Минуты близости

      Снег идёт редкими крупными хлопьями, бесшумно опускаясь на землю и рыжую шерсть Уилла. Он терпеливо время от времени подёргивает спинкой, чтобы скинуть мокрые комочки, и греет пушистым хвостом лапки.       Конечно, жнецу не так холодно в аватаре кота, как настоящим котам, и всё же чем ближе человеческое воплощение, тем восприимчивее становится тело.       Декабрь выдался тёплым и перед Рождеством решил побаловать жителей Балтимора заморозками и снежным уютом. Уилл радуется тому, как небольшие сугробы хрустят под лапами, и с удовольствием выходит на задний двор больницы, чтобы послушать шелест снежинок и редкое пение птиц.       Сейчас он сидит напротив витрины большого магазина и с интересом наблюдает за людьми.       Перед праздником всюду мерцают гирлянды, приторно пахнет корицей, имбирным печеньем и какао. Парочки воркуют друг с другом, семьи закупают ингредиенты для праздничного стола, смеются, шуршат подарочной упаковкой под приятную мелодию из колонок. Уилл обычно чувствует себя немного одиноко среди подобной суеты мира людей. В больнице в этот день он старается быть особенно внимательным к тем, кто тоже одинок. Дарит им больше ласки, всячески подбадривает и старается подложить под подушку или в ящик комода какой-то маленький подарок.       Вот и сейчас он мысленно перебирает вариант сюрпризов, вспоминая, какие пациенты что любят. И углубившись в рассуждение, не замечает, как вокруг становится холоднее и на него падает тяжёлая тень.       — Приветствую, Уилл, — звучит глубокий бархатный голос Ганнибала, и Уилл громко мяукает и едва не подпрыгивает от неожиданности.       — Боже, ты меня напугал, — фыркает он и перестаёт пушить хвост, что мигом превратился в метёлку.       — Прости, не хотел, — искренне улыбается Ганнибал, и мрачная, словно сделанная из чёрного воска, маска впитывается в кожу лица, рога сливаются с образами улицы, а угольные неподвижные глаза приобретают карие радужки и зрачки.       Уилл с привычным восхищением наблюдает, как дымные тени ползут от рабочих одеяний, поглощая яркий свет фонаря и скрадывая пространство, и чувствует любимый запах талой воды, железа и специй.       — Ты празднуешь Рождество? — спрашивает он и машинально лижет вздыбившуюся после испуга белую шерсть на груди.       Ганнибал склоняет голову чуть вправо, с интересом наблюдая за его забавным жестом.       — Не думаю, что Смерти уместно праздновать людские праздники, — спокойно говорит он, и Уилл понятливо вздыхает. Похоже, в это Рождество он снова будет один. Что ж… — Ты разочарован в моём ответе?       Уилл неуверенно мнётся с лапы на лапу и поджимает уши, понимая, как сейчас прозвучат его слова, но решается на них.       — Я знаю, что служителям Перехода не положено, но вдруг, — признаётся он, отворачиваясь и пытаясь скрыть рвущуюся наружу досаду. Но бьющий по обледеневшему асфальту хвост его предательски выдаёт.       — У тебя есть предложение?       Уилл моргает, чувствуя в вопросе какую-то попытку понять его, и это подкупает.       — Может, ты просто не проникся рождественским чудом? — осторожно спрашивает он после паузы и облизывает холодный нос.       Ганнибал смотрит пронзительно ясно. Когда такое происходит, мир вокруг теряет не только краски, но и звуки, даже запахи — всё концентрируется только на его наэлектризованной связи. И Уилл стойко выдерживает взгляд, хотя терпеть не может смотреть кому-то в глаза. Кроме Ганнибала…       Чёрный костюм Смерти меняется на бежевое пальто и светлый джемпер. И Уилл удивляется переменам.       — Хочешь удивить Смерть? — Ганнибал улыбается уголком рта, провоцируя Уилла на принятие вызова.       Внутри поднимается восторг, что едва не приобретает форму громкого поуркивания.       — Значит, рождественское чудо, — довольно щурится Уилл и тянется, когтями цепляясь за корку льда. — И первое чудо — это… — Он не успевает договорить и правильно среагировать, как гора снега скатывается на него с крыши.       Мир меркнет. Уилл замирает, ощущая, как быстро бьётся сердце, пульсирует стукнутая макушка и как холодными руками Ганнибал вытаскивает его из сугроба.       — Ты в порядке?       Его аккуратно прижимают к себе. Секунда, две, три… Уилл сглатывает, чувствуя Ганнибала слишком близко, и машинально упирается лапами ему в широкую грудь, цеплясь за джемпер.       Смерть не дышит. Ему и не нужно. У него нет сердца, и всё же бережные касания к ушибленной макушке выбивают Уилла из колеи. В глубине чёрных зрачков скрывается забота, и внутри рождается искреннее желание поблагодарить.       Или познать её глубже?       Уилл оборачивается в руках Ганнибала и ловко встаёт на ноги, не сдерживая нервный смех.       — Прости, — вытирает он нос и отряхивает кудри, — издержки быть в аватаре кота. Так вот, первое чудо — это снего… — На этот раз он делает шаг и скользит на коварном льду, что спрятался под снегом. Через секунду они с Ганнибалом оба лежат в сугробе. — …пад, — заканчивает он и закрывает лицо ладонью от смущения. — Грёбаный снегопад, — громче говорит он сквозь улыбку и смотрит на Ганнибала. — Прости.       Уилл чувствует себя ужасно неуклюжим, но смакует это новое ощущение вместе с пряной неловкостью, набирая копилку новых чувств. Они ему пригодятся, когда придёт время.       — Unum momentum vestrum valet in aeternum, — мягко сообщает Ганнибал, и Уилл хмурится. Его царапает досада, что он не может перевести эту фразу, сказанную с особой интонацией. Что в ней? — Никогда не видел жнеца в сугробе, — переводит тему Ганнибал.       Во взгляде карих глаз плещется веселье, и Уилл вспыхивает ещё сильнее.       — Смерть в сугробе я тоже нечасто вижу, — фыркает он и укладывается обратно на снег, чтобы унять стыд, смотря в тёмное небо, где за ватными облаками перемигиваются звёзды.       И с удивлением замечает, что Ганнибал остаётся рядом с ним и с любопытством рассматривает его.       — Тогда это само по себе уже чудо, ты так не считаешь?       Считает. И этот момент кажется ему ужасно хрупким. Уилл чувствует твёрдую руку Ганнибала на своей, впитывает его взвившуюся до небес тьму, и внутри становится тепло.       Звёзды. Снегопад. Волнительный гул сердца. И смотрящий только на него Ганнибал.       — Мне нравится снегопад, если к нему прилагается твоя компания, — слышит он почти сразу, понимая, что Ганнибалу пора идти, когда воздух на секунду превращается в вакуум, лишая лёгкие возможности дышать. — Будем считать, что первый элемент к рождественскому чуду ты нашёл. Сколько их будет?       Уилл медлит с ответом, поворачиваясь и рассматривая лицо Ганнибала, его мягкий мерцающий задумчивостью и чем-то ещё непознанным взгляд. Снежинки красиво путаются в тёмно-русых волосах, напоминая звёзды в зимнем небе, и Уилл неосознанно мурчит, прикусывая щёку изнутри. Красивый…       — Семь, — необдуманно обещает он, вновь ощущая трепет в груди. — Всего будет семь, — подтверждает, прежде чем попрощаться.       Ганнибал исчезает, запечатлев на нём горящий настоящей жадностью взгляд. И Уилл глубоко вздыхает, понимая, что что-то между ними происходит. Что-то рождается в их дружбе, рабочей связи между жнецом и Смертью, и Уилл не намерен это останавливать.       Он подарит Ганнибалу лучшее Рождество. И сохранит в копилку те несколько минут, что они провели здесь. Их первые предрождественские минуты близости.       Уилл снова выдыхает плотное облачко пара, наслаждаясь непривычным волнением в животе, и кивает:       — Таков мой замысел.