И вселенная действительно бесконечна

Голова на тысячи трещин, каждым движением приумножая пульсацию по всей черепной коробке, и так больно в виски отчетливым, своим каким-то ритмом. Антон честно пытается напрячь все свои извилины, чтобы проложить маршрут воспоминаний, который привел к такой конечной точке: пустая улица, прозябшая от холода земля — она же как главный мотиватор встать с нее немедля и не заморозить еще чего — и блеклый, унылый закат. Ну сказка. Или, вернее сказать, фильм ужасов. Саднящие от мелких ушибов руки торопливо протирают куртку и джинсы легкими движениями, убирая приставшую пыль города. Парень осматривается еще какое-то время, безнадежно констатируя неизвестность местности. А в голове мыслей хаотичных рой: вот они отсняли последний мотор нового сезона «Импровизаторов», вот на неделю вперед ассистент высылает обновленный график съемок и ивентов, а Антон наскоро его просматривает, паркуясь у дома, вот Арс что-то причитает, распаковывая еду из доставки, вот… Арс! Руки спешно шарят по карманам и — о чудо — находится мобильный, и с какой-то мимолетной радостью, что, выходит, не ограбили и оставили без сознания где-то в закоулке, а что-то другое, Шастун сразу же в список избранных заходит, чтобы Арсению позвонить. Фокусом расплывчатым, еще до конца в себя не пришедшим, он листает страницу несколько раз вверх-вниз, но среди имен нужного не находит. — Что за херня, — себе под нос, но листая теперь диалоги в телеграмме, где видит пару сообщений от Стаса, Димы, кучу других просмотренных, но нужного нет. И у парней аватарки почему-то другие. Путь к ближайшей лавочке строится параллельно со звонком Шеминову: — Стас, привет, слушай, а что вчера было? — щелчок, ловкое движение руки, вдох и за ним сигаретный дым развевается вальяжно по воздуху. — Не знаю. Пятница, Шаст, — ни капли стеба, только искреннее непонимание в ответе. — У тебя что-то случилось? — Да мы, наверное, с Арсом вчера посидели хорошо… Или, наоборот, ужасно. Короче, я не понимаю, где проснулся, а номер его удален, переписка тоже. — Так, по порядку давай, — он прочищает горло. — Интернет же есть, геопозицию определить свою сможешь? Это первое. А второе… Какой Арс? Ты же вроде один живешь, без соседа. — Чего? Наш Арс, Стас, не тупи. Вы меня разыграть с утра решили? — выходит слишком агрессивно, так, что настроение говорящего передается невидимой нитью на тот конец провода: — Шастун, во-первых, соблюдай субординацию, я тебе не кореш, чтобы так общаться. А во-вторых, бухать меньше надо, чтобы на утро не было иллюзии розыгрышей, — неприятная пауза, ответ на которую вряд ли найдется сглаживающий. — И в-третьих, у нас уже дедлайн подгорает по заказу музыки для новой песни заказчика… Как его там… На GSPD еще похож, ай, не так важно. Жду в понедельник готовый материал, отправим на согласование, — немного обиды на резкость, но больше шока. Тотального. Какая музыка заказчикам, какие дедлайны? Он импровизатор и телеведущий, музыкант лишь у себя дома за компьютером, тихо и без лишней афиши, накладывая биты, экспериментируя со звуками, создавая свое, личное. — Все, давай, хороших выходных. Обрывистый гудок аккомпанементом ударам сердца. Забыв про геолокацию, он вбивает свое имя в поисковик, и охеревает еще больше: «Антон Андреевич Шатун (род. 19 апреля 1991, Воронеж, СССР) — российский композитор, музыкант. Известен как автор музыки для многих исполнителей жанра техно, треп, нью-рейв…» Отрицание. Холод пронизывает до пяток, табуном мурашек сопровождая свой бег, а сигареты предательски кончаются. По несложной логической цепочке следом вбивается имя Арсения, а после ошеломление возводится в третью степень: «Арсений Сергеевич Попов (род. 20 марта 1983, Омск, РСФСР, СССР) — участник 25 сезона шоу «Битва экстрасенсов», медиум. Свой дар обнаружил в раннем возрасте, когда, возвращаясь из…» Гнев. Дальше Антон не читает, просто не хочет погружаться в бредовые заголовки на страницах поисковика. В эту «Википедию» кто угодно же может правки вносить — ну вот, точно прикол неудачный, а остальные сотни сайтов пока комментариям не поддаются и просто упрямо игнорируются. Шастун осматривает улицу, про себя надеясь, что ребята просто очень хотели его разыграть и придумали подобную ерундистику. Правда же? Местонахождение уже не кажется основной проблемой — это теперь вообще не проблема по сравнению с последними новостями. Но все же из-за чувства собственной безопасности, закончившихся сигарет и замерзшей на лавочке задницы Антон находит свое местоположение — Басманный район, чуть ближе притянув экран — улица Новая Басманная, рядом «Магнолия», пара кофеен и Особняк Н.Д. Стахеева. Ну, круто, что в Москве, а не где-то в Сызрани. Свой дом в сохраненных тоже находит и с облегчением выдыхает — адрес тот же. Слегка настораживает, какой ремонт ждет его в квартире, потому что все же — парень чувствует — финансовая составляющая у его музыкальной версии поскуднее. Осознание, что он все еще относительно медийная личность, не такая, что каждый второй бренд хочет с тобой сотрудничать и делать коллаборации, а девочки сходят с ума и задаривают подарками на концертах, но все же медийная, успокаивает. «Музыкант, надо же», — Антон расплачивается в продуктовом за сигареты, а в голове все вертится осмысление текущей профессии, и, почему-то приятно смущаясь, непроизвольная улыбка вырисовывается на лице. Пускай ненадолго, сменяясь тревогой за считанные секунды. В мыслях, где-то далеко спрятавшись мышонком, кроется наивная надежда, что вот-вот кто-нибудь ущипнет и сон испарится, ведь под гнетом давящего непонимания с каждой новой минутой рушатся крупицами остатки здравого смысла: «Я же зачем-то здесь очутился? Именно здесь, не на Выхино или Хорошевской. Думай, блять, Шаст, думай». Белый особняк до боли знакомой картинкой сидит в подсознании, но помощи от этого особой нет. Лишь очередная затяжка успокоением, какой-то стабильностью и ровностью в этой несуразице видится. Гугл, хвала Пейджу и Брину за создание сего чуда, быстро приходит на помощь: ну конечно, в этом особняке и снимают уже лет двадцать небезызвестную «Битву экстрасенсов» на небезызвестном, чтоб его, канале. Торг. Окурок летит прямиком в урну, а парень уверенными шагами идет к своей цели. Хотя не совсем понятен мотив да и цель данной операции тоже, но это Антона мало в абсурдности происходящего беспокоит. Проходя через железные черные ворота его внутренний навигатор будто сам кричит «до конца маршрута осталось десять метров». Взгляд устремляется в копошение перед входной дверью: несколько объективов камер, микрофонная удочка и пара человек, помимо съемочной группы. Таким Шастуна точно не удивишь, однако у толпы это все же получается. «Вы приехали. Всего хорошего!» — говорит внутренняя Алиса. Группа рабочих прощается с остальными людьми на площадке, расходясь в разные стороны: кто в особняк, кто в сторону выхода. В сторону Антона. Еканье такое сильное, что бьет во все части мозга, расплываясь каким-то слишком больным фейерверком по телу, ноги превращая в ватную конечность, и дышать с трудом получается. И если бы у Шастуна были проблемы с сердечно-сосудистыми заболеваниями, тогда все понятно, но сложность немного в другом: Высокий мужчина одет полностью в черное, а элегантный плащ так безукоризненно сидит на его спортивной фигуре. Накидка, такая же темная, свободно свисает на широких плечах, придавая всему образу легкий оттенок загадочности. Тонкие, но заметные линии блестящей сакральной бижутерии сверкают на его шее, запястьях, руках, немым криком будто привлекая к себе внимание. Антон стоит как вкопанный, рассматривает, глазам не веря, а секундой после, из мыслей вернувшись, идет так же уверенно навстречу мужчине, на лице улыбку облегчения не сдерживая совсем. — Арс! Ты тут! — так легко и радостно, но вмиг изменившись в лице, когда Арсений, оторопев от неожиданного приветствия, чуть отходит в сторону, бросая на парня недоверчивый взгляд. — Арс, ты чего? — Прощу прощения, мы знакомы? — с хрипотцой, своим низким голосом, пьянящим без капли алкоголя. — Арс, ну пожалуйста, скажи, что это все тупой розыгрыш, и мы просто сейчас поедем домой, — не хнычет, но, кажется, вот-вот на скулеж сорвется от нервозности такого утра. И взгляд слишком жалобный, каким ребенок неосознанно манипулирует, прося купить ту самую игрушку на верхней полке. — Молодой человек, никуда я с вами не поеду! Вы в себе вообще? — Арсений закипать начинает моментально, нервы после ночных съемок, завершившихся лишь к рассвету, ни к черту совсем. Глазами усталыми, в которых помимо безразличия такая тоска вперемешку с раздражением волнами пляшет, свет маяка давно потеряв. — Да это я — Антон, ну ты чего? — Шастун тоже не железный, поэтому решается и делает попытку взять за руку, но ошибку еще бо́льшую совершает — собеседник только сильнее отстраняется. Да что за хрен? — Еще и вырядился в какого-то мага. У вас незапланированная съемка рекламы или интеграция очередная, что ли? — Да как вы смеете! Я известный маг и экстрасенс, — возмущение бьет ключом, и Попов чуть ли не на крик переходит, делая снова шаг в сторону, да так, что между ними суммарно приличные метра три дистанции уже образовались. — И уберите руки от меня, я сейчас охрану позову! Только сейчас Шастун, словно решив со стороны понаблюдать за происходящим, понимает, как херово все это выглядит. Арсений его боится, более того — он его не узнает совсем. — Прости, прости… Я… Не знаю, что сказать, — ветер противно бьет в лицо, но руки к нему тянутся вовсе не по этой причине. Антон тихо в ладони свои сопит, с мыслями собираясь. — Это бред какой-то, дичь, я не знаю. Такого не бывает, Арс. Я же не сошел с ума? — Мне кажется, что все же сошли. Сходите к доктору, а мне пора, — показушно откланявшись, экстрасенс устремляется к выходу, где уже несколько минут его ожидает такси. — Нет-нет, стой, пожалуйста, подожди! — чуть ли не давясь от собственной слюны, бросается следом за Поповым, послав сдержанность куда подальше. — Ты же экстрасенс, да? Просканируй меня и все поймешь! В глазах зеленых столько надежды и крика о помощи, сколько маг не видел ни на одном испытании в проекте. Но благоразумие не уступает, и потому инцидент с невменяемым незнакомцем старается закрыть как можно скорее: — Я не веду приемы, молодой человек, отстаньте уже от меня, — совсем тихо, без намека на сожаление, лишь с упованием быстрее от изнуряющей беседы избавиться. Арсений уходит, оставляя парня наедине со своими головными бедами, так же тихо, зная, что останавливать его больше не будут. И плащ на расстоянии слишком трагично, кадром из киноленты, развивается по ветру. Депрессия. Больно и досадно ногти от обиды впиваются в руки, оставляя яркие отпечатки полумесяцев на них. Антон смотрит вслед уезжающей машине, наплевав на тонкие струйки соленой воды, произвольно стекающие по щекам к подбородку.

***

Следующим днем Шастун не спешит открывать глаза после сна — посеянное в голову легкомысленное верование, что это все неправда, что сейчас он чуток поворочается в кровати и выхватит долгожданный любезный удар подушкой от Арсения за турбулентность постели. Но ни вера, ни надежда, ни любовь этим утром спутницами Антона не записывались. Поэтому нехотя, боясь неизвестно чего, он глаза приоткрывает и… ничего. В комнате пусто. В голове относительно тоже. Принятие. Приходится всю свою апатичную тушу взять в руки, зубы стиснуть и начать изучать этот мир, если другого ему не дано. Шастун откладывает непрошенную мысль в самый запыленный уголок сознания, но, словно специально, она умудряется снова выползти на видное место, раздражая своим присутствием: Он смиряется, сдается раньше времени, не то, что бы опустив руки, — даже не подняв их. А такое совесть не прощает: она мучительно долго издевается, съедает изнутри, травит сравнениями, душит прокрученными в памяти до дыр стыдливыми снимками прошлого. Перестать себя винить? Было бы славно. Но зачем-то воспоминания сами возвращают в один из вечеров, когда шли съемки «Тейбл Тайма». Когда спустя больше десяти часов в ход шла только шестая игра. Когда при необдуманном ходе Антон должен был любому сопернику проиграть — любому, но не Попову. Его этот атлас кремовый и пуговицы, бессовестно до середины расстегнутые в перерывах, с ума сводили на протяжении всего дня съемок. О какой там собранности могла идти речь? Лишь попеременно яркий восторг и блеск глаз от мимолетных триумфов и досада, перемешанная с раздражением, от своей же глупости в моментах поражений. «Ты играй!.. Ну как все?» — Арсений упрямо не сдается, требуя того же от Антона. «Походи», — просит, перебивая комментарии парней. «Ну походи», — вторит настойчиво, горя светлой надеждой в глазах. И это после провальной коалиции, которая до сих пор жжет стыдливо память, заставляла снова и снова прокручивать в голове взгляд радостный, упования полный, что секундами после в пожухший до невозможного превратится. Ну, казалось бы, использовал артефакт против Арсения, чего такого? Но совесть беспощадно грызет изнутри, противным демоном постоянно напоминая о совершённой ошибке, подбрасывая память о прошлом в самый неподходящий момент. Антон пытается забыть, пытается отмахнуться от внутреннего голоса, но тот упрямо тыкает его носом в собственную глупость. «Смотри, — говорит совесть, — это ты сделал, наплевал на коалицию, что могла сиять второй сезон подряд». «Ну вот, а ты сдавался», — радуется Арсений, когда совершает ошибку глупее, позволяя Антону выиграть. А сейчас Антон сдается, даже не походив. Тяжелым камнем в груди горечь обиды к себе самому давит так, что дышать трудно, удерживая тело в тисках собственного недовольства и лишь усиливая боль при каждом попытке движения, а собственная слабость щемит изнутри, заставляя чувствовать себя полнейшим ничтожеством. И моментами котенком хочется свернуться, чтобы пожалели, погладили, помогли. Только вряд ли кто-то поможет с первым, а уж тем более вторым, но с третьим пожеланием будто есть еще слабая возможность. «Не хочешь ты прием проводить, я тебя все равно достану», — решительно трубит внутренний голос. Антон долго смотрит на включенный компьютер и кучу открытых программ на нем, пока в голове выстраивается немного, совсем немного коварный план: сначала Стаса нужно задобрить крутым треком, а дальше поднамекнуть, что нужно как-то себя раскручивать, расширять базу клиентов, появляться чаще на мероприятиях и… — Антон, ты либо по делу предлагай, либо не причитай, как у нас все плохо, — ворчит Шеминов, хотя буквально несколько минут назад души в Шастуне не чаял и его новой композиции. — Мы сейчас и так на международный уровень выходим!.. Ну, из Беларуси скоро ждем заказы, вот. Тихий смешок бессознательно вырывается из уст, за что парень получает еще одну кармическую красную карточку в персональном аду им. С. Шеминова. Раем там точно не пахнет — в этом Антон уверен. А еще он почти уверен в том, что знает их нового белорусского заказчика. Такой, с псевдонимом заячьим. — Давай меня отправим на «Битву экстрасенсов»? — Шастун выпаливает, наверное, слишком резко, потому что Стас успевает поперхнуться остывшим чаем и нездорово посмотреть на подчиненного. — Антон, почему я до сих пор тебя не уволил? Кем ты, блять, туда пойдешь? Гадалкой? Воронежским провидцем? — Отвечаю по порядку. Первое — потому что я амбициозный, подающий надежды, приносящий кучу бабла в компанию и просто круто пишу музыку. Второе — ну какой гадалкой, Стас? В качестве человека на испытании, — он весь светится своей идеей, руками жестикулируя для большей убедительности. — У них за столько сезонов сюжеты должны были поиссякнуть, а тут мы — не супер известные, но и не баба Фрося из Липецкой области. Историю придумаем, мистики нагоним, а? Что думаешь? В кабинете повисает тишина. Шеминов задумчиво обдумывает идею подчиненного, медленно постукивая указательным пальцев по деревянному столу. Креатив — это, конечно, здоров и похвально, но чтоб такой? — Это настолько странно, что мне даже нравится. Попрошу девочек связаться с их контактным. Молодец, Шастунец! — Стас довольно расхаживает по кабинету, наверняка выстраивая план будущего сотрудничества. А Антон про себя радуется и, если бы можно было, даже в ладоши похлопал бы от подвижек. Он все сможет. Следующие несколько дней парень проходит жалкое подобие акклиматизации, узнает заново свой круг общения и искренне не понимает, по какой логике строилась эта вселенная: часть прежних знакомых здесь — вообще с ним в жизни никогда не пересекалась, а та, что все же осталась, представляется в самых удивительных амплуа. Так, например, Антон нескромно начинает переписку с Димой, заранее уточнив у Стаса, знает ли он такого мужчину и, снова получив вопросительно-сомнительный взгляд в ответ, делает выводы самостоятельно и старается больше Шеминова своей шизофренией не беспокоить. Антон Шастун: Поз, здарова, а напомни свою профессию. Врач, да?

Дмитрий Позов:

Здарова, Антох, ты бухой?

Я в следственном уже пару лет.

О Сережкинсе ни слуху ни духу, но с большой долей вероятности он в каждой вселенной живет свою лучшую жизнь: тачки, тусовки, зимовка на Бали. Хотя если здесь он умотал в Тибет проводить тантрические практики с монахами — Антон тоже особо удивлен не будет. Главное, чтоб счастлив был.

***

Несколько дней на согласования и уточнения информации, недельная подготовка к съемкам и уже долгожданным вечером четверга полупустое, мрачное помещение оснащается пятью стульями — каждый герой пришел со своей историей, у одного слишком болезненной, у другой слишком пугающей и так с каждым. Договориться об индивидуальном испытании с участием Шастуна не удалось, однако обе стороны были явно не против подобного сотрудничества, поэтому смогли найти решение: Антон будет одним из участников, которого нужно выделить среди остальных — он единственный, кто ни разу не был на волосок от смерти. Неплохая задумка, среднестатистический выпуск, но это все задним фоном пляшет, ведь парень пришел на проект не чудеса выслушивать и рейтинги своей компании поднимать, а до одного только напыщенного мага достучаться. — Камера, начинаем! — раздается голос режиссера на площадке, и наступает гробовая тишина. Парню требуется множество усилий, чтобы на месте ровно усидеть — не теребить кольца и браслеты на руках, не дергать нервозно ногой из стороны в сторону. — Первый экстрасенс на площадке. Шастун о проекте знал мало, смотрел пару выпусков первых сезонов, когда был подростком. И вот рыжая, уж слишком клишированная ведьма, начинает свои магические штуковины над первым мужчиной: видит мотоцикл на огромной скорости, много злобы и досады, за ними аварию и вопли, крики, сирены скорой помощи. Об остальных участниках тоже говорит коротко, но по делу, чуть сбивается на четвертом, словно не видит ситуации на грани смерти за спиной у женщины. Когда она подходит к последнему гостю — Антону — взгляд меняется, а сожженная в ее руках трава больше не дымит, скорее просто воняет гарью. — У молодого человека тоже ничего не вижу, — глаза в глаза, будто читая насквозь, и тут главное продержаться, виду не подать, что ты белая ворона из всех пятерых. — Возможно, он сам не понял, когда смерть ему в спину дышала. Легкий холодок бежит по рукам, Антон почти не дышит. О том, что будет некомфортно, а местами даже страшно, он, конечно, не раздумывал. И впереди ждали еще четверо таких интересных личностей, готовых одним своим видом людей в неловкость заводить. Рыжая все же свой выбор оставляет на четвертом участнике, и сильно расстраивается, когда после просьбы встать нужному человеку, поднимается Антон, а не его соседка. Последним на площадке появляется Попов, и трудно отрицать, как же ему идет такой мистический облик — весь из себя таинственный, со взглядом устрашающим, кровь леденящим. Антон теряется на мгновение, потому что отличить от своего Арсения почти невозможно — актерская игра на высшем уровне, под стать образу. Маг вальяжно проходится по помещению, намеренно не обращая внимания на присутствующих, внимательно слушает ведущего и только потом, получив все вводные, настраивается на работу. Проходит минута-две, может, больше, время растягивается на непозволительного долгое. Но Попов стоит неподвижно, лицо опустив и руками его прикрыв, что-то шепчет похожее то ли на молитвы, то ли на заклинания. Сердце Шастуна уже готово выпрыгнуть из груди и дать волю страху и панике, которые сжимают с каждой секундой сильнее. Но Попов в его сторону пока даже не смотрит — целенаправленно подходит ко второй девушке: — Вам больше всех досталось, — без прелюдий садится напротив на корточки и смотрит долго печально-ласковым взглядом. — Очень болезненные и долгие роды были, да? Вы несколько раз чуть на тот свет не отправились. В комнате повисает напряженная, выжидающая тишина, все взгляды лишь на медиума и еле сдерживающую себя девушку устремлен. Ее чуть поддергивать начинает от невозможности слезы сдержать. И от такой картины собственное тело страхом спрессовывается в маленький комок. — Вы большая молодец, — фразой финальной, ленточку перерезав, девушка больше не в силах держать каменное лицо: слезы текут безостановочно вперемешку с едва слышными всхлипами, и кажется, что сердца каждого из находящихся в зале, сжимаются от боли при виде ее состояния. Руки мужчины крепко обнимают, гладят по волосам в попытке успокоить. И спустя несколько минут всхлипы утихают, сменяются едва заметной, благодарной улыбкой. Арсений в ответ улыбается и каким-то подбадривающим жестом держит девушку за руки, большими пальцами ее кисти поглаживая. — Арсений, мы можем продолжать? — прерывает интимное молчание ведущий, явно гонимый таймингами съемки. Ему в ответ кивок, быстрая поправка грима и переход к последнему участнику. А вот здесь сердце не на шутку екает второй раз — у Арсения на лице эмоций полный спектр, и ни одной в положительном русле. Удивление сменяется агрессией, и следует сценарием самым нежеланным для Антона: — Опять ты?! — недовольным рыком и взглядом высокомерным экстрасенс режет без ножа, но очень больно. — Я прошу прощения, можем вырезать этот фрагмент? — будто опомнившись, Попов обращается в сторону камер. — Арсений, вы знакомы с этим человеком? — К сожалению. Сердце теперь колотится, словно отбойный молоток в руках безответственного строителя, а руки в панике дрожат, как листья от легкого дуновения ветра. Ожидал ли он такую реакцию? Нет. А надо было? Конечно. — Э-э, что ж, ситуация нестандартная, — ведущий смотрит взглядом растерянным то на режиссера, то на экстрасенса. — Но мы не можем прервать съемку из-за этого. Давайте сделаем небольшую грим-паузу. Перерыв растягивается на добрые полчаса выяснений, немного претензий к Антону, но больше прошений Арсения продолжить съемку как ни в чем не бывало. — Я не актер! — Шастуна даже передергивает с этой фразы. — Вы мне сейчас предлагаете свой сценарий, я по нему работать не буду. — Арсений, пойми, мы же не диктуем тебе что и как говорить про молодого человека. Просто умолчим о факте вашего знакомства, — в сотый раз, как упрямому ребенку, устало объясняет девушка из съемочной группы. На этот сотый раз глубоко уважающий себя медиум засунул глубоко свое уважаемое эго и все же согласился на продолжение съемки. В томительном молчании Попов стоит напротив и пустым взором долго рассматривает Шастуна: возможно, решив, что так просто доведет того до приступа истерики или какого-нибудь шизофренического шоу, и того благополучно уведут под руки к медикам. Возможно, но нет. Рука, вся кольцами покрытая, ложится на плечо. Вдох тяжелый, глаза закрыты, и только время от времени густые ресницы нервно поддергиваются. — Ничего не понимаю, — в глазах растерянность и беспокойство. Хмурые брови вопросительно сгибаются, когда Арсений на корточки перед парнем садится и так же, как другим участникам, смотрит пристально чуть ли не горящими, как льдины голубыми глазами. — Что вы не понимаете? — за ухом назойливой мухой мешается ведущий, не упуская момент задать горсть вопросов. — Вы что-то видите, Арсений? — Н-ничего, — с трудом выдает медиум, но в глаза не перестает смотреть. Их лица до безобразного на таком близком расстоянии друг к другу, что в какой-то момент Попов ощущает на себе теплое дыхание незнакомца — тот дышит тяжело, будто отключиться готов в секунду. — Он. Маг отходит на одному ему понятное, безопасное расстояние и снова показывает на парня, окончательно подтвердив свой выбор. Присутствующие бурно аплодируют и щедро делятся комплиментами, выражая восхищение профессиональной работе экстрасенса. Каждый из героев желает воспользоваться драгоценной возможностью пообщаться несколько минут без камер с медиумом — задать волнующие вопросы, засыпать комплиментами и просто побыть рядом, прочувствовать его энергию. Антон, кстати, тоже только ради этого затеял такую заварушку. Один за одним герои выходят от мага с улыбкой на лице, и такие примеры помогают Шастуну лишь больше утвердиться в своих намерениях. Он терпеливо ждет своей очереди и чуть ли не на бег срывается, когда отдельную комнату покидает последняя гостья. Но амбициозный настрой усмиряют одним мгновением, Антон едва успевает закрыть за собой дверь, как тут же его к стене спиной припечатывают: — Ты что, блять, такое?! — у Арсения глаза красные как будто от гнева, а не от выматывающего мотора. — Я. Тебя. Спрашиваю. Как ты это сделал? Руки жёстко сжимают тонкие запястья, прижимая их к холодной, гладкой поверхности стены. Их лица снова так близко друг к другу, но только в этот раз близость настолько мучительно тесной ощущается, что от нее хочется оттолкнуться, но любые усилия бесполезны. Арсений держит крепко, смотрит в глаза требовательно, горячей волной рассерженного дыхания опаляя. Антон шумно сглатывает, с трудом анализирует вопрос и на всякий случай уточняет: — Что сделал? — картина маслом: один боится и больше сжимается в страхе, второй, по правде, тоже боится, но прячет свою тревогу под маской злости, чуть сильнее сжимая руки, получив неудовлетворительный ответ. — Да отпусти, Арс! — Не держи меня за идиота, чертеныш. Твои воспоминания, они… Я видел себя. Совсем другого. И это, блять, не твое бурное воображение — это именно отрывки из памяти, настоящие, — Попов все же руки убирает, высвобождая парня из плена, но назад не отходит — только смотрит на него потерянно. — Я бы понял, будь он просто на меня похож, но… Арсений Попов? Импровизатор? Такого шоу даже нет, я погуглил сейчас в перерыве. Долгие дни одиночества здесь без возможности поделиться своими мыслями с кем-либо — скажут ведь, что головой тронулся — стали настоящей пыткой для Антона. Однако когда он наконец находит родную душу (как символично, что находит ее именно в Арсении), все накопленные мысли и чувства, которые он так долго сдерживал в себе, выливаясь наружу, потоком воды через прорвавшуюся плотину. Он говорит без передышки, срывающимся голосом, стараясь поделиться как можно большей информацией, испытывая от этого огромное облегчение. Задает параллельно вопросы один за другим, не ожидая ответов, просто радуясь, что его внимательно слушают. — Так… — когда речь логически завершается, и сил у Шастуна говорит почти нет, Арсений пытается слова во что-то вразумительное собрать, но не выходит. — Ты меня ошарашил конкретно. Я правда сейчас растерян и… Я никогда с подобным не сталкивался, — признается, выдыхая. Глаза напротив снова до краев наполнены надеждой, как в их первую встречу, однако теперь Попов себе позволить не может убежать. В груди щемит предательски от абсурдности ситуации, от такого беспомощного, с неба свалившегося двухметрового подарка. Шаг вперед, крепкие руки в знак поддержки нежно касаются предплечий — Арсений ведь почти всегда так работает. Каждое второе испытание, где новая страдающая душа, кричащая о помощи. — Давай я постараюсь что-то поискать про это, да хотя бы просто обдумать, и потом мы с тобой встретимся, чтобы… Решить, что с твоим феноменом делать? — Спасибо, — кивком в знак благодарности, не отводя взгляд: Антон на грани держится, чтобы в объятия к медиуму не кинуться, зарывшись в шею и сопеть протяжно, чтоб по спине гладили, успокаивая, как раньше делал Арсений. Его Арсений.

***

Офис встречает громкими аплодисментами — у них это в корпоративной культуре прописано, если что. Нет, не секта, просто все за друг друга радуются, просто иногда наигранно. Стас воодушевленной антилопой скачет, пересказывая Антону, что вчера и как было, как будто не он был главным героем съемок. В общем, материал сняли хороший, чуть-чуть подрежут, мелодию минорную наложат — и конфетка! Боевой настрой вместе со Стасом шумит на заднем плане, пока в голове Шастуна версии грядущей встречи разными вариациями генерируются: от хороших до очень плохих. Вторых пока больше. Верится с трудом, что господин-медиум-Попов поможет. Нет, Антон точно убедился, что какие-то способности у этих колдунов точно есть, у Арсения — несомненно, но насколько широки его возможности? Если человек может читать мысли, то открывать порталы между мирами кажется… бредом, да? Легкий смешок под нос от раздумий над возможными грандиозными способностями Попова заставляет Шеминова вопросительно повернуться: — Что смешного? А, ты опять со своей шизофрении смеешься. Антон приезжает чуть раньше назначенного времени в назначенное — смешок — место. Квартира мага располагается на девятом этаже очередной новостройки. Парень выкуривает вторую сигарету, тянет время, ибо стучаться в дверь на двадцать минут раньше запланированного как-то не комильфо. Но было бы смешно, если бы Попов позвонил, и сквозь телефонным разговор чувствовалось, как он закатывает глаза, твердя что-то в духе: «Ну я же чувствую твою энергетику где-то рядом, давай поднимайся уже». Так, кстати, и происходит. Квартира на удивление уютна, пусть стены и покрыты темными узорами, но без готического пафоса, напрочь заваленных черепами и прочей атрибутикой столов. Едва в воздухе витает запах дорогих благовоний, смешивающийся с легким дымком, плывущим по всей видимости от зажженных свечей. Шастун проходит вслед за хозяином квартиры в гостиную, где среди всего минимализма комнаты замечает только лежащие за столом пару старых книг и ноутбук. — Ну что, пациент, лечить вас будем? — коварная усмешка срывается с губ, когда Арсений пошире открывает шторы, позволяя дневному свету озарить темный уголки комнаты. Антон в ответ таращится удивленно, испуганно больше. — Да я шучу. Чай, кофе, кровь девственниц? — А ты по всей видимости последнее пьешь, — язвит из добрых намерений, усаживаясь в кресло у стола. — Чай с сахаром. — Сочту за комплимент, чертеныш, — скрываясь на кухне, кидает в ответ. Возможно, говорит что-то еще, но за бурлением чайника вряд ли что-то можно услышать. И возвращается медиум с двумя парующими чашками и парой сладких батончиков в кармане. Кружки у Арсения тоже обычные — серые, без рисунков, на дне нет фигурок в виде черепа, а жаль — Антон такие глупости любит. — Не называй меня чертом, — после первого глотка Шастун все же решает сказать о насущном. — Я и не называл так, просто использовал уменьшительно-ласкательное, — снисходительная улыбка, ангельские глазки — ну прелесть. Только Антон знает, что у этого ангела просто рога на подзарядке. — Не надо, — уперто продолжает. — Не любишь уменьшительные и ласкательные? — Арсений когда-нибудь доконает. Сидит весь из себя, не описать словами. Медиум своего самодовольства не скрывает, напротив, как будто наслаждается им и демонстрирует единственному зрителю в полной мере. — Не люблю, что они — производные от бесовских сущностей! — Антон закипает, что даже кончики ушей от негодования в красный окрашиваются, но вовремя себя одергивает — надо же еще из-за такой глупости поругаться. Тем более Арсению явно в кайф издеваться. — Какой ты зануда! — закатывает глаза и смеется, но больше Шастуна решает не мучить, а дать возможность уплести второй батончик, который Арсений себе… Ай, не важно. Антон явно последние дни воздухом и сигаретами питался. — В интернете, конечно, куча фейковой информации. Мне кажется, там ни одной правдивой статейки нет, — наконец-то переводит тему на то, ради чего планировалась встреча. — В книгах нашел что-то про переселение душ, но будто это не наш случай, согласен? Про сторонние миры видел только небольшие абзацы из общих тем. Дальше Арсений долго выступает с докладом перед главой приемной комиссии А.А. Шастуном: тезисно выделяет всю информацию, хоть как-то пересекающуюся с их случаем, параллельно вкидывает свои комментарии, полагаясь на немалый практический опыт в колдовских делах, резюмирует это все плачевностью дела: — То есть, я в теории допускаю, что это просто как… Ну знаешь, вселенский баг? Что-то замкнуло, и ты очутился в альтернативном мире, — поясняет экстрасенс, наполняя кружки новой порцией горячего чая. — А в какую техподдержку писать и куда? — шутки шутит, не все потеряно. — Алло, вселенская техподдержка? Заявочку примите, пожалуйста, у нас тут мальчик в пространстве потерялся, — поддерживает собеседника фальцетом. И вроде бы они смеются от мимолетной глупости, но этот смех — лишь прикрытие для неприятного внутреннего чувства. Арсению стыдно за свою беспомощность в ситуации, а у Антона просто все чувства в один клубок уродский запутались и, несмотря на маску юмора и беззаботности, в душе по правде волки воют. Поэтому, чтоб хоть немного утешить, рука медиума аккуратно берет чужую ладонь и водит по ней неторопливо, успокаивая: — Я найду способ, как тебя вернуть, обещаю. Антон верит, благодарит за теплый прием и нехотя покидает квартиру. На улице погода самая осенняя: порывы ветра до восьми метров, срывающийся дождь и приевшаяся слякоть на каждом шагу. Плюнув на попытку закурить на улице, парень делает ее и следом первую затяжку уже в салоне авто, глубоко затягиваясь терпким дымом. Он не обращает внимания на оставшийся после прежних сигарет запах в салоне, на свое собственное здоровье, и методично докуривает сигарету за сигаретой, наслаждаясь ядом табака, словно это единственное, что может успокоить взвинченные нервы. Он скучает. Очень сильно скучает.

Если Вселенная бесконечна и вправду, То прямо следует из этого факта, Что ты точно так же ждёшь, когда я вернусь обратно.

***

В экстрасенсы Антон, конечно, не подавался, но чуйка в этот раз его не подводит: новым музыкальным заказчиком оказывается Загайский — все такой же шебутной, но прям певец певцом, диджей и просто тусовочный зажигала. Как объяснил Стас, местные композиторы ему поднадоели, хочется свежего глотка на последние тексты, поэтому музыкант обратился в их агентство за новым витком для своего творчества. Работа кипит полным ходом: сначала они знакомятся лично, потом Заяц — так Максим просил себя называть — хочет посмотреть их студию. Он оказывается очень увлеченным музыкальным делом, буквально живет этим. Не душнит и не придирается ко всяким мелочам, как иногда делают фанатичные заказчики. Дальше пару дней Антон полностью посвящает хотелкам Зайца: в студии слушает его вокал, там же вместе с ним накладывает сразу пробные варианты музыки. И, кажется, даже начинает кайфовать от процесса. — А не хочешь в припеве подпеть? У тебя клево должно получиться, — на какой-то из их встреч неожиданно предлагает певец. Антон смеется: что-то в любом мире неизменно. Но тем не менее с охотой соглашается. А еще Шастун пытается примириться с текущими реалиями. По дому меньше не скучает, но понимает, что, пока ситуация не изменится, никакого смысла нет уныло сидеть в своих четырех стенах. И потому пытается найти какие-то развлечения, чтобы хоть немного отвлечься от тоскливых мыслей. Здесь он может спокойно ходить по магазинам, улицам, да даже клубам, не боясь быть пойманным в объектив желтой прессы или скрытых камер фанатов. Спустя пару дней объявляется Попов: твердит радостно, что смог свинтить у старого шамана обряд на новолуние по перемещению в пространстве. По этой причине из квартир многоэтажки, чьи окна с видом на районное кладбище, можно наблюдать интересную картину: ночь, одинокая тропа, два высоких силуэта с лопатой и чемоданом разнопланового инвентаря — идеальный вариант вандалов, закладчиков и прочей человеческой нечисти. Попытки как-то изменить локацию для обряда не обвенчались успехом: безапелляционно они держали путь на кладбище. Шастун и на коротком пути от машины до места назначения успел выдумать дополнительные тысячу и одну причину, почему делать обряд на кладбище в новолуние — плохая идея. — Не говори, что ты боишься, — Арсений излюбленно закатывает глаза и останавливается так резко, что идущий сзади Антон, явно не ожидавший стопорения, смачно врезается в спину напарника. — Да нет, просто… — на ходу ложь придумывать, как оказалось, куда сложнее. Ну не может же он признаться и потом выслушивать издевки от Попова до конца своих дней здесь? Фразу договорить не получается, потому что его так же резко перебивают: — Батюшки, призрак!!! — кричит Арсений и отпрыгивает, хватаясь за голову. — Где?! — Шастун вмиг переходит на визг и прячется за спину Попова, но тут же замечает, как того трусит будто в эпилептическом приступе. Этого еще не хватало. Антону больше краситься в белый не надо, он после сегодняшнего приключения навсегда седым останется. Но возгласы медиума, похожие больше на смех, пазл сами собой завершают: — Ах ты козел! Нельзя так делать! — бьет его по спине Шастун и уходит в обиде куда-то вперед. — Я же, блять… Да, я испугался! Это ты у нас на кладбищах тусишь постоянно, а я другие виды досуга предпочитаю. Неловко смеяться при обиженном напарнике, но хохот предательски так и рвется наружу, что смысла скрывать лицо в ладонях просто нет. И осознание приходит далеко не сразу — Арсений давно не чувствовал себя настолько легко и весело до приятного, щемящего внутри. Попытка сдержать смех предпринимается, когда недовольная пара зеленых глаз укоризненно пялится прямо на него, но все усилия напрасны: глаза экстрасенса увлажняются от слез, которые стекают по щекам от смеха. Попов еще немного хихикает над своей шаловливой выходкой, но дальше с нежностью в голосе просит прощение перед товарищем за свое баловство: — Извини, чертеныш. Тяжелый вдох. Протяжный выдох. Это невыносимо. Антон догадывался что Арсений придирчивый, они, Арсении, все в целом такие, но чтобы он был настолько педантичным при выборе, прости господи, склепа, у которого будут свой сомнительный обряд проводить, представить было невозможно. Один слишком старый, второй заброшенный, третий слишком вычурный. Короче говоря, кладбищенские приключения затянулись на непозволительно долгое время, за которое Шастун даже начинает привыкать к специфичной местности… … Пока за спиной не раздается противное, пробирающее до дрожи и отдающее холодом по спине карканье птицы. Резкий прыжок в сторону с немым испугом, за которым только тихое шипение себе под нос: матерный поток слов идет вперемешку с молитвами, и Антон честно хочет бросить идиотскую затею да поскорее вернуться в теплую квартиру. Однако Арсению о таких желаниях знать необязательно — засмеет же, козлина. Он, благо, птицу даже не замечает, а следовательно и плясок Шастуна со страха тоже. Сама подготовка к ритуалу, как и все их времяпровождение, тоже затягивается: нужные строки из книги, естественно, Арсений не выписал, а пометил закладкой, ссунувшейся из-за грубой транспортировки в сумке; странные флакончики с алой жидкостью не подписаны, от чего при слабом свете телефонного фонарика вряд ли их можно различить между собой; пакет с травами помялся. — Ты вообще хоть раз это проводил? Кто так атрибутику свою носит, а? — фыркает Шастун, продолжая светить телефоном на сумку. Ну по телевизору же всегда показывают идеальные чемоданчики экстрасенсов, которые они таскают собой на испытания и деловито демонстрируют перед камерами. — У меня все под контролем, не мешай, — в голосе уже не слышится полюбившаяся язвительность и ироничность, наоборот, Арсений открыто демонстрирует свою незаинтересованность. Прохлада ночного воздуха пронзает кожу и холодит щеки. Темные силуэты могильных плит словно наблюдают за происходящим издалека, только нагоняя больше страха по венам. И лишь луна едва освещает их, придавая такой же слегка жуткий оттенок. Попов еще немного копошится в сумке, доставая нужные атрибуты, раскладывает их по черной простыне и затем вопросительно смотрит на Антона. — Мне… Уйти? — парень даже теряется от сурового взгляда. С ноги на ногу перекачивается от холода и руки в карманы прячет неуклюже. — Нет… Нет, ты… Я думаю, куда тебе лучше стать, — мужчина озадаченно переводит взгляд на территорию около склепа, оценивающе рассматривает могилки, но все же останавливается на еще пустой лужайке. — Становись в центр. И под покровом ночи, в окружении старых надгробий, экстрасенс начинает таинственный ритуал: сжигает свои благовонья, становясь сразу окруженным густым дымом, что заполняет воздух ароматами полыни. Завороженный взгляд зеленых глаз неотрывно смотрит на мистический процесс, пока в груди трепещет от нетерпения: на какие-то чудеса и взлеты в космос при первых молитвах Попова Антон не надеется, но как-то по-детски все же ждет хотя бы малейшего элемента чуда. Огонь свечей озаряет лицо медиума, придавая ему и без того таинственный и едва пугающий вид. Лишь изредка доносится едва заметный шепот, как будто из другой реальности. Арсений бросает на алтарь щепотку солей, которая с легким шипением испаряется на жарком пламени, и кажется вот-вот что-то сейчас точно случится, и… Ничего не происходит. От слова совсем. Шепот из уст медиума и вовсе прекращается, и взглядом растерянным, с толикой грусти он оглядывается, не решаясь на Шастуна посмотреть. — Ты, может, свои магические способности потерял, пока хохотал? — парень не знает сам, зачем начинает с издевок. Топчется на одном месте нервно, рефлекторно играясь в кармане с кнопкой у зажигалки. — Антон, я и не умел тучи разгонять и левитировать в воздухе, если что, — разочарование от неудачного ритуала гложет. Попов пытается скрыть свои чувства, но глаза выражают огорчение и смятение, еще и Антон подбешивает. Ради него просишь всю съемочную группу перенести новый выезд на испытания, меняешь все свои планы, а он… — Должно быть что-то… Черт. Может, именно сейчас и не будет никакого чуда. Ты на утро просто проснешься и… — Может, — соглашается, но больше из вежливости. Они ведь оба в такой вариант не верят. — Слушай, давай по пивку возьмем, если у тебя все равно съемок завтра нет? Нет. Ради тебя же и переносил. Уже без прежнего азарта два силуэта возвращаются к обочине, где в мирном ожидании стоит машина Попова, и дальше едут молча. Неудобная тишина заполняет пространство между ними. Но разговаривать нет ни настроя, ни сил. Так что ситуацию спасает только случайно пойманная радиоволна с неплохими музыкальными треками. Измучив продавщицу расспросами о сортах пива, свежести партий содержимого в бочках и еще кучи вопросов, которые Антону, как заядлому любителю сего напитка, даже в голову бы не пришли, Арсений по итогу брезгливо воротит нос, и спустя недолгое время недомастера магии возвращаются домой с парой бутылок красного полусладкого. — Хочешь фанфакт? — спрашивает Антон, разливая по бокалам вино, пока Арсений во всю занимается сервировкой нарезок. Он, на самом деле, никогда подобным не страдал: свидания в ресторане, дома доставка или ожидание от партнера всего «не блюдечке», но здесь хочется другого… Хочется Шастуна хоть как-то подбодрить, пусть банальными ухаживаниями и словами приторной поддержки. — Мы же тоже сначала на ТНТ были, потом нас погнали, и вот на СТС теперь красуемся. — Достаточно… Забавно, — Антон не знает почему, но с этих слов сыпется смехом, чуть ли не отправляя стаканы в зону турбулентности. — Не пролей, блин! — Попов располагается вслед за ним на диване, по-хозяйски расставив ужин на столе. Разговором легким, протекающим от повседневных мелочей до глубоких переживаний, и кажется, что весь мир сжимается до размеров маленькой комнаты. Слегка терпкая структура вина и легкая сладость придаёт ему особое очарование. Антон на первом бокале долго останавливаться не собирается. Обволакивая губы и лаская язык, вино оставляет на нём нежный кисловатый привкус спелых ягод и легкую нотку ванили. Так хорошо и расслабленно не было давно. Наверное, даже в своем мире. Когда алкоголь расслабляет до нужной кондиции, Арсений проходится по творчеству парня, игнорируя специально, что он вообще-то импровизатор по профессии, а это местный Шастун музыкант, к нему все претензии. — Чертеныш, я же и слова не сказал, что ты плохой музыкант, — перебивает Попов поток оправдательных, себя обесценивающих речей парня. — Ты прослушал главное: себя нужно ценить и уметь хотя бы иногда говорить «нет». Ну возьмешь еще больше заказов, вымотаешься в скором времени так, что плевать будет вообще на музыку и все, что раньше приносило удовольствие. Нужно оно тебе? Шастун делает попытки возразить обидной правде, но от чего-то вступать в новую, пусть и вовсе не большую ссору с медиумом он не хочет. Вместо этого молча кивает и лениво поглядывает на остатки сырной тарелки. Комментарий медиума в целом можно не только к музыке отнести. — Ты был бы крутым музыкантом, — как вердикт произносит Арсений, опустошая очередной бокал. — Сольным и ни от какого агентства независимым, — дополняет секундами спустя. Дальше в воздухе слышится легкий стук стеклянных бокалов и негромкое повествование о случайных вещах и воспоминаниях. Антон слушает с каким-то восхищением, запоминая каждую деталь в речи мага, комментируя не самым обширным словарным запасом: «ого», «вау», «жесть», «треш», «ну да». Они и сами не замечают, когда успевают приговорить вторую бутылку, и пока Арсений находится в поисках чего-то в качестве продолжения у себя на кухне, Антон пользуется моментом и покушается на рабочий стол экстрасенса: с самого первого дня, когда он в этой квартире очутился, желание пощупать и потрогать все магические аксессуары не стихало. А теперь, подпитанный решимостью и пропитанный алкоголем, он идет прямо к цели. Успевает разглядеть замыленным глазом только пару старых книжонок, как сзади тихо подкрадываются и показательно прочищают горло. — А какие у тебя еще прибамбасы есть? — парень делает вид, что занимается самым обычным делом, а никак не роется втихую на чужом столе, разглядывая колдовскую атрибутику в отсутствии владельца. — Если ты надеешься найти здесь труп ворона, то его не будет, — прыскает Попов, но улыбку уже даже не стесняется сдерживать. Открытого запрета на подобное баловство не поступает, а потому Антон, будто больше из интереса, на пробу вытягивает одну секцию из тумбы у стола, внимательно наблюдая за реакцией медиума. Тот, ухмыльнувшись, не останавливает и даже не возмущается. Хищным зверем наблюдает за сладостной добычей, губы слегка сухие облизывая. И тысячи труб звенят предупредительным маршем, но шлются куда подальше. Арсений продолжает просто смотреть. До одного момента, конечно же. Как только рука Антона вытягивает шкатулку с колодой карт, Попов тут же ее выхватывает, фыркая в стиле: «Ее нельзя никому брать в руки!» Однако Шастун пьяно уворачивается, притягивая из вредности шкатулку поближе к своей груди, игнорируя попытки со стороны спины ее забрать. Умилительно, ностальгирующе увлекательно, и если бы Шастун был чересчур сентиментальным, пустил бы слезинку: — Есть у меня дома одна такая же магическая подруга — к колоде не разрешает прикасаться никому, — поясняет, когда замечает легкое непонимание в глазах собеседника, все-таки отвоевавшего карты. Демонстративное копошение в чужих вещах Антону все же надоедает — он лениво раскладывает тронутые вещи обратно по своим местам, как сзади прижимаются осторожно. Тело и без того разморенное алкоголем так и тает сладкой ватой, ощущая на себе чужие прикосновения и теплое, даже горячее дыхание в шею. Арсений осторожничает, спугнуть боясь, небрежно водит по торсу парня, уткнувшись лицом в спину. Он запускает холодные руки под футболку Шастуна, провоцируя табун мурашек по телу. Внезапный уже ожидаемый поцелуй в шею пинает сердце, от чего то в десятки раз свое биение ускоряет. Антон чувствует, как румянец растекается красными пятнами по лицу, неминуемо затрагивая и уши. Поза не самая удачная, пусть и разница в росте не такая уж и большая, но менять ее никто не решается — слишком пагубно друг другу в глаза сейчас смотреть. Шастун под ласками рук довольно плавится, губу закусывая, чтобы не пискнуть жалобно. Но истомленное тело говорит само за себя — под уже теплыми руками оно становится таким размякшим и желающим большего, инстинктивно задницей потираясь об опору сзади. У той, как и ожидалось, все взаимно: ощущается выпирающий магический элемент, про который Антон шутить не рискует — применит в «ритуале» без смазки еще. Неудобно, неуклюже, но до чертиков желанно, что Шастун позорно выгибается, опорой и надеждой своей коронуя крепкий, как показалось, стол. Только медиума расставание с расцелованной шеей в корне не устраивает, и, сил больше морально набравшись, он парня требовательно лицом к себе поворачивает, подталкивая присесть на поверхность, где благо все инструменты по краями уже расставлены без риска быть поврежденными. Боязливые влажные взгляды, помутневшие от желания, наконец встречаются. Ресницами подрагивающими, трепеща в нетерпении, больше не пытаясь скрыть нахлынувшее возбуждение. Антон призывно смотрит в глаза цвета глубокого моря, прося о продолжении. И тогда Арсений больше не мелочится: припадает к пухлым губам долгожданно, напористо, жадно. Укусом слабым оттягивает нижнюю губу, ожидаемой мелодией для ушей выслушивая тихие постанывания, больше на писк похожие. Тело Антона слабеет под прикосновениями, от которых он едва не теряет голову, на атомы расщепляется, приоткрывая рот, чтобы язык до безобразия резвый в себя пропустить. Он в охапку темную волос пальцами зарывается, до боли чуть ли не сжимая. Парень слишком скучал, слишком хотел всего и сразу: глубоко целоваться, кусаться игриво, к излюбленным родинкам приникать, вылизывая до единой. Из фантазий возвращается, когда ощущает напористые поглаживания в зоне паха через плотную ткань джинс. Медиум член мнет жадно, губами мокрыми перейдя в оккупацию шеи, оставив истерзанные губы в себя приходить. И первым же полным вдохом Антон давится, срывается на стон до мутной пелены перед глазами: просто кто-то шустро до члена успел добраться. Попов рукой проводит несколько раз от основания до головки: сухо, моментами больновато, но глаза без того все равно закатываются в удовольствии. Рука по члену скользит все активнее, смазку сочащуюся беря в оборот без остатка, что искры из глаз охапками летят. Шастун не выдерживает и позорно начинает толкаться в руку, почти скуля на грани адекватности. Пожаром каждая клеточка тела опаляется, и до одури приятно от горячих касаний. Но мозг, трезвея, так не кстати на место возвращается, когда Попов свои движения на секунды прекращает: всего лишь, чтобы на пол твердый спуститься, уместившись меж ног партнера, дыша тепло ему прямо в мошонку. Голову стыдом в миг простреливает, и Антон мужчину за лицо хватает, чуть отстраняя от колом стоящего члена. — Извини, Арс, прости, но ты… Ты не он, вернее, как бы он, но не… Арсений, блять, — тараторит быстро, сыпя извинениями, медиума все еще держа ладонями жадно, но на оптимальном расстоянии. — Я знаю, что это ты, но… ты не мой Арсений, прости. Боже, как это ужасно звучит все. Руки в стыдливом осознании партнера отпускают, лицо свое накрывая, а в голове уже подписывается судебный приговор. Попов же, тяжело дыша, продолжает сидеть на коленях неподвижно какое-то время, смотря на казнящего себя Антона снизу вверх. Проебались. Конкретно. Чужие ладони накрывают антоновские, но только чтобы те с лица убрать, и тихо поясняют: — Не извиняйся, я сам не удержался. Перед тобой просто невозможно устоять, так и тянет, пиздец, — голос приятными нотами распускается по телу. Шастун смущенной своей мордашкой внимательно слушает экстрасенса. — Я давно вот так не… Ну, на способности все время тратил, сейчас съемкам, помощь людям в приоритет ставил, но оно все как-то на фоне, понимаешь? А тут ты, и во мне будто что-то проснулось. И… И нахера я тебе это говорю, вернее, полная бутылка вина во мне. — Обычно перед тобой не может устоять весь мужской пол, про женский вообще молчу, — Антон сглаживает шуткой неловкость интимного момента. Он наверняка еще пунцовый до кончиков ушей, но это мало сейчас волнует. — Не знаю, насколько можно все, что в голову лезет, озвучивать, но раз уж мы начали вечер откровений: я бы честно хотел вас познакомить. — О нет, поверь, разные вселенные для того и созданы: одна не выдержит красоты двух Арсениев, — ну вот и он, во всей самодовольной красе. Смущение в комнате спадает, пусть и экстрасенс невольно замечает, что парень так и сидит с припущенными штанами и чуть вставшим членом. Улыбкой лисьей, решив, по всей видимости, все же Антона убить, чтоб тот сгорел заживо со стыда: — Есть еще странная идея, если мы решили прям в край оторваться, — хитрый взгляд теперь смотрит в глаза, а не на член. Попов расставляет руки между бедер парня, словно в клетку его собой закрывая. — Расскажи, как бы это было, если бы здесь был тот я? — Ну фу, нет! — кривится и краснеет еще сильнее. — Предлагаешь дрочить друг напротив друга под эротические истории? Я лучше в ванную и… — Чертеныш, давай, — Арсений настроен серьезно. И что более странно — такое предложение Антона возбуждает, отдаваясь приятной слабостью внизу живота. Он закатывает глаза, незаинтересованность демонстрируя, как второсортный актеришка. Про себя надеется протараторить все быстро, обломав напыщенного мага с подробной, красочно описанной непристойностью, что тот и ширинку свою расстегнуть не успеет. — Я бы припечатал тебя к этому столу и вжался мертвой хваткой, стянул бы эти блядские, облегающие джинсы и выебал по самые яйца, — жестко, пошло, Шастун сам не ожидал, что в одной строчке может столько грубых желаний выпалить. Губы саднят, стыд новой волной накатывает, что от жара аж щеки зудят. А вот волшебному другу, кажется, вполне комфортно. Лыбится самодовольно и поправляет: — Ошибочка, автор. Я бы тебя выебал, — пялится по-ангельски чистым и невинным взором, аж вмазать хочется. — И какое-то у тебя скудное воображение, не находишь? — У нас по настроению! Поэтому в этот раз я! — когда-нибудь Антон осознает, что не на все провокации нужно тут же отвечать и защищаться, но не сейчас. Сейчас он просто возмущается в ответ, хотя сам потихоньку начинает ловить интерес от происходящего. — Хуй с тобой… Я бы, эм, стонал открыто и протяжно, пока ты полярно то грубо дрочил бы мне рукой, то губами обхватывал голову, вычмокивая ее и размашисто так языком проводил, специально останавливаясь на уздечке. Арсений в лице меняется, уже не веривший, что парень попрощается со стеснением и начнет подыгрывать. Облизывается непроизвольно и слушает внимательно, замечая, как тому тяжело дается озвучивать самые щепетильные желания. — Потом бы, находясь на грани, потянул бы тебя вверх к себе, всего бы зацеловал жадно и грязно, и пока бы ты плавился под слюнявыми поцелуями, аккуратно бы приспустил штаны с трусами и осторожно начал бы поглаживать сжимающее колечко. — Снова поправочка: я бы тебя подготавливал, — перебив, чистосердечно дергает бровями. Да как же он заебал. — Иди нахуй, я автор, я так вижу, — прыскает медиуму прямо в губы. Они все еще на слишком близком расстоянии друг к другу, от чего странность ситуации превышает всевозможные показатели. Смесь грусти и желания, стыда и потребности. Антон ведь ничего плохого не делает? Он просто запутался или скорее всего поехал крышей. — Когда бы я усадил тебя на стол и вдоволь растянул, то вошел бы сразу грубо. И ты был бы таким беззастенчиво громким, что по-хорошему дурно разум плыл. И целовал бы тебя везде, где только видел. Доводил бы тебя до пика, не давая кончить, чтоб ты выпрашивал. — Чтоб ты выпрашивал, Антон, не путай раскладку, — ну что за язва упертая. — Блять, я с каждым твоим таким ярким словесным описанием больше и больше возбуждаюсь. — Ванная, вроде, сам знаешь где. Додрочишь там? — теперь очередь Шастуна стебать и строить невинные глазки. — Гости вперед, — Арсений наконец снимает невидимую клетку, нехотя отстраняясь от парня. Копается в шкафу и находит новое полотенце. Под сердцем что-то ноет болезненно, лишая шарма и обесценивая минувшее совсем недавно возбуждение. Антон смотрит грустно, продумывает, стоит ли рассказывать, но, заметив, что Арсений сам в лице поменялся, видимо, отзеркалив эмоцию Шастуна, все же поясняет: — Я… Не хочу. Тебе это все проговаривал, а на душе только больнее стало и… Противно от самого себя же, — признание заставляет комнату повиснуть в виновном молчании. Антон губу нервно закусывает и, чтобы как-то напряжение снять, тему разговора меняет. — А ты… Ну я раньше не верил особо во всю эту мистику, думал, что все экстрасенсы — шарлатаны, а уж шоу и подавно, но… — Шарлатанов и правда много. Из всех людей, именуемых себя экстрасенсами, только у одного процента есть реальный дар. Остальные либо хорошие психологи, либо просто артистичные эмпаты, — Арсений запинается, поймав себя на странной мысли. — У нас очень сильно скачут темы, тебе так не кажется? Я… Пойду в душ тогда? Ты невыносимый рассказчик в хорошем смысле слова. И Антон остается в комнате один на один со своими мыслями, что в очередь встроились угнетать, давить, терзать сознание парня. Он в ловушке собственных сомнений, в трясине, которая не дает выбраться. Попытки в себе разобраться тщетно прогорают, а сомнения лишь усиливаются с каждой секундой. Воздуха в легкие набрав сполна, он, еще не совсем окрепшими ногами, плетется в спальню и плюхается на не заправленный диван, подушку под себя подминая. Душ оставляет на утро, веря в снисходительность Попова. Тот возвращается в спальню, когда Антон одной ногой в дреме находится. — Мог бы на кровать лечь, диван не очень удобный, — все же начинает диалог, когда замечает слегка приоткрытые, сонные глаза. — Я для вашего графского ложе грязный, — в какой момент ехидство стало их взаимной манерой общения, Антон не знает. — Да и к тому же будет не очень, если я — и так незапланированный гость на ночевку — буду притеснять тебя в постели. Шутка так и крутится на языке, но Арсений решает ее не озвучивать: хватит подтруниваний на сегодня. Укладывается, лениво заворачиваясь в одеяло, как сзади доносится новый возглас: — Почему ты не ведешь приемы? — видимо, Шастун решил эту ночь добить смол-токами. — Испытания забирают слишком много энергии, я после еще пару дней хожу как опустошенный сосуд, — сзади слышится понятливое «аа». — Вне битвы, да, веду иногда. — А сколько стоит? — сон как рукой сняло, и почему-то Антон был уверен, что эта информация ему в жизни пригодится. — Сколько люди посчитают нужным, — все же поворачивается к интервьюеру. — Ну бред. На что ты тогда живешь? — Шастун даже приподнимается возмущенно, искренне думая, что снова попал под розыгрыш Попова. — Антон, за съемки отстегивают прилично, плюс постоянно зовут на различные проекты. Я не хочу забирать последнее у людей, а зачастую именно такие и обращаются. — Почему тогда нельзя сделать приемы бесплатными? Хочется незнайку вырубить подушкой и наконец-то самому заснуть, но Арсений терпеливо рассказывает обо всех тонкостях экстрасенсорных приемов. — За все нужно платить. Хоть одним рублем, хоть пакетом яблок. Ну, чтобы что-то получить, нужно что-то отдать, смекаешь? Одобрительное угуканье победным возгласом отдается в ушах, и медиум про себя ликует, что смог удовлетворить потребность в магических познаниях гостя. Мгновения спустя с его стороны слышится тихое сопение, похожее больше на самую подходящую колыбельную, и сам Арсений под нее медленно начал проваливаться в сон.

***

Губы предательски пощипывают, с каждым новым витком слабой боли заставляя в голове пикантные моменты вечера прокручивать. Антон из-за этого уже второй час на работу настроиться не может. Сидит в своей студии, не в силах даже с тональностью определиться. Слишком поздно он вспоминает про Зайца, который — тут как тут — стучит из вежливости пару раз по двери и залетает в кабинет. Новая песня — разнос, пушка, кайф, еще куча пресловутых среди молодежи выражений истинного восторга и удовлетворения. Макс уже строит планы на будущее, подтрунивая парня перейти к нему в команду. На душе кошки скребут об обиды за невозможностью правду рассказать, хотя Шастун пытается, в шутку, конечно. Они без юмора ни одного еще диалога не провели, а антоновское «в моем мире» уже стало между парнями локальным мемом. Лишь бы Шеминов не услышал, его уже тема прибабахнутости Шастуна раздражает. — А еще, знаешь, в моем мире ты офигеть как счастлив. Ну, там есть девушка одна и, я клянусь, вы созданы друг для друга. У вас самый сильный мэтч, который я видел в своей жизни. Самый вот что ни на есть. — Улет, — в моменте грустнеет. И Антона даже успевает схватить волнение из-за того, не ляпнул ли чего лишнего. — Я, короче, вот занимаюсь творчеством, да? Вроде успешно, классно, сам тащусь от того, что на выходе получается и как на это аудитория реагирует. Круть просто. Но временами загоняюсь, а типа — для кого? Для себя уже обыденно и скучно, для общей массы — здорово, но хочется более точечно, более… Чувак, не знаю, ты про ту мою версию рассказал, я ей даже позавидовал сейчас. И где-то в черепной коробке Антона дзинькает, а глаза загораются безбашенной идеей: найти Олесю Иванченко из этого мира и познакомить Зайцем. Да, Лариса Гузеева вселенского масштаба на месте, не вызывали? А нам все равно. К счастью, и уже как будто специально так звезды сошлись, но помощь Позова и чуть-чуть использование его рабочего положения вписываются идеально в авантюру. Антон Шастун: Димка, нужна помощь… Можешь пробить данные одного человечка?

Дмитрий Позов:

Антох, я уже говорил, что ты

последнее время меня пугаешь?

Кидай ФИО, отыщу.

Так уже на следующий день воронежский Шерлок и минский Ватсон получают сводку необходимой информации по девушке, и Антона шуточки судьбы до сих пор забавляют: ну какой преподаватель социологии в университете? Это точно их Олеся? Но Макса идеей самоотверженной, такой же придурковатой, как он, уже не остановить — парень как чуда ждет встречи, поверивший только словам друга, который, кстати, по словам Стаса, крышей едет неспеша. Потому что верит — случайности не случайны. И пусть назвать случайностью то, что парни вычислили, во сколько заканчивается последняя лекция у Иванченко, и ожидали ее у главного входа в учебное заведение, назвать трудно. — Блин, Шаст, если со стороны посмотреть: это крипово. Караулим девушку стоим, — после очередной затяжки балаболит Заяц, топчась от волнения на месте. — А вдруг она меня сейчас пошлет и полицию вызовет? — Да брось, я уже эту фишку прокусил. Все будет отлично, — поддерживает Гузеева Антон. — Вон, она спускается! Давай, твой выход! И Шастун в самодовольной улыбке расплывается, наблюдая за до того милой и забавной картиной: Макс неуклюже знакомится, отыгрывает прорепетированное ими несколько раз случайное знакомство, Олеся в ответ что-то смущенно щебечет, ладонью немного отмахивается, смеясь. В общем, кажется, все круто. Окурок падает в мусорку, а Антон продолжает радостно смотреть и тихо ликовать, что свел их здесь… Ну или хотя бы положил начало знакомству, а дальше как пойдет. Об Арсении он думает тем же вечером. Честно признаться, о нем он гораздо чаще думает, особенно если вспомнить, что теперь это Арсений в квадрате. Объект раздумий себя тоже долго ждать не заставляет: звонит и довольно сообщает, что теперь-то точный рецепт нашел. А еще оказывается, что его можно дома проводить и без кладбища, еще вместо полыни шалфей нужен, полнолуние, кстати, особой роли тоже не играет, но Антона больше первая корректировка радует. — А я же говорил, что не обязательно на кладбище переться! — Шастун сам с собой разговаривает, проезжая на следующий день очередной перекресток в сторону дома Попова. Сошлись на утреннем обряде в силу необходимой достаточной энергии, которая у Арсения на ладан дышит после очередного испытания в шоу. Сон хоть как-то подлечит. В этот день Арсений почти не шутит: возможно, сейчас он и правда как опустошенный сосуд, из которого еще добрая часть энергии потребуется, а возможно просто чувствует скорой момент расставания. Шепот заклинаний совсем неразборчив, Антон из всего обряда только остро ощущает запах дымящегося шалфея. Медиум вновь щепотку соли в ладан опрокидывает, и Шастуну в миг дышать тяжело становится. — А-арс, — с трудом проговаривает, аж побелев от страха. Он каждой клеточкой тела ощущает постепенную слабость. Попов сначала, отвлекшись, тоже пугается, но, видимо, поняв, что все идет по плану легким успокаивающим движением руки показывает парню не переживать. Когда ритуал заканчивается, Арсений спешно подходит к Антону, ведь тот уже на ногах стоит еле-еле, и руки расставляет, чтобы обнять, но Шастун опережает: цепляется первым в него, носом утыкаясь в шею, и стоит так неподвижно. — Честно признаюсь, буду скучать, чертеныш, — медиум одной рукой нежно гладит светлую голову, а второй притягивает за спину ближе к себе. — Ну, Арс, — он чуть ли не хнычет, крепко вжавшись в Попова, и тихо шепчет дальше. — И ты найдешь своего Шастуна… Может, он ведущий какой-нибудь малоизвестной программы или вообще шеф-повар в мишленовском ресторане. — От второго бы я не отказался, — хихикнув под нос, поддерживает смешные предположения Арсений. Прощаться оказалось слишком трудно, и от того слова подходящие просто на язык не лезут.

Если вселенная бесконечна действительно, Значит, есть куча копий нашей планеты:

Где-то щас происходят те же события.

— Или подожди… В теории я же, когда вернусь в свою вселенную, сюда вернется тот, обычный Шастун-музыкант? — Антон, будто ведром воды холодной облитый, от шеи отпадает и вопросительно смотрит в глаза напротив, будто в них энциклопедия и ответы на все тайны мира скрыты. — Наверное, да, Шаст, я сам не понимаю, во что все выльется, и есть ли вероятность того, что я вообще буду помнить тебя… — последними словами себе и Антону по сердцу колким ударом. Арсений хочет помнить. — Ладно, давай не о грустном. Попов руку с макушки убирает и в карман штанов тянется, доставая оттуда что-то блестящее. Антон сорокой становится сразу же: лезет без стеснения, хотя Арсений сначала пытается хоть какую-то интригу выдержать. Он молча на единственный свободной палец — указательный — надевает колечко и внимательно за реакцией следит. Та себя долго ждать не заставляет: — Красивое очень, — Антон протягивает руку и любуется новым поблескиванием на руке. — Это какое-то кольцо-слежка? В куколды заделался? — Предпочитаю участвовать, а не наблюдать, — первая язвительная фраза за день и такая сердцу дорогая, как оказалось. — Нет, это просто… подарок тебе. Нефрит очень ценится и по легендам дает процветание и благополучие владельцу. Еще эзотерики считают, что он пробуждает дар ясновидения и открывает двери в потусторонние миры… На случай, если решишь в гости заглянуть, — произвольный смешок выдает волнение экстрасенса. — А вообще он под цвет твоих глаз, вот. Антона дрожью от прилива нежности пробивает, когда Арсений, засмущавшись, даже взгляд в сторону уводит. Шастун легонько лбом в его лоб утыкается, глаза закрывает и выдыхает так облегченно. Он слабеет с каждой секундой, и медиум, чувствуя это, всхлипывает от невозможности больше себя сдерживать. — Спасибо. Спасибо за все, Арс, — Антон слабо прикасается к губам своими на прощание, даруя всю благодарность и заботу, а у самого в глазах также расплывается из-за накопившихся горочек с соленой жидкостью в них. — Я тоже буду скучать, — шепчет тепло в подрагивающие губы и через мгновение испаряется.

***

Глаза нехотя открываются от слепящего солнечного света из окна, Антон ворчит себе под нос и лениво зевает, но тотчас, опомнившись, подскакивает на кровати. Он в комнате один. — Арс? — выходит с хрипотцой. За дверью слышатся шаги. — Звал? — Арсений вопросительно заходит в комнату — наряженный, уже с укладкой. И куда он собрался ни свет ни заря? — Кто ты по профессии? — главный вопрос. Только после него Шастун согласен дальше вести диалог. — Повар спрашивает повара: какова твоя профессия? — Арсений руки скрещивает на груди, парадирует начало любимого анекдота Антона, и сам с него же смеется. — Шаст, импровизирую вместе с тобой лет десять уже. Все в порядке? — Да че-то сон сегодня… — Шастун в чувствах теряется на секунды. Он дома, импровизирует с Арсением лет десять уже, да. Глазами соловьиными мужчиной любуется, представляя, что со стороны сам выглядит как растрепанный чихуахуа. — Ага, ты прям долго спал, не хотел тебя будить, выходной все-таки, — ласково поясняет и губы в улыбке растягивает. Тоже любуется, пусть и сонным чихуахуа. — Мне надо бежать, пробы на роль сегодня, до вечера! — До вечера, — мурлычет в след и падает снова на подушки, одну руку себе под голову закинув. Сон не идет, потому Антон долго в одну точку смотрит, а потом взгляд переводит на пальцы руки: на одном красуется аккуратное колечко с нефритом. Парень, кажется, начинает верить в чудеса.

Как бы круто там ни было, мне одно ясно Ещё сильней я в тебя всё равно не влюблюсь.

***

Антон сидит перед компьютером, глаза сосредоточенно следят за мониторами, а руки легкими, отточенными движениями скользят по клавишам, мелодию из головы выливая на экраны в виде нот и звуков, превращающихся постепенно в новую композицию очередному заказчику. Он смотрит в окно на ночные огни города и не знает, почему, но творить хочется в разы больше, и не кому-то, а себе. Вернее, для себя и для тех, кто вдохновляет творить. Таких, немного загадочных и мистических.

Где-то там, в глуби далёких галактик, То есть, не ты, конечно, а твоя копия, И не меня, а мою копию, конечно.

В уютном углу дивана Олеся весело листает Максиму накопившиеся за несколько дней мемы, которые считает нужным не просто скинуть, а именно показать и оценить реакцию в моменте. Они так и сидят, полностью отвлекшись от мира, сосредоточившись лишь на комфорте и уюте теплых мгновений. И поволоке улетучивающихся ненужных мыслей на смену приходит долгожданный покой, блаженством и гармонией наполненный.

Если, конечно, всё это — не утопия, И вселенная действительно бесконечна.