Под кровавой луной

      Лунный камень – великий дар от зверя, преподнесенный своим детям, источник сил, что раскрывал в них способности и возможность оборачиваться в волков. По легендам, он должен был не меньше десятка лет впитывать в себя силу лунного света каждый месяц в полнолуние.       Хенджин добрался до поселения оборотней, когда время перевалило за полночь. Даже с их скоростью, дети зверя обосновались довольно далеко от границы, используя остальную часть леса для охоты. Придется найти место неподалеку, где можно было бы пережидать дневное время.       Задачу совет ему поставил непростую. В одиночку незаметно пробраться в поселение, что не ожидало внезапного вторжения, не составляло труда. Однако, не ведая того, где находилось то, что ему нужно, сколько ночей он потратит хотя бы на то, чтобы исследовать хоть часть этого места?       У самого подножья гор располагался дом вожака, а чуть далее большая постройка, где несколько дней после первого обращения жили волчата, дабы за ними могли ухаживать собратья постарше, помогая облегчить страдания от приживания волчьей натуры в их юношеском теле. Не ведая того, откуда ему стоило бы начать свои поиски, Хенджин выбрал эту часть поселения.       Скорее всего, вожак не стал бы прятать столь важный артефакт в домах обыкновенных оборотней, оставив все же где-то поблизости с собой. Постройка рядом с домом вожака была немалой, однако каким-либо величием или отличительными моментами не выделялась. Ее важность заключалась в том, чтобы она могла уместить в своих стенах всех волчат, обеспечить их едой, водой для питья и умывания, а также спальни для тех, кто за ними присматривал в ночную пору, когда от лунного света волчья натура бушевала в их телах намного сильнее.       Хенджин пробрался к стенам дома, заглядывая в окна. Комнаты в большинстве своем пустовали, лишь в двух из них на пуховых матрасах, съеживаясь в мучительных болях от лихорадки, лежали юноши. Вампир не знал, что пытался сыскать именно здесь, но и мыслей иных у него не возникло. Его слух, как и у всех вампиров, был превосходным, многим лучше, чем у людей. Быть может, что-то из их разговоров могло ему помочь?       - Я принес тебе воды. Потерпи, ты весь мокрый от пота. – В комнату вошел юноша с посудиной, в которой была вода, и тряпкой. Он мягко улыбался, будто пытаясь своей заботой и нежностью придать сил собратьям.       Хенджин оглядел его, будто не мог, не смел отвести взгляд, привыкший в этом мире находить внеземную красоту, но будто прежде не видевший подобной более ни в ком ином.       Здесь на территории врагов он встретил самое прекрасное глазу существо. Его, словно сотворенные из золота, волосы, что волнами опускались к плечам, россыпь веснушек на фарфоровом лице, большие, горящие блеском глаза и аккуратные пухлые губы, казавшиеся столь девственно чистыми, что хотелось оставить на них царапины от клыков.       - Вот так, Чонвон. Полегче? - прислушавшись к его словам, услышал Хенджин ласковый голос, прозвучавший низким тембром, не вязавшимся с нежным обликом, но делавшим его куда интереснее.       Оборотень аккуратно обтер влажной тряпкой тело волчонка, помог ему одеться и лечь на постель, бережно накрывая одеялом.       - Потерпи еще немного. Потом станет легче, - успокаивал его в лихорадке незнакомец.       - Братец Феликс, можешь немного посидеть со мной? - с придыханием попросил волчонок. - Пока я не усну.       - Конечно, - поправляя холодный компресс на его голове, кивнул оборотень. - Спи. Завтра тебе станет лучше.       Пока не заснет, как же. Наверняка Феликс в своем поселении был особо любим соплеменниками. Однако не только кротким, добрым нравом, но и своей красотой, бывшей совершенно не похожей на прочих оборотней.       Дети зверя были коренастыми, сильными и мужественными грубиянами. Либо, подобно детенышам животных, игривыми занозами. Этот же был совершенно иным. И тем не похож ни на оборотня, ни на вампира, ни даже на человека. Скорее напоминал тех существ из священных писаний людей, которые спускались на белоснежных крыльях к больным и голодающим, помогая облегчить их страдания лишь одним касанием ладони.       И долго-долго Хенджин наблюдал за ним, слушал, как своим необыкновенным голосом Феликс напевал тихонько какую-то мелодию, чтобы юноша скорее заснул и как среди ночи его светлая голова мелькнула в другом окне, где он стянул с себя рубаху, оголяя тонкое, но крепкое тело. Он услышал даже звон кулона на цепочке, который на мгновение потянулся вслед за одеждой, а после упал на прежнее место. В свете луны даже из окна он был прекрасен. В особенности в тот миг, когда аккуратные светлые пряди взъерошились в беспорядке, наконец придавая ему вид, больше подходящий оборотню.       - Хенджин, Хенджин, - насмешливо сам над собой протянул вампир, откидывая голову назад и взирая на ночное небо, глядевшее на него звездами и сияющей серебром луной. - Ты видел неписанных красавец среди крестьянок, юношей, с которых писал картины, навеки запечатлевая их лик, а твоя холодная, бессмертная душа дрогнула от вида невинного оборотня. И чем же я лучше Джисона, одержимого тем волком?       Среди ночи, когда волчата и их заботливый старший оборотень заснули, за окнами мелькнула высокая быстрая тень, которая одним взмахом ладони открыла окно и пробралась внутрь вместе с теплым летним воздухом. Он сел рядом со спящим белокурым юношей, оглядывая его облик. Вблизи, лежа под лунным светом, лившимся из окна спальни, он выглядел столь нереальным, что, казалось, коснись ладонью, исчезнет, растворится в воздухе, как облако.       Но Хенджин не решался прикоснуться. Ему было просто любопытно посмотреть, так ли хорош тот, кто привлек его внимание. Глаза вампира, сверкавшие во мраке, глядели на невинного беспомощного оборотня. Он казался крохотным. Запястья его рук, выглядывавшие из-под одеяла, тонкие, с длинными аккуратными пальцами. Ключицы выпирали на светлой коже, пока грудь вздымалась и опускалась в умиротворении, разрушить которое казалось слишком кощунственным действом.       Феликс вдруг закряхтел во сне, недовольно свел брови и поджал губы, тяжело задышав. Хенджин, готовый скорее уйти из того же окна, в которое сюда вошел, напрягся. Все же в поселении оборотней, в доме, полном хоть еще и молодыми, но волками, одному вампиру не справиться.       - Мама... Папа... - выдавил из себя Феликс на выдохе.       - Так тебе снится кошмар... - тихонько, чтобы не разбудить, пробормотал Хенджин. Он коснулся кончиками пальцев лица оборотня, провел ко лбу и мягко скользнул по коже меж бровей, разглаживая морщины. Так он еще не пользовался своими силами, но все же прикрыл глаза, направил свои чары и огладил кожу под пальцами. - Спи спокойно, ангелочек.       Феликс расслабился, задышал спокойно и даже ладони перестали сжимать под пальцами одеяло. Хенджин улыбнулся и провел большим пальцем по нежному лицу.       - Безупречен. Стоит ли мне использовать чары на тебе? Или я совершу грех такой же, как само мое существование? – вопросил он в пустоту. Нередко ему доводилось использовать свои силы, чтобы провести чудные мгновения с теми, кто привлекал его взор. Был ли риск на сей раз? Определенно да.       Его рука скользнула невесомым прикосновением по линии челюсти, спустившись к шее, нежной и гладкой, подцепив цепочку на ней, которая минутами ранее оттянулась за его кофтой. На ней висел медальон с нацарапанным листочком дубового дерева. Он был теплым, нагревшимся от тела своего хозяина.       - Скоро солнце явится из-за горизонта, - сам не ведая причины, разочарованно промолвил вампир и коснулся пряди золотистых шелковых волос. – Понадеюсь, что тебе более не будут сниться кошмары в эту ночь. И без того ведь, наверняка, мало спишь.       Он исчез прежде, чем мрак стал сменяться утренним светом, и затаился в горах, неподалеку, отыскав себе новое пристанище. Когда утро главенствовало уже над миром, и свет пробивался в комнату Феликса, оборотень распахнул глаза и огляделся вокруг, будто выискивая взглядом кого-то, хотя и сам не зная, кого именно. Он коснулся своей шеи и скользнул к кулону, сжав его в ладони.       - Давно мне так спокойно не спалось… - одними губами прошептал юноша и улыбнулся, озираясь на окно. Оно было закрыто, не выдавало ничем, что часами ранее здесь был незваный гость.

***

      В ту же ночь, отведенную Чаном для отдыха второй команде, Минхо не спалось. Он едва сумел заставить себя поспать днем пару часов, но в ночь, как водилось у многих, мысли куда охотнее лезут в голову. И образы сменялись один за другим в голове, то возвращая его в день, когда погибли его родители, то издевательски представляя, что именно Джисон был повинен в их смерти.       Он вышел на улицу, вдохнул ночной прохладный воздух, напитанный влагой, как и полагалось в этот сезон, а в лесу это ощущалось еще сильнее. Перевязанная сыном вожака рука, вероятно, уже завтра будет в порядке. Минхо обернулся волком и шагнул во мрак ночи. Чан не одобрил бы подобные прогулки друга, но лишь с ними оборотень мог очистить голову и, вернувшись, спокойно заснуть.       Минхо прошел по знакомому пути и уже ощутил прохладу протекающей реки, как вдруг замер, принюхиваясь. У воды, мирно на берегу восседал вампир. В свете луны его кожа была еще бледнее, а образ словно сотканный из миллионов нитей, красивый, кажущийся прочным, но на деле очень хрупкий.       Уверен, что сможешь убить его?       Минхо шагнул к нему ближе, щетинясь и на стороже, готовый в любое мгновение наброситься, но тот даже не обернулся, услышав кого-то позади себя. Он знал, кто именно был рядом с ним.       Течение реки шумело, и в волнах лунный свет отражался красивыми переливами на мрачной поверхности. Берег, усыпанный камнями, не давал и шанса сохранить эту тишину, если не сидеть, подобно этому дитя ночи, не шевелясь, не издавая ни звука.       - Волчонок, побудешь со мной? – тихо попросил Джисон, будто и не чувствуя угрозы вовсе.       Уверен, что сможешь убить его?       Оборотень опустился рядом с ним на прохладные камни, положив морду на лапы, и едва пошевелил ушами, заметив, как Джисон вздохнул. Он останется на чеку, не позволит этому вампиру сделать ни единого подозрительного жеста.       - Здесь так спокойно, правда? - Он мягко улыбнулся, перебирая пальцы на своем колене, оставаясь расслабленным, словно и не был наедине с врагом. - Мне нравится приходить сюда. Думается легче. Согласен? Хотя... Вы же к природе ближе, чем мы, так что, конечно, ты это понимаешь.       Минхо прислушивался к его словам. Не заметно, словно страшась, что его любопытство позабавит Хана. Он прикрыл глаза, выражая всем своим видом, что ему вовсе не интересно, о чем там ведет разговоры сам с собой этот вампир.       - Не хочешь показаться в человеческом обличье передо мной? - полюбопытствовал вампир, на что волк прикрыл глаза. - Ясно. Не хочешь. Может, так даже лучше.       Он протянул руку в желании прикоснуться к голове оборотня, погладить по длинной шерстке, но в ответ прозвучал тихий рык. Он предупреждал, что лучше не стоит. Внутренний волк, что главенствовал сейчас над ним и был научен осторожности и ярости в сторону существ, подобных Хану, брал верх, не позволяя принимать ласки от вампира. Было ли желание самого Минхо, человека, воспрепятствовать волчьей натуре? Разумеется, нет.       - Ладно, не буду, - сдался Джисон и опустил руку на камни. - Даже не знаю, чего это я так привязался к тебе. Ты душой ко мне холоднее, чем я телом, когда начинаю голодать. И все же... Спустя столько лет своего существования я все также падок на чувства, присущие людям.       "Чувства?.." - повторил про себя Минхо, дернув без своей на то воли ушами. Вампир заметил, что волк заинтересован его разговорами. Но говорить что-либо, и тем отпугивать его от себя, Джисон не решился.       Уверен, что сможешь убить его?       - Знаешь, я пару раз совершал ошибку и привязывался к людям, - улыбнулся Хан. - Но они слишком хрупкие. Болезнь, несчастный случай или старость. Они, подобно снежинкам в зимнюю пору, готовы растаять, едва прикоснешься к ним. Странно, что я так пекусь о тех, кто для меня лишь еда, правда?       Странно было все. И привязанности вампира к людям и оборотню, и его рассказы под луной волку, что, не менее странно, слушал его, вникая в каждое слово, и то, что они так спокойно могли находиться рядом. Их предки, наверняка, были бы в шоке, увидев подобное.       - Ты другой. Ты не столь хрупок, как они, - продолжал Джисон, будто говорил это больше себе, нежели Минхо. - Однако, если людской страх можно легко преодолеть, проявив упорство и доброту, то волчью ненависть победить сложнее. Люди переменчивы, и тем уязвимы. Когда-то... Я уже повстречал такого человека. Это была юная девушка из деревушки далеко отсюда, близко к тем краям, откуда я родом. Тогда я был вампиром лишь каких-то десять лет. Да, прожив пару сотен лет, одно десятилетие кажется ничтожным. - Он усмехнулся своим же мыслям. - Она была красива, нежна и очень добра. Я не знаю, откуда в ней было столько смелости, но как-то среди ночи мы с ней встретились. Это было в ночь полной луны в летний день, когда солнце и луна главенствуют на небе равное время. Было одно поверье в те годы, что лишь раз в году в тех краях цветет удивительный цветок. Он впитывает в себя лунный свет и распускается прекрасным белоснежным соцветием. И, по легендам, может излечить любые болезни. Старшая сестра, что одна вырастила ее с детских лет, тогда подхватила страшную хворь и увядала на глазах. О том, что в округе есть вампиры, люди знали и никогда не покидали дома после захода солнца. Но она должна была помочь сестре. Мы встретились случайно и, когда она поведала мне свою историю, я не смог заставить себя отбросить неприсущие мне чувства. Я помог ей раздобыть цветок вовремя и защитил от прочих себе подобных. Ее сестра справилась с недугом. Но, не прошло и месяца, я пришел их навестить. Сестра сказала, что девушки больше нет. Какой-то оголодавший вампир испил ее кровь до последней капли. Она прогнала меня, понимала, что я один из них, и потребовала, чтобы я более никогда не смел являться туда. Что должен был делать я? Ненавистный людьми и ненавидящий таких, как я сам. Я ушел в странствие. Многие вампиры поступали похоже, ведь тогда мы еще не объединялись в кланы. Так, год за годом, поколение за поколением. И вот я здесь, разговариваю со злейшим врагом моих собратьев. За столько лет я все такой же, живущий в грезах, где нет вражды меж нами. Нелепость...       Уверен, что сможешь убить его?       Минхо слушал, внемлил его словам и очень старался отбросить те чувства, что сами потоком пытались нахлынуть на него. Он знал и горечь потери, и желание, чтобы никогда не существовало этой борьбы. Но также ведал и ненависть к таким, как Джисон. Таким же, кто лишил его и Феликса отца и матери, кто заставил Минхо измениться раз и навсегда, позабыв о беззаботной жизни тогда, когда он едва перешел в пору зрелости и впервые стал волком. Так смеет ли он испытывать жалость к вампиру?       - Прости, - проговорил Хан. - Наговорил тут лишнего, а тебе ведь нет дела до этого, верно? Моя вина. Столь долго не мог никому рассказать об этом, что позволил чувствам взять верх.       Уверен, что сможешь убить его?       Голос Чана, раз за разом твердивший одно и то же, кажется, сводил с ума, заставлял кровь в венах вскипать, а мысли в голове путаться. Минхо ненавидит его, должен это более, чем что-либо на свете. Он стиснул зубы, поднялся на лапы и резким выпадом повалил Джисона на камни, нависнув сверху и скаля клыки. Вот он, идеальный момент, о котором он думал, вернувшись в свою времянку. Вампир не станет сопротивляться. После первой их встречи он и не пытался. Ни разу.       - Давай, - подал голос Джисон, принимая свою судьбу всецело, когда морда волка опустилась к его шее, готовая перекусить.       Уверен, что сможешь убить его?              Минхо вонзил когти в его плечи, напрягся во всем своем теле и… Отстранился. Так же резко, как до этого накинулся на вампира, попятившись назад, будто от огня, пока Джисон поднялся на руках, наблюдая за ним. Оборотень ринулся прочь, в лес, подальше от него, не обращая внимания на боль в лапе. Он мчался так, будто кто-то за ним гнался, но это было не так. Он чувствовал, как запах вампира становился все дальше, менее ощутимым.       Привалившись к дереву в чаще леса, Минхо жалостливо взвыл, ощущая неведомую ранее слабость. Он обернулся человеком, ощутил боль в руке со всей людской палитрой чувств, чтобы хоть ей заглушить голоса в голове.       Уверен, что сможешь убить его?       - Нет… - произнес на выдохе Минхо, откидывая голову назад и в бессилии выдыхая, прислушиваясь, как громко стучало в груди сердце.