зажмурился и напрягся всем телом, чувствуя, как к горлу подступает невыносимая тошнота. Он вдруг резко затих, откинув голову назад, а после, содрогнувшись всем телом несколько раз, опустошил желудок, наполненным лишь выпитым перед танцем бокалом алирийского вина. Агрон скривил губы в отвращении и отпрянул, выпустив из цепкой хватки уродливых рук омегу. Воспользовавшись внезапным замешательством альфы, Тэхен сделал резкий выпад — в его рукавах были спрятаны острозаточенные клинки из алирийской стали, внешне похожей на начищенное серебро, острием одного из них омега полоснул по чужой щеке. Бросив на мужчину полный ненависти взгляд, омега, сплюнув на пол подсобки слюну, утер губы рукой и выбежал из кладовой. Гио встретил принца около входа, ошарашенный внешним видом Тэхена и тем, как тот, смахнув кровь с лезвия ножа, вернул тот в рукав. — Он жив, — ответил на немой вопрос Гио омега, бросив на кладовую беглый взгляд, полный отвращения. — Всего лишь царапина. Малая кровь за желание возлечь с мужем до свадьбы. Гио молчал с мгновение, после чего вдруг ожил и воскликнул: — Нужно найти господина! — Не стоит, — с коротким вздохом отозвался Тэхен, направившись по темным коридорам дворца в сторону залы, где уже во всю звучали фанфары, заглушавшие любые звуки, — это явно не первая кровь за сегодня… и я не хочу, чтобы папа расстраивался. Он хочет верить, что так устроит мою судьбу лучше своей.

⚔⚔⚔

Стены Красной залы еще несколько столетий назад ломились бы от количества народа, прибывшего на свадьбу в Алирию. Однако после поражения в войне Трех королевств на торжестве никогда не присутствовали «гости», не имевшие кровного родства с королем. Так, Красная зала была заполнена лишь на треть приглашенными на празднования алирийскими лордами, что населяли отдельные части королевства и правили землей в небольших деревнях и долинах. Для того, чтобы заполнить пустующие места, залу украсили тяжелыми габардинами, картинами и притащили из катакомб статуи прекраснейших алирийских омег, в числе которых была даже фигура Аливия, несмотря на агрессивный протест Азира. Сильмарион распорядился подливать тому вино чаще обычного, благодаря чему король быстро опьянел и совсем скоро позабыл о несчастном монументе. Преждевременные коронации проводились исключительно в Алирии. «Ибо их короли долго не живут, — писал как-то в летописной книге уже почивший мейстер. — Престол сменяют короли один за другим столь же стремительно, сколь и умирают, охваченные необъяснимой лихорадкой. Болезнь косит лишь альф, при рождении получивших красные волосы, многие не доживают и до отрочества». Коронация, хоть и считалась долгожданным торжеством, не приносила Азиру чувство праздника. Церемония для него означала лишь одно: его люди считают, что ему осталось недолго жить. Он ненавидел Сильмариона за его молодость, красоту и пытливый, острый ум, коим наделил его Тэгин. Азир мало кого любил, мало кому доверял, и мало кого слушал, а потому ненавидел своего наследника, подозревал его в сговоре против собственной власти и никогда не внимал его словам. Короля пришлось напоить раньше самого торжества, дабы лишить сил проклинать своих детей. Началась церемония бракосочетания, во время которой Сильмарион и двое его братьев пожертвовали в вино, налитое в резные золотые бокалы, по капле своей крови, а позже иссушили их до дна. После слов клятвы о вечной верности, любви и вере, выпитого вина, наследник обязывался снять с принцев шелковую повязку, скрывавшую нос и губы, тем самым выделить их среди сотен гаремных омег, обязанных на празднестве прикрывать свои лица. Так омеги отражали свою подлинную и нередко ложную невинность перед Старыми богами. Сильмарион женился только на двух омегах из необходимых четырех, но младших мужей, в отличие от старших, он мог выбирать. Однако за неимением уверенности в обещаниях долго жить, альфу поторапливали с решением. Тэхен мог бы стать третьим или даже четвертым мужем Сильмариона, если бы не слово короля, данное на следующий день после возвращения во дворец омеги с заячьей губой и послов, от которых остались лишь замурованные в бочках с драконьим золотом головы, женить наследника на двух омегах из побочной ветви рода — лордов Долины. Близнецам Оккаций и Уллирио — омегам с кроваво-красными волосами, тонкокостным и кареглазым, оставался год до наступления брачного возраста. И все это в обмен на поддержку армии, служащей лорду Бонницию из Долины. Века назад армии лордов были объединены под началом одного из величайших алирийских правителей, но после поражения в последней войне с Арагоном воины вновь были разбросаны по имениям лордов, поскольку у короля не было денег на содержание даже личной стражи из дюжины межевых рыцарей. Алирии пришлось занять крупную сумму у Золотого банка на Западе, дабы отстроить маленькое королевство на земле, покрытой пеплом. Государству удалось окончательно уйти из-под натиска Золотого банка только при правлении Азира, нехотя, но исправно разорявшего казну ради внешнего долга. Вследствие, при Азире поднялись налоги, и последние десятилетия для крестьян были сравнимы с карой богов за все их прегрешения. Тэхен наблюдал за церемонией с места зрителя. Та проходила далеко не так гладко, как того желали бы все члены королевской семьи: Азир выкрикивал проклятия каждому из сыновей, не забывая про собственных мужей, «сделавших его несчастным», пока один из лордов тактично не предложил королю выпить еще вина и закусить его крольчатиной. Король был единственным, кто приступил к еде до начала празднества. Тэхен не сводил глаз с родного брата. На лице Сильмариона не было ни намека, на радость. Его взгляд был пустым, когда тот смотрел на смиренного, отличавшегося завидной покорностью, сына Куиима — Раикра и сына Мэриллиона — Меринда, улыбавшегося так широко, что растянувшиеся тонкие губы были видны даже через шелк. Однако, стоило отцу открыть рот, как взор наследника изменился, черты его лица огрубели, подбородок дернулся вместе с уголками губ, а тонкие длинные пальцы сжали до мелкой тряски золотой бокал с церемониальным кровавым вином. Когда Азир заткнулся и пришло время снять с лиц омег шелковую ткань, то одно несчастье стало сменять другое: первая из повязок зацепилась за украшение в волосах Раикра, и принцу, под глухой шепот собравшихся, пришлось повозиться, чтобы, в конце концов, отодрать от витиеватой заколки с красно-белыми камнями ткань. Шелк с лица Меринда удалось снять легко, но ткань тотчас выскользнула, просочившись меж пальцев принца, будто песок, опав на пол. Это был дурной знак. В Алирии алый шелк считался особо ценным, негласным символом королевской власти и извращенной страсти. Согласно поверьям, упавший наземь шелк, выпущенный из ладоней альфы, служит предвестником грядущей войны и пролитой крови. Если же ткань, напротив, будто бы не желала отпускать омегу — это ознаменовало несчастья в браке. Самым безобидным могло быть позднее рождение детей, а худшим — смерть обоих супругов, выбравших не свою судьбу и тем самым разгневавшим богов. Танец с ножами должен был стать завершением церемонии бракосочетания. Традиционно перед началом увеселений, когда музыканты окончили игру на арфах и флейтах, во время которой Сильмарион старался обнажить алирийцам лица выбранных для него омег, танец исполняли сыновья, племянники и молодые братья приглашенных лордов. Зачастую это были альфы, нередко еще не достигшие половой зрелости, поскольку еще до ее наступления гибли, как мухи. Последнее десятилетие стало губительным не только для королевского рода. Вырождение алирийцев наблюдалось и у других держателей земель в королевстве. Потому на свадьбе Сильмариона из необходимых семи человек для танца было лишь трое альф — семнадцати, четырнадцати и девятнадцати лет. Остальные же были рослыми омегами, разодетыми в роскошные золото-алые одежды. Традиционный наряд для танцоров представлял собой длинное мужское платье, отличавшееся более свободным кроем, в пол, подвязанное поясом в ширину двух приставленных друг к другу мужских ладоней, так, чтобы ткань доходила до нижних ребер. Ранее алирийские воины прятали под ткань широких поясов изогнутые короткие ножи — алиры, коими быстрыми и точными движениями убивали своих врагов. Ныне утерявшая прежнюю воинственность Алирия использовала алиры в качестве символического элемента для танца, напоминавшего об утерянном могуществе. Главной частью костюма были маски — тяжелые конструкции, украшенные золотом и драгоценными камнями, изображавшими головы огненных птиц — фениксов, изображенных на гербе Алирии. Каждая маска была украшена по-особому, и чем богаче, тем больше внимания к себе привлекал танцор. Из шести масок в виде птичьих голов отличалась одна, небольшая, из драконьего золота, тонкая, будто посмертная, она была в размер чужой головы. Маска была украшена бело-красными павлиньими перьями, и танцор, носивший ее, обязывался держаться в самом центре. Танец завершался выходом в центр залы омеги в струящемся алом шелковом платье, рукава и подол которого были расписан золотыми нитями. Узоры в форме бутонов цветов были выполнены самым искусным мастером из ныне живущих в Алирии, а крупные рубины украшали пояс омеги, выложенные в форме цветов красного мака. Посреди каждого такого цветка поблескивал густой чернотой оникс. Тэхен выпрямился, пересчитав в рукавах клинки — их должно было быть семь. Выполненные из алирийской стали, те были короткими, чуть длиннее омежьей ладони от острия до кончика рукояти, с резным лезвием с россыпью кровавых цветов. Гости не могли оторвать завороженного взгляда от ритмичного танца альф и омег, одетых, как альфы. Тэхен тоже не отрывал пристального взора от центра Красной залы, но не потому, что его восхитил столь искусный в исполнении танец, а потому, что он замечал, как выбивается танцор в маске с человеческим лицом. Его движения были слишком резкими, непоследовательными, будто он исполняет танец впервые и не знает его наизусть. Внезапно Тэхен ощутил толчок в спину — это было настойчивое прикосновение Тэгина, дающее понять, что наступил его выход. Омега поспешно, кружась вокруг себя, из-за чего шелк заструился по воздуху, будто кровавые волны, стал приближаться к центру Красной залы. Танцоры через считанные мгновения завершат танец, и затеряются в толпе гостей, низко поклонившись вставшему в центр омеге. Сердце Тэхена бешено билось. Он пытался поймать на себе взгляд Сильмариона, но тот будто и не смотрел на него вовсе — его острый, напряженный взор был направлен на другого. Испытав болезненный укол ревности, омега взглянул на танцоров, остановившись в самом центре на мозаике с изображением горящей птицы. Он проследил за взглядом брата — тот был обращен на выделяющегося из толпы альфу. Тэхен прищурился, и тотчас сердце его пропустило удар. К маскам была пришита плотная алая ткань, накрывавшая чужие головы, дабы скрыть рыжину, неравномерность цвета волос и прочие недуги, а потому видимыми частями тела для зрителей оставались только ладони и ноги в сапогах из темно-бурой кожи, предназначенных специально для танца с ножами — кожа помогала защитить танцоров от вероятности встать на случайно оброненный нож. Тэхен обратил внимание на руки танцора, держащие белую ткань с алыми узорами, символизирующими будущую потерю невинности супругами короля, как вдруг замер, позабыв о танце: кожа человека в людской маске была особо грубой, на тон темнее алирийской, израненная мелкими белеющими шрамами. В ушах застучала кровь. Омега медленно опустил взгляд, завидев, как из-под длинного подола алого платья торчит носок ботинка из черной грубой кожи, из которой делали обувь для верховой езды. Взгляд небесно-голубых глаз, переполненный нахлынувшим ужасом, остановился на уровне глаз танцора — высокого и рослого, широкого в плечах, отличавшегося удивительной крепостью по сравнению с алирийскими мужами — омеге пришлось вздернуть подбородок, из-за чего алая ткань, прикрывавшая половину лица, колыхнулась. На принца смотрели два глубоко черных глаза, темнее оникса, украшавшего платье. В них не отличить зрачка от радужки, в этих глазах Тэхен видел лишь себя. Омега пошатнулся, сделав шаг назад — тотчас рука альфы, выпустив ткань, потянулась к маске. Мгновение — и та со звонким стуком упала на мозаичный пол. Тэхен встретился взглядом с чернооким мужчиной, подарившим ему клыкастую улыбку. Дверь в Красную залу распахнулась. Внутрь ворвался алирийский стражник, его глаза были бешеными, словно у больной собаки. Тот издал лишь один громкий крик: «Дракон!», и дворец наполнил грохот, будто огромным тараном пытались пробить стены. Раздались истошные вопли людей, на которых повалились осколки цветного стекла и камня — часть расписанной сюжетами с драконами, воинами и фениксами арки разрушилась вместе со стеной. Воин бросился было к едва успевшему совершить собственную коронацию принцу, как вдруг, вторя людским визгам, слух оглушил ужасающий раскатистый рык, а следом стражника раздавило под огромным кожаным крылом твари, ворвавшейся в разрушенный дворец. Это был дракон. Тот самый, которого изобразили на мозаиках, картинах и цветном стекле в Алирийском дворце. Чудовище, достигавшее высотой в примерно с две дюжины, а то и больше поставленных друг на друга лошадей, имело бурую, с отливом в кроваво-красный чешую, длинную змеевидную шею и остроконечную морду с круглой головой, обрамленной парой заостренных рогов. Тварь исторгла из раскрытой глотки пламя, превращая Красную залу в кровавую. Тэхен застыл на месте от ужаса. Лишь когда стена и крыша дворца обрушилась и внутрь ворвалась тварь, дышащая огнем, омега пустился в бегство. Альфа с короткими черными волосами и ужасающими черными глазами стал вылавливать из толпы омег одного за другим, срывать с них шелк, обнажая вид на красоту или же уродливость чужого лица, и в случае неудовлетворения отбрасывал тех в стороны, будто те были не важнее грязи под ногтями. Принц стал взглядом выискивать папу и брата. Стражники бросились на защиту Сильмариона и его мужей, а также пока еще действующего короля, а потому омега потерялся в ревущей толпе. Тэхен бросился к одному из выходов из Красной залы, в котором толпились, наступая друг на друга, заламывая руки и выбивая ребра локтями стоящим рядом, алирийские мужи и омеги. Тварь издала клокочущий звук, взревела и вновь извергла огонь. Глаза щипало от заполонившего залу жара, ноги подкашивались от ужаса, а тело била крупная дрожь. Дворец полыхал. Горящие габардины валились прямо на головы, а продолжавшаяся разрушатся арка давила под образовавшимися завалами вопящих от боли и страха людей. Вдруг кто-то налетел на принца со спины, сбив с ног. Омега грохнулся на пол, приложившись подбородком о мозаику — в ушах зазвенело, а челюсть свело от сильнейшей боли и засаднило рассеченный подбородок. Тэхен начал задыхаться от дыма, пепла и невыносимого запаха горящей плоти, судорога свела его тело. Омега через силу приподнялся на руках, высматривая, куда бежит обезумевшая толпа — все пытались прорваться через вход, который оказался заперт извне, и алирийцы делали все, чтобы выбить массивные деревянные двери на металлических засовах. Тэхен увидел невысокие красные паланкины, в которых перед началом брачной церемонии сидели Раикр и Меринд. Поднявшись на ноги, омега бросился к одному из них, намереваясь скрыться среди кучи драконьего золота, которое не горит. Он успел сделать только два шага — принца снес бегущий от разъяренного крылатого ящера рыцарь. Глухо вскрикнув, Тэхен отлетел в сторону, упав на бок и прокатившись по залитому кровью полу. Боль пронзила все тело, особенно остро ощущалась в локте и бедре. Несколько мгновений омега тихо дрожал от боли, затаив дыхание и зажмурившись, будто смерть могла настигнуть его прямо сейчас. Открыв глаза, принц увидел альфу, перерезавшего клинком с блестящим рубином глотки попытавшимся остановить его стражникам. Чужак ходил меж трупов и еще живых людей, цепляя омег за руки и за волосы, вздергивая на ноги и срывая с их лиц шелковую ткань, будто старался найти кого-то определенного. Вдруг омега ощутил на себе пристальный взгляд — незнакомый альфа с черными, как воронье крыло, волосами, и нечеловеческими глазами заприметил его среди огненного марева. Оттолкнув небрежным движением одного из братьев принца, чужак уверенной поступью, совершенно не опасаясь дракона, направился к нему. Властью над телом Тэхена Алирийского завладел животный страх. Несмотря на боль, омега вскочил на ноги и помчался в сторону паланкинов, где помимо золота должно было лежать традиционное оружие, ныне используемое лишь на свадьбах. Тэхен запрыгнул в паланкин, скрывшись под алыми бархатными шторами, в темноте, в коей погрязла всегда светлая Красная зала, попытался нащупать оружие. — Куда собрался? — раздался за спиной ехидный, чуть хрипловатый задорный голос. Тэхен с ужасом, застывшим во взгляде, обернулся. Прямо перед ним стоял чужак, удерживающий одной рукой ткань, служащую навесом. Альфа широко улыбался, демонстрируя крупные клыки. Холод ножа из драконьей стали коснулся внутренней стороны ладони. Тэхен перехватил лезвие тонкими пальцами, скрытыми под широкими рукавами шелкового платья. Танец с ножами требовал не только красоты, гибкости и ритма, но и умения метать ножи, перекатывая сталь между пальцев так, чтобы соблюдать тончайший баланс. Рыкнув, Тэхен метнул один из ножей в альфу, настигнувшего его. Лицо чужака скривилось. Он болезненно зашипел, а довольство победителя на чужом лице сменил едва сдерживаемый гнев. Нож упал за спиной альфы на плитку с оглушительным звоном. На его щеке, немного ниже глаза, выступила тонкая полоска крови. — Смело, — хвалебным тоном отозвался бастард, коснувшись своей щеки и лицезрев собственную кровь. — Но глупо, — оскалился альфа. Тотчас длинные пальцы вцепились в щиколотку омеги через ткань платья, и молодой мужчина, прозванный Чонгуком Арагонским, рывком дернул принца на себя. — Нашел. Омега завопил от страха, начал швырять в альфу золотыми монетами и пинать в широкую грудь. Однако чужак будто не чувствовал ни боли, ни силы, обрушенной на него сыном третьего мужа короля Азира I Алирийского. Чонгук ловким движением, игнорируя чужие потуги вырваться, закинул омегу на плечо. Тэхен заглох от тупого удара ребрами о тело незнакомого дикаря. Из рукавов один за другим посыпались ножи. Омега успел поймать один из них за лезвие кончиками указательного и среднего пальца, но не успел ухватиться за него покрепче, как альфа обрушил на округлый девственный зад грубый звонкий шлепок. Принц выпустил нож, со злости принявшись драть на альфе одежду, но слой легкой брони для охоты и верховой езды, сделанной из кожи удивительно отличительного качества, будто альфа принадлежал к числу знати, было тяжело прорвать. Удары по широкой спине забавляли незнакомца — тот вдруг начал хохотать. — После погладишь мне спинку, куколка, — отозвался альфа, махнув кому-то рукой. Осознав, что его уносят прочь из дворца, явно намереваясь надругаться, а после выбросить, как и его братьев, словно мусор, принц закричал. Но никто не слышал и не видел его. Тэхен набрал в легкие побольше воздуха, и тотчас закашлялся от дыма и попавшего в рот пепла, отчего глаза начали слезиться. «Нашел сосунка», — донесся до ушей омеги второй незнакомый голос, более хриплый и глубокий. — Жги, — усмехнулся Чонгук. Тэхен не знал, что двигало им. Он вдруг вскинул голову, широко раскрыв влажные глаза. Впереди, недалеко от места, где прошел свадебный обряд, он увидел брата — Сильмариона закрывал один из уцелевших стражников, а сам брат был до смерти напуган — над ним возвышалась красномордая тварь, раскрывая пасть, из которой лился свет. — Сильмарион! — истошно завопил Тэхен, не веря своим глазам: дракон извергнул пламя прямо на его брата и остаток его свиты. Последнее, что принц услышал, прежде чем слезы зажгли рану на подбородке и лишили воздуха, застряв немым криком в горле, были вопли омег, принадлежавших гаремам глупого короля Азира и его единственного наследного сына Сильмариона Алирийских, первых своего имени.