Когда сближаются планеты

Феликс надеялся, уборка поможет вернуть Лавке прежний облик или хотя бы спасёт тот, который она приобрела. Но его надежды не оправдались. Он в край замаялся к вечеру, буквально добрался до собственного предела: Лавка стала вылизанной до блеска, чистой до того, что подошвы ботинок скрипели о решётчатый пол, и это сделало её только более безликой и непримечательной. В чистоте и золотом сиянии глазу было не за что зацепиться, поэтому посетители зацеплялись за самого Феликса, все как один выражая ему сочувствие. Мол, как не жаль ему было своих нежных рук и хрупких коленей.       Ёнбок вежливо улыбался им, но эта ядовитая забота раздражала. Он не считал себя белоручкой, его никто не заставлял ползать по полу на корячках и в жалости он не нуждался — он просто пытался спасти Лавку от неотвратимого увядания.       Но как он мог довести собственный магазин до такого? Неопрятность и невнимательность расстраивала: ему пришлось щёткой соскребать копоть со стёкол, выгребать сажу с потолочных труб, а это значило, что воздушный генератор нуждался в проверке и такой же тщательной уборке. Наверняка его фильтры заросли слоями уплотнившейся пыли и грязи, а Ёнбок долгие месяцы дышал тем, чему удавалось пробиться сквозь засор. Во что должны были превратиться его лёгкие в таких условиях? Он, конечно, посещал врача регулярно: хотелось верить, осмотры помогали ему держать организм в чистоте и порядке, раз жилище и рабочее место не получалось.       И всё же, сегодня после уборки дышалось легче.       Ликс к концу дня устал, как собака, поэтому был очень рад телеграмме, которую Чанбин отправил ему с нового адреса. Новости были хорошими: они с Йенни заселились, внесли залог и оплатили первый месяц аренды за троих (свою долю Феликс теперь должен был отдать Чанбину). Ниже была приписка — Бин дважды назвал Чонина Ёнбоком, и тот обиделся, а потому разошлись они не на доброй ноте. Феликс даже не удивился, что Чонин не захотел с ними оставаться: раз у их студента ещё оставалась комната в общежитии, уж лучше он переночует там, чем в компании альфы, который ни умом, ни внимательностью на первый взгляд не блещет. У Ликса, к сожалению, выбора не было. Про саму квартиру не было сказано ни слова, и это порождало разные догадки. От «квартира такая нормальная, что и сказать нечего», да «такая плохая, что лучше заранее не говорить, чтобы не расстраивать». Феликс, драматизируя заранее, представил тараканов, жирнючих клопов и разросшуюся плесень, и молился всем ангелам на перебор, что такая напасть обойдёт их стороной.       Лавка закрылась на час раньше положенного времени: Феликс имел на это право, поскольку отпахал в этот день за троих, и даже помощь Чонина не помогла ему чувствовать себя менее убитым. Он предусмотрительно принял быстрый душ дома, едва добравшись до ванной комнаты сквозь складские залежи и разрушения. Вторжение господина Пака на личную территорию Феликса бросалось в глаза, и тому оставалось лишь делать вид, что всё в порядке. Нет, он вовсе не вынужден покидать дом из-за прихоти его начальства, он просто старается сохранить собственный комфорт, только и всего. Он повторил эти слова много раз, чтобы заставить самого себя в них поверить.       Второпях собрал вещи: пару комплектов постельного белья, одежду на ночь, немного косметики, полотенце и долго смотрел на переполненные полки в гардеробной, пытаясь выбрать что-то для Бина. Этот принципиальный альфа наверняка не стал возвращаться на старое жилье за вещами, так что переодеться ему будет не во что. Ликс называл это не принципиальностью, а вредностью и гордыней. Замок сумки едва сошёлся — пока Феликс трамбовал её, успел вспотеть и горестно над собой посмеяться. Столько сборов, но не в отпуск, а ради переезда чёрт знает куда.       Зато экипаж ему посчастливилось поймать сразу же. Извозчик краем уха выслушал адрес, который Феликс прочитал с бумажки, и карета на паровой тяге тронулась, загрохотала колёсами по мостовой и заскрипела проржавевшими рессорами на каждой кочке. Путь до Кванджин-гу казался недолгим, но на улицах было людно и запружено, так что экипаж трогался и тормозил через каждые несколько метров. Ёнбока быстро укачало.       Воздух заполнился визгом клаксонов и руганью, и от шума голова у Феликса разболелась ещё сильнее. Он, маринуясь в плотном трафике и дыму, с сонным и завистливым равнодушием посмотрел на небо. Там, рассекая низкие и плотные облака, парили небесные машины: вертопланы и дирижабли, курсируя по своим небесным дорогам. Им наверху, вероятно, дышалось легче, хотя Феликс не сомневался, что у них тоже были свои пробки и дорожные аварии. В золотых доньях отражался свет: казалось, это в просветах облаков мелькали близкие звёзды, которых столичные жители десятилетие не видели.       Экипаж покинул район Кандон и въехал в Сонпа-гу. Ликс придержал дыхание: нос и лёгкие защипало от морового зловония котельных. На энергоустановках сжигали чёрт знает какую дрянь, из труб валил чёрный дым и затягивался в воронку облаков. Феликс проводил колоссальные трубы взглядом, думая, как славно было бы выбраться из прокопчённого мегаполиса хотя бы на денёк. В Сеуле хотелось задохнуться.       Вскоре паровая машина задребезжала по неровной дороге моста Чамсиль, соединяющего торгового монстра Сонпа-гу с тихим невзрачным районом Кванджин, куда Ликс и держал путь. Он взглянул вниз, на белёсые от мергеля и химических осадков воды реки Ханган. Крутые буруны облизывали плавучие пристани, слышался рокот мощной водной артерии. Этот звук завораживал и усыплял. На противоположной стороне моста ширилась тёмная городская застройка.       Экипаж набрал скорость, стоило съехать с главной улицы: в Кванджин-гу стояла тишина. А Феликсу было, с чем сравнить. Его познания в географии города были скудны, но про это унылое местечко действительно было нечего рассказывать. Парочка захудалых университетов, убыточный парк природы, крепость со времён первых южнокорейских династий — представить страшно, сколько ей лет, и, пожалуй, всё. Работать здесь было негде и некому, нищенствовать и побираться тоже, потому что с людей нечего было взять. Здесь не было трущоб и зловонного гетто, но и не было фабрик, и мануфактур, бутиков и рынка.       Отсутствие полиции смутило Феликса. Если его отдалённый и непричастный район Кандон патрули мало чем мог заинтересовать, то к тихому и укромному Кванджин-гу, на неопытный взгляд Ликса, должны были возникнуть вопросы. Недавно потрясшая город забастовка в районе Чон, стачки рабочих в Сондон-гу, буквально по соседству. Где ещё прятаться подстрекателям, как не здесь?       Феликс не хотел быть причастным, но сочувствовал малочисленным бунтовщикам. Сенат пообещал людям деньги, бесконечные запасы продовольствия и топлива, бесплатную медицину; но пока всё, что получили граждане, это ограничения и штрафы, сбежавших из дома детей, жён и мужей, завербованных на строительство подоблачного ТЖТ — немыслимая фантастика. Но разве есть что-то невозможное, когда каждый работник владеет бесконечным магическим ресурсом, самой сложной и безграничной материей во вселенной? Щедрые сенаторы платили им кружкой соджу и куском рисовой булки, наобещав крупные деньги и почётные звания. Отсутствие магов в Сеуле чувствовалось, Феликс, как никто другой, мог заметить это на собственном опыте.       Экипаж, вероятно, в скором времени должен был прибыть на место. Феликс, у которого уже слипались глаза, вяло поправил на себе одежду и прижал ближе сумку. Ему казалось, он выглядел слишком щегольски для этого района — как проклятый буржуй, по которому тяжёлый сапог Сената ещё не прошёлся. Он пообещал себе, что поскорее вернётся домой, хотя и был благодарен друзьям за помощь.       Паровой экипаж подпрыгнул на очередной горочке, пролетел мимо широкого переулка, и Феликс едва не подпрыгнул вместе с экипажем — но от удивления и неожиданности. Он обернулся, чтобы проверить, не привиделось ли ему, но увы, переулок оказался далеко позади. Ёнбоку показалось, будто посреди тёмного, тихого и безлюдного Кванджин-гу оказался кусочек иного мира — яркого, шумного, весёлого, как ярмарочная улица в выходной день или площадка перед кабаком в праздник. Переулок, мелькнувший у Ликса перед глазами, был полон народу и гудел, как пчелиный рой. Но в памяти отпечаталось вовсе не это, а то, вокруг чего столпились люди: над их головами возвышались железные исполины. Как будто два остова дирижаблей смогли запихнуть в узенький переулок безликого и непримечательного района. И эти колоссальные куски железа, обретя волю, мутузили друг друга железными кулачищами. В памяти Феликса осталась всего секунда, но он готов был поклясться, что у исполинов была грубая, но всё же человеческая форма. Неужели это... големы?       У Ликса полезли глаза на лоб от их размеров. Ббокари был самым крупным бытовым экземпляром, который он видел за свою жизнь, но цыплёнка можно было поднять руками! Неужели в Сеуле были мастера, которые способны произвести нечто настолько огромное? До этого момента Феликс был уверен, что это невозможно. Как такое огромное железное существо способно подчиняться одному хозяину? Как оно способно двигаться? Как, чёрт возьми, оно оказалось здесь, в Кванджин-гу, в Сеуле, в такое неспокойное время?       К месту вспомнился сегодняшний големист, единственный, с которым Феликс невольно имел знакомство: вот кому можно было бы задать все эти вопросы. Вопросов было много. Способен ли такой как он создать подобного гиганта? И, что куда важнее, безопасно ли это? Безопасно ли создавать таких монстров в городе и имеет ли смысл жертвовать своей свободой ради этого? Наверняка, за такое зрелище нужно заплатить, но разве деньги стоят риска?       Сам Ликс, если честно, за такое бы заплатил. Секунда удивительного зрелища его очень впечатлила.       — Приехали, прелестный господин, — окликнул его водитель, а Феликс с неловкостью обнаружил, что экипаж уже остановился, а он сам зазевался и задумался.       — Благодарю! — Ёнбок подал водителю несколько купюр, подхватил сумку и неуклюже выскочил на мостовую. Под ногами хрустнул щебень, а руки в миг замёрзли — в Кванджин-гу было намного холоднее. Вероятно, холодный северный воздух не мог перебраться через реку в южные районы Сеула, где Феликс жил и работал. Через мгновение колеса железной кареты зашуршали по гравию.       Феликс остался один. Он прижал пухлую сумку к груди и огляделся, боясь забыть, с какой стороны приехал, потому что едва ли мог сориентироваться. Его окружали высотные дома, похожие, как близнецы, и стоящие друг от друга так близко, что из окна одного можно было без усилий рассматривать всё, что таилось за окнами другого. Ликсу показалось, он оказался на дне колодца. Задрав голову к небу, он увидел молочные облака и дорожку мерцающих керосиновых огоньков, уходящих к облакам, как флуоресцентный скелет морского животного. По этим огонькам можно было определить высоту зданий, но Ликс не стал утруждать себя подсчётами.       Стоило, конечно, загодя написать Чанбин-хёну и попросить его встретить, но Феликс не хотел беспокоить друга ещё больше. Совесть не позволяла ему так потребительски использовать их дружбу и свою показную омежью потребность в помощи.       Доверяя интуиции, Ликс направился к парадному входу.       Внутри освещали плохо — экономно. На стенах в приёмной были расклеены плакаты с лозунгами, рекламные объявления и обращения к жильцам, но было чисто и пахло свежестью. Напротив входной двери была клетка лифта, но Феликс воспользовался лестницей: ему надо было на четвёртый этаж. Да и железной клетушке, подвешенной на тросы, он совсем не доверял.       Из-за нужной двери доносился мотивчик популярной песенки, и Ликс, усмехнувшись, понял, что квартирой не ошибся. Это было в духе Чанбина: недостаточно плотно запереть дверь и включить тарахтящее старенькое радио на такую громкость, чтобы ничего, кроме музыки, не слышать. Наверняка этот прилипчивый хит он слушал десятый раз за день, кого угодно уже начало бы тошнить, но Бину не надоедало.       Ликс тихо зашёл, прикрыв за собой дверь до щелчка. Ключи ему из-за халатности Чанбина не понадобились.       Хён готовил — умопомрачительный запах чего-то вкусного и сытного сводил с ума и голову, и желудок. Сняв ботинки, Ёнбок обнаружил, что обувь некуда поставить: квартира оказалась пустой настолько, что от его собственных шагов образовывалось эхо. Все страшные догадки Феликса не оправдались: стены не были проржавевшими и с них не сочилась вода, по полу не бегала живность. Всё выглядело необжитым — голые стены, голый пол, пустая комната за дверью и, к огромному сожалению, почти голый Чанбин, выбравшийся из кухни с лопаткой наперевес в качестве оружия.       — Ангелы, Ликс! Какого хрена ты так пугаешь? — возмутился он вместо приветствия и взмахнул руками. Феликс прикрылся сумкой, испугавшись, как бы его не окатило рисом с лопатки, которой Бин вознамерился атаковать.       Через мгновение он осторожно выглянул из-за своего укрытия.       — Это мне говорит человек, который сам же не закрыл дверь, а ходит, как голый король! Мне страшно поднимать глаза, Бин. Ты собрался тараканов соблазнять?       — Нет тут никаких тараканов, не придумывай! — набычился на него Бин-хён, но совестливо прикрылся. — И уж извините, мне в одежде завтра ещё работать, не могу же я в ней готовить разносолы для вашей персоны. Обнаглел ты, Ёнбока.       Феликс был не согласен, но сердитые возмущения придержал. Он отодвинул Бина в сторону и прошёл на кухню, надеясь, что его кулинарно одарённый друг не загадил там все доступные поверхности, и Ликсу будет, где поставить сумку.       — Я взял тебе сменную, не ворчи, — он расстегнул замок, примостив сумку на низком столике. — И постельное бельё на случай, если здесь не будет, — Ликс оглянулся по сторонам, взгляду было не за что зацепиться: совсем пустая простенькая раковина, пустой шкаф, газовая плита. — Полотенце и мыло тоже взял.       Квартира и впрямь оказалась совершенно пустой.       Чанбин с сиротливым ожиданием чуда помялся рядом с Ликсом и его сумкой.       — Может быть, в твоём тревожном чемоданчике и зубная щётка найдётся?       Ликс расстегнул косметичку.       — Держи. Я всегда ношу несколько на случай, если уроню, — Ликс демонстративно обвёл кухню взглядом. — Аскетичненько здесь.       Чанбин кивнул и выкрутил громкость радио на минимум, чтобы поговорить.       — Потому и цена низкая, мебели почти нет, вещей тоже, чтобы не разворовали, так думаю. Да и в Кванджин-гу желающих поселиться не сыщешь, одни мы такие, — сказал Чанбин не без гордости, — Хозяин нам руки целовать готов был, клянусь. Всё благодаря твоему прелестному коллеге, отличное нашёл местечко.       — Если не запомнишь, как моего прелестного коллегу зовут, мы будем обижаться на тебя на пару, — пригрозил Феликс и кинул в Бина его новой одеждой. Он распотрошил сумку, вещи понадобились сразу.       — Я что ли виноват, что вы такие похожие? Ещё оба кудряхи эти сделали, что за мода... — Чанбин приоткрыл крышку широкой сковороды, и у Феликса от голода едва не свело желудок. Пахло прекрасно. — Иди руки мой, почти всё готово.       Феликс усмехнулся с его отцовской привычки в первую очередь кормить, а потом уже продолжать перепалки. Ликс пару раз бывал у его родителей в гостях: там ему тоже не давали раскрыть рот, пока не наестся достаточно. Лучшее качество, которое Бин мог перенять по наследству.       — А ты оденься нормально, модник, — с показным недовольством отругал его Феликс. Упрекнуть друга в халатном отношении к фигуре Ликс не мог, он даже немного завидовал: конечно, альфе такие мускулы шли больше, но это не мешало Феликсу немного помечтать. Если бы не омежьи гормоны, Ликс с удовольствием уделял силовым упражнениям столько же времени, сколько Чанбин, но сейчас проку от них не было. Этим он оправдывал свою лень и периодически баловался лёгкими разминками и тренировками.       Он пошёл осмотреться: квартирка оказалась в половину меньше той, в которой обитал Ёнбок. Небольшая кухонька, санузел, кладовка с четырьмя стёганными одеялами и две комнаты. В комнатах стояли койки — по количеству одеял, в одной из них масляный радиатор, которым, хотелось бы верить, пользоваться не придётся. Апрельские ночи всё ещё были холодными, поэтому Феликс, виновато оправдывая себя, выбрал себе комнату с радиатором. Чанбину, который спокойно разгонешался, страдать от холода явно не приходилось. Ликс кинул себе и Бину постельные комплекты в разные комнаты, но держал в уме вероятность, что, возможно, приползёт другу в комнату ночью, потому что изведётся на новом месте в одиночестве.       Квартира, по мнению Ликса, мало чем отличалась от общежития, так что Чонин ничего не упустил, оставшись дома.       На кухне Ёнбока ждал Чанбин в феликсовом синем комбинезоне и с самой сальной ухмылкой, которую вообще можно было изобразить. Комбинезон на него налез, но заметно тянул в груди и бёдрах. Ниже пяток торчали лишние сантиметры ткани.       — Я такой дерзкий в твоём комбинезоне, правда? — Чанбин бесстыдно покривлялся, — Скажи, Ёнбока, все альфы теперь мои? Феликс засмеялся — и на мгновение из поля зрения исчез сегодняшний день, проблемы, начальство, переезд, всё померкло. Настоящий Феликс вернулся на своё законное место и вытолкнул Феликса с проблемами за борт, туда, где не было так обожаемых Ликсом дружеских шпилек и смеха над постыдно несмешными вещами, как водилось у всех нормальных друзей.       — Как мне выпускать тебя на улицу, Бини? Ты ведь уведёшь всех моих ухажёров! — Феликс подмигнул и хотел извернуться и шлёпнуть Чанбина по заднице, но не достал — тот уже натренировался уворачиваться. Забыв о неудаче, Ликс плюхнулся на подушку перед низким столом и набрал полные лёгкие аромата неведомого и прекрасного блюда в тарелках. Да, Бин любил смешивать в одной кастрюле всё, что сумел найти, но вкус от его импровизаций становился только лучше. Феликс на первый взгляд уже определил, что в тарелке был рис, мясо, морские гады и целое ассорти овощей. — Спасаешь меня от голодной смерти, Бин, — похвалил он и набросился на еду раньше, чем успел договорить. Обжечься было не страшно, Ликс был слишком голоден.       Чанбин усмехнулся над ним и попытался удобно устроиться в одежде не по размеру.       — Неужели ухажёры у нашего Ликса появились? — подтрунил он, но посмотрел на Ёнбока совершенно серьёзно. Посторонний человек мог бы подумать, что в словах Бина слышалась ревность или зависть, но Ликс знал, что этого не было. То, что они пытались встречаться, их дружбы не изменило и не испортило, но теперь Чанбин часто переживал, всё ли у Феликса хорошо. Он много раз пытался свести его со своими друзьями-альфами обоих полов в надежде, что кто-то Ёнбоку однажды приглянётся.       — Конечно, я не скучаю, — подтвердил Феликс, и у Чанбина глаза и уши превратились в локаторы. — Вчера на свидание ходил. С Джинёном.       Бин в сердцах плюнул и отмахнулся от него — надеялся, Ликс в кои-то веки не шутит. Феликс паузы после шутки не сделал.       — Знал бы ты, как мне его выходки надоели, — зло пожаловался он и палочки его застыли над дымящейся тарелкой, — он приводит меня в центр ресторана, где на нас смотрят все, чтобы весь вечер отчитывать, как непродуктивно я работаю и как мало понимаю в жизни. Магазин сестры он мне отдавать не собирается, хотя сам в него нос не кажет месяцами, — Феликс сделал паузу, чтобы макнуть кусочек свинины в соус и прожевать, — И выставить нас старается парочкой, хотя он мне в отцы годится, такой стыд. Морока даже собраться ради него — во что ни оденусь, буду чувствовать себя дураком. Я рядом с ним выгляжу либо как оборванец, либо так, будто он меня содержит.       Ликс не рассчитывал, что Чанбин поймёт его омежьи проблемы так, как их понимает Феликс: он был не просто подчинённым, не способным забраться на ступеньку выше, всё было куда глубже; но надеялся, что Бин поддержит. Все жалобы Феликса сводились к этому человеку: что сейчас, что во время обучения, когда Пак Джинён ещё не был ему никаким начальником. Феликс из раза в раз задавался вопросом, зачем его сестра связалась с этим человеком, но знал и ответ. Без Пак Джинёна они оба не смогли бы прижиться в Сеуле, а жили они оба хорошо.       — Он пристаёт к тебе? — напряжённо уточнил Чанбин, но Ликс сразу же покачал головой. В такой грязи начальника упрекнуть было нельзя. Ни рук, ни языка Пак Джинён никогда не распускал, но ему удавалось поставить Ликса в унизительное положение и без этого. Первый выход в свет снился в кошмарах: ему было всего девятнадцать, по-корейски не понимал ни уха ни рыла, а господин Пак притащил его на закрытый приём, где были только крупные бизнесмены и их супруги. Лишь спустя очень долгое время Феликс с горечью признал, что сам он, напуганный, зажатый, совершенно лишний там, смотрелся как проститутка, замахнувшаяся на слишком крупную рыбу. В те времена он даже не умел одеваться как следует.       От воспоминаний к ушам прилила кровь. Чанбин, видя его состояние, тяжело вздохнул.       — Не будь он твоим шефом, оказался бы там же, где сейчас мой прошлый арендодатель. Куда смотрит твоя сестра?       — Рэйчел заграницей, у неё много дел. И я не хочу дёргать её по мелочам, она единственная в нашей семье по-настоящему работает.       — Не хватало ещё от тебя такие слова слышать, — осудил его Чанбин, — она притащила этого медведя в ваш дом, а ты теперь должен с ним разбираться? Её младший брат, так ещё и омега.       — В этом и проблема, — расстроено поддакнул Ёнбок, — Джинён так и считает. Это же очевидно, ему моя Лавка сто лет не нужна, но он даже на секунду не задумывается, что может отдать её мне. Будь я альфой, он бы относился ко мне как к преемнику, а сейчас он со мной даже не считается.       — Разве Рэй не планировала, что треть их с Паком компании должна достаться тебе? — напомнил Бин, и у Феликса и вовсе опустились руки. Он понуро кивнул. Так и было, именно за этим он в Корею за сестрой и поехал: они оба были слишком молодыми, чтобы успеть заработать себе имена, оба почти без денег, но с большими планами. Феликс поступил в Академию, чтобы получить степень и знания, а Рэй спелась с Джинёном, мелким дельцом на тот момент. За несколько лет Феликс закончил учиться, плохонько, но закончил, а Рэйчел открыла бизнес за ним ещё один и ещё, купила квартиру для брата и для себя, контору, в которой теперь владычествовал Пак Джинён, и делиться этим богатством стало странно даже с юридической стороны вопроса. Так Феликс и начал перед ней робеть.       Он покатал расклеившийся рис на дне опустевшей тарелки, и Чанбин выхватил её у него из рук. Через секунду вернул уже заново наполненной, и Ликс только с благодарностью вздохнул. Бин уже привык: для Ёнбока было в порядке вещей ничего не есть сутками, а потом появиться за его столом и смести всё подчистую вместе с тарелками.       — Магазин ты от них не получишь, сколько бы ни работал. Но тебе стоит поговорить с сестрой, — настойчиво напомнил Бин, и слова его были правдивы. — Наглость своего подельника пускай поумерит.       Стало совсем грустно. Прислушаться к совету Чанбина было его единственным выходом, но этот совет и заставлял Феликса грустить. Бин не сказал ничего нового: Ёнбок должен заручиться помощью альфы, чтобы сражаться с альфой, а сам он в поле не воин. Ни в одном поле не воин, и будь он хоть сто раз хорош в чём-то — а Феликс ни в чём хорош не был — с ним даже не стали бы сражаться.       Бина он как альфу в полноценном смысле слова не воспринимал, в первую очередь он был для него другом, а альфой только во вторую. У Феликса защипало кончик носа от слёз и противоречивых ощущений, хотелось не быть плаксой и расплакаться. Столько всего навалилось разом. Проблемы на работе, переезд, начальство, хуже всего этого — совершенно незнакомое, неуютное пустое место, в котором Ликс оказался. Если бы он вдавался в аналогии, он представил бы ситуацию со стороны так: он будто оказался в тёмном дремучем лесу, а его верный друг, удивительным образом оказывающийся рядом в нужный момент, был горящей свечой. Феликс расчувствовался. Он перебрался к Чанбину через стол и обнял его за руку, надеясь, что так он хотя бы не увидит, какие красный у Ликса стали глаза.       — Я так рад, что ты здесь, Бинни, — жалобно сказал Ёнбок, и голос его стал высоким и таким же жалобным. Чанбин потрепал его по голове, но успокаивать начал не сразу.       — Ты только посмотри, столько страданий, а ради кого, ради этого гада? Он тебе не отец, а ты из-за него на себе крест ставишь, — но заметив, что увещевания на Феликса не действуют, Чанбин изменил тон, — Ух, встретил бы я этого перца в жизни, так бы ему морду начистил...       — Он меня на три головы выше, тебя тоже, Бин, — Ёнбок сопливо усмехнулся, — Не сомневайся, у него против тебя нет никаких шансов.       — Начинаются издёвки, — проворчал Бин. — Сопли по моей рубашке размазываешь, а издеваться наглости всё равно хватает.       — Это моя рубашка, хочу и мажу!       Чанбин усмехнулся и продолжил есть. Ёнбок продолжил плакать, но теперь слёзы приходилось из себя вымучивать. Он уверял себя, что его так быстро отпустило из-за близости альфы рядом — хоть это был и не его альфа, Ликс бессовестно рассчитывал, что терпкие и тяжёлые феромоны альфы всё равно подарят ощущение надёжности и спокойствия. Это был самообман, в котором Феликс себе не признавался: он обнимал друга, но старался напрочь не замечать сигналы собственных рецепторов. Несколько лет прошло с тех пор, как они с Чанбином пытались сблизиться, но страх остался: Ёнбок не хотел вспоминать, какими удушающими могут оказаться феромоны альфы.       Наверное, встречи с господином Паком действовали на него так же, только этому альфе не нужно было проверять на Феликсе крепость своих феромонов. Он умудрялся подавить его личность и самоуважение и без этого.       Через время Чанбин осторожно, но настойчиво отодвинул Ликса от себя.       — Всё, не липни, мне уже жарко стало от тебя, — сказал он капризно. Феликс возмутился, но не стал упорствовать. Было уже очень поздно. Бин взял на себя обязанность прибраться после их вечернего пиршества, а Феликс одновременно раздражался и радовался тому, что альфа считал его руки слишком нежными, чтобы портить их мылом и водой. Ликс ненавидел, когда его считали слишком слабым или нежным для какой-то работы, но был благодарен за такую заботу сегодня.       В голове у него было пусто от усталости, но в этой пустоте то и дело зажигались мысли. Ликс думал о Чонине, прикидывал, сколько они смогут вместе проработать и сильно ли он обиделся на Чанбина. Думал о големах и детских сказках, о тех железных чудовищах, что он увидел мельком, и о малыше Ббокари, совсем на них не похожего. Большую часть мыслей занимала Лавка и её судьба, Ликс понятия не имел, что ему делать дальше. Эта неизвестность пугала и злила его. Он сбежал в этот огромный, полный возможностей и шансов город, не имея ни гроша за душой, столько времени и сил вложил в дело его сестры и её делового партнёра, чтобы сейчас превратиться в самого обыкновенного торгаша в самой обыкновенной лавчонке? Таких не только в Сеуле, таких в одном Кандон-гу тысячи, десятки тысяч! Эти горестные мысли не давали Феликсу успокоиться и уснуть. Он вспомнил, какой испытывал интерес и восхищение, когда кто-то из его заурядных посетителей оказывался чародеем. Но разве хоть кто-то из них думает что-то подобное про него? Теперь Феликс и на толику не может считать себя алхимиком — не мастером, конечно, но даже не любителем, потому что теперь не имеет к алхимии никакого отношения.       Теперь он стал хранителем настоек, припарок и лечебных сиропов. Погорячившись, он даже было подумал, что жалеет, что никак не может отнести себя к тем смельчакам, о которых сейчас пишут в газетах. В «Скандале» недавно мелькал заголовок: мукомол держал в страхе и стальном кулаке несколько кондитерских фабрик целую неделю, потому что объявил единоличную стачку — на его мельнице работала колония элементалей, а он распустил их всех, и в городе едва не случился дефицит муки и специй. Феликс был, безусловно, рад, что всё обошлось, но это стало поводом задуматься: про него самого никогда бы ничего подобного не написали. Может, скандальной знаменитостью ему быть и не хотелось, но быть никем хотелось ещё меньше.       Ночью Ёнбок замёрз и, мучимый холодом и мыслями, много времени провёл вне постели. Пришлось воспользоваться найденным в кладовке одеялом. Хотелось верить, что ничего кроме пыли, в нём не поселилось. Кутаясь в него, Ликс некоторое время просидел у Бина в комнате — друг спал без задних ног, и Ликс не решился потревожить его богатырский сон. Остаться с ним он не решился тоже, хотя одиночество угнетало. Тоска по уютному гнёздышку дома была невыносимой, и Ликсу оставалось только натянуть пододеяльник на нос повыше и уповать на милость грёз. Он представлял, что находится дома, и заснул в расстроенных чувствах.       Но от того, что он полночи ворочался, проснулся он вялый, потерянный, по ощущениям, через полчаса после того, как уснул. Часы обмануть не дали — времени было без четверти часа восемь. Чанбин уже успел собраться на работу.       — Спасибо, что принёс мне ночью одеяло, но мог бы и накрыть меня им, знаешь ли, — кинул он Ликсу вместо приветствия и скрылся в ванной. Ёнбок промычал что-то в ответ, неловко вспоминая, что это было его одеяло, и он, видимо, забыл его у Бина в комнате. Это объясняло, почему ночь вспоминалась такой мучительной и знобящей.       Чанбин был возмутительно бодрым, и Феликс ёжился и жмурился на него, как платяная моль на солнце.       Он выпил ледяной воды и несколько раз подпрыгнул, чтобы изгнать сонливость: в памяти были свежи ночные мысли, и Ёнбок не мог позволить себе сегодня отлынивать от работы. Сегодня была смена Чонина, но это не означало, что у Ликса будет выходной. Ему не нужен был выходной, и он не мог усидеть на месте: да и жестоко будет, как он считал, оставить на новичка те полтора десятков заказов от горстки чародеев, которые вчера к ним заглядывали. С каждым днём это количество будет уменьшаться и уменьшаться, пока не выродится совсем. Никакого плана к утру у Ёнбока не появилось.       Но первым делом в Лавку Феликс не побежал, как бы сильно его жаждущая справедливости и действий душа туда не рвалась — это был вопрос гордости. Ликс совершил небольшую экскурсию по окрестностям Кванджин-гу в поисках пекарни и хозяйственного магазина. Хотелось позаботиться о завтраке и грядущем вечере: было страшно забираться в ванную, несмотря на всю ею кажущуюся чистоту. Он купил чистящее средство, резиновые тапочки и щётку — и искренне надеялся, что этого хватит на пару дней, а на большее время он здесь не задержится. Оставлять Бина и Йенни не хотелось, и Ликс мучился дилеммой.       В родной Кандон-гу он отправился сразу, как разобрался с завтраком и покупками. И то приторно сладкий апельсиновый блинчик он зажевал по дороге, поэтому часть пути пришлось преодолеть пешком. Феликс сделал это с удовольствием: погода установилась тёплая, светлая, да и горячий хотток с утра поднял ему настроение. Феликс с удивительной точностью запомнил улицы нового района, хотя изучал карту не так уж качественно. Он сам не заметил, как добрался до станции Канбён, откуда поезда расходились во все стороны: и ныряли под землю, и выпрыгивали в воздух, чтобы пронестись по высокому мосту над рекой. Феликс почувствовал, что потерпел маленькое поражение: подсознательно ему хотелось разыскать запомнившийся накануне переулок при свете дня, но ничего похожего на него не встретилось. Каждая улочка Кванджин-гу была похожа на соседнюю, как сестры-близнецы, и сколько Ёнбок не силился выжать из памяти хотя бы очертания именно той, ничего не получалось. Поразительно. Откровенно сектантское сборище не оставило о себе ни следа, ни крошечного знака, и Ликс был этим очень разочарован. Разве могли железные исполины испариться, как утренняя дымка? Ликс был уверен, что после них обязаны были остаться заметные разрушения: да хотя бы мусор, ведь людей было очень много, как помнилось. Он начинал сомневаться в себе.       Феликс поехал не на поезде, а снова поймал экипаж — паровая машина довезла его до Лавки в считанные минуты. Ёнбок даже сам удивился, как мало времени заняла дорога. Ещё бы, к позднему утру дороги мегаполиса были свободны.       Было приятно, что Чонин искренне обрадовался, увидев его. Но за утро у него уже накопились жалобы: их посетители так привыкли к Феликсу, что пару раз интересовались, что здесь вместо него делает Чонин. Как будто бы белого халата и идентификатора с надписью «Доктор Ян» им было недостаточно! Но в остальном новичок справлялся хорошо, и сердце Феликса было за него спокойно.       Ёнбок поднялся в квартиру по внутренней лестнице и с новой силой ужаснулся возникшему контрасту. На складе Лавки было непривычно пусто, а в его квартире возмутительно запружено, будто к нему на постоянное жительство нагрянули родственники. Феликс едва смог протиснуться внутри и пару раз помянул работничков начальника не самыми приличными словами: надо же было так неаккуратно и бессистемно скидать ящики! Слава ангелам, короткие надписи, что они с Чонином оставляли на коробках, были видны. Ликс устроился на коленях среди многоэтажных нагромождений и принялся сверяться со списком. Удивительно, заказы его немногочисленных гостей-магов не повторялись ни в одной позиции. Феликс неспешно приступил к сборам: неспешно, потому что хотел быть аккуратным, горы коробок угрожающе кренились к нему со всех сторон, и Ликс имел вполне ощутимые шансы оказаться погребённым под ними, если не проявит должную осторожность. Список начинался с ароматных масел для медитаций, и Феликс с удивлением обнаружил, что помнит почти всех вчерашних заказчиков. Первым был телепат, поэтому Феликс, в суеверном страхе полагая, что тот обязательно заглянет ему в голову, постарался сложить его коллекцию масел с особой бережностью. После посмеялся над собой сам — телепаты всегда были первыми в списке тех, кто пичкает своё тело блокаторами, чтобы собственный магический дар их не погубил. Вряд ли бесконечный поток чужих мыслей, пролетающих через голову, безопасен для их здоровья.       Управившись с работой, Ликс немного задержался: хотел на скорую руку собрать и свои вещи, чтобы лишний раз не возвращаться и не бередить душу. Ему требовалось-то всего ничего: лишь пару комплектов сменной одежды на несколько дней, маломальских удобств и бытовых вещей, столько, чтобы обратно тащить было не в тягость. Но оборачиваясь на складские залежи, в которые превратилась его уютная и просторная квартира, Ёнбок понимал, что занимается самообманом. Ни о какой паре дней речи быть и не могло, эта история затянется на неделю, две, а то и больше.       В конце концов он, нагруженный коробками с заказами и сумками со своими вещами сполз с лестницы вниз, и Чонин, который как раз устроил себе обед, едва не подавился паровой булочкой, стоило Ликсу попасть в его поле зрения.       — Феликс-хён, ты куда собрался? — Йенни выхватил с верхушки пирамиды несколько коробок и чуть не охнул от их веса. — Ещё и с этими кирпичами...       Ликс сбросил мягкие тюки на пол, разогнул затёкшую спину и вытер несуществующий пот со лба — хотя по ощущениям с него должен был сойти уже целый океан.       — Спасибо, — бодро поблагодарил он и махнул на раздавшиеся вширь и ввысь сумки руками, — взял немного вещей с собой, — пояснил он. — Сам-то переезжать когда собираешься?       Чонин цыкнул языком о зубы и сузил лисьи глаза:       — Я ни ногой туда не сунусь, пока ты не уверишь меня, что там нет тараканов и маньяков под окнами.       Насчёт маньяков и соседей в целом Ликс ничего не мог сказать, но касательно тараканов высказал экспертное мнение — ни одного не обнаружено. Он бы учуял любую живность по одному только запаху — нос у Феликса был не разборчивый, но достаточно чувствительный.       — Ладненько, — неохотно согласился Йенна и потряс коробками, которые отнял у Феликса. — А это что такое?       Ликс с тяжестью на сердце вздохнул.       — Заказы последних в Сеуле чародеев. Больше мы с тобой ничего подобного не увидим.       — Ты, хён, излишне драматизируешь, — осторожно заметил Чонин, но Ёнбок только лукаво улыбнулся ему. Естественно, он драматизировал и делал это специально, потому что ни за что бы не позволил Чонину заподозрить, что у них появились проблемы. Он не пытался что-то от него скрыть, как делали хитрые работодатели со своими подчинёнными, потому что как минимум не имел над Чонином ни капли власти. Он просто не хотел, чтобы его младший товарищ беспокоился почём зря. Феликс постарается наладить ситуацию сам — тем более что ситуация была такой критичной лишь в его голове. Не так уж и плохо перестать помогать магам в их опасных экспериментах, а начать заботиться о здоровье простых людей. Ему просто нужно привыкнуть к переменам.       Йенни помог Ёнбоку набрать и разослать телеграммы по адресам заказчиков, и Феликс в который раз удивился, как наличие помощника упростило ему жизнь. Наверное, они с Чонином имели совместимость по гороскопу, ничем иным Ликс не мог объяснить феномен того, как быстро они смогли сработаться. Феликс мог со спокойной совестью отправиться домой отдыхать, но всё равно остался: чужая пустая квартира действовала на него угнетающе, а Чонину в первый рабочий день наверняка пригодилась бы его поддержка. Феликс старался не вмешиваться, новичок справлялся хорошо и без его указаний.       — Единственное, что меня сегодня смущает, это он, — совершенно неожиданно сказал Йенни, когда они вместе пересчитывали купюры из кассы на счётной машинке. Феликс обернулся туда, куда показывал Чонин, и встретился взглядом с нарисованными глазами Ббокари. Маленький железный цыплёнок будто глядел на него, вероятно, добродушно, но от его взгляда внутри всё напряглось. — Он за мной целый день ходит, как собака бездомная, и смотрит так жалостливо. Хочется покормить или погладить, а смысла нет, это ведь всего-то голем. Железная болванка.       Феликс помолчал секунду и представил, как, должно быть, горестно Ббокари, ещё хуже, чем ему самому от всех изменений и перестановок. Он же теперь остался совсем один, хотя Ликс и сомневался, что соседство заряженных чародейским магнетизмом безделушек могло спасти его от одиночества. Как и сомневался в том, понимает ли стальное существо, насколько бесконечно одиноко.       — Жутковато смотрит, у меня даже холодок по коже, — согласился Феликс. Его на мгновение обуял страх и замешательство. Пересиливая себя, Ликс положил на голову Ббокари руку, и грудь его сжалась от сострадания. Конечно, он надумывал того, чего нет, но ему казалось, что цыплёнок и впрямь ужасно одинок и несчастен. — Раньше он почти не никогда не покидал своего места на складе, а сейчас... как будто заинтересовался, чем мы занимаемся. Наверное, ему очень скучно.       — Курочка, хочешь научиться считать деньги? — заискивающим голосом спросил Чонин и протянул цыплёнку бумажную купюру. Тот даже не шелохнулся и, естественно, не ответил. Его нарисованные глаза пугали до холодных пальцев, но ни Чонин, ни Ликс не подавали виду, что едва сдерживали дрожь. Они плясали вокруг него несколько минут, поочерёдно предлагая голему разные предметы, но тот игнорировал их. Феликсу становилось всё больше не по себе, а идея подружиться с железным болваном казалась всё более и более глупой.       — Может быть, мы для него как мельтешащие мухи? — сдался Йенна, и руки его опустились. Феликс глянул ему в глаза и понял, что думают они об одном и том же: о событиях десяти, а то и пятнадцатилетней давности, когда они были ещё совсем детьми и мало что понимали. Тогда по всем странам континента прокатилась эпидемия восстаний робоконструкций, таких же домашних помощников, как и Ббокари. Конструкции уничтожили и заменили големами, но разве это застраховало человечество от повторения тех же ошибок? Ликс не думал об этом всерьёз, но так как время было неспокойным для всех, у него был повод переживать.       И вдруг их железный подопечный подскочил и помчался от них прочь на скрипящих латунных ногах. Феликс, уже успевший накрутить себя, подпрыгнул до потолка от неожиданности. Цыплёнок двигался совсем не быстро, но в глазах перепуганного его поведением Ликса он был стремительной и неконтролируемой молнией. Он вмиг пожалел, что они с Йенни столько времени доставали его всякой белибердой: вдруг они разозлили его, вдруг обидели, вдруг...       — Стой, стой! — закричал он ему вдогонку и вылетел со склада. Он услышал, как звякнул колокольчик на двери и испугался ещё больше, ведь его неуправляемый голем мог напугать его посетителей! Он успел чертыхнуться себе под нос, пока бежал, потому что за эту пару дней знатно настрадался с треклятым железным существом.       Но его паника оказалась напрасной, точь-в-точь как накануне, и Ликса будто холодной водой окатило от того, что он наступил на одни и те же грабли ещё раз. Адреналин схлынул из организма так стремительно, что сердце Ликса ухнуло в желудок. Его затопило разочарованием: ну конечно, он ведь мог догадаться, что его непослушный железный подопечный сдвинется с места не просто так! Наверное, Ликс не мог считать себя его хозяином, ведь к Мастеру Големов Ббокари шёл куда охотнее.       — Доброе утро, господин Хан. Как хорошо, что это вы, иначе я не знал бы, что делать с этим маленьким бесом. Ликс, глядя на уже запомнившегося посетителя, без всякого лукавства почувствовал себя благодарным: пускай он опять выставил себя с глупой стороны и устроил панику попусту, наплевать. Главное, что никто не пострадал.       — Да, наверное, уже вечер, — улыбнулся чародей. В его голосе чувствовалась удивительная неловкость, за которую Ликсу тоже следовало бы сказать спасибо. Хотя бы не он один вынужден краснеть за то, что истинно деловые встречи у них не получаются. Феликс молился ангелам, что с другими посетителями он умудряется оставаться профессионалом. Только с этим всё с самого начала не задалось.       — Вы почему-то очень интересны нашему цыплёнку.       И действительно, Ббокари застыл перед ним настоящим истуканом и задрал голову вверх — он доходил господину Хану до колена и Феликсу, разумеется, тоже. Их нельзя было назвать высокими даже среди омег, так что Ббокари был по истине крохой. Чародей потрепал его по золотой голове, как будто и впрямь относился к железке, как к бродячей собаке.       — А вы с ним почему-то похожи, — сказал он, и Феликс смутился, выбитый из колеи этой фразой. Он, насколько знал, не интересовался своими посетителями больше, чем требовал рабочий долг, даже если те были магами, даже если такими редкими... и вообще господин Хан, должно быть, имел в виду совсем не это сходство.       — Его делали для меня на заказ, полагаю, причина в этом, — несмело ответил Феликс и улыбнулся. Он попятился, чтобы пропустить посетителя к стойке и кассе, откуда за ними наблюдал Чонин, не решаясь встревать. Голем увязался за людьми вслед. — Его зовут Ббокари, наверное, я уже говорил...       — Миленькое имечко, — слащаво заметил господин Хан. Феликсу стоило бы оценить этот жест, потому что омеги с другими омегами редко бывали милыми, если дело не касалось близких друзей. Увы, Ликс слишком зациклился на своей неловкости, чтобы выразить свои мысли на этот счёт.       Чонин пришёл на помощь его беде.       — Ваш заказ! — радостно известил он и пододвинул к краю столешницы запакованный по всем правилам короб, визитка и капля скрепляющего воска были на месте. Вероятно, он услышал имя клиента, когда Ликс его называл, потому что коробку он выдал нужную. Ёнбок прекрасно помнил, что в ней.       Колокольчик на двери снова звякнул, и Йенна с вежливой лисьей улыбкой поздоровался с новым покупателем.       Господин Хан, замявшись, приподнял коробку в воздух — но держал её при этом так, будто за неё не платил и ему она не предназначалась. Феликс даже заподозрил, что он передумал её забирать — впрочем, ничего страшного в этом и не было, так что неуверенность покупателя была ему совершенно не понятна.       — Вы не возражаете, если я открою? — спросил он, обращаясь к Феликсу. — Мне, наверное, понадобится помощь, ведь я не знаю, как этим пользоваться.       Ликс опешил, и причин его замешательству было много: во-первых, он напрочь забыл, что его посетитель, может, хороший големист, но совсем никудышный алхимик; а во-вторых, они с Чонином прятали тысячи таких же товаров в феликсовой квартире уж точно не для того, чтобы теперь на всеобщее обозрение выставлять алхимическую печку и целый набор эфиров, от которых магическим магнетизмом тянет даже сквозь картон. Феликс обдумывал это слишком долго, так долго, что к моменту, когда он таки поднял на господина Хана глаза и заговорил, взгляд того сделался совсем напуганным и несчастным.       — Ну разумеется! — поспешил заверить его Ёнбок, — но только если вас не затруднит отойти куда-нибудь подальше, — и он послал многозначительный взгляд в сторону нового человека, которым уже во всю занялся Йенни. Феликс надеялся, что чародей поймёт его намёки. — за ширму, например?       За ширмой прятался склад, куда у Ликса никогда не было привычки водить посторонних, но ситуация вынуждала. Он чувствовал себя обязанным довести дело до конца, да и не мог лишить своей помощи омегу, которого дважды так бесцеремонно пугал своей непосредственностью и привычкой сначала делать, а потом думать. Хотелось как-то загладить свои неудачи.       Господин Хан закивал, не возражая. Согласие Феликса его воодушевило. Феликс же на мгновение забыл о своей мнительности и вполне здравом нежелании пускать незнакомцев в святая святых его Лавки. Присутствие голема-охранника придало ему уверенности, но он совсем упустил из головы, что этот самый голем из них двоих предпочтёт явно не плохонького алхимика, учившегося ремеслу по академической программе.       На складе было чисто, если не считать брошенных Феликсом вещей и коробок с заказами, но даже за этот крошечный беспорядок стало стыдно, как будто Ликс пригласил этого почти незнакомого омегу домой. Он совсем не привык видеть здесь никого, кроме железного цыплёнка, новенького Йенни и бестактного Чанбина, которым дела до порядка не было.       Этого омегу назвать бестактным было совсем нельзя, потому что стоило Феликсу прикрыть дверцу за ширмой и указать на хозяйственный столик, чтобы посетитель поставил на него коробку, как тот рассыпался извинениями:       — Простите за это беспокойство, господин! — он не прибавил к обращению никаких эпитетов, как любили делать альфы, и отвесил едва ли сдержанный поклон. Феликс постарался отмахнуться от его извинений из вежливости. Господин Хан продолжил медлить, не решаясь разорвать коробку. — Так стыдно, вы всё так красиво упаковали! Жалко разрывать.       Ёнбок украдкой заулыбался: его много за что можно было похвалить, но люди редко обращали внимание на мелочи, ставшие его рутиной. Приятно было получить такое ненавязчивое признание.       Но, должно быть, нетерпение чародея было сильнее его совести, потому что он надорвал край упаковки, не успев договорить. Ему на руку тут же выкатился бутылёк с пипеткой, так неожиданно, что маг поймал его чудом. Феликс снова рванулся было на помощь, но остановился на полпути. В голове мелькнула нескромная мысль: «Неужели он хоть на один процент такой же неловкий, как я?»       — Это масло-оберег, я вам вчера про него рассказывал, — пояснил Феликс, — можете считать, что его действие схоже с действием катализаторов, если так станет понятнее. Несколько капель поможет направить реакцию в нужное русло, так вы уменьшите вероятность неожиданного эффекта, если вдруг ошибётесь с пропорциями. Потому оно и называется оберегом.       Феликсу пришлось приложить все усилия, чтобы довести свою речь до конца: язык чуть сам собой не начал нести чепуху. Ликс был заворожён зрелищем: в руке чародея масло в тёмном непрозрачном стекле вдруг засветилось, завертелось, и Феликс увидел песчинки золота, силуэты почти выцветших полупрозрачных лепестков и пузырьки воздуха в масле. У него глаза полезли на лоб от удивления — в руках настоящего мага безобидное масло будто ожило, и Феликсу стало не по себе до детского восторга. Зрелище было поразительное, и Ликс даже прижал кончики пальцев к губам, боясь спугнуть чудо.       — Как вы это сделали? Никогда не видел, чтобы эти штуки так светились!       Господин Хан глянул на него с таким видом, будто сам вытворил этот фокус впервые в жизни. Феликс догадался, что так и было.       — Вспомнил совет, что нужно пропустить немного магического тока сквозь пальцы, чтобы определить, подойдёт средство или нет, — пояснил маг, — а я самоучка, так что ни в одной книжке не найду, что могло бы мне помочь. Большое спасибо за вашу помощь, — он снова поклонился, и Ликсу стало неловко, потому что он был категорически не согласен с его благодарностью. Он всего лишь выполнил свою работу — и, стало быть, выполнил хорошо. Феликс постарался зацепиться за его слова.       — Разве не ваша семья обучила вас этому? Как это возможно — обучиться магии самостоятельно? — Феликс был уверен, что его удивлённый скептицизм более чем оправдан — даже в Академии этому не учили.       — Я много путешествовал, так и научился, — уклончиво пояснил он. Ёнбока кольнуло разочарованием. Ответ господина Хана был по-прежнему очень вежливым, но на подробности он не расщедрился. Это было понятно, они не были даже знакомыми, чтобы рассказывать о себе такие вещи. Интерес Феликса был исключительно научным — ему ведь частенько приходилось сталкиваться с чародеями самого разного рода. «Больше не придётся», — напомнил он себе и рассердился. Его мысли из раза в раз возвращались к одному месту: старый уклад жизни не вернуть, и сегодня Ликс, вероятно, последний раз в жизни в открытую общался с магом. Надежда, что однажды всё наладится, была совсем несущественной: и Ликс трусливо радовался, что сам ни магом, ни достойным алхимиком так и не смог стать. Он был недоволен, но в безопасности.       Господин Хан, не дождавшись от Феликса иного ответа, кроме тактичной улыбки, вынул из коробки оставшиеся бутыльки, обёрнутые ватой. Ликс тотчас вспомнил о своём обязательстве помочь ему с теорией.       — Кварцевая стружка, она же — ледяное дыхание дракона, тривиальное название, — он указал на тщательно запаянную шкатулку, открыть которую можно было, лишь сломав печать. — нужно добавлять в тех же пропорциях, что и масло-оберег, чтобы поддерживать нужную температуру. Охлаждает руки и душу, как говорили в древности, но в нашем случае это всего лишь подходящие аналогии, — Ёнбок проявил наглость и помог клиенту достать ручную алхимическую печку — атанор из коробки. Вот с чем разобраться было действительно важно, — все ингредиенты нужно смешивать здесь, — он указал на конусообразную воронку, установленную на верхней части, — это называется тигель, рабочая зона. Там есть риски, по которым вы сможете определить нужный объём, — после этих слов Ликс замолчал, потому что упёрся в стену своих познаний — он не пользовался алхимическими печами сам и никогда не изготавливал настоящих эфиров или дистиллянтов сам, потому не имел к этому никакого таланта и рвения. Ликс не был алхимиком, но никогда не чувствовал от этого такого сожаления, как сейчас.       И тут его вдруг что-то схватило за ногу, да так внезапно, что Ликс от страха едва не подлетел в воздух. Он готов был закричать и взбрыкнуться, но его страх снова оказался напрасным — за его штанину всего лишь зацепился голем, обнял за ногу стальными цепкими руками и задрав уголок халата. Пускай он и был совсем крошечным, вырваться из его железной хватки было бы нелегко. Сегодня он вёл себя так, что у Ёнбока сердце в пятки уходило.       — Да что ж с тобой такое сегодня? — в отчаянии прошептал он. Из головы вылетело всё, чему он пытался научить мага — Ликс все свои силы бросил на попытки отцепить от себя железные ручонки Ббокари как мог аккуратнее. Феликс боялся ему навредить так же сильно, как разозлить. — Сначала от Йенни не отставал, а что сейчас выдумал?       Господин Хан на выручку ему не кинулся:       — Вы знаете, что если утратить над големом контроль, он может стать враждебен к владельцу?       — Это меня не успокаивает...       — Но ваш цыплёнок наоборот очень даже дружелюбный.       Ёнбок постарался не поддаться панике: высвободиться у него не получалось. Объятия Ббокари были настолько непривычными — холодными, стальными, совершенно нечеловеческими, так что назвать это действо дружелюбным у Ликса никак не получалось. Цыплёнок был ему, безусловно, дорог, а Феликс был возмутительно сентиментальным, так что он ни за какие деньги не смог бы от него избавиться. Ситуация складывалась пренеприятнейшая: его магазин на грани закрытия, так ещё и всегда спокойная магическая игрушка срывается с цепи. Феликс не знал, что ему со всем этим делать.       Господин Хан опустился на пол и поманил цыплёнка к себе, как подманивают бродячую кошку. Ббокари отпустил Феликса сразу же — совсем не как бродячая кошка, а как машина, послушная команде. Ликсу в этот момент показалось, что они попусту стараются быть с цыплёнком деликатными: ведь это всего лишь груда железа.       — Как вас зовут, доктор Ли? — поинтересовался чародей. Ликс растерялся — точно, его фамилия написана на бейдже, ничего удивительного, что посетитель додумался её прочитать.       — Феликс Ли Ёнбок, если полное... Вы, надеюсь, не из государственных инстанций? — он пытался пошутить, но растерянный голос испортил всю шутку излишней серьёзностью. Но господин Хан усмехнулся.       — Нет, вовсе нет. Я просто подумал, если ваш голем потерял предыдущего хозяина, будет справедливо вложить в него ваше имя. Это называется тетраграмматон, имя владельца. Феликс рассеянно кивнул, переваривая незнакомый термин — ему показалось, что этот омега специально использовал его, потому что Феликс минуту назад и сам сыпал понятиями. Но у них ведь не было никакого соревнования!       — Как это так потерял? — переспросил Ёнбок наивно.       Чародей положил ладонь голему на лоб, и Феликс забыл, о чём спрашивал. Он сразу понял, что имеет возможность наблюдать сотворение заклятия, подобных которому он в своей жизни ещё не встречал. Он ожидал чего угодно: вспышки энергии, круговерти пентаграмм перед глазами, тёмного морока или пульсирующего в голове магнетического давления — но ничего подобного не произошло. Магия не оказалась такой зрелищной, как Ёнбок успел нафантазировать, но впечатлила его не меньше на каком-то ином уровне. Ликс не увидел ничего, но услышал. Где-то глубоко, за барабанными перепонками появился звук, похожий на мычание или очень тихое пение, но и такие описания Ликс дал лишь отдалённо — ни тем ни другим этот звук не являлся. Феликс даже не был уверен, слышит ли это на самом деле, или то был плод воображения и старых воспоминаний — но при этом знал, что источником этих чар была магия самоучки-големиста. Он затаил дыхание, невольно попав под гипнотическую силу магии: она чаровала и удивляла, пугала до мурашек по коже и в той же степени притягивала.       Таинство быстро закончилось, и протяжный звук в голове угас. Големист убрал руку с железной головы Ббокари и ответил на вопрос Феликса, будто никакой заминки и не было:       — Вы говорили, вам его сделали на заказ, верно? Думаю, с мастером что-то случилось, поэтому он разорвал связь со своим детищем, — господин Хан вздохнул, — не повезло.       Ликс понял, куда он клонит: маги, трудящиеся на государственной службе, попали в конвейер Сената первыми, ведь им некуда было прятать свои силы. Оставалось надеяться, что для них на ТЖТ нашлись места получше. Феликс понятия не имел, стоил ли этот проклятый небесный мост таких жертв.       — Наверное, вам страшно сейчас этим заниматься? — вежливо уточнил он. Ббокари глядел на него в упор, но его взгляд, казалось, стал таким, каким был прежде. Ликс надеялся, что он правда вернулся в себя.       Господин Хан неопределённо дёрнул плечами, вероятно, не рассчитывая, что эту тему есть куда продолжать:       — Я всё равно больше ничего не умею и не хочу. Сейчас уж точно не хочу — из принципа.       Ликс кивнул. Чародей принялся собирать распотрошённые банки обратно в коробку, и у Ликса слова сами слетели с языка — у него это всегда хорошо получалось: спасать разговор там, где, казалось бы, спасти уже ничего не возможно.       — Спасибо, что починили его, — Феликс махнул рукой на нынче неподвижного Ббокари. Его благодарность была искренней, хотя он понятия не имел, как проверить эффективность проделанной работы. Единственное, что он уяснил для себя о големах — Феликс боится их не меньше робоконструктов, если они перестают подчиняться. Чародей только кивнул на его благодарность, слишком скромный, чтобы ответить. — Я... видел вчера одну штуку, — осторожно продолжил Ликс, запоздало соображая, стоит ли поднимать эту тему — ведь он может самого себя выставить дураком с разыгравшейся фантазией. — До сих пор думаю, что мне привиделось. Как вы считаете, такое возможно, чтобы здесь, в Сеуле, и в такое время големы встречались прямо на улице? Мне кажется, я видел двоих огромных, как дилижанс, или даже больше, и целую толпу. Мне показалось это довольно странным и, вероятно, невозможным...       Ёнбок был готов откусить себе язык, когда договорил, а договорить получилось у него с трудом. Он был уверен, что нёс бред, потому что омега перед ним, как минимум в сфере разбирался, а сам Феликс ни уха, ни рыла не смыслил. Феликс ненавидел быть некомпетентным, но и всезнайкой никогда не был.       Чародей улыбнулся — и ничего глумливого в его улыбке не было.       — Очень жаль, что не заглянули посмотреть, — произнёс он, — это весьма интересное мероприятие. И прибыльное.       У Ликса сразу потеплело на душе — он всю ночь промучался, думая об этом проклятом сборище (просто потому что не верил собственным глазам, а не всерьёз заинтересовался). Приятно было услышать подтверждение, что он не сошёл с ума и зрение его не обмануло.       — И для кого же оно прибыльное? — уточнил Феликс. Забавно, что господин Хан использовал именно это слово: из-за него удивительное таинство на грани с паранормальностью приобрело чудовищно приземлённые черты. Ликс находил этот диссонанс забавным.       — Хотите, я свожу вас туда в следующий раз? — предложил големист вместо прямого ответа. У Ликса отвисла челюсть. Он ничего подобного не ждал, так что ни «да» ни «нет» на его языке так и не появилось. Господин Хан очевидно заметил его терзания, так что осторожно пошёл на попятную, — Это не скоро. До следующей встречи ещё целая неделя, но такое запомнится надолго — тем более, как я понял, вас впечатлил даже один взгляд издалека. И я с удовольствием сводил бы с собой какого-нибудь приятного человека на вроде вас, — последняя фраза должна была звучать как лесть, но точно не в устах этого омеги. Он улыбался слишком скромно и мило, чтобы пытаться льстить.        — Это очень неожиданное предложение, — вяло начал Ликс, но его омежьего мужества не хватило, чтобы закончить. Он не нашёл в себе сил отказаться, да и достойного повода для отказа не было: почему бы ему хоть раз не появиться где-то не с господином Паком, который честно уже сидел у него в печёнках. Феликса любили водить по культурным местам, но совсем незнакомые омеги ещё ни разу ничего подобного не предлагали. В конце концов, этот человек был не просто омегой, он был чёртовым магом, который предлагал ему побывать там, куда Ликс не наведывался даже во снах. Это подкупало. — Могу я прислать вам телеграмму позже? Вы очень меня заинтриговали.       — Разумеется, доктор Ли, и я не настаиваю, — господин Хан сделал маленький поклон на прощание, — если вдруг надумаете присоединиться, оставьте вечер субботы свободным.       Значит, вечер субботы — у Ликса было предостаточно времени, чтобы отказаться, согласиться и десять раз передумать. Он проводил своего гостя до дверей и мог согласиться хоть прямо сейчас, но этого не сделал. Он сомневался, стоит ли такое действительно увлекательное приключение спокойного сна и уверенности в своей свободе, потому что как минимум это небезопасно. Феликс чувствовал себя так, будто вернулся во времени на несколько лет назад, в студенческие годы. Его и тогда любили звать по разным местам, а Ликс любил соглашаться — и да, ему было стыдно об этом вспоминать, соглашался он ради статуса красивого спутника, которого приятно было привести с собой. В студенческие времена Феликс был популярен, хотя не был ни прилежным студентом, ни действительно хорошим собеседником, потому что тогда его словесная белиберда из смеси корейского с английским едва позволяла выражать собственные мысли. В те годы Ёнбок не сомневался в своей красоте, но сейчас... сейчас он был намного старше и намного скромнее в подобных заявлениях. Он даже не решился попрощаться со своим гостем — хоть тот и был с ним предельно мил, Ликс робел. Он не мог использовать своё главное омежье преимущество, потому что господин Хан тоже был омегой и тоже привлекательным, и его аккуратная привлекательность в последние два дня заставляла Феликса поджимать хвост всё сильнее и сильнее. Он был на работе — в одежде не по фигуре, уставшим и измаявшимся проблемами и делами, мнительным паникёром на пустом месте, а господин Хан, казалось, не переживал вообще ни о чём. Ликс мог только позавидовать. Он завидовал даже его рассыпавшимся за несколько дней кудрям — они смотрелись изящно и непринуждённо. У Феликса так не получалось.       К счастью, контроль над Ббокари у него и вправду появился. Ликс приказал ему сидеть на складе и не высовываться в зал, и голем так и поступил. Стоило бы прощупать границу возможностей и отдать ему ещё парочку приказов, но у Феликса была кишка тонка это сделать. Он никогда раньше не замечал, что бывает труслив, а последние пару дней он натыкался на этот недостаток на каждом шагу. Ёнбок не собирался себя за это корить — в таком изменчивом мире некоторая доля трусости была полезна. Благодаря ей он, как минимум, ещё не нажил серьёзных неприятностей. Ему совсем не хотелось, чтобы его неприятностью стал его собственный железный помощник.       Чонин ему не поверил, так что Ликс хвастался зря, что Ббокари его слушается. У Феликса, видать, на лбу было написано, что в магии он ничего не смыслит, а признаваться, что он просто воспользовался безвозмездной помощью другого мага, Ликс не хотел. Ну и пускай, главное, что цыплёнок больше им не мешался.       С Йенни Ёнбок взял обещание, что тот навестит его и Чанбина вечером — если сможет и успеет. Ему стоило посмотреть, как они устроились, чтобы не переживать из-за собственного переезда и собрать вещи поскорее. Чонин сказал, у него нажитого добра так много, что ему придётся совершать путешествие из Канбук-гу в Кванджин на дирижабле в три захода. Феликс тоже ему не поверил — откуда бы у студента Академии могло скопиться столько вещей! — но на заметку взял. Он стал позитивнее смотреть на свои набитые до отказа сумки. Он продолжал надеяться, что вскоре вернётся домой.       Перед самым его уходом пришли две телеграммы. Феликс умудрился расстроиться, увидев отправителя — первая была от господина Пака. Он начал чувствовать себя уставшим сразу же и читать стало мучительно. Пак Джинён требовал на этой неделе снова увидеться и оставлял выбор места встречи на ответственности Феликса. В его сухом сообщении уж слишком остро чувствовалось недовольство за то, что Феликс на их «совещаниях» всегда сидит недовольным, модничает и ничего не ест. У Ликса буквально в груди защипало от ярости — этот старый альфа был уверен, что Ёнбоку всего-то не нравится еда, и он из-за этого демонстративно устраивает капризы. Ёнбок при нём никогда ничего демонстративно не устраивал, и еда была не так и плоха — не нравился ему только сам господин Пак и его регулярные унизительные встречи. И из-за него же у Феликса был такой график работы, что кормить себя приходилось раз в день — разумеется, ему кусок в горло не полезет в компании человека, который и заставлял его так страдать.       А вот вторая телеграмма его очень удивила, Феликс даже перечитал её дважды, чтобы удостовериться. Глаза не обманывали — Рэйчел писала, что собирается приехать на неделе. Он готов был подпрыгнуть от радости, хотя телеграмма начальника добавила этой радости горечи. Сестру Ёнбок не видел уже очень давно, с тех самых пор, как она отправилась на материк устраивать дела. Ликс обязан был её навестить, найти время для господина Пака и освободить субботний вечер для незнакомца, пообещавшего ему незабываемые впечатления. Ликс его словам верил, но ажиотаж и интерес с каждой минутой гас всё больше и больше. Казалось, отдохнуть целую неделю не удастся, работы много, и встречи придётся умещать в каждый свободный день. Ёнбок, по своему обыкновению, постарался отнестись позитивно: пускай в ближайшие дни отдохнуть не удастся, но он сможет наслушаться историй о Континенте!       Феликс убрал телеграммы в сумку, чтобы не забыть о них, и отправился домой — в новый дом, если его вообще можно было назвать домом. Хотелось поскорее поймать транспорт, чтобы не угодить под дождь: с потемневших туч уже начало накрапывать, а значит вскоре на город потечёт чёрная грязь с боков дирижаблей и вертопланов — а Ликс без зонта и в светлой одежде. Но на душе всё равно было светло, ведь вечер этого выходного он проведёт не один. Одиночество Феликс не любил, возможно, даже сильнее, чем незнакомые дома и чужие одеяла.