Токийская история

      Когда театральный занавес стал закрываться, Чон испытал острое разочарование.       – Уже конец? Так быстро?       Казалось, всё произошедшее на сцене промелькнуло в один миг.       – Нет, сейчас антракт, – Чимин дал понять, что им надо подняться и выйти, чтобы пропустить седовласого японца и остальных зрителей в ряду.       – Что? – не понял Чон.       – Перерыв между двумя частями. Можем прогуляться и размять ноги. И ты можешь угостить меня сладким напитком, которые здесь подают, – улыбнулся Ширатори, привычно подхватил своего спутника под руку и они покинули зал вместе с остальной публикой.       В театре действительно в отдельном месте можно было угоститься лакомствами, приготовленными на западный манер, и что-нибудь выпить. Под руководством Чимина, который на японском объяснял буфетчику, что именно господа желают, были куплены два напитка невероятного розового цвета и нечто нарядное – Чон понятия не имел, что это такое. Но оно хотя бы тихонько лежало на тарелочках. А вот на искрящуюся жидкость в прозрачных бокалах Чон косился с большим недоверием – она словно жила своей жизнью, выпуская пузырьки, которые с лёгким шипением всплывали на поверхность и лопались.       – Ты уверен, что это можно пить?       – Можно, – убеждённый тон Чимина отчасти успокоил Чона. – Только сперва попробуй немного, не пугайся и не выплёвывай.       Опасения после таких слов немедленно вернулись. Однако было очевидно – Ширатори искренне хочет, чтобы его возлюбленный получил удовольствие от необычного напитка. Чон почувствовал себя счастливым и благодарным. По совету Чимина он слегка пригубил питьё. И тут же сладкие живые пузырьки начали взрываться во рту, наполняя его новыми ощущениями. По правде говоря, если бы не предупреждение, моряк действительно мог бы выплюнуть такую странную жидкость. Теперь же он понемногу распробовал – хоть и необычно, но по-своему вкусно и приятно.       – Как эта штука называется?       Чимин улыбнулся из-за своего бокала, который тоже поднёс к губам.       – Это фруктовый напиток с содовой. Такая специально сделанная шипучая вода, как из бурлящего источника.       – А это? – Чон указал на тарелочки.       – Это пирожные, западные сладости, – объяснил Чимин, отковыривая ложечкой кусочек нежной воздушности и отправляя себе в рот.       Они устроились за столиком друг напротив друга, и моряк рад был осознать, что хотя в зале здесь и не едят (да оно и понятно – там же разинув рот смотришь на сцену), всё же совсем без места для еды не обходится.       – Тебе понравилось представление? – улыбаясь, спросил Чимин, хотя и так прекрасно знал ответ.       – Угу, – активно закивал Чон, поскольку его рот был занят пирожным, за которое он принялся. – Ошень понравилось! А Хоби-хён такой… Такой…       Дальше Чон не нашёл слов, чтобы выразить свой восторг, и замолчал.       – Да, он замечательный артист! То, что корейца взяли в Императорский театр, уже о многом говорит.       – А другие корейцы среди артистов есть?       – Несколько человек. Тот, который играл подземного бога, например.       – Он мне тоже запомнился! А ещё тут так много девушек выступает…       – Здесь работает большая труппа женщин-артисток, – кивнул Чимин. А потом с лёгкой улыбкой спросил: – Понравились девушки?       – Да! Нет… Не в том смысле… Просто необычно, – засмущался Чон.       – Ну признайся, какая больше всех понравилась? – допытывался Чимин.       – Чимин-ши, ну что ты, в самом деле, – Чон сделал здоровенный глоток содовой, стараясь замять разговор, и пузырьки дружно ударили ему в нос, так что он слегка крякнул.       – Да мне просто интересно, – Ширатори легонько теребил его за руку, и в конце концов пришлось уступить просьбе.       – Ну… Та, которая изображала луну… По небу плавала и иногда спускалась на землю. Молчаливая такая, в голубом платье… Её называли Мена… А иногда Серена…       – Красивая? – серьёзно спросил Чимин.       Чон смущённо уставился в стол – он искренне опасался, что Чимин станет ревновать. Но если бы сейчас поднял взгляд на возлюбленного, увидел бы, что в уголках глаз того притаились смешинки.       – Просто выделялась среди других…       – Лучше, чем я? – настаивал Чимин.       – Что ты, нет, конечно! Ты красивей всех на свете, – горячо воскликнул Чон. – Да и потом ты же парень.       – Та девушка тоже парень, – Чимин уже не старался сдерживать безобидный смех. – Он лучший актёр-оннагата в Императорском театре! Хоби-хён познакомил нас как-то.       Чимин оторопело уставился на Чимина.       – Ты шутишь, да? – неуверенно спросил он, вспоминая облик и фигурку впечатлившей его артистки.       – Да нет, правда! Мужчины, играющие женщин, обычное дело в традиционных японских театрах, но этот парень предпочитает работать в западном стиле.       – Кажется, я полный идиот, – промямлил Чон.       – Да ничего подобного! Так-то я уже давно понял, что ты не по девушкам, – с улыбкой подмигнул Чимин. И Чон тоже смущённо улыбнулся.       Расправившись с пирожными и прикончив напитки, пусанцы неторопливо прогуливались по нарядному театру среди прочей публики. В мерном рокоте голосов вокруг сложно было уловить определённые фразы. Однако неожиданно Чон не столько услышал, сколько ощутил, как где-то говорят именно о них с Чимином. Сверхчувствительный к таким вещам, моряк воспринял это как потенциальную опасность, а с ней всегда лучше встречаться лицом к лицу, чтобы знать, с чем имеешь дело. И Чон интуитивно повернулся в сторону галереи, откуда уловил разговор. Разобрал он лишь отдельные и не совсем связные японские слова: «молодой господин», «Кабуки», «любовник», «Дайсейко»… Поэтому сейчас его сосредоточенный вопросительный взгляд выражал внимание и настороженность. Однако со стороны могло показаться, что этот прищурившийся стройный молодой человек в смокинге смотрит высокомерно и немного презрительно. Во всяком случае, двое незнакомых мужчин на галерее постарались поскорее смешаться с толпой.       – Чимин, те люди почему-то говорили о нас, – обернулся Чон к своему спутнику.       – Ты тоже понял? – Чимин, однако, не проявил особого беспокойства.       – Кто это, ты их знаешь?       – Впервые вижу.       – Они, наверное, спутали нас с кем-то…       – Да, нас приняли за других, – улыбнулся Чимин. – Ну, почему бы тебе не побыть один вечерок наследником богатой промышленной компании Дайсейко, а мне – твоим любовником, актёром театра Кабуки?       – Я что, похож на богатого японца? – удивился Чон.       – Видимо, да, – Чимин выглядел весьма довольным и ещё крепче взял Чона под руку.       В это время прозвучал мелодичный звонок.       – Публику приглашают вернуться в зал, – объяснил Чимин.       Они заняли свои места, и Чон с тем же интересом воззрился на сцену, когда занавес вновь открылся. Истории о богах и героях чередом сменяли друг друга. На сцене вновь появился Хоби-хён, всё такой же лучезарный и прекрасный. И вдруг Чон услышал из его уст знакомое слово – «хиасинуту». Моряк слегка вздрогнул – ведь именно так назывались духи, купленные им в универсальном магазине и подаренные Чимину! Но герой Хоби-хёна таким образом обращался к другому актёру – миловидному юноше. Чон уставился на сцену во все глаза. Ему не составило труда понять, что этих персонажей связывает близкая нежная дружба, и Хоби, точнее, Апоро, как звали его в постановке, с удовольствием проводит время с этим Хиасинуту. Однако к прекрасному юноше проявляет не меньший интерес и другой бог, с чёрными крыльями за спиной. Дальше события развивались так драматично, что Чон замер и почти боялся дышать. Апоро и юноша веселились и играли. А ревнивый крылатый бог, видимо, повелитель воздушной стихии, подстроил так, что диск, брошенный Апоро, попал в Хиасинуту. Когда тот упал на землю, Чон искренне надеялся, что сейчас юноша встанет. Но когда подоспевший Хоби-Апоро приподнял безжизненно обмякшее тело, а затем горестно прильнул к нему, закрыв лицо ладонями, стало понятно, что история завершилась самым печальным образом. Чон смотрел на Хоби-хёна, вся фигура которого выражала скорбь, слушал печально-тревожную музыку оркестра и чувствовал, как на глаза навернулись слёзы. Он хотел украдкой вытереть их, и только тут осознал, что снова держит Чимина за руку. Однако тот на сей раз не проявил никакого недовольства. Наоборот, моряк почувствовал особую нежность их соприкосновения. На сцене тем временем при помощи театрального волшебства в том месте, где упал несчастный Хиасинуту, появился красивый голубой цветок. И Хоби-хён печально сорвал его и нежно прижал к себе, медленно уходя за кулисы.       Спектакль завершился торжественным музыкальным гимном и выходом всех актёров на поклон под аплодисменты зрителей. Когда пусанские возлюбленные, покинув театр вместе с остальной публикой, окунулись в бодряще-прохладную осеннюю ночь, Чон чувствовал лёгкое опьянение, какое бывает не от выпивки, а от соприкосновения с удивительным и прекрасным. Однако восторженное состояние не помешало внимательному моряку заметить, что Чимин зябко поёживается в своём изящном шёлковом наряде.       – Ты замёрзнешь, если мы долго будем идти по улице! Как бы побыстрее добраться домой?       – Может, возьмём рикшу? – предложил Чимин.       Чон признал, что это отличная идея. В такой особенный вечер вполне можно позволить себе прокатиться на рикше. Услужливые возницы, зная, что сейчас они у театральной публики будут весьма востребованы, поджидали тут же и наперебой предлагали отвезти господ куда нужно. Вскоре пусанцы уже быстро катили по ночному Токио, сидя в коляске. Чон приобнял сидящего рядом Чимина, стараясь получше защитить его от ночного холода.       – Чимин…       – Ммм?..       – Эти истории про богов, они ведь очень древние?       – Да, это древние западные сказания… Мон-хён в этом хорошо разбирается. Он говорил, что тогда в Европе жили очень умные и умелые люди, древние греки. Они много чего важного придумали.       – Так древние греки тоже?! – Чон осёкся, не закончив фразу.       – Что – тоже? – шепнул ему на ухо Чимин.       – Ну это… да ты всё понял! – забормотал вполголоса Чон, слегка краснея. – Эта история про Хоби-хёна и Хиасинуту…       – Можем спросить завтра у Наму-сэнсэя, – вполне серьёзно ответил Чимин.       – Ты что, разве о таком спрашивают?! – перепугался Чон.       – А почему нет?       Чон вспомнил о том, как впервые увидел гравюру с двумя парнями, и решил, что, пожалуй, да – именно у Наму и можно спросить о таком. И он постарается ответить вполне искренне, как знаток и ценитель всего, что создаёт человечество в разных сферах. Тут Чона посетила ещё одна мысль.       – Я думал, что Хиасинуту – просто заграничное название духов… А это юноша, который умер…       – Это юноша, которого любили, – мягко сказал Чимин. – И название ароматного цветка, глядя на который и сейчас вспоминают ту давнюю историю любви.       – Очень печальная история, – вздохнул всё ещё впечатлённый Чон.       Чимин прислонился щекой к его плечу и промолчал.       – На месте Хоби-хёна я бы сразу пристукнул того чёрного крылатого! – вдруг тихо, но решительно сказал Чон. – Чтоб он даже не смел на тебя зариться!       Чимин, повернув голову, взглянул ему в глаза и тихонько рассмеялся.       – Не надо никого убивать, ладно?       – Ладно, – согласился Чон, сильнее прижимая Чимина к себе.