Типичные будни нетипичных Петровых

Рома не был поклонником вставать в несусветную рань. Если его тушка поднималась с постели раньше девяти утра, он не мог считать себя полноценной ячейкой общества. Но обстоятельства его мнения обычно не спрашивали. Одно такое обстоятельство в виде голодной психованной кошки изнывало под дверью, уже наверняка перебудив в доме всех, кого можно. Рома (испуская наитяжелейший вздох) спустил ноги на пол, с удивлением отмечая, что его вторая половинка всё ещё посапывает в обе дырочки. Антон был полусовой, полужаворонком. То есть либо не спал вообще, либо спал, но вставал с первыми лучами солнца. А ещё спал крепко как Добрыня Никитич... не разбудишь даже атомным взрывом. Возможно, их вчерашнее времяпрепровождение поспособствовало тому, что Антона чуток сморило... Кхм, да. Явление нечастое и оттого каждый раз, пожалуй, излишне интенсивное. Не то чтобы Рома жаловался... Разбудить-то своего возлюбленного всё равно не получится; а дел, между прочим, на сегодня запланировано, о-о-о... Ну, Антон ещё поворчит, конечно, что встал так поздно. Всё, что может сделать Рома, — приступить к украшению дома без него. Рома поддался порыву убрать светлые пряди чёлки с умиротворённого антоновского лица и оставить в уголке губ утренний приветственный поцелуй. Антон только зарылся в подушку сильнее. А Мэй продолжила орать. Что ж, пора решать проблемы по мере их поступления. Рома (с матом запинаясь о кошку, путающуюся под ногами) спустился на первый этаж и отсыпал той чуть ли не полную миску. Рука просто дёрнулась... Ну ладно, потом Ари за ней доест... – С дбрым утрм, пап, — сонно пролепетал Артур, вытекая из туалета. На его щеках и пижамной футболке остались следы зубной пасты. – С добрым, боец, — отсалютовал Рома, ставя чайник. – Умойся ещё раз по-хорошему. – Угу. – И товарищей своих иди буди. Пора работать на благо нашего светлого будущего. Артур отозвался грустным мычанием и вернулся в ванную. Рома подумывал о том, чтобы сварганить мальчикам яичницу, но фантомная рука Антона шлёпнула его по пальцам. М-да... Не уродился в нём повар, что ж он может поделать. Расписание на холодильнике подсказало, что сегодня подойдёт каша с фруктами, и Рома, решив начать с малого, занялся нарезкой свежекупленных бананов. Мэй, утолив голод, припрашивала ещё, но любого, кто рискнул бы кинуть что-то животным на пол, ждала страшная кара Антона Петрова. Так что Рома лишь сочувственно покачал головой. Вместе с Никитой на кухню пришлёпал не менее голодный Ари, но свой кормилец у него уже был. Никита уронил голову на стол и спросил: – А где отец? – Ещё дрыхнет. Никита недоверчиво прищурился, на что Рома пожал плечами. Когда с бананом было покончено, Рома, проведя внутреннюю борьбу, позвал: – Никит?.. Может, сваришь кашу? А то я, знаешь, как обычно... Никита только усмехнулся и кивнул, молча занимая место Ромы. Припорхавший Артур с одобрением посмотрел на дольки фруктов и умчался наверх. Спустя минуту дом наполнился недовольными стонами. Вэл (в очаровательной пижаме с кроликами), спустившись, клюнула Рому в щёку и закрылась в ванной. Не успела защёлкнуться дверь, как в проёме арки завыл Егор: – Ну нет, Вэл! Можно я вперёд? Красноречивое молчание и звук льющейся воды заставили Рому и Никиту хихикнуть. – Да емае, блин! — в сердцах выкрикнул Егор, хлопая ногой по двери. – Ты там опять час проторчишь! А я только зубы почищу! – У-у, ты ещё заплачь, — глумливо протянул Игорь, что с места Ромы казался особенно огромным, в прямом смысле возвышающимся над младшими сородичами. Да и не только над ними... – Заткнись! — огрызнулся Егор, показывая язык. – Бла-бла, — вовсю веселился Игорь. – Гоша плачет, как девочка... – Сам ты девочка! — вступился за двойника подошедший Илья. – Да ну? — выгнул бровь. – Я сильный, а вы как две сопли. Илья и Егор, насупившись до предела, в один голос выкрикнули: – Папа, скажи ему! Рома чувствовал, что утро ещё недостаточно подготовило его к этому. Прижав пальцы к вискам, Рома сказал: – Идите-ка пока в плойку погоняйте, я разрешаю. Как Вэл выйдет, Егор, я тебя позову. Суровые выражения стёрлись как по щелчку; прихватив Артура, тройняшки оставили кухне немного тишины. Сосредоточив грозный (ну типа) взгляд на Игоре, Рома устало спросил: – Не надоело? Они ж дети. – Дети такие тупые, — мотнул головой старший сын. – Над ними весело издеваться. – Как по-взрослому, — уколол Рома. Когда все (не без криков) покончили с водными процедурами и (уточнив, кто готовил) с удовольствием позавтракали, Рома снял с антресолей запечатанные скотчем коробки с новогодними игрушками; тройняшки, как обычно, устроили драку за мишуру в их комнатах, а Никита принялся методично разматывать спутанные гирлянды. Вэл и Игорь раскидывали ёлочные игрушки по кучкам, в то время как Рома пытался совладать со снежинками на липучках. Когда его святейшество Антон Петров почтил их своим присутствием, у того чуть не задёргался глаз. Не размениваясь на всякие там «добрые утра», он заворчал: – Вы что, собрались украшения вешать, когда в доме ничего не убрано? Совсем сдурели? Если всем, кроме Егора и Ильи, хватило совести выглядеть пристыженными, то эти двое даже не прекратили своего препирательства, переключившись на спор о том, кому на стол достанется шар с сыплющимся пенопластом. – Ну-ка быстро тряпки в руки, и марш пыль вытирать! — скомандовал глава семейства. Посмотрев на Игоря, он добавил: – А ты дуй в гараж, ёлку хоть принеси. Собрались развешивать игрушки на пугало, видимо. – Да мы ж только начали... – протянул Рома. – Есть, Антон! Так точно, Антон! — отдав шутливую честь, Игорь вальяжной походкой ушёл в прихожую. – Ты мне ещё попаясничай, — буркнул Антон. Повысил голос: – Чего стоим? Дети со скорбными вздохами разных мастей двинулись в кладовку; Рома мысленно поставил на то, как скоро начнётся срачь за тряпки. Он дал бы им фору в три минуты. – Тебе отдельное приглашение нужно? — поинтересовался Антон, подходя вплотную к Роме. Не в силах смотреть на ворчливого возлюбленного, Рома сгрёб его в охапку, перекрыв тому доступ к возмущениям. – Когда ты сонный, становишься таким букой, любовь моя. – Мог бы меня разбудить. – Но ты так сладко спал. Антон закатил глаза. Рома хотел облокотиться о тумбу, но его поясницу немилосердно прострелило. Брови Антона изогнулись в крутую дугу. – Я перестарался? О нет. Если Антон заведёт этот разговор, они опять придут к тому, что им стоит быть осторожнее и бла-бла-бла... И не видать Роме секса, как своих ушей. – Нормально всё, — когда лицо Антона ни на малость не просветлело, Рома выдохнул: – Меня всё более, чем устраивает, правда. – Ты знаешь, что тебя это не должно «устраивать»? – Мне нравится. Антон, по его виду, прикусил язык. Его щёки отчего-то приобрели розоватый оттенок, а голос, когда он заговорил, был резче: – Нравится? Ты серьёзно? – Да. – Ты... — Антон опять закатил глаза. – Ты просто невыносим. – А вот это нравится уже тебе, — игриво протянул Рома. Прокашлявшись, из-за угла, держа изрядно потрёпанную судьбой ёлочку, вышел Игорь и изобразил рвотный рефлекс. – Можно не при мне? — спросил он. Рома чисто ему назло притянул Антона и, приподняв его подбородок, поцеловал так, как хотел всё это длинное утро. Возможно, у них с племянником было больше общего ребячества, чем он подозревал.

***

Даже если Рома и хотел бы включить какую-то свою музыку, то это только добавило бы шума. Причём, бесполезного. Ибо по телеку шла несменная «Бриллиантовая рука», поверх которой со второго этажа гремела музыка Никиты... Никулин вперемешку с «Моральным кодексом», экспириенс, конечно, интересный, но... ошеломляющий. Рома почти закончил с полом в прихожей; Вэл, занятая лестницей, тоже закончила бы быстрее, если бы не отвлекалась на телефон каждые пять минут. Она вдруг радостно подпрыгнула и, свесившись с перил, прокричала: – Адам приедет вечером! Рома не упустил из виду, что музыка Никиты тотчас затихла. Илья, не переставая протирать стол в гостиной, прокричал в ответ: – И че? Опять с Китом в комнате запрутся. – Ага, — поддакнул Егор. – Шушукаться будут про своих ящериц. – Они болтают не только про ящериц, — подметил Артур. – Вам-то завидно, небось? — усмехнулся Рома. – Да больно надо... Рому порядком веселил тот факт, что всем его детям было интересно провести время в компании Адама, который такое внимание совсем не жаловал, предпочитая ограничиться Никитой, с которым тем для беседы было более чем достаточно. Биологи. Как же Роме на них везёт. Адам был, что называется, «красивым и умным мерзавцем»; их внешнее сходство с Валентиной было очевидным, да и характером они в какой-то мере были схожи. Только самомнения и заносчивости в Вэл как-то не водилось, чем грешил Адам. Но это было некритично. Жить можно. Рома даже мог сказать, что этот засранец ему нравился. Полдня (невзирая на всеобщие усилия) они потратили только на украшения; игрушки на ёлке, как и заведено, стали камнем преткновения, и на вариант, который устроил бы всех, было потрачено много крови, пота и слёз. Ибо красному шарику здесь не место, деревянная шишка вообще не смотрится на ветке, эта гирлянда не дотягивает до розетки, эта звёздочка не подходит по цветовой гамме, а колокольчик разбился, потому что у кого-то кривые руки. Ещё и Мэй успела стянуть с ёлки дождик и уронить её к хуям, что порушило композицию, так что пришлось организовывать её заново. Гирлянды на окна каждый развешивал в своих комнатах по парам. Это могло бы обойтись без эксцессов, но не в их семье. Рома и Антон переругались с детьми, между собой, дети так вообще готовы были сжечь дурацкий скотч, чтобы это адское творение больше не приносило столько страданий. – Ром, ты можешь куски побольше резать? — возмущался Антон, балансируя на подоконнике. – Ты щас ебнешься, — кисло отозвался Рома, понимая, что опять забыл загнуть конец скотча. В пизду. – Не нравится, сам режь. Я вешать буду. – Ты криво повесишь. Никаких шансов. – Почему это вам с оленями? — пылал от негодования Илья, высовываясь из их с Артуром комнаты. – Потому что у вас в том году она была, — твёрдо ответил Никита. Егор, стоя по правую руку от него, деловито покивал в поддержку. – Наша очередь. – Но мы не хотим с шариками! – Как жаль, что мне плевать, — серо отрезал Никита. – Я щас... – Что, отца позовёшь? — взвинчился Егор. – Нытик. – Сам нытик! На первом, с Игорем и Вэл, ситуация обстояла не лучше. Отправив Игоря гулять с борзыми, Антон со строгостью санинспекции прошёлся взглядом по их комнате и вынес неутешительный вердикт: – Плохо. Кто пылесосил? – Я, — обречённо ответила девушка. – Давай по новой. О, и ещё... Как закончишь, зови Никиту, будете морковку чистить. – Я не хочу-у... – Через «не хочу». Всё могло бы и ограничиться украшениями... Только вот Антон решил, что им жизненно необходимо приготовить целый стол в честь приезда Адама. Что, в общем-то, похвально, и поесть стряпню любимого он всегда первый в очереди, вот только... Этот день измотал Рому начисто. Антон на оставшуюся часть дня поручил ему стирку. К вечеру у Ромы от музыки Никиты затрещали виски, а ранний подъем давал о себе знать слипающимися веками. Зато, конечно, их красивый дом стоил того. Как и вкусный ужин, которого Рома ждал с нетерпением. Они сделали за день ровно один перерыв на обед и буквально валились с ног. Дни уборки всегда проходили в таком ключе... Приезд Адама знатно всех приободрил. (Рома умолчит о том, что ему осталось всего-то лишь поменять шторы... это подождёт до завтра). И все, встретив виновника своего рода торжества, с воодушевлением уселись за стол. Рома был сосредоточен исключительно на восхитительном отбивном мясе, что Антон не шибко незаметно подталкивал на его сторону тарелки, так что на Адама внимания не обращал. Когда же он, насытившись, откинулся на стуле, непроизвольно закидывая руку на спинку стула Антона, то ничуть не удивился, увидев, как Адам и Никита говорят о чём-то своём. Спорящие о каких-то уровнях в игре тройняшки тоже не вызывали вопросов, как и хихикающая с телефоном дочь. А вот мрачный Игорь выбивался из привычной картины. Рома мысленно взял это на карандаш. – Я читал, что змеи питаются птичьми яйцами, — донеслось до его слуха. – Не знаю... может, Генри подойдут куриные? – Это вряд ли, — степенно говорил Адам, с каким-то преступным изяществом держа вилку над тарелкой. Всё, что бы ни делал этот парень, казалось заранее отрепетированным жестом. – Он же домашняя змея. Особи, выращенные человеком, не всегда идентичны по способу питания с теми, что выросли в дикой природе. Так ты всерьёз думаешь о змее? – Да, — Никита прозвучал как никогда уверенно. – Я уже давно коплю. И родители согласны. – Ничего себе, — усмехнулся Адам, с заметным наслаждением закусывая салатиком, который и был, собственно, приготовлен в его честь. – Мама мне такое ни за что бы не позволила. Змеи ей противны. – Отец тоже боится, — понимающе кивнул Никита. – Но я обещал, что ему не придётся с ней возиться. Рома хихикнул про себя, косясь на Антона. Но тут и ухом не повёл, ведя диалог с клянчащей Мэй. Рома почти пропустил то, как Никита закусил губу, когда предложил: – Хочешь, посмотрим на Ру? Он должен был уже проснуться... – О, кстати! — воскликнул Адам и потянулся к пакету, стоящему около его стула. Это невольно обратило на него всеобщее внимание. – До Нового года больше не увидимся, так что... решил подарить сейчас. С этими словами Адам извлёк из пакета массивную и по виду безумно тяжёлую книгу, толщина которой мягко намекала на обилие материала. Рома разглядел на белой обложке рисунки птиц. – Ты... это... — Никита от радости аж дар речи потерял. – Ты спятил? Она же больше трёх тысяч... – Ц-ц, — цокнул Адам. – Это подарок, Кит. Та самая, верно? Рома не знал, о чём идёт речь, но по реакции Никиты и так было понятно, что это то, чего он хотел. Под смешки и аплодисменты ребята обнялись, и Никита потащил охотно подчинившегося Адама по лестнице. – Пфф, сводный брат, называется, — фыркнула Вэл. – Подарил подарок только своему любимчику. – Не завидуй, — сказал Артур. – Тебе Ян что угодно подарит, если ты попросишь. – И то верно, — самодовольно улыбнулась девушка. – Тем более, что я тоже ему ещё ничего не выбрала... Непринуждённая атмосфера вернулась; оставшееся на тарелках Адама и Никиты быстренько оказалось в миске Ари. Содержимое тарелок потихоньку пустело, и только один человек за столом практически ничего не съел. Рома всё время краем глаза наблюдал за удручённым Игорем, и его уход из-за стола был только вопросом времени. Так и получилось. Не прошло и двадцати минут после отбытия Адама и Никиты, как Игорь шаркнул ножками стула по полу и, кинув Антону, что наелся, пошёл на улицу. Антон проводил его встревоженным взглядом, но ничего делать не стал. А вот Рома поднялся следом и на такой же взгляд Петрова ответил успокаивающим поцелуем в щёку и брошенным: – Я проверю. Уйти далеко Игорь не успел. Рома нашёл его на крыльце с сигаретой во рту. И когда только умудрился достать?.. Вопреки конспирации, Рома давно знал, что Игорь этим промышляет, поэтому никак не меняется в лице. Игорь же, заметив его, давится дымом, но, видимо, решает, что уже нет смысла скрываться, так что продолжает курить. Рома присаживается с ним рядом и не отказывается от протянутой сигареты. Хоть он и «бросил», иногда позволяет себе такую роскошь. – Только Антону не говори, — буркает Игорь, - а то он мне житья не даст со своими лекциями. В принципе, Рома тоже в состоянии их прочитать, но это как-нибудь потом. Запреты в том возрасте, когда в жопе Игоря играет шило, всё равно ни на что не повлияют. К тому же, он здесь не за этим. Из-за их постоянных бесед с Никитой Рома привык к тому, что он должен дождаться, когда его ребёнок сам заговорит, и не перебивать его исповедь. Опробовать такое не Игоре ещё не выпадал случай, но... Кажется, вот оно. Обычно Игорь ничего не скрывал и вёл себя свободно, и все проблемы с ним разрешались прямыми разговорами; а сегодня он прямо-таки плещется в тоске. И молчаливый не под стать себе. Они пускают струйки дыма несколько минут, когда Игорь, наконец, бросает: – Я должен сказать... Неуверенность в его голосе Роме тоже незнакома. Что ж, всё бывает в первый раз, им не привыкать... Они в любом случае со всем разберутся. – Я знаю, что должен, но я... — Игорь рычит, зло пиная снег. – Ненавижу, это так тупо! – Эй, — Рома слегка толкает его плечом и забирает сигарету, пока тот на эмоциях не проглотил её ненароком. – Если ты не хочешь говорить, не надо. Но если тебя что-то волнует, ты всегда можешь рассказать мне или Антону. – Да знаю я! — повторяет Игорь. Он зарывается пальцами в волосы и протяжно вздыхает. – Пап... Что если бы... Если бы ты узнал... Если бы я был... Нет, не так! – Это как-то связано с Адамом? – решает подтолкнуть Рома, потому что он не слепой. Игорь, эка невидаль, заливается краской. Зрелище, которое Рома уж давненько не видывал. – Нет! То есть... да. Да. Второе «да» звучит твёрже, словно Игорь очень старается до Ромы это донести. – Он... он мне нравится. Несмотря на то, что Рома это предвидел, он всё равно ошеломлён. – Вот как, — прокашливается Рома. – И что... ты об этом думаешь?.. – А что я, блять, могу думать, пап? — Рома по привычке порывается отчитать его за сквернословие, но вовремя спохватывается. – Полжизни я думал, что натурал, а оказалось, всё это время сох по Адаму... надеялся, что пройдёт... – Всё может быть. Вы ведь ещё совсем юные... – Ой, нет, только не заводи эту песню. Сколько тебе было, когда ты втрескался в Антона? – Да я уж и не вспомню... — усмехнулся Рома. – По ощущениям, я всегда... – Отвратительно, — скривился Игорь. Рома простодушно простил ему это. – Ты намерен что-то предпринимать? – Не знаю, — прозвучало как-то обречённо. И самую малость зло. – Сам, наверно, видел, как он с Китом таскается... Вон книжку ему притащил... Конечно, куда им, таким заучкам, с простыми смертными болтать. Кроме как про живность, не о чем ведь разговаривать. – Но что-то же Антон нашёл во мне неумном, а? Игорь задумчиво нахмурился. Словно хотел что-то сказать, но передумал. Закрылся. Он подорвался с места и, обернувшись, сказал: – Ладно, я... что-нибудь придумаю. Спасибо, пап. Рома не успел ему ответить: того уж и след простыл, только дверь и хлопнула. Выдыхая холодный воздух и пряча бедовую пачку в карман куртки, чтоб его ненаглядный не дай бог не нашёл, тоже вернулся в дом. Коридор встретил его блаженной тишиной. Только дремлющий на лежанке Ари подошёл поприветствовать его. Как Рома понял по звукам сверху, компания детей переместилась туда. За исключением старшего, конечно. Рома хотел захватить из холодильника (если ему что-то ещё перепало, что было маловероятно) миску с салатом и пойти поискать наверняка прохлаждающегося в гостиной Антона, но замер в проёме арки. Антон был тут как тут: с открытой бутылкой шампанского и звякающим бокалом, что тот вертел в пальцах. – Ты что тут делаешь? — сдерживая улыбку, промычал Рома, плавно подходя. – Чай пью. Руки Ромы обвили напряжённые плечи любимого, прислоняясь грудью к стулу и чуть сжимая. Антон пробурчал: – Слышал, что сын говорил? Мы копим на эту несчастную змею, так что будь добр, застёгивай куртку. Застудишь почки - нам не на что будет тебя лечить. Рома смеётся в голос. Зарываясь носом в блондинистые волосы, шепчет: – Ты так мрачен, любовь моя. Хочешь что-то мне сказать? Рома бьёт наугад, но понимает, что попадает точно в цель, когда Антон деревенеет весь. Да что ж сегодня за день-то такой? Все так и норовят что-то Роме рассказать... – Да, — хрипит Антон, залпом осушая бокал. Но молчит. Рома практически слышит, как вертятся шестерёнки в его голове, и решает, что нечего тянуть резину, когда... – Я знаю, Антон. Антон поворачивается так резко, что Роме приходится отшатнуться. – Откуда? – Случайно услышал, как ты говорил об этом по телефону. Прости... Антон как-то невесело хмыкает, наливая себе ещё, и вновь пьёт до дна. Рома знает, чего он боится, знает все его сомнения и страхи... и не собирается изводить его. Единственное, что его расстраивает — Антону пора бы запомнить, что Рома всегда будет на его стороне. – Я буду не против, если ты удочеришь её. Молчание подозрительно затягивается. Рома осторожно разворачивает возлюбленного лицом к себе и присаживается на корточки. Видеть бесшумные слёзы Антона выше его сил. – Но ты же совсем не знаешь её, — шепчет Антон. – Чужих детей не бывает, — парирует Рома. – Я уверен, этому дому не помешает вторая маленькая принцесса. К тому же, я очень любил заплетать Вэл волосы, когда она была совсем малышкой. Вспомню былые времена, — Рома делает паузу, чтобы сказать: – Я знаю, что вы были хорошими друзьями с этой девушкой. Мы вместе были на похоронах, и Нелли я уже видел. Если ты хочешь о ней позаботиться, я разделю это желание вместе с тобой. – Я пока только уточнял, где она, — шмыгая, говорит Антон. – Просто, чтобы знать... — он жуёт губы, прямо как в средней школе, и, наконец-то, падает головой на плечо Ромы, кладя ладони на его спину. Рома с готовностью заключает его в объятия. – В последнее время я часто думаю о том, что... не о такой жизни ты мечтал, Ром... – Т-ш-ш, — останавливает Рома. – Я мечтал о жизни с тобой, а о какой — неважно. За те десять лет, что мы вместе, я ни разу не пожалел. Свою семью я ни на что не променяю. Мало ли, что я говорил тебе в школе, а? — со смешком. – Все дороги, как говорится, ведут в Рим. Ему удаётся вернуть Антону улыбку. – За что ты мне такой достался? – Идеальный? — ухмыльнулся Рома. – Идиотический, — закатил глаза. – Всё-таки мы подходим друг к другу как комплементарные основания. Рома в душе не ебёт, что это, но с удовольствием подчиняется, когда Антон берёт в плен его губы. Даже противное ему шампанское на языке Антона кажется самым сладким, что он когда-либо пил.