Истории, рассказанные Совёнком. Легенда о храбрости

(01 июля, 1987 года, пионерлагерь "Совëнок", 03:45) Когда Семён услышал мотоцикл, он как-то инстинктивно упал на землю за соседнюю стенку и прислушался. Да, так и есть. Мотоцикл. Причём не один. Что там было с его командой — он не видел, не до того было. Но уверен был Семëн, что нельзя сейчас ему на них полагаться, никак нельзя. Только на себя сейчас он мог рассчитывать, только на себя и ни на кого больше, потому как — в бою он уже побывать успел, обстреляться, понять что к чему, орудие в бою попробовать. А эти — необстрелянные, неопытные совсем. Ни убивать они пока не умели, ни от собственных выстрелов голову не прятать не могли. Потому и не было на них никакой у Семëна надежды, только себя он сейчас за боевую единицу считал, только свою карту на кон ставил. Но действовать в одиночку ему было нельзя — он это понимал прекрасно: случись что с ним — и этой паре только чудо поможет. Он так считал. Но так, краешком сознания об этом думал: все его основные мысли были на происходящем сосредоточены, даже на ближайшем будущем, можно сказать. Действительно, из-за поворота через несколько секунд выкатился мотоцикл с коляской. Управлял им невысокий крепкий мужичок в серой кепке, бушлате и мешковатых штанах. За спиной висела винтовка Мосина. В коляске сидел ещë один: мужчина лет тридцати-сорока в берете и пальто, с охотничьим ружьём в руках. "Кто такие?",— Подумал Семëн,— "Что им тут надо?". Не успел он до конца додумать, как вслед за первым мотоциклом выехали ещë три и все с колясками. В каждой коляске сидел человек. Семëн стиснул зубы: они все были вооружены. "Может быть, они настроены не агрессивно?",— Подумал он,— "Может быть, поговорить с ними — это не очень плохая идея?" Однако, выходить из укрытия Семён не спешил: уж слишком много было там народа, целых восемь человек с огнестрелом. Не стоило показываться раньше времени. Въехав на окраину села, мотоциклисты остановились, слезли со своих стальных коней, и сгрудились возле головного мотоцикла. До Семëна донеслись обрывки фраз их разговора: -... Да и чë? Х.р бы с ними! — Размахивал руками долговязый мужик в пальто. -Может, с тобой х.р? Алë, гараж, Михеич: он нас видел, сечëшь? Ща подскочит кабаном до Дубровичей и в мусарню всë стукнет. Надо оно нам? — Лениво пенял ему другой, толстый мужик в кожанке и кирзовых сапогах. За плечом висел обрез. -Да съе.ëм отсюда, какие проблемы? — Прокуренным голосом прошипел третий: худой зэк, судя по наколкам, в синей куртке "Адидас" и таких же штанах. Как и все остальные, он был в кепке. Но на боку внушительно покачивался автомат,— Х.ли нам тут делать? -Съе.ëм, не парься, Муха,— Негромко ответил до этого молчавший крепкий мужчина лет тридцати пяти, тоже с автоматом. Он спокойно курил, пока остальные спорили, но когда заговорил, все сразу притихли,— Но тут сперва дельце одно сварганить надо бы. Короче, слушайте сюда, пацаны ... "Старшой, видимо",— Подумал Семëн, беря его на мушку,— "Так что там за дельце-то у вас?" -До лагеря метнуться надо. Митяй базарил, местная пионерия там сухпай жрëт и с пушками ходит. А коли у них пушки есть, стало быть и патроны есть. А нам бы вот эти патроны пригодились бы ...,— Старшой мечтательно затянулся сигаретой. "Хрена тебе с маслом",— Подумал Семëн. -А чë, пахан нехило придумал! — Развеселился долговязый в пальто. Его поддержали несколько человек. -А как вытаскивать всю эту лайбу будем? — Лениво поинтересовался толстяк с обрезом. -По старой схеме,— Сплюнул старшой и залез на мотоцикл,— Нам лишний шум ни к чему. -По старой, так по старой,— Попенял толстяк,— Только это, Вася, дай передохнуть чуток,— Он облокотился на забор и закурил. Наступило молчание. "Чë делать?",— Соображал Семëн лихорадочно,— "Чë за схема? Кто они такие? Что они задумали? Как наших предупредить?" Он вытер пот со лба: от волнения он весь аж взмок и часто дышал. Ситуация была и впрямь хреновая: время раннее, народу помочь никого нету, с ним вместе двое "необстрелянных птенцов", а на лагерь собираются напасть восемь вооружённых бандюков. Конечно, Семëн не знал, собираются ли они нападать или же у них другой какой-то план, но почему-то был уверен, что они именно нападут и будут стрелять. Семëн кое-как перевёл дух и собрался с мыслями: бежать. Бежать и наших предупредить. Что бы ни было, что бы ни случилось, надо дать нашим знать. Иначе среди пионеров будут очень большие потери. Только сам он никуда не побежит. Он своих подопечных отправит. А сам тут останется, с этим бандитьëм потолкует. Надо только как-то только эту парочку обо всех его "наполеоновских" планах уведомить ... И только Семëн примерно прикидывать начал что и как ему провернуть: как незаметно до своих метнуться, как Электронику донести, что ему оставаться нельзя, как потом обратно возвращаться, кого первым снять — как вдруг совершенно неожиданно из-за соседней избы громыхнула автоматная очередь. Семëна словно током ударило и сотрясло всего, он аж подпрыгнул и чуть не заорал: эффект был такой, как будто рядом с ним гром прогремел и молния ударила. Он успел краем глаза заметить мелькнувшую слева вихрастую белую голову Электроника прежде чем снова упал на землю, закрывая руками голову: матерясь и вопя как резаные, бандиты стали стрелять: одного из них Электроник уложил. "Мудак, бл.ть",— От души приложил его про себя Семëн,— "Баран е.ланоголовый, чтоб его. Долбодятел безмозглый. Пид.рас, бл.ть, в жопу ë.аный, уë.ище страшное, бл.ть. С.ка!",— Матеря Серёгу на чëм свет стоит, Семëн перекатился за заднюю стену избы-пятистенки, а затем перебежал за правую стену, присел за пустыми бочками. Семеро бандитов во всю зажимали огнём Электроника, не давали ему головы поднять и прицельно выстрелить, у него один автомат — а у них этих автоматов как минимум два да ещë винтовок три штуки и к ним два дробовика вдобавок. Грамотно работали: лупили во всë что движется огнём на поражение, много пуль в воздухе создавали, чтобы Серëга подняться боялся, чтобы ответить им нормально не мог. Нет, он огрызался конечно, но неприцельно: автомат высовывал, а сам не показывался. И долго так продолжаться не могло, так как бандюки эти с мест своих снялись и короткими перебежками стали к позиции Электроника приближаться. Семён понял: плохо дело. Братва эта лихая либо брать живым Серёгу будет, либо убьёт его на месте, а он ничего и сделать не сможет. И то, и другое Семёну ой как не нравилось. Ладно, если он убежит, жив останется — но Артёму Сергеичу как потом в глаза посмотреть? Что ему потом говорить? Как себя оправдать? А Семён в жизни большего позора себе представить не мог, чем в предателях оказаться. И потому даже и не думал о том, как Серёгу здесь одного бросит да сам вместо него сбежит. План ему в голову сам собой пришёл. И как только замолчал Серёгин автомат— патроны, видимо, кончились, Семён поднялся во весь рост и с диким криком принялся палить в белый свет как в копейку. В прорези "ласточкина хвоста" он на мгновение уловил широкую спину пахана, прежде чем спустил курок. Смертельной дробью отдали в уши первые несколько выстрелов, Семëн невольно перестал стрелять. Перед его глазами словно в замедленной съёмке, широко раскинув в руки, падал на землю пахан, роняя автомат. Из пулевых отверстий: трëх у позвоночника и одного под левой лопаткой, густыми выплесками сфонтанировала, а затем ручейками потекла кровь. Семëн сам себе невольно поклялся, что может смотреть на это бесконечно, но ему не дали это сделать: зэки начали поворачиваться к нему. Семëн как в бреду навёл на них автомат, снова чуть выждал и спустил курок. И на этот раз долго не отпускал: надо было отогнать противника. И орал. Громко орал. Много орал. Одним только звуком: "А-А-А-А-А"! Из состояния боевого опьянения его вывела первая цокнувшая в стену рядом с ним пуля. С противным резким звуком она раздробила бревно и застряла в нëм. Семëну в лицо бросились мелкие щепочки. Он тут же рывком присел обратно за бочки, и вдруг его взял страх: а если бы ему сейчас в башку попали? Но это он как-то краешком сознания совсем отметил, невзначай будто бы. Основа теперь у него в голове крутилась: надо теперь отсюда утопывать как-то. Ещё и этого придурка с собой брать надо. Раньше-то Семён в Серёге был уверен, но вот теперь, после того как тот без предупреждения начал стрелять, Семён в Серёге засомневался. В его умственных способностях. Между тем братки переключились на него, и у Семëна тоже никак не получалось поднять головы, чтобы оценить обстановку. Даже мыслей не было, в голове только одна захудалая мыслишка крутилась: "Только бы не попали! Только бы не попали!" Но Серëга без дела не сидел: он высунулся и дал несколько коротких очередей, снова напомнив о себе, мол, я тут сижу, никуда не делся, убейте меня, попробуйте, мол. Но тут уже братки за мотоциклы засели, их сложнее отстреливать оказалось. Надо сказать, и нашим парням полегче стало: пахана с автоматом они убрали, ещë один ствол тоже убрали — шесть пушек против них осталось: автомат, два дробовика, три винтовки. Автомат по Серёге работал, от того Семёну проще было. Он, быстро сменив рожок в автомате, снова высунулся с готовой гранатой, которую метнул в мотоциклы, и в этот момент что-то прилетело с бандитской стороны и упало на дорогу. Семëн пригляделся и побледнел: в пяти метрах от него лежала на дороге ещë одна граната! Семён только и успел, что с присяда за стену на землю кинуться, закрыв голову руками, как рядом грянул оглушительный взрыв. В ушах ударило молотом. Семёна, не долетевшего до земли, отбросило куда-то на метр. Он сильно приложился лопаткой обо что-то, в пояснице отдало резкой болью. В глазах потемнело, сверху на голову что-то посыпалось. Сразу наступила ночь. Электроник, когда прямо возле его противников рванула, как ему показалось, бомба, то он от страха упал на землю и начал кататься по земле, стараясь заглушить вдруг возникший дикий животный страх, единовременно заполнивший разом всë его сознание. Внезапно все эти чувства исчезли — и он испугался ещë сильнее. "Что это? Что мне делать?"— В панике соображал он, лихорадочно соображая чуть ли не одними инстинктами. В итоге решив, что надо что-то сделать: мужик он или не мужик?! — вскочил и начал палить из автомата в сторону противника. При этом дико орать, чтоб стрелять не так страшно было. А то дали ему с пулемëта длинной очередью по ходячим садануть ... Испугался он тогда конкретно. Пулемëт ПКМ — этакая не мелкая штуковина с максимальным запасом короба двести пятьдесят патронов и патроном 7,62. Тяжело так говорит, увесисто: "Ду-ду-ду-ду-ду!". И хоть сошки с точностью помогают, трясёт он знатно. Да и заряжен он серьёзно: пуля 7,62 даст — мало не покажется. Как директор говорит: "С ПКМа попадать не надо, дал очередь в десять патронов — уже все обосрутся". Он туда полтора магазина разрядил. С той стороны не раздалось ни единого выстрела. Видимо, живых там не осталось. Раненых тоже. Это следовало проверить: вдруг они все разбежались и скоро снова начнут стрелять? Электроник принюхался: пахло кисло. Так порох пахнет после выстрела. Этот запах ему хорошо знаком. Однако к нему примешивался и новый, доселе ему не известный запах: как будто горело что-то, что-то очень противное. Сдерживая рвотные позывы, Электроник направился к мотоциклам. Которые, к слову сказать, скрывались за пеленой едкого дыма. Сперва ему попался труп зэка, которого он убил самым первым. Электроник отвернулся и пошёл дальше. Через пару шагов лежал ещë один, худой сиделец с автоматом и множеством наколок на ладонях. Основная масса мёртвых зэков лежала возле разбитых, понемногу тлеющих мотоциклов. Убиты были все: Электроник насчитал пять человек, ещë пахан, убитый Семëном, валялся чуть поодаль. У кого была пробита грудь, у кого голова, у кого прострелено горло, на одном горела куртка. Так вот что это был за запах ... Электроник ещё посмотрел туда и вдруг его вывернуло. Хотя ему не было как-то плохо или горько или страшно. Наоборот, у него внутри не было ничего. Совсем ничего. Пусто как в бочке. От этой самой пустоты он и впал в какое-то оцепенение, в какую-то кому, в какую-то прострацию — "всë не радует, всë серое, всë пох.й". Он устал. Он просто устал. Неимоверно хотелось лечь, закрыть глаза и поспать. Будь бы тут подходящая обстановка — он бы так и сделал, не раздумывая. Однако, надо было найти Семëна: уж не случилось ли чего, что он молчит-то? Может, он ранен или ... Нет, о таком Электроник не думал и даже не хотел думать: он не верил что Семёна можно вот так просто взять и убить. И всë же какое-то маленькое сомнение, потихоньку начинающее перерастать в плохое предчувствие, грызло его душу ... Вот за Мику Серёга как раз был спокоен: он как только мотоциклы увидел — сразу же напрягся, и перебежал незаметно к дому, соседнему тому что занял Семён. Потом послушал зэков, вник в суть их разговора, понял что к чему, метнулся обратно и сразу Мику отослал обратно за помощью. Когда она вздумала возмущаться и упираться, мол, никуда я не пойду, с вами тут останусь, коли помирать — так вместе — и в таком духе, но он пригрозил ей, что подпилит струны на всех скрипках; и она, кинув на него в последний раз свой по-детски обиженный взгляд, умчалась в чащу. А он вернулся обратно на позицию и спустя минуту, как дрожь в руках унял и цель поймал ближайшую — стрелять начал. Так-то у него в планах было половину одной очередью выкосить, но уж больно он выстрелов испугался: пять-шесть пуль выпустил — и голову спрятал от испуга, а потом по нему принялись лупить так, чтобы он совсем потерялся, а потом было что было. Семëна он увидел мельком, когда к "его" дому шёл, и со всех ног кинулся туда. Подбежав, он на секунду растерялся: Семён лежал на боку и не подавал признаков жизни. Спина была вся в крови. Электроник нагнулся и пощупал у него пульс, выдохнул: пульс был. Видимых повреждений у Семëна больше не было. Электроник вздохнул с облегчением: командир жив — армия сражается. Но что делать дальше? Прежде всего он расстелил плащ-палатку и переложил Семëна на неë, затем перевязал рану на спине, зарядил автоматы и сел рядом. Надо было решить, что делать. Ждать помощи? Но когда она прибудет? А что если Семён серьёзно ранен и скоро умрёт? Сергей чувствовал, что не сможет себе этого простить. Но что ему делать — он не знал и мог только предполагать, чем закончится вся эта история. Можно было, конечно, попробовать Семëна до лагеря дотащить, но идти два километра, неся раненого товарища и его оружие ... Электроник понимал, что долго не выдержит и быстро свалится. "А что будет с Семëном?",— Вдруг раздалось у него в голове. Руки его задрожали ... Через десять минут в деревне никого не было. Только ветер завывал да набежали серые облака, начал сгущаться туман. Погода портилась.