Marauders. Soul shards

      Возле его дома круглые сутки дежурили оборотни. Ремус их не видел, но отчетливо ощущал. Они прятались в редкой чаще неподалеку, каждый день сменяя друг друга и изредка интересуясь у него, как продвигаются поиски Реи.       А в поисках Реи он заходил в тупик. У него не было ни одной достойной идеи, где и как ее искать, с чего начинать.       Несколько раз Ремус наведывался к Кастору, но тот уже которую неделю не появлялся дома. Каждый визит Ремус прикреплял послание к его двери с просьбой о срочной встрече, но все они оставались нетронутыми. Очевидно, Кастор был на очередном деле.       Вечерами он бесцельно бродил по Сохо, бессмысленно надеясь, что попросту столкнется с ней. Это было глупо — в Сохо обитает немало оборотней, если бы ее видели, сразу бы доложили Сивому.       Пару раз Ремус объявлялся возле дома Долохова. За защитный барьер он попасть не мог, но он всматривался в территорию, пытался уловить запахи, поймав их в дуновении ветра. Кроме Ликаона и собак-мутантов других оборотней он не чувствовал.       Порой ему казалось, что бывший приятель может что-то знать о Рее. Он даже подумывал встретиться с Ликаоном и поговорить. Но Ремус вовремя себе напоминал, что пользы это не принесет. Если бы Ликаон знал, где она, то давно сообщил бы об этом Сивому.       Друзьям о Рее он так и не рассказал. После того, как он попросил Лили никому не говорить о его порыве откровения, она настоятельно советовала поделиться с остальными. Только вряд ли они могут чем-то помочь, а грузить их своими переживаниями совсем не хотелось — у каждого своих забот немерено. Ремус лишь интересовался у Джеймса, где и когда именно проходили последние нападения оборотней, но эта информация не принесла никакой пользы. Джеймс сообщил, что удалось поймать нескольких, но Реи, судя по описанию, среди них не было. Он пообещал держать его в курсе событий, и Ремусу было этого достаточно.       Немало тревог доставлял и отец. После визита оборотней он окончательно сдал. Практически перестал есть и вставать с постели, без конца винил себя во всех грехах и испытаниях, что выпали на долю Ремуса.       Признаться честно, Ремус начинал от этого уставать. Он никогда не винил отца в случившемся, ни минуты в своей жизни. Но чужая слабость и беспомощность вдруг стала вызывать у Ремуса раздражение и недовольство.       До смерти матери его отец был сильным и мужественным, способным волшебником, для Ремуса он был примером для подражания, он всегда им восхищался. Однако стоило Хоуп покинуть их, как он стремительно начал превращаться в беспомощного старика, у которого в жизни не осталось никаких интересов.       Глядя на него, в его сознании временами всплывала Эшли. Ее смерть, пожалуй, подкосила Ремуса больше всего. Ее смерть изменила его. Ремус прекрасно помнил, как будто это было вчера, как ему хотелось, чтобы и его жизнь закончилась. С высокой верхушки гриффиндорской башни он смотрел на острые пики забора внизу, чувствуя, как они его манят к себе. Всего шаг, и конец. Соблазн был велик. Оборвать свою жизнь, чтобы не чувствовать удушающей вины, печали, что разъедает душу, чтобы не чувствовать своей беспомощности и отчаяния.       Но он нашел в себе силы жить дальше, нашел новый смысл. Его спасли друзья и отец. Как ни глупо и ни печально, а Ремусу попросту не хотелось расстраивать их своей смертью. ​ Жил ради них.       И не было и дня, чтобы он пожалел о своем решении. Жизнь — самое ценное, что есть. Она прекрасна и удивительна, пусть часто жестока и несправедлива. Нужно лишь найти новый смысл.       Но, в случае с Лайеллом, Ремус порой думал, что только смерть прекратит его страдания.

***

​       — У тебя все хорошо, Питер? — спросил Ремус, отмечая, что он сегодня встревожен больше обычного.       Они по обыкновению встретились на обед в кафе, находящемся между аптекой Малпеппера и книжным магазином.       — Да-да, — Питер ему чересчур широко и наиграно улыбнулся. — Поставки жабьей печени задерживаются, мистер Малпеппер злится. Вот я и переживаю…       Питер затараторил о проблемах с начальством, чтобы его отвлечь. Совершенно бессмысленно. Взгляд его то и дело перебегал от Ремуса к окну, за которым виднелась аптека.       — Ждешь кого-то? — напрямую спросил Ремус.       — Мистер Малпеппер обещал зайти, — у него уголок рта нервно дернулся в полуулыбке.       Обед проходил в напряженном молчании. Нет, Ремусу было вполне комфортно, а вот Питер заметно переживал.       — Читал статью Скитер о Пожирателях? — спросил Ремус, пытаясь сменить тему, но у Питера на мгновение взгляд застекленел. Нервно облизав губы, он неуверенно кивнул.       — И как только Рита не боится писать о таком? — отстраненно произнес Питер.       — Скитер, похоже, уже нечего терять, — заметил Ремус.       Накануне в «Пророке» вышла «разоблачающая» статья о Гринграссах, Эйвери, Розье и Малфое. Орден Феникса и так знал, что все эти люди в тесных связях с Волан-де-Мортом, как и Мракоборческий центр всегда держал их у себя на виду. Но среди обычных людей прогремела громкая сенсация. Возможно, многие подозревали верхушку элиты в пособничестве Волан-де-Морту, но никто из них не думал, что наследники известных фамилий ходят с Метками на предплечье.       К сожалению, статьи Скитер не являются ни доказательством, ни основанием для ареста всех этих людей, однако в обществе пошли пересуды, их стали сторониться. Их репутация заметно пошатнулась, а среди Пожирателей воцарилось напряжение — кто-то среди своих передал эту информацию Скитер.       — Меня больше интересует, почему «Пророк» соглашается печатать ее статьи, — произнес Ремус. — Тем более такие… скандальные. Еще более странно, что у Волан-де-Морта нет своих людей в верхушке редакции. СМИ один из самых действенных методов давления на общество в военное время.       Ремус прервался на полуслове, заметив, что неподвижный взгляд Питера вновь устремлен в сторону аптеки. Обернувшись, Ремус заметил возле входа в аптеку Кристиана Гринграсса.       Северус рассказывал им о своих подозрениях, но лично Ремус сильно сомневался, что Питер может работать на Пожирателей Смерти. Питера начинало трясти при одном только взгляде в их сторону. Тревога и нервозность взлетали до небес, перекрывая остальные эмоции, когда им приходилось отправляться на очередное сражение. Ремус никогда не спешил насмехаться или издеваться над Питером за его реакцию, как это делали Джеймс и Сириус, однако Ремус все равно не понимал, что Питера привело в Орден Феникса. Кажется, в его характере было отсидеться где-то в стороне, как и большинству волшебников, а не быть на передовой.       — Извини, — пробормотал Питер, поднимаясь из-за стола, оставляя свой обед. — Он один из постоянных клиентов, не хочется заставлять его ждать, — виновато добавил он и поспешил на работу.       Ремус задумчиво смотрел через окно, как Питер спешит навстречу Гринграссу. Спина у него напряжена, шаг не твердый. Он опять трусит, словно боится, что Гринграсс средь бела дня посреди Косого переулка нападет на него. Зрелище неожиданно презрение и насмешку вызвало — как гриффиндорец может так себя вести? — но Ремус быстро заглушил эти чувства. Большинство людей боялись Пожирателей Смерти, вне зависимости от факультета, и их нельзя за это винить, а Питер немало помогает Ордену Феникса.       В любом случае, Питера он никогда предателем не считал. Предательство требует силы духа и твердости характера, чем Питер совершенно не обладал.       Ремус терялся в догадках, кто может быть предателем. На членов Ордена частенько совершались нападения, когда они были поодиночке. Пожиратели словно знали, в какой момент нужно атаковать. Но смертельно еще никто не пострадал, только Подмор несколько долгих недель пролежал в Мунго.       Если деятельность шпиона Волан-де-Морта заключалась в том, чтобы подставлять их по одному, при этом не нанося серьезный урон их деятельности, то это полная бессмыслица, из-за которой Ремус предполагал, что никакого шпиона и вовсе нет, а все эти несчастные случаи не более чем совпадение.

***

​       Закрывая вечером магазин, Ремус, услышав подозрительный шорох, поднял взгляд под крышу здания.       — Привет, Цербер.       Из темноты на него смотрели два блестящих черных крохотных глаза. Громко пискнув, летучая мышь сорвалась с перекладины и устремилась в сторону Лютного переулка.       Очевидно, Кастор нашел время встретиться с ним.       Приготовив на всякий случай волшебную палочку, Ремус устремился за летучей мышью. Ловко прошмыгнув в узком проходе, Цербер оказался в людном и шумном Сохо. Обернувшись, убеждаясь, что Ремус от него не отстает, Цербер направился к одному из неприметных баров.       Цербер скрылся из виду, а Ремус, лавируя между людей, остановился перед дверью. Он огляделся по сторонам. Слежки не было, как и знакомых лиц он не видел.       Толкнув дверь, Ремус оказался в баре, покрытом полумраком. Каждый столик огорожен тяжелыми бархатными шторами, ни одного посетителя не видно. Но где-то здесь должен быть Кастор. Только если Цербер не привел его в ловушку.       Медленно двинувшись мимо ряда штор, Ремус старательно принюхивался, пытаясь уловить знакомый запах.       Старый знакомый оказался в самом конце бара. Отогнув палочкой тяжелую штору, Ремус заметил Кастора. На столе перед ним лишь внушительный графин медовухи и пустая тарелка. Выглядит он так, словно только с дороги. Борода не ухожена, как обычно бывало, отросшие волосы собраны в низкий хвост. От одежды пахнет… болотом, Ремус едва сдержался, чтобы не скривить нос.       — Кастор, — вместе приветствия произнес он, проходя внутрь.       — На будущее, Ремус, достаточно одной записки, — с насмешкой произнес он, наполняя стакан из графина. — Заваливать меня письмами не стоит.       — Мне нужно было срочно встретиться с вами, — ответил он, усаживаясь напротив и взмахом палочки накладывая заглушающие чары.       — Это я понял.       — Кастор, — перебил он, — она жива. Рея.       — Сильно сомневаюсь, — усмехнулся он.       Говорил он уверенно, и Ремуса это сбивало с толку.       — Сколько прошло? Пять месяцев? — у Кастора насмешка с губ не сходила. — Поверь, от нее давно ничего не осталось.       — Сивый сказал, что она жива, и он ее ищет.       Кастор вдруг устремил на него внимательный взгляд.       — Ты виделся с Сивым?       — Да, — Ремус на мгновение взгляд отвел, раздумывая, рассказывать ли подробности их встречи. — Обычная встреча с ним и Гармом. Они убеждены, что Рея жива, и требовали от меня, чтобы я привел им ее.       — Я лично ее поймал, — резко перебил он. — И поверь, те, в чьих она руках, не отпустят ее живой.       — Вы?.. — опешил Ремус.       — А ты как думал? — хмыкнул он. — Кто бы еще смог?       — Ее кто-то заказал?       — А ты догадливый.       — Но кто?       — Ты прекрасно знаешь, Ремус, я не называю имен своих заказчиков.       — Волан-де-Морт? Это был он?       — Нет, — Кастор состроил брезгливую гримасу. — С ним я не сотрудничаю.       — Это Долохов?       Кастор сам ему говорил, что золото не пахнет. И если он не сотрудничает с Волан-де-Мортом напрямую, то запросто может через его посредников.       — Может быть, он, а может и нет. Я не намерен обсуждать это.       — Кастор, они… — Ремус прервался на мгновение. Жаловаться он не привык, но иначе он и слова из него не вытянет. — Сивый угрожает мне. Если я не приведу ее им, они убьют отца. Навредят моим друзьям.       Задумчиво на него поглядев, Кастор без всякого сожаления протянул:       — Паршиво.       — Вы должны помочь мне.       — Не согласен, — насмешливо ответил он. — Я тебе ничего не должен.       Ремус с трудом подавлял злость, которая заполняла его от его насмешек и отказа помочь. Ведь он знал, Кастор знал, где и у кого сейчас Рея.       — Я… просто прошу помочь. По-человечески.       — Ремус, — он снисходительно улыбнулся, — со мной этот номер не пройдет.       У него невольно пальцы в кулак сжались, ногти впились в ладонь до глубоких лунок. Ремус взгляд отвел, не давая Кастору заметить, как в нем ненависть поднимается.       Но Ремуса это злило, действительно злило. Кастор напал на Рею, отдал кому-то на растерзание, а сейчас отказывается сообщить хотя бы имя заказчика. Ремус не просит вытащить ее из плена, а одно лишь имя, все остальное сделает он сам.       Чувствуя на себе пристальный взгляд Кастора, он постарался взять себя в руки. Вот уж с кем необходимо сохранять самообладание, так это с ним. Медленно выдохнув, Ремус поднял глаза, сталкиваясь с его изучающим взором.       — Она мертва, Ремус.       — Она жива, — выпалил он. — Я еще тогда вам не поверил, и Сивый это подтвердил.       Кастор на него словно впервые смотрел, с любопытством скользя взглядом по лицу.       — Допустим, она жива. И что ты сделаешь? — с откровенной насмешкой спросил Кастор. — Отдашь ее Сивому?       — Возможно. Я еще не решил.       Не спеша отпив из тяжелой кружки медовый напиток, Кастор откинулся на спинку дивана.       — У меня идея, Ремус.       — Вы поможете? — с надеждой спросил он.       — Нет-нет, — отмахнулся он. — Мои услуги слишком дорого стоят для тебя. Но у меня есть одна мысль.       — Какая?       — Попробуй избавиться от Сивого, — как нечто само собой разумеющееся предложил Кастор. — Ну, или заменить его.       — Избавиться? — растерялся Ремус от столь нелепого предложения. — Заменить? О чем вы?       — Сивый уже не тот. Оборотни много говорят, и, если прислушаться, можно узнать немало интересного. Фенрир пошел на сотрудничество с Реддлом, согласился жить рядом с вампирами, не смог удержать собственных детей, погубил стаю. Он потерял доверие многих оборотней, и обратно его вернуть будет очень трудно.       Ремус тоже об этом слышал. Вся стая Сивого — это пять оборотней, которые приходили вместе с ним, остальные же остались сами по себе. Даже Ликаон, который всегда уважал «Отца», предпочел жить у Долохова в виде комнатной собачки.       Но он пока что все равно с трудом улавливал мысль Кастора.       — И… как мне это поможет найти Рею?       — Тебе не придется ее искать, если тебе никто не будет угрожать, — замечая его недовольство во взгляде, Кастор добавил: — Ни одна женщина не стоит того, чтобы ради нее убиваться. Тем более, насколько я знаю, она сама бросила тебя умирать. У тебя есть уникальный шанс отплатить ей той же монетой.       — Я хочу узнать, почему она меня оставила среди вампиров умирать.       — Все просто, — усмехнулся Кастор. — Ты ей безразличен, вот она и оставила тебя.       Ремус и сам всегда это знал, только озвучивать не решался. Но ответ и правда лежал на поверхности. Если бы он был ей дорог, она бы нашла способ предупредить его об опасности.       Это неожиданно ранило. Сухая, равнодушная правда, сказанная Кастором. Ремус отчаянно хотел встретиться с ней, надеясь, что у нее была какая-то веская причина бросить его на верную смерть. Ему нужно было это услышать. Но что, если он задаст ей вопрос, и услышит в ответ насмешку?       — Оборотням всегда нужен лидер, они не способны жить поодиночке, — Кастор вырвал его из раздумий. — Сивый на эту роль уже совсем не годится.       — Вы что, хотите, чтобы я его заменил? — Ремус не сдержал короткий смешок.       — Почему нет? — Кастор пожал плечами, делая очередной внушительный глоток из кружки.       Кастор не иначе, как сошел с ума. Даже в самых смелых фантазиях Ремус никогда не видел себя альфой стаи оборотней.       — Оборотни мне не доверяют и считают предателем.       — Они тебя считают предателем, потому что Сивый так сказал. Его слово против твоего.       Ремус с непониманием на него смотрел, ища подвох. Мысль, чтобы заменить Сивого, казалась по-настоящему безумной. И не только потому, что оборотни никогда ему не доверятся. Ремус сам этого никогда не желал. Он не лидер, он всю жизнь глушил в себе все животное, стараясь оставаться как можно более человечным, а оборотни это чувствуют.       — Ты ведь уже давно контролируешь себя? — спросил Кастор, продолжая на него испытующе смотреть.       — Почти год, — ответил Ремус, даже не задавшись вопросом, откуда Кастору об этом известно.       — Для тебя это настоящий рекорд, — усмехнулся Кастор и, заметив его нахмуренные брови, пояснил: — Некоторые оборотни всю жизнь учатся тому, чтобы контролировать себя в полнолуние. Насколько я знаю, из стаи Сивого это только троим под силу. А ты… всю жизнь подавлял в себе волчью сущность, и тут вдруг за год жизни в стае обучился полному контролю.       И это Кастор еще не знает о том, что Ремус научился проникать в разум животных.       — Для этого нужен характер и колоссальная сила духа, — продолжал Кастор. — А оборотни это всегда чувствуют. Не знаю, какие у вас отношения в стае были с Сивым, но могу предположить, что предателем он тебя назвал перед другими, потому что чувствовал угрозу в тебе.       — Сильно сомневаюсь.       — А я — нет, — с твердостью перебил Кастор. — У тебя масса преимуществ. Ты молод и при этом силен, умеешь контролировать себя и подчинять себе более слабых. А еще ты талантливый волшебник.       — Оборотни ненавидят волшебников.       — Они их не ненавидят, они им завидуют. Все оборотни — неудавшиеся вчерашние волшебники. Стоит тебе пообещать, что ты им палочки раздашь и научишь колдовать, они сразу к тебе побегут. ​       Возможно, в этом была доля истины. Без постоянных тренировок волчий ген подавлял способности к колдовству. Магия внутри оборотня сохранялась, но выход свой находила лишь в полнолуния. Вероятно, Ремус потому и смог так быстро научиться контролю, что регулярно использовал магию, поддерживал ее в себе постоянно, а не одну ночь в месяце.       Но обещать оборотням палочки крайне опасно. Чем старше оборотень, тем ему труднее вновь научиться полноценно колдовать, но если они все же научатся, они станут настоящей угрозой. Оборотень, умеющий пользоваться волшебной палочкой, значительно сильнее обычного волшебника.       Ремус всегда осознавал свою силу, и в последний год в особенности. Волчий ген придавал силу и мощь заклинаниям; он был устойчив к некоторым чарам и ко многим видам ядов; у него высокая регенерация и молниеносная реакция. Но Ремус старался использовать свою силу во благо, а большинство оборотней с ним наверняка не согласятся.       — Признайся, Ремус, тебе этого хочется, — его губы растянулись в хитром оскале.       — Мне… нет, совсем нет.       Однако в груди нечто затеплилось. Предвкушение, азарт, небывалая сила, что разрасталась, пускала свои ростки по венам. Волку внутри него нравилась идея встать во главе себе подобных.       — К тому же, — Ремус поднял на него уверенный взгляд, старательно глуша в себе опасные чувства, — я хотел работать с вами. Мне не нужна моя собственная стая.       — Одно другому не мешает, Ремус, — назидательно произнес Кастор. — А для меня так и вовсе плюс, если у тебя будет ручная стая оборотней.       Ремус нахмурился, глядя на него. Очевидно, для Кастора это было всего лишь развлечением и способом заработать денег — кровь и шерсть оборотней весьма дорогая на черном рынке.       — Ты подумай над этим, — голосом, полным серьезности, посоветовал Кастор. — Попутно и дело благое сделаешь. Под твоим управлением стая не будет нападать на людей. Приведешь их к лучшей жизни.       Ремус отчетливо понимал, что это неприкрытая манипуляция. Зная, как его тревожат нападения и убийства, Кастор давил на больное. Однако он был совершенно прав. Ремус способен дать оборотням лучшую жизнь, чем у них есть сейчас.

***

      Полнолуние в октябре выпало на двадцать третье число. Заблаговременно трансгрессировав в непроходимую чащу, расположенную вдали от любых поселений, Ремус с удивлением осознал, что давно перестал следить за лунными сутками. Еще в школе над кроватью у него всегда висел календарь, в котором он отмечал страшные дни, с ужасом их ожидая. Сейчас же волк внутри в любое время дня и ночи мог с точностью сказать, какие сейчас лунные сутки, сколько времени осталось до полной луны. И это время он с нетерпением ожидал.       Трансформация проходила практически безболезненно. Мышцы ощутимо, но так приятно тянуло, словно после физических нагрузок. Кости выворачивало, но он ощущал, что от этого становится только сильнее.       А после — все чувства обострены. Он слышит стрекот сверчков за много километров от себя. Слышит, как хрустят сухие ветки под лапами лисицы на другом конце леса. По вибрациям воздуха ощущает, как вдалеке с дерева взмыла вверх сова, как при этом с ветки осыпались листья. Чувствует свое собственное дыхание, что вырывается из пасти; чувствует, как по венам разгоняется горячая кровь, заставляя сердце ускоренно биться.       Он ощущал природу каждой клеточкой тела, чувствовал ее. И чувствовал внутри себя небывалую силу. Непобедимую силу, и только ему подвластную.       Утро он всегда встречал с некоторым сожалением. Он давно перестал любить солнце и день, предпочитая жить по ночам. Когда можно отпустить любимые тревоги и страхи за близких, когда ничего не сдерживает.       Наверное, стоило позвать друзей хотя бы на одно полнолуние. Все они давно выражают желание поразвлечься вместе, как в былые времена. Но Ремус отчего-то молчал. Остальные даже не знают, что он полнолуние проводит на воле, думают, что он, как и раньше, запирает себя в подвале дома. А Ремус знает, ему было бы с ними скучно. Никому из них за ним уже не угнаться. Ни оленю, ни псу, ни ворону. Не хватит той силы и мощи, чтобы пронестись сквозь бурелом в поисках той самой лисицы.       Да, Ремус полюбил охоту. Волк ликовал, преследуя добычу. За километры улавливал ее страх и отчаяние — для волка это словно магнит — запугать, загнать в угол, чтобы, в конце концов, напасть и убить.       Ремус слишком явно запоминал, как мышцы жертвы в его лапах напрягались, как кровь в ее венах останавливалась, как сердце замирало в последнем бешеном ударе. Он зубами вырывал глотку, рвал сухожилия, ломал кости мощными лапами.       Сострадание к живым существам у Ремуса было. Но не у волка. Жестокости в Ремусе не было, у него бы рука не поднялась живьем задрать зайца или лису. Однако он не мог вновь запирать волка в клетке. Это необходимая жертва — им нужно было жить в согласии. Волк позволял ему руководить собой, не посягая на его сознание и волю, а Ремус в ответ выпускал его на свободу раз в месяц.​ ​      За прошедшую неделю он совершенно никак не продвинулся в поисках Реи. Кастор помогать отказывался и уверенно говорил, что, если она и жива, то это ненадолго. А еще Ремус много думал о его совете.       Порой мысль, собрать собственную стаю оборотней, казалась Ремусу по-настоящему сумасшедшей. Он не такой, и ему это совершенно не нужно.       Но иногда, как правило, ближе к полуночи, он понимал, что он бы справился. Он бы смог стать лидером для оборотней. Он знает, что нужно делать, чтобы жить в мире с волшебниками. Знает, как привести их к лучшей, достойной жизни.       Эта идея его захватывала. Он годится на нечто большее, чем работать в книжном магазине. Он способен на нечто большее, чем быть помощником охотника на монстров.       Правда, прийти в одиночку к оборотням и уговорить их присоединиться будет непросто. Если бы рядом с ним была Рея, это определенно добавило бы ему веса в чужих глазах. И не важно, что Сивый и ее нарек предательницей. Как верно заметил Кастор, слово Сивого против слова Ремуса. А Ремус был убежден, во всем плохом, что случилось со стаей, виноват именно Сивый. И оборотням нужно лишь дать понять это. Все то время, что Ремус и Рея были в лагере, они защищали остальных. Своей магией и чарами оберегали от вампиров и чужаков. Оборотням нужно напомнить об этом.       И Ремус знал, с кого ему следует начать. ​      Оказавшись неподалеку от дома Долохова, Ремус двинулся к защитной границе дома. Вряд ли долго придется ждать — Ликаон должен уловить его присутствие.       И правда, не прошло и получаса, как вдалеке замаячила его фигура. Ликаон приближался стремительно, широким шагом уверенно надвигаясь и неотрывно глядя на Ремуса.       — Чего тебе? — вместо приветствия спросил он, переступая защитный барьер. — Скоро вернется мистер Долохов, и тебе лучше быть как можно дальше отсюда.       — Я пришел поговорить, Ликаон, — спокойно произнес Ремус, не ощущая никакого страха или волнения от возможной встречи с Долоховым — это ему нужно бояться.       Ликаон смотрел на него со смесью злости, отвращения и чего-то еще, плотно сжав губы и держа палочку, готовый в любой момент ее вскинуть. Ремус чувствовал, уверенности в нем прибавилось. Очевидно, Долохов не жалеет сил на его тренировки. Однако Ремусу он все равно не соперник — палочкой он владеет куда дольше и куда более искусно, чем Ликаон.       — Я бы убил тебя прямо сейчас, — процедил Ликаон, — да ты нужен Отцу.       — Убил? — насмешливо переспросил Ремус. — За что?       — Не строй из себя идиота, — огрызнулся Ликаон, вскидывая на него дикий взгляд. — Предатель.       — Ты решил, что я предатель, только из-за того, что я против убийств невиновных?       — Именно так! Помнишь, — перебил он, — когда одна девка мне все лапы перерезала? Я несколько недель восстанавливался.       Ремус отлично это помнит. Айви в последний момент смогла себя защитить, одним движением палочки все сухожилия перерезав ему. Ликаон не одну неделю клялся, что найдет ее и убьет. И он все еще ее выслеживал, очевидно, так и не простив ее.       — Это ведь ты сдал поганому Ордену, что мы там будем. Не так ли?       — Да, я. Не хотелось, чтобы пострадали люди.       — Да ты вечно прикрываешься этим бредом! — вспылил Ликаон. — Не хочешь, чтобы пострадали люди! А как же мы?! — он ткнул пальцами в собственную грудь. — У каждого оборотня на первом месте его стая, а не люди!       — Поверь, Ликаон, я никогда не желал смерти никому из вас. И мне действительно было непросто сдавать вас…       — Да что ты несешь?! — с кончика его палочки красные искры посыпались. — Ты практически год без всяких угрызений совести сливал все Ордену! Это из-за тебя всех нас погубили! Половина стаи мертва! Из-за тебя!..       — Нет, — тихо, но отчетливо произнес Ремус. На его гневный пылающий взгляд, Ремус добавил: — Половина стаи мертва из-за Фенрира. И ты это знаешь. Все это знают.       У Ликаона губы скривились в болезненной кривой ухмылке.       — Сивый совершил ошибку, когда согласился сотрудничать с Волан-де-Мортом. Мы исполняли приказы Волан-де-Морта, но что получили взамен? Соседство с вампирами? Еще большую ненависть от волшебников? Усиленный контроль за нами?       Ликаон отвел взгляд, не находясь с ответом.       — Да, Ликаон, о каждом вашем нападении на людей я предупреждал Орден. Я был и всегда буду против того, чтобы кусать и убивать невиновных. Но я никогда не буду против оборотней. Как и каждый из нас, я желаю нам лучшей жизни.       — Рядом с людьми? — презрительно усмехнулся он. — Люди нас ненавидят!       — Люди нас ненавидят, потому что мы нападаем на них, кусаем и убиваем. Они нас боятся. Потому что кроме угрозы и опасности от нас больше ничего не исходит. И кстати, Ликаон, напомню, что ты живешь в доме Долохова. В доме человека.       — Мистер Долохов добр ко мне! — с запалом произнес он.       — Потому что он знает, что ты ему не навредишь.       Ремус знал наверняка, что Долохов имеет какой-то скрытый интерес, держа возле себя Ликаона. Но ему было необходимо натолкнуть Ликаона на нужные мысли.       — Между вами доверие. Долохов знает, что ты не бросишься на него в полнолуние, а ты знаешь, что он не запрет тебя в клетке.       Ремус говорил наугад, хоть и уверенно. Сам он Долохова презирал и ненавидел. Но из взгляда Ликаона злоба понемногу исчезала, оставляя напряжение.       — Мы способны жить в мире с волшебниками. Я не говорю, что мы должны соседствовать, дружить и строить семьи друг с другом. Но мы можем жить без ненависти. Без преследований друг друга. Для этого нужна самая малость — не нападать на людей.       — Уже поздно что-либо менять.       — Никогда не поздно.       — Оборотни веками нападали на людей! — отчаянно произнес Ликаон. — Это в нашей природе! А волшебники всегда боялись и ненавидели нас!       — Возможно, пришло время что-то изменить. Война — переломный момент для всего человечества, для всего мира. Может быть, и нам стоит изменить что-то в своей жизни?       Ликаон ему ничего не ответил, продолжая упрямо на него смотреть.       — Посмотри на себя, — Ремус махнул на него рукой. — Ты живешь в большом доме и хорошо одет. Тебе готовит домовик, а по вечерам ты пьешь самый дорогой виски в Англии. Я не могу обещать, что так будут жить все оборотни, но мы явно способны обеспечить себе жизнь куда лучше, чем в палатках посреди леса, как изгои, которых сторонится все остальное общество.       — И что ты предлагаешь? — наконец, спросил он.       — Для начала нужно перестать нападать на людей. Всем оборотням. Это не самая большая жертва ради нормальной жизни.       Ликаон неожиданно едва заметно кивнул, вновь опуская взгляд.       — Ты ведь давно ни на кого не нападаешь? — уточнил Ремус.       — Почти год, — чуть слышно ответил Ликаон. — Перестал почти сразу, как стал жить у мистера Долохова.       — Вот видишь, — воодушевился Ремус. — Это не сложно.       — Когда как, — протянул он, и вдруг вскинул на Ремуса такой привычный азартный и хищный взгляд. — Но я иногда заглядываю в ближайшие деревни в полнолуние. Ты бы видел, как пугаются простаки, — на его губах неподдельная счастливая, отчасти детская улыбка отразилась. ​       Ремус натянул улыбку в ответ. Он прекрасно помнил о сложностях самоконтроля Ликаона. Нет, он полностью осознавал себя в полнолуние, но он не раз признавался, что если нападет на кого-то, то не сможет остановиться, пока не убьет.       — Но я никого не кусаю, — поспешно добавил Ликаон. — Хотя и хочется.       — Понимаю, но в таких случаях всегда спасает дичь и животные в лесах.       — Здесь уже почти никого не осталось, — Ликаон с разочарованием махнул в сторону густого леса. — Животные чувствуют меня.       — Каждое полнолуние я трансгрессирую в разные леса, — поделился Ремус. — И чем дальше от людей, тем больше животных.       — Я не умею трансгрессировать, — Ликаон вновь стал недовольным.       — Я мог бы тебя научить.       Заинтересованно на него взглянув, он недоверчиво спросил:       — Для чего тебе это?       — Ликаон… я не желаю тебе зла, — искренне произнес Ремус. — И если трансгрессия поможет тебе в моменты полнолуний уходить как можно дальше от людей, я готов тебе помочь. Будет сложно, это непростая процедура, требующая определенной силы, но, я уверен, со временем у тебя получится.       У Ликаона на лице неприкрытое предвкушение и интерес. Но оно быстро сменилось настороженностью. Прищурившись, вглядываясь в его лицо, он с подозрением спросил:       — Ты для этого пришел?       — Я хотел узнать, как у тебя дела, — признался Ремус. — А еще… узнать, не видел ли ты Рею.       Его лицо вновь исказила гримаса недовольства.       — Ну конечно, — презрительно усмехнулся он. — Ты только ради нее и приперся.       — Не только ради нее…       — Я не знаю, где она, — резко перебил Ликаон, глядя на него пылающим взглядом. — И знать не хочу.       — Может быть, ты что-то слышал или видел?       — Нет, — снова перебил он.       Ремус не мог разобрать, лжет ли он, слишком много эмоций бурлило в Ликаоне, перебивая его истинные мысли.       — Если бы я знал, где она, давно бы сказал Отцу.       Это было разумно.       — Что ж… — Ремус мельком улыбнулся ему. — Я все равно рад был тебя видеть. И если ты захочешь научиться трансгрессии, ты знаешь, где меня можно найти.       Не прощаясь, Ремус развернулся и направился к линии леса, от которой можно трансгрессировать. Он чувствовал на себе напряженный взгляд Ликаона, но тот не спешил нападать.       — Рея была у мистера Долохова, — раздалось ему в спину.       Резко развернувшись, Ремус вновь к нему приблизился.       — Когда?       — Она почти все лето у него в клетке провела, — нехотя ответил Ликаон. — Я… хотел сообщить Отцу… Она же нас всех предала! — с запалом произнес он, но тут же опустил взгляд. — Но так и не смог.       Она ему нравилась, Ремус это знал. И что хуже: отправиться на мучительную смерть к Сивому или жить в клетке Долохова? Испытав на себе второе, Ремус бы предпочел первое.       — Где она сейчас?       — Не знаю. Правда не знаю, — Ликаон поднял на него прямой взгляд. — Не так давно она исчезла. Может, ее убили, может, в другое место перевели…       — Сивый уверен, что она жива. И я тоже.       Вероятнее всего, ее перевели в другое место. Не исключено, что прямиком в штаб Волан-де-Морта. С другой стороны, вряд ли бы Волан-де-Морт захотел под боком держать столь опасное создание. Но если она не в штабе, значит, может быть у кого-то из Пожирателей Смерти. Список набирается немаленький. Только вот не каждый захочет держать у себя древнего оборотня. Да и какую она ценность для Волан-де-Морта представляет? Самое ценное, что есть у Реи, ее способности, а еще ее кровь — она уникальна. Скорее всего, Рею держат ученые Волан-де-Морта — такой экземпляр для исследований он бы точно не упустил.       При случае необходимо будет разузнать у Северуса о ней, возможно, ему что-то известно, но и не мешает лишний раз заручиться поддержкой Ликаона.       — Поможешь мне ее найти? — спросил Ремус.       Взгляд Ликаона неожиданно смягчился. Мгновение помедлив, сомневаясь, он кивнул:       — Помогу.

***

      Только Ремус вернулся домой, как перед ним появился Патронус Леви с сообщением срочно явиться в штаб. Голос Кацмана был непривычно напряжен, и Ремус тут же трансгрессировал к воротам поместья в Блэкпуле.       — Привет, Бенджи, — Ремус столкнулся с Фенвиком, стоило переступить ворота. — Всех созывают?       — Похоже на то.       Фенвик был заметно взволнован.       — Не знаешь, что случилось? — спросил у него Ремус.       — Без понятия, — бросил он и широким шагом заторопился к дому.       Ему еще не доводилось видеть Бенджамина столь немногословным. Напротив, обычно он весьма словоохотлив и взбудоражен, даже если опасность, а в нем азарт играет.       В штабе уже довольно людно, собрались почти все. Заприметив его на пороге, к нему тут же устремился Сириус.​       — Не видел Джеймса? — обеспокоенно спросил он. — Он обычно первый прилетает на срочные собрания.       Беспокойство друга передалось и Ремусу. Он осмотрел гостиную штаба, натыкаясь на пристальный взгляд Айви. Но, стоило им столкнуться глазами, она тут же отвернулась.       — Может быть, он на работе, — предположил Ремус.       Смена Джеймса закончилась еще несколько часов назад, но мало ли что могло случиться.       — Я пытался с ним связать по зеркалу пару часов назад, он не ответил…       Сириус прервался на полуслове, когда в гостиной появился Леви.       — Дамблдор вскоре будет, но он просил начать без него, — сходу произнес Кацман.       Выглядел он как и всегда — поражающе спокойный, и чуждо смотрелся среди взволнованных членов Ордена Феникса — их редко собирают полным составом.       — Что-то случилось? — первая спросила Доркас.       — Грюм с Поттером пропали.