Есть ты — большего мне не нужно

Цзянху, Ланьлин, Башня Кои Цзян Ваньинь сидел на почетном месте по правую руку от Цзинь Гуаншаня. В главном зале Башни Кои было не так многолюдно, как он ожидал. Кроме адептов самого Ордена Ланьлин Цзинь присутствовала из великих Орденов только делегация его Ордена Юньмэн Цзян да представители малых кланов, в основном находившихся под влиянием Цзиней. «Потребители объедков», как их называла его мать. Он заметил среди гостей глав Лаолин Цинь, Балинг Оуян, Чжун Сунь, Пинъян Яо, Юэян Чан, Тиншань Хэ, Шицюань Тан, Увэй Лаован и, как его представили, главу совсем молодого ордена Молин Су, некого Су Миншань, в котором Цзян Ваньинь с удивлением узнал Су Ше, того самого адепта Гусу Лань, едва не поглощенного бездонным омутом, которого спас Вэй Ин при помощи Лань Ванцзи. Не почтили своим вниманием общество заклинателей ни Орден Цинхэ Не, ни орден Гусу Лань. Не присутствовала на празднике и госпожа Цзинь, которая была категорически против любых праздников до окончания траура по погибшему сыну Цзинь Цзысюаню и невестке, старшей сестре Цзян Ваньиня Яньли. Их обсуждали и члены малых кланов, и простые бродячие заклинатели, которые толком и не знали, в чем была его вина. Верховный заклинатель Цзинь Гуаншань объявил всему миру, что тот был Темным заклинателем, предавшим Путь Меча, использовавшим поднятых им мертвецов как оружие, и вот теперь он произносил первую на празднике речь, открывая его. — Мы все собрались здесь, чтобы вместе отметить прекрасное и отрадное событие. Избавление нашего мира от Старейшины Илин, заклинателя прекратившего следовать Правильному Пути, соблазнившегося Путём Тьмы, что закономерно закончилось плохо. Хорошо, что перед самой смертью он уничтожил Тигриную Печать Преисподней, можно сказать, совершил одно доброе дело. Останься этот ужасный артефакт в нашем мире, и преступлениям Вэй Усяня не было бы конца. Все четыре Великих Ордена выступили против него, но покончил с ним один герой. Кто же он, кто избавил нас всех от Старейшины Илин? На этих словах Цзян Ваньинь напрягся. До сих пор ему нравилась речь Цзинь Гуаншаня, потому что она обличала Вэй Ина и никак не затрагивала Орден Юньмэн Цзян, но сейчас, как он чувствовал, всем объявят, что именно он прикончил предателя, что означало его вину и в гибели Хангуан-Цзюня. Цзян Тинвэй предупреждал его перед поездкой, вернее, когда он уговаривал его не ехать на этот пир, что, если его прославят, как убийцу Вэй Усяня, это не будет хорошо для Ордена. Мало того, что Лани разорвали с ними всяческие отношения, теперь и Не затягивали вопрос об обновлении договора о транзитных поставках товаров в Цинхэ через Юньмэн. Чувствовалось, что Не Минцзюэ не слишком расположен к главе Цзян, и это было мягко сказано. Чифэн Цзюнь был с детства очень дружен с Лань Сичэнем, и тот наверняка сообщил ему, кто виноват в смерти его брата. Цзян Тинвэй настоятельно просил найти способ переговорить с главой Не, но он просто проигнорировал это сборище, как и Лани. — Так кто этот скромный герой, что избавил нас всех от Старейшины Илин? Это глава Цзян, прославленный Саньду Шэншоу! Представители малых кланов одобрительно загудели. — Омрачила это радостное событие лишь смерть праведного Хангуан-Цзюня, досаднейшая случайность, которую не удалось предотвратить. После этих слов все мгновенно сменили выражение лиц с радостных на скорбные, и лишь только Су Ше продолжал довольно улыбаться. Цзян Ваньинь планировал не злоупотреблять вином, так как собирался сначала побеседовать с главой Лань, потом с главой Не, а после еще и навестить племянника. Но говорить разговоры было не с кем, а кроха Цзинь Лин может подождать и до завтра. Цзянху, Цинхэ, Нечистая Юдоль Чифэн Цзюнь писал письмо Лань Сичэню. Он постарался, как мог, в мягкой форме выразить ему свое сочувствие и расспрашивал, не может ли он чем-нибудь помочь. Еще сообщил, что Нечистую Юдоль посетила делегация Ланьлин Цзинь во главе с Мэн Яо, приглашая его на праздник в Орден Ланьлин Цзинь. «Не знаю, чем думает Цзинь Гуаншань, затевая пир, когда тело его невестки едва остыло, да и совсем недавно он похоронил сына и наследника. Я отказался от участия, так как скорблю о твоем диди. Орден Цинхэ Не поддерживает траур Ордена Гусу Лань». Далее он написал о странном поведении Мэн Яо, который настойчиво просил его протекции для того, чтобы попасть в Облачные Глубины, где якобы он собирался учиться играть Песнь Очищения, чтобы потом исполнять её для него, главы Не. «Он был просто потрясающе нагл и вел себя слишком уверенно. Будь осторожен А-Хуань, ему явно что-то нужно в твоем Ордене». И тут Не Минцзюэ посетила одна мысль… Он вздохнул и направился в покои своего диди, надеясь, что сегодня он впустит его. — А-Сан, открой мне. Есть важный разговор. Он касается Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Сначала за дверью было тихо, но потом послышались шаги и дверь отворилась. Не Хуайсан выглядел неважно. Белки его светло-карих глаз покраснели, под глазами залегли тени, привычные мягкие черты лица заострились. Было видно, что молодой заклинатель действительно скорбит по своему другу. — А-Сан, я хотел тебя попросить нарисовать портрет Лань Чжаня для его брата. Уверен, что у него не осталось его изображений. — Нет нужды, я уже много их нарисовал, выбирай любой, — вздохнул Не Хуайсан, немного отступая вбок, давая своему дагэ оглядеть комнату. Повсюду: на мольбертах, на столе, на полу — были разложены картины. На всех были изображены две темноволосые фигуры. Одна в белом ханьфу с белой налобной лентой, а вторая в черном с красной отделкой и с красной лентой в волосах. Картин, действительно, было много, но проблема была в том, что ни одну из них нельзя было отправить в Облачные глубины. На каждой из них юные заклинатели были изображены такими, какими они были во время их совместного обучения в Гусу: это были или объятья, или страстные взгляды и сплетения рук, а то и того хуже. Невозмутимый обычно Не Минцзюэ даже прикрыл некоторые другими, менее откровенными. Так вот, значит, какими видел эту истинную пару его диди. — А-Сан, а нет какой-то более ммм… простой картины? — с надеждой спросил он. — Все-таки на нее будет смотреть не только Лань Хуань, но и Лань Цижэнь. — Вот эта? — Не Хуайсан сунул брату в руки изображение, где Вэй Усянь и Лань Ванцзы стояли спинами друг к другу. Они были все в той же одежде, но смотрели в разные стороны. При этом взгляд Вэй Ина был серьезным и даже напряженным, а вот глаза Лань Чжаня смотрели на зрителя с грустью. А-Сан так тонко передал черты юношей, что они казались почти живыми. Не Минцзюэ вздохнул, в очередной раз горько сожалея об их смерти. Такие молодые, такие талантливые. Если бы не проклятые Вэни и не эта жестокая война… — Спасибо, А-Сан, эта подойдет. Я пошлю её Лань Хуаню от твоего имени, — благодарно сказал Чифэн Цзюнь. Не Хуайсан печально улыбнулся своему брату и кивнул. Завтра он напишет портрет дагэ. Неизвестно, что ждет их впереди, и терять из памяти образ еще и старшего брата он точно не хочет. Цзянху, Гусу, Облачные глубины Лань Сичэнь смотрел в окно, наблюдая за тем, как снаружи кружатся снежинки, как вершины гор теряются в белой дымке. Он до сих пор ощущал, что его душа пуста и выжжена, но не мог позволить утонуть в жалости к самому себе. Каждый день он просыпался и говорил себе, что нужно держать себя в руках. На нём лежала ответственность за весь Орден, а теперь ещё и за двух сыновей. Вспоминая А-Чжаня, Лань Сичэнь не мог сдержать горечь в сердце. Он потерял своего диди, и это уже ничто не изменит. Но он должен стать сильным, твердым и непоколебимым, чтобы служить примером для А-Юаня и А-Ина. Он будет защищать и воспитывать своих сыновей с такой же преданностью и любовью, с какой заботился о своем брате. Слабая тень улыбки появилась на его лице. Лань Сичэнь с удивлением обнаружил, что забота о мальчиках не только не была для него тягостной, но даже приносила ему истинное удовлетворение и радость. Маленькие ладошки, которые он держал в своих руках, и улыбки, которые мальчики ему дарили, наполняли его сердце новым смыслом. Тяжелые дни уже не казались такими безысходными. В душе Лань Сичэня медленно возрождалась надежда на будущее. Лань Цижэнь воспитывал их в строгости и всегда повторял, что их Орден основан монахом, потому они должны быть во всем скромны, жить, следуя установленным правилам, как в Облачных глубинах, так и за пределами Ордена. Оба брата Лань почти не знали что такое любовь и ласка. Только раз в месяц им разрешались встречи с матерью, и только она давала их им. И это время так быстро закончилось. А-Чжаню едва исполнилось шесть, когда он лишился и этих крох. Поэтому Лань Сичэнь хотел, чтобы его дети росли в тепле и заботе. Когда А-Юань плакал, Лань Сичэнь нежно брал его на руки и успокаивал его ласковыми словами. Он знал, что именно забота и нежность помогут младшему сыну чувствовать себя защищенным и любимым. Когда А-Ин грустил по другому миру, откуда он попал сюда, он садился с ним рядом и, обнимая за плечи, дружески молчал, показывая, что понимает его тоску. Лань Сичэнь стремился создать для своих детей дома теплую и любящую семейную атмосферу. Он только сейчас понял, что любовь и забота — это не слабость, а самое важное, что нужно дарить своим близким. Как-то, вернувшись домой с дневных занятий в самой младшей детской группе и наигравшись там с Лань Тао, А-Юань спросил у Лань Сичэня: — Папа, а у тебя есть друг? — Есть, — кивнул Цзэу-Цзюнь. — У меня есть очень хороший друг, мы с ним дружим с самого детства. Это Не Минцзюэ, глава Ордена Цинхэ Не. — А почему он не приходит к нам в гости? Или ты не ходишь к нему? — Цинхэ немного далековато от Облачных глубин, и я уже говорил, что, пока весь наш Орден в трауре, мы не принимаем гостей и сами тоже никуда не выезжаем. — А он не забудет о тебе за это время? Вдруг найдет себе другого друга? — Настоящий друг никогда так не поступит. А-Цзюэ мне даже ближе чем друг, он мне почти как брат, а братья не бросают друг друга никогда, как и лучшие друзья. Прямо на следующий день от Не Минцзюэ пришло письмо и подарок. Не Хуайсан нарисовал двойной портрет Лань Чжаня и Вэй Ина. Когда Цзэу-Цзюнь развернул ткань, в которую он был завернут, то что есть силы вцепился пальцами в края картины. А-Чжань был на ней как живой, такой же, как и его чжицзи. Они оба были нарисованы с такой теплотой и любовью, с какой их мог нарисовать только тот, кто хорошо знал юношей. Сердце больно защемило, из глаз потекли непрошеные слезы. — Папа, ты что, плачешь? —Взволнованный А-Юань подбежал к нему. — Ой, это же Сянь-гэгэ и Богач-гэгэ. — Да, малыш, это они. А-Ин разглядывал молодых заклинателей на картине с любопытством. Он уже так много о них слышал, но никогда еще не видел. — Какие они оба красивые и молодые, — со вздохом проговорил он. — Жаль, что так рано погибли. — Здесь они моложе, чем были в день смерти, — сказал Лань Сичэнь. — Этот портрет нарисовал их друг, с которым они вместе учились здесь, в Облачных глубинах, когда им было по шестнадцать лет, а погибли они через пять, пройдя к тому времени много испытаний, лишений и страшную войну. Но это хорошо, что мы будем помнить их вот такими. Насмотревшись на портрет, Цзэу-Цзюнь перешел к чтению письма от друга. Предупреждение А-Цзюэ, касающееся Мэн-Яо, его не сильно удивило. С момента гибели брата у Лань Сичэня было время многое обдумать. Он перестал доверять Цзинь Гуанъяо, как раньше. Глава Лань вспомнил последний Совет кланов и постоянную, словно приклеенную, улыбку А-Яо, в то время как он помогал Цзинь Гуаньшаню продавливать мысль об удалении Вэй Усяня не только из Совета, но и вообще из жизни общества заклинателей. Именно А-Яо помогал выдвинуться на передний план Цзиням, обесценить вклад Вэй Усяня в общую победу и выставить его наглым зарвавшимся юнцом, которого надо призвать к ответу. Подставляя под удар чжицзи его диди, он тем самым подталкивал и А-Чжаня к тому же краю, на который выталкивал Вэй Ина. Цзинь Гуаньшань хотел власти, а Вэй Усянь со своими способностями был явным препятствием. А-Яо же, видимо, так хотел выслужиться перед отцом, что сделал все, чтобы из героя Вэй Усяня постепенно превратить во врага всего мира заклинателей, чем определил трагичное окончание его жизни, а вместе с ним и жизни диди. А-Чжань не мог отказаться от любимого человека, и потому ушел вместе с ним. «Да, правильно я сказал А-Юаню, что у меня есть только один друг. А-Яо я больше не могу считать таковым», — подумал Лань Сичэнь и сел писать ответ для А-Цзюэ. *** Прошло полгода. Лань Сичэнь занимался делами Ордена и все свободное время уделял воспитанию и обучению мальчиков. За прошедшее время стало очевидно, что трагедия сильно повлияла на Лань Цыжэня. Он стал гораздо более терпимым в общении с учениками и адептами Ордена, при обучении А-Ина никогда не повышал на него голос и повторял непонятное столько раз, сколько требовалось мальчику для понимания. Не Минцзюэ регулярно писал Цзэу-Цзюню. В последнем письме он рассказал о том, что Орден Ланьлин Цзинь пригласил его на свадьбу Цзинь Гуанъяо и Цинь Су, дочери Цинь Цанье, лидера ордена Лаолин Цинь. Он, конечно, отказался, но, как ему рассказал один доверенный человек из клана Балинг Оуян, на свадьбе произошел большой скандал. Молодой господин Хэ Су, уважаемый заклинатель, глава клана Тиншань Хэ, в конце свадебного пира, когда вино всем развязало языки, стал вести смелые речи. Слишком смелые. «В введении поста верховного заклинателя не было никакой необходимости. Это было сделано под давлением Цзинь Гуаншаня, в подражание Ордену Цишань Вэнь с их стремлением быть единственными на вершине. Думаете, в мире заклинателей никто ничего не понимает?» Хэ Юнчжи, младший брат главы клана Тиншань Хэ, старался успокоить брата, а Цзинь Гуанъяо очень доброжелательным тоном ответил ему, что избрание верховного заклинателя — это неизбежная необходимость и нет толку в том, чтобы создавать неприятности и разжигать споры меж заклинателей. Он очень надеется на то, что Глава Хэ будет вести себя разумно и не зайдет в свои словах и действиях так далеко, что пути назад уже не будет. А далее он сообщил, что всей душой переживает о возможных последствиях, если Глава Хэ не внемлет его словам. «Теперь уже точно, не сомневаясь в подлой натуре Мэн Яо, я тревожусь за судьбу Молодого господина Хэ Су. Не знаю, стоит ли написать и предупредить его о том, что ему и его клану теперь угрожает вполне реальная опасность?» Но послание Не Минцзюэ или запоздало или не было оценено по достоинству. Теперь этого никто уже не узнает. Через три месяца после свадьбы Ляньфан-цзуня, отряд Цзиней под его личным командованием полностью уничтожил клан Тиншань Хэ. В нём было всего чуть меньше семидесяти членов, включая детей, среди которых были младшие братья и сестры Хэ Су. Часть заклинателей погибла, защищая свои семьи, а остальные исчезли. Пропали все: и женщины, и дети, и старики. Цзинь Гуаньшань сообщил миру заклинателей, что клан Тиншань Хэ был уничтожен по распоряжению Верховного заклинателя, то есть его самого, за неприятие идеи о верховном заклинательстве, разжигании смуты, организации заговора с целью его убийства. Когда о произошедшем спрашивали Цзинь Гуаньяо, он говорил, что ничего не мог поделать, ему пришлось участвовать, поскольку это был приказ Главы Ордена. И Не Минцзюэ, и Лань Сичэнь были возмущены тем, что произошло. Год траура подходил к концу. Они собирались по его истечении сразу же созвать Совет кланов, чтобы призвать Цзинь Гуаньшаня к ответу. Цзинь Гуанъяо собирался этого не допустить.