Разбуди меня

Мерзкая яркая лампа светила прямо в глаза, освещая в деталях его уставшее, искажённое злобой лицо. Ласлоу наматывал круги вокруг стула, где сидел Ксавье, и противно улыбался. — Так значит, вы говорите, что не поддерживали общение с агентом Аддамс всё это время? — в третий раз с сомнением протянул Роуэн, явно что-то замышляя. — Зачем же тогда вам было рисовать то, что вы, с ней на пару, стоите, якобы влюбленные, на фоне современного Вашингтона? — Что только художники не рисуют, — пожал плечами Ксавье. — Вы каждому задаёте здесь подобные вопросы? — Только тем, кто дестабилизирует обстановку в стране! — Роуэн всё ещё вёл себя довольно спокойно, хотя, казалось, внутри него плясали черти. — У нас в стране, я думал, демократия! — Ксавье хитро ухмыльнулся, продолжая играть в эту никчемную игру. Страшно ему не было. Это был тот случай, когда нечего терять. — Конечно, у нас демократия! — Роуэн серьёзно закивал, как будто прямо сейчас пришёл к какому-то важному выводу. — И даже вакцинация всё ещё по желанию! Ведь у вас всё ещё есть полное конституционное право на отказ. Хоть это и невероятно нагло с вашей стороны не принимать этот новый миропорядок, правильный и удобный для всех, толерантный! Торп молчал. В глазах Роуэна загорелся какой-то новый, совершенно нездоровый энтузиазм, будто эта тема его особенно трогает. — Знаете, как трудно жилось раньше? — тем временем с азартом продолжал говорить Ласлоу. — Женщины чувствовали себя угнетёнными! Геям приходилось ежедневно бороться за свои права! А асексуалы и подавно — были белыми воронами, получали столько неудобных вопросов ото всех вокруг, что хотелось просто сбежать из этого мира! Это я вам, как бывший асексуал говорю. Какое счастье, что сейчас это не имеет уже никакого значения! Роуэн больше не наматывал круги, а стоял посреди комнаты для допроса, в которую Ксавье провели где-то около получаса назад. Он казался немного безумным, выпучив глаза и глядя Ксавье прямо в лицо. И хотя слепящий Торпа свет от лампы и мешал разглядеть Роуэна в деталях, но его слегка ссутулившийся силуэт и прямой взгляд глаза в глаза он отчётливо видел, и это зрелище спровоцировало первую волну липкого страха по его позвоночнику. — То есть вы испытывали трудности, будучи асексуалом, и решили, что это хорошая идея — сделать асексуалами всех? — зло выплюнул Ксавье. — Да вы просто чёртов безумец! — Безумец, мистер Торп, здесь именно вы, — Роуэн снова улыбнулся и сел на стул напротив. Он снова выглядел фальшиво вежливым. — Вместо спокойной и уверенной жизни вы выбрали страдать от неразделённой любви. — Моя любовь была взаимна! — Ксавье начал раздражаться от подобных намёков на Уэнсдей. На Уэнсдей, которую он же держит взаперти. — Вот именно, что была, мистер Торп. Но это уже давно стало просто плодом вашего воображения. И ладно бы оно там и оставалось. Но нет. Вы решили выплеснуть это в картины и даже организовать выставку, не взирая на то, что пока вы спали, мир очень сильно изменился. Так дело не пойдет. Роуэн осуждающе замотал головой, словно строгий учитель, заметивший грубую математическую ошибку. Ксавье уже начинал раздражать весь этот спектакль — нужно было поскорее переходить к главному — к разговору о Уэнсдей. — На вас было заведено дело о дестабилизации обстановки в стране, — Ласлоу тяжело вздохнул и принялся листать какие-то документы. — Ваши действия повлекли за собой массовые протесты по всей стране. — Протесты не запрещены. Люди высказывают свою позицию. — Конечно не запрещены. Но всегда можно это притянуть, как попытку свержения действующей власти неконституционным путём, — он выдавил из себя улыбку. — И на Уэнсдей у нас при желании тоже найдутся определенные формулировки, — он сделал паузу и посмотрел внимательно на Ксавье. — Если, конечно, до этого дойдет. — Я хочу, чтобы вы её отпустили, — зло выплюнул Ксавье. — Сегодня же. — О, я тоже очень этого хочу! — Роуэн закивал со своей неприятной ухмылкой. — Очень рад, что у нас с вами одна общая цель! Стало быть, мы быстро договоримся! Снова начав листать какие-то бумаги, он некоторое время не обращал никакого внимания на Ксавье, продолжая при этом иногда кивать, словно с чем-то соглашаясь. Торп тоже молчал, напрягаясь. Что задумал этот чёрт? Может, он на самом деле на стороне Уэнсдей, и им просто нужно от Ксавье письменное заверение о том, что она никак не участвовала в организации выставки? — Уэнсдей Аддамс ждёт тюрьма, мистер Торп, — Роуэн печально скривил губы. — Но, к счастью, мы с вами можем посодействовать тому, чтобы этого не случилось! — Когда суд? — Ксавье не верил ни единому его слову. — В чём её обвиняют? — Ну, зачем же суд, мистер Торп? Разве вы допустите, чтобы невиновная девушка сидела в тюрьме по вашей вине? — Если она не виновна, так отпустите её! — он уже начинал выходить из себя. — Зачем это всё? — А затем, Ксавье, что вы записались сегодня сюда, чтобы, наконец, вакцинироваться, — он выдавил широченную улыбку. — Прямо сейчас вы подпишете необходимые бумаги, и вам поставят первую дозу. А завтра вы приедете за второй, после чего свободным человеком вернётесь домой. Трогать больше вас не будут, как и мисс Аддамс. Её мы тоже отпустим завтра, вместе с вами. Ксавье смотрел в глаза Роуэна, пытаясь уместить в своей голове только что сказанное. Тот сидел с непроницаемым выражением лица, доставая из ящика стола новую стопку бланков. — Вы начали играть в опасную игру, мистер Торп. Дали людям надежду. Надежду, которой нет и быть не может. Да, власти всё замяли, но люди вас всё ещё помнят. Вы сейчас добровольно вакцинируетесь, об этом напишут все издания, а взамен ни вас, ни Уэнсдей, ФБР и другие структуры больше не тронут. — Почему я должен вам верить? — С вызовом спросил Ксавье. Он понимал, что это откровенный шантаж, но страх за Уэнсдей не позволял ему послать Ласлоу куда подальше. — Вы можете мне не верить, — он пожал плечами. — И тогда, боюсь, вы оба окажетесь в тюрьме. Поверьте, я могу устроить это. Я, знаете ли, отвечаю за настроения в обществе и принятие обществом новых норм, и то, что вы породили своей нелепой выставкой — это для меня серьезно. Я вам даю сейчас реальный шанс исправить вашу ошибку и вакцинироваться, убедить нынешнее общество в том, что вы сделали это добровольно, — он развёл руками. — Но вы, конечно, можете выбрать справедливый суд, для себя и для неё. — Справедливого суда больше нет. Ксавье молчал и обдумывал всё, что услышал. Допустить то, чтобы свобода Уэнсдей действительно пострадала, он не мог. Рассчитывать на то, что их оправдают в нынешнем мире уже не приходилось. Но на кону слишком многое. На кону — всё. Все его чувства к ней, которые он так бережно хранит, выносит в одиночку, оберегает, как главное сокровище этой жизни. Они будут свободны — но они больше не будут любить. Останется ли между ними что-то, если он примет условие Роуэна? Мозг подкидывает картинки возможного ближайшего будущего, где они с Уэнсдей вместе едут прямиком в Вирджинию, чтобы поставить антидот. Как у каждого из них снова просыпается чувство друг к другу. Как они навсегда покидают США и уезжают далеко-далеко, чтобы забыть всё произошедшее, как страшный сон. Может, это и не так плохо — согласиться на это условие, чтобы через пару дней всё исправить. Роуэн понятия не имеет о новом лекарстве Юджина и думает, что предлагает Ксавье по настоящему трудный выбор. Тем не менее, Ксавье опасался, что приняв предложение Роуэна, что-то может пойти не так. Что, если после введения вакцины он и вовсе не захочет ехать в Вирджинию за антидотом? Что, если то, что изобрел Юджин, не сработает на людях? Или произойдёт что-то более банальное — например, они не отпустят Уэнсдей после второй дозы. — Сначала отпускаете Уэнсдей, а потом ставите вакцину, — возразил Ксавье, поняв, что не может верить честному слову Роуэна. — Тогда у нас не будет гарантии, что вы приедете за второй дозой, — он покачал головой. — Нет, мы не сможем на это пойти. Завтра после второй дозы я её отпущу, и идите на все четыре стороны. — Откуда мне знать, может её и вовсе нет в живых? — В груди Торпа всё похолодело от этой мысли. — Или вы решите убить её сегодня ночью, как уже ненужного вам человека? Отпустите её домой сегодня, вместе со мной, и я подпишу все необходимые бумаги, поставлю вашу чёртову вакцину и не скажу ни слова поперёк вас ни одним СМИ. Роуэн расплылся в улыбке, налюбдая за покорностью, которой был явно удовлетворён. Ксавье и сам был шокирован своей податливостью — но на самом деле, уже безумно хотелось поскорее добраться до Уэнсдей. Лекарство Юджина спасёт их обоих, он уверен, и ради этого можно пойти даже на инъекцию для самого себя. — Пожалуй, я знаю, к какому компромиссу мы можем прийти, — Роуэн задумался. — Я приведу вам Уэнсдей сейчас же, вы подпишете бумаги и поставите первую дозу, а дальше, раз вы так за неё волнуетесь, можете занять соседнюю с ней комнату на этот день. Мы будем уверены, что вы не сбежите перед второй дозой, а вы в свою очередь будете уверены, что Уэнсдей жива и будет свободна уже завтра. Как вам такое? Сердце Ксавье забилось от волнения. Уже сегодня он сможет быть рядом с ней, пусть и в этих стенах. Уже завтра они смогут выехать в Вирджинию, поставить антидот и уехать куда подальше, забыв последние два года, как страшный сон. — Я согласен. *** В лабораторном отделе пахло лекарствами, спиртом и ещё бог знает чем. Валери Кинботт суетилась вокруг, заполняя бумаги, а её чернокожая ассистентка уже набирала в шприц первую дозу. Но вгляд Ксавье был прикован вовсе не к ним. Аддамс шла по коридору в процедурную, где сидел Ксавье, одетая максимально просто — в белую футболку и синие джинсы. Её волосы были заплетены в две небрежные косы, и Торп невольно улыбнулся — она часто заплетала такие же косы дома, пока они жили вместе. Она нахмурились, когда зашла внутрь. Оглядывая сначала Ксавье, а затем всё пространство, она чуть дольше, чем нужно, остановила взгляд на медсестре, которая уже протирала плечо Ксавье спиртовой салфеткой. — Нет… — едва слышно, так, что Ксавье понял это лишь по губам, прошептала она. Её рука непроизвольно дёрнулась в тот момент, когда игла шприца вошла в плечо Ксавье, как будто она хотела остановить медсестру, не дать ей ввести препарат. Но она благоразумно остановилась — вокруг были другие люди — оформляющая документы Кинботт, Ласлоу, который стоял у неё над душой и внимательно наблюдал за всем происходящим, неизвестный Торпу мужчина, который привёл сюда Уэнсдей, и даже фотограф, который прямо сейчас делал снимки, которые уже сегодня попадут на первую полосу газет и покажут всей Америке, как добровольно прививается самый известный за последний месяц диссидент страны. Медсестра уже приклеивала пластырь, пока Ксавье не отрывал взгляда от Уэнсдей. Ему казалось, она заметно похудела, а на её осунувшемся лице отражалась какая-то вселенская усталость, будто за последние три недели на неё свалились все проблемы человечества. Аддамс смотрела то в глаза Ксавье, то на действия медсестры, так же не замечая больше никого вокруг. Торпу ужасно хотелось обнять её, рассказать, что скоро всё будет позади, уехать как можно дальше, но вместо этого он выдавил слабую улыбку. Все бумаги уже были подписаны, так что Ласлоу сразу после первой дозы и фиксации её на камеру кивнул мужчине, который по всей видимости исполнял здесь роль некой охраны, и их с Уэнсдей повели по длинному коридору, по правую и левую сторону которого за прозрачными стенами располагалось множество кабинетов, в большинстве из которых светил яркий свет. Ксавье смотрел по сторонам, гадая, не здесь ли был разработан тот самый препарат, который разрушил и продолжал разрушать его жизнь. Не здесь ли Юджин создал свои первые разработки, которые попали во власть таких жестоких людей. Коридор всё не заканчивался, и в какой-то момент Ксавье подумал, что это так похоже на коридор из рассказов людей, чья жизнь находится на волоске, которые должны выбрать, остаться ли на Земле или двигаться дальше. Только бы у Ксавье хватило благоразумия выбрать правильно. Только бы вакцина не изменила его сознание настолько, чтобы он забыл о Уэнсдей и навсегда застрял в этом искусственном дурмане, в котором не место для настоящей и крепкой любви. Ближе к концу коридора Уэнсдей свернула, и Ксавье увидел небольшое ответвление, которое чем-то походило на коридор отеля с номерами — и комнаты здесь тоже были пронумерованы. Мужчина, следовавший вместе с ними, без лишних слов отдал Ксавье карту от одного из номеров, а затем посмотрел на Уэнсдей. — Оставь нас, Уилл, — она кивнула. — Я сама расскажу ему правила. Он тоже ей кивнул и молча удалился в обратном направлении. Аддамс стояла неподвижно, глядя вслед удаляющемуся Уиллу, пока его тень не скрылась за поворотом. Затем она наконец повернула голову в сторону Ксавье. В её глазах была какая-то вселенская печаль и усталость. — Давай зайдём внутрь, — кивком головы указала она на дверь. Ксавье открыл свой номер магнитным ключом и оказался в маленьком светлом помещении. Чем-то номер напоминал ему больничную палату, только кровать здесь стояла самая обычная, без подъёмного механизма и пульта управления. Помимо кровати здесь был маленький стол, шкаф и ванная комната. Всё необходимое, но с виду максимально скучное, без каких-либо примечательных деталей. Удивило Ксавье только окно — оно было большим, почти во всю стену. С учётом того, что его сюда привели с одной лишь целью — чтобы они с Уэнсдей не сбежали сегодня же, наличие окна его действительно удивляло. — Это внутренний двор, — она, кажется, поняла, о чём он думал. — На самом деле здесь нечего рассказывать. Просто завтра за тобой придут, поставят вторую дозу, а потом отпустят. Ксавье посмотрел ей в глаза. Они всё ещё были пустыми и безжизненными, но при этом не менее красивыми, чем всегда. — Ты поедешь со мной, — он не спрашивал, а утверждал. Она тяжело вздохнула и слегка покачала головой из стороны в сторону, прикрыв глаза. Сердце Ксавье пропустило удар — не может же она захотеть остаться здесь, после всего, что они сделали? — Поэтому ты согласился на вакцину, да? — её голос дрогнул. — Чтобы они отпустили меня? Я так и знала, что это была всего лишь ловушка для тебя… — Уэнс? — Ксавье смотрел, как девушка расстроенно мотала головой, что-то причитая. — Тебя не обижали? Что они с тобой делали? — Ничего… — она, наконец, перестала трясти головой, и смотрела ему в глаза. — Они просто ждали тебя… *** Они сидели вдвоём в его комнате, заварив чай. Мяты здесь, конечно, не было, поэтому приходилось довольствоваться обычными пакетиками черного чая — но даже это вызывало у Ксавье чувство щемящей душу ностальгии. Уэнсдей аккуратно предупредила его, что здесь повсюду установлена прослушка. Собственно, ничего другого ожидать не следовало, но мысль, что ещё целые сутки она не узнает о его первоначальном плане, не узнает ничего об антидоте Юджина и о том, что их обоих можно будет вылечить, не давала ему покоя. Он видел, что она была глубоко шокирована происходящим, но держала всё в себе. — Спасибо, что не сдавался так долго, Ксавье, — она выдавила улыбку. — Знаешь, мне льстит, что ты так берёг это наше чувство. Свою любовь ко мне. Наверное, для тебя было бы лучше вакцинироваться сразу, следом за мной, и забыть это всё, как страшный сон. Но ты берёг это чувство так бережно, ты боролся отчаянно. Всё это время я была глубоко восхищена тобой, твоей стойкостью. В его глазах неприятно щипало. Чёрт, а ведь может, это последние сутки, когда он любит. Никто не может дать ему гарантии, что с Юджином все пройдет благополучно. — Уэнс, — он уверенно протянул к ней свою руку и прикоснулся к её ладони. — Это ты делала меня стойким. Ты всегда верила в меня. И я бы никогда не смог так поступить с нашими чувствами по своей воле. И никогда бы не перестал бороться. «И не перестану…» Это был странный разговор, когда никто из них не мог рассказать друг другу никаких секретов. Они сидели и в основном молчали, но в этом молчании было столько всего — и грусть по давно ушедшим дням, и тоска друг по другу за это длительное время разлуки, и страх за будущее и в особенности за завтрашний день. — Я поеду с тобой завтра, — вдруг сказала она. — Если ты всё ещё будешь этого хотеть. — Я буду, — Ксавье попытался, чтобы его голос прозвучал максимально уверенно, при этом в глубине души опасаясь, что вторая доза может перевернуть в его голове всё вверх дном, развернуть его чувства к девушке на сто восемьдесят градусов, так, что ему больше не захочется иметь с ней ничего общего. Он не знает, сколько они так просидели. Ксавье казалось, что они снова дома, как раньше, разве что улыбок и беззаботных разговоров было значительно меньше, а грусти и меланхолии — больше. Они говорили обо всём, чём угодно, кроме самого главного — и запретного — Ксавье рассказывал о своей работе, о Стиве и других коллегах. О его новых друзьях, и в особенности об Аяксе с Энид. Рассказывал о периодах глубокой депрессии и о том, как он из этого состояния выбирался. Он даже аккуратно, боясь её чем-нибудь задеть, рассказал девушке о Бьянке и о том, сколько всего она для него сделала. Уэнсдей не отставала, рассказывая о себе. О том, как она тогда переехала к подруге, с которой когда-то училась в академии. О том, как первое время ей было сложно справиться со всеми теми изменениями, которые навалились на неё с момента вакцинации. Как через год после их расставания начали создавать отдел по работе с отказниками, куда перевели и её. О том, как она какое-то время и правда верила, что мир без чувств может стать более совершенной версией человечества, и поначалу искренне работала во благо страны. — А что ты думаешь теперь? — они ходили по острию ножа, общаясь на подобные темы в стенах ФБР. — Если не можешь, не отвечай. — Меня всё равно уволили, — она покачала головой. — И чёрт с этим. Оно того не стоит, эта работа, я имею в виду, — она задумалась. — Знаешь, до появления тебя в моём кабинете я ещё верила во всё это, да. Но потом… Я не знаю, как это описать. Но я не могла перестать думать о том, как же чертовски плохо со мной обошлись здесь. И сколько всего я на самом деле тогда потеряла. Её пустые глаза заблестели от слез. Уэнсдей покачала головой, прогоняя мысли, которые, похоже, мучили её, как и Ксавье. Ужин им принесли прямо в номер Ксавье, после чего Уэнсдей отправилась отдыхать к себе. Завтра, если всё пойдёт по плану, они выберутся отсюда. Уже завтра Ксавье сможет ей рассказать об антидоте Юджина и, если ему удастся её уговорить на это, сразу же отправиться в Вирджинию, чтобы вернуть их чувства друг к другу. Аддамс поведала ему, что весь эффект от этой вакцинации наступает только после второй дозы, и в течение часа после инъекции его чувства полностью пройдут. Ксавье было страшно. Несмотря на надежды, что он проходит в таком состоянии недолго, он боялся ничего не почувствовать. Боялся стать равнодушным. И больше всего боялся передумать. Уснуть не получалось. Ксавье ворочался и думал о том, насколько сильно всё может измениться завтра, всего лишь от одного укола. Ему чертовски хотелось прийти к Уэнсдей и говорить с ней всю ночь, смотреть на неё теми глазами, которые есть у него сейчас, глазами, которые умеют любить. Было уже далеко за полночь, когда он наконец провалился в чуткий и беспокойный сон, в котором его страхи, смешавшись со сновидениями, давали неясные темные образы и угнетающие его ощущения. *** На утро он чувствовал себя разбитым. Введение вакцины было назначено на девять утра, сразу после завтрака — он сам так попросил. Хотелось поскорее покончить с этим и увезти Уэнсдей из этого неприятного места. По общей договорённости, они с Уэнсдей сразу же собрали вещи, которых у них было совсем ничего, и вместе шли в тот же процедурный кабинет. Как и вчера, их сопровождал высокий и широкоплечий мужчина по имени Уилл, который без лишних слов быстро двигался в нужном направлении. Торпу было душно. Казалось, в этой комнатке, где уже сидел весь необходимый персонал в полном составе, да ещё и репортёр и фотограф, было слишком тесно для такого большого количества человек. И хотя здесь работали кондиционеры, и все остальные, казалось, совсем не замечали никаких проблем с воздухом, Ксавье казалось, что он почти задыхается и теряет связь с реальностью. В глубине души он понимал, что ему плохо совсем по другой причине. Как так вышло, что он так просто на это согласился? Так долго боровшийся, он сдался, как только ему стали угрожать её свободой. Что ж, даже если всё пойдёт не по плану, даже если лекарство Юджина не сработает, то, наверное, это всё стоит её свободы. Однозначно стоит. Медсестра уже наполнила шприц с вакциной, пока репортёр с камерой наперевес пытался запечатлеть для прессы момент того, как самый громкий за последние недели диссидент поддался системе и добровольно вакцинировался. Ксавье снова смотрел только на Уэнсдей — от всего остального у него кружилась голова. В тот момент, когда девушка слегка напряглась и нахмурила брови, Торп почувствовал, как ему в плечо вошла игла шприца, а сразу же после этого его содержимое было введено в мышцу. — Всё, господа, отныне вы свободны, — послышался голос улыбающейся Кинботт. — И поздравляю вас, мистер Торп, с новым этапом в вашей жизни!