Королевская битва: игра богов

      Ямада Ками (мальчик номер 14) уже который час бродил рядом с главным штабом, пытаясь отыскать Кавасаки Сэйто.        Они договорились пройти это испытание вместе, каким бы оно не было, но теперь Ками полдня не мог наткнуться на след друга.        Главный штаб огражден колючей проволокой и Ками старается на походить к ней слишком близко, чтобы не провоцировать солдат на выстрелы в воздух. А Сэйто рядом все не видно. Наверное солдаты уже втайне посмеиваются над учеником, что долгое время ходит вокруг запретной зоны с одним щитом в руках.       Да, в руках Ками был лишь щит из дерева.  Добротный, но вряд ли выстоит перед хорошим оружием дальнего или ближнего боя. Не железный, все же. С Сэйто хоть на какую-то вероятность выжить была надежда.        Несмотря на внешнюю холодность и сдержанность, Сэйто был хорошим другом. Всегда, как Ками помнил. Обычно говорят, что такие люди как Сэйто не способны любить и привязываться. Но Ками знал, что за очками и бесстрастным лицом скрывается человек широкой души.  — Боец обязан чтить своих товарищей. — Сказал как-то Кавасаки в школьном дворе.  Хоть они и были знакомы лет с трёх-четырёх, но Сэйто ни разу не называл Ками своим другом. Товарищи, да товарищи. Ками было даже как-то обидно. Неужели этому Сэйто тоже отец научил?! Всем этим дурацким кодексам чести и доблести, скоро Кавасаки мог стать совсем как Мисима Итиро, который подобную ерунду просто обожал.  И тогда Ками спросил у Сэйто прямо: — Кого ты называешь своими товарищами?  Возможно, это прозвучало как-то дерзко, потому что Сэйто очень удивился и даже поправил очки на носу.  — Некоторых своих одноклассников. Еще так зовут будущих сослуживцев.  — А я кто? — Тяжело вздохнув, спросил Ками, — Товарищ, или будущий сослуживец?..  Сэйто замялся, смотря в никуда. Потом, подняв школьную сумку с травы, произнёс:  — Друг ты мне.  И пошел обратно в класс. Ками не мог поверить своим ушам. — Да? Правда?  — Ну… Да. — Обернулся Сэйто.  Ками тогда увидел его улыбку впервые за всю неделю.     С каждой такой неделей друг все сильней менялся. Кто-то шушукался, что отец Сэйто куда-то увозит его на выходных. И с каждыми такими выходными, с каждым понедельником Сэйто становился все серьёзней и дисциплинированней. Стопки его одежды в шкафчике на физкультуре становились все ровнее и аккуратнее. Беговые дистанции становились все длиннее. А времени для сборки оружия Сэйто требовалось все меньше и меньше.        Ками казалось, что он был единственной хаотичной деталью в жизни Сэйто. Вместе они могли смеяться, в любое время собраться на рыбалку, плавать в пруду и делать всякие глупости. Сэйто не терял к этому интереса, но с каждым днем оружие и спорт интересовали его все больше и больше. Он даже бросил свою мечту заняться наукой. Что-то стремительно, но пока не сильно заметно менялось в этом человеке. И Ками с ужасом понимал каждую ночь, ложась в свою кровать, как он постепенно теряет своего Сэйто.  — Да где тебя носит, Сэйто? Ну не мог же ты свалить так далеко…  Ками уже отошел на приличное расстояние от штаба, теперь следовало выбрать новый маршрут. Но ведь не может же Сэйто…  — Он не придет.  Рядом с Ками на большой камень посреди дороги сел Аканиси Теруо.  — А ты какого здесь?!  — Наблюдаю, как ты друга своего все ищешь.  Ками напрягся. Аканиси мало с ними общался, как правило такие люди как он считали, что простые смертные не достойны того, чтобы они, божества, снисходили ради них на землю.  — Ты меня очень сильно напрягаешь, вали-ка, а.  — А я ж помочь хочу.  — Что-то слабо верится.  Аканиси изобразил на своем лице смесь грусти и озадаченности, но Ками почему-то не верил ни одной его эмоции. Актер — он в любой ситуации актер.  — Я Сэйто видел.  Тут Ками напрочь забыл обо всем, о чем думал секунду назад. — Да? — Резко обернувшись, спросил он.  — Да. Незадолго до того, как он вышел из главного штаба и пошел в сторону местного лесочка вместе с Нисимурой Сузуму…  Ками замер. — И… Где они сейчас?  — Сузуму мертв.  Эти слова резанули Ками по ушам и плотно засели в голове.  — Ты ведь знаешь, как умер Сузуму?.. — Перейдя на шепот, спросил Аканиси.  Нет, Ками не хотел об этом знать. Он подозревал, как именно, но эти догадки с каждой минутой делали все больнее. Ками старался отогнать навязчивые мысли, которые лезли в голову и шептали нечто нехорошее, но Аканиси уже сказал это вслух: — Его убил Сэйто.  — Нет…  Аканиси Теруо, как назло, еще в тот момент не ушел настолько далеко, чтобы не видеть того, что произошло с Нисимурой Сузумой после выхода из штаба. Спрятавшись от Сэйто, Теруо подумал, что увиденное ему еще пригодится… И не прогадал.  — Он… Не может…  Ками руками вцепился в камень, чувствуя, как начинает кружится голова. Как улыбается в это время Аканиси, он, конечно же, видеть не мог.  — Таковы правила… Такова Профилактика…  Он участливо коснулся плеча Ками.  — Он не может… Быть таким… Жестоким… Он… — Ками уже начинал заикаться, хотя прежде никогда не замечал за собой такого, — Он… Он не мог настолько… Не любить Сузуму… Чтобы вот… В-вот… Т… Так…  — А тут дело не в отношении друг к другу. — Сказал Теруо спокойным голосом. — А в-в чем же?..  Аканиси развернул Ками к себе и посмотрел ему прямо в глаза, не меняя своего серьезного выражения лица, которое изобразил секунду назад. — А в том, что он изначально таким был. Он слишком правильный и принципиальный. Он настоящий военный. Думаешь, он не понимает, для чего он здесь находится?..  Ками нервно сглотнул.  — Напомни, какова наша цель на Профилактике? — У… Убивать друг друга…  — Верно. А как ты думаешь, такой человек, как Сэйто, может нарушить чужой приказ? Ведь он будущий военный. М?  Ками молчал, а Аканиси подливал масла в огонь.  — Он рождён, чтобы убивать, Ямада. Подумай над этим.  «Рожден, чтобы убивать…», — пронеслось в голове у Ками. Снова и снова. Пока смысл сказанного не дошёл до него.        Не может этого быть!        Кавасаки Сэйто не был таким. Ками знал, что его друг — кто-то более многогранный, чем просто будущий военный. Он отличался от них. Часто, гуляя вдоль военной части, Ками примерял этот образ на своего друга. Амплуа ложилось идеально. У Сэйто было всё: и способности, и знания, и физическая подготовка, и правильное воспитание… Ему даже китель шел.        Но стоило Ками присмотреться чуть лучше… Сэйто отличался. И Ямада не мог понять, чем именно. Солдаты в глазах обоих были словно существами из другого мира. Они бесстрашны и отважны. Они сильны и иногда безжалостны. Возможно, они были способны уничтожить целую эскадру противника в одиночку…        Сэйто был из земного мира. Он все еще умел смеяться и проявлять эмоции, хоть это ему и не нравилось. — Отец говорит, что так громко смеяться надо поменьше… — Сказал как-то Сэйто и Ками очень удивился.  Сэйто все еще напоминал обычного мальчика. Когда Асано Ицуки нашел какого-то раненого воробья во дворе школы, Сэйто безо всякого промедления отдал однокласснику свой чистый белый носовой платок, чтобы завернуть птицу и безопасно вынести за территорию школы. Сэйто все еще сердился и даже ругался, когда рыба во время рыбалки срывалась с крючка. Он все еще тайно держал под подушкой книги по биологии. И всё еще интересовался необычными растениями на обочине дорог.        Неужели за такое короткое время Кавасаки Сэйто до конца прошел свое «преображение» и стал… Таким? Ками всё еще не мог в это поверить. — Ты лжешь. Ты всегда только врал.  Аканиси на эти слова лишь усмехнулся: — Как знаешь. Ну что, убегаешь?  И вытащил из-за пояса ту самую убийственную цепь.  Ками в страхе отшатнулся, закрываясь щитом. Цепь с грохотом ударилась о  деревянную поверхность.  — Скотина! Береги свою смазливую рожу!  С этим криком Ками прыгнул вперед на Теруо и ударил его по лицу углом щита. Аканиси отшатнулся, схватившись за левую скулу. Он так согнулся, что Ками даже на секунду испугался. Такое чувство, будто не в лицо целился, а в живот…  — Ну… Разозлить меня каждый может… — Выдохнул Теруо, выпрямляясь и открывая свету свою посиневшую от удара щёку.        Силы изначально были неравны. Аканиси Теруо был самым высоким мальчиком в классе, и сейчас это сыграло ему на руку. И к тому же Ками, обороняясь, закрывал только свое лицо от возможных ударов, совершенно позабыв о ногах.        Теруо ударил ногой одноклассника по коленным чашам. Ками качнулся в правую сторону и упал на землю. Теруо ничего не стоило добить его ногами, для этого никакая цепь не требовалась. Но когда Ямада совсем ослаб, Аканиси все же воспользовался цепью с шипами. Просто на всякий случай.        Щека все еще болела. А правый глаз снова задергался.  — Нет… Нет, нет, нет… Нет…  Как же хорошо, что рядом не было зеркала и Теруо не приходилось видеть этот кошмар.        Он должен сохранить это тело. Любой ценой. Ради Таланта.        В детстве его бабушка говорила, что такие люди, как он, меняют мир. Мама любила его одевать в самые красивые на свете вещи. Папа покупал все, на что укажет маленькая ручка. Соседи говорили, что это божественный ребенок, которому по жизни будет покровительствовать удача.        В пять лет родители обнаружили, что у него прекрасный музыкальный слух и чистейший голос. И тогда наверное все поняли, что этот мальчик — вместилище для Таланта.        Когда ему было лет семь, зимой родители отвезли его в оперу. На какую постановку, уже не так важно. Но главный солист был просто великолепен. Семилетний Теруо был поражен. Сколько величия и изящества было в этом человеке, что стоял в свете софитов и позволял всем слышать свой чистый тенор.        У Теруо тогда все замерло в груди. Он даже не почувствовал, как по его щекам потекли холодные слезы, пока мама не обернулась на него и не отдала свой носовой платок.        В свете софитов лицо солиста казалось благородно бледным. Он был словно деревом вишни, что легко покачивалось на ветру. Неудивительно, что такому человеку после выступления большая половина зала дарила огромные букеты. Но Теруо выпала возможность более редкая, чем просто подарить танталовому певцу какие-то там цветы.        Снег большими хлопьями падал на дорогу. В Республике редко когда была такая снежная зима. Это выглядело волшебным. И элегантный автомобиль, припаркованный у парадного входа в театр, дополнял эту сказочную картину. Он идет к машине вместе с телохранителями, неся в руках самый большой букет из зала. Бордовое пальто на нем распахнуто, но даже это выглядит как-то красиво и непринужденно.        Мама легонько толкает Теруо в спину. Мальчик с дрожащими руками подходит к высокой статной фигуре.  — З-здравствуйте… Можете… Подписать?..  Солист обращает внимание на Теруо. — Конечно.  Преклоняет перед мальчиком одно колено, чтобы совпадать с ним по росту. Достает ручку из кармана и начинает подписывать.  — Какой милый и красивый ребенок… Ты, наверное, еще и талантлив? Талантлив…  — Да, да, он очень способный! — Энергично кивает мать, беря Теруо за плечи.  — Не растеряй свой талант, малец!.. — С этой улыбкой солист отдаёт подписанный листок бумаги в маленькие беленькие ручки.        С тех лет все пошло как по маслу. Теруо все еще рос красивым ребенком, при виде которого взрослые не могли сдержать улыбок. Перейдя в подростковый возраст, Теруо к тому же вытянулся и стал самым высоким мальчиком в классе. Голос ломался, но это не мешало ему на время заняться актерством.        Сначала он пробовал себя в школьной трупе и школьном хоре, но преподаватели быстро смекнули, что такой самородок на сцене должен блистать в одиночестве.        Его часто возили выступать перед солдатами. Вид улыбчивого мальчика, поющего патриотические песни, поднимал им настроение. После выступления они обычно одаривали Теруо конфетами и фруктами.  — Этот пацан — настоящее золото!  — Гордость Республики!        У Теруо почти не было друзей. Когда он еще старался их завести, то они быстро покидали его, потому что не могли вынести вечной конкуренции с пением. Теруо отдавал всего себя Ему. Своему Таланту.        Иногда, даже посреди ночи, на него снисходило вдохновение. И Теруо знал, что Он не спит. Его великий Гений. Его Талант. Теруо вставал посреди ночи и тихонько распевался. Шёл до школы и пел. Пел на уроках в своих мыслях. Чтобы после занятий, полностью отпустив себя, стоять на сцене актового зала под светом софитов. Гений выходил наружу, а после пения тихо и мирно уходил обратно.        Всю свою жизнь Аканиси Теруо посвятил служению своему Таланту.        И теперь он не может допустить, чтобы это тело погибло здесь, на острове. Пусть правый глаз все еще дергается, а щека болит, он продолжит идти дальше. Даже если придется весь остров окрасить в цвет оперных кулис.  Осталось 24 ученика.