Королевская битва: игра богов

      Младший лейтенант Танака Макото зачеркнул имя Сои Цукиё в списке. Теперь весь список класса напоминал кровавое поле битвы. Красная краска стекала вниз, пачкая все новые и новые имена. Даже имена финалистов (командование приказало объявить финальную стадию  Профилактики в девять утра) скрывались под слоем красных подтеков.        Номера 4, 5, 6 и 19. Номера 4, 5 и 6. Как совпало. И такие разные дети. Танаке несколько раз приходилось читать характеристику каждого.        Номер 4 — Кудзё Ами. Нестабильна психически, но к насилию не склонна.        Номер 5 — Курогане Кадзуми. Высокий уровень адаптации в экстремальных условиях.        Номер 6 — Ямагота Эри. Действует системно, убивает всех, кого видит.        Номер 19 — Кимура Мэй. Если Танака не ошибается, то у нее рекорд по убийствам в этом году.        Далее юноши. Номер 4 — Аканиси Теруо. Его хотели почти сразу же вычеркивать, смотря на его ухудшающееся психическое состояние с каждым новым убийством. Но потом поняли, что такого игрока не стоит недооценивать.        Номер 5 — Ватанабэ Мичи. Большая склонность к насилию. Садист.        Номер 6 — Кавасаки Сэйто. Ему больше всех пророчили победу. Стоит лишь взглянуть на его досье. Прекрасная физическая подготовка, происходит из военной семьи. Холодная голова. Однако до Танаки доходили и какие-то тревожные звоночки. Будет жаль, если такой паренёк погибнет.        Во всех этих детях Танака Макото видел себя десять лет назад. Такого же испуганного, затравленного. Убивающего. С каждой Профилактикой старые воспоминания посещали его все чаще и чаще…        В 1930 году им еще не раздавали никакого огнестрельного оружия. Либо какая-то ерунда, либо добротное холодное оружие, кому как повезёт. Танаке повезло пятьдесят на пятьдесят. Сабля. Только проблема была в том, что он не собирался убивать.        Им твердили, что Патриотическая Профилактика — что-то вроде ежегодного тестирования, кто-то добавлял, что это просто походные сборы. С палатками, кострами и покорениями гор. Кто ж знал…        Его мать была ради от него избавиться. Она уже выпроваживала Юму из их дома (хотя он был единственным ее ухажером, который относился к Макото нормально), теперь следовало выбросить из дома сына, как бездомного котенка, чтобы вновь окунуться в яркую городскую жизнь и найти себе нового мужика, который будет жить в комнате отца еще год.        Юма, казалось, беспокоился за Макото. Когда мальчик выходил из дома, мужчина вышел вслед за ним на крыльцо.  — Макото…  — Чего?.. — Береги себя. — Только и сказал Юма, потрепав Танаку по плечу. Тому хотелось расплакаться, но он не хотел казаться нюней.  — Хватит с ним разводить нежности!.. — Крикнула откуда-то из дома мать, — Пусть выметается!..  Юме тоже пришлось тяжело за эти три месяца. С мамой они изначально не сошлись характерами, но она отчего-то продолжала держать его рядом, хотя Юма не был каким-то бизнесменом или, на крайний случай, военным. Наверное, мама потянулась к нему от того, что Юма дарил окружающим слишком много тепла, которое невозможно не почувствовать, общаясь с ним. Однако холодная и черствая натура матери не смогла принять этот свет в свое сердце. Бывает. Только Юму жалко. А для Макото это были лучшие три месяца. Юма больше всех подходил на роль отца.        На корабле им ввели какую-то дрянь и Макото надолго потерял сознание. А когда очнулся, то оказался на каком-то заброшенном острове, охраняемом солдатами Республики.        Как им пояснили, то был старый остров для проведения государственных экспериментов. Под землей находилось множество подземных лабораторий, но вход в них охраняли военные, «вы же не хотите сгинуть там навечно, так?»…        Им разъяснили правила, и Танака с ужасом осознал, с какой легкостью одноклассники приняли тот факт, что им придется убивать друг друга. Нет, они все были напуганы (кто-то даже впал в истерику и тут же был побит солдатами за паникерство), но как-то быстро смирились. Хотя, что от них ожидал Макото? Он ведь сам тоже не оказал никакого сопротивления… Зато мама будет рада, что избавилась от навязчивого балласта в виде ненужного сына.        Сабля уверенно легла в руку, но Танаку трясло от осознания того, что, возможно, оружие нужно будет использовать против живых людей.        Продержался без крови Танака немного. Сначала на него напала Ики Котонэ (вспомнив давний отказ Макото в свидании). Танака, скрепя сердцем, рубанул одноклассницу по плечу. В ее густых волосах блестели золотистые заколки и Макото с горечью подумал, что Котонэ стоило найти себе более достойного парня, а не его…        Через час на Танаку напала подруга Котонэ, Сумизу Хотару, желая отомстить. Вот здесь Танака едва ли не умер. Хотару была очень зла и яростно орудовала двумя клинками. Но она избавила Макото от необходимости пускать в ход саблю, поскольку отступилась и упала, ударившись головой о камень. Удар оказался смертельным.        Далее Макото нашла банда Суга Тошиюки, и тут полились первые настоящие реки крови. Хоть на стороне Макото и было преимущество в плане оружия, банда Тошиюки брала количеством. Все равно что бросить мясо стервятникам и ждать, пока они не оставят ни кусочка. Но тут, внезапно вспомнив старые обиды, сцепилась пара ребят из банды. Как бы Тошиюки не орал на них, но прекратить смертельную схватку никак не мог. В попытках разнять товарищей, в бою с ними пал еще один. Остался лишь Тошиюки и его самый верный прихвостень. Тут Танака (в ужасе от самого себя) осознал, что этих двоих прикончить будет не так уж и жалко… Он слишком настрадался от них в младшей школе. От них Макото получал за все: за разгульную мать, ставшую причиной слухов во всем их городе, за болезненный и сонный вид, да вообще за все… Порой и повода не надо было, таким придуркам достаточно наличия жертвы. Как же приятно было смотреть в испуганные глаза Тошиюки, когда он лишился последней своей защиты в лице верного соратника…        Но самое страшное ждало Танаку впереди. Он надеялся просто схорониться где-нибудь поближе к лесу или берегу моря, дожидаясь смерти или чудесного спасения. Шел по песчаной дороге и услышал сзади себя торопливый топот ног в армейских сапогах. Обернулся, приготовил саблю, но, легко выдохнув, понял, что перед ним стоит его друг, Иватани Кэнсин. Он был хорошим парнем, верным и улыбчивым. Но, понятное дело, на Профилактике у всех сдают нервы. Кэнсина трясло, будто полдня его продержали в морозильной камере. — Т-Танака… — Одними губами прошептал он, роняя на землю какой-то простецкий ножик.  — Что, что, что, что?! — Дергая друга за плечи, воскликнул Макото.  — П… По… Помоги…  — Ты можешь объяснить?!  — Сэберо…  У Макото все оборвалось внутри. Нет… Да ну… Сэберо не мог умереть… Такие парни, как Камия Сэберо, не умирают!.. Он был умнее, хитрее их всех вместе взятых. До чего же обидно… Но Макото, как бы не было прискорбно это признавать, в душе готовился, что, возможно, придется потерять обоих своих друзей…  — … он идет за мной. — Более четко проговорил Кэнсин.  Танака застыл, осознавая слова друга. И чем больше Танака думал, тем больше его начинало мутить. Нет. Сэберо слишком хорош и крут для такого… Перед глазами все поплыло, а ноги предательски задрожали.  — Он… Не может…  Кэнсин захныкал и повернулся спиной к Танаке, демонстрируя огромную кровавую рану во всю спину. Клинок оружия Сэберо разорвал военную форму (очень плотную по материалу…) и кожу до такой степени, что невооруженным глазом было видно воспаленное мясо. Танака в ужасе отшатнулся.  — Он обезумел, Макото. Мы были с ним вместе до этого момента, вечером и всю ночь он вел себя нормально, как обычно. Неужели… он врал мне все это время?..        Не успели они как следует об этом подумать, как на холме показалась фигура Сэберо с оружием на плече. Завидев друзей, он бросился к ним. — Беги, Макото, пожалуйста, я уже не жилец!.. — Кэнсин толкнул Танаку в спину. — Ты с ума сошел?! Пришел за мной, а теперь просишь меня тебя оставить? Ты ненормальный!..  — Макото!.. И тут Танака снял саблю с пояса и протянул Кэнсину. Тот ошарашено смотрел на нее секунды две.  — Нет, я не могу так…  Сэберо тем временем лишь ускорял свой бег.  — Тебе эта сабля нужнее, Макото. Пожалуйста, выживи. Тебя не могу предать еще и я.        Макото почувствовал, как горячие слезы щиплют глаза. Он развернулся, не посмотрев на Кэнсина в последний раз, и побежал. Стараясь не слышать, как оружие Сэберо рассекает воздух, как его топот с каждой секундой становится все слышнее. Раздался нечеловеческий крик Кэнсина и Макото до крови прокусил себе нижнюю губу, стараясь не закричать следом. Сэберо, кажется, наметил себе убить всех своих товарищей…        Макото не сбавлял темпа около получаса. Естественно, у него были лучшие результаты по бегу во всём классе. Хоть где-то пригодились ему его ненужные навыки и умения. Кто бы мог подумать. В ушах еще стоял чудовищный крик Кэнсина. А нервы сдавали, силы заканчивались, ноги так и норовили заплестись. Сэберо тоже не останавливался. Решившись взглянуть на друга через плечо, Танаку поразила та решительность, с которой Сэберо его преследовал.  «Ну вот и всё…», — подумал Танака, уже собираясь сдаться. Но внезапный порыв отомстить за Кэнсина взял вверх. С какой это стати Сэберо решил нацелиться именно на друзей? Ведь в «игре» еще было двадцать человек! «Ты совсем придурок, Сэберо?!»        Танака прибавил скорости, а когда понял, что друг немного отстал от него, резко развернулся и рубанул Сэберо саблей. Она прошлась от его левого плеча до правого бока и застряла где-то там же.        Макото тяжело дышал, смотря, как друг ошарашено смотрит то на саблю, то на руку, которая ее обрушила.  — Доигрался?.. — С тоской спросил Танака, смотря Сэберо прямо в глаза.  — Ты… Молодец, Макото… — По-доброму хмыкнул Камия, роняя из рук мачете, испачканное чужой кровью.  — Что, домой захотелось? Или поиграться? Ты зачем на друзей-то, а? Сэберо…  Камия затрясся, роняя на форму крупные слезы.  — Я… Честно, не знаю… Что-то… Захотелось быть лучше. Как и обычно…  — Дурак ты, Сэберо…  — Прости меня, Танака…  Он уткнулся Макото в плечо.  — Перед Кэнсином извиняйся…  Танака обнял друга за плечо, несмотря на то, что рана от сабли кровоточила с невероятной силой. Форма наверняка уже пропиталась кровью.  — Ты меня тоже прости, Сэберо… Ну ты же понимаешь…  — Да… — С кривой улыбкой протянул тот, — Ты не мог иначе… Я бы… Тоже так сделал.  Сэберо из последних сил поднял упавшее мачете с земли и протянул другу. — Возьми. Тебе нужнее будет…  А затем, порывшись в карманах, вытащил оттуда тот самый захудалый ножик Кэнсина.  — Я хочу, чтобы ты был с нами до конца, Танака. А я… Дурак я. Прости еще раз.  С этими словами Сэберо упал на спину и закрыл глаза. Прошло секунды две и он перестал дышать.        Макото пытался вытащить саблю из тела Сэберо, при этом не переставая бесшумно плакать. Теперь он остался один. Совсем один в этом жестоком мире, на этой «Первой Патриотической Профилактике!», и руки смерти уже потихоньку загребали его себе.        В подземные лаборатории входить было строго запрещено правилами. Однако такого пункта по поводу зданий на территории острова Танака не припомнил. Поэтому решил для себя спрятаться в каком-нибудь хозяйственном домике для медперсонала, пока территория вокруг этого домика не станет запретной зоной. Так он избежит более мучительной смерти, которой безумно боялся.        Солдат неподалеку от домика приметил его. Поговаривали, что военные иногда делают ставки, и, чтобы победить в споре с товарищами, специально помогают своим фаворитам на Профилактике. Ну, так говорили в банде Тошиюки, Макото подслушал их, когда они искали его. Но что Тошиюки, что его друзья — дебилы, каких еще поискать. Поэтому, информация про солдат нуждалась в проверке…        Танака зашел в дом. Пахнет плесенью и пылью. Комнаты заброшены и от них веет тоской. В кладовой огромный паук поедал свежего мотылька, залетевшего в паутину. Макото заметил в полу деревянный люк. Потянув за железную ручку, мальчик обнаружил небольшой погреб. Аккуратно спустившись вниз, Танака закрыл за собой люк. Здесь было темно и сыро. Если кто-то обнаружит его здесь, ему конец. Погибать очень не хотелось. Жить, если честно, тоже. Пока что Макото не решил, какой исход будет для него более ужасен. Дома его не ждут. Мать только и мечтает от него избавиться. Юма уехал. Если Танака выживет, то одноклассников уже не будет. Сэберо и Кэнсин погибли. На его собственных руках много крови. Он убил пятерых. От осознания скрутило живот, но Макото сдержал рвотный позыв. Оставалось только ждать. Ждать в этом темном безумии, прижав к груди нож, мачете и саблю.        Он не знал, сколько времени прошло. Может, часов двадцать. Возможно, три дня. В доме сверху постоянно кто-то ходил. Солдаты или одноклассник, Макото разобрать не мог, но на всякий случай старался не шуметь, а порой подольше и не дышать. Однажды в этом доме кого-то убили. По крику Танака не понял, кого именно, но это была девочка. — ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО, НЕТ, НЕТ, НЕТ!!!  Он закрыл уши, чтобы этого не слышать, но крик был слишком сильным. Расправлялись с несчастной очень долго. Через некоторое время тоже где-то рядом раздалась автоматная очередь. Поскольку огнестрельное оружие было только у солдат, Макото заключил, что на Профилактике произошло что-то из ряда вон выходящее.        Он старался не пить, хотя в горле пересохло от жажды. Он не ел, но тушенка во внутреннем кармане рюкзака еще оставалась. Он не спал, чтобы не видеть ночных кошмаров. Это все позволит ему сохранить жизнь. Или скорее умереть.        В итоге он провалился в сон. Холодный бетонный пол и пыль вокруг уже не имели значения. Пусть его сожрут крысы. Все равно. Очень хотелось спать…  — НОМЕР 4! ТАНАКА МАКОТО! НОМЕР ЧЕТЫРЕ!!!  По полу сверху ходили несколько пар ног. Танака от этого и проснулся, с трудом открывая глаза. — ПОБЕДИТЕЛЬ НОМЕР 4! ТАНАКА МАКОТО!!!  Не может быть. Он явно добивался не этого.  Как же гадостно на сердце…        Макото собрал свои вещи и приоткрыл люк. В глаза ударил солнечный свет и он тут же за жмурился от резкой боли.  — Я… Я здесь…  Но солдаты продолжали звать его, а снаружи раздавались сигнальные выстрелы. — ДА ЗДЕСЬ Я! НОМЕР 4! ТАНАКА МАКОТО ЗДЕСЬ!!! — Громче крикнул он, выползая из своего укрытия.        Победитель первой в истории Патриотической Профилактики 1930 года был определён.        У него забрали оружие, быстренько залатали раны и выдали свежую, выглаженную и красивую парадную чёрную форму. На немой вопрос в глазах Танаки инструктор Профилактики пояснил: — Сейчас на этот остров прибудет личная яхта диктатора. У тебя будет награждение. Без фокусов, номер 4. Договорились?..  Макото оставалось только кивнуть и принять стопку с вещами.        Запах крови не смывался даже самым хорошим мылом. Танака тер и тер кожу, но этот мерзкий запах и аромат погреба все никак не стирался. Возможно, он медленно сходит с ума, Макото этого не исключал.        Он стоял в кабинете инструктора при полном параде. Сабля тоже была при нем (но ее отняли и держали рядом солдаты). Хотелось, конечно, сюда мачете и нож ребят, но Танаке запретили их брать.        Вошел низенький человек с маленькими усиками, в круглом пенсне на носу и красно-чёрной военной форме. Грудь его блистала от наград и орденов. Все в кабинете тут же встали по струнке и молча отдали воинское приветствие.        Танака особо не вникал, что ему говорил сам диктатор, только инспектор больно тыкал ему пальцем между ребер, когда мальчику следовало кивнуть. Макото вручили позолоченный орден (больше напоминающий брошь) в виде цветка персика. Гравировка под цветком гласила: ПТ.ПФ.1930. Патриотическая Профилактика 1930 года. Так же Танаке полагалась какая-то там премия, но он не сомневался, что эти деньги мать приберет себе.        После того, как диктатор уплыл обратно в столицу, инструктор повел его по коридору. — Тебе полагается еще кое-что…  За дверью обедали солдаты. Все взгляды тут же устремились на Макото. Инспектор ушел, поставив по две стороны от мальчика вооруженных солдат.        Танака смотрел на рыбу, множество тарелок риса, овощей и фруктов, и его живот предательски заурчал. Мальчик забыл, что со своим желанием поскорее умереть, он осознанно отказался есть тушенку и пить воду. Перед ним заботливо поставили тарелку с куском рыбы. И Танака ел, ел жадно, забыв о виде крови, криках и своей собственной боли. — Смотри, а, как ест… — Прям как мы.  — А ведь и правда. Но какой солдат без…  И перед Танакой поставили рюмку, до кроев наполненную саке. Он с недоумением взглянул на рюмку и тревожно посмотрел на солдат. Их было тут не меньше тридцати, и все пары глаз смотрели на Макото.  — Ну, давай, выпей!  Танака понял, что выбора у него нет. Стараясь не нюхать резкий запах саке, он сделал маленький глоток и тут же выплюнул все на скатерть. Солдаты загоготали.  — Да куда ты в него пихаешь?!  — Он же еще совсем зеленый!..  — Пей залпом!..  Макото попробовал. На второй раз саке будто выжгло у него все внутренности, но по телу разлилось тепло. Ему наливали снова и снова, и он уже привык к этому запаху и противному вкусу. — А петь, ну, умеешь? Марши там какие-нибудь?..  Танаке показалось, что в своей жизни он сделал что-то не так. Но голова уже болела от шума и духоты (или от чего-то другого), так что думать было тяжело.  — Ну… Знаю, да. — Ответил он.        Мать, конечно, встречала машину с сыном, но про встрече его даже не обняла. Как и ожидалось, ей было все равно, сдох он или нет. Она только брезгливо посмотрела на него и взглядом приказала идти в дом. И Юмы уже не было… Мама сознательно портила им двоим жизнь. Почему Макото должен это терпеть?! — Чего уставилась? Иди в дом. — Хриплым голосом бросил Танака, грозно смотря на эту женщину. Кажется, в ее глазах промелькнул испуг.        И он, Танака Макото, переступил порог собственного дома в парадной форме и с блестящим цветком персика на груди.          Он такой же убитый изнутри. Сломленный и выброшенный в пучину собственных страхов, порожденных Профилактикой. Это уже его третья (если не считать свою собственную). Все дети такие разные, но такие похожие… Танака не понимал, для чего он остался здесь после Профилактики 1938 года. Для чего он себя мучал, заставляя из раза в раз смотреть на этот кровавый спектакль, конец которого всегда был и будет одинаковым? Возможно, таким образом он наказывал самого себя. За Сэберо и Кэнсина. За парадную форму. За противный и ненавистный орден золотого цветка, который давно валяется где-то в кучке хлама. Наказывал за свою собственную жизнь, который по сей день проживал.  Осталось 7 учеников.