Игра не стоит свеч

      Жизнь подобна калейдоскопу, в котором переливаются сотни различных цветов, создавая сказочную и поистине удивительную картину: красный, синий, жёлтый, зелёный, лиловый — они смешивались друг с другом, превращаясь в совершенно новые оттенки. Порой полоса одного цвета заканчивалась, а за ней уже ждала другая; возможно, совсем неожиданная, но абсолютно необходимая для полной картины. Так и любой поступок, любые решения влияют на сознание, жизнь, мировоззрение человека, поэтому нельзя отказываться от самого себя. Однако иногда случаются моменты, когда, кроме серых и чёрных цветов, на палитре художника не остаётся ничего.       Иногда и Каноко забывала, что, помимо чёрного и серого, существуют и другие цвета, куда более яркие и удивительные, однако её сознание из раза в раз подкидывало именно тёмные оттенки, напрочь избавляясь от других. Когда-то ей нравилось рисовать акварелью, ставить кляксы на белых листах бумаги, несмотря на то, что у неё не было никаких задатков к такому делу. Ей просто не удавалось рисовать, даже если мать водила её в лучшую художественную школу или приглашала прекрасных преподавателей прямо на дом. Каноко не умела работать руками, на музыкальных инструментах играть не удавалось: не попадала в ноты, путалась в действиях. В ней словно не существовало никаких талантов... ничего, за что можно было гордиться. Но разве она ни на что не годна? Разве совсем ничего не стоит? Или, может быть, просто плохо старалась?..       Каноко — слепой котёнок, который постоянно тянется к чему-то, но вечно падает на пол, пока его кто-нибудь вновь не поднимет на ноги.       Порой именно такие мрачные мысли преследовали её, тогда ещё ребёнка, от которого ждали хоть что-то толковое. Каноко казалась себе неудачным пробным вариантом человека, имеющим сотни, тысячи недостатков, после которого должен быть создан новый, более совершенный и прекрасный образец. Таким она с детства считала своего брата. Юкиносукэ отличался удивительными способностями, выделялся выносливостью, ловкостью и чудесной игрой на скрипке. Его часто хвалили преподаватели и отмечали это удивительное умение — быстро учиться. Брат схватывал любой материал на лету и искренне поражал окружающих. Единственный его недостаток, порой перекрывающий все прочие достоинства, — излишняя агрессия. Нужно ли говорить, что Каноко много раз тащила за шиворот этого злого ребёнка, когда он с силой бил какого-то мальчика в школьном дворе, позволившего себе не так взглянуть на него или на его сестру?… За неё он бил других намного чаще. Завидовала ли Каноко брату? Нет... совсем нет; наоборот, радовалась успехам Юкиносукэ и искренне смеялась, когда он со всех ног бежал к ней, чтобы прыгнуть, повиснуть на шее и обнимать крепко-крепко, почти до хруста костей. Она нежно трепала его по голове, когда Юки с гордостью вещал о своём прогрессе в освоении скрипки или очередном выигрыше на школьном соревновании. Брат рассказывал ей любую тайну, считая своим самым близким другом, зная, что сестра всегда его поддержит и никогда не предаст.       Как же всё так вышло?.. В минуты тоски по прошлому Каноко не могла понять, как её славная тихая жизнь обернулась таким трагичным финалом. Когда-то давно её с братом приютила влиятельная чета Уэйнов, которую она спустя малое время стала робко называть родителями — отцом и матерью. Фрида Уэйн — женщина с обворожительной улыбкой, густыми волосами и острым носом — любила её как родную и уделяла так много внимания, как могла. Фрида не могла иметь своих детей, поэтому была рада взять под своё крыло таких чудесных, как она их называла, крошек. Однако единственное, что порой пугало их, — слабое здоровье приёмной матери. Фрида так часто болела, что у Каноко создавалось ужасное впечатление: если та сделает ещё один вздох, то точно упадёт без чувств. И это заставляло её испуганно сидеть возле кровати матери... а Фрида лишь смеялась, мол, всё в порядке. Нет, всё не было в порядке ещё с самого начала!       Знать бы только, где её похоронили.       Отец всегда казался ей серьёзным человеком. Маркус основал собственную компанию, изучающую нанотехнологии и создающую изобретения на их основе, и потом смог заработать немалое состояние и обзавестись связями в Америке и за рубежом. Он вызывал в Каноко неподдельную любовь и гордость — ей хотелось быть похожей на него, что-то изобрести однажды, найдя в себе зачаток способностей к математике и точным наукам. Но к чему всё это привело?! Широ Ишии без жалости выстрелил ему прямо между глаз, и труп приёмного отца бездыханно лежал у её ног.       Каноко сжала корни волос, надеясь убрать эту жуткую картину из головы, преследующую её из сна в сон. Маркус умер буквально за секунду... на её глазах. Руки задрожали, по коже пробежал мороз.       «Он говорил, что твоё появление на свет предсказано картами, — Широ Ишии вынуждал смотреть на него, с силой повернув девичье личико к себе. Его одержимость самим дьяволом то была или нечто другое — она не могла знать.— Ты знала, как люди могут противоречить сами себе?.. Так часто говорить о величии науки, но раскладывать бумажки на столе. Не смешно ли?»       Не могла знать Каноко и того, что происходило до её попадания в семью Уэйн. Словно мозг специально выбросил эту часть воспоминаний из её головы, понимая, что ничего, кроме боли и разочарования, там нет. Белое пятно — и только. Но имя Широ Ишии ей почему-то было очень знакомо: они точно встречались прежде, но Каноко не помнила этого момента. И это заставляло её чувствовать себя неполноценной, словно частица её была утеряна навсегда в водовороте забвения и вихре тусклых надежд. Однако теперь она — Каноко Саито, гражданка Японии и чудом уцелевшая сирота времён Великой войны. И правды о ней не знает даже спецотдел... Впрочем, она бы не хотела, чтобы кто-то из них прознал об этом.       Всё чаще Каноко стала ловить себя на мысли, что гостиница госпожи Накамура просто отвратительна. И дело было даже не в начальстве, которое, откровенно говоря, желало лучшего, а в каком-то странном чувстве, отдающем мрачностью где-то в глубине сознания. Оно походило на панику, на дурное предчувствие или что-то другое, определённо не являющееся чем-то приятным. Каноко по большей части работала именно на ресепшене, принимая бумажки из рук Мари, но гостей к номерам провожала самостоятельно. И порой ей казалось, что она слышала чей-то плач, такой жалобный и совершенно несчастный, но не понимала, откуда может доноситься звук. Однако не только это пугало её.       Появление Дазая Осаму приводило в состояние истинного замешательства. Из чистого любопытства Каноко полезла в его документы, хотя знала, что Мари, очарованная симпатичным гостем, могла серьёзно отругать её за этот поступок. Судя по бумагам, он был совершенно простым гражданином Японии, путешествующим со своим другом и приехавшим в Йокогаму ради сада Санкейн. Но это же враньё!.. Каноко твёрдо убеждена в этом, ведь видела его пару недель назад, и не могла избавиться от этого странного внутреннего убеждения. Нет, Осаму Дазай приехал сюда не просто так. Тогда для чего?       А если он здесь из-за странностей, которые Каноко чувствует в стенах этого места? Если это так, то ей бы следовало рассказать, но подойти к нему самой — последнее, чего ей хотелось бы делать. Дазай внушал странное чувство тревоги и беспокойство, которые нельзя было объяснить никакими словами.       — Хина, — обратилась Каноко к знакомой, когда помогала ей разложить бельё по полкам. — Ты замечала что-нибудь подозрительное в этом месте?       Та поставила табуретку, чтобы дотянуться до верхнего шкафчика с полотенцами, но тут же обернулась.       — Только появление того красавца в пальто, — хищно улыбнулась Хина. — Хотя мне больше нравится его друг... я люблю мужчин в очках.       — Я не об этом, — мрачно сказала Каноко, едва не закатив глаза.       Она не могла понять, чем всем так понравился этот Дазай. Мужчина — он и в Африке мужчина, но сплетни среди женского коллектива разносились подобно чуме, и потому весь персонал был уже в курсе появления загадочного джентльмена, отпускающего каждой по невероятному комплименту. Некоторые работницы — особенно самые корыстолюбивые — считали, что с этого клиента можно выручить и пару йен, если угодить в каком-нибудь особом отношении. Каноко воротило только от одной мысли об этом... Её тошнило в те отвратительные моменты, когда гости смотрели на неё таким взглядом, будто желая раздеть прямо на месте и снять кимоно. Иногда она подолгу запиралась в подсобке, сходя с ума от этого грязного чувства... Нет, Каноко никогда не хотела бы оказаться на месте тех девушек, которых гости приглашали в свои номера после окончания смены.       — Скучная ты, Саито. — Хина лениво складывала полотенце. — Все девушки как девушки, а ты всё с этой Мари возишься... Она же бестия! И с Накано друг с другом едва ли под ручку не ходят. Я почти уверена, что после рабочего дня они вместе обязательно пьют саке или гадают на кофейной гуще, обсуждая всех подряд.       Хина присела на табуретку, щёлкнув зажигалкой перед сигаретой и вдохнув табачный дым. Курить она любила даже больше, чем разбирать по косточкам каждого работающего здесь человека, поэтому не упускала ни единой возможности поболтать. Иногда Каноко казалось, что она знает всю её родословную знакомой аж со времен Первой Мировой войны, и хотя не сказала бы, что ей нравилось слушать её... пожалуй, только Хина действительно возилась с ней. И даже таскала с кухни лишние онигири.       — Ты спрашивала у меня про странности в гостинице? — произнесла Хина, стряхнув пепел. — Значит, ты тоже заметила. Вообще о таком не принято говорить... да и не все замечают. Только между нами. Как-то так получилось, что эта дамочка с ресепшена, Мари, увязалась за нами и влезла в наш, так сказать, девичник... Её унесло где-то со второй стопки, и она начала чего-то говорить и говорить. — Хина вдруг рассмеялась. — Рассказала, что гостиница Накамуры-то построена была в рекордные сроки, всего каких-то пару месяцев или того меньше. Сама посуди: здание не маленькое, и построить его за... несколько месяцев — невозможно. И при этом у него такая странная история появления.       — Какая? — Каноко присела рядом, отмахиваясь от табачного дыма, но внимательно слушала.       — Когда я чисто из интереса поспрашивала у коренных, помнят ли они дату основания этого здания или хотя бы период, они мне ответили, что здание было всегда... мол, сколько себя помнят, эта гостиница стояла. Но!.. — Хина подняла палец вверх. — Эта сука по имени Мари растрепала, что нашему пятиэтажному домику не больше семи или восьми лет. Надеюсь, ты понимаешь эту существенную разницу между «стояло всегда» и «ему скоро восьмой годик пойдёт»? Мари, кстати, с нами больше не пьёт с тех пор. Как тебе кажется, а?       Каноко глубоко задумалась. Звучало странно, почти абсурдно... Если здание, по словам жителей города, стояло всегда, то почему Мари утверждала, что ему и десяти лет нет? Возможно, соврала, но это тоже глупо: во лжи не было ни малейшего смысла, особенно если человек находится в состоянии опьянения.       — Ты думала, что это всё? — спросила Хина, прищурившись.       — Есть что-то ещё? — взволнованно спросила она, и ладони похолодели от беспокойства.       — Табуретка, на которой я сейчас сижу, новая, — начала издалека Хина. — А до неё у меня была совсем плохая, и она постоянно качалась. Так получилось, что я с неё упала! И упала прямо на стену... а потом эту стену сломала.       — Каким образом? — не поверила Каноко, округлив глаза. — Они же здесь не такие тонкие.       — Я тоже об этом подумала... ну не настолько же я пухлая, чтобы деревянную стену пробить собой? — Хина докурила, бросив окурок куда-то вниз и придавив его ногой. — Оказывается, я её не сломала. А это за мной открылась какая-то дверь.       Каноко никакой двери в служебном гардеробе не замечала: здесь не существовало ни намёка на ручку или щели, которые бы указывали на вход в другое помещение. Чёртовы недосказанности — или Хина просто издевается над ней.       — Здесь нет двери.       — Это её сейчас нет, а месяц назад она тут была.       — Кто-то убрал её? А что там вообще было?       — Если бы кто-то действительно её убрал... — невнятно проговорила Хина. — За этой дверью — коридор, ведущий поначалу на кухню.       — Что значит «поначалу»?.. — прошептала Каноко. Она не могла удержать панику, не могла справиться с чувствами, которые давили на неё, словно жуткие стены этого странного места.       — Ты можешь мне не верить, — Хина произносила это всё таким тоном, будто собиралась поведать ей о призраках, — но эти коридоры меняются... Один раз он вывел меня на кухню, во второй раз — в купальни, а в третий вообще исчез. Исчезла эта дверь!       — Но это же невозможно! — возмутилась Каноко. Над ней точно издеваются. Разум отрицал подобную теорию, не признавал то, в чём отсутствовала хоть капля логики. — Дверь не может исчезнуть.       Может. Она это уже знала.       — Это лишнее, — пожала плечами Хина. — Вот и всё.       — Почему ты тогда здесь до сих пор работаешь? — дрожащим голосом спросила Каноко. — Если это опасно, то почему не уходишь?       Хина рассмеялась.       — Да мне некуда пойти, — неохотно сказала она. — Я сбежала от родителей, потому что больше не могла жить под их опекой, а в Йокогаме еле-еле свожу концы с концами. Моя младшая сестра серьёзно больна, нужны большие деньги, но я ничего не умею, кроме шитья и стирания одежды. Мне нужна эта работа.       У Каноко вдруг сбилось дыхание: по сути эта девушка была ей никем, простой коллегой, но отчего-то её сердце сжималось... У Хины же есть семья, которой она звонит, пока никто не видит, но к которой якобы не хочет возвращаться. А ещё каждый раз уходит из гостиницы в компании весёлых подружек, готовых поддержать в любой момент. Её маленькая сестра вряд ли переживёт, если узнает, что Хина пострадает, но у Каноко не было ничего из этого — одиночество разрывало её на части. В последнее время она стала вспоминать о семье чаще — печальные мысли лезли в голову подобно жуткому вирусу.       — Не стоит оно того, если это опасно, — холодно сказала Каноко. — Оставаться здесь — неправильно.       — Ничего ты не понимаешь, Каноко, — удивлённо ответила Хина, неожиданно разозлившись. — Чёрствый ты человек. Ты интересовалась гостиницей — я тебе ответила. Больше не лезь ко мне.       Она встала со своего места, достала из кимоно духи, чтобы перебить запах сигарет, и вышла, явно больше никогда в жизни не желая поднимать эту тему и, тем более, выслушивать от кого-то наставления о том, как ей лучше поступить. Каноко не понимала её. Она думала, что благодаря своему опыту сможет найти с ней больше точек соприкосновения, но в итоге они оказались на разных концах, которые явно больше не пересекутся.       По правде сказать, Каноко хотела лишь помочь и думала, что благоразумие переубедит Хину, но, видимо, той совсем не нужны были подобные слова. А теперь она всё испортила, сама того не осознавая. Даже не способна с кем-то подружиться.       Каноко закрыла лицо ладонями, глубоко вздохнув. Почему тогда она сама не уйдёт отсюда, если чувствует опасность? Почему не ушла ещё в тот момент, когда человек по имени Осаму Дазай объявился на пороге и спросил, не замечалось ли ей нечто подозрительное?.. Каноко не была в состоянии объяснить это чувство, но и сбежать, оставив остальных девушек на произвол судьбы, не могла. Она стала прислушиваться к стенам, но не сумела понять, откуда доносятся разговоры, если номеров и других комнат персонала на том этаже точно нет. Значит, здесь где-то есть коридор, который описывала Хина. Вот только... как он открывается? И откроется ли вообще? Каноко даже купила себе тетрадь с котятами, в которой чертила примерный план всей гостиницы. А однажды, найдя небольшую щель, через которую словно шёл уличный воздух, она попробовала постучать по ней, но результата не последовало.       — Надеюсь, ты помнишь, Мари, какой завтра день?       Каноко в тот же миг прижалась к стене, услышав холодный, до дрожи знакомый голос начальницы. Казалось, что сама фортуна смеялась над ней, подкидывая неловкие и глупые ситуации. Время обеда давно подошло к концу, и Каноко была обязана находиться на рабочем месте, а не шарить по стенам в поисках потайного хода, и потому встреча с начальницами могла обернуться неприятными последствиями.       — Конечно, госпожа Накано, — с гордостью ответила Мари. Они неторопливо ступали где-то за углом. — Для госпожи Накамура это ведь важно.       Они сейчас подойдут! Каноко с досадой ударила по стенке в случайном месте, и тут дорогое дерево, похоже, сжалившись над бедной девушкой, открыло ей потайную дверь. Не успевшая заметить этого, она провалилась в темноту, и дверь тут же оказалась заперта. Словно в ловушке, из которой не выбраться, — сердце забилось от паники. И заколотилось ещё сильнее, едва две начальницы остановились прямо за этой стеной.       — Что-то случилось, госпожа Накано? — озадаченно спросила Мари. Каноко замерла дыханием, и тишина длилась почти половину минуты.       — Нет, ничего, — ответила Накано, и Каноко выдохнула. — Продолжим разговор у меня в кабинете.       Она поднялась, отряхиваясь, потому что пол был полностью покрыт пылью. Стало ясно одно: сюда никто не ходит, не убирает, никто не знает об этом месте. И темно... темно так, что глаз можно выколоть. Каноко чихнула, испытывая раздражение, включила фонарик на телефоне и направила перед собой, но коридор уходил далеко вперёд. Она понятия не имела, как отсюда вообще выбираться, а в том месте, где открывался проход, теперь была глухая стена. Что за чертовщина?.. Место походило на вентиляцию с крайне низким потолком и узкими стенами, однако таковым определённо не являлось. Походило на магию, мистику или что-то, выходящее за рамки законов логики, но… волшебства и чудес не существует. Детские сказки, которые Каноко так часто читали, остались где-то в прошлом, а во взрослой жизни существует только...       — Способность, — вдруг дошло до неё. Она вспомнила слова Анго о природе эсперов, чьи навыки могут менять природу мира, что выходят за законы физики и сводят с ума невозможностью. Неужели весь дом — одна большая способность человека, управляющего тут всем? Но разве такое бывает? Целое здание — способность? Каноко не знала, но разум подсказывал, что в мире возможно всякое. И в этом случае она совершенно бесполезна. А если застряла здесь навсегда?..       — Нет, — спокойно сказала Каноко, останавливая панику, обращаясь сама к себе. — Я выберусь отсюда при любом раскладе.       Упрямство взяло верх над тревогой, заставив направить телефон перед собой и продолжить двигаться. Если есть вход, то, возможно, есть и выход. А если нет, то Каноко сделает его самостоятельно и заставит Накано ответить на все её вопросы. Вдруг стрела осознания ударила по затылку: есть вероятность того, что хозяйка и является тем самым эспером, который запер её в этом месте. Накано управляет домом? Или само здание — живое?..       Каноко проглотила слюну. Нет. Она точно не станет умирать в этом затхлом помещении. Свет от фонаря указал на лестницу, ведущую наверх. Аварийный выход? Каноко крепко ухватилась за неё, проверяя на прочность, и начала взбираться. Ступени уходили вверх и вверх так долго, казалось, что им не было конца… и всё же спустя время Каноко почувствовала спасительный пол, до которого дотянулась рукой. Она пролезла в какое-то крошечное место с кучей полок и бумагами. Документы? Это какой-то чулан?.. Нет, слишком маленький. Каноко словно оказалась в шкафу, дверь которого приоткрыта, из щели виднелась тоненькая полоска света.       — Разумеется, — вдруг услышала она и вздрогнула. Голос казался таким глубоким, словно шёл прямо из лёгких. Каноко не могла описать его по-другому. — У меня есть информация о мальчишке, которого вы ищете.       Она приблизилась к щели. За длинным письменным столом в кабинете сидела женщина. Высокая и худая, в красивом фиолетовом кимоно, украшенным изображениями дворцов, птиц и цветов, вышитых золотой нитью. Женщина напоминала змею, готовую сделать прыжок. Длинная шея держала фарфоровую голову с тонкими чертами лица, тяжёлая причёска усеяна драгоценными камнями. Она была красива настолько, что дыхание Каноко сбилось на секунду. Судя по всему, эта женщина была хозяйкой этого места.       — Вы спрашиваете меня, как я достала информацию? — она говорила с кем-то по телефону, растягивая губы в довольной улыбке. — Считайте, что для меня нет ничего невозможного. Я — искусный шпион. Вы прекрасно об этом осведомлены. Для меня не существует ни замков, ни паролей. Однако помните, что я расскажу вам о мальчике только тогда, когда вы поможете мне с моим делом.       Каноко прислушалась.       — Вы поможете убить мне Огая Мори.       Каноко испуганно замерла. Нет, честное слово, она считала себя очень порядочной леди и никогда не стала бы слушать чужие беседы, но тут, как говорится, получилось само. О каком мальчике шла речь? Нет, эта информация определённо не предназначена для чужих ушей. Если Каноко хоть каким-то образом попадётся на глаза этой женщине, то обычным увольнением всё не закончится. Та собирается убить кого-то, а это — преступление. Убийцы, как правило, устраняют свидетелей. Нужно уходить. Каноко уже решила было благоразумно спуститься обратно, вот только...       Лестница исчезла.       Простите?! Это уже даже не абсурд, а чистой воды издевательство. Дом, видимо, решил сыграть с ней в игру, закрыв все выходы к отступлению, только на руках Каноко — ни одной удачной карты. Она вообще была вне игры.       — Я сожалею об отсутствии вашего босса, — равнодушно сказала хозяйка, покачивая в бледных пальцах перьевую ручку. — В конце концов, именно он ищет мальчика.       Каноко почти не слушала. Нет, ей нужно как-то отсюда выбраться! Чёрт бы побрал её забраться на четвёртый этаж и провести своё расследование, всё равно ничего не выяснила, кроме того, что весь дом — какая-то одна огромная способность. Хотя плач, чей-то шёпот и музыка доносятся постоянно — это невозможно скрыть. Положение дел пугало. Даже слишком, если подумать.       Накамура положила трубку и стала скрести ручкой по бумаге, отточенными движениями выводя иероглифы, но тут послышался стук, и она пригласила кого-то войти.       — Накано? — Накамура подняла голову. — Что привело вас ко мне на этот раз?       — Я посчитала важным предупредить вас, госпожа Накамура, — коротко произнесла та, склонив голову. — В мои коридоры кто-то проник.       — Дом ведь подчиняется вам, — хозяйка сузила глаза. — Разве вы не способны изловить этого человека?       — Не могу, госпожа Накамура, — тяжело выдохнула та. — В последнее время он не подчиняется мне... словно действует сам по себе. Лишь некоторая часть коридора подвластна мне на данный момент.       — Вы разочаровываете меня, Накано.       — Прошу простить меня, госпожа. — Каноко не могла даже поверить, что управляющая умеет извиняться перед кем-то. — Я сделаю всё, что в моих силах. Но это ещё не всё.       — Что-то ещё?       — Две недели назад ко мне устроилась на работу девчонка, — сказала она. — Каноко Саито. Она очень настойчиво просила работу у меня. Упрямая, наглая...       — И что с ней не так? — скучающим тоном спросила Накамура.       — Дело в том, что Мари — эспер-сенсор и чувствует других одарённых, — сказала та. — Она сказала, что эта девочка, возможно, является эспером.       Каноко подавила болезненный выдох, сковавший лёгкие. Чёрт возьми, никакой она не эспер! Потому что не умеет ничего, не может ломать законы природы, да даже простую работу выполнять не в силах. Совершенно бесполезна! Широ Ишии и сам однажды звал её пешкой на шахматной доске.       — Это не ответ, — раздражённо ответила Накамура. — «Возможно эспер»? Мари должна давать точные прогнозы. В конце концов, это же её способность.       — В этом и дело, госпожа, — более тихо ответила Накано. — Мари не уверена.       — Как это возможно?       Каноко старалась даже не дышать, боясь, что любой шорох привлечёт внимание.       — Эта девчонка будто бы… искусственная. Похожа на качественную копию известного бренда. Однако среди наших недавних гостей прибыл один человек со своим другом... Вот он — эспер, — сказала Накано, и Накамура впервые, казалось, заинтересовалась разговором. Каноко аккуратно втянула пыльный воздух старых писем и бумаг: ошибки быть никакой не может. Конечно, следовало догадаться ранее. — Его имя — Куникида Доппо, — Накано бросила на стол хозяйки какие-то документы. — Не знаю, настоящее это имя или нет.       Каноко разочарованно моргнула. Только лишь он? Дазай Осаму — эспер, вне всяких сомнений. От него исходила такая неприятная и пугающая аура, подавляюще действующая на её разум, что она была абсолютно уверена в этом. Каноко вспомнила его хитрую улыбку и карие глаза, смотревшие на неё с издёвкой, и вдруг вспыхнула раздражением. Чёрт бы побрал этого человека!..       — А его друг? — поинтересовалась Накамура. — Как его зовут?       — Дазай Осаму, — прошептала Накано, будто это имя было запретным.       — Что?.. — Каноко не смогла прочитать эмоции на лице хозяйки, но поняла, что та абсолютно растеряна. Словно потеряла контроль, перестав владеть ситуацией.       — Он вам знаком?       Накамура качнула головой, но её чёрные глаза давали понять, что она лжёт.       — Нет, не знаком, — взяв себя в руки, равнодушно бросила хозяйка. — И почему я узнаю об этом спустя пару дней?       Накано разгневанно закатила глаза.       — Этой дурынде Мари понравился наш гость. Вот и молчала в тряпочку, надеясь, что сможет покорить его сердце и развлечься.       — При любой возможности попытайся схватить этого Доппо, а заодно и его друга.       — Вы хотите убить их? — брови Накано взлетели вверх.       — Мне нравится ваша проницательность.       Каноко подавилась воздухом. Убить?.. Она хочет убить их? Но что они, чёрт возьми, успели сделать ей?! Неужели Накамура так сильно ненавидит эсперов, что готова уничтожать каждого, кто явится на порог её великолепной гостиницы? Нет, что-то здесь не складывалось. Каноко попыталась отыскать какой-то пазл, выпавший из коробки, чтобы составить общую картину… но совершенно не знала, где его искать. Наверняка существует другой мотив, который ей не уловить, но он крутится и крутится рядом, словно крича: обрати внимание! Найди ответы на интересующие тебя вопросы! Каноко не могла понять, во что ввязывается, в какую игру решила сыграть. Разум говорил ей бежать со всех ног, но трепетный осколок души призывал остаться, предупредить Осаму Дазая и Доппо Куникиду об опасности. Она не хотела, чтобы пострадал кто-то из них. Хотя какое ей дело?..       Каноко спрятала лицо в ладонях, путаясь в мыслях и решениях. Как поступить? Что же делать?       — А что насчёт Каноко Саито?       Она вздрогнула, поняв, что речь вновь зашла о ней.       — Я разберусь с ней, — жёстко сказала Накамура.       Бирюзовые глаза Каноко потемнели. Пусть попробует.       Накамура подняла листок и вытянула перед собой руку, словно собиралась прочитать написанное как страшное заклинание, и иероглифы, которые до этого момента красовались на поверхности, вдруг стали засыхать… и исчезли. Каноко обомлела, не сразу осознав, что произошло. А капли чернил, которыми был исписан лист, вдруг ожили и дружно прыгнули на руку хозяйки. Они походили на мушек, на крошечных насекомых, которые были способны проникнуть в любое место и прочесать каждый уголок этого здания. Значит, Накамура тоже эспер. Каноко подавила внутренний смех: так вот, что та подразумевала, когда говорила про свои блестящие навыки шпиона. Стало ясно, что нужно срочно выбираться.       Каноко двинулась назад, но, на своё удивление, не обнаружила за собой никакой стены… и со страхом свалилась вниз. Она почти закричала, готовясь распрощаться с собственным существованием, но в последний момент ухватилась за железную палку и повисла на ней. Спина покрылась потом, глаза лихорадочно искали хоть какой-нибудь путь или — ещё лучше — выход. Каноко огляделась и увидела маленькую неподалёку дверцу, похожую на ту, что обнаружила Алиса из сказки Льюиса Кэрролла, но несколько больше, поэтому могла бы попробовать туда пролезть. Аккуратно спрыгнув, она коснулась ногами пола и облегчённо выдохнула. Благо, большую часть пути пролетела, а иначе сломала бы шею, если бы не схватилась вовремя за перекладину. Это какое-то безумие... настоящий кошмар, логово одержимых психопатов, к коим Каноко спокойно причисляла Широ Ишии. И сотворили всё это… те женщины, которых она видела в кабинете минутой ранее.       Помещение за дверцей оказалось ещё более крошечным, чем все другие. Вот оно точно было похожим на вентиляцию — и Каноко искренне надеялась, что путь приведёт её на кухню или в любую другую служебную комнату. Сколько бы она не пыталась позвонить Анго или хотя бы в полицию, телефон не желал подключаться ни к одной сети. Сердце стучало от горького осознания: она попала в западню. Каноко ползла дальше, пока рукой не нащупала деревянную и не особо плотную панель. Радость на один миг охватила её: точно такая же панель есть на кухне. Некоторые девочки пользовались этим лазом, чтобы после обеда таскать в спальни остатки еды. Интересно, Накано сама его придумала или кто-то сделал это за неё?.. Каноко не знала, но была искренне счастлива, что наконец-то выберется из этого кошмара.       Однако попала она вовсе не на кухню.       Эта комната отличалась от всех прочих, в которых ей доводилось бывать. Стены расписаны журавлями, лепестками сакуры и традиционными японскими домами, а пол был настолько мягким и тёплым, что по нему можно было ходить и без обуви. Посередине стояла большая кровать, на которой могло бы поместиться трое человек, а рядом — два крупных шкафа из чёрного дерева. Каноко провела по ним рукой: идеальная работа достойного мастера. Люстры не было, и она не совсем понимала, откуда может идти освещение, учитывая отсутствие окон, но его было так много, что, казалось, он проникает в каждый уголок комнаты.       — А вы кто такая?        Каноко резко обернулась и уставилась на девушку её возраста, что сидела за туалетным молотком и с таким же поражённым выражением смотрела на неё. Она почти не отличалась от остальных работниц этого места, но Каноко сразу подметила пару необычных деталей. Во-первых, её кимоно было сделано из куда более дорогой ткани, которую Каноко доводилось наблюдать даже на плечах Накано, а во-вторых, девушка носила на лице белый грим, абсолютно не сочетающийся с естественной бежевой кожей на её руках. А ещё ни одна из сотрудниц никогда не имела при себе веера...       — Нет!.. — Девушка вскочила с пуфика и вытянула его, словно намекая: не подходи ко мне. — Как вы сюда попали?!       — Это сложно объяснить, — тихо ответила Каноко, поднимая перед собой ладони, ища взглядом какой-нибудь острый предмет, если придётся обороняться, но здесь не было буквально ничего, что могло бы причинить вред. Ни ножниц, ни розетки, ни лампочек, ни зеркал... — Вы работаете на хозяйку?..       — Что?! — возмутилась незнакомка, словно та обвинила её в чём-то настолько кошмарном, что за это злодеяние дьявол с удовольствием забрал бы Каноко в преисподнюю. — Вы с ума сошли! Да я у этой чокнутой старухи... Чёрт!..       Она вдруг разрыдалась, а слёзы стали смазывать её грим, делая лицо неопрятным и грязным. Каноко ощутила какую-то боль, но так и осталась стоять на месте, не понимая, как стоит повести себя в такой ситуации. Она совсем не умела успокаивать людей... вообще не была способна хоть на что-то человеческое.       — Я умоляю вас! — незнакомка вдруг подлетела к ней, хватая за руки, и стала трясти до такой степени, что у Каноко появились звёздочки перед глазами. — Вытащите меня отсюда!       — Что… я должна сделать?! — та вырвалась. — Объясните нормально!       — Накамура похитила меня, — попыталась успокоиться незнакомка, но голос её всё равно дрожал. — Я не помню, когда в последний раз видела солнечный свет… Не знаю, сколько я здесь провела, но она держит меня взаперти постоянно!       — Для чего? — у Каноко перехватило дыхание.       — Да чёрт его знает! — она покачала головой. — Я тут в роли гейши! Танцую, пока другая играет на сямисэне...       — Другая? Сколько вас здесь?       — Я не знаю, — нервно проговорила девушка. — Возможно, десять, но я не уверена. Мы тут мужиков каких-то развлекаем песенками, танцами и прочей чушью...       Каноко не понимала ничего. Из рассказов Хины она знала, что в Йокогаме тоже живут гейши, но все они выступали в чайных домах и получали любовь и деньги своих гостей абсолютно законным образом. Быть гейшей — целое искусство, которому обучают с юных лет. В древней Японии считалось, что если леди умеет танцевать и имеет при себе сямисэн, то точно не останется голодной и без крыши над головой. Но зачем Накамура похищает девушек и держит взаперти? Что-то не складывалось: должна быть ещё одна причина.       — Она что-то требует от вас? — шёпотом спросила Каноко.       — Только быть послушными и красивыми, — незнакомка порывисто вытерла грим с лица рукавом кимоно. — Она называет нас своими «дочерьми» и обращается соответствующе. Да, она вкусно кормит нас, я живу в роскошной комнате, но это… это просто отвратительно! Пожалуйста, ты должна мне помочь!       — Я не... — начала было Каноко, но та вдруг оглянулась и закрыла ей рот.       — Прячься под кровать! — прошипела она. — Живо!       Каноко поняла, что если она сейчас же не сделает что-то, то погибнет, точно погибнет. Она быстро залезла под кровать, там было очень чисто — ни намёка на пыль. Тело сковал ужас, когда в комнату кто-то зашёл, и Каноко увидела носки туфель гостя и знакомую фиолетовую ткань. Неужели Накамура догадалась, что она находится здесь?..       — Сакура, девочка моя милая, — послышался ласковый голос хозяйки. — Почему же у тебя лицо такое грязное? Ты испачкала своё кимоно!       — Госпожа Накамура… — робко попыталась начать диалог Сакура, но та оборвала её.       — Нет-нет, я же просила, Сакура. Зови меня... мамой.       Каноко скривилась.       — Простите меня… мама, — само слово от Сакуры звучало горько. — Что вас привело ко мне на этот раз?       — Твоя сестра заболела, поэтому ты сегодня выступаешь вместо неё.       Действительно ли сестра?.. Нет. Если Накамура просит её называть матерью, то похищенные девушки, скорее всего, автоматически становятся друг другу «сёстрами». Как отвратительно.       — Я... — Сакура пыталась сказать хоть что-то. — Я больше так не могу! Пожалуйста, отпустите меня домой!       Повисла тишина. Каноко почувствовала, как на кончиках пальцев заиграли электрические заряды от чувства несправедливости. В голосе Сакуры было так много отчаяния, так много осознания, что она заперта в «золотой клетке», что Каноко вспомнила и свои дни у Широ Ишии. Как она умоляла отпустить её и брата, клялась всеми богами, что забудет его дьявольские поступки, едва ли не падала на колени, пока не поняла, что это совершенно бесполезно. Широ смотрел на неё с презрением, насмехался над тем, как легко сломать человека болью и пытками. Вот только Каноко никогда не была сломлена до конца. Только сейчас осознав, что в ней всегда горел огонёк надежды.       Она обязательно поможет Сакуре вернуться домой.       — Домой? Сакура, — несколько строже обратилась к ней Накамура. — Твой дом здесь. Мы — твоя семья. Ты что, забыла об этом?       — Мой отец ждёт меня. Я даже не знаю, что с ним и как он себя чувствует! За что вы так со мной?..       — Сакура. — Голос стал подобен льду. — Разве я плохо о тебе забочусь? Ты сыта и живёшь в комфорте... у тебя есть прекрасные наряды и замечательные сёстры. А там, в реальности, вы похожи на мотыльков, которые летят на свет в дома к людям… вот только люди не всегда выпускают мотыльков обратно на свободу. Они часто давят их, убивают. Ты понимаешь, о чём я говорю, милая?       Сакура горестно всхлипнула, и в Каноко заиграл гнев. Накамура не имела ни малейшего права отнимать чью-либо свободу, да ещё и так умело выдавать это за истину!       — Я же могу защитить вас от этого гадкого мира. — Каноко увидела, как Накамура приблизилась к Сакуре и, судя по всему, обняла её. — Без меня вы не сможете и часа, мои чудесные дети... Я — единственная, кто способен подарить вам счастье.       Ложь.       — Поэтому утри свои слёзы, моя милая, — она погладила её по голове. — Через час ты уже должна быть внизу. Скоро к тебе придут и сделают новый грим.       Фиолетовое кимоно зашелестело, и Каноко увидела, как Накамура словно нарочито медленно выходит из комнаты, пока за ней со скрипом не закрылась дверь. Что же она за чудовище такое?.. Как быть? Как поступить? Как бороться? Каноко не имела и малейшего понятия.       — Она вас не заметила, — наконец прошептала Сакура, и Каноко осторожно вылезла из-под кровати.       — Я вытащу вас, — сказала она. — Как работает этот дом?       — Он живой. — Сакура подошла к туалетному столику и вытерла салфетками глаза. — Если вы здесь давно работаете, то, наверное, заметили, что этажи могут прибавляться.       Вот и ответ на вопрос, почему Каноко ощущала, что в этой гостинице больше пяти этажей.       — И на каком мы находимся?       — Да не знаю я, — сказала девушка. — Их много здесь. Зависит от того, как решит сам дом. Как он вас послушал? Вы же не просто так сюда попали.       — Чистая случайность. Послушайте меня, Сакура, я приведу помощь, вызову полицию... Вы будете в безопасности.       Каноко подбежала к панели и с удивлением осознала, что лаз до сих на месте. Бегло взглянув через плечо на Сакуру, она приняла решение: та точно не сможет пойти с ней, иначе Накамура заметит её пропажу или девушка просто потеряется сама в коридорах гостиницы. Каноко бы не хотела этого. Если уж кто и потеряется здесь, то только она одна.       — Я даже не узнала вашего имени, — виновато ответила Сакура. — Как вас зовут?       — Каноко Саито.