Иллюзия пропажи

      Алое пятно медленно расползалось по белоснежному костюму мужчины, оставляя мелкие красные отпечатки на левой штанине фокусника, который даже не мог пошевелиться. Сердце дробно отбивало счёт секундомера. Его глухие частые удары били по ушам как в вакууме. Руки нещадно трясло, по спине спускался холодный пот.       — Держите его!       Саша не слышал этого возгласа, но смутно увидел, как несколько рук резко вытянулись со всех сторон, пытаясь ухватить его за запястья. Он отшатнулся. Под ногами звонко хрустнуло стекло — бокал, который выронил убитый. Всё-таки не кровь алела на чужой груди. Фокусник попытался выдавить из себя хоть что-то, объясниться, оправдаться, но почувствовал, что задыхается под десятком направленных на него глаз. Их недобрый блеск не сулил ничего хорошего.       Фоновая музыка потонула в беспокойном рое голосов и в толпе несколько раз промелькнуло слово "полиция", когда Саша понял: надо бежать. Он тут же сорвался с места, получая вслед возмущённые проклятия, которыми дело не закончилось. Погоня не заставила себя ждать.       Фокусник бежал без оглядки, до конца не соображая, от чего он бежит и зачем. Глаза нещадно жгло от подступающих слёз, голова раскалывалась от внезапных потрясений и бега, а сердце, так и не успевшее сбавить свои обороты после использования способности, грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди или по крайней мере разбиться об её хрупкие стенки. Воздуха катастрофически не хватало, но фокусник пытался собраться, и только мысленное "вдох-выдох, вдох-выдох" было его спасением.       Взгляд отчаянно метался из стороны в сторону, пока Саша пытался сообразить хоть какой-нибудь план действий. Рано или поздно территория, обнесённая невысоким белым забором, закончится, а за её пределами — город, камеры, машины с видеорегистраторами, сотрудники полиции. Нужно было в срочном порядке придумать что-то, что могло бы затруднить его преследование. Тяжёлые шаги и звучное дыхание позади подгоняли мысль, наступая ей на хвост. Фокуснику вдруг захотелось закричать.       Идиотский плащ белым флагом развевался за его спиной, опасно цепляясь за всевозможные навесы и выступы, каждый раз оттягивая фокусника немного назад. Саша в моменте даже было подумал сдёрнуть его, но вовремя спохватился, чтобы не оставить против себя очередную улику. Улику. Ведь теперь он преступник, бегущий прочь с места преступления. «Не разумнее ли просто остановиться и сдаться?» — сознание ритмично вторило сердцебиению в ушах, но Чанов не сбавил темпа, а только ухватил рукой непослушную ткань, чтобы снизить свой риск запнуться. Не разумнее, ведь он не виноват, хотя все факты говорили об обратном. Не виноват же? Или его способность внезапно вышла из-под контроля и он всё-таки?..       Саша вылетел из-за угла палатки и уже знакомое ему чувство с новой силой сдавило живот. За невысоким ограждением виднелись серые улицы, мигающие светофоры и толпы людей. Это был его шанс. Фокусник ускорился, вскоре перепрыгнул через забор и в отчаянном бесстрашии пересёк проезжую часть, которая тут же заполнилась машинами — пара секунд промедления сейчас могли стоить ему жизни. Под гул сигналов возмущённых водителей он заскочил в первый попавшийся двор, с каждой секундой всё больше поражаясь своей глупости и вместе с тем — удачливости. Мысль о покупке лотерейного билета нервно вспыхнула в ликующем разуме Чанова.       Он оторвался от преследователей — триумф опьянил своим азартом. Саша вдруг ощутил прилив собственного всемогущества, от которого захотелось незамедлительно вскочить на лавку, чтобы открыто заявлять об этом всему миру. Да разве мог его хоть кто-то поймать против его воли? Истерика стучалась в гости.       Но шум с людной улицы всё-таки опустил Чанова с небес на землю. Быстрый топот каблуков в отдалении с новой силой возбудил в нём тревогу, заставляя бледную фигуру притаиться за высокими кустами сирени. Карие глаза беспокойно бегали из стороны в сторону, но не находили никаких путей отступления. Саша осторожно пятился назад ровно до тех пор, пока не споткнулся о низкую мусорку, которую сперва перепутал с человеком из-за её кремового окраса. Наверняка со стороны это выглядело очень забавно — не каждый день можно встретить молодого человека при полном параде, который испуганно шарахается от какой-то мусорки. Вот только Чанову было совсем не смешно.       Саша злостно обернулся на несчастный предмет, но моментально растерял весь внутренний запал, широко открытыми глазами уставившись на подпёртую камнем дверь старого подъезда, столь маняще распахнутую прямо перед лицом непутёвого фокусника. Он быстро оглянулся, прежде чем подойти ближе и ногой отодвинуть камень в сторону. Дверь мягко надавила на раскрытую ладонь. Чанов с выражением глубокой задумчивости застыл на пороге. В кармане за пазухой скрывался ещё один снимок, ему оставалось только найти тихое место, чтобы прыгнуть в него и переждать бурю в прошлом... Но был ли этот план достаточно хорош?       Чанов помялся ещё немного и всё-таки вошёл в прохладную тень, закрыв за собой дверь. Всё же ничего лучше он придумать не мог, а пытаться сию же минуту попасть домой было сродни самоубийству — его так или иначе выследят, это только вопрос времени. Оставалось только исчезнуть, чтобы сбить всех с толку, а после, как ни в чём не бывало, вернуться в настоящее и добраться до более надёжного укрытия в слепой надежде на успех этой внеплановой шалости. Саша неспешно поднялся на тёмную площадку выше пятого этажа — здесь не было никаких окон и странно пахло сыростью. Тихое место украшала железная дверь и небрежная россыпь окурков под ней. Тёмные пятна на соседней стене вполне прозрачно говорили о том, что кто-то здесь время от времени бывал. Фокусник мимолётно покривился и с усилием дёрнул холодную ручку. К его счастью, дверь поддалась.       Порыв свежего ветра резко дунул в лицо. Чанов, уже не предвкушая успеха старого трюка, вышел на свет, едва успевая придержать тяжёлую дверь, которая всё равно издала неприятный грохот. Саша пригнулся, чтобы даже самые внимательные прохожие не смогли разглядеть его физиономию на крыше, и стал осторожно осматриваться. Поблизости не оказалось ровно ничего, кроме двух-трёх аккуратных «домиков» — всё таких же выходов на крышу.       Фокусник выудил из кармана своё главное проклятие и спасение — глянцевую фотографию, которую он, вместе с другими снимками, казалось, ещё совсем недавно с трепетным вниманием проявлял в ванной. Лёша тогда долго ругался вслух на спонтанное решение Саши занять комнату на довольно приличный срок, но всё равно содействовал горе-фотографу, подавая ему всякое по мере необходимости. Сердце тоскливо защемило от осознания, что сегодняшний ужин он, по всей видимости, проведёт вне дома.       Лёша ведь оставит ему что-нибудь вкусненькое? Впрочем, глупый вопрос. Конечно же, оставит. Но вообще, получится ли у него вернуться домой? Что уж говорить о целости и невредимости... Мысленный поток прервало неприятное чувство тошноты, от которого Саше едва удалось отмахнуться. Он вернулся к снимку с горькой улыбкой на губах. Невольно вспомнилось, как свободно он подставлял лицо ветру и вдыхал чистый запах дождя, совсем не догадываясь, что вскоре ему придётся вернуться в этот момент снова, чтобы сбежать от настоящего и будущего, попытаться спасти свою свободу и честь, которую он оказался не в силах отстоять в самый решающий момент.       Саша придавил ногой фото, бабочкой трепещущее на сером бетонном фоне, и только глухо хлопнул в ладоши. Снимок вздрогнул в последний раз, прежде чем улететь прочь, подхваченным прытким ветром.       Прошлое встретило его хлёсткой пощёчиной. Холодная морось грубо обдала лицо парня, что так и застыл на месте, дрожащими руками сжимая несчастный предмет техники. Казалось, тот в любое мгновение мог разломиться на несколько крупных кусочков; сколько раз этот фотоаппарат оказывался на грани цифровых «жизни» и «смерти»!.. Порой только этот предмет был способен удержать Сашу на плаву, и поэтому он хватался за него, как за спасательный круг, совершенно не заботясь о последствиях.       Фотограф потерянно оглянулся. Вокруг ни души.       Саше вдруг показалось, что из тёмных окошек хрущёвок в его сторону направлено несколько пар внимательных глаз, точно считывающих каждое его движение, каждый брошенный им взгляд или прерывистый вдох. Как будто кто-то за стёклами тревожно шепчется с домочадцами, делает фото, набирает номер... Чанов тревожно посмотрел на свою одежду. Вид чёрных спортивных штанов вместо грязно-белых — тех самых, испачканных алыми пятнами, — отрезвил. Он в прошлом. Он в безопасности. Это совершенно другая реальность, где его не преследуют ни гости, ни полиция, на нём не лежит вина за абсурдное убийство, которое он не совершал, и у него есть возможность вернуться домой. Прямо сейчас, без лишнего шума и промедлений, он может развернуться и...       Саша спрятал фотик в чехол и рваными шагами направился прочь, наступая на полевые травы и рассеянно спотыкаясь о самые яркие из них. Лишние контрасты мешали, выбивали Чанова из беспорядочных мыслей, пока он пытался сообразить новый план действий. В одно мгновение он заметил, в каком подвешенном состоянии находится, и одно это осознание неприятно сдавило горло. Так вот о чём говорил Лёша. Мелкие алые ранки на губах стали свидетельством обиды и отчаяния, с новой силой охвативших беглеца.       «Смотри на меня. Тебе нужно успокоиться», — звучал в голове мягкий голос. В такие моменты он казался даже более размеренным, чем обычно. Саша сбавил темп. Было что-то странное, но притом не менее действенное в том, чтобы пытаться воспроизвести в памяти слова собственного друга, чтобы обмануть себя, всеми мыслимыми и немыслимыми способами доказать беспокойному разуму, что он не один, что всё не так плохо, пока вся жизнь стремительно идёт под откос. Сердце готово было разорваться.       За порог общей квартиры Чанов ступил, как во сне. Притуплённые остатки переживаний не переставали терзать парня беспокойным эхом будущего, а вернее настоящего, с которым горе-фокуснику ещё предстояло разбираться. Воображению хорошо удавалось рисовать безрадостные картины городских улиц, наполненных красно-синим светом полицейских мигалок и вездесущими патрульными, на которых Саша смотрел бы с крыши, будучи совершенно без понятия, как ему спуститься и остаться незамеченным. Определённо стоило для начала освоить трюки с полётами, а уж потом пытаться строить свою карьеру на этом поприще...        Не замечая ничего перед собой, парень вяло разулся и уже было выпрямился, намереваясь сбросить любимый бомбер прямо на пол в прихожей, когда тяжёлый взгляд вдруг выхватил впереди знакомую пару белых пушистых тапочек с кошачьими мордочками. Это случайное открытие ужаснуло Чанова так же сильно, как и обрадовало. Он выждал несколько нестерпимо долгих секунд, прежде чем широко открытыми глазами уставиться на бледную фигуру в мягкой полутьме коридора. Ганин в недоумении застыл посреди прохода, держа в одной руке чёрно-белую кружку, а в другой — нераскрытый шоколадный батончик. Саша ясно видел, как аккуратная полуулыбка соседа медленно пропала без следа, а в чистых серых глазах мелькнуло подозрение.       Чанов продолжал стойко молчать, мимолётно кусая губы. Лёша переступил с ноги на ногу, решив наконец прервать тишину.       — Ты снова приставал к соседскому ретриверу, и он наконец тебя укусил? — поднял бровь Ганин, даже не догадываясь, насколько он далёк от истины. Саша через силу мотнул головой, пряча взгляд в мягких изгибах чехла с фотиком на груди. Ему хотелось сию же минуту уйти, запереться в ванной или хотя бы спрятаться под одеялом на нижнем ярусе их кровати, уснуть и больше ни о чём не беспокоиться, желательно раз и навсегда... Но это было неправильно. В груди неприятно кольнуло от осознания собственной оплошности, которая тянулась до сих пор и продолжала набирать свои обороты. Это прошлое. Его нельзя менять. И эта простая установка, которую Чанов завёл себе после просмотра кучи хронофантастики, уже трещала по швам.       В этом прошлом не случалась никакая трагедия, Саша вернулся домой в приподнятом настроении и почти сразу же стал вдохновлённо проявлять сделанные накануне снимки, а не вёл себя как душевнобольной. Что будет, если это расхождение окажется фатальным и вселенная схлопнется?..       — Ха-ах, ну да, если бы, — нервный смешок вышел совсем неубедительным. — Не смотри так. Всё хорошо. Я просто немного... налажал с заказом.       Он ненавидел врать Лёше, когда дело касалось вещей сколько-нибудь серьёзных, и за каждую подобную ложь он персонально ненавидел всё своё существование. В моменте, конечно, до тех пор, пока натянутый инцидент не забудется, став далёким отголоском прошлого. Но легче от этого не было.       — Ты туда? — Саша как можно развязнее махнул рукой в сторону комнаты. Лёша смерил его внимательным взглядом, прежде чем отрицательно покачать головой.       — Нужна будет компания — я на кухне.       Ганин наконец развернулся и скрылся в светлом проходе. Саша только тихо выдохнул. По крайней мере, вероятность ненароком изменить ход событий стала чуточку ниже.       Фотограф передумал разбрасывать одежду на своём пути, хотя, живи он в этой квартире один, наверняка так бы и поступил, в конечном итоге потерявшись среди небрежных кучек то тут, то там; вместо этого он только тихо шмыгнул за дверь их общей спальни, она же рабочее место, библиотека, игротека и комната «гениальных мыслей». Последнее, к слову, достаточно спорно, потому как кухня вполне могла потягаться за это звание и возможно даже выиграть, но то были лишь нюансы.       Чанов одним ловким движением отодвинул мягкий стул, на который тут же и плюхнулся своей пятой точкой. Услужливый предмет мебели мелко дрогнул под резким напором чужого тела. Саша раскрыл ноутбук и по старой привычке стал подключаться к нему, когда понял, что занимается он каким-то абсурдом, ведь это был не тот фотоаппарат, с которым такие фокусы стали бы работать. Нужно было подготовиться к проявке снимков.       Чанов бросил тоскливый взгляд на застеленную кровать, прежде чем встать со своего места и всё-таки раздеться, сменив свою белую майку на чёрную, местами грубую по текстуре, а уличные штаны — на шорты, которые было бы не жаль испачкать. Он по традиции прихватил короткие волосы на затылке резинкой, хоть те вряд ли стали бы ему мешать, и через силу заставил себя оккупировать ванную, давя неловкие улыбки Лёше, который теперь не столь сильно возмущался, сколько беспокоился за благополучие друга. Но это сам Чанов в упор решил не замечать.       В давящем полумраке всё казалось нереальным. Карие глаза тихо бегали из стороны в сторону, чутко выслеживая правильность выполняемой последовательности. Дышать свободно было всё так же проблематично, несмотря на приспущенную на бороду маску. Саша давно отвлёкся на работу, отпустив все переживания на другой план, но те продолжали неясными вспышками тревожить мысли, которые уже оказались слишком далеко от тёмной ванной, чтобы обрести хоть какую-то конкретику. Осторожные руки в резиновых перчатках перебирали реактивы, делая ставку на сложные махинации, чтобы в конечном итоге можно было развесить кадры на подготовленной заранее верёвке, протянутой через полкомнаты.       Взгляд невольно задержался на чёрной картинке, которая с каждым мгновением обретала заветные очертания, становилась чётче, светлее. Это преображение всегда привлекало внимание отчаянного любителя фотографий. Чанов вгляделся в облака на фото пристальнее, и скользкое чувство дежавю кольнуло в самых кончиках пальцев. Он отвёл взгляд от стекающей по краю бумаги капли и продолжил проявлять остальные снимки, чтобы в будущем у него появилась возможность совершить с помощью их ошибку года. Это ведь стоило того?       Покончив с этим делом, парень просочился в щель, щурясь от непривычно яркого света с кухни, и, вяло бросив какое-то указание Лёше, в беспамятстве ввалился в кабинет-спальню, чтобы упасть на свою кровать. С мыслью: «Да пошло оно всё...» — Чанов ещё поворочался с минуту и предался наконец сну.       В следующий раз ему было суждено открыть глаза уже ночью. Тишина стояла бы гробовая, не будь у них соседей сбоку, которые в очередной раз решили заняться своими утехами; слышно их было почти что за две квартиры, хоть и отдалённо. Чанов слабо поморщился и перекатился на бок, доставая рукой телефон, который лежал на столе. 05:47. С верхнего яруса было слышно размеренное дыхание. «Так близко, но всё ещё так далеко», — отстранённо подумалось Саше. Сон нехотя уступал воспоминаниям о едва прошедших событиях, что с каждой секундой всё ближе подбирались к одинокой фигуре на нижнем ярусе, обступая со всех сторон. Кровать тихо скрипнула, выпуская парня из своего плена.       Чанов вышел из комнаты, ступая на цыпочках по заученным местам и придерживая руками чёрные стены, будто те могли вдруг на него обрушиться. Оранжевый отблеск света перед кухней волшебным огоньком застыл на полу. Саша осторожно обошёл его на подходе, чтобы не задавить. Первый стакан воды, опрокинутый в безмолвной темноте, был с привкусом горького отчаяния. Парень подошёл вплотную к окну и упёрся лбом в холодное стекло. Фонарь, спрятанный в пышных кронах деревьев на детской площадке, чем-то напоминал солнце. Оно мягко светило в небольшом укрытии, совсем не смущаясь своей невзрачности. Саша на мгновение прикрыл глаза. Хотелось вечность простоять так, упёршись лбом в ночь, ни о чём более не беспокоясь.       Саша отставил стакан в сторону и вознёс руки к груди. Сердце противно ёкнуло от предстоящего, но Чанову вдруг ясно показалось, что если он не сделает это сейчас, то больше никогда не сможет решиться на этот шаг. Он не до конца осознал необратимость последствий, когда ладони сомкнулись в беззвучном хлопке.       Саша едва не задохнулся от нового перехода. Секундные американские горки и испуг сбили фокусника с ног. Он в последнее мгновение успел выставить перед собой руки, и теперь только тяжело дышал, с яростной силой сжимая кулаки. Шершавый бетон под тонкой тканью перчаток оказался холодным и до тошноты реальным. Дикий взгляд из-под чёрной чёлки метнулся к краю крыши, откуда до чуткого слуха фокусника доносились и без того громкие и отчётливые возмущения, перебиваемые чуть более тихими, но властными обращениями. Чанов подполз к шляпе — она укатилась на пару метров, когда владелец упал — и с остервенением смял белый цилиндр, чтобы запихнуть его за пазуху, между жилеткой и чёрной рубашкой. Только после этого он позволил себе привстать и в полускрюченном положении подобраться ближе к заветному выступу, под которым проходили какие-то разборки.       Парень, как мог, осторожно высунулся и глянул вниз, но, увидев отряд в полицейской форме и несколько бело-синих машин, тут же передумал вести наблюдение из столь открытого места. Саша ещё какое-то время метался от одного края к другому, пытаясь найти хоть какой-нибудь спуск вниз, будь то пожарная лестница или труба, но ничего подходящего не было в свободном доступе: повсюду были свидетели. Ничего лучше, чем спуститься с крыши на землю тем же способом, как он сюда и попал, Чанов не выдумал, а потому было решено сперва пробраться в здание и продолжить своё наблюдение за стражами порядка изнутри в наивной надежде, что они скоро разъедутся.       Будучи уже на опыте, Саша тщательно проследил за тем, чтобы тяжёлая дверь, которая, к слову, почему-то всё ещё была не заперта, не издала никаких звуков. Фокусник воровато проник в подъезд, оставшись незамеченным. Впрочем, сам подъезд был пустым — вторая удивительная вещь. Разве полиция не должна была в первую очередь оцепить все входы и выходы на объекте, где потенциально мог скрываться убийца? Чанова слегка передёрнуло от этой мысли, но он решил в этот раз не придираться к формулировкам. Кем бы он сейчас ни был, ему было жизненно необходимо покинуть это сомнительное убежище как можно скорее.       Фокусник тихо пристроился к окну на лестничной клетке, наблюдая за шумихой под домом. Двое у подъезда задержали курьера на жёлтом самокате, который отчаянно пытался уйти от пытливых патрульных, постоянно что-то выкрикивая. Благо, одно верхнее окошко позволяло Саше слышать некоторые обрывки этих слезливых речей.       — ...пожалуйста! Мне выпишут штраф! Я и так мало зарабатываю, у меня ещё и кошка болеет!.. — кричал несчастный, а на него только шикали в ответ. Чанову пришлось напрячься, чтобы уловить, о чём говорили полицейские.       — Мы всё понимаем, но неподалёку произошло убийство. Мы не можем оставлять подозреваемых без внимания.       — Вы не имеете права!..       Парню показалось, что снизу вполголоса зазвучали угрозы, когда кто-то из пары тяжело ухватил курьерский самокат за ручку.       — Нет! Стойте! Хорошо, давайте я... — продолжение потерялось внизу, — войдите в положение! Ещё минута, я быстро, туда-обратно, хотите, идите со мной!       Фокусник напрягся. В какой это подъезд они собрались входить?.. О, боже.       — От них, что ли? — чей-то голос раздался у самого уха.       Саша подскочил на месте. Острый ком вдруг перехватил дыхание, прежде чем парень успел ошалело обернуться на причину ушедшего в пятки сердца. Ему пришлось в спешке проморгаться, чтобы понять, что заговорщицки улыбающаяся старушка, легонько тронувшая его за предплечье — не плод его стрессовых галлюцинаций.       — Ну что ты на меня смотришь как баран на новые ворота? — проворковала бабушка и сбросила чёрный пакет в противно скрипнувшую пасть мусоропровода, а затем неспешно направилась вверх по ступенькам. — За мной, молодёжь.       «Когда она успела подобраться так близко?» — голова шла кругом от осознания, что его кто-то видел. Что на уме у этой старушки? Это ловушка? Маразм? Быть может, она специально пришла сюда вынести мусор, чтобы привлечь внимание полицейских, которые сейчас за считанные секунды взлетят на этаж и грубо повяжут его, не став даже и слушать... Шальная мысль о топоре вдруг проскочила в напряжённом до предела разуме. Бабушка в ожидании развернулась, и тут Саша заметил, что в маленьких светлых глазках напротив искрится буйный огонёк, совсем не свойственный пожилым людям. Ему ведь не кажется?..       — Не стой, внучек, проходи. Ты же не хочешь попасться с поличным? — Чанов открыл рот, желая что-то сказать или возразить, закрыл, глянул через плечо на старую оконную раму, за которой спешно затихала драма, и покорно поднялся вслед за старушкой. В сущности, терять ему было нечего. Та, казалось, была более чем удовлетворена его молчаливым согласием.       Массивная дверь закрылась за их спинами с тихим грохотом. Горе-фокусник нерешительно мялся у входа, пока старушка закрывалась на несколько замков, гладила вяло выплывших из-за угла кошек и сдвигала старую обувь в сторону.       — Разувайся, милый, и проходи. Чай пить будем.       Саше на мгновение показалось, что это шутка.       — Простите... — начал было парень, но старушка только бросила:       — Погоди, погоди, разувайся пока, сейчас всё обсудим, — и скрылась в длинном проходе. Ничего не оставалось, кроме как повиноваться добродушной хозяйке.       Чанов оставил белые лакированные туфли в прихожей, а сам направился на кухню, — не то чтобы у него был какой-то выбор, просто это была единственная комната, в которой горел свет, — где смущённо уселся на край грубоватого диванчика, в большом нетерпении дожидаясь своей спасительницы. До Саши доносились отдалённые скрипы и копошение, и чтобы лишний раз не думать и не тревожиться, им было решено в упор не замечать всех этих звуков.       В поисках чего-то, что могло бы завладеть его вниманием достаточно, чтобы план «ничего не слышу, не вижу» сработал, Чанов смерил пустым взглядом собственные руки. Белые перчатки уже утратили свой яркий невинный цвет, пока их владелец ползал по крыше, вытирая благородной тканью грязный покров, и больше никакого положительного эффекта не вызывали. Саша с неприятным чувством потянул за палец, намереваясь снять с себя это безобразие, но вовремя вспомнил об отпечатках, которые было бы нежелательно сейчас оставлять где бы то ни было. Он страдальчески вздохнул и зарылся руками в свои волосы.       Нечёткие шаги в сторону кухни отвлекли Чанова от самокопаний. Парень с готовностью поднял взгляд на вошедшую и его брови непроизвольно поползли вверх.       — Вот, милый, переоденься. Там ванная, можешь умыться заодно, а то вон какой бледный. Или это из-за поганого образа жизни? — размышляла вслух бабулька, а сама тем временем всучила своему гостю охапку какой-то одежды, махнула рукой в сторону ванной и принялась хозяйничать у столов, заглядывая в навесные шкафчики и что-то из них вытаскивая.       Парень пошёл переодеваться без лишних вопросов. Его самого в какой-то момент удивила та покорность, с которой он исполнял все указания неизвестной ему бабули, скрывавшей его от полиции, но на этот раз он предпочёл списать всё на нервы. Если так подумать, на нервы можно было списать многое.       Саша траурно лицезрел кучу бледно-грязной одежды на стиралке. В каком-то роде смена наряда помогла ему вздохнуть свободнее, но даже так ему было слишком трудно оценить своё состояние наверняка — все чувства смешались в комок, подозрительно похожий на тот, что лежал сейчас перед ним. Что-то нереальное было в этой схожести. Чанов тупо сверлил взглядом красные разводы, торчащие из этого вороха, пока открытый на кухне кран не отвлёк его своим бурлящим звуком. Карие глаза вернулись к настенному зеркалу.       В ответ на Чанова смотрел как будто другой человек. Чёрная футболка с непонятными угловатыми надписями на груди сидела почти идеально, спортивные штаны разве что были слегка велики, но это легко исправлялось потуже затянутой резинкой. Бабушка не забыла и про перчатки, которые так же лежали в комплекте, ожидая своего часа.       Заметив эту предусмотрительность, Чанов проникся к бабульке симпатией и всё же рискнул последовать ещё одному её совету. Он кое-как изловчился, чтобы открыть кран, не трогая его напрямую, и жадно облил лицо холодной водой, залив при этом и часть своей одежды. Из отражения на него стало смотреть уже что-то более приличное, во всяком случае, не без намёка на трезвость в мутных глазах. Парень натянул чёрные перчатки из лёгкой ткани, которые, на удивление, не доставляли никакого дискомфорта, и чуть более оживлённо вышел «в люди».       — Ну что, как раз? — бабушка обернулась на гостя и довольно охнула. — Не прогадала! Знаешь, а ведь это одежда моего внучка. Вы так с ним похожи. Садись, не стесняйся. Он, правда, побуйнее будет, но да и ты, кажется, парень не промах.       — Спасибо, — запоздало ответил Саша, отчего не понятно было, за что именно он благодарит. Осознав свою ошибку, он чистосердечно махнул на неё рукой. Сейчас можно было благодарить эту старушку за всё. — А как вас зовут?..       — О-о, Нюра, голубчик, можешь звать меня бабой Нюрой.       Бабушка поставила на стол две кружки и невысокий стакан с водой на дне. Она на мгновение отвлеклась от сервировки, чтобы показать Саше свои кулаки. Обе её руки были в наколках. На левой значилось «Н-ю-р-а», на другой же — «В-а-л-я». Она с гордостью ухмыльнулась, пока Чанов с отвисшей челюстью сидел и внимал, не зная, куда деться между подозрением и восхищением.       — Валя — мужинёк мой. Тоже сидел. А-ах, то ли было! — мечтательно протянула баба Нюра и прихватила из шкафчика какой-то пузырёк, вновь оборачиваясь к гостю. — Но да нет его уже с нами. А вот внучок снова сидит. Третий год уж! — сомнительный повод для гордости, как показалось Чанову, но возражать он не стал. — Ну, да что я всё о своём. Ты про себя что сказать можешь?       — А, ну...       — Не, я ни в коем не выпытываю, — баба Нюра тут же по-своему трактовала заминку и поспешила успокоить гостя, — но ты скажи, коль не секрет... Убил кого?       Парень всеми силами постарался не измениться в лице.       — Я Саша, и никого я не убивал.       «Кажется», — снова осталось за кадром.       — Просто... Показывал фокусы, но что-то пошло не так.       — Ох-хо, так ты у нас «ловкость рук и никакого мошенничества»! Ну что ж ты, Сашка, так влип? Воровать надо деликатно, знаешь...       Чанов хотел возразить, но нить возмущения звонко порвалась в груди, ничего не оставив после себя. Баба Нюра притихла, вполголоса считая капли, которые тихо плюхались в стакан с водой. Наконец она закрыла пузырёк и протянула недоумевающему парню насыщенный чем-то стакан.       — Валерьянка, — она показала Саше пузырёк, — пей. Тебе не помешает.       С этими словами Чанов в полной мере ощутил резкий горький запах, который возмутил его обоняние до глубины души. Не осталось никаких сомнений в том, что это именно валерьянка. Саша сперва подумал отказаться от такого угощения, но вскоре здраво рассудил, что это ему действительно не помешает, и тогда уже залпом опрокинул в себя содержимое стакана, неприятно морщась от противного вкуса. Нюра тихо присвистнула.       — Хороший захват. На опыте, да? Я бы плеснула тебе стопочку, да боюсь оказать медвежью услугу.       Старушка устроилась на цветастом сидении во главе стола и снова приобрела мягкие очертания самой обычной бабушки. Она разлила чай по чёрным полупрозрачным кружкам и придвинула корзинку припудренного печенья ближе к гостю.       — Пей, борец, угощайся. Можешь рассказать мне что-нибудь между делом. Не волнуйся, за пределы этой комнаты ни одно твоё слово не выйдет. Я так, на старость лет коллекционирую всякие анекдоты. Вот, кстати, недавно девчонку подобрала...       Всё же в чём-то бабу Нюру было не отличить от любого пенсионера: её одолевало жгучее желание говорить. Саша, в свою очередь, был совершенно этому не против, потому как жизнь теперь складывалась намного лучше, чем до этого чудного знакомства, а значит, хоть о вопросе экстренного спасения своей шкуры можно было позабыть. Ему даже удалось в кои-то веки расслабиться, хрумая песочное печенье с неуловимым привкусом ванили, — то ли валерьянка наконец подействовала, то ли отвлечённые, но не менее увлекательные рассказы старушки об её лихих девяностых возымели терапевтический эффект.       За последние несколько часов Чанов заметно оживился и уже меньше был похож на затравленного щенка, каким его подобрала Нюра. Слушая про камни и бутылки, летавшие из рук в окна, запрещённые законодательством погони и гонки, боевые шрамы, покрытые чернилами татуировок, контрабанду оружия и безумные ночи, парню вдруг показалось, что это он ещё скучно живёт. И действительно — куда ему, сто раз обвинённому в убийстве острыми языками, пока он был в сущности ни при чём? Объективно говоря, это были ещё цветочки.       Саша с тихой усмешкой заглянул в кружку, чтобы увидеть свою взлохмаченную физиономию. Теперь казалось, что даже чай способен был опьянить, настолько несуразной оказалась эта простая, более чем справедливая мысль. К чёрту беспокойство.       — Нюра, а у вас не будет под домом какого-нибудь тайного хода?       — Тайного хода, говоришь? — тут же подхватила бабушка и хитро прищурилась, глядя на Чанова. — Нет, милый, не будет. А что?       Парень с наигранным сожалением вздохнул и пожал плечами. Нюра с улыбкой обратила свой взгляд на часы, которые всё это время мерно тикали над головой гостя. Она решительно встала из-за стола.       — Подожди меня тут.       Саша проводил хозяйку взглядом и сделал крупный глоток чая. У него не было ни догадки, куда она вдруг решила отлучиться, но, раз уж сделала это, значит, так надо. Были слышны только щёлканья дверных ручек и скрип половиц, но довольно скоро и они стихли. Чанов уминал печенье с шоколадом, которое присоединилось к песочному в процессе разговора, и это мгновение теперь представлялось чуть ли не лучшим в его жизни. Саша едва заметно качал головой в такт неожиданно звонкому тиканью сверху, мысленно пытаясь подогнать его под какую-то мелодию, когда бабушка окликнула его из коридора. Пришлось через силу покинуть своё уютное местечко на кухне.       — Смотри! — Нюра с гордым видом презентовала гостю груду металла с двумя колёсами и торчащим кверху рулём. Чанов непонимающе уставился на это чудо, смутно представляя себе, что это могло быть похоже на велосипед, вот только... Что с ним? Бабушка только усмехнулась. — Вот ты наверное любишь фокусы, да? Тогда внимательно смотри и учись.       Нюра подхватила это нечто на руки и стала ловко над ним колдовать. Меньше чем через десять секунд перед ней уже стоял целый велосипед. Для демонстрации надёжности этой конструкции она резво уселась на кожаную седушку и подёргалась вперёд-назад. Чанов уже было подставил руки, чтобы ловить бабушку разом с велосипедом, но опасность миновала. Нюра слезла с железного коня и выжидательно глянула на Сашу. Он быстро сообразил, что стоит как-то прокомментировать этот трюк.       — Высший пилотаж! — Чанов ещё раз прошёлся изумлённым взглядом по велосипеду. — Я так не умею.       — Вот поэтому тебя чуть не поймали, — Нюра нравоучительно подняла указательный палец вверх, — значит, так. Ты можешь переждать у меня ещё пару часиков, да и дней в принципе, мне не жалко, но я бы советовала тебе добраться домой пораньше. К тому же ряды этих, — она многозначительно кивнула на дверь, — со сменой вечернего дозора заметно поредеют, и пока они снова не усилят наблюдение, можно будет легко проскочить мимо. Ну что, понял мысль?       — Понял, — повторил Чанов, хотя понятного было мало.       «Ничего не понимаю», — Лёша стоял посреди пустого университетского коридора, сжимая в руке телефон. Неприятные гудки раздавались по ту сторону, возвещая звонившего о том, что ответа можно было уже не ждать. Ганин оторвал телефон от уха и хмуро смерил взглядом короткую надпись на вспыхнувшем экране:

«Саша»

      В груди противным чувством вспыхивала тревога каждый раз, когда он слышал эти короткие гудки и тут же убеждался, что они действительно исходят с этого номера. С номера его друга, который уже второй день не выходит на связь и первый — на учёбу.       Если один день отсутствия Ганин ещё мог понять и простить — потерялся, может, или решил навестить кого-то, но не успел уехать до темноты, — то второй день, учебный — уже вряд ли. Если вчера Лёша успокаивал себя, мол, всякое бывает, нет в этом ничего необычного, хотя сам не выспался из-за накрывшего ночью беспокойства, то сегодня он был готов звонить в морг. Чего и не делал, к слову, потому как не был уверен, что не перейдёт при этом мысленно намеченную черту. Тем не менее, беспокойство с каждым часом только росло, как и раздражение со злостью, которую Ганин пытался заглушить.       Шла уже пятая пара, а Лёша только и делал, что отмазывал Сашу от всех, кому он был интересен. Преподаватели, одногруппники, председатели отрядов — почему-то все они имели к Чанову какое-то дело, и большинство из них прямо-таки выпытывали, где он и когда вернётся. Лёша сам хотел бы знать ответы на эти вопросы, а не выдумывать вместо этого всякие байки, лишь бы только никто кроме него не подумал, что Саша куда-то внепланово пропал. У Ганина же были разные догадки, одна хуже другой.       — У приятеля? А как этого приятеля зовут, не помнишь? — тут же заинтересовалась Ксюша, когда избегать её напор стало бессмысленной затеей и Лёша наконец поделился «настоящей» причиной отсутствия их друга. Ганин только пожимал плечами, сыпля отговорками, что он не расслышал, но, во всяком случае, Саша обещал скоро вернуться. «Обещал», «скоро», «вернуться» — ни одно слово не отражало правды в том виде, в котором видел её Лёша. «Ни-че-го» было бы куда более подходящим.       Домой он возвращался в полной уверенности, что сможет как следует отчитать Сашу за подобные выходки и наконец узнать подробности этого исчезновения, но сладостным планам не суждено было сбыться. Квартира встретила жильца гробовым молчанием. «Спит», — в неудовольствии подумал Лёша и опустил взгляд на уголок с обувью, где не было знакомой пары потрёпанных кроссовок. Тревога, прежде открыто терзавшая его посреди холодных стен университетских коридоров, сейчас с новой силой вспыхнула в груди, обливая сердце кипятком. Ганин сбросил сумку в прихожей и прямо в обуви пошёл открывать все двери, которые попадали под его горячую руку. Спальня, кухня, туалет, ванная, ещё одна спальня... Сердце Лёши глухо ухнуло вниз.       — Саша! — молчание.       «Что-то случилось», — Ганин был в этом уверен едва не на сто процентов. Он расхаживал по прихожей взад-вперёд, обдумывая, во что же мог влипнуть Саша на этот раз. — «В последнее время он постоянно куда-то спешит и совершенно не успевает сдавать долги по учёбе. Кроме того, у него появились деньги, но не понятно откуда. Он бы стал хвастаться своей "добычей", это точно, но почему тогда молчит?» — студент в спешке разувается, кусая губы. — «Это что-то секретное? Значит, незаконное. Он делает эротические фотографии на заказ? Снимается сам? Выходит на трассу? Ну не закладки ведь раскладывает. Или всё-таки...»       Лёша сделал несколько глубоких вздохов и выудил телефон из кармана брюк. Он поклялся себе, что это будет последний раз на сегодня, когда он позвонит на этот номер — всё равно толку от него было, что от зонта в бурю. Первые гудки появились в трубке, и в квартире раздалась резкая приглушённая музыка. Ганин оживился, почувствовав волну облегчения, и тут же ринулся на поиски источника звука. Не было никаких сомнений в том, что Саша, вместе со своим телефоном, находится где-то рядом. Мелодия играла и надрывалась, пока Лёша обходил их комнату по периметру, наконец останавливаясь напротив шкафа. Ему казалось, что Саша просто решил его разыграть, спрятаться в шкафу, а потом выпрыгнуть, когда Лёша меньше всего стал бы этого ожидать. Он распахивает дверцы шкафа и замирает от неожиданности. В шкафу никого нет.       Рюкзак, стоящий в самом углу этого шкафа, прямо под занавесом свисающей вниз одежды, испускал из себя слабое свечение. Ганин придвинул рюкзак на свет, раскрыл пошире и его лицо стало мрачнее тучи. Экран телефона на дне два раза мигнул и погас. Лёша не сразу заметил, что вызов уже оборвался. Сразу стало ясно, почему Саша не отвечал на его звонки. Его телефон был здесь.       Ганин никак не мог взять в толк, как это получилось. Ушёл на два дня, ничего не сказав? Без телефона? Это точно Саша? Голова шла кругом. Лёша обречённо закрыл шкаф и отступил немного назад, тяжело опускаясь на чужую кровать.       «И ведь даже в полицию не обратиться», — он почувствовал себя отвратительно; как бы то ни было, самым разумным решением сейчас будет — ждать. — «Ждать и молиться, если ещё не поздно», — мысленно съязвил себе Лёша. Как жаль, что он не был верующим.       Ганин с сомнением открыл вкладку браузера. В конце концов, не будет же он просто сидеть и бессмысленно пялиться в одну точку? Палец замер над строкой поиска, когда навязчивая вкладка новостей внизу экрана обновилась, выдавая пользователю новую картину. Заглавные буквы так и кричали: «ФОКУСНИК УБИЛ БОГАТОГО ЖЕНИХА...» Лёше захотелось отправить свой телефон к чёртовой матери. Он сдержался и через силу пригляделся к прикреплённому фото, желая убедиться в своей ошибке, но с каждой секундой всё отчётливее сознавал, что ему не кажется.       — О, Господи, — Лёша совершенно забыл об этом.       «О, боже», — думал обескураженно Саша, шарахаясь по колючим кустам шиповника со складным велосипедом и чёрным мусорным пакетом под мышкой, в котором скрывался от чужих глаз его броский костюм. Пока баба Нюра падала сама и роняла вещи, говорила о липовых фигурах, которых видела из окна, привлекая к себе внимание оставшихся полицейских, Чанов тихо выползал прямо из противоположной стороны. Он на свой страх и риск решил перебраться в другой подъезд через дверь на крыше, чтобы снизить вероятность быть замеченным. План оказался вполне успешным.       Сердце щемила тревога, граничащая с тенью азарта, пока парень вовсю крутил педали, объезжая все немноголюдные улицы города. Домой, домой, домой. Дальше от улицы, от красно-синих огней, прочь от толпы и красного спиртного в бокалах. Вскоре этот ужасный эпизод завершится, пройдёт, как соль горячих слёз, высыхающая на обкусанных губах. Чанов вдохнул побольше воздуха, понимая, что начинает задыхаться. По бокам замелькали знакомые здания, представляющие из себя нечто большее, чем простую общность архитектурных решений. Подъезжая к роковому крыльцу, Саша сбавил темп.       Парень спрыгнул с велосипеда, опасно заваливаясь в непонятного происхождения куст, на котором так любила гнездиться тля в тёплое время года. Сердце ещё не успело толком успокоиться, как масла в огонь стало подливать волнение, от которого становилось дурно. Саша вдруг представил, что только может его ожидать там, всего в двух лестничных пролётах от земли, и эта картина больно ужалила бабочками в животе. Он поднялся к подъездной двери, как на эшафот. Ключей у него с собой не было, а пароль в этом стареньком домофоне, как назло, отсутствовал, потому Чанову пришлось делать нелёгкий выбор, вычисляя из двух зол меньшее — Ксюша или Лёша, Лёша или Ксюша... Внутренняя дилемма кончилась тем, что Саша набрал цифры наугад, дозвонившись к какой-то старушке и отрекомендовав себя как её соседа, забывшего ключ, что отчасти было правдой. Как бы то ни было, старый добрый номер сработал на ура.       Чанов медленно поднялся на несколько ступеней вверх. Тяжесть в руках неприятно тянула вниз, подначивая оступиться, бросить эту затею, быть может, укатить ещё дальше, чтобы в конечном счёте достичь абсолютного одиночества, в котором больше не нужно будет беспокоиться и думать о ком-то или о чём-то, кроме того, как пережить ещё один день в гордой компании себя самого... Чёрный пакет ужасной тайны протестующе зашуршал в руке, и Саше пришлось перехватить велосипед поудобнее, чтобы подняться на второй этаж. Он хотел было снова остановиться, но пустые линзы дверных глазков, сверлящие перед, тыл и прикрытое футболкой плечо, заставили его тревожно ускориться. Вот и всё.       Чанов тихо опустил велосипед на колёса, наваливая конструкцию на своё бедро, и крайне нерешительно опустил руку на холодную, с железными вставками, ручку. Его ужаснуло то, какой влажной она оказалась — это были его руки — и то, что она так безжалостно поддалась его напору. Значит, квартира была не пуста, и его уже ждали, иначе Лёша не стал бы оставлять дверь открытой. «Он обо всём догадается!» — стонал неустанно разум, пока Саша пытался беззвучно проникнуть в квартиру. Но, стоило ему втащить в квартиру велосипед и прикрыть за собой дверь, как в коридоре опасно выросла бледная фигура. Саша застыл на месте как вкопанный.       Напряжённое молчание повисло в воздухе. Чанов позорно прятал глаза за отросшей чёлкой, боясь хоть на одно короткое мгновение поднять свой взгляд, пока Ганин в упор глядел в совершенно другую сторону, всеми правдами и неправдами пытаясь избавиться от желания прикончить этого идиота прямо на пороге. Серые глаза метнулись к Саше и приковали его к стене своим острым лезвием.       — Где был?       Саша невольно попятился. Чужой тон был совершенно нечитаемым. Тихие шаги предвещали скорую гибель, приближаясь до тех пор, пока ноги их обладателя не замаячили в поле зрения опущенных глаз. Чанов почувствовал, как его схватили за грудки.       — Ты совсем долбоёб? — Лёша не кричал, но эти слова показались Чанову громче любых сирен. Чужие руки дрожали, а голос, казалось, готов был надломиться в любой момент. — Ты хоть знаешь, что тебя все ищут? И я имею в виду всех. У тебя вообще есть мозги? Неужели у тебя настолько сильное шило в заднице, что ты готов сунуться в любое пекло, лишь бы пощеголять своим «мастерством», совершенно не заботясь о последствиях?! Кретин! Ты можешь включать свою думалку хоть иногда?       Его дыхание стало неровным, а глаза неожиданно заблестели — Саше пришлось это увидеть, когда Лёша взял его за щёки, чтобы заставить смотреть на себя. Бледные губы пестрели красными ранками.       Ганин вгляделся в карие глаза напротив, мокро сверкающие отчаянием, и вмиг растерял весь запал. В его руках было безоружное недоразумение, пробывшее невесть где около двух суток, вернувшееся не в своей одежде и теперь смиренно позволившее вытворять с собой всё что только ему вздумается. Лёша жалостливо нахмурился и отвёл взгляд, через некоторое время отпуская раскрасневшиеся щёки друга.       — Иди в ванную. Я жду тебя на кухне, — негромко произнёс Лёша и уступил Чанову дорогу. Тот решил не испытывать судьбу и ретировался незамедлительно, оставляя после себя странноватого вида велосипед и внушительных размеров мусорный мешок. Ганин закрыл квартиру на замок и выждал минуту, прежде чем вода градом не закапала из-за закрытой двери, чтобы наконец протянуть руки к крупному узлу на пакете и обнажить для себя его содержимое.       Он до последнего надеялся, что в пакете не окажется костюма с превью тех чудовищных новостей, которые ему довелось прочитать, но реальность была куда более удручающей. Сбившийся ворох грязно-белой ткани неприятно щекотнул воображение. Лёша вдруг представил, откуда на этой плотной ткани могли появиться затяжки, как Саша бежал и как в спешке задевал плечом прохожих и острые углы зданий, как он ползал и прятался по кустам в каком-нибудь лесопарке на другом конце города, как колотилось его буйное сердце в такие моменты. Ганин сунул руку в чёрно-белую пучину и осторожно взворошил её составляющие, чтобы убедиться, что больше сюрпризов эта ноша не представляла. Благо, подозрительнее «окровавленной» штанины ничего найдено не было. Лёша глянул на закрытую дверь ванной комнаты и тяжело вздохнул. Оставалось только надеяться, что это была чужая кровь.       Чёрный пакет был решительно закинут за шкаф. Содержимое чайника глухо бурлило за спиной, пока извилины обоих полушарий напрягались до предела. Нужно было придумать, что они будут делать с этим происшествием, как они будут его скрывать и, при удачном стечении обстоятельств, отбеливать репутацию фокусника, то есть восстанавливать элементарную справедливость. Лёшу отвлёк нарастающий свист, вынудивший его встать со стула и залить две кружки с пакетиками чая кипятком. Он уже собирался отвернуться, чтобы вновь предаться размышлениям, когда краем глаза заметил чёрную фигуру в коридоре. Ганин устремил взгляд на мокрого, слегка посвежевшего Сашу, который нерешительно мялся неподалёку.       Почувствовав, что Чанов вот-вот готов тихонько сбежать от него, Лёша повёл рукой в сторону кухонного стола, открыто приглашая друга присоединиться. Саша потупил взгляд в пол и молча прошёл в комнату, усаживаясь на своё законное место. Ганин с тихим стуком поставил обе кружки на стол.       — Итак, — со вздохом начал тот, усаживаясь сбоку, и умолк, точно не решив, с чего стоит начать. Кажется, Саша воспринял это как призыв к действию, и потому взорвался отчаянным возгласом:       — Я не убивал его!..       — Я знаю.       Чанов опустил голову и покрутил кружку вокруг её оси. Лёша с интересом наблюдал за чужой реакцией.       — Ты серьёзно? — карие глаза быстро нашли серые.       — Более чем.       — Но... Ладно. Слушай, мне нужно тебе кое-что рассказать, — Саша снова с сомнением глянул на друга, встречая одобрительный кивок, — только не подумай, что я сошёл с ума.       «Слишком сложная задача», — подумал Лёша, но в ответ только снова кивнул.       — В общем... Я как бы... Могу возвращаться в прошлое через фотографии или что-то вроде того...       — Я знаю.       — ...Это звучит странно, но, прошу... Что?       Саша замер и в неверии уставился на собеседника.       — Что ты сказал?       — Я сказал, что знаю, что ты умеешь проникать в прошлое через фотографии.       — И... Тебя ничего не смущает? — Чанов вглядывался в холодные очертания напротив, пытаясь выявить в них хоть намёк на веселье, но Лёша был спокоен как никогда.       — Нет. Если тебе станет легче, то просто знай, что я тоже могу взаимодействовать с прошлым. Не влиять, конечно, но смотреть на происходящее за кадром через снимки — вполне.       — То есть...       — Я задолго до этого видел, что тот фокусник — это ты.       Саша рвано вдохнул и закашлялся от такой новости. Весь его привычный мир, где Лёша ни сном ни духом не знал о его увлечении, рухнул карточным домиком. Ганин посредственно поводил чайным пакетиком по своей кружке. Эта посредственность возымела на Чанова удручающий эффект. Звонкую тишину прервали два тяжёлых вздоха.       — Как твоя...       — Может лучше... — начали парни одновременно, сталкиваясь взглядами.       Лёша торопливо кивнул, чтобы Саша первый продолжил. Тот сделал глубокий вдох, прежде чем повториться:       — Может лучше пойти сдаться?       Лёша округлил глаза и собрался уже выразить свой протест, как его тут же опередили.       — Ты сам сказал, что меня ищут. Что, если мне не удалось сбить полицию с толку?.. Я не хочу впутывать тебя в это дело. Да и Ксю... Будет лучше, если вас это никак не коснётся.       От этого довода почему-то больно кольнуло в груди, но Лёша подавил невольную вспышку душевного возмущения.       — Нет, — отрезал он, — не будет. Мы вместе придумаем, что делать дальше, и докажем твою невиновность.       На кухне повисло молчание. Лёша снова впал в задумчивость. Пока у него не было ни одной идеи, как им вытащить пятую точку фокусника, а соответственно и самого Саши, из этого пекла, угрожающего вполне реальным сроком. И без того шаткое положение усугубляло ещё то, что в сравнении со сроком здравый выход из ситуации казался чем-то совершенно обратным, то есть предметом едва существующим.       «Привести бы сначала костюм в прежний вид...» — Ганин отсутствующе глядел в черноту своего чая, сложив руки домиком на коленях. Он далеко не сразу заметил, что Саша поднялся со своего места. Когда же наконец обратил на того внимание, Саша уже стоял перед ним на коленях, накрыв его прохладные руки своими — слегка влажными, но обнадёживающе тёплыми.       Лёша сморгнул застывший в глазах вопрос, с каждым мгновением всё больше теряя чувство реальности происходящего. Карие глаза нежно глядели на него снизу, вызывая трепетный дискомфорт в груди, от которого голова вскоре начала неясно пульсировать. Эта картина окончательно сбила Ганина с толку.       — Я не знаю, что бы я без тебя делал, — тепло стало отчётливее — бережливые ладони сжали его руки сильнее.       Ганин не смог сдержать мягкой, немного растерянной улыбки. По телу разлился приятный жар, когда вслед за ним светло улыбнулся Саша. Ну разве мог он подвести своего друга? Лёше вдруг подумалось, что пусть даже Саша действительно кого-нибудь убьёт, как-нибудь ненароком, совершенно случайно, да пусть это будет несколько десятков или даже сотен человек, он вряд ли сможет изменить своему выбору, потому что ничего больше в этой жизни не казалось правильнее, чем быть рядом с Сашей Чановым. С невероятным дураком, оторвой, и всё-таки чувственным человеком, который порой слишком сильно напрашивался, сам того не зная, на столь завидное сентиментальное звание — «солнце».       Лёша осторожно перехватил инициативу, обхватывая горячие ладони, поднялся сам и потянул за собой покорного Чанова, чтобы тут же стиснуть его в своих объятиях. Пусть балбес, пусть непредусмотрительный дурак, зато свой, и сейчас этого было более чем достаточно. Ганин чувствовал, как редкие холодные капли с чёрных волос стали падать ему на плечо и шею, и как вскоре по чувствительной коже прокатились другие — горячие, от осознания которых сердце в груди болезненно сжалось. Он ещё долго водил рукой по напряжённой спине, не говоря ни слова и не выпуская Сашу из своих рук. Потому что так было правильно. Потому что Саша Чанов был для него всем.       — О-о, Саня, живой! — Ксю налетела на друзей в полупустом университетском коридоре. Парни синхронно сделали шаг назад — их застали врасплох. — У кого-то была вечеринка? Ладно Лёшу, но я уж думала, что свою любимую сестру ты не забудешь позвать с собой.       — Пару отменили? — выгнул бровь Лёша, демонстративно высматривая поверх головы девушки входящих в аудитории людей.       Они намеренно опоздали, чтобы у Саши был шанс за первую пару привести мысли в порядок и подготовиться к чужим расспросам, и вот сейчас им очень крупно "повезло": та, от которой скрыть свои настоящие чувства было труднее всего, нашла их первой из всех. И это с учётом того, что первые пары у них разнились. «Просто прекрасно», — подумал Лёша и почувствовал направленную на него пару внимательных глаз.       Отвлекающий манёвр не удался: Ксю только махнула рукой и снова переключила своё внимание на Чанова, то и дело отчаянно поглядывавшего на друга, который, к сожалению, больше никак не мог ему помочь.       — От опоздавших слышу. Ну так что? — девушка положила обе руки на напрягшиеся плечи в ожидании ответа.       — Что? — бессмысленно повторил Чанов, и Лёша с трудом подавил порыв тяжело вздохнуть.       — Ты сегодня какой-то рассеянный. Слушай, — Ксю слегка надавила на чужие плечи, вынуждая Сашу наклониться. — Я же волнуюсь. Подвезла накануне, и тут ты куда-то пропадаешь, а Лёша толком и сказать не может, куда конкретно. У тебя же было какое-то дело? Скажи, пожалуйста, где ты был?       Искренние нотки беспокойства в чужом голосе обезоруживали.       — Да, просто... Навещал одну бабушку.       Ксюша в удивлении ослабила свой напор и Лёша воспользовался этим, чтобы ненавязчиво подхватить Сашу под локоть и попробовать увести его за собой.       — Но у тебя же нет бабушки?..       — Ксюш, мы на экономику опаздываем.       — Ага, — в замешательстве ответила девушка и проследила за тем, как спины друзей стали от неё отдаляться. Звонкая песня разрезала далёкое эхо голосов, и Ксю торопливо достала телефон из своей сумочки. Серые глаза радостно просияли при виде имени звонящего, и девушка тут же приняла вызов: — Да, Николай Борисович!..       Парни, услышав это имя и отчество, тревожно переглянулись за поворотом.       — Это же не?.. — с надеждой произнёс Саша, но молчание друга оказалось более чем красноречивым. Сердце пропустило удар. Чанов тяжело сглотнул. Перед глазами застыли роковые строки из новостей:

      Каун Николай Борисович.

Главный следователь по делу фокусника-убийцы.