Иллюзия пропажи

      Чувство безысходности наконец одержало верх. Оно бурной волной захлестнуло разум и сердце, воющее от одиночества и обиды, захлестнуло — и опустило на дно, острым комком в горле затолкало жалкие остатки рационального существа в непроглядный подводный вакуум, откуда ещё никто не выбирался.       Одна.       Она осталась одна.       Её брат — преступник. Их общий друг, казалось, в равной степени близкий для них обоих, — его соучастник.       И оба сбежали.       Истерика не отпускала. Ксюша в панике зажала себе рот. Что, если полиция всё знает? Господи, да у неё совершенно нет времени! Как скоро Саша попадётся на камеру или его опознают на улице? Остановят в метро? Схватят в продуктовом? Что, если она сейчас выйдет из этой квартиры и её тут же подхватят под руки, поведут к машине, запрут в допросной? Что она тогда скажет?       Ксюша резко поднялась на ноги, чувствуя, что её ощутимо шатает. Всё тело вдруг стало как будто ватным. Она потерянно огляделась в поисках телефона. В голове оглушающе выстрелила неприятная мысль. Лёша ведь ходил в комнату перед выходом. Мог ли он…       Ксюша нервно ввалилась в спальню и даже не сразу заметила яркий розовый чехол в тёмно-шоколадных складках покрывала на нижнем ярусе. Лаврова схватила телефон и стала искать в контактах один номер, а как только нашла, нажала на «вызов», не задумываясь больше ни секунды. Пара гудков, и слегка удивлённый голос послышался в трубке.       «Ксюша? Забыла что-то в участке?»       — Николай Борисович, можно… — Ксюша как могла старалась не выдать предательской дрожи в голосе, но вместо этого от накативших эмоций запнулась. На том конце провода молчали в ожидании. Невозможно было отсюда сказать, что происходило в голове собеседника. Может, Николай Борисович и без того уже знал, что преступник — её брат, и просто выжидал, когда она сама в этом признается? Может, та шутка об их сходстве и не была шуткой вовсе? Может, её и стажёром приняли только из-за этого обстоятельства, и обе стороны просто хотели воспользоваться ею?..       Ксюша вцепилась в телефон обеими руками.       «Ксюша, что-то случилось?» — обеспокоенный голос заметно смягчился. По крайней мере, так показалось Ксюше, и это помогло ей решиться. Она выпалила, стараясь не глотать слова:       — Я могу приехать? Мне нужно кое-что Вам рассказать.       Ответ не заставил себя ждать.       «Приезжай. Я тебя жду».       — Николай Борисович.       Горло душили горькие слёзы, каждое слово приходилось выдавливать через боль. Ксюша зареклась держать себя в руках, но при первой же возможности судорожно ухватилась за чужие предплечья. Ей на подсознательном уровне отчаянно хотелось убедить себя, что перед ней действительно кто-то есть. Кто-то, кто не сбежит при удобном случае. Кто-то действительно близкий. Тот, кто сможет помочь.       Руки следователя легли под локти Лавровой, и от надёжной опоры стоять стало чуточку легче. Ксюша знала, какую мысль выскажет первой. Она прокручивала её в голове всё то время, что ехала в такси. Возможно, именно поэтому под конец поездки она поймала в зеркальце зашуганный взгляд водителя, как будто за рулём был не простой Муххамед, а телепат-предсказатель, читающий мысли.       — Я тут ни при чём… Я сегодня узнала… — собственный всхлип показался ей наигранным, хоть это было совершенно не так. Она схватила ртом воздух, чтобы наконец произнести: — Мой брат — преступник.       Чёрная голова содрогнулась и поникла. Ксюше было ужасно стыдно. Даже под угрозой пистолета она бы не осмелилась сейчас поднять глаза на Николая Борисовича. Он наверняка сейчас был очень в ней разочарован. Да что уж — это было настоящее предательство! Хуже мог поступить только Чикатило.       От невольной ассоциации у Ксюши закружилась голова. Она рвано оторвала руку от помятого ею рукава пиджака и быстро накрыла свои губы, чувствуя, что тошнота вновь подступает к горлу. Вдруг что-то тёплое коснулось её спины, и Лаврова испуганно выпрямилась.       — Тш-ш, Ксюша, всё хорошо, — Николай Борисович мягко провёл девушку к дивану, усадил её и опустился рядом сам. — Ты больше ни с кем об этом не говорила?       — Нет, — ответила Ксюша на рваном выдохе, пытаясь стереть со своего лица горячие слёзы, которые стали катиться по щекам совершенно внезапно, прожигая горящие от стыда и истерики щёки. Николай Борисович спокойно и неторопливо кивнул, как будто его подопечная не сказала минуту назад, что главный подозреваемый в громком убийстве знаком ей и даже приходится братом.       — Хорошо… Тебе нужно успокоиться, Ксюша. В этом нет ничего страшного, — следователь взял Ксюшу за руку, пытаясь установить с ней зрительный контакт, но Ксюша упорно держала взгляд у земли.       — Простите… Мне очень, очень стыдно. Я не знала об этом, пока Вы не показали дело…       — Всё хорошо, Ксюша, я тебе верю. Мы одна команда, — Ксюша на мгновение подняла глаза. Утешающая улыбка и тёплый внимательный взгляд дали ей даже больше, чем просто подтверждение того, что Каун говорил правду. — Расскажи мне всё, что знаешь. Твой брат ещё не преступник.       Чёрные брови жалобно надломились. Ксюша никогда бы в жизни не подумала, что однажды ей придётся свидетельствовать, хоть и полуофициально, против своего брата. Крупица сомнений в удачности этой затеи колебала все её установки. Ксюша вспомнила фотографии с места происшествия: как те, что были сделаны перед трагедией, так и те, что донесли до них сотрудники следственного комитета. Веселье, шум, торжество — бездушие, пустота, траур. В голову пришёл образ бледной и печальной Юлианы, которой пришлось пережить весь этот ужас в такой знаменательный для невесты день. Ксюша представила, что было бы, если бы свадьба была у Саши — что бы она сделала, если бы она закончилась так же? Разве хотела бы она, чтобы убийцу её любимого брата кто-то покрывал?       — Я расскажу.       Лаврова сжала руку в кулак.       — Их было двое.              Тишина. Только глухое тиканье часов раздражает слух, заставляя ворочаться на расстеленном на двоих диване. На левом боку лежать хорошо — позвоночник прямой, упирается в твёрдую спинку дивана, перед глазами бледный, но хорошо различимый в тёмно-синей массе ориентир — Лёшин затылок. Только дышать почему-то страшно, а горло неумолимо саднит. Странные настойчивые мысли всё водят и водят хороводы вокруг выжженой тревогой ёлки, которой уже ни горячо ни холодно, и тугой узелок против воли сильнее стягивается в животе.       Саша тупо глядел перед собой, даже не замечая препятствия: его рука уже давно преградила ему обзор. Чанов, намертво вцепившись в немного отросшую чёлку, натягивал чёрные пряди с таким напором, что ещё чуть-чуть, и сбитый комок волос грозил навсегда остаться в крепко стиснутом кулаке. Его положение, незавидное с самого начала, усугублялось не только тем, что он умудрился магическим образом вляпаться в дерьмо не его птицы полёта, но и тем, что окружающие его люди были непозволительно к нему добры и, возможно, не совсем здоровы, поскольку по чистосердечному желанию взялись его от этого дерьма отмывать. По крайней мере, пытаться это сделать, выкладываясь на полную и ставя под угрозу свою безопасность в том числе. Саше было ужасно стыдно, и даже при всём желании никто в этом мире не смог бы укорить его сильнее, чем он корил себя сам.       Но что самое страшное — другие как будто не видели в этом слишком большой проблемы. Саша честно решил, что мир спятил, когда Лёша за руку поволок его к бабе Нюре, каким-то образом разобрав его сбивчивые описания местности, в которой она живёт, и ещё более он утвердился в этой мысли, когда баба Нюра их приняла. Да что там — она с огромной радостью затащила их к себе, пребывая до конца дня в таком восторге, в каком просто не может оказаться умудрённый жизненным опытом человек, у которой на пороге объявились два преступника! Саша и при первой встрече понял, что баба Нюра та ещё авантюристка, но то, что она сделала после, вообще убило его.       После прихода «гостей» Нюра сразу же побежала в магазин за тортом.       По правде сказать, это конкретно так напрягло парней, поскольку они ей просто-напросто не поверили, в особенности Лёша, который видел её впервые, но какого же было их удивление, когда Нюра действительно вернулась с огромным слащавым на вид тортом, упрекла их в том, что они всё это время стояли как истуканы, вместо того, чтобы поставить чайник, отправила их на кухню и усадила на чаеконьякопитие, во время которого устроила им лекцию о том, как правильно скрываться от полиции и что можно сделать конкретно в их ситуации.       Советы, конечно, были дельные. Было отчётливо видно, как Лёша жадно записывал всю информацию из уст бабы Нюры на подкорки сознания, он даже задавал уточняющие вопросы по делу, в то время как Саша хлопал глазами и ничего не понимал. Наваждение начало медленно спадать ближе к ночи — под покровом тьмы значительно лучше думалось, к сожалению для Чанова и всех, кто мог быть к этому причастным. Он не собирался делать ничего необдуманного, но, кто знает, может, был какой-то иной способ всё исправить, не поворачивая время вспять?..       Чанов едва не вздрогнул, когда Лёша вдруг решил повернуться к нему лицом. Саша не на шутку испугался, что слишком громко думает и мешает этим Лёше. Он ведь не умеет читать мысли?.. Чанов запоздало зажмурился, для чего-то делая вид, что он спит, и начал быстро считать про себя, чтобы в действительности поскорее уснуть и никого не обманывать.       — Саш…       Тёплая рука мягко накрыла сжатый в волосах кулак. Саша, чувствуя себя полным идиотом, осторожно открыл глаза. В темноте было сложно понять, что к чему, но одно было ясно: они смотрели точно друг другу в глаза, пусть даже нечёткие виды тонули в полутьме гостиной.       — Что? — тихим шёпотом отозвался Чанов, делая над собой усилие, чтобы перестать быть мямлей. Лёша хочет с ним поговорить, он должен собраться.       — Я могу представить, о чём ты сейчас думаешь. Не надо, — Лёша сжал чужую руку, — что бы то ни было…       Саша опустил взгляд.       — Хорошо, — тихо согласился он, однако Лёша не убрал свою руку. Что-то внутри Саши странно обрадовалось этому жесту. Это не совсем было похоже на облегчение, и едва ли это чувство можно было назвать умиротворением в привычном понимании этого слова; что-то внутри тихонечко трепетало и каким-то чудесным образом уводило мысли как будто в сторону, за кадр, где они становились пустышками, которые можно было откинуть прочь. Существовать стало немного легче. И вместе с тем… — Лёш, я не знаю, что бы я без тебя делал. Ты так подвергаешь себя опасности… Ради какого-то идиота вроде меня… Блин, Лёш, я…       Саша не смотрел в глаза. Делать это в темноте и без того было проблематично, но даже при всём желании… Силуэт напротив стал больше — Лёша приподнялся на локтях и наклонился ближе к лицу друга. Всё внутри Саши замерло. Тонкие пальцы коснулись подбородка почти невесомо, на ощупь нашли уголок рта, и почти в то же мгновение сухие губы мягко коснулись покусанных, задержавшись так всего на пару секунд. Силуэт отстранился, и дышать стало свободнее. Вот только Саша забыл, как это делать.       — Я тебя тоже. Спи давай.       Лёша закрыл глаза, но не отвернулся от Саши и не отпустил его руку.       Спокойно. Как будто бы даже правильно.              Жгучее желание позвонить. Набрать номер или найти в телефонной книге этот треклятый контакт с сердечком — розовым таким, с двумя жёлтыми звёздочками, — которое он когда-то неприлично долго выбирал, сам не зная, к чему и для чего такая дотошность. Просто так чувствовал. Просто видел, как она использует разные сердечки. Она не ковырялась в раскладке около получаса каждый раз, потому что знала свои любимые разделы наизусть. Ей ничего не стоило за считанные секунды подобрать то сердечко, которое полностью отвечало бы её состоянию и настроению, когда ей это было необходимо. Она ставила их часто, особенно если ей кто-то присылал милые забавные видео со всякими животинками, которых она очень любила, ведь считала любое живое существо по-своему хорошим и достойным любви. Даже рыбу-каплю. Даже крота-звездоноса. Даже его.       Он до сих пор не убрал это сердечко. Рука не поднялась. Это было странно. Он был готов разбить хоть тысячу хрустальных ваз по миллиону, поднять руку на женщину, ударить от досады медленного инвалида перед собой и даже больше. Но не стереть сердечко на конце осточертелого имени. Почему так? И было ли оно ненавистным ему на самом деле?       Илья тупо пялился на горящий экран телефона. Нет, он не сдастся так просто. Илья нервно поёрзал на барном стуле и заказал себе добавку — теперь Негрони, крепче и надёжнее, чем какой-то Лонг-Айленд. Он не в гей-клуб пришёл, а в нормальный такой бар, и пришёл специально для того, чтобы отпраздновать свою победу, и плевать ему, что настоящая радость не так справляется.       Первый обжигающий глоток в честь настоящего преступника. Уголки губ сами собою поползли вверх. Другой в розыске! Этот напыщенный, «неуловимый» фокусяра, «волшебник»! Да если он оказался настолько недалёким, то для полиции найти его будет как два пальца об асфальт. А об Илье никто и не вспомнит. Ещё бы! Зря он, что ли, так голову ломал над своей аферой? Во всём этом мире только одна душа знала о его фокусе, но душа эта была настолько робка и мила, что даже при всём желании раскрыть полиции чужой замысел не смогла бы это сделать. В лучшем случае её бы ждал провал, в худшем — шквал недовольных её поведением родственников и тотальный газлайтинг, что было уже менее приятно, но всё ещё хорошо для Ильи, ведь тогда он, храбрый и благородный рыцарь, защитил бы её честь, и, возможно, тогда бы она даже…       Телефон противно завибрировал в руке. На экране высветился неизвестный номер, который был Илье знаком. Он недовольно выдохнул и, взяв со стойки бокал, отошёл в сторону.       — Слушаю.       Илья сделал глоток, пытаясь прислушаться к голосу в трубке, который как назло начал сливался с тяжёлыми басами гудящего окружения. Его лицо приняло серьёзное выражение, а между бровей легла тонкая линия. Илья встал у стены и стал бессмысленно покачивать бокалом в каком-то своём темпе, не произнося при этом ни слова. Но вскоре ему всё же пришлось дать ответ. Он коротко вдохнул, прежде чем сказать негромко, но отчётливо, прямо в динамик:       — Понял. Буду.       Послышались гудки, и Илья тут же спрятал телефон в задний карман. «Буду», — саркастично протянул у себя в голове и уже собирался завершить мысленную картину закатыванием глаз, как вдруг осёкся. Две крашеные девчонки с горящим алым на губах сверлили его взглядом и хихикали, пританцовывая. Илья безрадостно усмехнулся и предпринял попытку вернуться к своему гордому одиночеству у барной стойки, но одна из дам уже подлетела к нему на сверкающих стрипах и повисла у него на локте, демонстрируя своё глубокое декольте. Дама сказала что-то глупое, несуразное и даже грязное, но Илья почему-то рассудил, что на безрыбье и рак — рыба, и позволил незнакомке увести его на танцпол к своей подружке. В целом, ему было без разницы, где, как и с кем проживать последствия своего сокрушительного триумфа.       Юлиана искренне старалась выглядеть просто и непримечательно, и ей это даже удалось, если об этом можно было судить по тому, насколько хорошо она вписалась в домашнюю, но с претензией на старинность, обстановку Нюриной квартиры. Трое молодых людей уселись в круг: Юлиана с Сашей — на диване, Лёша — на стуле, который приволокли с кухни — для того, чтобы обсудить важные вопросы и алгоритм действий. Первой начала Юлиана. Сегодня она была настроена решительно, и это читалось в каждом уверенном взгляде, которым она то и дело обводила своих несчастных товарищей, внутренне сгорая от желания поскорее поделиться с ними задуманным.       — У меня есть очень хорошие новости, — девушка волнительно сцепила руки на коленях в замок. — Нам нужны доказательства, что убийство совершил Илья, так?       — Да, — Лёша кивнул, сосредоточенно глядя на их гостью в чужом доме.       — Я не знаю, насколько это может быть полезно, но, — Юлиана остановилась на секунду, чтобы собраться с мыслями, а затем продолжила: — Он иногда через меня одалживал у мужа шофёров. Он всегда просил присылать ему самых неразговорчивых и «надёжных», причём говорил, чтобы я делала это без посредников… Не знаю, куда он ездил, но сейчас мне кажется, что это может быть зацепкой. Он написал мне вчера. С той же просьбой.       Глаза Чанова по мере этого рассказа всё сильнее загорались надеждой, в них даже начал поблёскивать какой-то совершенно наивный восторг — вот оно, решение, зацепка! Что, если этот Илья регулярно ездил пополнять свои запасы яда? Или ещё хуже — периодически убивал кого-то, делая водителей своими сообщниками и затыкая им рот этим обстоятельством? Если они будут с самого начала готовы к такому исходу, то они уничтожат его в два счёта своими железными доказательствами, снятыми на камеру и записанными на диктофон… В голове Саши тут же развернулся блокбастер, так что он даже на мгновение забыл, что всё это происходит в действительности, причём именно в его жизни и вокруг его жизни.       Саша взволнованно переглянулся с Лёшей, и его тут же окатило холодной волной скептицизма.       — То есть ты потенциально помогала ему мутить воду за спиной своего мужа и даже не спрашивала, что конкретно он делает? — рубит с плеча Ганин. Юлиана стыдливо опустила взгляд в пол.       — Я… Не совсем. То есть, да. Я с самого начала знала, что это неправильно, но всё равно пособничала ему…       — Зато теперь он ей верит и у нас есть какой-никакой шанс! — тут же вступился за Юлиану Саша, завязывая искромётное противостояние двух абсолютно полярных взглядов. Очень скоро Лёша понял, что больше не может тратить время на то, чтобы доказывать что-то своему оппоненту невербальным путём, и просто тяжело вздохнул, прерывая эту борьбу.       — Ладно, так в чём план? Ты же что-то придумала, верно?       — Простите. Да, — Юлиана подняла глаза на Сашу и, успокоившись его участливым выражением лица, перевела взгляд на Лёшу, справедливого и прямого, как Прометей. — Не думаю, что в нём можно задействовать Сашу, поэтому… Лёша, у тебя есть водительские права?       Ганин кивнул, и тогда она продолжила:       — Мы можем проследить за ним.       Повисшее в воздухе молчание стало затягиваться, и Юлиана попыталась хоть как-то сгладить чудовищное впечатление от своего предложения: она виновато улыбнулась и стала отчаянно ловить зрительный контакт то с Лёшей, то с Сашей, глазами надеясь выразить все те страхи, все сожаления, которые мучили её сутками, когда этот план только оформлялся в её голове. Но оба не отвечали на её взгляды. Только Саша один раз случайно поднял глаза и тут же спрятал их, принимая ещё более задумчивую позу, чем было до этого, с не меньшим напряжением ожидая, когда же Лёша нарушит тишину.       На самом деле Саше страшно хотелось обрадоваться. Он готов был отдать все деньги мира, только бы воспользоваться этой возможностью вернуть жизнь в привычное скучно-томительное русло, но всё снова упиралось в то, что сам он ничего не мог сделать в этой ситуации, ведь именно его зад и нужно было спасать. Ведь именно его лицо сейчас было у всех на виду. Ведь Илья вроде бы не слепой и достаточно внимателен, чтобы с лёгкостью признать в своём водителе человека, которого сам же подставил.       О, если бы только это предложение было адресовано ему!.. Тяжело было смириться с собственной беспомощностью, но ещё тяжелее Саше давалось осознание, что Лёша готов был буквально жизнью своей жертвовать ради него, тупого балбеса, который всегда говорит и действует прежде, чем думает.       «Я тебя тоже», — отголоски ночного откровения эхом вспыхнули в голове и жидкими полосами стали отскакивать от стен, наполняя всю комнату этим странным любовным флёром. Чанову очень хорошо представились чужие губы на его губах, лёгкое касание волос, щекотнувшее щёку. Близко. Жарко. Не начать откровенно пялиться на Лёшу сейчас было трудной задачей. Саша боялся, что тот в два счёта прочитает всё, что у него на уме: и несправедливо сильное желание, чтобы Лёша согласился на эту авантюру, и сомнения, касающиеся того внезапного признания, и нотки несогласия… Или это он уже придумал?       — Да, хорошо, — просто сказал Лёша, и Саша с Юлианой дружно выдохнули. — Когда ему нужен водитель?       — Сегодня.       Саша быстро глянул на Лёшу — он на личном, причём весьма горьком, опыте знал, как того раздражали внезапные «сюрпризы», но в этот раз на лице Ганина ни один мускул не дрогнул. «Хорошо», — сказал себе Чанов и вперил взгляд в пол, когда Лёша со спокойной уверенностью кивнул в ответ на такие новости.       — Я рада! — Юлиана тут же просияла и стала рыться в своей сумочке. — Есть ещё кое-что… Сейчас.       Кажется, она нашла то, что искала, но по какой-то причине не стала доставать это на всеобщее обозрение. Юлиана подняла голову и снова заговорила:       — В общем, я подумала, что если скрываться, то нужно делать это правильно… Поэтому я навела кое-какие справки и узнала, что у вас есть то, что может раскрыть вас в два счёта, — девушка достала из сумочки два смартфона. — Я понимаю, что это потребует просто колоссального доверия с вашей стороны, и я не знаю, заслужила ли я его, но было бы очень хорошо на время обменять ваши телефоны на чистые, которые не имеют никакой связи с вами, и… У меня есть один знакомый программист, он сможет подчистить следы за последние сутки, так что мы точно выиграем время.       — Это… Очень умно, — Лёша новым взглядом посмотрел на их сообщницу. Конечно, его всё ещё напрягала её внимательность и предприимчивость, но если это всё было искренне, и она действительно целиком и полностью была на их стороне… То это была просто невероятная удача. Добрая девушка с острым чувством справедливости, владеющая хорошими средствами, очень чуткая и участливая, она была просто находкой для любого сколько-нибудь корыстного человека. Но, кажется, был в ней какой-то стержень, может, пока ещё не очень прочный, но эти горящие осторожные глаза определённо пророчили ему хорошее будущее.       Лишь немного поиграв с Юлианой в гляделки, Ганин достал свой телефон из кармана и протянул его в её надёжные руки. Саша улыбнулся и тоже нырнул рукой в карман, чтобы последовать примеру друга, но улыбка его померкла, когда рука не нащупала искомый предмет. Чанов проверил второй карман — тоже пусто, встал с дивана и стал перебирать всё то, что Лёша успел сгрести в охапку перед тем, как они покинули квартиру, но телефона всё ещё нигде не было.       Саша обеспокоенно обернулся к Лёше, на что тот в замешательстве пожал плечами и пару раз оглянулся, проверяя, нет ли телефона где-то ещё.       — Ну, значит, по поводу твоего телефона точно можно не беспокоиться, — позитивно заключил Лёша, пока Чанов переживал все стадии принятия. С одной стороны, Лёша был прав… Да и с другой стороны тоже, но как, просто как он мог забыть свой телефон?! Не важно уже где, важен сам факт!       Из порочного круга Саше помогла вырваться Юлиана, которая с ободряющей улыбкой всучила ему в руки подставной телефон. Чанов растерянно поблагодарил её в ответ.       — Только не входите в свои аккаунты и пользуйтесь ими, знаете, осторожно, — Юлиана переглянулась с Лёшей, и тот понимающе кивнул. — А по поводу выезда, думаю, мы могли бы пойти прямо сейчас, чтобы успеть подготовиться.       — Можно сейчас.       Лёша поднялся на ноги, Юлиана — за ним. Вместе с ними встал ещё Саша, но тут же сел, поглощённый удручающей мыслью, что его никуда не берут.       — Идём, закроешься, — Лёша подал Чанову руку и потянул его на себя.       Саша промычал что-то в ответ, не сопротивляясь, и послушно вышел в коридор вместе со своими товарищами по несчастью. Лёша и Юлиана обулись, и в прихожей повисло неловкое молчание. Оба чувствовали, что непременно должны что-то сказать, а Саша хотел что-то сказать, но не решался, да и не знал, что именно говорить. И всё же кто-то должен был нарушить эту тишину.       — Ну, ты понял насчёт осторожности, — Лёша внимательно посмотрел на Чанова. — Я потом всё тебе расскажу, — он ободряюще потряс друга за предплечье, — а вечером что-нибудь посмотрим, если хочешь.       — Хорошо. Удачи, — Саша улыбнулся, давая понять, что всё в порядке.       — Да. Пока, — Ганин махнул рукой в воздухе и открыл дверь.       Юлиана обернулась, чтобы поддержать Сашу своей немного грустной улыбкой, и, попрощавшись, вышла вслед за Лёшей. Всё пространство вмиг сузилось до двух звучных щелчков, оставшихся в пределах этой квартиры, и до приглушённого эха удаляющихся шагов по ту сторону, которое Саша мог слышать ещё какое-то время. Вскоре эти звуки прекратились, уступив место безжизненному «тик-так, тик-так».       «Ушли», — повисло в голове.       Это была точка невозврата.              Дверь неприятно захлопнулась, оглушив на мгновение водителя грубостью. Это варварское действие было излишне громким и небрежным для такой дорогой машины, но пассажира явно не заботила её стоимость, и сложно было сказать, было ли это равнодушие напускным, угрожающим, или же парень, так внезапно оказавшийся в обитом кожей салоне, просто имел дурной характер. Пассажир сухо бросил адрес, и водитель безмолвно тронулся с места, мысленно сделав пометку, что отступления от плана начались с самого начала.       Перед выездом Юлиана подробно проконсультировала Ганина касательно водительского этикета, которому ему предстояло строго следовать, и по правилам он первым же делом должен был выйти из машины и открыть Илье дверь. Но этого не случилось. Чтобы не отвлекаться на ненужные размышления, Лёша быстро решил посчитать это допущение нормой — всё-таки Илья объявился неожиданно и действовал быстро, не оставив водителю возможности что-либо предпринять.       Ганин внимательно следил за дорогой, ни на секунду не расслабляясь, но и не показывая своего внутреннего напряжения. Сейчас он не мог пользоваться навигатором, а в заданное место ехал впервые. Вполне вероятно, что облажаться здесь будет его фатальной ошибкой. На светофоре Лёша краем глаза взглянул в зеркальце на заднее сидение, но увидел только половину своего пассажира — Илья сидел точно за ним и, судя по всему, наклонился в сторону окна. Не густо. Загорелся зелёный, и Лёша надавил на газ.       Скоро чёрная лакированная машина с затонированными стёклами въехала в потрёпанный двор, который окружали холодные своды серых заводов, пристроек и гаражей, внешне заброшенных, совершенно неприглядных и не внушающих доверия. Казалось, даже трава здесь была бледнее, невзрачнее, рваными нездоровыми обрывками разбросанная то тут, то там, среди пепельного песка, выжженной земли и потрескавшегося асфальта.       — Останови в углу.       Лёша припарковался у раздробленного бордюра и замер, ожидая чего-то ещё.       — Выйдем, — бросил Илья и первым вышел из машины.       Ганин коротко вздохнул. Он одной рукой заглушил двигатель, а другой хладнокровно нажал на едва видимый белый кружок спрятанного заранее телефона. Фотография есть. Будет очень хорошо, если он сможет доставить её обратно.       Водитель вышел и мягко захлопнул за собой дверь.       — Значит так, — начал Илья, и Лёша впервые встретился с ним глазами. — Поможешь мне принести пару коробок. Всё, что будет происходить — не твоё дело. Ясно?       Ганин равнодушно кивнул.       — Отлично. Оставлю тебе на чай, — Илья развернулся и пошёл к рыжеватой обшарпанной лестнице, больше похожей на сырой каркас, такой ветхий и тонкий, что, казалось, он обязательно рухнет под тяжестью даже одного небольшого человека.       Вместе они поднялись к железной двери, намного более крепкой и надёжной, чем лестница к ней, но и её вид всё ещё оставлял желать лучшего. Илья простучал какую-то замысловатую комбинацию, возможно, даже мелодию, и на долгие несколько секунд в этом странном месте повисла практически гробовая тишина.       Как ни странно, здесь действительно было очень тихо. Казалось, всё, что их окружало, не только внешне было заброшенным и одичалым, но и в самом деле являлось таковым. Со стороны завода не было слышно ни лязга, ни шороха машин или станков, за ржавыми воротами гаражей не скрипели и не звенели ни гайки, ни шины, а в узких бетонных улочках не рассыпался эхом песчано-земельный шорох чьих-то шагов. Даже буйный свежий ветер, которому было всё нипочём, не проникал сюда, обходя подозрительно мёртвый дворик стороной, словно бы знал какую-то чудовищную правду о нём, подхваченную из уст бывалых затейников и случайных прохожих, которые встречались ему на пути.       Тихо. Безжизненно. Обречённо.       Вдруг из глубины пока ещё не совсем понятного помещения послышались тяжёлые неторопливые шаги. Кто-то медленный и внушительный приближался к двери, становясь всё ближе и ближе, и его шаги становились плотнее, отчётливей, обретая форму, как дым, пойманный в банку.       Шум по ту сторону вновь сменился напрягающей тишиной. Это было ожидание выстрела. Лёша опустил глаза и случайно уловил нервное движение рук: Илья пальцем отстукивал какой-то быстрый сбивчивый ритм по своим тёмным брюкам. Нельзя сказать, что это наблюдение сильно обрадовало Ганина, потому что в таком случае выходило, что они находятся в куда более сомнительном и, что уж, опасном месте, чем он предполагал, но, с другой стороны, Илья был на нервах, а значит, мог допустить какую-нибудь ошибку, или оговорку, или ещё что-то принципиально важное и дорогое для любого шпиона, коим и был сейчас в сущности Ганин.       Что-то пару раз холодно звякнуло, и дверь распахнулась внутрь. На пороге оказался рослый мужчина с яркими фигурными бицепсами, выглядывающими из-под закатанных рукавов белоснежной рубашки — контраст этой белизны со всей окружающей разрухой был удивителен, — и вместе с суровым выражением лица и квадратной непоколебимой челюстью эти мышечные горы доходчиво предупреждали всякого гостя, как следует и как не следует вести себя с их обладателем. Мужчина, или мафиози, ему подходило это звание, внимательно окинул взглядом Илью с Лёшей и отступил в сторону, позволяя им зайти.       Мафиози не проронил ни слова, пока тяжёлая дверь не была снова заперта и все втроём не ушли в хаотично обставленную гостиную, где было много не сочетающейся друг с другом, побитой временем мебели и один вполне сносный однотонный диван.       Соблазн как следует изучить обстановку был велик, но Лёше получалось его побороть, когда он думал, как неудобно и, должно быть, больно жить со сломанной челюстью и перемолотыми в крошку рёбрами.       — От кого в этот раз?       — От Баяна.       — Сколько?       — Два.       Мафиози качнул головой и вышел из гостиной, Илья тут же последовал за ним, дав сопровождающему знак не отставать. Вместе они оказались в тёмной комнате, полностью заставленной деревянными ящиками и отчасти — чёрными кейсами, которые нечёткими башнями возвышались в дальнем углу. Мафиози по-хозяйски прошёл вглубь комнаты, снял с одной кучи несуразную белую салфетку вроде тех, которые обычно любили класть на свои столы бабушки, и указал на верхние два ящика.       — Пусть эти берёт. А ты — за мной.       Илья на выходе бросил на водителя предупреждающий взгляд, после чего скрылся в дверном проёме. Лёша отвернулся и стал быстро осматривать комнату своим цепким и жадным до подробностей взглядом, но информативность этого места оставляла желать лучшего.       Ганин подошёл к ящикам, на которые ему указали, не рискнув лишний раз вертеться там, где не следовало, чтобы не вызвать подозрение, крепко взялся за боковые доски и снял сверху один ящик — его глаза резко распахнулись, когда он в полной мере ощутил тот вес, который ему предстояло тащить к машине. А ведь это был только один ящик. В голове тут же всплыла та хиленькая, видавшая виды лестница, которая, вероятно, не выдержит такой вес. Хотя, с другой стороны, кто-то ведь внёс это всё сюда?.. Но ещё неприятнее оказалась не мысль — догадка — касательно содержимого этих ящиков.       Лёша поставил ящик на пол и быстро открыл увесистую крышку, откинул скомканные тряпки. Огнестрельное оружие. В ту же секунду Ганин услышал первые шаги в свою сторону и с быстро бьющимся сердцем накинул тряпки на чёрные стволы, тихо стукнул крышкой и резко встал, вытянув руки ко второму ящику. Снимая его, он почувствовал на себе два испепеляющих взгляда, от которых было не по себе. Не меняясь в лице и позе, он водрузил второй ящик на первый и с трудом поднял их вместе.       — В этот раз такой хилый, — слегка удивлённо хмыкнул мафиози, а Илья только усмехнулся, холодно осматривая подходящего к ним Ганина.       Хозяин провёл гостей на выход, и, сказав Илье напоследок что-то «не забыть», закрыл за ними дверь, после чего они снова остались наедине с мёртвым двором.       Илья легко спустился по лестнице и стал ждать водителя снизу — оттого ли, что тоже боялся, что лестница рухнет? Лёша с мрачным выражением сползал со ступенек, все свои силы направляя на то, чтобы не сорваться самому и не выпустить этот чудовищный товар из рук. Ему совершенно не хотелось быть причастным к какому бы то ни было чёрному бизнесу, но обстоятельства вынуждали его прижимать ящики с чёртовым ружьём к груди так, словно он нёс по меньшей мере десять золотых младенцев, от сохранности которых напрямую зависела жизнь всего человечества.       — Можно быстрее? — Илья скрестил руки, нервно оглядываясь по сторонам так, будто кто-то в действительности мог прийти сюда и как-либо помешать им.       Лёша в очередной раз поблагодарил общепит и заносчивых посетителей, благодаря которым его выдержка позволяла ему в моменте оставаться непоколебимым, словно ему совершенно не было знакомо простое человеческое желание огрызнуться или плюнуть в лицо, да хоть бы и на макушку, раз уж к тому располагала ситуация.       Ганин всё же постарался ускориться, но вовсе не из-за колкого вопроса Ильи, а потому, что ящики были действительно тяжёлыми и неудобными, а гарантия, что он донесёт их целыми и невредимыми, с каждой секундой становилась всё более голословной, пусть даже он никаких гарантий и не давал. Когда первая нога ступила на твёрдую, не ограниченную узким пространством поверхность, Лёша смог немного выдохнуть. К машине он прошёл быстрым уверенным шагом, аккуратно сбросил тяжёлую ношу на покрывшийся трещинами асфальт и разблокировал двери машины.       Илья всё это время напряжённо следил за тем, как водитель загружал ящики в багажник, и не двигался с места, делая над собой усилие, чтобы выглядеть спокойно. Он и сам не понимал, почему был сегодня таким нервным. Какое-то странное предчувствие мучило его, но никаких видимых или сколько-нибудь логичных поводов для его появления холодный и расчётливый разум не находил, а остальное он и не принимал во внимание. Что хорошего в том, чтобы идти на поводу у непонятных импульсов, которые никогда не помогали делу, а только наоборот, мешали, срывали планы, зарождали кишащие в голове сомнения и сверлящую затылок мигрень? Илья был не из тех, кто прислушивается к своему внутреннему голосу, но из тех, кого этот голос регулярно изводил, заставляя злиться от бессилия и отчаянно искать способы поскорее его заткнуть. Разумом он всё решил, это был его осознанный выбор, и то, что кто-то или что-то с этим выбором не согласно — не его проблема.       Лёша захлопнул багажник и подошёл к задней двери, открывая её для Ильи. Тот коротко взглянул на водителя и молча сел на пассажирское сидение. Ганин удовлетворённо выдохнул, закрыл дверь и занял своё законное место за рулём. Илья назвал новый адрес, и машина вновь тронулась с места.       В последующем Лёше сунули несколько серых бумажек, забрали ящики и отправили, убедившись, что его язык находится достаточно глубоко, чтобы не беспокоиться о нём. Ганин сразу же поехал к Юлиане вернуть весь реквизит и в подробностях рассказать о произошедшем, а в общем — неприятно шокировать бедную девушку, которая этим вечером в полной мере осознала себя глубоко обманутой и ещё более достойной тюрьмы, чем раньше. Лёше пришлось потратить изрядно времени, чтобы утешить её, и в конечном итоге они условились на ещё одну встречу, к которой им надо было ещё многое обдумать и сделать, и разошлись.       Шумные улицы весело краснели и розовели от закатного солнца, когда Ганин задумчиво возвращался во временное укрытие — хотелось бы назвать это место домом, но язык всё никак не поворачивался, пусть даже баба Нюра делала всё для их с Сашей комфорта, никак не ограничивая и не осуждая.       На пороге чужой квартиры Лёша остановился и, вздохнув, постучал три раза. Сразу же послышались торопливые шаги, а через считанные секунды кто-то прильнул к двери, разглядывая гостя в глазок, и дверь радостно распахнулась.       — Лёша! — Саша порывисто обнял друга, затаскивая в квартиру. Он на мгновение отвлёкся, чтобы закрыть дверь, и сразу же после этого уставился на Ганина своими щенячьими глазами. — Ну, что там было? Всё хорошо? Тебя не раскрыли? Куда вы ездили? Получилось что-то узнать?       Лёша улыбнулся, осаждённый вопросами такого родного, почему-то больше, чем обычно, растрёпанного и очень домашнего Саши.       — Сейчас всё расскажу.       И рассказал действительно всё. Если в разговоре с Юлианой он упускал какие-то детали, не из злого умысла, конечно, а только потому, что ему было бы неудобно делиться и без того смутными мыслями с человеком, который ещё меньше разбирался в работе их способностей, или же проклятий, то повествование для Саши пестрело всякого рода подробностями, вплоть до «таймкодов», которые Лёша мысленно выделял, пока был в том месте, чтобы после можно было использовать запечатлённый им момент с умом.       — Мне нужно внимательно изучить всё ещё раз, но есть вероятность, что придётся воспользоваться твоей способностью… — Лёша остановился, заметив, как загорелись глаза напротив. В этот момент ему показалось, что Саша стал как-то ближе, и один осторожный взгляд вниз дал ему полное понимание, что ему это вовсе не кажется: рука Чанова уже почти накрыла его пальцы, да и сам он смотрел немного снизу, хотя был выше, стало быть, подобрался вперёд, не контролируя свой восторг. Лёша обречённо вздохнул и отвернул голову. В горле неожиданно стал ком.       — Я сделаю всё, как ты скажешь! — торопливо стал оправдываться Саша, неверно истолковав причину такой реакции со стороны друга. — Мы можем сначала потренироваться на какой-нибудь другой фотографии. Да? Давай?       Ганин прочистил горло и нерешительно тронул телефон, лежащий рядом.       — Ты хочешь сделать это сейчас?       — Я готов, — Чанов убедительно кивнул, и Лёше пришлось взять телефон в руки.       — Ладно… Плохо, что у нас нет хотя бы одной заполненной галереи. Своей в плане.       — У меня есть пару фото, — вдруг сказал Саша и быстро открыл галерею, показывая Лёше тупое селфи, на которое попали только два сощуренных глаза и лоб с чёрной чёлкой.       — Нам бы фото, сделанное мной, — Лёша слишком серьёзно стал рассматривать предложенное Сашей фото, что заставило Чанова немного смутиться. Ганин бродил взглядом по растрёпанным волосам и думал. — Ты хлопаешь для погружения, да?       Саша утвердительно промычал, и тогда Ганин поднял голову, чтобы решительно взглянуть в его карие глаза.       — Давай попробуем вместе.       — Э-э, типа?..       — Положи телефон.       Саша послушно положил телефон с открытой фотографией ровно между ними.       — Сделай всё, что тебе нужно, но, когда будешь готов, дай мне пять.       Оба сосредоточенно уставились на горящий экран. Лёша подставил свою руку. Он совершенно не верил в эту идею, но, с другой стороны, они ведь не пробовали делать так раньше — авось сработает? Вскоре справа послышался глубокий вдох, и по Лёшиной ладони прилетела звонкая пятюня. Ганин не сразу понял, что произошло. В голове пронеслось быстрое: «Сработало?!» — но куда более удивительным оказался ответ откуда-то изнутри:       «Офигеть, да!»       Лёша от неожиданности встал и замер — не показалось ли? Но Саши действительно больше не было рядом, а его бодрый звонкий голос по-прежнему звучал в голове, словно привычный поток мыслей в Лёшиной голове резко разделился на два и откуда-то взялся ещё один внутренний голос.       «Лёш, приём? Ты реально меня слышишь? Мы теперь телепаты?! Ахереть, а это можно в жизни настроить?»       В голове тут же всплыли образы — чужие образы — как они вдвоём снимают какие-то тиктоки с прохожими, показывают всякие фокусы и разыгрывают чуть ли не шоу «Гадалка», используя при этом их новообретённую способность.       — Да какое, отставить, — Лёша замахал рукой, развеивая эту фантазию, как причудливый мираж. — Головой подумай, опять вляпаться хочешь?       «Ну, я же буду с тобой…»       Волна скептицизма, видимо, дошла до адресата, и Саша смиренно исправился.       «Да я просто фантазирую, нет так нет. Прости».       «Балбес», — закатывает глаза.       «Сам такой».       Лёша видит — или всё-таки чувствует? — как Саша идёт на кухню и закидывает себе в рот печеньку.       «Что ты делаешь?»       «Следую прошлому».       Саша пожимает плечами и направляется обратно в гостиную.       «А потом я включил «Папиных дочек».       «Ясно всё. Ну, ладно, проверили, а теперь возвращайся».       Чанов в прошлом сел на диван и хлопнул в ладоши. Тут же позади Лёши раздался тихий треск, как от удара током, и на диване, слегка пошатнувшись назад, оказался Саша. Лёша ещё что-то подумал, обращаясь к другу, но тот смотрел на него в ответ уже без какого-либо понимания.       — Значит, не работает, — Ганин выдохнул как-то облегчённо. Только сейчас он понял, насколько же они в самом деле были открыты друг для друга в состоянии этой «связи». Благо, что только сейчас, иначе по закону подлости мозг точно подкинул бы ему что-то очень неоднозначное, и не дай бог это была бы какая-нибудь странная, связанная с Сашей фантазия из тех, что обычно и не приходят ему в голову, но специально для такого случая пришла бы, дебютировала.       — Ну что, прыгаем в ту? — Чанов тянется рукой к Лёшиному телефону, как за лакомством, и разочарованно вздыхает, когда владелец прячет его в карман.       — Кажется, я говорил, что мне нужно сначала изучить этот снимок.       — Хорошо, изучай, я подожду, — быстро согласился Саша и нагло вытянулся на всю длину дивана, подперев голову рукой.       — Это будет долго.       — Ты просто не хочешь делать это.       Лёша пересчитал крупные ромбы на красном цветастом ковре.       — Не хочу, — просто согласился он и откинулся назад, придавив собой Сашу.       — Эй!       — Я устал.       Лёша закрыл глаза, и в голову тут же полезли ослепительно яркие вспышки-воспоминания: мёртвый пустынный дворик, где даже если закричать, никто этого не услышит — некому было слышать, леденящая кровь комната, от пола до потолка заставленная ящиками с оружием — только ли с оружием? — грязные доллары от Ильи, с которыми он пока не знал, что делать. Не самое приятное зрелище. В моменте он играл хладнокровие, сознательно убеждая себя в том, что ему всё нипочём, делая всё возможное, лишь бы из этой миссии действительно можно было извлечь какую-то пользу, но сейчас, имея возможность наконец выдохнуть и расслабиться, он в полной мере почувствовал, что на деле был куда менее хладнокровным и выносливым, чем хотел показаться.       Саша глубоко вздохнул и опустил голову на мягкую поверхность, не пытаясь избавиться от внезапно навалившейся на тело тяжести. Тяжесть же только спокойно и глубоко дышала, так же не двигаясь, хотя её положение было далеко не самым удобным. Чанов бродил взглядом по бурому покрывалу, которым было застелено их спальное место, думая о чём-то важном и ни о чём одновременно, пока на языке не появилась одна мысль, которую он, секунду поразмыслив, произнёс вслух:       — Хочешь обняться?       Внезапное предложение сбило Ганина с толку. К чему это? Ему не послышалось? Почему Саша спрашивал? И что он сейчас вкладывал в это?       Лёша неуклюже поднялся, позволив Саше занять сидячее положение, и тут же упал в его распростёртые объятия. Пока тот не передумал. Пока он не стал придавать этому смысл. Чанов сцепил руки на выгнутой спине тепло и обнадёживающе, утыкаясь виском в щекотные волосы.              Утром было получше. Не слишком долгий и не совсем спокойный сон, вопреки своей беспокойной сущности, расставил многое по местам и помог смириться с одним неутешительным фактом: пока они только зарывали себя глубже, а не объективно доказывали свою невиновность. Но в груди всё ещё теплилась светлая надежда, что сегодня это получится изменить.       Лёша, как бы ему ни хотелось отсрочить это дело ещё ненадолго, а то и вовсе отказаться от всей этой затеи, пусть даже вся проделанная работа пошла бы коту под хвост, всё же сел за фотографию едва не с первыми лучами солнца. Чанов ещё мирно посапывал где-то рядом, раскинув руки и ноги в немыслимой позе, и этот звук теперь был единственной вещью, что отдалённо связывала Ганина с настоящим.       Что он мог упустить?       Ганин проигрывал отдельные фрагменты по десять, двадцать, а то и по сто раз, особое внимание уделяя тем отрывкам, в которых ему всё же удавалось отчётливо взглянуть на самого Илью, на его одежду, карманы, место, где он сидел, руки — хоть что-то, что могло бы дать им улику, которая бы говорила в их пользу.       Эпизод со складом он намеренно оставлял на потом. Незаконную торговлю оружием он ни в коем случае не одобрял и уж точно не хотел бы признавать её «меньшим» из зол, но всё-таки то, что Илья был в этом замешан, никак не отменяло того факта, что Саша в глазах полиции убил человека. А ведь требовалось доказать обратное. Если бы только того мужчину убили выстрелом из пистолета… И всё же в какой-то момент Лёше пришлось смириться с тем, что в машине Илья ну никак не мог оставить что-нибудь ценное, и перейти к моменту ещё более сложному и щепетильному.       Ближе к двенадцати проснулся Саша и, по всей видимости, попытался тихо выползти из комнаты, но тихо у него не получилось — резкий глухой удар, злой шёпот и копошение оказались для Лёши слишком внезапными, и он, уже порядком уставший от своего снимка, легко потерял связь с призрачной картиной прошлого и поднял взгляд на застывшего на месте Чанова.       — Доброе утро, — произнёс он, потирая голень. — Прости, пожалуйста.       Лёша быстро глянул на экран наручных часов.       — Доброе. Не извиняйся, я уже закончил.       — Правда? — Саша сперва подполз ближе, но вдруг остановился и торопливо дал заднюю. — Подожди секунду, я сейчас!       Ганин терпеливо подождал, пока Саша сбегает в туалет, мысленно считая, сколько времени у него ушло на «исследование», и так же негласно поражаясь. Какой ужас, а ведь он даже не заметил, что прошло столько времени.       — Я тут, — Чанов влетел в комнату и приземлился рядом. — Ну, что, нашёл что-нибудь?       — Есть пара вещей, но я не могу сказать точно, то ли это, что нужно. Придётся их проверить, и быстро.       — Да, конечно, — Саша потянулся уже было для хлопка, но Лёша так тяжело на него взглянул, что ему пришлось неловко опустить свою руку на помятую простынь. — Что-то ещё?..       — Я тебя прошу, слушай меня от начала и до конца и ни в коем случае, слышишь, ни в коем случае не делай то, чего я не говорил. Предупрежу твой интерес: когда будешь в снимке, не смотри по сторонам и тем более не верти головой. Илья очень осторожен, ты не должен выглядеть как человек, который потенциально будет совать нос не в свои дела, понял?       — Да, — немного удивлённо, но с готовностью отозвался Чанов. Он не ожидал, что инструкции посыплются на него как снег на голову.       — Хорошо, — Лёша кивнул и разблокировал экран телефона. — Когда тебе нужно будет вернуться, я скажу. Это должно быть после того, как ты отнесёшь ящики в машину, и до того, как сядешь за руль. Пока вроде всё. Попадаешь туда и сразу же выходишь из машины и блокируешь дверь, знаешь, как?       — Да, я видел, как ты это делаешь.       — Тогда можно приступать.       Саша сглотнул — странное предвкушение вперемешку с волнением дало о себе знать. Он честно настраивался на чёткую и слаженную работу, стараясь не забегать вперёд, но ответственность, властно положившая свои крепкие руки ему на плечи, мешала сконцентрироваться, рождая тысячу и одну мысль из разряда «а что, если…», хотя сейчас, конечно, ещё рано было думать о каких-либо «если».       Вместе с тем в неизвестность шагать было просто по-человечески страшно. Если раньше он полагался только на себя, «прыгал» исключительно в своё тело и, как следствие, в случае неудачи мог испортить жизнь только самому себе, то сейчас под прицелом его ошибок находился не кто иной, как самый близкий и самый дорогой ему человек, вовсе не заслуживающий такой ужасной участи: испытывать последствия чужого провала на собственной шкуре. Тем более, что это и без того уже с ним происходило.       Лёша разместил фотографию между ними, и оба глубоко вздохнули. Саша на мгновение зажмурился, надеясь успокоить громко бьющееся в груди сердце, и постарался вглядеться в чудовищно мыльное и размазанное фото. Теперь он был не уверен, что в такое фото в принципе можно попасть. Хотя, с другой стороны, у Лёши ведь получилось? Должно быть, эта система работала как-то иначе, чем он представлял себе. Значило ли это, что они в теории могли иметь десяток абсолютно чёрных снимков и каждый раз при этом попадать в разных людей? А если бы они были напечатаны? А если бы среди них затерялась реплика «Чёрного квадрата»? Что и как определило бы принадлежность того или иного снимка определённому человеку и каким образом оно отличило бы фото от картины?       Чанов не стал вдаваться в подробности и только быстро хлопнул по протянутой ему ладони. Противный цветастый водоворот грубо выдернул его в невесомость, по ощущениям несколько раз сплющил и перевернул, и так же резко выкинул в слегка пошатнувшуюся в глазах Саши реальность — очень хорошо, что в этот момент он сидел. Вернее, не он. Но сейчас уже он. «Ключ, ключ».       В голове зазвучал знакомый голос, благодаря которому Саше удалось собраться. Он торопливо протянул руку вперёд и в недоумении замер. Внутри всё поледенело.       «Где?..» «Там серебряный блестит, нажми».       «Тут всё блестит! Блин, где?.. Это?» «Да».       «Грёбаные машины».       С этого момента Лёша не прекращал комментировать буквально каждое действие за пару секунд до того, как оно должно было произойти, и это, если честно, немного сводило с ума. Саша выдержал только минуту этого хаоса.       «Лёш». «Что?»       «Это тяжело слушать, можешь как-то… Пожалуйста».       Непродолжительное молчание неприятно мазануло копотью по груди. Саша старался спокойно дышать, не отрывая взгляда от избитой дождём и временем двери. Очень хотелось обернуться, оценить обстановку, убедиться, что поблизости нет никакой опасности, но нельзя было. Неприятное место. Чьи-то шаги. Чанов почувствовал, как волосы на затылке приходят в движение. «Всё хорошо, сейчас дверь откроет накачанный мужик. Он ничего не заподозрит. С тобой ни сейчас, ни потом ничего делать не будут».       «Спасибо».       Краткая справка о предстоящем помогла немного расслабиться. В конечном счёте, это было всего лишь прошлое. Здесь не могло быть никаких неожиданностей. До поры до времени.       Шаги замерли, и настала долгая тягучая пауза, прежде чем дверь наконец открылась. Всё, как и сказал Лёша. Просто накачанный шкаф с суровым лицом. Просто…       «Скала?!» «Вообще не похож».       «Да ты видел эту бицуху?!» «Не отвлекайся».       Саша как мог старался не глазеть на эту машину. И это к нему надо было пробраться и что-то украсть?!       Чанов внутренне напрягся. Тут же их проводили в какую-то странную и несуразную на вид гостиную. Пока Лжескала разговаривал с Ильёй, Саша старательно строил из себя Снежную королеву, которой было глубоко плевать на происходящее, а тем временем всё же раздумывал, как бы украсть Кая так, чтобы ему не понадобилось чудо или как минимум волшебные сани, чтобы успешно сбежать.       Фигуры ещё не пришли в движение, когда голос снова появился в голове. «Сейчас внимательно. Тебя проведут в комнату, укажут на ящики. Как только выйдут, сразу же ищи и хватай блокнот в кожаной обложке. Он будет рядом с выходом, ближе к стене, прикрыт какой-то газетой.»       «А что в нём?» — тут же загорелся Чанов. «Без понятия».       Вот так просто: «Без понятия». И это всё, что они имели.       Не успел Саша ещё что-то подумать, как хозяин помещения провёл их в другую комнату. Она показалась Чанову ещё меньше, чем гостиная, с которой всё началось, но он быстро понял, что дело в ящиках. Их было настолько много, что создавалось впечатление, словно здесь и пять человек цепью друг за другом не сможет пройти.       Мускулистый шкаф прошёл к одной из башен, снял кружевную салфетку с верха и указал на два ящика.       — Пусть эти берёт. А ты — за мной.       Саша словил предупреждающий взгляд Ильи, когда тот выходил, и хотел обозлиться, но времени было слишком мало, чтобы стоять и желать подонку всего хорошего. Как только шаги умолкли, он тихо рванул к стене, руководствуясь данным ему описанием, и очень скоро обнаружил газету вместе с лежащим под ней блокнотом. Вот только была одна проблема. Саша мысленно выругался.       «Я не дотягиваюсь!» «Залезь на ящик, быстро!»       Саша торопливо поставил колено на ящик, который тут же опасно прогнулся под его весом, и снова попробовал достать этот блокнот. Бешеное сердце громко стучало в ушах, из-за чего Чанова охватил вполне разумный страх, что он просто не услышит шаги, или треснувшую под коленом доску, или пронзительный шелест грубо задетой газеты… «Прячь и к ящикам!»       Саша запихал чёртову вещицу себе куда-то под грудь и в бок, храни Господи костюм тройку и узкие жилетки, неуклюже подлетел к своей башне, и тут же, как только руки освободились, схватился за верхний ящик… Который оказался просто непозволительно тяжёлым.       «Твою мать, да что в них такое, трупы?!» «Огнестрел».       Если бы ему можно было сейчас ронять челюсть, она бы точно пробила этот серый пол. Чанов с неприятным комом в горле снял второй ящик, чувствуя, что кто-то стал прожигать его спину взглядом. И, зная численный состав их развесёлой компании, он с точностью мог сказать, что взгляда было два.       — В этот раз такой хилый, — удивился поставщик, а Илья то ли просто безрадостно, то ли даже презрительно усмехнулся. Саша собрал свою волю в кулак, натянул на лицо самое безразличное выражение из своего арсенала и оторвал от пола оба ящика.       «Только бы не упасть по дороге», — это была чертовски верная мысль.       Не очень-то желанных гостей выставили за дверь, и только теперь, когда Илья сбежал вниз, а лицо практически полностью закрыл один из ящиков, Саше удалось немного рассмотреть окружение. По всей видимости, это было действительно странное местечко — как минимум, если судить по тому, какие тут были обитатели. Хотя, наверное, это было и не совсем правильно, всё-таки не было похоже, что Лжескала здесь прямо жил, но сути это не меняло. Кроме того, здесь сплошь и рядом были какие-то странные здания, все серые, безжизненные и даже совсем без граффити. Это определённо вызывало подозрения, когда речь шла о заброшенном местечке недалеко от города или, тем более, в городе — если честно, Саша был без понятия, где они сейчас находились, — но не меньше, чем полное отсутствие звуков при внешнем, казалось бы, приличии. «Саш, ступеньки».       Точно, ступеньки.       Саша почти спустился вниз, когда Илья снизу подал свой мерзкий голос:       — Можно быстрее?       «Ах, ты, сволочь…» — волна неприязни захлестнула Чанова с головой. Илья что, в глаза долбится? Не видит, что ему и так тяжело, а лестница круче той дорогой тачки, на которой он — вернее, не он, конечно, а Лёша — их привёз? Конечно, хорошо ему, без каких-либо проблем спустился первый и стоит теперь снизу там что-то тявкает. Так мало того, он ещё не просто скинул физически тяжёлую работу на какого-то водителя, но и приправил всё это моральным давлением, приписав к своим грязным делишкам ни в чём не повинного человека! «Саша, успокойся».       «Да как так можно?!» «Саша!»       Чанов сдерживался как мог, чтобы не пыхтеть сердито. «Блокнот у нас, осталось ещё немного».       Он прав.       Лёша всегда прав.       Саша взял всю свою волю в кулак и стойко пропустил замечание мимо ушей. Будь он сейчас в своём теле, возможно, ему бы не удалось сдержаться от того, чтобы прописать Илье пару ласковых в челюсть. Чанов успешно дотащил ящики до машины, загрузил их в багажник и собрался уже пойти на водительское сидение, когда его одёрнули. «Открой ему дверь. Только нормально».       Саша скрипнул зубами. Пришлось выполнять.       Как только дверь за Ильёй закрылась, Саша отвернулся, делая шаг к носу машины, и почти бесшумно хлопнул себе по ладони. Мир вокруг снова завертелся, заплясал, и на быстрое крышесносное мгновение утянул Чанова в свой неприглядный водоворот, тут же после этого выплюнув его в уютную квартиру бабы Нюры.       — Где он? — ещё мгновение у Саши кружилась голова, но интерес, по обыкновению, оказался сильнее.       — Вот, — Лёша потряс в воздухе блокнотом и победно улыбнулся напарнику. — Посмотри, что ты достал.       Он передал Саше вещицу, довольно наблюдая за его реакцией. Вот только Саша пока не до конца разделял чужой восторг.       — Это… Список клиентов?       — Вполне возможно.       Чанов большими глазами уставился на безобидный с виду блокнотик, который мог сейчас запросто похоронить по меньшей сотню негодяев, если бы он только попал в хорошие руки.       — Но я не вижу здесь Ильи, — разочарованно вздохнул Саша, снова пролистав последние страницы. — Как мы его подловим?       — Я думаю, — начал Лёша, собирая миллион вариантов развития в один котёл, — пропажу такой ценной вещи быстро обнаружат. Я почти уверен, что все вопросы будут к Илье. Судя по всему, он не имеет там как такового авторитета, так ещё и каждый раз водит с собой чуть ли не первых встречных, наивно веря, что деньги всё решат. Наверняка это понимает и тот, кто хватится блокнота. И тогда Илье придётся как-то с этим разбираться. Велика вероятность, что из-за спешки и страха он станет действовать сам.       — Звучит логично…       — Ты молодец, — Ганин тепло потрепал плечо Саши и взял в руки телефон. — Я свяжусь с Юлианой.       — Ага, — отозвался Чанов, находясь под сильным впечатлением.       Он задумчиво отвернул голову к наполовину зашторенному окну. Значит, Илья будет действовать сам… У Саши было плохое предчувствие на этот счёт. С другой стороны, когда в последний раз у него было хорошее предчувствие? Наверное, бред это всё. Не может быть, чтобы после всего, что они пережили, случилось ещё что-то плохое, тем более сейчас, когда у них появилась такая значимая зацепка. Просто не может. Саша хотел в это верить.