Истории, рассказанные Совёнком. Легенда о храбрости

(27 июня 1992 года, пионерлагерь "Совëнок", 20:00) Тихо потрескивает костёр. Над ним покачивается котелок, в котором варится гречка. На крыльце небольшого двухэтажного деревенского здания, возле костра, сидят трое: две девушки и парень. Им по 21-22 года, только одной девчонке не больше 19. У неё волосы почти красного цвета, они собраны в два пучка, а нос резко вздёрнут к верху. Видно, что прежде она была человеком очень весёлым и жизнерадостным, активным. Но времена меняются, меняются и люди. Голубые глаза хоть и не потеряли цвета, стали какими-то стеклянными, утратили блеск, чуть потемнели, под ними появились синяки: признак плохого сна. А в красных волосах можно заметить редкую седую прядь ... Иэх, ох, уж чего только не пришлось людям перетерпеть за последние годы! Но у этой девочки достаточно серьёзное горе. С другой стороны, а у кого оно сейчас не серьёзное? Надо чужое несчастье уважать. Что бы ни случилось, что бы ни происходило, понимать: человек есть человек. Даже в самой трудной жизненной ситуации. Но, как бы там ни было, её глаза хоть блеск и утратили, а всё равно остался где-то в глубине, на самом-самом донышке озорной огонёк. Значит, нет-нет да и улыбнётся человек! Уже хорошо. Помнит, значит ещё жизнь до зомби. Значит, надежда есть. Второй девушке года 22 на вид. Видно, что раньше она выглядела моложе: морщины добавляют лишнего возраста, но она не хочет с этим мириться и упорно следит за собой. Личико чистое, умытое, зубы ровные и белые, ногти подстрижены. Вот только волосы ... голубые! Собранные в два хвоста почти до колен. И главное — красный галстук, аккуратно повязанный поверх белой домашней рубашки. Да и вообще, одета она очень странно: белая рубашка, чёрные, неумело, но хорошо сшитые штаны. Глаза чуть прикрыты, а сама она улыбается, устало, но довольно! Парень вообще — отдельный рассказ. Глядит угрюмо из подлобья, а взгляд … посмотришь и второй раз не захочешь. Огненный такой, ожесточённый, как у волка. Ну, а так что сказать, афганка обычная и причёска под горшок. -Ребята, готово! — вдруг, встрепенувшись, позвала та, что с красными волосами. Из дома раздались голоса: -Сейчас несите, мы уже всё поставили! -Готово? Точно? -Соли добавить не забыли, а, Ульян? -Не забыли, я самолично столовую ложку насыпала! — ответила девушка. -Давайте, несите! — и через минуту здоровенный котелок внесён внутрь здания, где собрались все остальные, и поставлен на стол. Одновременно прозвучало: "Приятного аппетита!" — и тамада, пионер-вожатая, Ольга Дмитриевна, женщина лет тридцати, раскладывает кашу по тарелкам. Всего этих тарелок было 10: Ульяна, парень-горшок — Семён, его жена Мику — с голубыми волосами, рыжая Алиса с мужем Шуриком, Сергей (он же Электроник) с женой Женей, тихоня Лена и её муж Андрей. А также: Дмитрий (4 года) — сын Мику и Семёна; Маша и Миша (4 года)— близнецы Шурика и Алисы; Кима (3 с половиной года) — дочь Жени и Электроника; и Максим (3 с половиной года) — сын Лены и Андрея. Итого: 15 человек. В этот раз не было разговоров. Только тихо стучали ложки по тарелкам, да порой начинали баловаться дети. Естественно, родители их тут же осаживали и обиженные детишки, дуясь, возвращались к каше. Стол был простой: выше описанная гречка, самоиспечённый хлеб, да и немного масла, выменяного на керосин у выживших в райцентре. Ну, и разнообразные соленья и варенья. Мяса не было: его берегли. -Па-а-ап, мяса хочу! — протянул Дима и бросил ложку, не доев кашу. Семён вздохнул и только приготовился отвечать, как затараторила Мику: -Ой, миленький мой, нет мяса, совсем нет, ничегошеньки! Вот как папа с дядей Андреем пойдут в лес на охоту, тогда будет мясо, а сейчас нет его! Вот, вот давай, сметанки возьми, варенья положи, хлебушка намажь — и забудь про это мясо, далось оно тебе! — ворковала Мику. Вообще, она и Алиса Двачевская отличались повышенной любовью и заботой к своим детям. Что б когда-нибудь Мику подняла на сына голос — да не бывало такого. Это объяснялось тем, что больше одного ребёнка она иметь не могла: ранние роды и эмоциональные потрясения дали о себе знать. С Алисой сложнее: характер у неё был крутой и очень даже. Ещё пять лет назад, семнадцатилетней школьницей, она попала в лагерь "Совёнок", в одну смену с остальными ребятами в один отряд. Только Женя была библиотекарем, Мику — руководителем и единственным членом музыкального кружка, а Шурик и Электроник — тоже единственными членами клуба кибернетики. Ольга Дмитриевна, как уже говорилось, была пионер-вожатая. Так вот, возвращаясь к Алисе: её боялись абсолютно все парни. Так как побить она могла любого из них, и била. Не дай Бог было назвать её ДваЧе или Двач, запросто зубы выколачивала, да даже за косой взгляд можно было не слабо получить. Затем — произошёл апокалипсис. Алиса оказалась превосходным снайпером: с пятисот метров из винтовки без оптики попадала в птицу. А что тогда говорить про жизненно важные органы … зомби под её выстрелами укладывались штабелями: била-то она одним выстрелом на повал. Но самое главное: умела она не только драться и хамить, но и быть преданной и верной. Как-то раз, году в 90-ом наведались к ним какие-то серьёзные типы из райцентра. И был среди них главный, весь такой важный, долговязый, небритый чувак в чёрной кожанке с "Макаровым" в кобуре. И вот, приехали эти типы на двух "Волгах", остановились возле ворот, вылезли, встали такие, значит, в ряд, вышел вот этот главный, ну и вызвал "Вашего верхового бугра покукарекать чё по чём". Пионеры подумали и послали Семёна. А бандит этот ровным парнем оказался: руку пожал, говорил чётко по-понятиям и в общем предложил он нашим Алису им отдать: сказал, мол, типа видел, как "Ваша эта чикуля рыжая раздавала - дохлые, мол, сами в прицел полезали". Обещал хорошего хабара: и стволов, и патронов, и провизии подвезти - Семён упёрся ни в какую. Да и Алиса сама против была: Маше и Мише только-только три исполнилось. Шурик за ними в одиночку приглядывать будет? Тот бандит предлагал её вместе с малыми отправить: Алиса с винтовкой наперевес встала. Сказала, мол, кого-кого, а детей не отдам. Но тут ... У одного охранника из кармана граната вылетела, чекой за штанину зацепилась, а тот со страху рукой дёрнул - и полетела Ф-ка без чеки на землю! Народ только "ах!" успел, как Алиска навскидку, не целясь, выстрелила - и отстрелила у гранаты запал ещё в полёте. Вот какой тогда был всеобщий а*уй – этого даже местные совы-сторожилы не помнят такого. Орали все: от бандов до мелких кошек в округе. Тот самый главный, уехал, отблагодарил наших, чем мог; сказал, если что – только пискнуть стоит и он примчится. По гроб жизни, сказал, обязан. Пока что, он не пригодился, и жил где-то там своей спокойной жизнью. Но Алиса с тех пор чад своих ни на секунду из глаз не выпускала: уж больно сильно врезался в память ей момент, когда их чуть было на кон не поставили. Как говорится, заботу – детям, ласку – самой себе, а мужу так и быть – щёчку под поцелуй. Ужин кончился быстро. Ульяна и Ольга Дмитриевна собирали и помыли посуду, семьи – расходились по домам. Каждая семья жила в своём старом пионерском домике, который соединялся с каким-нибудь соседним. Семён жил в домике Мику, а Ульяна – с вожатой. -Ольга Дмитриевна, можно вопрос? -Ой, что? А, да, Уля, конечно, спрашивай, – Ульяна и Ольга Дмитриевна стояли возле раковины и перетирали тарелки. -Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь … влюблялись? – у Ульяны это сорвалось с языка случайно. И как же теперь ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда … «Дура! Дура! Несчастная дура! Зачем?!» - однако, лишь покраснела. Ольга Дмитриевна посмотрела на свою бывшую подопечную, как на умалишённую, но виду не подала и ответила: -Само собой, да. И не раз. Да и вообще, первый мужчина, ну, как сказать, мужчина! Первый раз у меня был ещё в шестнадцать лет. Это был мой одноклассник, Коля Валежкин. Я заканчивала восемь классов, и он тоже. На выпускном перебрали лишнего, честно тебе говорю: впервые тогда попробовала! Ну, а дальше, а дальше – и так понятно. А почему ты спрашиваешь? -Да так, просто. Просто … я ничего о вас не знаю, и … просто решила узнать, – Ульяна закусила губу, продолжая краснеть под цвет волос. -Что, думала, женщина к тридцати годам ещё может оставаться невинной простушкой? – усмехнулась вожатая, продолжая. – Вообще, у нас с ним не было отношений. Просто, ну, так получилось. Сказали утром друг другу спасибо и разошлись. А потом – техникум, переезд в Москву, муж-козёл, растались через три года: по бабам ходил, а я теперь уже как восемь лет вожатая здесь, в пионерлагере «Совёнок». -Последние четыре года не задались. -Это ты права. Но, раз уж так, то куда деваться? Приспосабливаться только, больше нет выхода, – Ольга Дмитриевна вздохнула. -Ой, прошу прощения, что такая нескромная: а были ли у вас с мужем … дети? – «Идиотка! За-ЧЕМММ???!!!» Как-то странно, немного неправильно посмотрела на девушку вожатая и ответила: -Нет … - а дальше у них разговор переменился. Плохо спалось в эту ночь Семёну. Точнее, совсем не спалось. Встал, накинул рубашку (благо, июнь на дворе) и вышел покурить. Сигарета не ярко вспыхивала в кромешной темноте ночи, нарушаемой только фонарями возле домиков. И будто сквозь её пламя, сквозь чертоги разума и памяти, прошедшие тревоги и года слышал Семён голос, что не раз пробуждал его ото сна в последнее время: -Ты пойдёшь со мной? - звала в никуда его неизвестная девушка. Лица не было видно, но говорила она отчётливо. И стоило парню сказать в ответ: -Да, - как он тут же окунался в свои воспоминания, какие неохотно было ворошить … Но, увы, совсем они были не радужные ...