Перелетные птицы

      За ночь выпало немного свежего снега, не больше пяти сантиментов, но всё вокруг приятно обновилось. Крыши полуразрушенных домов, гнилые машины, брошенные на обочине, чёрная земля – мокрый рыхлый белый снег придал им новый вид. И воздух, кажется, стал ещё чище. Сложно было сказать, какая именно была температура воздуха, но точно плюсовая. Так что снег, вероятнее всего, грозило снова растаять, если он вообще выпадал в этих краях. Зато сейчас всё белым-бело, что радовало внутреннего ребенка.       Дербин наконец-то начал привыкать находиться в вечном состоянии пути. Конечно, под конец дня ноги гудели и ощущались раза в два больше, зато засыпал он сразу, через минуту, когда закрывал глаза, и сон был крепким – никаких кошмаров и долгих мыслей ни о чём. Сегодня он шёл легко, даже слегка пружинил. Может, так сказывался на нём вид пушистого снега? Неважно. Он шагал за своим провожатым, глядел под ноги, чтобы не оступиться в очередной раз, и рассказывал об отличиях близнецов и двойняшек. Шастун, если и слушал его, то вполуха, совсем редко качая головой, но Викентию Альбертовичу особо и не нужны были собеседники.       Когда он как раз заканчивал рассуждать об уникальности близнецов, Антон резко остановился и, естественно, Дербин не успел среагировать – врезался в бывшего пернатого. Просто Вик хотел было возмутиться, поднял голову и обомлел…       Прямо перед ними стоял большой дуб, что уже давно сбросил всю листу и ждал настоящей зимы. На одной из нижних веток висела на толстой верёвке отрубленная голова коровы. Из открытой пасти свисал серый язык, глаза были выколоты, а внизу, под свежим снегом виделась кровь. Полусонные мухи ползали по морде животного.       — Боже, что это? — одними губами проговорил Дербин.       Шастун присел на корточки, чтобы двумя пальцами разгрести снег и исследовать количество крови, которая натекла и уже частично впиталась во влажную землю. На подушечках образовалось красное пятнышко, Антон стал растирать его, задумчиво рассматривая пальцы правой руки.       — Резали не здесь, — заключил Шастун, ещё и принюхавшись. — Принесли голову уже отрубленной и повесили.       — Зачем? — спросил просто Вик, смотря на него, не моргая.       Антон медленно встал и подошёл к дубу. Там, на самом стволе, была прибита кукла, сделанная из соломы, словно маленьким ребёнком. Большая голова, перевязанная куском тряпки, прямые соломенные ручки, а вместо ног лишь подол платья, что макнули в кровь убитого животного. В руки куклы были вбиты гвозди — очевидный символ распятия. Над головой по коре дерева ножом выцарапали неровный круг, а в нём — крест. Кто-то явно торопился.       — Это метка, — проговорил Шастун, сильно нахмурившись. — Только я не понимаю…       — Чего не понимаете? — тут же спросил Дербин, подходя ближе.       Только Антон не собирался отвечать. Он сделала несколько шагов назад, взял немного чистого снега, чтобы вымыть руку, а потом стянул с плеч рюкзак и начал в нём ковыряться.       — Вы объясните мне хоть что-то?! — возмутился Викентий Альбертович.       — Пока нечего объяснять, — пробурчал Шастун и, достав карту, отошёл к поваленному дереву. — Подержите вот тут.       Дербин подчинился: тут же подошёл к бревну, уселся рядом с картой и двумя руками стал удерживать её края. Антон же достал компас, положил сверху и сложился чуть ли не пополам, чтобы разглядеть обозначения.       — Так. Мы вышли из Лис около трёх часов назад, — начал вслух рассуждать Шастун. — Значит, должны быть примерно в этом районе, — он обвёл пальцем небольшой круг. — До Кукушника идти ещё часов семь, — палец Антона медленно задвигался вверх к заштрихованной красной зоне. — Но они далеко…       — Кто «они»? — шёпотом спросил Дербин, словно боялся помешать его рассуждениям.       — Метка точно их, — продолжил Шастун как ни в чём не бывало. — Чёрт! — неожиданно вскрикнул он, вскочил и начал ходить туда-суда прямо перед попутчиком.       — Вы начинаете меня пугать, Антон, — проговорил Викентий Альбертович, следя за ним неотрывно.       Шастун вдруг остановился и нервно хмыкнул.       — Надо было всё же послушать, что нам хотели рассказать в Лисах, — сказал Антон и прикрыл глаза ладонью.       — Что сделано, то сделано, — устало вздохнул Дербин и перевёл взгляд на карту. — Эта красная зона опасна и нам нужно её обойти, верно?       — Да, — кивнул Шастун и вернулся к бревну. — И, если бы всё оставалось, как прежде, то мы бы и обошли их. Но всё изменилось.       — Что там? — их взгляд встретились. Антон наконец-то заметил, что у попутчика были карие глаза. Только зачем ему эта информация? — Что такое в этой зоне? — задал ещё один вопрос просто Вик.       — Ни что, а кто, — устало произнес Шастун. — Есть такие люди, повёрнутые на своей странной вере. При этом довольно жестокие. Называют себя Серафимовцы.       — И что же значит эта кровавая метка?       — Это еще цветочки, — цокнул Антон, начав складывать карту. — Так они метят свою территорию, и лучше к ним не соваться, если жизнь дорога, — он убрал карту обратно в рюкзак, а компас в карман. — Странно, что они так далеко ушли с прошлого места, раньше за ними такого не наблюдалось. Так бы мы их прошли мимо и не заметили.       — И что теперь? Будем обходить?       — Да, у Лис, конечно, проблемка, — продолжил говорить Шастун, словно не поступало новых вопросов от попутчика. — Им надо уходить. Вступать в конфликт глупо.       Дербин дождался, пока тот закончит говорить, набросит на плечи рюкзак, возьмёт в руки винтовку и будет полностью готовым идти дальше, а затем снова задал вопрос:       — Мы меняем маршрут?       Антон прикусил нижнюю губу, ещё раз кинул взгляд на отрубленную голову и неожиданно для него произнёс:       — Нет, мы идём, как и шли, — Шастун обошёл дерево и пошёл дальше. — Нужно проверить, ушли ли из Кукушника наши Кукушки. Может, они и не в курсе того, что происходит. Надо обязательно проверить.       — А разве это не рискованно? — спросил просто Вик, догоняя его.       — Конечно, рискованно, — согласился Антон. — Но их Кукушник больше не безопасен, и нам нужно проверить.        Может, Дербин и хотел возразить, но не стал. Кто он такой чтобы спорить с матёрым, хоть и бывшим пернатым? Надо проверить — значит надо…       

***

      Шастун сам не заметил, как ускорил шаг. Не сильно, но это уже нельзя было назвать расслабленной прогулкой по лесу. На самом деле ему ужасно не хотелось опоздать. Только попутчик висел на хвосте и не давал ему перейти на бег. Хорошо, что Дербин помалкивал, а то слушать его лекции по биологии или ещё чего хуже сейчас не хотелось совершенно.       Викентий Альбертович старался не отставать от шустрого парня, при этом ушёл глубоко в свои мысли. Его мучали сомнения о правильности решения. Хотя он отлично понимал, что вернуть ничего не получится, сомнения всё равно присутствовали и заставляли задаваться вопросами, ответы на которые обычно не находились.       Поэтому он снова врезался в выставленную руку Антон, что внезапно остановился. Дербин перестал летать в облаках и непонимающе уставился на него. Шастун же и не подумал посмотреть на своего попутчика, всё его внимание забрала кровавая картина впереди. Вот и Вик тоже наконец-то заметил висящий труп.       Бездыханное тело мужчины смотрело на них мутными глазами. Видимых повреждений на нём не было, почему же тогда так много крови на земле? Оказалось, что у подножья дерева лежала мёртвая собака с выпотрошенным брюхом.       — Господи, что же это? — прошептал Дербин, прикрыв ладонью рот.       — Нет, это дело рук человека, — холодно заметил Шастун, а потом скинул рюкзак и винтовку на чистый снег, достал нож и полез на дерево срезать веревку.       Викентий Альбертович стоял молча и неподвижно, всё ещё закрывая рот рукой, а потом закрыл ещё и глаза. Картина мира бывшего научного работника сильно пошатнулась.       Антон ловко перерезал верёвку и спрыгнул на землю, чтобы потом плюхнутся на колени перед трупом хорошего знакомого. Он аккуратно перевернул тело на спину, чтобы пустые, когда-то голубые глаза смотрели в светлое небо.       — Прости, — прошептал Шастун и опустил веки мужчины.       — Вы что, его знали? — вдруг спросил Дербин, и Антон резко обернулся.       В метре от него стоял просто Вик, абсолютно потерянный, как в толпе пятилетний мальчишка, что вдруг упустил из виду родителя. Тот, наверное, и не догадывался, скольких знакомых, друзей и врагов похоронил Шастун.        Антон решил не отвечать на вопрос, принялся хлопать по карманам мертвеца с надеждой отыскать что-нибудь интересное. Отсыревшие спички, несколько кусочков сахара и два простых карандаша – вот и всё богатство. Рюкзака его нигде не было, значит, забрали, как и оружие.       — Нам нужно ещё ускориться, — сказал Шастун, рывком вставая на ноги. — Частично перейдём на бег.       — Зачем? — глупее вопроса он ещё не слышал.       — Затем, — резко рявкнул Антон, быстро набрасывая на плечи лямки своего рюкзака и хватая винтовку.       — Это один из ваших, да? — спросил Дербин, наблюдая за ним неотрывно.       — Это один из Кукушек, к которым мы идём, — быстро проговорил Шастун и стремительно двинулся вперёд.       

***

      Со стороны могло показаться, что они убегали или же, наоборот, пытались поймать невиданного зверя. Шастун практически бежал, панически глядя по сторонам, а в голове пульсировало только одно: «хоть бы не опоздать». Он даже почти не оглядывался, чтобы проверить, попутчик всё ещё следовал за ним или уже нет. Дербин напоминал о себе бурчанием, пыхтением и сбившимся дыханием. Да и, по правде говоря, сейчас Антона мало заботил бывший ученый и его физические способности, потому что он отлично понимал, как будет себя ощущать, если они всё-таки не успеют.       Кукушник, в виде маленького охотничьего домика, находился в глухом лесу, а до ближайшего запрошенного населённого пункта было несколько километров – точно сказать сложно, но пешком идти часа три, не меньше. С одной стороны это было безопасное место. Если не знать, где конкретно стоял дом, то найти его было почти невозможно, но, если знать его месторасположение и знать об обитаемости, то домик становился легкодоступной мишенью. Кто же решил сделать из него Кукушник? Этого Антон не знал, только предполагал, что сам Женя, чей труп недавно висел на дереве.       Всё это не имело значение, если Шастун опоздал.       Наконец-то между деревьями замелькал знакомый деревянный фасад Кукушника, и он сразу же бросился сломя голову вперёд, окончательно позабыв обо всём. Добежав до входа, Антон рукояткой винтовки резко толкнул дверь так сильно, что она открылась с грохотом, и ворвался в пустое помещение. Он оглядел быстро комнату и, осознав, что никого нет, ринулся к межкомнатной двери, чтобы столкнуться там нос к носу с тихим обитателем дома.       — Господи, Антон, — испугано выдохнул Миша и опустил приготовленный револьвер. — Ты меня напугал.       — Ты один? — негромко спросил Шастун, слегка затаив дыхание и осматриваясь поверх его плеча.       — Да, — растерянно выдохнул Миша, непонимающе хлопая глазами. — Женя с Джейси ушли.       — Давно? — тут же спросил Антон, наконец, заглянув ему в серо-голубые глаза.       — Вчера утром, — пожал плечами Михаил, а потом заметил за плечом Шастуна ещё одного гостя. — А это кто?       Антон обернулся. На пороге стоял усталый Дербин, что пытался восстановить дыхание после пробежки по лесу.       — Это мой попутчик, — буркнул Шастун, отходя к окну.       — Дербин Викентий Альбертович, можно просто Вик, — сам себя представил бывший научный работник, протянув руку для рукопожатия.       — Миша, — улыбнулся парень и пожал руку. — Добро пожаловать в наш Кукушник! — он плотно закрыл входную дверь. — Вы на ночлег?       — Собирайся, да побыстрее, — холодно сказал Антон, заглядывая в пустой ящик для почты.       — Чего? — снова растерялся Миша.       — Мы уходим, сейчас же, — к холоду прибавились ещё и металлические нотки.       — Ты можешь объяснить нормально? Я ничего не понимаю. Куда уходим? Зачем? А как же Женя с Джейси? Они ведь скоро вернутся…       — Не вернутся, — резко перебил его Шастун. — Они мертвы.       Миша с открытым от удивления ртом медленно опустился на стул, который так заботливо подставил Дербин. Кажется, кукушонок даже перестал дышать.       — Это точно, — добавил уже нейтрально Антон. — Мы видели их трупы по пути сюда. Предавать земле не стали, боялись не успеть.       Михаил послушал его молча, с закрытыми глазами, а потом и вовсе опустил голову. Шастун решил дать ему время: больше ничего не говорил и не трогал его некоторое время. Он обошёл комнату ещё раз и в итоге остановился у окна, беспокойно поглядывая на улицу. Дербин не мог найти себе место, поэтому стоял чуть ли не на середине и смотрел на них двоих по очереди.       — Кто? — неожиданно громко спросил Миша.       — Серафимовцы, — ответил Антон, даже не повернув головы. — Я их метки ни с чем не спутаю.       — Но они же далеко, — нахмурился Миша.       — Теперь нет, поэтому и нужно уходить, — проговорил Шастун, медленно развернувшись. На улице, кроме голых деревьев, никого не было.       — В ночь? — опять удивился Миша. — Уже начинаются сумерки, вокруг лес — это не безопасно.       — Не безопасно оставаться здесь! Откуда мы знаем, что им сказал Женя перед смертью? Они могли его пытать!       — Сюда никто не приходил…       — Но это не значит, что не придёт! — окончательно взорвался Антон. — Разумнее подождать, пока в Кукушник придёт кто-то ещё, ведь им нужны свежие трупы, чтобы метить территорию.       — Ловушка может быть как раз в лесу, и ночью мы в неё легко попадемся! — закричал в ответ Миша, подскочив с места. — Ничего не случится, если мы уйдём утром.       — Утро может для нас не наступить, идиот!       Миша хотел ответить на обзывательство, даже набрал воздух в грудь, но вдруг подал голос Дербин, на которого они немного забили:       — А может быть, проголосуем? Нас как раз трое.       — Да, голосование! — воодушевленно воскликнул Миша. — Кто за то, чтобы остаться?       После вопроса руки подняли двое: он сам и просто Вик. Шастун непонимающе уставился на попутчика, но тот поспешил объясниться:       — Я, честно, устал от беготни сегодня и не в состоянии выдвигаться прямо сейчас.       — Устраивайтесь на ночлег, — победно улыбнулся Миша, а потом добавил, глядя Антону в глаза: — А ты можешь остаться в карауле.       Собственно, этим Шастун и собирался заняться.       Миша, как заботливый Кукушонок, накормил их ужином и подготовил постель в отдельной комнате, где сразу же устроился усталый Дербин, что последний час тяжело вздыхал и пыхтел. Да, умотал Антон деда. Сам Кукушонок ещё немного посидел за столом со свечкой, что-то пописал, а потом потушил свет и улёгся лицом к стене.       Антон похлебал немного щей на ужин, затем принялся ходить от одного окна к другому. Всё всматривался в темноту, но ничего сверхъестественного не находил. А, когда Миша задул огонь на свечке и, кажется, собрался спать, Шастун устроился у одного из окон с винтовкой в руках и надеждой, что его не срубит от усталости.       Через час, когда его глаза окончательно привыкли к темноте, до Антона наконец-то дошло, что Кукушонок не спал. Причём даже не пытался уснуть. До ушей Шастуна отчетливо долетели тихие всхлипы и тяжёлые вздохи. Миша сдерживал их подушкой, но этого не хватало.       — Кого оплакиваешь? — шёпотом спросил Антон. — Женю или Джейси?       Он даже сам себе не мог сказать, с какой целью задал такой вопрос. Зачем давил на больное?       Если так подумать, их с Мишей связывала долгая, а главное — кровавая история. Шастун чувствовал некую ответственность и относился к нему, скорее, как к сводному брату (Пётр в гробу, наверное, перевернулся). Он будет должен Мише ещё долго. Но это не мешало Антону язвить, придираться и вообще вести себя как скотина. Может, он и правда такой мудак?       — Заткнись! — в сердцах крикнул Михаил, резко повернувшись.       «Хорошо всё же, что Дербин спит в другой комнате» — подумал Шастун, склонив голову.       — Ты бесчувственный козёл! — продолжил Кукушонок. — Он был моим напарником два с половиной года, а Джейси была нашей общей собакой.       — Мне жаль, — негромко сказал Антон.       — Нихуя тебе не жаль, — резко, но уже не криком сказал Миша, сев прямо. — За это время мы очень сблизились, как братья.       — А может быть, больше, чем братья? — слегка улыбнулся Шастун, но в темноте этого было не видно.       — А какая теперь разница? — вздохнул Миша, вытирая щёки рукавом свитера. — И какое тебе дело? Помниться, в прошлую встречу ты мне говорил, что сердце твоё занято другим человеком. Что-то изменилось?       — Никакое, — Антон ответил только на второй вопрос.       И на долгих десять минут повисла тишина. Никто из них даже не пошевелился. Каждый думал о своём и не спешил снова заводить разговор.       Но тут в дверь негромко постучали, и оба резко повернулись.       — Ты слышал? — шёпотом спросил Миша.       — Да, — только и успел ответить Шастун.