Золотой век

      Просторный сад фамильного поместья сиял своим великолепием в красно-золотых лучах закатного солнца. Мягкий свет отражался от глади водоема с карпами кои, резвившимися в прохладной воде, даря местности особое очарование.              Час на закате всегда казался волшебным. Будто весь мир останавливался в этот момент времени, чтобы дать насладиться красотой окружающей среды. Ветви деревьев с нежной листвой, окутанные золотистым свечением, нежно покачивались от лёгких порывов ветра, а шелест их листвы разносился по округе, убаюкивая своим невесомым шепотом, и подготавливая к объятиям ночи, подкрадывавшимся к небосводу на цыпочках всё ближе и ближе.              Рыбы, сбившиеся в кучу, жалобно выпрашивали еду у фигуры человека, ленно перегнувшегося через перила моста, покрытые слегка облупившимся тёмно-красным лаком. Мужчина словно повис, разглядывая безразличными пустыми глазами их плавники, как будто пытаясь что-то для себя понять, но чем дольше он всматривался в мутные от поднявшегося ила воды, тем меньше понимал, чем занимался. Его серебристые волосы, обласканные тёплыми лучами солнечного света, словно паутинки разметались по грубой ткани кимоно глубокого бордового цвета.              Вопреки ожиданиям рыб, он не собирался ничем угощать их. Этим делом обычно занималась Кацуми, трижды в день выходившая на мосток и разбрасывавшая корм из резной шкатулки. Мужчине же до кормёжки не было никакого дела, вместо неё он лишь безмолвно следил за тем, как карпы барахтались в воде и жадно открывали рты в ожидании еды.              — Какие отвратительные, — шепотом проговорил он, щурясь. — Чего только в вас отец нашел…              Доски моста неприветливо скрипнули, вынуждая мужчину лениво повернуть голову в сторону пришедшего. Его лицо тотчас же пересекла кривая усмешка: здороваться с прибывшим младшим братом ему не хотелось, так что Широ молчаливо смерил того взглядом и разочаровано выдохнул, словно ждал на этом месте совсем другого человека.              Сэберо, поправляя очки-хамелеоны, съехавшие с переносицы, медленным шагом двинулся вперёд по мосту. Своё приветствие он закономерно припас, явно не спеша приступать к обмену любезностями с братом, тем более, когда тот пребывал в состоянии очевидно изменённого сознания: прекрасно понимал, что любой конструктивный диалог в этом случае заранее обречён на провал.              Пропавший на некоторое время после произошедшего в семье Киёмидзу, Широ несомненно удивил своим присутствием в саду родового поместья. Последние пару недель тот не покидал своего дома, и лишь его жена несколько раз встречалась на пути покидавшего клан по делам Сэберо. Вид её казался ему совершенно потерянным, но интересоваться о том, что томилось на душе у женщины, откровенно говоря, казалось некорректным. Всё же, несмотря на родство, лезть с расспросами Сэберо считал грубым и неэтичным нарушением чужих личных границ. Да и в целом непохоже было на то, что она была в курсе того, как её муж бедокурил в последнее время… Казалось, что беспокоили её дела иного характера.              Появление Широ не сулило ничего хорошего. В последнее время он воспринимался братом не иначе как дурной знак. Даже мысли о нём были в тягость. Из раза в раз, когда Сэберо задумывался о том, какие гадкие и грубые слова тот произнёс в адрес Сатору во время похорон отца, становилось понятно, что рассудок мужчины совсем помутился. Однако сейчас Широ был вынужден вести себя осторожно. После огромной оплошности, которую тот совершил, на клан в любой момент могли посыпаться обвинения сразу от двух шаманских семей: не самых крупных, но всё ещё родовитых. Доводить до греха не хотелось никому из здравомыслящих членов семейства Годжо.              В идеале разборок конечно же хотелось избежать, однако, чем дальше закручивались события, тем сложнее можно было сказать, что произойдёт в недалёком будущем. Вместо того, чтобы расслабляться, оставалось лишь ожидать следующего Кланового суда и тревожиться от того, какие обвинения последуют за импульсивным поступком Широ. И, кажется, тот тоже начинал осознавать, что рано или поздно ему придётся расплачиваться за свои действия. Оттого и пытался временно залечь на дно, чтобы всё как-то уладилось или забылось. Правда если семья Хасэгава, как думалось Сэберо, может закрыть глаза и оставит свои обиды при себе в силу хороших отношений между их наследницей и нынешним главой клана Годжо, то у Киёмидзу определённо появится много претензий относительно пятна на их репутации. И плевать, что они и до этого не были шибко чисты на руку…              Широ кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание, и лениво прикрыл глаза. Его ладонь, вцепившаяся в поручни до белых костяшек, внезапно обмякла. Вяло покачиваясь из стороны в сторону, Широ развернулся спиной к перилам, и опустился на мостовую. Деревянные доски скрипнули под тяжестью его тела. В ломаных движениях мужчины отчётливо прослеживалась заторможенность, чётко дававшая понять то, как сильно было искажено его сознание.              Когда брат сменил своё положение, Сэберо разглядел в одной из его рук бутылку из темно-зелёного стекла. Содержимого там оставалось немного, едва ли на четверть, из чего, сложив два плюс два, мужчина вынес закономерный итог: Широ был мертвецки пьян, но каким-то чудом всё ещё мог двигаться и относительно держаться на ногах.              — Ты чего вообще здесь делаешь? — недоверчиво нахмурил брови Сэберо, пытаясь понять, что в такое время мог делать на мосту чрезмерно пьяный мужчина. — Ещё и в таком состоянии…              — На рыб посмотреть… Пришел, — вялым голосом протянул Широ, делая небольшую запинку. Несмотря на заторможенность его реакций он более или менее мог выражать свои мысли, что уже могло явиться задатком к разговору по душам. — Понять всё не могу, чего такого в этих… Рты такие уродские, каждый раз кукожит от их вида.              Он махнул свободной рукой, словно собираясь что-то рассказать про карпов из пруда, но сразу же опустил её на бутылку. Слепо пошарив по ней, Широ спохватился и, осознав, что пробка давно не мешала принятию саке, сразу же отхлебнул напитка, прислонив к губам горлышко.              Сэберо посмотрел на него, чувствуя, как на сердце зародилось лёгкое чувство брезгливости. Пускай брат никогда не был образцом для подражания из-за своей лживой натуры, способной посеять смуту ради собственной выгоды, до звания пьяницы тот никогда не опускался. Раньше он пил немного: обычно на редких семейных застольях, если в клане собирали множество родственников в честь какого-то весомого повода, либо по праздникам, когда того требовал столовый этикет… В остальные же времена разум мужчины оставался незамутнённым и даже вообразить его, сидевшего на потёртых досках моста через пруд, и обнимавшего бутылку, едва ли предоставлялось возможным. Все свои самые тёмные делишки он всегда замышлял с разумом ясным, трезвым. И происходящие метаморфозы так сильно искажали его привычный образ лжеца и лицемера, превращая его в недальновидного дурака, не видевшего ничего дальше собственного носа.              — Всё в порядке? — не смог сдержаться Сэберо, облокачиваясь пятой точкой о перила моста. — Выглядишь совсем неважно, честно говоря… Может, есть что сказать мне сейчас? Пока у нас с тобой есть пара свободных минут…              Сэберо устало посмотрел сверху-вниз на брата, стараясь сохранять спокойствие и невозмутимость. Медленно подняв голову в ответ, Широ остановил расфокусированные холодные голубые глаза, тупо очерчивая ими лицо брата и не нашелся с ответом.              Было ли у него всё в порядке? Определённо нет. Что-то глодало его изнутри. Его осунувшееся бледное лицо исказили тёмные пролежни под глазами, губы обветрились и потрескались, а его естественный шарм и очарование угасли. Если раньше Широ слыл одним из самых симпатичных мужчин клана, то сейчас от его былой красоты остался лишь едва уловимая тень. Конечно с ним было всё не так. И только глупец бы не заметил того, как из пышущего жизнью молодого мужчины Широ, своими стараниями, превратился в одержимого собственными идеями глупца. Этот факт уже не мог отрицать никто из многочисленной родни Годжо. И, кажется, такая слава мужчине приходилась не по вкусу, оттого и порождала тягу к алкоголю.              Между братьями повисла неловкая пауза. Они, безмолвно разглядывая сад с прудом, пытались развить тему разговора, надеясь прояснить друг для друга раскол в семье.              — Как будто тебя это волнует… — процедил сквозь зубы мужчина, пытаясь скрыть свою уязвлённость.              — Ты мой брат как-никак, — спокойно констатировал факт Сэберо, пожимая плечами. — И мне бы не хотелось, чтобы между нами продолжали роиться недопонимания.              Его слова отозвались у Широ громким хохотом, что эхом прокатился по округе, окончательно распугивая резвившихся в пруду рыб. Те вмиг расплылись в разные стороны, наконец оставляя мужчин наедине друг с другом и своим неразрешённым конфликтом.              Молчание от неловкости задаваемого вопроса снова нависло над ними, принуждая к действиям.              — Только понял, что ли? — ядовито произнёс Широ, поднося к губам бутылку саке. Сделав несколько щедрых глотков, он хрипло вздохнул и запрокинул голову. — Ты ведь всю жизнь… Всю жизнь… Был самым счастливым из нас всех…              Вместо того, чтобы возразить, Сэберо вяло качнул головой. Всё-таки, несмотря на свою скотскую натуру Широ вызывал у него искреннее сострадание и лёгкое чувство вины. Пускай последнее и было ощущением иррациональным…              Конечно никакой вины за то, что ему повезло добиться высот в клане, Сэберо не должен был испытывать. Он был таким же невольным человеком, как и остальные: с малых лет жил в послушании, стараясь вести себя достойно статуса сына Великого клана. Пока брат грезил об идеальных условиях для себя, Сэберо жил так, как того следовали правила. И, к счастью для себя, преуспел в этой игре.              Он совсем не жаловался на то, как сложилась его жизнь. Жена, при всей её эксцентричности, оказалась образцовым примером для других женщин клана, а сын и вовсе родился Сильнейшим шаманом из ныне живущих. Звание родителя такого уникального дарования приносило ему огромное удовольствие. Только вот не тщеславное, а гармоничное… И ни капли горечи или сожаления о том, что всё произошло именно так. Всё было ровно так, как должно было случиться. Конечно, за исключением того, какое положение в итоге Сэберо смог занять в иерархии клана.              — Ты хочешь сказать, что это моя вина? То, что ты натворил? — Сэберо сложил руки за спину и покачал головой, не понимая, к чему вёл брат. — Широ, ты сам допустил эти оплошности. Из членов моей семьи тебе никто не желал зла. А ты ринулся кусать руку с едой, как только выдалась такая возможность. Разве кто-либо из нас хотя бы раз причинил тебе боль? Разве Сатору стал бы притеснять тебя или лишать каких-либо благ? Нет. К твоему счастью, мы с женой воспитали его не так.              Обдумывая эти слова, Широ уставился стеклянным взглядом на небо, окрашенное золотистыми красками заката.              — Тебе это прекрасно известно, почему моё отношение к твоей семье такое, — фыркнул Широ, отставляя бутылку с саке в сторону. — Но ты все эти грёбанные годы уверяешь всех вокруг, что вы — образцы добродетели! А я жалкий червь, пытающийся отобрать у тебя последнее.       — Это не правда, — спокойно отрезал Сэберо, понимая, что сам был в чём-либо грешен. Невозможно было оставаться чистым в мире, полным интриг и сплетен, тем более — будучи представителями знатного семейства. — Каждый из нас шёл на сделку со своей совестью хоть раз в жизни. И тебе это прекрасно известно. За твоими плечами их бесчисленное множество.              — Но тебе никогда не понять, что вынуждало меня быть таким… Это всё ты. Ты отобрал у меня то, что должно было стать моим по праву… — он обхватил голову ладонями, взъерошивая пальцами ломкие серебристые волосы. Вместе с его судорожным дыханием из груди вырвался отчаянный хрип. — Ты…              Их разговор вряд ли складывался последовательно из-за опьянения Широ. Его бессвязные мысли хаотично соскальзывали с языка, вынуждая Сэберо напряженно искать хотя бы малую часть логики и пытаться зацепиться за её тонкую ниточку.              — Неужели? — Сэберо скрестил руки на груди и перевел взгляд с брата на большой дом, расположенный у берега пруда, где ранее жил прошлый глава клана. — На всё всегда была воля отца. И тебе известно это ничуть не хуже, чем другим членам нашей семьи. — Вяло склонив голову, он горько усмехнулся.              Детская обида, сочившаяся из слов Широ, была так заметна, что у него не оставалось сомнений в том, почему тот поступал так подло и гадко. Конечно, оправдывать брата из-за этого у него язык не поворачивался, но толика сочувствия так или иначе появлялась на сердце Сэберо, склонного прислушиваться и относиться с уважением к чужим чувствам.              — Скажи…              Вернув внимание к расслабленно сидящему Широ, мужчина приспустил стёкла очков. Время от времени ему становилось неудобно разговаривать, не имея чистого зрительного контакта. Темнеющие на солнечном свету линзы, несмотря на комфортность для чувствительных глаз, хоть и были прекрасным изобретением, всё равно представляли собой барьер в диалоге. Сэберо хотелось видеть собеседника незамутнённо, чтобы лучше понимать его эмоции и переживания.              — Она же тоже рыб терпеть не может?              От этого вопроса сердце мужчины ухнуло и упало куда-то вниз. Под ложечкой засосало, когда подсознание нарисовало иллюстрацию к гложущей мысли о том, куда этот диалог всё-таки привёл их.              Впервые за многие годы, Широ озвучил самую малость того, о чем можно было лишь догадываться. Его интерес к Кацуми, который он всячески старался искоренить в себе, изощрённо играя с ней в «кошки-мышки» на собраниях клана.              Когда они виделись, мужчина из раза в раз вел себя некорректно: грубил, воротил нос, мог даже нелицеприятно высказаться, намереваясь задеть её за живое. Особенно часто во время таких встреч доставалось Сатору. Неприятных слов в его адрес Широ отсыпал щедро на регулярной основе. И это, несмотря на горделиво вздёрнутый нос и титаническое спокойствие Кацуми, наносило раны её любящему материнскому сердцу.              Сначала такое поведение казалось странным, однако Сэберо понимал, что ему способствовало. За столько лет они с братом ни разу не обмолвились ни словечком о Кацуми. Казалось, будто в их совместных разговорах они намеренно игнорировали её фигуру, стоявшую между ними словно стена столько лет.              — Вроде как… — уклончиво пробормотал Сэберо, сильнее сжимая руки на груди.              К своему большому стыду, он никогда не интересовался у жены о том, что она действительно думала о рыбах в пруду. Их разговоры никогда не касались как этой темы, так и множества других, связанных с выполнением рутинных задач. А может, когда она говорила об этом, то Сэберо по привычке пропускал её слова мимо ушей, считая это глупостью и блажью изнеженной богатством женщины…              С чего вообще могла образоваться нелюбовь к карпам, мирно существующим в пределах большого садового пруда?              Тихо хихикая, Широ снова поднёс к своим губам бутылку саке. Руки его предательски задрожали, не то от количества выпитого алкоголя, не то от самого факта разговора с младшим братом на неудобную для них обоих тему.              — Она подарила тебе путёвку в такую жизнь, а ты не можешь ответить даже на этот банальный вопрос…              Собираясь возразить, Сэберо приоткрыл рот, но тут же был остановлен громким шиком. Продолжая потягивать саке, Широ приподнял указательный палец, безмолвно прося повременить с ответом. Допив до дна, он разочаровано покачал бутылкой, перевернул её и несколько раз встряхнул. Капли прозрачного алкогольного напитка упали на тёмно-красное мужское кимоно, оставляя на месте соприкосновения с тканью влажный след.              — Я всю жизнь думал о том, как тебе повезло. Ты жил той жизнью, о которой я мечтал… И так бездарно относился к тому, что имел все эти годы, — с некоторым раздражением процедил мужчина, запрокидывая голову назад.              — Широ, ты бредишь. Если уж на то пошло, то моя вина лишь в том, что родился Сатору… — спокойным голосом парировал его выпад мужчина. — Я никогда не хотел жизни в лучах славы. Мне всегда было достаточно того, что я имел.              — Вина… — он приподнял указательный палец и криво усмехнулся. — Твоя вина в том, что она выбрала тебя. Тебя, не способного в полной мере оценить радость от обладания ею.              Мужчина грузно вздохнул и прикрыл внезапно раскрасневшиеся глаза. Наконец, пик его недовольства был озвучен, представляя на обозрения Сэберо истинную причину тех сложных взаимоотношений, что между ними возникли.              Деревянные доски скрипнули, вынуждая мужчин синхронно обернуться на звук.              Ступившая на мост Кацуми застыла в неестественной позе, держа в изящных ладонях бумажные пакеты с покупками. Рассеяно оглядев собравшихся, она крепче сжала кулаки и постаралась растянуть губы в невозмутимой улыбке.              — Добрый вечер, — мягким голосом проговорила она, медленно проходя вперед. Каблучки её туфель глухо стучали по старым деревянным доскам, нарушая тишину. — Какой повод для собрания?              Сэберо оглядел супругу, улавливая волнение, исходившее от неё. Может, он не знал, как она относилась к рыбам в пруду, но её настроение он понимал тонко и умел различать состояния, которых она находилась. Как-никак, за годы брака он настолько сроднился с ней, что мог безошибочно угадывать, что за мысли проносились в её голове, когда она слегка хмурила светлые брови.              — Да ничего особенного, — соврал он в надежде, что часть их разговора, касавшаяся её, не достигла ушей Кацуми.              — Рыб обсуждали, — поддакнул ему Широ, лениво вытянувший перед собой босые ноги. — Какие они всё-таки мерзкие…                     

***

             К своему большому стыду Кёко никогда не летала на самолётах.              Ближайший к её родному Тасиро аэропорт находился в Сендае, но дороговизна билетов и элементарная боязнь перелёта не давали ей возможности сократить путь к родному месту. Даже в последний раз, когда она приезжала домой, то пришлось ехать на ночном автобусе, чтобы дорога прошла спокойно и легко, без лишней суеты.              Да и к тому же… Не было ей нужды никуда летать. Дальние родственники по отцовской линии жили в Исиномаки, находившемся в сорока минутах пути на пароме, но особо с ними она не общалась. Так, дежурные фразы на праздники, когда бабушка просила передать подарки от семьи, да не более. А других Кёко и не знала. Потому и перелёты, в какой-то степени, считала блажью. Так рисковать своей жизнью ради сокращения времени ей казалось абсолютно абсурдной вещью.              — Ты чего зелёная такая? — ткнул девушку в плечо Сугуру.              Кёко нервно покачала головой и потрепала край талона на посадку.              Неужели со стороны она и правда странно выглядела?              Чтобы узнать ответ на возникший вопрос, девушка залезла в сумку и достала маленькое складное зеркало, футляр которого был выполнен в форме сердечка. Внимательно изучив собственное отражение, Кёко непонимающе изогнула брови: с цветом её кожи всё было в порядке. Никакого зелёного оттенка, разве что под глазами тушь осыпалась, но и немудрено было в такую жару с косметикой ходить весь день…              — Впервые лечу просто. Я… Э-э-э… — она запнулась и захлопнула зеркальце, сразу же возвращая его во внутренний кармашек сумочки. — Короче меня это нервирует, Сугуру. Сам-то летал?              Зал ожидания выглядел чрезмерно спокойно. Большинство сидений, обитых тёмным кожзамом, пустовали, на занятых же располагались немногочисленные пассажиры, смиренно ожидавшие прибытия своих рейсов. Группка шаманов также находилась в их числе. Заняв целый ряд сидений около большого панорамного окна, открывавшего вид на взлётно-посадочные полосы, молодые люди большую часть времени проводили в молчании.              Пока Кёко игнорировала виды за стеклом, Сугуру напряжённо покачивал ногой и время от времени смотрел на потолок. Занятый своими размышлениями он будто игнорировал происходящее вокруг.              В отличие от него, остальные парни из их компании предпочли разбрестись по залу ожидания в поисках чего-либо интересного. Первыми отбыли Нанами и Хайбара, пожаловавшись на обострившееся чувство голода, а следом за ними простыл и след Годжо. Тот не обозначил причину, по которой покидал товарищей, отчего Хасэгава почувствовала, как на неё накатило беспричинное чувство тревоги.              Уверенная в том, что в аэропорту кипела жизнь двадцать четыре часа в сутки, Кёко оказалась сильно удивлена тем, что увидела собственными глазами. Возможно из-за того, что подсознание рисовало ей иные картинки, она испытала некоторый диссонанс, и оттого не могла до сих пор правильно воспринимать происходящее. Хотя, откровенно говоря, до того, как оказаться в зале ожидания, их группе пришлось неплохо понервничать…              — Не-а, — лениво потянулся на сидении Сугуру. — Но у меня, так сказать, был опыт… Манипуляция проклятыми духами предполагает собой тесное взаимодействие с ними. Так что я летал на одном как-то… Мне кажется, что это немного страшнее. Никакой тебе подстраховки и уверенности в том, что ты не упадёшь с высоты двадцать пятого этажа.              — И когда это было?              — Часа три назад, — со смешком выдал он так, будто рассказал о чём-то будничном. — Не переживай ты так. В самолёте поспокойнее будет, уверяю.              Поёрзав на неудобном сидении, Кёко поправила сумку на плече, которую очень боялась отпустить от себя и снова ощутила, как в груди образовался тугой комок из тревоги и страха, перемешавшихся между собой.              Она обернулась, наконец-то вспомнив, что через сидение от неё расположилась незнакомая ей девочка. Та сидела настолько тихо, что невольно Хасэгава даже забыла о её присутствии и в моменте почувствовала себя неловко из-за этого.              — А ты не боишься лететь? — Кёко слегка наклонилась, интересуясь её состоянием. — Прости, нас так и не познакомили, а у меня что-то совсем из головы вылетело поинтересоваться, — мягко дополнила она, помахав ладошкой. — Меня Кёко зовут… — Нужно было сразу ей представиться, но пока они с Сатору разбирались с покупкой билетов и из-за внезапно сломавшегося терминала искали банкомат, где можно было бы снять недостающие пару тысяч йен, прошло слишком много времени.              Подняв безразличный взгляд, девочка скривила губы. Её симпатичное личико исказила гримаса недовольства, явно граничащая с лёгкой брезгливостью, отчего Кёко непонимающе изогнула брови. Пока тёмно-голубые глаза девочки внимательно изучали её, Хасэгава чувствовала некоторую неловкость.              — Ну всё-таки причёска у тебя конечно дурацкая, — почесав затылок, резюмировала девочка. Видимо внешние данные Кёко не давали ей покоя с того момента, как она присоединилась к их небольшой группе. — Вы там всё в своем колледже что ли один краше другого?..              Что-что, а свою причёску Кёко считала креативной. Такое окрашивание вряд ли оставляло её незамеченной, потому этой визитной карточкой она гордилась. Ей всегда казалось, что яркие волосы — это про смелость, про желание выделиться из массы других людей, и к её огромному сожалению в государственных школах такую индивидуальность не ценили. Зато в оккультном колледже на это никто внимания не обращал. Почти все шаманы были личностями эксцентричными, так что их внешний вид всегда оставался тем, на что администрация закрывала глаза…              — Эй! — обиженно отозвалась Кёко. Её лицо покрылось густым румянцем. — Тебя вообще вежливости учили? Кто так знакомится?              А может она и правда была недалека от истины, когда говорила о том, что в колледже один краше другого? Эта мысль заставила Кёко задумчиво почесать затылок.              Девочка цыкнула и закатила глаза, недовольная тем, что ей сделали замечание.              — Да учили-учили. Аманай меня зовут… — девочка скрестила руки на груди и отвела взгляд.              — Рико-тян не особо в настроении, — постарался сгладить образовавшийся угол Сугуру, вклинившись в неловкий диалог. — У неё как-никак помощницу похитили… Так что ты не сердись так, Кёко.              Когда ей напомнили про событие, собравшее всех вместе в аэропорту Ханэда, Хасэгава несколько смягчилась и посмотрела на Рико, обхватившую коленки с толикой сочувствия. От её взгляда девочка поёжилась и отвернула голову, словно надеясь избежать лишнего внимания к своей персоне.              — А как это вообще произошло? — наконец, решила уточнить Кёко. — Ты же с ней вроде был, да? Сатору начал мне что-то рассказывать, да я, если честно, не особо там поняла, что к чему… Какие-то чуваки с пакетами на головах напали, девчонки в церкви пели… — начала перечислять пересказ приключений Годжо она.              Кёко отвернулась от Рико, переключая внимание на Сугуру, и поморщилась от яркого освещения зала ожидания.              На самом деле, ситуация с похищением Курой Мисато произвела на неё впечатление, ведь совсем недавно Кёко оказалась в похожей ситуации. Потому ей было несложно всё себе представить. Сочувствие Кёко испытывала не дежурное, а самое что есть настоящее. Разницей в их положениях оказалось лишь то, что похитители Курой обозначились в этот же день и чётко поставили свои условия, чего, например, Киёмидзу не сделали, когда выкрали свою родственницу в Осаке.       — Да в том-то и дело, что оставил её… Нужно было разобраться с одним шаманом, как раз с тем, который пакет носил на голове, так что я побежал за ним, а Курой-сан осталась позади. Вот и…              Он грустно свесил голову и пожал плечами.              — Знаешь, надеюсь, что с ней хотя бы всё в порядке. Мне совсем не нравится, что всё так получилось и я даже… Чувствую себя виноватым, оставил её там одну… Она хоть и убедила меня в том, что постоять за себя способна, но всё-таки девушка…              — Хочешь сказать, что девушка не справится? — с некоторым укором поинтересовалась Кёко, щуря глаза. — Мне кажется, что ты несколько предвзят, Сугуру.              Слова друга немного задели её. Пока опыт Кёко говорил о том, что женщины ничуть не хуже мужчин могут постоять за себя, Сугуру сокрушался о том, что сделал недостаточно для того, чтобы защитить Мисато Курой и проследить за тем, как она доберется в безопасное место. Возможно он и был прав в своих умозаключениях: сама-то она Курой эту в глаза ни разу не видела и слабо представляла, как она могла противостоять враждебно настроенным шаманам, но всё же эта предвзятость оставляла неприятное послевкусие в разговоре.              — Кёко, ну честное слово, чего ты так сразу в штыки воспринимаешь мои слова… — он махнул рукой, отгоняя от себя её претензию. — Я могу быть не прав, но ты сама должна понимать, что даже физические силы у меня и у Курой разные. Чего уж говорить о проклятых техниках и прочем? И, если уж на то пошло, то если бы я задержался и помог добраться ей к Сатору и Рико-тян, тогда ничего бы и не случилось…              Решив, что продолжать спор относительно сил похищенной Курой было бесполезно, а ругаться с товарищем из-за разных взглядов совсем не хотелось, Кёко перевела взгляд на скучавшую Рико. Та всё ещё сидела, поджав под себя колени, и уткнувшись в них подбородком. Взгляд её глубоких иссиня-голубых глаз оказался настолько печальным, что невольно Кёко ощутила укол вины за то, что не могла сделать ничего в сложившейся ситуации.              Молодой человек, уловив настрой Хасэгавы, понуро опустил голову и накрыл ладонями лицо. Некоторое время он молча сидел в таком положении, скорее всего, продолжая накручивать самого себя.              Глядя на настолько поникшего Сугуру у Кёко невольно сжалось сердце. Когда друзьям или близким было скверно на душе, она сама того не понимая, входила в их положение и проникалась господствующими над ними эмоциями. И не особо любила это состояние, считая его показанием собственной уязвимости.              — Ты это… Не кори себя, Сугуру. Всякое случается в нашем ремесле, но мы её обязательно найдём, — пытаясь приободрить товарища, Кёко погладила его по плечу. — Постараюсь помочь чем смогу!              Усмехнувшись на предложение помощи, молодой человек покивал. Отзывчивость подруги вселила в него надежду на благоприятный исход миссии, так что он вздохнул с некоторым облегчением. Если бы не друзья, готовые помочь ему исправить грубый недочёт, он бы наверняка сошел с ума от всплеска недовольства самим собой.              — Ну что, готовы лететь? — раздался громкий голос за их спинами.              Сатору, появившийся словно из ниоткуда, протянул Сугуру несколько сэндвичей, а Кёко торжественно вручил безделушку, купленную, очевидно, в одном из торговых автоматов, расположенных галереей вдоль выходов на посадку.              — Это что ещё такое?              Хасэгава подняла ладонь с брелоком в виде стилизованного кролика Куроми, известной героини детского аниме-сериала «Пожалуйста, моя мелодия». Удивлённая выбором такого подарка, она перевела взгляд на Сатору и похлопала густыми ресницами, щедро прокрашенными чёрной тушью.              — Ну у тебя такого вроде ещё нет, — невозмутимо сказал он, приподнимая стёкла солнцезащитных очков. Садиться рядом с товарищами Сатору не торопился, так что остался стоять позади спин попутчиков. — На сумку повесишь… Это ж эта… Подружка Хеллоу Китти. Тоже кошка какая-то, наверное.              — Вообще-то Куроми кролик, но спасибо, Сатору, — сконфуженно выдала Кёко, вспомнив о том, как несколькими часами ранее сидела вместе с его матерью в бутике Эрмес. Брелок с Куроми-то и правда может неплохо сочетаться с новой сумочкой… — Надо будет подарить тебе что-то взамен, — неловко хихикнула она, отмечая про себя, что ресурса безвозмездно принимать даже такой маленький подарок у неё уже не было.              — Ой, об этом не беспокойся, когда обратно в Токио вернёмся, то разберёмся, — подмигнул он, давая тонкий намёк на вполне конкретные пожелания. — На Нанами с Хайбарой я еду не брал. Раз они сами себе ужин организовали, мы тоже сами по себе будем.              С этими словами Годжо обошел сидения и плюхнулся на свободное — между Хасэгавой и Аманай. Кёко еле успела убрать оттуда свою сумку с документами и записной книжкой, и поставила её позади себя, чтобы та не мешала никому из их небольшой группы.              Проверив сэндвичи по вкусам и убедившись в том, что они не отличались друг от друга, Сугуру сразу же протянул один из них заскучавшей Рико. Та, получив его, быстро открыла пластиковую упаковку и принялась поглощать угощение так, словно была безумно голодна. Глядя на это, Кёко стало немного грустно за то, что на долю девочки выпало столько неприятностей. Наверняка она ещё и устала безумно от этой суеты.              — Эй, мелкая, — окликнул её Сатору. — Держи, тебе тоже купил. Только другую, — с этими словами он протянул Аманай небольшой брелочек с длинноухим существом белого цвета. — Тоже кролик? — спросил он у Кёко, прищурившись.              — Нет, Сатору, Синнаморолл — это щенок…              — Да тьфу ты блин, — расстроенно протянул он, что снова не угадал. — Ваши девчачьи штучки хрен поймешь. У каких собак вообще уши такие бывают?              —У такс? — с набитым ртом пробубнил Сугуру.              — Ты сначала прожуй, а то подавишься.              Гёто недовольно нахмурился и показал товарищу средний палец, надеясь осадить его самодовольное настроение, вызванное не то присутствием противоположного пола в целом, не то одной лишь Аманай, приходившейся младшей по возрасту. А учитывая любовь Сатору к самому себе и желание покрасоваться, оба варианта были вполне себе рабочими.              — Спасибо, — пристыжено выдала Аманай откладывая сэндвич обратно в пластиковый контейнер. Она робко приняла подарок, после чего повертела в ладони брелок. Её щёки залились румянцем, явно давая понять, что такой поступок сильно смутил. — Мне он нравится.              — О, правда? — Кёко улыбнулась, заметив, что настроение девочки немного пошло на поправку. — А видела с ним мангу?              Аманай отрицательно качнула головой.              — Я мангой особо не интересуюсь, — призналась она, неловко пожимая плечами. — Правда иногда аниме по телевизору смотрю… Но его, — она показала брелок с Синнамороллом Кёко. — Его я видела в шоу «Китти Парадайс»! Он появился там не так давно…              — Любишь детские шоу? — перебив поток объяснений жизнеописания Синнаморолла, поинтересовался у неё Сатору.              — Ничего я не люблю детские шоу! Глупости! — презрительно фыркнула Аманай, заливаясь краской с ног до головы. Врала — согласно её возрасту детские телевизионные шоу были вполне нормальным увлечением.              Её смущение не оставило равнодушным никого, даже Сатору, откровенно подтрунивавший над Рико, довольно хихикнул, будто на такую реакцию и рассчитывал.              Он откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. Ожидание самолёта его изнуряло не меньше чем остальных, однако согласно часам на табло, оставалось томиться уже немного.              — Сатору, ну тебе ж никто в упрёк не ставит, что ты в приставку днями напролёт рубишься, — пробормотал Сугуру в попытках защитить увлечения Рико. — И дигимонов своих выращиваешь.              — Это ещё что… — заговорщически понизила голос Кёко, наклоняясь через Сатору к Рико. — Иногда я заставала его в общей комнате за просмотром «Покемонов» во время завтрака…              — Да Кёко! — выдал Сатору, едва ли не подскакивая на месте, будто её слова поразили его меткой молнией. — Кто их вообще не смотрит? Они же постоянно по выходным, утром идут! Вот я и…              — Спалился! — довольно расхохоталась Аманай, когда обнажилось его слабое место в виде просмотра детского аниме. — Ну какой ты дурной, сил моих нет!              — Ничё я не дурной, — поджал губы Сатору, опуская ладонь на голову Кёко и ероша её волосы. — Кёко, сядешь рядом с малявкой в самолёте, хорошо? — внезапно выдал он. — Сугуру с вами будет. А мы с парнями рассядемся в остальных частях салона, чтобы контролировать ситуацию.              — Ты боишься, что может кто-то напасть, пока мы будем в небе? — удивлённо спросила Хасэгава, прикрывая глаза от приятного ощущения его пальцев в своих волосах.              — Я бы назвал это банальной предосторожностью, — ответил за него Сугуру, складывая в пустой пластиковый контейнер из-под сэндвича смятую бумажную салфетку. — Мне не кажется, что кто-то решит напасть в таком людном месте, и уж тем более попробует взять в заложники целый самолёт из-за Рико-тян, но не стоит отрицать: безопасность превыше всего.              Вместо ответа Кёко выжала из себя понимающий кивок. В отличие от парней она знала о миссии не так много: сколько бы она не донимала Сатору, тот почему-то не рассказывал, почему им приказали сопровождать школьницу, да ещё и идти у неё на поводу. Конечно, она не могла отрицать, что хотелось узнать больше подробностей, но вместе с тем была готова и смириться с неведением. В конце концов, приказы руководства обсуждать было бесполезно и глупо.              Время до посадки пролетело совсем незаметно. Пока Сатору молча перебирал тонкими пальцами суховатые волосы девушки, Кёко не решалась нарушить тишины между ними. Ни Рико, ни Сугуру также не оказались настроены для того, чтобы вести какие-либо диалоги.              Когда объявили посадку, группка шаманов направилась к выходу. По пути к ним присоединились первокурсники, бродившие по залу ожидания сами по себе, и Хайбара вполголоса жалобно посетовал на то какой, к его огромному сожалению, несоизмеримо дорогой оказалась обычная бутилированная вода в аэропорту.              До самого самолёта пришлось идти по длинному узкому коридору. С каждым шагом вдоль него Кёко казалось, будто его шатало. Она обернулась, чтобы поинтересоваться у Сатору что это такое, но заметив его спокойное выражение лица, стушевалась и молча продолжила путь. Из-за того, что в аэропорту она оказалась впервые, многие вещи для неё пришлись в новинку, было любопытно, одновременно с этим тревожно, но и ударить в грязь лицом, показывая свою глупость совсем не хотелось.              С каждым шажком в сторону самолёта, Хасэгава начинала чувствовать себя менее уверенно. Она встретилась взглядами с Гёто и тот, нахмурив брови, похлопал её по плечу:              — Ты что-то опять позеленела…              Кёко робко мотнула головой. Всё-таки лететь впервые оказалось слишком страшно! В глубинах подсознания у неё даже родилась мысль о том, что если бы она заранее знала, чем обернётся звонок Сатору, то ни за что бы не согласилась приехать в аэропорт Ханэда. И без неё бы разобрались!              В самом конце коридора их ожидал экипаж: три стюардессы в строгой и элегантной чёрной униформе, состоявшей из юбки и жакета, а также шелкового шарфика глубокого голубого оттенка. Приветливо улыбаясь, женщины проверяли посадочные талоны и желали приятного полёта, сразу же пропуская пассажиров в салон.              Оказавшись внутри самолета, Кёко на долю секунды растерялась, но её сразу же схватила за руку Рико. Очевидно отметив для себя её замешательство, Аманай взяла на себя поиск мест согласно посадочных талонов. По её пятам неторопливо следовал Сугуру.              — Садись к окну, — скомандовала Аманай, ткнув в сторону местечка близ иллюминатора, после чего сразу же подтолкнула Хасэгаву в спину. — Ну быстрее, мы же не можем тут весь день торчать!              Тяжко вздохнув, Кёко послушно пролезла к крайнему месту. Она присела в кресло и прижала к своей груди сумку, на что сразу же получила осуждающий взгляд от девочки.              — Ты там что, золотые слитки носишь, которые боишься из рук выпустить?              — Нет, — рассеяно покачала головой Кёко. — Я… Я просто…              Её взгляд упал на иллюминатор. Рефлекторно сглотнув, Кёко постаралась уверить себя в том, что всё происходящее — абсолютно нормально. Наверняка в дорожно-транспортных происшествиях в год погибает больше людей, чем во время перелетов. В конце концов, о каждой воздушной катастрофе из всех утюгов трубят…              — Да переживает она, — спокойно закончил за неё Сугуру, приподнимаясь и отыскивая под своей пятой точкой концы ремней безопасности.              — Ничего не случится. А если и случится, то это хотя бы произойдёт быстро, — выдала девочка, безразлично пожимая плечами. — Не понимаю откуда у людей столько боязни перелётов. Вот то, что за нами какие-то придурки весь день гонялись, вот это…              — Рико-тян! — перебив её мысль, закономерно возмутился Сугуру, словно и ему сделалось не по себе от её замечания относительно быстроты смерти в авиакатастрофе.              — Мне бы вот этого не хотелось бы, если честно… — вздохнула Кёко, прикрывая глаза. — Но раз тут Сатору, то в принципе и можно…              — И ты туда же? — раздосадовано протянул Сугуру. — Кёко, с каких пор вообще такие мысли?              Хасэгава вяло пожала плечами, не зная, как стоило ответить на его вопрос. На самом деле, так или иначе, размышления о смерти иногда посещали её. Конечно, это было не так, как во времена средней школы, но осадок всё ещё оставался. Наверное, поэтому она пыталась перевести его в юмор, чтобы активировать защитный механизм психики и посмеяться над собственными страхами.              Наблюдая за тем, как Сатору обходил салон и внимательно осматривал пассажиров, пытаясь отыскать среди них шаманов, Кёко натянуто улыбнулась. В момент, когда он был увлечён долгом защиты слабых, он выглядел очаровательным. Пускай из раза в раз и говорил о том, какая это морока.              Минуя их ряд, Сатору приспустил стёкла очков и очаровательно улыбнулся, подбадривая. Пускай они и не говорили о боязни перелётов, молодой человек явно не упустил из виду встревоженное настроение, исходившее от Кёко.              Один лишь вид его беззаботного выражения лица подарил девушке уверенность в том, что всё пройдёт хорошо и перелёт — сущая ерунда, которую стоило отпустить. Их ждут дела и поважнее, главное собраться с мыслями и спокойно преодолеть первое препятствие.              — А у неё всегда такое лицо глупое? — без толики стеснения спросила Рико, тыча в Сугуру локтем.              Гёто, переводивший мобильный телефон в режим полёта, нехотя обернулся к девочке и непонимающе изогнул одну бровь. Следом его взгляд зацепился за Хасэгаву, и он не сдержал смешка:              — Забей, у них обоих постоянно это.              — Фу, — скривила рот Аманай. — С этим-то…              Однако высказывание девочки оказалось успешно проигнорировано.              Внимательно выслушав инструктаж бортпроводников, Кёко защёлкнула на поясе ремень безопасности и подтянула за конец ленты, чтобы плотнее его зафиксировать. До вылета оставалось совсем немного, так что следом она откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза, чтобы не видеть, как самолёт взмывает в небо.              Салон трухнуло. Послышался тихий гул, словно от колёс машины, угодивших в колею на дороге, и в скором времени Кёко ощутила, как в ушах зазвенело, а звуки сменились звенящей тишиной. Вспомнив, что стоило делать в такие моменты, девушка закрыла нос и рот и резко выдохнула, пытаясь избавиться от заложенности.              Рукав формы резковато одёрнули. Повернув голову, Кёко заметила, что Рико достала из небольшого кармана, расположенного сбоку на плиссированной юбке, несколько конфет.               — Держи это лучше, — протянула карамельку она. — А то так продувать уши устанешь…              — Спасибо? — удивлённо выдала Кёко, принимая угощение.              Она развернула конфету и сразу же закинула её в рот, начиная рассасывать. В скором времени заложенность ушей окончательно отступила, и девушка облегчённо выдохнула.              — Ты правда никогда не летала что ли?              — Нет, — пожала плечами Кёко, после чего обернулась и посмотрела в иллюминатор, в котором уже можно было рассмотреть удаляющийся Токио. Чтобы отвлечься от этого захватывающего дух вида, она поспешила вернуть внимание к девочке. — Я живу просто очень неудобно, так что мне приходилось домой только на автобусе ночном ездить… А ты летала?              Аманай повела плечами:              — Мы с Курой, — она немного взгрустнула при упоминании имени помощницы, но постаралась взять себя в руки. — В общем мы иногда на отдых летали, чтобы обстановку сменить… Правда в Миядзаки. Это поближе будет, чем Окинава.              — И как там?              — Красиво, конечно… Но я бы сказала, что как-то… Скучновато, — повела плечами она. — Курой ещё постоянно отели такие выбирала, где одни старики жили. Так что я иногда себя в доме престарелых ощущала…              — Ну… Старики — это не так уж и плохо. Хотя бы по ночам за стенкой болтать без умолку не будут, — встрял в их разговор Сугуру. — У нас вот в общежитии это вечная проблема…              — Кто бы говорил, — показала ему язык Кёко. — Кажется, в последний раз вы с Сёко без умолку болтали до утра.              Вместо ответа Сугуру пропустил смущённый смешок и махнул рукой.              Кёко скрестила руки на груди и прикрыла глаза, решив воспользоваться тем, что лететь предстояло чуть более двух с половиной часов. В конце концов, можно было немного подремать, ведь она не до конца понимала, как долго ещё предстоит бодрствовать, а день и без того вышел щедрым на эмоции.              Гул в салоне самолёта, несмотря на свою безостановочность, расслаблял благодаря монотонности. Едва не провалившись в сон, Кёко ощутила, что её снова дёрнули за рукав.              — А ты тоже это видишь?..              Проморгавшись, Хасэгава выглянула в иллюминатор. Прямо перед её носом промелькнул хвост, чешуйки на котором ярко заблистали в солнечных лучах. Следом показалась морда и девушка сразу же узнала Радужного дракона — одно из любимых проклятий Сугуру.              — Ой, да это подопечный Сугуру… Радужный дракон. Не бойся, он нам не навредит.              — Угу, — подтвердил молодой человек. — Это для безопасности, Рико-тян. Он один из сильнейших проклятий в моем арсенале, так что пока он рядом — ничего худого не произойдёт.              — Большой, — Рико расстегнула ремень безопасности и слегка перегнулась через Кёко, чтобы выглянуть в иллюминатор. — А как он от нас не отстаёт? Он настоящий вообще?              — Более чем, — мягко усмехнулся Гёто, кивая головой. — Просто он может развивать большую скорость… Поэтому и не отстаёт от нас.              — А как ты с ним подружился?              Сугуру пожал плечами, не зная, как следовало отвечать на этот вопрос.              В отличие от Рико, Кёко прекрасно понимала, что никакой дружбы с Радужным драконом молодой человек не водил. Просто поглотил его, чтобы в будущем использовать при необходимости. Правда, что о таком Сугуру, как правило, не распространялся и в целом не любил говорить о том, какой дискомфорт ему доставляла собственная сила. Особенно нехотя молодой человек упоминал об этом после инцидента с неудачным поглощением искусственно созданного проклятия осьминога в прошлом году. В тот раз ему было настолько худо, что несколько дней тело пронзало от боли…              — Долгая история, — он махнул рукой, пытаясь избежать неудобной темы. — Тебе наверняка будет неинтересно.              — Почему это? Мне правда-правда интересно! — оживлённо ответила девочка, напирая на него. — Не каждый день видишь такое в конце концов!              Недовольно вздохнув, Сугуру нахмурился. Начав было подбирать слова на тему, о которой ему не особо хотелось распространяться и вдаваться в подробности, он только открыл рот, как тут же отказался перебит Кёко.              — Слушай, а ты умеешь оригами складывать?              — Э… — Рико зависла от заданного вопроса. — Оригами? Да немного… Вроде бы… — она обернулась к девушке и удивлённо похлопала ресницами. — Курой как-то показывала мне как журавликов делать…              — А прыгающих котиков делать умеешь?              Рико отрицательно покачала головой. Заметив, что она переключилась на оригами, Сугуру облегчённо вздохнул и достал из кармана просторных брюк небольшой плеер. Чтобы избежать дальнейших вопросов от девочки относительно его техники, молодой человек вставил в уши наушники-капельки и включил музыку.              — Я плохо помню, как именно их делать, но мы можем попробовать. Меня тётя научила, когда я примерно твоего возраста была, — с улыбкой произнесла Кёко. — Думаю, смогу вспомнить всё…              С этими словами она достала из сумки записную книжку и вырвала из неё два листочка. Один из них она отдала Рико, а второй положила на раскрытый обеденный столик. Конечно, рабочее пространство было не самым удобным, но достаточным для того, чтобы увлечь девочку на какое-то время.              В арсенале Хасэгавы, имелось ещё несколько воспоминаний о животных из оригами. Помимо прыгающих котиков, госпожа Накамура научила её складывать лисичек, белочек и морских коньков. Прикинув, сколько времени уйдёт на первое изделие, Кёко решила, что сможет показать, как создать ещё несколько и занять девочку до конца полёта.              — Так, давай сначала сделаем квадратики из бумаги…              Послушно приступив к созданию квадрата, Рико максимально аккуратно сложила листик. Ожидая дальнейших указаний, она пристально посмотрела на Кёко, что приступила к неторопливым манипуляциям с бумагой.              Какое-то время Хасэгава молча показывала каждый шаг по созданию оригами, но изредка останавливалась, чтобы вспомнить правильную последовательность действий и ненароком ничего не испортить.              Вместо пререканий Аманай с интересом наблюдала за процессом, сразу же повторяя манипуляции за своим «учителем». И воспроизведение показанных действий получалось у неё весьма неплохо.              — Так, а теперь ушки…              Кёко аккуратно согнула бумагу и сразу же около мордочки появилась пара ушей. Даже в таком виде было понятно, что именно выходило из обычного листа, выдранного из записной книжки всего несколько мгновений назад.              — Если захочешь, мы потом можем котикам нарисовать носик, глазки и усики…              — Было бы славно, если бы мы их раскрасили, — надула губы Аманай, повторяя очередной стык. — Наверное из цветной бумажки лучше получается…              Вместо ответа Хасэгава покивала. Цветная бумага для такого изделия пришлась бы в самый раз, но к сожалению, её под рукой не оказалось, а подумать о её покупке перед полётом никак не предоставлялось возможным. Вряд ли ей в голову пришла бы мысль, что ей придётся чем-то занимать малознакомую девочку по пути на Окинаву.              — Знаешь, не могу так сразу сказать, бумага для оригами нужна тоненькая, — пожала плечами Кёко. — Исходя из моего опыта, иногда получалось так, что тетрадный лист справлялся лучше, чем цветная бумага. Всё от плотности зависит на самом деле… Наверное, какая-то специальная цветная бумага и нужна…              Внимательно посмотрев на то, что делала Кёко, Рико грустно вздохнула. Не успела повторить очередной шаг за ней, разговорившись.              — Смотри, — Кёко взяла её фигурку-оригами и аккуратно помогла сложить бумагу верно. — Вот так у него появятся ножки. Поняла о чём я?       — Да-да…              Когда фигурки оказались закончены, Кёко нажала на пятую точку одной из них. Бумажный котик подпрыгнул и устремился вперед, достигнув края складного столика. Обрадованная результатом Рико восторженно просияла и повторила это действие со своей фигуркой. Её котик показал себя ничуть не хуже: мягко запружинив, он оторвался от пластмассовой столешницы и приземлился прямиком на колени Хасэгавы.              На предложение раскрасить фигурки карандашами Рико отозвалась кивком. К счастью, собираясь в аэропорт, Кёко взяла с собой пенал, где хранила письменные принадлежности, которыми писала конспекты на учёбу. Взяла она его импульсивно, предполагая, что где-то может понадобиться ручка, и как оказалось — не прогадала.              — Супер, ты молодец прям! — подбодрила девочку Кёко. Результат трудов Аманай её несказанно обрадовал. — Я ещё умею делать других животных. Хочешь попробуем?              До самого конца полёта Рико и Кёко старательно складывали листы из записной книжки и превращали их в образы милых животных, параллельно переговариваясь на самые разные темы, которые только могли себе вообразить.              Когда самолёт пошёл на посадку, стюардессы попросили сложить столики. Рико сгребла в охапку всех бумажных животных, что вышли у них с Кёко, и попросила их как-нибудь сохранить до возвращения в Токио. Хасэгава понимающе кивнула и предложила аккуратно сложить их в свою сумку, зафиксировав в блокноте с твёрдым переплётом, надеясь, что так они не помнутся.              Аэропорт Наха, в котором приземлился самолёт, на первый взгляд в окошко иллюминатора оказался чуть ли не вдвое меньше Ханэда, откуда держали путь шаманы.              Дождавшись, когда все пассажиры покинут самолёт, Сатору дал знак товарищам, что можно было подниматься с мест. Рико, притомившаяся от перелёта, потянулась, и первой вылезла из ряда сидений. Следом за ней с места встал Сугуру, последней же поднялась Кёко.              Выйдя в коридор телетрапа, девушка обнаружила Сатору, который не отправился вместе со всеми в зал прибытия, а терпеливо ожидал её. Наверняка хотел что-то сказать, находясь наедине, чтобы любопытные уши не подслушивали.              Он бережно уложил ладонь на талию девушки и поправил очки на переносице, медленно шагая в сторону зала прилёта нога в ногу с ней.              — Ну как, жива и невредима? — хихикнул он.              Кёко посмотрела на него взглядом, полным осуждения за такую бестактность и насупилась. На самом деле она хотела бы услышать слова поддержки, но прекрасно понимала, что рассчитывать на такую невиданную роскошь со стороны своего молодого человека едва ли могла.              — Ладно-ладно. Всё же закончилось, Кёко. И самолёт никуда не упал.              — Смешно тебе?              — Ну честно говоря, было забавно наблюдать за тем как ты зеленела от страха, когда самолёт взлетал, — Сатору пропустил очередной смешок и подмигнул девушке. — Ты лучше привыкай, в будущем же будут командировки. И далеко не везде можно путешествовать на поездах и автобусах.              — Меня в такие командировки всё равно не пустят, — скрестила на груди руки Хасэгава. — Ранг маловат будет для такой роскоши.              — Ну тогда вдруг решим с тобой куда-нибудь съездить, — он пожал плечами и поторопился перейти ближе к теме, ради которой ожидал на выходе из самолёта. — Знаешь, просьба к тебе будет одна…              Девушка вскинула одну бровь, ожидая дальнейших слов Сатору. Несмотря на свою привычную взбалмошность и редкое восприятие заданий всерьез, сейчас он выглядел гораздо сконцентрированней обычного. Судя по тому, как ответственно он себя вёл в нынешних условиях, исход этого поручения его очень даже волновал. Наверняка принимал его близко к сердцу по личным причинам, распространяться о которых не хотел.              — Вы с малявкой же поладили вроде как?              — Да вроде… — пожала плечами Кёко, и сразу же поправила сползший ремень сумки. — По крайней мере летели спокойно очень. Научила её из бумаги котят складывать и лисичек…              Сатору почесал затылок и задержался, пытаясь облачить свои мысли в слова. На то, чтобы выразиться корректно у него ушло совсем немного времени, видимо мало-мальски подготовился к разговору за время перелёта, чтобы прозвучать адекватно.              — Изначально я хотел попросить тебя остаться в аэропорту с Нанами и Хайбарой, но было бы славно, если бы ты помогла нам с некоторыми организационными моментами здесь, в Нахе.              — Типа, например? — удивилась его просьбе Кёко. — Если ты хочешь, чтобы я организовала спасательную операцию для Курой, то ты и сам прекрасно знаешь, что мне не хватит умственных способностей…              — Да ну тебя, — фыркнул молодой человек и постучал двумя пальцами по её лбу. — Что у тебя вообще за прикол такой принижать собственные умения и достижения, котёночек? — казалось, словно неуверенность Кёко в собственных силах из раза в раз его задевала.              — Да ничего я не принижаю, — повела плечами она, прибавляя шаг, чтобы поспеть за молодым человеком. — Всего лишь факт констатирую…              — Ну так не констатируй так больше, — в его голосе прозвучали нотки обиды. — Ладно. Давай к делу перейдём. Мне бы хотелось попросить тебя побыть с малявкой, пока мы Курой ищем, — он достал из кармана брюк кошелёк. — Найдите отель, где мы могли бы остановиться на ночь. Думаю, что там никаких проблем с терминалами не будет и ты спокойно всё оплатишь, но если нет, то поищи банкомат… Код пришлю сообщением, чтобы ты его не забыла.              Кёко взяла в руки банковскую карту и рассеяно похлопала ресницами. Принимать от Сатору деньги было неловко, даже зная, что всё должно было пойти на благое дело.              — Слушай, может на отель моей стипендии хватит?              — Прикалываешься что ли? — нахмурил брови он. — Если ночевать будем, то нас пятеро будет. Твоей стипендии точно не хватит… — отметил он, словно пытаясь акцентировать внимание на том, как важно было найти приличное место для ночлега, а не какой-то дешевый хостел.              — Но можно же и бюджетный отель посмотреть, разве нет?              — Кёко. Просто бери и делай, что я говорю. Наше задание девочке помочь достойно провести эти дни… — вздохнул Сатору, настойчиво постучав пальцем по ребру банковской карты. — Так что никакого дешевого отеля. Клан Годжо не обеднеет от того, сколько денег мы оставим на Окинаве.              Виновато усмехнувшись, девушка покачала головой:              — Зато от бутика Эрме’с обеднеет…              — А вы что с мамой там были? Видимо ты и правда ей очень нравишься… Но даже от Эрме’c наш клан не станет нищими, можешь даже не переживать, — как ни в чем не бывало возразил Сатору, приглаживая вздыбленные волосы на затылке. — Ещё бы было славно, если бы вы с Рико купили нам всем сменную одежду. Думаю, что она захочет завтра провести время у моря, а так как на Окинаве шаманов практически нет, мы в относительно безопасной зоне и можем себе это позволить…              Продолжая рассказ, Сатору вывел Кёко в зал прибытия, где уже собрались первокурсники, а также Сугуру и Рико, разглядывавшая стеклянный потолок здания аэропорта. Начинало темнеть и небо окрасилось в тёмно-голубой цвет с небольшим проблеском густо-розовых облаков.              — Короче займитесь этим. Мы наберём, когда приблизимся к Курой и тогда вы сможете к нам присоединиться. Договорились?              — Ладно, — пожала плечами Кёко, всецело осознавая, что права выбора у неё никакого не было. — Хотя мне кажется, что тащить туда девочку не совсем правильно…              Годжо задумчиво потёр подбородок, размышляя над её словами и кивнул, соглашаясь.              — Хайбара и Нанами останутся здесь, — мягко произнёс Сугуру. — Мы с Сатору решили попросить парней последить за тем, чтобы в аэропорту внезапно не появилось преследователей.              — Супер, что ты уже им всё рассказал, — усмехнулся Годжо, показывая другу большой палец. — Тогда и распрощаемся здесь, — он махнул молодым людям. — Я наберу вас если вдруг планы скорректируются. Пока не могу обещать, когда мы закончим.              Нанами тяжело вздохнул, но оспаривать решения старшего товарища не стал и с недовольным выражением лица опёрся о колонну. Решивший его подбодрить Хайбара, звонко шлёпнул товарища по спине и хихикнул. Его, видимо, такое положение вещей вполне устраивало. Видимо за время перелёта он позабыл о том, что стоимость напитков в аэропорту почти вдвое превосходила ценники в комбини.              Перед тем как окончательно разбрестись из здания аэропорта, Сатору снова окликнул Кёко на пару слов без лишних ушей.              Подойдя к нему ближе, Хасэгава убрала руки за спину. Сжимая в правой ладони банковскую карту молодого человека, она было решила, что тот снова решил дать пару указаний для дальнейших действий.              — Расслабься, Кёко, мы же уже вышли из самолёта, — рассмеявшись, Сатору потрепал её волосы, надеясь хоть немного приободрить девушку. Кислая мина Кёко его немного расстраивала. — Малявка не подарок, знаю, но ты точно с ней справишься. У тебя талант людей к себе располагать.              — Что-то с дедом моим как-то не прокатило, да и не только с ним, — усмехнулась она. — В любом случае постараюсь, — кивнула в ответ Кёко. Тепло пальцев Сатору приятно отозвалось у неё на сердце. — Аманай нормальная вроде, просто немного резкая. Думаю, мы не поругаемся за это время…              Наклонившись, молодой человек оставил на её губах практически невесомый поцелуй, лишенный хоть капельки страсти и вожделения. В этом прикосновении оказалось так много нежности, что девушка непроизвольно прикрыла глаза и подалась вперед, выпрашивая больше желанной ласки и тепла, по которым успела соскучиться.              — Успокоилась? — тихо поинтересовался Сатору, отрываясь от её губ.              Кёко смущённо хихикнула и кивнула головой в знак согласия.              — Ну немножечко, — лукаво протянула она, надеясь получить ещё пару мгновений безмятежности рядом с ним.              

***

      Выбрать отель, вопреки ожиданиям и предрассудкам, оказалось несложно. Поскольку средства, предоставленные Сатору, никоим образом не стесняли, Кёко решила обратиться к путеводителям по острову, найденным в комбини, и отыскала в перечне гостиниц достойный вариант.              Отель, предлагавший не просто большие номера, а целые домики, рассчитанные на семьи, более чем подходил. Две спальных комнаты и просторная гостиная выглядели крайне заманчивым вариантом, однако сердце Кёко всё равно предательски заскрипело, когда пришлось вводить пин-код для оплаты. Отличное предложение отеля оказалось неприлично дорогим… Настолько, что одна ночь практически могла сравниться с походом в бутик. И от этого осознания девушке сделалось дурно. Ей-то и свои деньги было жалко тратить, чего уж говорить о чужих…              Одним из решающих факторов размещения для неё стало пожелание Аманай посетить океанариум, когда Курой будет найдена. И оттого баснословная цена за сутки стала восприниматься хоть немного адекватно. Поскольку Сатору сказал, что было поручено помочь девочке хорошо провести несколько дней, Хасэгава пришла к выводу, что сопровождали её не просто так. Наверняка было что-то большее, нежели желание дать Аманай возможность отдохнуть в компании студентов колледжа… Раз её преследовали.              Без лишней суеты и неудобных вопросов администратор на ресепшене оформил номер и пожелал приятного отдыха. Робко кивнув в ответ, Кёко окликнула девочку, рассматривавшую буклет со всевозможными экскурсиями по достопримечательностям Окинавы, и взяла её за руку, чтобы не упустить из виду.              Проследовав согласно маршруту, описанному администратором, Кёко вывела девочку на аккуратную дорожку, вымощенную тротуарной плиткой, и проследовала вместе с ней вдоль большого бассейна.              Бунгало располагались прямиком за зоной отдыха перед выходом к пляжу. Со стороны, несмотря на свои малые габариты, они казались такими несуразными и громоздкими, что в какой-то момент Хасэгава задумалась о том, не ошиблась ли с выбором. Возможно, Сатору не особо оценит её вкус в отелях, но какая уже разница, когда оплата за сутки успешно прошла.              Найти нужный домик среди нескольких однотипных не оказалось задачей сложно выполнимой, и девушка указала в нужную сторону. Она взяла Аманай, что еле плелась по её пятам, за руку и потянула за собой, вынуждая прибавить ходу.              Рико устало качнула головой, повинуясь, и прибавила шагу, скорее всего желая оказаться в номере и присесть хотя бы на пять минуточек.              Грустно поджав губы, Кёко подумала о том, как неловко будет сообщать о том, что есть ещё несколько поручений от Сатору и оставить девочку в одиночестве нежиться на кровати она никак не сможет. Наверняка та хотела отдохнуть после перелёта, а не нестись сломя голову заниматься организационными вопросами на пару с Хасэгавой.              На входе Кёко немного повозилась с ключом, который сначала вставила неправильной стороной, и виновато хихикнула, пытаясь скрыть за неловким поведением собственное волнение от происходящего. Казалось, что покупка дорогой сумки уже перестала казаться ей запредельно странным событием дня, ведь перелёт в Наху затмил все предыдущие эмоции.              Первой в бунгало вошла Рико, оставляя Кёко возиться у дверного замка в попытках вытащить ключ. Она сбросила у порога форменные туфельки, которые так и не успела переобуть, покидая школу, и сразу же побежала к дверям, ведущим к выходу на пляж.              Со стороны показалось, словно её настроение, после прибытия на Окинаву, немного поднялось из-за надежды на скорую встречу с похищенной Курой, хотя и усталость девочки стала ощущаться лишь сильнее.              — Как думаешь, мы сможем искупаться, когда Курой найдут? —спросила она, открывая раздвижную стеклянную дверь.              Прохладный вечерний ветерок ворвался в комнату и принялся небрежно играть с лёгкими занавесками, раздувая тонкую, практически невесомую, ткань своими порывами.              Кёко остановилась у ротангового дивана и вздохнула. Вопросы Рико вызывали у неё неуверенность и как именно стоило на них отвечать она не совсем понимала. Лгать девочке не хотелось, ведь она даже предположить не могла, что именно происходило сейчас с её помощницей. Да, Сатору и Сугуру сильные, но насколько вообще удачливые?..              Небрежно бросив на пол свою сумку, Хасэгава присела на диван и потянулась, пытаясь отогнать внезапно нахлынувшее чувство усталости.              — Да, наверное… — она пожала плечами. — Только тебе для этого купальник нужно будет купить. Всё равно Сатору задание дал вещей раздобыть и карту свою оставил… Так что сейчас посидим немного и пойдём в торговый центр. Он тут неподалёку, если по путеводителю судить.              Услышав, что в скором времени нужно будет отправляться за сменной одеждой, Рико притворно бодро покивала головой. Энтузиазма у неё, конечно, не шибко прибавилось, но тем не менее гулять по торговому центру было лучше, чем сидеть и томиться в ожидании новостей.              — А ты искупаться что ли не хочешь? — поинтересовалась Аманай, усаживаясь поближе к девушке. — Погода сейчас хорошая такая… Нужно воспользоваться этим шансом, раз мы сюда приехали! Правда сначала Курой. Без Курой купаться не пойду.              Ответ отозвался в Хасэгаве тревожной волной. Невольно зачесалась левая рука, изуродованная шрамом, и девушка спрятала её за спину. За год, прошедший с того момента, как она собиралась покончить с собой, купание стало для неё темой неудобной и в какой-то степени запретной.              Без зазрения совести Кёко могла сказать, что ей до безумия хотелось порезвиться в морской воде вместе со всеми, нелепо брызгаясь в друзей водой или пытаясь потопить кого-либо их них во время беззаботной игры. Но в голове чётко закрепилось осознание того, что внешний вид её левой руки мог вызвать отторжение и брезгливость. Тот же Сугуру до сих пор не знал о том, что заставляло её скрывать предплечья и носить одежду с длинным рукавом даже в самые жаркие дни. И раскрывать эту часть собственной биографии всё ещё не казалось нужным.              Хасэгава покачала головой. Вываливать на девочку искреннюю причину, по которой ей не хотелось надевать купальник, она не собиралась. Ей до сих пор не хватало смелости сознаться в этом одному из лучших друзей, а открыться малознакомой Аманай было так тем более сложно.              Попытавшись сгладить неловкость, вызванную вопросами про купание, она усмехнулась.              — Знаешь, я не любительница всех этих морских штук… — отшутилась девушка. — Всю жизнь провела на острове, так что купаться особо не люблю.              — На острове? Необитаемом что ли?              — Да нет, — Кёко рассмеялась, представляя, как забавно было бы, не живи на Тасиродзиме никого кроме неё и котов. — Очень даже обитаемом, но людей там и правда немного. Просто немного устала от воды и всяких летних игрищ, — пожимая плечами, ответила она. — Мы с ребятами даже когда приезжали ко мне домой, то я сидела на берегу.              Такому ответу Рико изумилась, словно перед ней сидела самая настоящая инопланетянка, которой были чужды обычные человеческие радости. Отойдя от такого признания, она потянулась к журнальному столику и взяла с его стеклянной столешницы маленькую бутылочку с водой, оставленную персоналом для постояльцев отеля. Открутив крышечку с едва уловимым щелчком, девочка налила немного минералки в высокий стакан и поморщилась.              — Странная ты конечно. Я бы с таким удовольствием в воду сейчас же залезла бы!.. — резюмировала она поведение Хасэгавы, отпивая воду. — Только сначала надо Курой найти.              — У всех свои недостатки, — пожала плечами девушка, признаваясь самой себе, что время от времени вела себя странно, пускай и не без причин. — Ну что, пойдём может? Тут всё находится близко-близко. Успеем и одеждой закупиться и что-то вкусное поедим, если ты вдруг хочешь.              Аманай плюхнулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Было заметно, что идти куда-либо она уже не хотела, но понимала, как это было нужно сделать. Бессильно посмотрев на Кёко, девочка покивала головой, соглашаясь, что стоило как можно скорее приступить к выполнению мелких поручений, если они хотели вернуться и отдохнуть. Для себя она решила, что чем быстрее они разберутся с покупкой одежды, тем скорее найдётся Курой.              — Слушай… — тихо проговорила она, наконец, давая волю своим эмоциям. — Как ты думаешь, с Курой точно всё будет в порядке? Я… Я просто…              Потупив взглядом небольшой коврик, лежавший около дивана, Рико шмыгнула носом.              — Я просто всё думаю… А твои правда смогут Курой найти? — вопреки ожиданиям Кёко, она не заплакала, но голос её предательски дрогнул, словно Рико не верила собственным убеждениям. — Просто… Я так переживаю. Она ведь там совсем-совсем одна.              Рефлекторно Кёко вспомнила о том, как совсем недавно находилась в поместье семьи Киёмидзу и томилась в ожидании кого-либо, кто спохватится её отсутствия и ринется на помощь. Тогда её мысли были заняты лишь тем, как сильно хотелось вырваться на свободу и вернуться к близким людям…              Наверняка и Курой сейчас думала только о том, как скорее возвратиться к девочке, грустно шмыгавшей носом в номере отеля.              Надеясь хоть немного подбодрить, девушка погладила Аманай по голове и ласково улыбнулась. Ей безумно захотелось заключить в объятия несчастную девочку, тревожившуюся за судьбу близкого человека, но она не решилась этого сделать, предполагая, что та может испытать дискомфорт от такого смелого взаимодействия. Даже не зная толком всей глубины взаимоотношений, сложившихся с Курой, она могла понять, как Рико ей дорожила.              Вместо ответа на вопрос, Кёко кивнула, пытаясь убедить для начала саму себя в том, что всё пройдет хорошо. У неё не было ни малейшего сомнения в том, что Сатору способен отыскать человека, тем более после того как она на собственной шкуре прочувствовала это. Да, вопрос в его удачливости всё ещё был актуален, но, если уж он говорил, что сделает что-либо — всегда исполнял свои обещания, в этом можно было даже не сомневаться. Может он и возмущался относительно того, как ему надоедало спасение слабаков, это всё ещё оставалось одной из его уязвимостей, которые Хасэгава в нём любила и считала очаровательными. Как бы сильно он не старался выглядеть крутым в глазах окружающих, в глубине души он всё равно принимал близко к сердцу чужие проблемы. Особенно сверстников, выросших в реалиях шаманского мира.              — Скажем так: я точно знаю, что для них с Сугуру нет невозможного, — подняла два пальчика Кёко и довольно улыбнулась. Надеясь сгладить неловкость, она посчитала нужным отвлечь девочку от гнетущих размышлений и приступить к планированию похода в торговый центр. — Ты лучше подумай о чём-то хорошем, чтобы отвлечься от грустных мыслей… Любишь хлопковый чизкейк?