Есть ты — большего мне не нужно

Цзянху, Безночный город Глаза Цзэу-Цзюня никогда еще не пылали смесью такой боли и ярости. Он убьет Цзян Ваньиня, а потом спустится вниз, чтобы найти тела брата и его чжицзи. Они не станут пищей стервятникам! — Постой! — крикнул не менее шокированный падением племянника Лань Цижэнь, хватая Лань Сичэня за руку с мечом. — Спустимся вниз, есть надежда, что он еще жив! Его Ди-ди действительно был заклинателем такого уровня, что мог и не умереть сразу от ран при падении, но это зависело от того, как и куда он упал. Почему он об этом не подумал? Надо спешить! Эти мысли мгновенно пронеслись в голове Цзэу-Цзюня, он остановился, решив, что отомстить Цзян Ваньиню он успеет всегда, вскочил на меч, так же как и дядя со всеми гусуланьскими заклинателями, и устремился вниз, туда, куда должны были упасть его брат и Вэй Усянь. Скалы, на вершине одной из которых располагался Безночный город, были абсолютно безжизненны: просто голые камни, в узких расселинах меж которыми пробивался алый огненный свет, как если бы это были склоны вулкана, но жара не было, так что, скорее всего, это была какая-то особая магия Ордена Цишань Вэнь. Дно ущелья безжизненных скал окружено высокими гранитными стенами, которые создают ощущение тесноты и замкнутости. Здесь, среди голых камней и скальных обломков, расположены старые скелеты, молчаливые свидетели гибели животных и людей, упавших сюда в прошлом. Спускаясь вниз, Лань Сичэнь и его спутники осматривали каждый каменный выступ, и каждый следующий казался темнее и мрачнее предыдущего, будто он безжалостно впитывал все муки страдающего сердца. Чем ниже они спускались, тем темнее становились камни, сменившие пыльно-серые оттенки на глубокий черный цвет. Солнечный свет уже едва сюда проникал, создавая неясные тени, подчеркивающие запустение этого места. На скальных выступах и на дне ущелья, куда спустились гусуланьцы, обнаружились лишь старые скелеты животных и людей, что пролежали здесь много лет, и множество костей, беспорядочно видневшихся среди упавших сверху камней. — Где же они? — в замешательстве проговорил Лань Цижэнь. Никогда еще адепты ордена Гусу Лань не видели у него такого выражения лица. — А может, они успели спастись? Хангуан-Цзюнь, хоть и был ранен, мог успеть достать меч и улететь один или с господином Вэем, — предположил один из гусуланьцев. — Улететь? Но куда? В Облачные глубины? — предположил Лань Цижэнь. — На Луаньцзан! — Одновременно с ним воскликнул Лань Сичэнь. — Разделимся! — принял быстрое решение Лань Цижэнь и с половиной адептов полетел на мечах в Гусу, а Цзэу-Цзюнь с другой половиной — в разгромленное пристанище Вэев на Могильных курганах. Цзянху, Могильные курганы Заклинатели подлетали к горе Луаньцзан. Когда чёрный пик, пронзающий облака, показался перед ними, сердце Цзэу-Цзюня напряжённо сжалось. Он сделал магический пасс рукой, и Шоюэ тут же заметно замедлился и начал снижаться туда, где посреди черного мертвого леса находился вход в пещеру Фумо, обиталище Вэй Усяня, и небольшие хижины, служившие жильем полусотне простых Вэней, что жили с ним там. Первые лучи солнца нового дня окрасили своим светом выщербленные скалы, жухлые ветки полумертвых деревьев, остовы построек, разрушенных и сожженных во время осады горы Луаньцзан отрядом Великих кланов. В воздухе появился отчетливый запах стали, крови, огня и разлагающихся мертвых тел. Весь ужас произошедшей здесь трагедии хлестнул по душе. — А-Чжань! — изо всех сил крикнул Лань Сичэнь. — Лань Ванцзи! Хангуан-Цзюнь! Хангуан-Цзюнь! Лань Ванцзи! — раздавалось повсюду, это адепты ордена разбрелись во все стороны. Никого нигде не было, ни в пещере, ни в ее окрестностях. Вдруг Цзэу-Цзюню показалось, что он услышал тихий стон. — Тишина! — крикнул он и пошел в сторону, откуда раздавался этот звук. Перед Лань Сичэнем оказалось большое ветвистое черное дерево с дуплом посередине, он заглянул туда и увидел маленького мальчика. — Богач-гэгэ, ты пришел, а Сянь-гэгэ? — пробормотал он слабым голосом, видимо, принимая его за Лань Ванцзи, который тут бывал. — Сянь-гэгэ, сказал сидеть тихо, и не вздумай вылезать, но я очень хочу пить и кушать. У тебя есть вода и еда для меня, Богач-гэгэ? На этих словах, видимо, силы мальчика иссякли, и он, закрыв глаза, впал в беспамятство. Потрогав его лоб, Цзэу-Цзюнь обнаружил, что у него жар. Он взял мальчика на руки и скомандовал: — Соберите все, что найдете в пещере: записи, книги, дневники, талисманы и другие артефакты. Мы летим в Гусу! Цзянху, Облачные глубины Гарри Поттер к своим восьми годам многое понял и многое умел. Так уж сложилась его жизнь. Быть «приживальцем» и «нахлебником» не очень легко. В его жизни было много работы, криков, ругани и рукоприкладства, и совершенно не было любви и заботы. Поскольку основным своим собеседником был он сам, так как Дурсли не считали его достойным разговоров, а в школе Дадли избивал мальчиков и запугивал девочек, которые пробовали с ним общаться, он привык большую часть времени молчать. Иногда Дурсли требовали от него ответов на какие-то вопросы вроде «Почему ты еще не помыл посуду?» или «Какого черта ты так долго ходил в магазин?», но длинных объяснений не принимали. За них можно было получить болючий подзатыльник или даже ремнем. Со временем Гарри научился отвечать на все вопросы очень кратко, одним-двумя словами. «Какого черта ты так долго ходил в магазин?» — очередь. «Почему ты еще не помыл посуду?» — со стола убирал. Так Гарри стал отвечать и в школе. Заодно и оценки понизил, чтобы дома его не ругали за то, что они выше, чем у Дадли. Он очень ждал окончания младшей школы, когда Дадли поступит в Академию Вонингс, частную школу, где раньше учился Вернон Дурсль, а он — в обычную муниципальную школу «Хай Камеронс», наконец, один, без Дадли, если, конечно, Дурслям не удастся отправить его школу Святого Брутуса для неисправимых подростков с криминальными наклонностями, как они иногда грозились. Сегодня Дадли столкнул его с крыльца, и он со всей силы ударился о ступеньку, после чего в глазах его потемнело и он, кажется, отключился на некоторое время, а потом пришел в себя. Он так и лежал на крыльце, но точно не дома номер четыре по Прайвет драйв. Это даже не был Литтл Уингинг. И не Суррей, и, что особенно удивительно, не Англия. Он лежал на ступенях какого-то интересного и необычного дома, на котором что-то было написано иероглифами, как на китайском ресторанчике дядюшки Вона, мимо которого он ходил в продуктовую лавку. Иногда старый добрый китаец давал малышу Гарри маленький пакетик леденцов, на что мальчик говорил ему «сесе», что означало «спасибо». Вдали были видны горы, покрытые зеленью и слегка затянутые туманом. Вообще вокруг было очень зелено, а воздух оказался очень чистым. Кроме зелени, его окружали еще люди в странных белых одеждах. Сначала Гарри подумал, что они — врачи, но потом, пригляделся и понял, что на них какие-то чудные халаты и головы у всех обвязаны лентами. «Сектанты, наверное», — грустно подумал он. Тетя говорила Дадли, чтобы он рядом на улице с такими не останавливался, так как они воруют детей. Ему она такого не говорила. Наверное, надеялась, на похищение. В этот момент Гарри понял по прохладе от ветерка, что он абсолютно голый, а все на него смотрят. Он быстро сгруппировался, прикрыв все, что мог маленькими ладошками. Один из сектантов скинул с себя халат и накрыл им его, при этом спросив: — Кто ты, Гуай-гуай? Гарри попытался ответить, что он ни какой не Гуай-гуай, а Гарри, но язык его не слушался, и вышло какое-то невнятное мычание. Сектанты молча переглянулись с какими-то странными выражениями лиц. — Нам нужно зайти внутрь, кое-что посмотреть, — сказал тот, что накрыл его своим халатом, под которым у него оказался еще один, а может даже два. Запасливые были эти сектанты. Гарри вздохнул, встал, обмотался в халат и пошел внутрь дома, а за ним рванули все остальные. Мальчик был такой уставший, что сел то ли на кровать, то ли на странный диван и стал поигрывать концами ленточки, что висела на его спинке. Надежды, что ему дадут поесть, не было, но он приметил чайник на столе и надеялся, что в нем есть вода. Он сможет попить, а потом поспать. Сектанты побегали по дому, который был совсем небольшим, а потом снова все выстроились перед Гарри и застыли, глядя на него. — Шуэй, — неожиданно сам для себя произнес мальчик, понимая что это слово означало воду, но для надежности указав на чайник. Один из сектантов молнией метнулся и принес ему воды, которую Гарри выпил залпом, а дальше почти не осознавая, что делает, получше закутался в большущий халат, как в одеяло, прилег и мгновенно уснул. *** Лань Сичэнь спрыгнул с меча прямо у миньши, дома дяди, что было привилегией только Главы клана, его наследника и старейшин, остальные должны были пройти через главные ворота Облачных глубин пешком. Он быстро зашел внутрь и по лицу дяди сразу понял, что А-Чжаня нет и тут. Срочно нужно было куда-нибудь деть больного ребенка, чтобы у себя в доме, наконец, дать волю чувствам. — Кто это у тебя? — тихим скорбным голосом спросил Лань Цижэнь, который выглядел постаревшим на добрых два десятка лет. — Наверное это последний из Вэней. Нашел его в дупле мертвого дерева на Луаньцзан. У него жар, он принял меня за Ванцзи, видимо, хорошо его знал. Его там оставил господин Вэй, а поскольку до сих пор не пришел за ним, то… — Цзэу-Цзюнь замолчал, сделал несколько вдохов и выдохов, сглотнул и продолжил: — То, скорее всего, уже не придет. Здесь их тоже нет? — Нет. — Я отнесу мальчика целителям, а потом… Дверь в миньши распахнулась без всякого намека на стук, что было просто невозможно в другой день, и в нее попытались войти сразу трое адептов, мешая друг другу. — Старейшина Лань, Глава Ордена, вы должны сами пойти и на это посмотреть! — выпалил один из заклинателей. — Куда? — В цзиньши, там такое… Вы должны сами посмотреть! — Я был там, Лань Ванцзи там нет, — отмахнулся Лань Цижэнь. — Да, Хангуан-Цзюня нет, но есть кое-кто другой! Лань Сичэнь сунул мальчика одному из адептов, велев отнести его в дом целителей, чтобы они его там разместили и лечили, а сам, вместе с дядей, пошел в сторону дома своего брата. У входа стояли еще четверо адептов. Старший из них решил доложить руководству. — Мы стояли прямо тут, перед цзиньши, и думали, куда еще можно отправиться на поиски Лань Ванцзи. Как вдруг в ступеньку ударила молния, которая всех нас на мгновенье ослепила. Когда мы смогли видеть, на месте, куда она попала сидел мальчик, совсем раздетый, очень худой и, наверное, больной. Я накрыл его своим ханьфу и спросил, кто он, но мальчик что-то неразборчиво промычал. Потом я предложил зайти внутрь, он сел на лоханьчуан Хангуан-Цзюня, сказал одно слово: «вода», — напился, взял в руку его запасную ленту и уснул. Мы не стали ее отбирать у него, решили, что нужно позвать вас. Лань Сичэнь и Лань Цижэнь осторожно зашли в цзиньши. На кровати Ванцзи, плотно замотавшись в белое ханьфу, спал мальчик с черными волосами и изможденным лицом. На лбу у него был заживающий шрам в виде молнии. В ладошке, на которой покоилась его щека, он крепко сжимал ленту Лань Чжаня. — Молния, — шепотом указал на лоб мальчика Лань Сичэнь. — Адепты бы не стали врать. Этого ребенка нам послали небеса, это знак! Лань Цижэнь приложил пальцы к руке мальчика и быстро отдернул: — Такая мощная ци — он заклинатель! Цзэу-Цзюнь сел на постель рядом с ребенком и проверил, есть ли зачатки золотого ядра. Оно было уже сформировано! Немного не похожее на обычное, но большое и сильное, как у взрослого заклинателя, а сам мальчик выглядел грустным, почти несчастным и так, как будто он никогда не доедал досыта. — Раз небеса послали тебя сюда, я воспитаю тебя как моего сына. И второго мальчика оставим. Он был дорог Вэй Усяню, он знал Ванцзи. Вырастим его в память о них. — Что ты такое говоришь! Ванцзи, но не этот проклятый… — Дядя, не кричите, ребенка напугаете! Вы совсем ослепли в своей гордыне. Думаете, почему ди-ди бросился спасать Усяня? Он же был его чжицзи. Неужели вы не замечали, как брат относился к господину Вэю? — Чжицзи, — помертвевшими губами проговорил Лань Цижэнь. — Это, конечно, все объясняет, это его странное поведение, визиты в Илин… — Думаю мы их не найдем. Вознеслись ли они, или боги отправили их куда-нибудь еще, ведомо только им самим. Цзянху, Безночный город Цзян Тинвэй, один из оставшихся в живых адептов ордена Цзян до падения Пристани Лотоса, служивший еще Цзян Фэньмяню, молча смотрел на молодого Главу Ордена, сидевшего на одном из камней утеса, откуда недавно упали Вэй Усянь и Лань Ванцзи, и раскачивающегося взад вперед. Убийство собственного шисюна — это не дело. Цзян Тинвэй помнил Вэй Ина с первого дня, как он появился в Пристани Лотоса. Не мог этот парень натворить всё, что ему предписывали, хоть он и видел сегодня своими глазами, как погибла Цзян Яньли, но что-то в этом было не так. Хотя остальные возвеличивали бы его за это дело, если бы при этом не погиб Хангуан-Цзюнь. Лани никогда не простят этого Цзянам. Если бы Лань Цижэнь не остановил Цзэу-Цзюня, Цзян Чэн наверняка был бы уже мёртв. Глава Ланей был полон желания убить, и никакой Цзыдянь бы не помог. — Вставайте, Глава ордена. Нам нужно лететь в Пристань Лотоса. — А как же цзе-цзе? — О госпоже Цзинь позаботится клан Цзинь. Вам сейчас нужно думать о собственной безопасности. — Кто мне может угрожать? — вскинулся Цзян Ваньинь. — Кто может угрожать Главе ордена Юньмэн Цзянь, герою «Аннигиляции Солнца», прославленному Саньду Шеншоу? — Полагаю, что целый Орден Гусу Лань. Или вы думаете, что они махнут рукой на смерть второго нефрита? У нас нет ни денег, ни людей, чтобы противостоять им. Пристань Лотоса нужно отстраивать, набирать адептов. Сейчас наш Орден великий только на словах. Люди собрались, пора лететь. *** Цзинь Гуаншань оставил рыдающую над телом невестки супругу Цзинь Шаонин, а сам направил всех, кого мог, проползти на коленях всю площадь, над которой Вэй Усянь разбил «Стигийскую Тигриную Печать», чтобы найти хоть какие-то осколки, а потом вызвал к себе Цзинь Гуанъяо. Ему не нравился этот сын шлюхи, но нужно было признать, что он был хитер и изворотлив, а значит — полезен. — У тебя же хорошие отношения с Лань Сичэнем? — Да, отец, хорошие. — Отправляйся немедленно в Облачные глубины и узнай все новости. Вдруг Вэй Усянь выжил и они его там скрывают! Цзянху, Облачные глубины, Цайи Взяв с собой двух адептов, Цзинь Гуанъяо вылетел в Гусу. Они провели в небе всю ночь, и каково было их разочарование, когда их не пустили в Облачные глубины. — А вы доложили, кто именно хочет видеть Главу клана? Сказали ему, что это я, Мэн Яо, возможно, он забыл мое новое имя. — Это всё не имеет значения. Орден Гусу Лань в трауре и закрыт для посещений кем бы то ни было. Глава клана скорбит по погибшему брату и не выйдет из траура как минимум год, — твердо сообщил один из адептов, несущих стражу у ворот. — Могу я оставить письмо? — Нет. Это всё. Заклинатель скрылся за воротами, которые с шумом захлопнулись за ним, и озабоченно проговорил: — Надо подумать о переговорном окошке. Раз мы никого не принимаем, то и зачем двери открывать? Цзинь Гуанъяо решил передохнуть в Цайи перед обратной дорогой. В городе было необычно тихо. Все лавки были закрыты, на улицах почти не встречались прохожие. Поймав проходившую мимо юную девушку с корзиной, заклинатель спросил: — Послушай, сяо цзе, что случилось с городом? — Ах, господин заклинатель, такое горе, такое горе! Хангуан-Цзюнь погиб, — и девушка залилась искренними слезами. — Мы все в трауре, такое горе! Она пошла дальше, шмыгая носом, а Цзинь Гуанъяо подумал, что о нем точно не будет скорбеть целый город. Скорее всего, не наберется и пяти человек, кто искренне огорчился бы его смерти.