И вновь цветёт сирень... 2: Возвращение в прошлое

— Мадам, вы слышали мой вопрос?.. — Нет, — глухо ответила я, даже не зная на что конкретно отвечаю. — Вам всё ещё дурно? Позвать доктора? Морщинистое лицо полицейского, до того непроницаемое и отстранённое, теперь выражало искреннее беспокойство и желание помочь, если потребуется. В ответ я лишь помотала головой, так и не сводя невидящего взгляда с одной точки на стене. Полицейский участок… Вот уж не ожидала, что этот день ещё и сюда занесёт меня!.. А, главное, я никак не могла и предполагать, что именно послужит тому причиной… — Ну, раз так… Кхм, простите, но я должен повторить свой вопрос. Пожалуйста, постарайтесь ответить на этот раз. Вы не видели ничего подозрительного до того, как мадемуазель Горина упала перед вашим экипажем? Может, вы слышали что-нибудь? — Н-нет… — я сглотнула, ощущая, как сердцебиение вновь участилось, и мне резко перестало хватать воздуха, из-за чего лоб покрылся испариной. — Я не видела и не слышала ничего подозрительного или необычного… Простите, можно ещё воды? Мне… нехорошо. Полицейский молча налил в стакан воды из графина. Я ухватила его трясущимися руками, едва не расплескав всё содержимое, и осушила в два жадных глотка. Стало немного полегче. — Вы настолько испугались крови? — спросил вдруг мужчина. — Понимаю, её там было предостаточно… Чёрт, ну неужели нельзя было промолчать?! Меня вновь начало мутить, стоило только вспомнить о той несчастной девушке, которая упала на дорогу перед нашим экипажем. Возница сумел вовремя остановить коня, но, как оказалось, копыта животного уже не могли повредить несчастной — она была мертва… Вернее убита — из глубокой колотой раны на груди, как раз в области сердца, кровь текла с такой скоростью, что меньше чем за минуту на дороге возле неё образовалась широкая багровая лужа. На миг мне тогда почудилось, что я ощутила на языке её металлический привкус… А перед глазами, будто наяву, возник мой главный кошмар из прошлого — поляна в лесу, Тихонов, выстрел, истекающий кровью Никита… Кошмар, донимающий меня едва ли не каждую ночь! И вот я опять нахожусь возле раненого человека… Но уже в жизни! Опять… Нет, определенно лучше уж стоять лицом к лицу с призраком, чем сталкиваться с подобным. То ли дело было в моём состоянии, то ли те события нанесли психике гораздо больший урон, чем я предполагала, но со мной произошло что-то сродни панической атаки. Более-менее я пришла в себя уже в участке, куда нас с Гаврилой (не считая остальных) привезли чтобы допросить как свидетелей, хотя мы были более чем бесполезны в этой роли. Гаврила хотя бы, имея какой-то медицинский опыт, мог высказать своё мнение о характере раны и о том, что несчастная, по видимому, умерла если не сразу же после нанесения удара, то вскоре после него. Он же и первый давал показания. Затем пошла я, полуживая, так и не отошедшая до конца от шока. На все вопросы отвечала почти как в трансе. Нет, я ничего не видела и не слышала… Как всё произошло? Внезапно, да мы и не поняли сперва, в чём конкретно дело. Почему я в таком виде? Чёрт возьми, а это-то какое имеет отношение к делу?! И, нет, крови я совсем не боюсь, но лучше уж соглашусь с этим предположением, чем честно признаюсь в том, что в своём недавнем прошлом едва не потеряла близкого человека из-за огнестрельного ранения, что он умирал у меня на руках… И что видела собственными глазами, как его несостоявшийся убийца погиб из-за несчастного случая. Наконец, бессмысленный допрос закончился. Полицейский то и дело тяжело вздыхал, слегка покачивая головой, и бормоча что-то под нос. Видимо жалел, что я не рассказала ему в подробностях, кто именно убил бедную девушку, за что, когда, и где убийца находится сейчас. А ещё было бы лучше, если бы я сама привела его в участок, перевязанного бантиком. Гаврила ожидал меня в коридоре. Он был без пиджака, щеголяя жилеткой горчичного цвета, натянутой поверх белоснежной рубашки, так как ранее одолжил его мне, дабы хоть как-то «сберечь мою честь и достоинство в глазах людей». Да шли бы они лесом, все эти люди с их мнениями! Будь я в состоянии сопротивляться — непременно отказалась бы от пиджака. Но у меня уже не было ни сил, ни желания спорить или что-либо доказывать кому-то… Хотелось просто зарыться в постель, накрывшись с головой одеялом, и не вылезать оттуда в течение целого дня. И желательно выпить перед этим что-нибудь такое, что начисто стёрло бы память… Как же было хорошо оказаться на улице! Вне этих душных стен участка, давящих на тебя одним лишь своим видом. И подальше от рыскающих глаз полицейских, под чьими взглядами ты, хоть и ни в чём не виновна, а так и сжимаешься невольно. Хотя бы внутренне. — …Уже третье убийство за два месяца!.. — вдруг долетел до меня обрывок беседы двух патрульных, курящих неподалеку. Любопытство сразу же взяло верх над всеми остальными чувствами и я, насколько могла, навострила уши, пока Гаврила ловил для нас новый экипаж. Ведь нашего прежнего возницу тоже позвали в участок как свидетеля. — И опять убита женщина. То есть девушка. — Да… — протянул второй патрульный, причмокнув губами, выпуская из рта густой табачный дым. — Ну и дела. Ни за что теперь не выпущу дочь из дома без моего сопровождения! Даже с матерью не пущу. Ни утром, ни днём. А уж тем более вечером. Кто знает, когда произойдет очередное нападение. — Если только не поймаем убийцу… — Ты шутишь? Как искать того, о ком не знаешь абсолютно ничего? Вон, последнюю убили посреди улицы, в толпе, и никто ничего не заметил. У нас нет на руках даже орудия убийства!.. — Да, ничего. Известно лишь то, что все жертвы почему-то были одеты так, словно носили траур. А ведь ни у одной из них не было для этого никаких причин… «Чёрт… — я вся съёжилась. — Куда я угодила? Во что вляпалась в очередной раз? Хорошо хоть, что у меня есть…» — Что ты тут делаешь? От неожиданности я взвизгнула, подскочив на месте, и уже в полёте развернувшись в сторону того, кто так подло подкрался ко мне со спины. Узнать этого человека не составило труда, несмотря на то, она была укутана в тёмный плащ, а на голову натянула капюшон. — Лизавета? Чёрт тебя дери, смерти моей захотела?! Кто ж так подкрадывается!.. — Господи, что тут такое творится? — воскликнул подбежавший к нам Гаврила. — Да всё нормально, только вот эта леди едва не довела меня сейчас до инфаркта. — Извини, совсем не подумала, что так напугаю тебя, — виновато произнесла Лизавета, покосившись на прервавших разговор патрульных и переключивших теперь всё своё внимание в нашу сторону. — К тому же я до последнего не могла понять, ты ли это. — Прошу прощения, а вы сами кем изволите быть? — Гаврила с этими словами подошёл поближе, и, прищурившись, вгляделся в неё, практически сразу же изменившись в лице. — Ах, батюшки… Уж не вы ли?.. — Я, Гаврила, я, — быстро перебила его Лизавета, взмахнув руками. — Потом обо всём потолкуем, сейчас не время. Лучше скажите, почему вы здесь? — А, да так, всего лишь давали показания как свидетели убийства, — ответила я. Глаза девушки заметно расширились. — Какого ещё убийства?.. — тихо спросила она. — Некой мадемуазель Гориной, — взял слово Гаврила. — Её убили сегодня днём, закололи чем-то вроде кинжала, хотя орудия убийства никто не видел, но характер раны соответствующий. Теперь Лизавета слегка покачнулась… — Уж не о Татьяне Филипповне ли идёт речь? — ещё тише спросила она. — Именно так. А вы что, знали её? Лизавета не ответила, закрыв глаза и плотно сжав губы. В какой-то момент она шевельнула рукой так, словно хотела найти опору. Без сомнений, она знала убитую… И похоже, что известие о её смерти стало для неё потрясением. Мы с Гаврилой бегло переглянулись и, не сговариваясь, молчаливо ждали, когда Лизавета заговорит первая. Патрульные, видимо потеряв к нам всякий интерес, принялись разгуливать туда-сюда возле здания. Наконец, спустя несколько минут, Лизавета дёрнулась, словно очнулась от сна, и, быстро моргая, посмотрела на нас так, словно мы посреди ночи вломились в её покои. Но уже через мгновение она совладала с собой, сумев даже изобразить лёгкую улыбку, и поинтересовалась: — А куда же вы теперь хотите поехать? — Да вот всё хочу отвезти нашу Лидию Ивановну к ней домой, а всё никак не удается — то одно, то другое… — К ней домой? То есть в усадьбу Оленевых? — Эм, да… А что, что-то не так? — Именно, что всё совсем не так, — она оглянулась, словно ища что-то. — Давайте остановим вон тот экипаж? Я знаю, где нам можно сегодня переночевать. Всего одну ночь, а дальше уже можно идти куда угодно. — И где же? — спросила я. — В доме Гаврилы. Уверена, места для двух девушек должны там сыскаться. Мы с бывшим камердинером озадаченно переглянулись. Однако он почему-то решил послушать её. Не прошло и минуты, как мы уже ехали в том самом экипаже, всё также покачиваясь и подскакивая на неровностях. — Позволь узнать, а почему мы не можем поехать, например, к тебе? — не удержалась и спросила я, никак не понимая, зачем мы вот так легко согласились на её предложение. — Или почему нам нельзя в поместье Оленевых? — Потому что сейчас подходит к концу тот самый день, когда ты упала с коня посреди мостовой, а мы с братом потом повели тебя в наш дом. Смысл сказанного не сразу дошёл до меня, но, по мере осознания, в голове начала постепенно выстраиваться цепочка. — Постой… Неужели ты хочешь сказать, что мы… немного вернулись в прошлое? Чёрт, ну вот опять мозг начал закипать!.. — Именно это я и хочу сказать, — кивнула Лизавета. — И по этой причине я здесь одна — весь день пыталась найти тех двух юношей, Белова и Корсака, чтобы предотвратить их встречу с тобой и с нами на мостовой. — А зачем это? — полюбопытствовал уже Гаврила. — А затем, что мы там по ошибке наговорили им совсем не то, что нужно. Назвали Агнию её собственным именем, а Никиту Григорьевича приписали ей в родственники, с которым у неё хорошие отношения… В общем, легенда никак не совпадала с той, какая нужна. — Понятно. Ну, и как, смогла найти их? — Да, но пришлось постараться, чтобы увести их с этого пути. Надеюсь это никак теперь не отразится на нашем настоящем… Я изо всех сил старалась отогнать от себя мысль, что здесь, где-то совсем неподалеку, находится ещё незаколдованный, помнящий всё Никита… А может наплевать на всё и броситься к дому Овсовых, дабы пробраться к Никите и предупредить его обо всём, что грядёт? Ведь я, то есть вторая я, должна там ещё целую ночь и половину дня провести без сознания… А Никита всё это время просидит возле моей постели. Значит, очень велика вероятность, что мы сможем поговорить с глазу на глаз, и нам при этом никто не помешает. Мысль эта показалась мне настолько правильной, что я едва беспокоилась о её выполнимости. А стоило бы… Ведь нужно же как-то пробраться в дом, потом попасть в нужную комнату, и, главное, суметь убедить Никиту, что я — действительно я, а не кто-то ещё. Может, эти препятствия и могли бы заставить отказаться от подобной затеи, но меня ещё жгла одна мысль; а вдруг я смогу как-то предотвратить всё то, что происходит сейчас? Или хотя бы максимально смягчить? Сделать так, чтобы он смог вспомнить меня как можно скорее… «Невыполнимая миссия! Гиблое дело!» — вопил в ужасе разум. «Это именно то, что я обязана сделать в первую очередь! А остальное уже потом», — настойчиво перекрикивало его сердце. И, конечно же, оно как всегда и одержало верх. Это решение настолько приободрило меня, что я не смогла сдержать радостной улыбки — ведь я впервые за последнее время точно знала, что должна делать! Но, чтобы Гаврила и Лизавета нечаянно не догадались о моём зреющем плане, я скорее принялась рассуждать: — Да, пожалуй ты была права, когда сказала, что нам лучше не ехать в усадьбу Оленевых. Ведь я столкнулась с Марьей, с которой мы поменялись одеждой и ролью Лидии, в лесу, то есть, получается, что сегодня. Ну, вернее не я, а другая я, из прошлого… Так вот, весьма маловероятно, что она оказалась там, выехав прогуляться верхом в самом городе. Значит, сегодня её точно не было в городской усадьбе, и потому моё появление там, да ещё в таком виде, скорее всего будет намного хуже, чем если я прибуду туда на другой день, в сопровождении доктора, то есть Гаврилы, и тебя, Лиза. Скажем, что я доехала до города и там упала с лошади, а вы помогли мне, приютив на ночь в своём доме, так как моё состояние не позволяло везти меня куда-то далеко. И будем искренне удивляться, что никто не получит «нашей записки», в которой мы предупредили бы всех о произошедшем. Ну, как, вы согласны со мной? — Более чем, — согласился Гаврила. — Я именно так и рассуждала, — улыбнулась Лизавета. — Хорошо, что ты смогла сама всё это обдумать. «А вот на оценку я совсем не напрашивалась!» — огрызнулась я про себя, отвернувшись в сторону. Как бы удержать себя в руках и не ёрзать ежесекундно? А, главное, как мне изначально выскользнуть из дома Гаврилы? Ведь не одобрят они мой план!.. Ох, не одобрят… А значит по своему желанию не выпустят. Так как же лучше сбежать? Наверное стоит ломать нам этим голову непосредственно на месте… Тут я встрепенулась, ощутив странное покалывание в животе. Наш экипаж ехал довольно быстро, но я успела заметить краем глаза, как позади остался, стремительно отдаляясь, Никита. Свет от фонаря как раз осветил его лицо, так что, несмотря на вечер, я успела разглядеть его. «Что он тут делает? — озадаченно подумала я. — А ведь никто, похоже, не заметил его, кроме меня… Но в самом деле, что ему тут делать вечером? От его дома до этих мест не так уж и близко… Может, в гости пошёл? Вполне возможно». Уняв своё любопытство и усмирив необъяснимую тревогу на душе этим объяснением, я вернулась к обдумыванию своего плана. И всё больше убеждалась, что поставила себе невыполнимую задачу… И от этого я все твёрже понимала, что должна сделать это любыми путями. Ведь второго шанса у меня просто не будет…