Сова и Жаворонок

      Хромированный кран сверкнул в холодном свете лампы, и струя прохладной воды услужливо ударила Питеру в ладони. Он устало хмурил густые брови, сосредоточенно глядя вниз, в раковину, и намыливая руки. М’ма специально ждала его из секционной, чтобы поговорить о вчерашнем происшествии с сюрпризом в холодильнике.       — Пит, — окликнула она его, чтобы выдернуть из раздумий. Поток воды остановился. — Дорогой? Всё хорошо?       — А? Всё хорошо, — неловко повёл плечом Питер, улыбнувшись ей и заглянув в глаза. — Завис немного.       — Хм. Есть от чего зависнуть.       — Шестой убитый, дорогая. С января! Будто не Дакбург, а какая-то криминальная столица… Хм! Я уже рассуждаю как ты, заразила меня детективными настроениями. Но ты, конечно, расстроена ещё больше?       — Расстроена? Не то слово. Я скоро сама кого-нибудь убью. Ты уже уверен, что этот случай именно убийство? Что скажешь?       — Как же твои чёрные глаза начинают грозно мерцать при слове «убийство», моя сыщица, — негромко рассмеявшись попытался пошутить Питер. М’ма горько ухмыльнулась. Он, отмотав бумажное полотенце из пластикового контейнера на стене, быстро вытер руки, а затем обнял её. М’ма уткнулась лбом в его плечо.       — Ну а что ещё это может быть. Огнестрельное, труп в холодильнике, — пожал плечами Питер. — Кстати, такого у меня в практике ещё не было, чтобы прямо в холодильнике труп нашли. Особо и не прятали, просто выкинули на свалку. Думаю, это похоже на непреднамеренное убийство. Но это точно убийство.       — Угу. Шальная пуля в перестрелке?       — Очень похоже на то. Снаряд же вошёл в руку и вышел из неё, а затем проник в левую часть грудной клетки и сердце. Необычно. Такого у меня тоже не было. Я сделаю заключение к концу дня.       — Куча зацепок. Во-первых, пуля. Во-вторых, холодильник…       — В-третьих, этот мужчина работал в баре. Он был барменом.       — С чего ты это взял? — спросила М’ма, оторвав щёку от его груди и заглянув ему в глаза. — Из-за прикида? Чёрная рубашка, красный жилет и галстук-бабочка необязательно бармен. Может, официант, или… просто так ему нравилось? Иногда селезни в Дакбурге те ещё экстравагантные щëголи.       — Какой щёголь, любовь моя. Его одежда часть рабочей формы, дресс-код. У него всё самое среднестатистическое, никаких фирменных или особенных по стилю вещей, уж поверь.       — Не «своновский» дорогой пиджачок, да, доктор Скайларк? — поддела его М’ма хитро сощурившись и оттянув синие отвороты его «своновского» пиджака.       — Сеньора разбирается в «своновских» пиджа-ака-ах? Смотри-ка!       — Не особо. Но! Когда я первый раз снимала его с тебя, заметила лейбл «Свон». Сеньора всегда сначала коп и детектив, а уже потом влюблённая женщина. Имей это в виду.       — Прозвучало как угроза! — Питер снова рассмеялся. — Сеньора, которая коп и детектив, не заметила характерные мелкие брызги на рубашке и жилете джентльмена из холодильника?       — Он вонял, да и Сью могла обидеться, что я лезу в их с Максом расследование, — вздохнув призналась М’ма.       — А зачем ты вообще поехала на место обнаружение тела, если дело отдали им? — задумчиво хмыкнул Питер, снова прижимая её к себе. — «Хочу всё знать», а в особенности про дакбургские трупы?       — Можно и так сказать. Как иначе? Это моя работа, — уклончиво ответила М’ма. — Сью сейчас не в форме из-за этой Австралии и истории с родителями. Макс не против, если я посмотрю, нет ли связи с другими убийствами…       — Думаешь, есть?       — Пока не знаю, но обязательно узнаю. Я хотела попросить Берни потом показать его одежду, чтобы рассмотреть.       — Его одежда тоже провоняла, так что лучше посмотри внимательно фото. Так уж и быть, поделюсь с тобой. Я всё зафиксировал перед вскрытием, прямо под лупой. Там мельчайшие брызги, есть и капли покрупнее, видно даже на чёрной ткани, а уж на красном жилете особенно. Словно от смешивания напитков и сиропов, и они идут ровной линией справа и сверху прямо под воротником, будто джентльмен был в фартуке, который сняли. И сняли его наверняка потому, что там был логотип заведения.       — Что же, если ты прав, криминалистки Рассел подтвердят, что эти брызги и капли всего лишь сироп и алкоголь. Значит, Сью и Макс должны искать селезня, тридцать пять-сорок лет, пропавшего примерно месяц назад, профессионального бармена?       — Можно попробовать начать с этого.       — А ведь в каждом казино обязательно есть бар.       — Казино? Почему именно казино? В Дакбурге есть казино?       — Чего только нет в Дакбурге, — буркнула М’ма. — Пошли куда-нибудь поедим? Я специально сбежала пораньше, чтобы поболтать и пообедать с тобой.       — Пошли, — коротко кивнул Питер, глянув на белые настенные часы. Обед начинался только через пятнадцать минут, но вряд ли Аврора будет против. В крайнем случае Берни и Элис что-нибудь любезно сочинят — они выручали друг друга уже не раз, и добродушная заведующая бюро смотрела на это сквозь пальцы. Кому ещё делать поблажки, как не самым трудолюбивым и толковым сотрудникам? М’ма и Питер зашли в полупустую кофейню — в прекрасный апрельский день все брали обеды на вынос, дабы насладиться едой на свежем воздухе где-нибудь в парке поблизости или просто в сквере на скамейке. Но М’ма и Питер предпочли спрятаться в самый дальний угол «Кофейного утёнка». М’ма коротко поведала Питеру о ходе их с Норвудом расследования, он любил, когда она делилась с ним. Больше всего его потрясло, как и её со Сьюзи, что мать Норвуда отбывает срок в дакбургскогой тюрьме за мошенничество.       — Бедный Норвуд! Тяжело ему приходится. Отсюда и сложный характер. За сарказмом он прячет свои травмы, — сокрушенно заметил Питер, вновь превратившись из смурного судмеда в сочувствующего и мягкого дока, которого любила М’ма гораздо больше. Она прыснула.       — О, ну только не надо жалеть Норвуда. Этот лис не пропадёт, уж поверь. Прячет он! Он прячет то, что ему невыгодно выставлять. Тут я его не осуждаю, на его месте и сама бы помалкивала. У меня двоюродный дядюшка на Кубе сидел за контрабанду, так его вся родня вылизывала, ох-ах, бедный дядя Энрике, какая нехорошая кубинская полиция… Gracias, что не здесь, а на Кубе сидел. Так, о чём я? В общем, если мать Норвуда действительно поможет узнать что-то о новом подпольном казино, я буду даже рада, что она сидит, и что она профессиональный игрок в покер и мошенница.       — Я всё ещё чертовски неважно играю в покер, — меланхолично признался Питер, закидывая в клюв кусочек прекрасно приготовленной трески. — Сколько бы Тодд не объяснял, я снова и снова делаю те же ошибки.       М’ма чуть не подавилась американо.       — Только не говори, что ты играешь с ним в покер, — сдавленно проговорила она, вытирая салфеткой выступившие от приступа удушья слезы. Питер из вежливости похлопал её по лопаткам и помахал платком перед клювом — как врач прекрасно знал, что в таком случае лучше просто откашляться.       — Ой, ну было-было несколько раз, — невинно улыбнулся Питер. — Позапрошлое воскресенье играли опять, с ним и Максом. Мне нравятся наши посиделки, знаешь, у меня так мало было хороших друзей. Я хочу наверстать упущенное.       — Норвуду нельзя играть! У него сносит крышу!       — Я такого не заметил, — пожал плечами Питер. — Тодд сказал, что играет с нами, чтобы не потерять форму и повеселиться. Дорогая, мы играем на смешные суммы, да и редко, не переживай.       — Где вы собираетесь? У Тодда? Как его жена разрешает? Она уж точно должна знать об этом!       — Ты права, миссис Норвуд категорически против покера в их доме. Прямо как моя мамочка когда-то. Тем более у них дети, целых трое. Первый раз мы играли у него в съемной квартире, пока они ещё не помирились и не съехались. А затем пару раз у Макса, вот миссис Манч совершенно не против, и в прошлый раз играли у меня. А ты знала, какую прекрасную наливку делает миссис Манч?! Никак не соберусь освоить её рецепт.       — Я тебе запрещаю играть с Тоддом в покер.       — Это обидно! А я могу что-то запретить тебе взамен? — хихикнул Питер.       — Мне? Я и так сама добродетель, что ты можешь мне запретить? — возмутилась М’ма. — Я состою исключительно из одних достоинств. Мне нельзя ничего запрещать.       — Прекрасно, тогда я буду играть иногда в покер с друзьями, — беспечно ответил Питер.       — Пошёл вразнос, доктор? Испортят тебя эти мужланы. Ничего, я живо перевоспитаю, будешь по струнке ходить. Как только я получу тебя в своё полное распоряжение.       — Тогда тебе стоит быстрее думать над моим предложением, — Питер скромно опустил взгляд в тарелку и внезапно искренне признался: — Я же только об этом и мечтаю, как бы попасть в твоё полное распоряжение, детектив Кабрера.       — Пока рано говорить об этом, — коротко кивнула она, жуя салат, и уклончиво добавила: — Я привыкла быть одна. И мне нужно больше времени, чтобы узнать тебя, Педро.       — Я надеюсь, что твоё узнавание меня ограничится лишь положительными сторонами моей личности и биографии, — пробормотал Питер. М’ма подозрительно сощурилась.       — Я тоже надеюсь на это. Кстати, ты помнишь, что мы завтра вечером идём в «Старого гуся»?       — Конечно. Я как раз сегодня-завтра хотел посмотреть снимки и заключение по экспертизе, что дала мне Сьюзен.       — Я тоже отдала Фентону этот жёсткий диск. Тем более он и сам обожает копаться во всяком старье. Сьюзи наша совсем расклеилась, никак не придёт в себя. Она сегодня опять не выпускала урну с прахом из рук. Это какой-то кошмар. Не знаю, как ей помочь.       — Надо её понемногу отвлекать. И поддержать. Сходите куда-нибудь вдвоём. В кино, кафе, — предложил Питер. — Или позови в гости. Поболтайте по душам.       — И так уже позвала на выходные, — вздохнула М’ма отодвинув пустую тарелку. — Надеюсь она не придёт с урной.       После обеда они нежно распрощались на парковке рядом с бюро экспертиз, и М’ма уехала в участок. Прежде чем зайти в здание Питер ещё минут пять полюбовался цветущими красными клëнами — на багряных ниточках-зонтиках качались мелкие соцветия, похожие на крошечные кувшинки. Возвращаться на работу не хотелось, особенно после сладких поцелуев и объятий с Марией-Антонией, ярко-синего неба и насыщенного весенними ароматами воздуха. Утешало одно — с покойниками на сегодня покончено, оставалась лишь бумажная волокита, которую он любил гораздо больше трупов, да и посмотреть снимки и экспертизу для Сьюзен. Питер ещё раз с сожалением окинул взглядом двор с буйно цветущими азалиями и рододендронами, клёнами, вишней и любимыми липами, а затем отправился в здание.       Погружённый в мысли, глядя под ноги, Питер распахнул едва прикрытую дверь кабинета. Девочек-коллег он там не обнаружил (видимо как и он с М’ма, они решили сбегать на обед, и ещё не вернулись), зато почему-то за его рабочим столом сидела… лаборантка Дана Митчелл. Или Питер зашёл бесшумно, или Митчелл настолько увлеклась, что не услышала его шагов, но она даже не обернулась. Питер так и застыл на пороге, не в силах шевельнуться и что-то сказать от изумления и непонимания. Мысли и чувства беспокойно запрыгали в голове, пытаясь соединить хоть что-то в логическую цепочку. Он сделал ещё несколько шагов к ней. Дана тем временем деловито щëлкала компьютерной мышкой, открывая документ за документом, скрупулёзно копируя файлы и тут же (вот это сюрприз) отправляя к себе на е-мейл.       — Добрый день, мисс Митчелл, — негромко произнёс Питер, подойдя к ней вплотную и наклонившись. Лаборантка от неожиданности едва не подпрыгнула на полметра с офисного кресла Питера.       — ОХ, ЧËРТ ПОДЕРИ! Доктор!       — Может быть, вам помочь? Вы, кажется, что-то ищете? На моём рабочем ноутбуке, я правильно понимаю?       — Д-да. Я ищу… То есть… Мой ноутбук… Он сломался. А мне надо по работе… Кое-что… Отправить…       — Как мило. В лаборатории же только у меня ноутбук есть. Или, может, вы настолько увлечены судебно-медицинской практикой, что отправляете на свой е-мейл мои заключения по вскрытиям?       Питер говорил спокойно, даже почти доброжелательно, и Дана пребывала в полнейшем шоке, не зная как выкручиваться из столь двусмысленной ситуации.       — Простите. Это по ошибке отправила, — сдавленно произнесла она. Питер покивал, задумчиво уставившись в окно.       — Да, это по ошибке. Я, кажется, начинаю кое-что соображать. Это… Вы и ваш. как выразиться правильно? Сообщник? Начальник? Ваш шеф? Неважно. Вы же понимаете, то, что вам нужно, не может храниться на моём рабочем ноутбуке, — Питер сдвинул брови и угрожающе понизил голос, почти зловеще прошептав: — Вам говорили, полагаю, что я полный дурак? Ну не до такой же степени! Не верьте ему, Дана, или как бы вас не звали! Будьте осторожны. Вы себе даже не представляете, насколько он опасен!       — Что? Кто? Я не понимаю, — пискнула Дана, наконец соскочив с кресла. — Я вообще не поняла ничего из того, что вы сказали, какой ещё сообщник? Простите. Я воспользуюсь другим ноутбуком… Каким-нибудь другим.       — Флешку с фотографиями дочери верните, мисс Митчелл! — уже распаляясь от злости крикнул ей вслед Питер, но Дана лишь закрыла за собой дверь, затравленно глянув на него напоследок.       Питер в беспомощной ярости хлопнул ладонью по столу, встряхнул кресло и обессиленно опустился на него. Неужели там, на ярмарке, это всё-таки был он? Это точно был он… Неужто это он зачем-то свернул шею хорьку? Опустился уже и до такого? Впрочем, чему тут удивляться, Питеру до сих пор иногда снится сон, как две руки безжалостно сжимаются на его шее. Мария-Антония говорила, что хорёк с ярмарки оказался каким-то кибер-мошенником. Какая связь между ним и филином, что они не поделили? Или, может, всё-таки это убийство — дурацкое совпадение? В одном Питер теперь был уверен точно — мисс Митчелл вовсе не Митчелл, и она кое-что настырно ищет у него с первых дней, как здесь появилась.       — Доктор, вы уже вернулись? — весело спросила Элис, врываясь в кабинет и прервав его мысли. За ней неторопливо вошла и Бернадетт, обмахиваясь какими-то листами.       — Да. Я пораньше ушёл на обед, с Марией ходили в «Утёнка», — проговорил Питер, уткнувшись в экран. Чтобы отвлечься, он тут же принялся за работу.       — Понятно! А что, Дана сюда заходила? Мы с Берни видели, как она неслась от кабинета в лабораторию.       — Угу. Заходила. По работе.       — Чокнутая. Я её чуть не раздавила, — громогласно, с чувством воскликнула Бернадетт. Она подхватила со столика графин с водой и вмиг опустошила его.       — Опять ты Дану обзываешь, вот же ты какая грубиянка, Бернадетт, — с легкой укоризной пристыдила подругу Элис. Но Берни стыдиться явно не собиралась.       — Чего-о? Я грубиянка? Пусть так. Но она всё равно странненькая. И не смотри на меня так. Да, она странная!       — Не надо, Берни. Я же говорю, у неё большие проблемы, — Элис тоже уселась за рабочий стол и выразительно глянула на Берни, которая расселась на диване и продолжила обмахиваться листами. Питер развернулся на кресле лицом к ним и, изо всех сил изображая вежливое любопытство, делано-равнодушным тоном поинтересовался.       — Какие же это у мисс Митчелл проблемы, Элис?       — И не спрашивайте, доктор, — печально покачала головой его ассистентка.       — Не спрашивайте у неё, док. Потому что она ни фига не знает, — ковыряясь в белоснежных клыках длинным малиновым ногтем, заявила Бернадетт.       — А выдумывает. Потому что у нашей Одли богатое воображение. Да, Элис?       — Нет, Берни! Я не выдумываю. А логически размышляю. И пришла к выводу, что так всё и есть.       — Да что там у Митчелл? Говори же, Элис, прошу, — теряя терпение спросил Питер.       — У неё парень абьюзер и тиран. Он её бьёт, — выпалила Элис. Бернадетт хрюкнула и закатила глаза.       — Эл, ну ты даёшь, выдумываешь на ровном месте. Почему ты так решила? Она сама рассказала тебе об этом?       — Я вчера видела, как она мыла руки в туалете, закатав рукава водолазки. У неё такие синячища на запястьях, аж сквозь шерсть просвечивают. Можете мне поверить, доктор, я ведь тоже уже без пяти минут экспертка, вы и сами так говорите. Такие синяки можно получить, если тебе руки выкручивают.       — Понятно, — мрачно изрёк Питер. — Верю. Ты не раз снимала побои и всегда безошибочно определяла характер травмы. Единственное, я бы не стал утверждать, что это именно её парень.       — Ну так кто же ещё? Не в рабство же она попала, — пожала плечами Элис.       — Не знаю, не знаю, — с сомнением протянула Берни. Кажется, она не видела в крысе Дане Митчелл жертву абьюза.       — Да-а, вот это история-я, — промычал Питер. — Девочки, знаете, я хотел попросить вас… Давайте договоримся закрывать мой. ну ведь практически наш общий! Кабинет, если уходим. А ключи держать при себе. Знаю, обычно мы так делаем только с секционной и хранилищем, а про кабинет часто забываем…       — Дана рылась здесь, что ли, док? — внезапно догадалась проницательная Бернадетт, и Питер подумал, что М’ма была права, когда настойчиво предлагала ей пойти в полицию. Элис округлила серые глаза, переводя взгляд то на Питера, то на Берни.       — Э-э, не то, чтобы рылась, — тихо проговорил Питер, смутившись. Быстро что-то придумать не вышло, и он выдал правду. — Сидела за моим ноутбуком.       — ТАК ВОТ КУДА У ВАС ВЕЧНО ЧТО-ТО ПРОПАДАЕТ! — завопила Бернадетт, её лицо светилось торжеством «Я же вам говорила!». Элис тоненько вскрикнула от ужаса и недоверия.       — Я расскажу об этом миссис Шелдакс в неформальной обстановке. Они же подруги с моей тётей, она часто приходит к нам в гости.       — Нет, умоляю, Элис, ничего не говори! — испуганно проговорил Питер. Он схватился за сердце. Лицо у него было такое, что Берни встала и принялась сочувственно махать листами у него перед лицом.       — Но, может, ей нужна помощь, доктор! — воскликнула сердобольная Элис.       — Ей нужен пинок под зад из нашего бюро, — резюмировала Берни, продолжая обмахивать Питера стопкой бумаг.       — Возможно, и то, и другое. Девочки, пока ничего толком не понятно, умоляю, давайте это останется между нами, — слабо произнёс Питер. Он вцепился в листы Берни как утопающий в спасательный круг. — Это что? Вопросы к твоему экзамену?       — Как скажете, док. Мы с Эл могила. Да, это они. Мне надо найти ответы и выучить всю эту хрень, — вздохнула Берни.       — Спасибо, девочки. Разберёмся во всём без миссис Шелдакс… Элис, начни помогать Берни. Я присоединюсь через минут сорок, когда закончу с основным материалом для заключений.

***

      Белизна вокруг и яркий солнечный свет из окна бил филину по глазам. Запах свежего ремонта и новой, только что сорванной упаковки с медицинской мебели и оборудования, приятно и ошеломляюще опьянял. Блэквелл крутил головой и не мог поверить глазам, что вся эта профессиональная роскошь в считанные дни станет его новым прибежищем. Его новым триумфальным будущим, его возвращением к делу всей жизни. Как же быстро мадам Корделия умеет проворачивать дела, когда хочет! Не зря Филипп сделал ставку на неё! Ох не зря! Он обязательно вотрëтся в её доверие и использует все её ресурсы для достижения собственных целей, любой ценой. Он так близок к тому, чтобы вернуть прошлую власть и карьеру, что стоит только протянуть руку и схватить, сжать!.. На горле Скайларка, разумеется, тоже. Осталось теперь совсем чуть-чуть, подпнуть только посильнее нерасторопную крысу…       — Что скажешь, док? — чиркая спичкой и закуривая сигариллу, покровительственным тоном поинтересовалась Корделия. — Устраивает? Вправишь мозги администрации Дакбурга?       Филипп встрепенулся, очнувшись от великолепных перспектив мелькающих в голове. От восторга он едва мог вымолвить хоть слово. Прихвостень Корделии Клиффорд также выглядел крайне довольным.       — Всё великолепно! Я не просто ваш слуга, мадам Корделия, я ваш раб! Не знаю, как благодарить вас! Я вправлю мозги хоть всему Дакбургу, почтеннейшая! — наконец выдохнул Блэквелл.       Он продолжил ходить по просторному помещению, касаясь подрагивающими кончиками пальцев то операционной лампы, то столов и кресел, то ещё не распакованных упаковок с инструментами. Стены были выложены белым матовым кафелем, под ногами крутились рабочие в синих робах: расставляли коробки, устанавливали кондиционер для необходимого микроклимата операционной, передвигали шкафы.       — Вот и прекрасно. Неделя-другая, и здесь всё закончат. Мы с Клиффордом сами придумаем, как нам провернуть доставку главных пациентов на твой стол… — начала деловито Корделия под энергичные кивки Клиффорда, но тут Блэквелл резко развернулся к ней на каблуках, вытаращив глаза.       — Мадам Корделия, а сколько вам понадобится времени, чтобы осуществить задуманное? Сколько есть времени в запасе перед непосредственно моей работой?       — Да чёрт его знает. Подобраться к мэру Дакбурга и его дружку вице-мэру это, знаешь ли, не так-то просто! Одно могу сказать: Клиффорд у нас чертовски умён, хитёр, и у него полно связей. В скором времени колёсики в его голове начнут крутиться, и он выдаст сногсшибательный план. Верно, Клифф?       — Всё так, мадам Корделия, — услужливо кивнул Клиффорд, и его глаза загорелись жадным огоньком. Голубой как будто бы с восторгом, карий — загадочно. Блэквелл напустил на себя слегка сконфуженный и скромный вид. Корделия вопросительно вздёрнула белёсые брови.       — Почему спрашиваешь? Так не терпится вскрыть череп главе администрации Дакбурга?       — О, нет, не в этом дело. То есть я, несомненно, соскучился по практике! Но часть моей научной работы утрачена, мне необходимо время, чтобы восстановить её, прежде чем браться за такую важную операцию. Буквально несколько нюансов, за которые отвечал мой прошлый коллега. Мы же не хотим, чтобы вылез какой-то побочный эффект спустя короткое время…       — Месяц, — отрезала Корделия, выпустив дым из клюва ему в лицо, и Клиффорд снова угодливо закивал. Блэквеллу не оставалось ничего другого, как поспешно согласиться. Получить по лицу хлыстом снова ему не хотелось.       — Месяц! Волшебно! Этого более чем достаточно! — солгал Блэквелл. Он понятия не имел, сколько времени уйдёт на то, чтобы узнать, куда запрятал его труды этот несносный утёнок. — А ещё бы после того, как я всё восстановлю в теории, перед операцией потренироваться на ком-то, это возможно, мадам Корделия? Всё-таки пять лет без практики!       — Ты хочешь, чтобы я нашла придурка, который согласится лечь под твой нож?       — Разве для мадам Корделии нужно чьё-то согласие? — пожал плечами Блэквелл, натужно улыбаясь и пуча глаза.       — Что же. Это справедливо. И было бы неплохо воочию убедиться, что ты не врал, и это всё действительно работает. Думаю, за месяц наверняка появится кто-то, кого я захочу прикончить. А ты сделаешь так, чтобы лизал мне сапоги, к примеру. А? Хорошо я придумала?       — Гениально. Это самое простое, что можно сделать. Любовь и ненависть, это всё так примитивно! — радостно хохотнул Блэквелл, потирая руки.       — Иметь целую армию поклонников приятнее, чем кладбище врагов, не так ли, мадам Корделия? — галантно поигрывая тростью в руках, заметил Клиффорд.       — Пф. Поклонники… Кладбище куда надёжнее, — философским тоном заявила Корделия. — Люблю кладбища.

***

      Ирма постаралась бесшумно открыть входную дверь, чтобы Блэквелл не заметил её поздний приход. Она опять засиделась допоздна, до тех самых пор, пока пожилой уборщик не принялся демонстративно мыть вокруг её кресла пол, а затем протирать пыль на столе, поочерёдно поднимая то папки, то органайзер с канцелярией. Днём Ирма потерпела сокрушительное фиаско, глупо попавшись Скайларку. Судя по тому, каким ужасом и одновременно догадкой исказилось его лицо, он действительно всё понял. По-хорошему Ирме после такого лучше было бы вообще не приходить больше в бюро и всё рассказать Блэквеллу, но Скайларка она почему-то не боялась. И его разоблачения — тоже. Во-первых, он о ней ничего не знает, значит и доказать не сможет. Жаловаться на неё он тоже не захочет — доктор Питер Скайларк производил впечатление куда более адекватной личности, чем Блэквелл. Вряд ли он захочет, чтобы его приняли за умалишённого. Во-вторых, насколько Ирма быстро поняла по манере общения, поступкам и разговорам окружающих, он был очень мягким, вежливым, скромным и во всех отношениях разумным и добрым селезнем. Даже поймав её с поличным, он не устроил скандал, а отчитал как ребёнка, да ещё и предупредил её саму. В одном он оказался неправ: Ирма прекрасно знала, что из себя представляет Блэквелл. Именно поэтому, вынужденно живя с ним в одном доме, она сейчас бесшумно отворяла двери, кралась по стенке, как тень, и даже не смела включить свет передвигаясь в потёмках. Именно поэтому она ничего не расскажет ему о собственном позорном проколе со Скайларком. Поздно вечером после работы Ирма поела в забегаловке, у работы не забыв при этом взять ужин и для хозяина. Порцию, упакованную в картонную коробку, она предусмотрительно оставила на кухонном столе. Теперь, когда местная дакбургская мафиозница приняла его у себя и заключила с ним сделку, Блэквелл выглядел совсем уж бодрым, суетился, куда-то исчезал, что-то без конца печатал в ноутбуке и строчил какие-то только ему одному понятные знаки. В депрессию и уныние больше не впадал, но вспышки агрессии и любовь к дëрганию и выкручиванию рук Ирмы остались. Всё это происходило мимоходом, дабы отшвырнуть её от себя, или, например, влепить оплеуху за ошибочно украденную флешку с фотографиями дочери судмедэксперта Скайларка. Заканчивались вспышки бешенства тоже быстро, по-прежнему оставляя синяки и кровоподтёки на её тонкой коже. На которые, кажется, недавно пялилась утиная малявка Элис Одли.       Наскоро прибрав бардак на кухне, оставленный за день Блэквеллом, Ирма юркнула к себе наверх на чердак. На втором этаже нынешного дома Фила было две спальни, но Блэквелл категорически отказался выделить ей одну, отправив на чердак. На чердаке, как он выразился, хохоча, Ирма устроила «крысиное гнездо». Вычистила и вымела грязь, как могла, притащила раскладушку, большое кресло-мешок, маленький письменный столик, нашла и купила с рук за символическую цену хлипкий книжный шкаф, тут же забив его книгами. Ей было не привыкать к любым условиям — она с малых лет вместе с матерью и кучей братьев и сестёр переезжала с одной квартиры на другую, а однажды почти целый год они жили в раздолбанном трейлере. Последние же пять лет, до того как её снова нанял и приютил Блэквелл, Ирма жила в одиночестве, перебивалась случайными заработками, в основном написанием курсовых для ленивых студентов-раздолбаев, и денег едва хватало. На официальную работу под настоящим именем и документами устроиться Ирме, как и другим бывшим сотрудникам мистера Блэквелла, было невозможно — их имена до сих пор значились в чёрных списках. Так что здесь, на чердаке, ей даже нравилось. Можно было запереть замок, да и Блэквелл к ней не заходил. За сегодняшний день Ирма так устала, что уснула мгновенно, свалившись на скрипучую раскладушку. Но сон был беспокойный и поверхностный, и уже спустя пару часов её разбудил лунный свет, пробравшийся сквозь чердачное окно и упавший на лицо. Ирма чихнула и хотела, перевернувшись на бок, снова уснуть, как вдруг услышала снизу какие-то звуки. Она прислушалась. Кажется, смех? «Совсем Блэквелл поехал крышей. Вот до чего доводит его хваленая гениальность, — скептически подумала Ирма. — Старый псих спятил, и я живу с ним. Может отравить его, да и продолжить жить и работать под чужим именем документов Даны Митчелл, которые он откуда-то достал? Труп его закопать в саду под старым дубом. Кто его тут будет искать, у него и самого имя ненастоящее. Крыса под вымышленным именем убивает филина под вымышленным именем. И никто никогда ничего не узнает. Неплохо!»       Так размышляла Ирма, понимая, что вряд ли осмелится на такое, но помечтать всегда приятно. Однако к глухому радостному хохоту Блэквелла присоединился и второй голос с визгливыми нотками. Любопытство взяло вверх, и Ирма, накинув халат поверх пижамы, осторожно спустилась с чердака. Затем крадучись прошла к лестнице второго этажа и, усевшись на верхней ступени, глянула одним глазком между перил, тут же отпрянув. В гостиной Блэквелл сидел к ней спиной, а вот физиономию его гостя Ирма могла прекрасно разглядеть. Этого типа с брезгливым расторможенным выражением лица Ирма узнала бы и из тысячи. Ещё один её бывший начальник собственной персоной — белый кролик мистер Тайлер Кэррот! Она запомнила его по непомерно раздутому эго, чванливости, сварливому характеру и желанию отвертеться от любой работы. Но особенно Кэррот отличился любовью к опытам на подопытных категории «А», как их называли, и наслаждаться их криками, пока остальные поблизости поспешно засовывали наушники и беруши поглубже в уши. Говорили, что в прошлом этот крол был очень привлекателен, но Ирма его запомнила только в такой форме: Тайлер напоминал ей то ли угловатый шар, то ли округлый куб с маленькими ножками, торчащими из бриджей и обтянутыми шерстяными гольфами в ромбик. Носил он их в любую погоду. Роскошные седые бакенбарды и пушистые висячие усы Кэррота раньше очень веселили Ирму. Тайлер, как и она, был альбиносом, и цвет его радужки также отливал красновато-сиреневым оттенком. Про старую крепкую дружбу Кэррота и Блэквелла ходило много слухов, но лично Ирма считала, что это бред. Во-первых, такие как они точно не могли дружить. А во-вторых, очень многие сотрудники втайне вполне заслуженно ненавидели их и не упускали случая перемыть им кости за закрытыми дверьми. Превозмогая отвращение и страх, Ирма снова осторожно глянула вниз между перил. Её силуэт в сумерках лестницы вверху они так и не заметили, да и были слишком увлечены беседой.       — Если честно, я думал, ты уже отошёл в мир иной, приятель. Так зарылся, что и не найти, — проникновенно заявил Блэквелл, понизив голос и поддавшись вперёд к Кэрроту. Тот с укором покряхтел, погладив пухлой ладонью выпирающий под оранжевой в клеточку жилеткой живот.       — Я?! Охо-хо-хох. Чёрта с два. Юджи, меня так просто не возьмёшь.       — Не называй меня моим именем, даже наедине, — скучающим тоном сказал Блэквелл. — Никто не должен знать, что я существую. Все должны забыть моё имя. Привыкай называть меня Филом.       — Мы знаем друг друга больше сорока лет, трудно так привыкнуть сразу, — пожал плечами кролик, закидывая в себя виноградину, а следом кусочек сыра и запивая вином. Видимо, угощение Тайлер притащил с собой — у Блэквелла в холодильнике было шаром покати, только Ирма приносила и складывала туда что-то, и точно не виноград. Хотя этот старый жмот мог и спрятать от неё, с него станется.       — Н-да. Больше сорока лет, — Блэквелл, судя по звуку, забарабанил пальцами по столу. — На что ты жил это время, пока я был в тюрьме?       — Старые заначки, банковские счета, оформленные на родственников, — ответил крол, важно раздувая розовые ноздри.       — А как узнал, что я вышел? — продолжил любопытничать Блэквелл. По интонации чувствовалось, что он весьма и весьма доволен, что его партнёр по бизнесу и старый друг нашёлся сам и свалился как снег на голову. Ирма же испытывала смешанные чувства — особого восторга точно не ощущала. Кэррот хоть и был одним из важных звеньев в работе Блэквелла, и вообще они стоили друг друга, но она бы предпочла в партнёры кого угодно, только не этого старого полоумного садиста.       — Сорока на хвосте принесла, — противно захихикал старикан, а Блэквелл радостно подхватил его смех.       «Отлично. Теперь я, видимо, живу с двумя сумасшедшими старпëрами, воображающими себя захватчиками мира, не иначе», — подумала Ирма.       — Я чувствую, как сама госпожа Фортуна наконец-то повернулась ко мне лицом, Тайлер, — задыхаясь от торжества и чавкая виноградом, признался Блэквелл. — Ты появился настолько вовремя, ты просто не представляешь. Именно сейчас ты нужен мне как никто другой. Найдётся работа для тебя.       — Вот как? Я и не сомневался в тебе, дорогой мой мистер… Э-э, Блэквелл! Именно поэтому сам разыскал тебя. Что за работа?       — Твоя любимая, кроличек, — нежно проговорил Блэквелл. — Будем оперировать, проводить эксперименты и научные исследования. Как и прежде. Мы ведь столько потеряли, столько научных перспектив и открытий не завершили. Я каким-то чудом разжился лабораторией и оборудованием. А заодно и покровительством одной своеобразной мадам. Сделаем для неё парочку заказов, а там дальше посмотрим, что с неё ещё взять.       — Да ты всегда был везунчиком, хитрый чëрт, Юдж! Что за мадам?       — Местная чокнутая мафиозница. Стерва полоумная. Когда я впервые пришёл к ней, эта тварь меня чуть не прикончила, — Блэквелл поднял руку к лицу и что-то явно продемонстрировал Кэрроту; так как он сидел спиной к Ирме, та могла лишь догадаться, что именно. Густые усы кролика с отвращением опустились вниз, а нависшие веки наоборот распахнулись.       — Это она тебя так хлестанула?       — Уху. Кнутом! Никак не заживёт толком, — восторженно заявил Блэквелл.       — Хм-м. Староват я для такого, чтоб меня пороли кнутом по роже, — Кэррот брезгливо скуксился, поправив очки. — Да и не знаю, сгожусь ли и для прежней работы. И глаза не те, и руки. Мне бы молодое подспорье.       — Да ладно, не верю! Но так и быть, не хочешь сам, есть у меня одно молодое подспорье. Убогое. На чердаке. Крыса Уайт. Может, помнишь, лаборантка, она последний год собирала статистику у нас, исследовала образцы. Не дура, в общем-то. Пока ерундой занимается, караулит нашего старого друга, который меня сдал, но у неё это хреново получается. Я сам с ним разберусь и сам верну то, что принадлежит мне. А крысу тебе отдам, в ассистентки.       Тайлер пожал плечами, её он, конечно, не помнил. Ирма обречённо закатила глаза. Кажется, за эти двадцать тысяч Блэквелл и теперь ещё этот Кэррот сдерут с неё три шкуры. И как он, интересно знать, собрался сам разобраться со Скайларком?       — Если так, если есть толковый исполнитель, то можно попробовать, — зашевелил с удовольствием усами Кэррот. Ещё бы, он всю работу свалит на неё, а сам будет только орать и командовать да получать капусту от Блэквелла. Хорошо устроился, приткнув свой зад в тёплое местечко!       — Отлично! Насчёт утки и её своры не беспокойся, Тайлер. И не таких давили. Разживëмся её деньгами, потом пустим эту тётю-утку в расход. Вспомни моего дядюшку Тео. Того тоже всё несло куда-то: то в политику, то в науку. И где он в итоге? А-ха-ха! Те, кто будет мешать моим планам, будут уничтожены. А мадам Корделия со своим казино и претензиями на власть в этом утином городишке уже не вписывается в них. Мне нет дела до её амбиций и бзиков, мне нужны только деньги. Ты что, под старость лет не хочешь снова окунуться в роскошь, разжиться деньгами? Поездить на шикарном авто с личным водителем? Рестораны, элитный отдых, всё, что душа пожелает, всё, что было у нас! Я знаю, как ты дорожил комфортом, Тайлер.       — Звучит отлично, мой дорогой друг! Сколько мне осталось, неизвестно, и правда, чего понапрасну ждать кончины, когда есть возможность оторваться напоследок, — гаденько захихикал Кэррот.       Ирма ещё немного послушала рассказы Блэквелла о Корделии, что-то о её планах на мэрию Дакбурга, о том, какие шикарные условия она прямо сейчас создаёт для них и готова вложиться ещё на немалые суммы. Слушала она это ещё минут сорок до того момента, пока Блэквелл и Кэррот не стали совсем подвыпившие и не началось старческое «а помнишь?..» Тогда Ирма, беззвучно вздохнув, тихонько отправилась обратно к себе на чердак.

***

      Утро среды в Дакбурге звенело весенними трелями птиц, шумом спешащих авто, ароматами ванили и кофе из кофеен, а ещё мокрым асфальтом, землёй и свежей зеленью. Ночью прошёл дождик, и листва деревьев сверкала солнечными искрами в дождевых каплях. Но М’ма не могла сейчас оценить всей этой прелести, она, чертыхаясь про себя, неслась от парковки к зданию бюро. Закинув Питера на работу, М’ма спокойно выехала с парковки и только преодолев половину пути вспомнила, что забыла зайти с ним в бюро и забрать заключение по вскрытию. Того самого позавчерашнего «сюрприза» из холодильника. Об этом её накануне вечером попросила Сьюзи. А всё, о чем теперь просила Сьюзи выполнялось с удвоенной энергией и энтузиазмом. Никто, а тем более Кабрера, не хотел её огорчать. Для М’ма это было совсем нетрудно, ведь она и так отвозила Питера по утрам. (Он всё ещё слишком придирчиво выбирал себе новое авто, чем уже начинал раздражать) Педро хорош, не мог напомнить! М’ма хотела уже подняться на крыльцо, как зацепила боковым зрением фигуру Питера среди цветущих вишен и кустов растущих вокруг здания. Он говорил по телефону, расхаживая взад-вперёд между двух деревьев, то глядя себе под ноги, то щурясь в яркое небо. Кажется, он был очень увлечён. Затем и вовсе развернулся к ней спиной. Он не заметил её даже когда она подошла достаточно близко. М’ма не намеревалась специально подслушивать разговор, но, уловив взволнованные нотки в голосе Питера, настороженно замерла в нескольких метрах от него.       — …да, Кэрол, хорошо, — проговорил Питер.       Она сразу поняла, что он говорит по телефону с бывшей супругой и любопытство взяло вверх. М’ма даже отступила на пару шагов назад, за буйно цветущую вишню, чтобы он её не заметил, если обернётся. Это же очень интересно, послушать, как он общается с ней. И весьма странно, чего ради им, с утра пораньше, понадобилось созваниваться? Неужели из-за дочери?       — … Я знаю-знаю, я наивный дурак, и ты говорила, что так и будет. Это всё понятно! — в голосе проскользнуло лёгкое раздражение и… отчаяние? — Ну да, не самое лучшее моё решение, ключ от ячейки для тебя, понимаю. Но ничего другого я тогда не смог придумать!..       «Ключ от ячейки? Какой ещё ключ и от какой ещë ячейки?»       — Кому я ещё мог довериться, как не тебе. Да, потому что ты мать нашего ребёнка и ты самая разумная женщина которую я знаю… Угу. Мария Антония? Да, она безусловно тоже самая разумная женщина, но ведь она не знает об этой истории, а ты знаешь, Кэрол. И она не должна знать. Это не её головная боль, моя… Угу, и чуть-чуть твоя, прости… Мне жаль!.. Перепрятать куда-нибудь.? Куда уж надёжнее, ячейка в банке… Я подумаю, возможно ты права. Что? Рассказать ей?.. Кстати, откуда ты знаешь, что она детектив, Мэдди говорила? Ах Нэнси… Угу. Нет, тысяча извинений, но нет. Почему? Во-первых я не собираюсь вешать на неё свои проблемы… Ну, ты же не хочешь, я надеюсь, чтобы отца твоей единственной дочери грохнули в подворотне?.. Нет, пока э т о у меня, ничего не произойдёт, Кэрол… А если что, то ты знаешь, что делать.       Питер горько рассмеялся, слушая, что говорит ему бывшая жена в ответ. Он принялся согласно «угукать» и водить пальцем по коре дерева, словно пытаясь повторить узор. Сказать, что М’ма была заинтригована, это не сказать ничего. Что ещё за таинственные дела с бывшей женой? Почему она настаивает, что бы Питер что-то рассказал ей? И почему он сам не хочет? Что значит «грохнули в подворотне», это какая-то фигура речи, шутка?       — Во-вторых, я не хочу, чтобы она знала, что я такой идиот… Ну а как ещё? Да, не хочу. Не отрицаю, влюблён как мальчишка. Она удивительная, Кэрол… Потом не будет поздно. Она об этом не узнаёт никогда. А, ты ей расскажешь, что я идиот? Как мило. Ну спасибо… Ну и что, что работает в полиции?.. Потому что я мужчина, Кэрол! Хорошо, это предрассудки и я опять веду себя как идиот. Не о том речь… Я не сомневаюсь, что он вышел, и что он именно в Дакбурге, или где-то рядом, можешь не узнавать. Я не знаю, почему раньше срока. Я не паранойю… Хорошо, если что, будем на связи. Спасибо, родная. Я в долгу у тебя… Обязательно передам Мэдди. Да, я уговорю её позвонить тебе, я обещаю.       Питер попрощался и М’ма шустро развернулась, очень быстро зашагав обратно к крыльцу. Сердце билось чуть сильнее обычного, и она совсем не хотела, чтобы он догадался, что разговор был подслушан. К счастью, Питер шёл медленно и уставившись в экран телефона, поэтому ей удалось вернуться незамеченной и напустить на себя невозмутимый вид.       — Милая? Что случилось? Разве ты не уехала в участок? — изумленно спросил Питер наконец подняв взгляд и увидев её.       — Уехала, но вернулась на полпути. Забыла заключение. А ты не напомнил, — недовольным голосом сказала М’ма. — Ищу тебя по всему бюро. Где же это ты ходишь?       — Ох, прости! Я действительно забыл! — смутился Питер. — Просто решил прогуляться. Знаешь, вишня скоро отцветëт, хотел посмотреть, подышать…       Питер опустил ресницы и отвёл взгляд. Теперь она точно знала, какое выражение лица у её возлюбленного, когда тот безбожно врёт. Именно в этот момент неприятное чувство остро царапнуло её самолюбие и гордость. Он ей не доверяет. Что-то скрывает. Не считает нужным делиться важными вещами из своей жизни, а сам говорил, что намерения у него самые серьёзные на счёт их отношений. Как же так?       Они поспешили внутрь здания. М’ма для большей убедительности своего притворства на счёт «бегаю, ищу его, а он оказывается там гуляет, цветочки нюхает» по дороге к кабинету отчитала его как ребёнка, пока Питер виновато улыбался и сопел.       — Так сильно сердишься? — озадаченно спросил Питер, вглядываясь в её лицо и протягивая свежераспечатанные листы с печатью и красивой подписью с завитками.       — Нет, — ответила М’ма и это было почти правдой. Пока они шли, а затем ждали когда принтер выплюнет последний лист заключения, она уже взяла эмоции под контроль и составила чёткий план действий. Поспешных выводов, как детектив с большим стажем работы, Кабрера делать не хотела. «Сначала я выясню, что ты скрываешь, а уж потом решу, сердиться ли мне по-настоящему, или… »       — Прости, радость моя. Я иногда бываю такой рассеянный, — обезоруживающе улыбнулся Питер, и М’ма, не удержавшись, осторожно клюнула его в мягкую, тёплую щеку. Питер просиял и поцеловал её в ответ.       — До вечера, Педро. Не забудь, пожалуйста о встрече в «Старом гусе», — в который раз напомнила ему М’ма.       — Нет-нет, ну что ты, Мария. Я помню. До встречи, моя булочка с корицей. Извини, что задержал. Надеюсь, ты не опоздаешь на работу?       М’ма глянула на наручные часы: через восемь минут она должна была быть на рабочем месте. Она тихо ругнулась на испанском и, по-свойски хлопнув Питера по лопаткам на прощание, помчалась из кабинета. В холле она несколько раз врезалась в спешащих на рабочие места сотрудников и сотрудниц бюро, а на входе снесла с ног тщедушную белобрысую лаборантку Митчелл.       — ¡Maldita sea! Lo siento, señorita. Прошу прощения! Вы не ушиблись?       — Всё в порядке, детектив, — испуганно проговорила крыска, пока М’ма поспешно дёргала её за локоть, поднимая со ступенек и отряхивая ей пиджак.       — Ну вот, вы запачкались. Мне очень жаль, — сказала М’ма, заметив, что светлые расклешенные брючки девушки снизу были сырыми, с прилипшими комочками земли и парой каких-то сухих семян. Совсем как и её вельветовые брюки. Сейчас этот крой был писком моды среди невысоких дам, но у него быстро обнаружился существенный недостаток: полы брюк частенько собирали пыль и грязь дакбургских асфальтов. Или, как у Митчелл и Кабреры.       — Нет, это я в другом месте извозилась, всё нормально.       — Да. Скорее всего в другом, — проговорила М’ма, уставившись ей вслед, на её штанины снизу, а затем снова на свои. Лаборантка юркнула за дверь. «Ещё одна любительница понюхать цветущие вишни с утра пораньше» мельком подумала М’ма и наконец отправилась вниз по ступенькам крыльца, а затем на парковку.

***

      Так уж сложилось по старой традиции дакбургских копов, что все печальные и радостные моменты они отмечали в баре «Старый гусь». Кроме полицейских там бывали и другие, но в основном посвящённые. Это могли быть близкие друзья или родственники копов. Даже старинный классический интерьер бара хозяйка попыталась частично оформить под эстетику полицейского участка, дабы угодить постоянным клиентам. Например, у входа стояла огромная пробковая доска, где вперемешку с меню были прикреплены старые фото дакбургских офицеров и полицейских участков, соединенные красной нитью. А под ней находилась огромная витрина с внушительной коллекцией полицейских жетонов разных штатов. На стенах висели витрины с вырезками из газет с самыми яркими историями и преступлениями, раскрытыми полицией Дакбурга. Одна последняя статья из газеты как раз была с фото М’ма, Манча и Питера на фоне дымящегося «Буревестника» вдалеке. Персонал «Старого гуся» знал всех полицейских восьмого участка, в том числе и разношëрстную четвёрку из отдела убийств, плюс судмедэксперта Скайларка. Узнав, что Сьюзен Милкбоун собирается провести вечер памяти своих родителей в узком кругу, хозяйка бара, фигуристая брюнетка по имени Бренда, выделила им большой столик в углу у окна. Подальше от барных стоек, суеты и шума. Впрочем, народу сегодня пришло всего ничего. Бренда и официант накрыли на стол: ассорти из морепродуктов, скромные закуски, безалкогольное вишнёвое пиво. Все четверо детективов успели съездить домой и переодеться. Макс надел старомодный чёрный костюм. Норвуду Дафна так туго затянула галстук, что он вытянулся и выпрямился как струна; да ещё и тщательно прилизала черно-серебристый вихор на макушке. М’ма в глубинах шкафа отыскала чёрный жакет, юбку и жутко неудобные лаковые туфли, Сьюзен облачилась в чёрное платье простого кроя.       — А где Питер? — грустно спросила Сьюзен. Одной рукой она по-прежнему обнимала урну с прахом, на что Макс и Норвуд быстро переглянулись, а М’ма жалобно вздохнула.       — Он немного опоздает, на полчаса. Просил передать извинения, что-то там срочно понадобилось проверить. Но он придёт.       — Хорошо, — кивнула Сьюзен, и все расселись по местам.       Поначалу они негромко разговаривали о том, о сëм: в основном о работе и текущих расследованиях. Но в один момент Манч, прокашлявшись, поднял бокал с пивом, привлекая внимание остальных. Все трое воззрились на него.       — Малышка, прими ещё раз наши соболезнования. И от моей семьи тоже. Вижу, твои родители были прекрасными сыщиками, замечательными собачками, — тут Макс кивнул на небольшое фото четы Милкбоун в чёрной раме, стоящее на столе. — Жаль, что они покинули этот мир такими молодыми! И, возможно, не успели раскрыли своë последнее детективное дело, но важнее то, что они успели — у них осталась такая прекрасная дочь, которая сделала всё, чтобы найти их и почтить их память…       Тут Сьюзен тихо всхлипнула, а Норвуд испуганно выпучил глаза. Он явно не хотел слушать её рыдания снова. Поэтому, воспользовавшись паузой в речи Макса, всё так же распахнув глаза, он быстро выпалил, принявшись хлопать и трепать Сьюзи по плечу:       — Да, Сью, это самое главное! Ты крутая, ты крутышка, ты лучшая полицейская, лучшая сыщица! Мы ещё порвём глотки всем дакбургским мафиози, да-а, уточки могут спать споко-ойно! Они гордятся тобой, твои родители, глядя с небес, так что выше нос, эй!..       Тут уже М’ма уставилась на Норвуда, словно не веря, что это говорит он, однако его речь понравилась Сьюзен, и она заулыбалась сквозь слезы.       — Спасибо, Тодд! Конечно, порвём, Тодди.       — Да, Сьюзен, нам всем очень жаль, — скованно произнесла М’ма, понимая, что пришла её очередь что-то сказать. — Твои родители были достойны лучшей участи, но, к сожалению, так распорядилась судьба. Работа детектива часто бывает… Э-э… Опасной. И неважно, копы или частные сыщики…       В этот момент она поймала взглядом Питера. Он шёл слишком уж пружинистой походкой к их столу, а его глаза взволнованно блестели, словно ему не терпелось что-то рассказать.       — Добрый вечер! — сказал Питер, плюхнув на стол рядом с фото объёмную папку. Все нестройно поприветствовали его.       — Пит, ну наконец-то, садись, — быстро вытирая слезы тыльной стороной ладони, проговорила ему Сьюзен. — М’ма как раз говорила о моих родителях.       — Сьюзи! Я очень извиняюсь, но попрошу для начала выслушать меня. Я тоже хочу сказать кое-что о твоих родителях, это важно, — щёлкнув кнопкой, Питер распахнул кожаную папку и достал снимки и документы. Сьюзен недоуменно захлопала пшеничными ресницами.       — Ты всë-таки что-то увидел, заметил?       — Ну да, вообще-то! Ещё как заметил! Но сначала ответь мне, пожалуйста, на вопрос: то, что ты мне отдала, это же точно снимки и документация тех же самых останков, которые ты кремировала в Австралии?       — Да, — подавленно кивнула Сьюзен. Однако Питер продолжал испытующе смотреть на неё, и она нахмурилась. — Да! Точно, это точно. Я сама видела, как их упаковали перед тем как выдать, и я сравнивала и снимки. Я, конечно, кроме черепа не скажу названия всего остального, этих костей, но я видела их, Питер, и как они выглядят знаю.       — Тогда я хочу сделать профессиональное заявление: ты кремировала останки не своих родителей.       — Питер, дорогой, ты случайно не заболел? — скептически дёрнула бровью М’ма. — Ароматы цветущих вишен тебе не ударили в голову с утра? Дай-ка я проверю температуру!       — Ну что ты, любимая, — чуть сердито проговорил Питер, аккуратно убирая её руку со своего клюва и целуя. — Я в полном порядке. Уверяю.       — Не моих родителей? А чьих же? — глупо спросила Сьюзен, пока Питер доставал первый снимок.       — Чьих, да и были ли они родителями, этого я не скажу. Но на снимках я не вижу костей представителей разумных видов собак. А твои родители ведь собачки, Сьюзи?       — Это вообще не смешно, — оскорбленно засопела Сьюзен. Норвуд опять выпучил глаза, точно галстук душил его. Он вцепился в узел, пытаясь лихорадочно ослабить его. Манч молча принялся помогать другу, развязывая ему галстук.       — Согласен, это не смешно. Но я и не смеюсь! Сью, это не они! Я не буду напрягать отличиями этих видов, например, их тазобедренных суставов, они неплохо сохранились, судя по снимкам… Но хорошо, вот черепа! — рука Питера со снимком взметнулась вверх, на свет ламп. — Один череп принадлежит скорее всего вомбату, а второй кенгуру! Плюс оба мужские!       — А зуб?! — воскликнула Сьюзен тыкая пальцем в рентгеновский снимок. — Вот же у черепа что покрупнее тоже нет клыка, как у папы!       — Клыка нет, это верно, это ты молодец, что заметила, — Питер взял фото её родителей со стола и постучал по улыбке Терри Милкбоуна. — Только слева. А у твоего отца был выбит клык справа. Судя по фото, верно?       Пару секунд Сьюзен недоуменно смотрела на фото родителей, а затем сползла на стуле вниз.       — Ох боже, какая же я ду-ура-а, — закрыв лицо руками, простонала Сьюзен. Питер утешающе погладил её по голове.       — Ты не дура. Ты просто доверилась профессионалу, точнее как ты думала, что это профессионал. Как когда-то Мария-Антония. Да, милая? — ласково спросил её Питер. Он, словно достав последний козырь, протянул Кабрере заключение и деликатно ткнул пальцем в неразборчивую размашистую подпись. — Как звали вашего прошлого судмедэксперта? Ашер? Его лишили лицензии здесь чуть больше года назад, но в Австралии он получил новую. Я навёл справки, всё узнал. Как я понимаю, с ним ты не встречалась и на подпись не обратила внимания, Сьюзен?       — Ашер? Ашер… Боже. Я ещё подумала, что мне напомнила эта фамилия… Так это наш Ашер?! Наш прошлый судмед?!       — Он самый, — кивнул сочувственно Питер, а М’ма, яростно вырвав листы из рук Питера, впилась глазами в напечатанный текст.       — Hijo de puta. Canalla. ¡Asher! Поверить не могу! Я просто не могу поверить, это Ашер? Как такое возможно, Сьюзи?! Как ты могла забыть фамилию этого дурака?! Я готова сама отправиться в Австралию и лично выпотрошить его!       — Документы мне отдал заведующий их бюро экспертиз. Я читала заключение, но не обратила внимания, да и подумать не могла, что экспертизу делал тот самый, наш Ашер, — расстроенно и с отчаянием проговорила Сьюзен. — Значит, вомбат? И кенгуру?       — Угу. У черепа кенгуру имеется пулевое отверстие, кстати.       Сьюзен встала, взяв урну, и пошла прочь от их столика к барным стойкам. Манч, Кабрера и Норвуд переглянусь, Питер обеспокоенно вытянул шею. Но Сьюзен просто поставила урну на полку между бутылками с виски, и вернулась к ним. Никто из персонала даже не заметил этого трюка. Вернувшись к друзьям, Сьюзен достала из сумки упаковку с влажными салфетками, а затем тщательно вытерла ладони. Стол вокруг себя, где стояла урна, она тоже протëрла.       — Что теперь будешь делать? — тихо спросил её Норвуд, глядя, как Сьюзен задумчиво возюкает салфеткой стол.       — Понятия не имею, — хмуро ответила Сьюзен. Покончив с «уборкой», она спрятала фото родителей в сумку.       — Мда. Ну и дела-а, — протянул Манч. Густые брови Макса так высоко поднялись вверх от изумления, что его глаза казались непривычно круглыми.       — Можно я поем?.. — смущённо спросил голодный Питер, кивнув на закуски. Он ещё не ужинал, потратив всё свободное время на это маленькое расследование на работе и после.       — Ешь, — разрешила Кабрера. Питер благодарно пробормотал «грасиас», виновато улыбнувшись, и накинулся на еду. Остальные шокированно молчали. Норвуд скомкал снятый галстук, запихав в карман пиджака и снова, уже растерянно, похлопал Сьюзен по плечу. Манч заказал виски со льдом, тут же пригубив его. Наконец М’ма первая нарушила молчание.       — Детка, Сьюзи. Ты знаешь, я не хотела сегодня… Сейчас это тебе говорить, думала дождусь завтра. Но раз такая штука произошла, то… — она замялась, и теперь все испуганно уставились уже на неё. — В общем, Фентон посмотрел этот жёсткий диск и скинул утром один из документов, который показался мне интересным. Вот, посмотри, пожалуйста. Я распечатала.       М’ма достала из сумочки сложенный вчетверо листок. Сьюзен непонимающе уставилась в него. Питер заглянул ей через плечо и едва не поперхнулся кусочком сыра от ужаса. Заголовок гласил: «Б-116», а под ним список номеров, чуть больше двадцати. Напротив цифр отпечатки всевозможных размеров и форм носов, подушечек лап, птичьих лап.       — Ты пробила это? — вскинула ресницы Сьюзен.       — Да. Твои родители здесь. Номер семнадцать и восемнадцать в этом списке, — вздохнула М’ма. — И это точно они, их отпечатки. Я нашла совпадение по базе Спуннервилля. Их дважды задерживали в полиции за незаконную фотосъёмку и установку жучков, поэтому тут ошибки быть не может.       — Господи. Неужели твои родители… Тоже там… — горько произнёс Питер и тут же осёкся, так как М’ма метнула в него вопросительный взгляд. Она совершенно точно хотела задать ему вопрос, но её отвлёк Норвуд, тоже сунув длинный нос в листок. Зрачки его зелёных глаз сузились до узкой щели, чёрный нос беспокойно задëргался.       — Б-сто-шестнадцать? Это же… Из-за него… Из-за этого дерьма… Мне крепко наподдали и выдворили из штата полиции Фокстауна, когда я просто узнал кодовое название этого проекта и его спонсоров-заказчиков! Что расследовали твои родители, Сью?       — Пропажу молодого учёного по имени Ральф Неттинг. Он исчез в Австралии, и они вслед за ним, — ответила Сью, рассматривая листок затаив дыхание. — Но я впервые слышу это, Б-сто-шестнадцать.       — Лопни моя селезёнка, — хрипло произнёс Манч, судорожно нацепляя очки на горбатый широкий нос. Он осторожно взял листок из рук Сьюзи, добавив: — Дай-ка…       — Очень интересно, — проговорила тихо М’ма. — Норвуд? Кто тебе наподдал и за что выдворили? Можно поподробнее?       — Я расследовал один странный висяк. Девчонку-лаборантку убили поздно вечером, когда она возвращалась с работы, — нехотя начал Норвуд. — Откопал её переписку с братом из соцсетей, где она ему жаловалась. Ей угрожал сам прошлый глава департамента здравоохранения, когда она пошла на попятный и отказалась участвовать в проекте. Я хотел довести дело до конца, но мне не дали. Сначала вызвали к начальству, а когда я пригрозил обнародовать переписку, то… Когда меня не было дома, пришли какие-то уроды, устроили жуткий погром. Напугали детей и Дафну. Я не смог защитить свою семью, поэтому она ушла тогда. Я рассказывал об этом только Манчу и Питеру.       — Dios mío, ¿qué está pasando?.. Ужасно, Тодд, — Кабрера нахмурила брови.       — Подождите. Так ты тогда говорил, Тодд… Это ту самую убитую мышку звали Дана Митчелл. Как вашу крысу, Пит. Верно?       — Да. Просто удивительное… Совпадение, — пробормотал Питер. Кажется, у него совсем пропал аппетит. Он отодвинул тарелку и просто смотрел перед собой. Норвуд опасливо зыркнул по сторонам, будто их могут подслушать.       — Как это всё может быть связано? Твои родители пропали когда, Сью?       — В тысяча девятьсот девяносто третьем, — очнулась Сьюзен.       — Двадцать семь лет прошло… Чуть ли не тридцать лет назад. Выходит, этот проект уже тогда существовал? Раз родители Сьюзи в этом списке Б-сто-шестнадцать. Митчелл убили в две тысячи четырнадцатом, почти шесть лет назад, за расследование я взялся только в две тысячи семнадцатом, — сказал Норвуд, сощурившись. Питер поник, а М’ма подозрительно уставилась на него.       — Мы с Джеки попали в аварию в две тысячи пятом. Всё было подстроено, теперь я уверен, — глухо произнёс Макс.       — Прости, Тодд, старик, что не верил тебе раньше. Насчёт этого секретного проекта. Думал, сказки сочиняешь по пьяни и с расстройства.       — Так, а это здесь причём? — спросила М’ма. — Ты тоже слышал об этом, Макс?       — Тоже. Когда с Питом поехали в госпиталь прощаться с Грэмом в канун Рождества, мне там его вещи отдали. Ту одежду, в которой он был в момент аварии. Пока он был ещё жив и в коме, они там хранились. Я нашёл листок из телефонного справочника Спуннервилля. Джек там обвёл адрес и телефон. Помнишь, Пит?       — Кхм, да-да. Да. Припоминаю. Что-то было, — так тихо произнёс Питер, что остальные едва расслышали его слова.       — Б-сто-шестнадцать, стало быть… Ну так я пробил телефонный номер да адресок. На самом деле вместо больничного я ездил в Спуннервилль и всё узнал. Кое-что из наших архивов, старые друзья помогли. Фармкомпания «Торнторн&Торнтон», соучредителем был некий Т. Кэррол. В данный момент этой фирмы уже не существует и следы тщательно затëрты. Мы с Грэмом расследовали серию убийств и самоубийство тогда. Джек нашёл какую-то зацепку, и мы поехали, он торопился, хотел что-то мне показать, но не успел сказать… Попали в аварию. Если бы я догадался раньше глянуть его вещи… Такие дела.       Пока все молчали, переваривая услышанное, М’ма достала карандаш из кармана пиджака и, перевернув листок с отпечатками и номерами, принялась рисовать схему.       — Значит так. Мистер и миссис Милкбоун, дело пропавшего Ральфа Неттинга, тысяча девятьсот девяносто третий… — проговорила она вслух, обведя написанное и рисуя стрелочку вперёд. — Далее из известного. Уже две тысячи пятый, серия убийств плюс самоубийство…       Питер распахнул глаза и с благоговейным ужасом выдохнул, вырвав у неё листок из-под карандаша.       — Да что же ты это делаешь, любовь моя?! Собралась расследовать эти дела?!       — Верни листок, или попадёшь в список подозреваемых, — мягко улыбнулась Кабрера. Питера аж передёрнуло, но листок он не вернул.       — Нельзя! Я, я… Запрещаю тебе заниматься нечто таким… Таким опасным… Мы н-не з-знаем, что там за всем этим с-с-стоит! Вы не понимаете… Т-ты не понимаешь! Хочешь отправиться на кладбище вслед за всеми ними?! — Питер потряс листком у неё перед клювом.       — Ты что-то знаешь? — скороговоркой сказала М’ма, вцепившись ему в локоть. — Говори, Педро. Ты что-то знаешь?! Мы защитим тебя, я…       — НЕТ! Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ И ЗНАТЬ НЕ ХОЧУ! Хватит заниматься ерундой! Защитишь, меня?! Ты?! А тебя кто защитит? — он подскочил, тыкая пальцем поочерёдно в каждого из них. — Кто защитит Сьюзен, Норвуда, его семью, Манча?! Тебе мало столько мертвецов, хочешь пополнить их списки? Никуда не суйтесь! Дамы и господа, умоляю! Сидите дома и… Смотрите телевизор, читайте книги, пейте чай!       Норвуд, Сью и Манч смотрели на Питера с открытыми ртами, и только М’ма продемонстрировала железную выдержку.       — Пупсёныш, хватит истерить. На нас смотрят. Сядь и расскажи, что случилось?       — Ничего! Я просто боюсь за вас! — задыхаясь от ужаса проговорил Питер, рухнув на место. Он закрыл лицо руками, пытаясь успокоиться. — Я не хочу, чтобы случилось что-то плохое…       — Нам никто не угрожает.       — Старик, если ты что-то знаешь, лучше расскажи. Этого никто не узнаёт, кроме нас, — мрачно пробасил Макс.       — Ничего я не знаю… Ничего не знаю и знать не хочу! И не понимаю ничего! Мне нужно в туалет, сейчас вернусь, простите, — проговорил Питер с каменным выражением лица и вышел из-за стола. М’ма проводила его пристальным взглядом. Норвуд погрустнел. Сьюзен, испугавшись за друга, цыкнула на них.       — Что вы насели на беднягу Пита? Ничего он не знает! Знал бы, рассказал! Питер просто впечатлительный, чувствительный, мы его этими страшилками напугали.       — Да что ты? — саркастично сказала Кабрера, скрестив руки. — Не ты ли мне когда-то говорила, чтобы я не идеализировала его? Он не изнеженный мальчик. Он судмедэксперт, в его профессионализме мы все убедились не раз. Педро видит смерть практически каждый день, самые трагичные истории и судьбы проходят через его руки. Он такого может рассказать, что даст фору любому детективу из убойного. Во время вскрытия он включает оперу, Сьюзи. Ты знала об этом? Оперу! И представь себе, ещё и подпевает! Так что же ещё может впечатлить доктора Скайларка настолько, чтобы он так заистерил?       — М’ма права. Старина Пит что-то знает, напуган до усрачки, пардон, — поддержал её Манч. — Но, кажется, он не собирается нам ничего рассказывать. Пусть успокоится для начала. История намечается сложная.       — Я схожу за ним, — вдруг произнёс Норвуд. М’ма удивлённо вскинула брови, но кивнула, пропуская Тодда к выходу. Они проводили его взглядом до двери мужского туалета, за которой ранее скрылся Питер, и М’ма поддалась на встречу к Сью и Максу. Понизив голос, заговорщицким тоном начала:       — Раз Педро так психует, ему точно что-то известно. Сейчас сделаем вид, что поговорили и забыли. Предлагаю собраться в выходные втихаря, без него, и хорошенько покумекать, сопоставить и обсудить всё, что нам теперь известно.       — Я согласна, — тихо откликнулась Сьюзен, издали опасливо глянув на урну, которую оставила в баре.       — Добро, — кивнул Манч, догрызая крабью клешню и делая глоток пива.       — Питеру ничего не говорите, соберёмся у меня. Мы как раз хотели со Сью поболтать в выходные, он знает и не будет беспокоить. Норвуду скажем завтра, — сказала Кабрера.       Сьюзен поспешно закивала и принялась прятать обратно в папку рентгеновские снимки и австралийское заключение горе-врача Ашера. Когда Тодд и Питер вернулись вдвоём спустя минут десять, Сью, Макс и М’ма с невозмутимыми лицами приканчивали закуски и пиво.       — Всё хорошо, милый? — заискивающе промурлыкала М’ма, и Питер, состроив слегка обиженный вид, чопорно кивнул. Густые русые волосы были чуть влажными; похоже, он умывал лицо.       — Да, милая. Всё отлично. Прошу прощения, я немного не совладал с эмоциями. ,       — Ничего страшного. Бывает, — как ни в чем ни бывало заулыбалась М’ма. Тодд подозрительно глянул на успокоившихся друзей, сразу поняв, что они о чём-то договорились, пока он перетирал с Питером в туалете. Сью оживилась, сделав глоток пива, и со стуком поставила бокал.       — Вечер памяти не задался… Но я хочу сказать спасибо вам, что пришли поддержать. И особенно спасибо Питеру и М’ма за помощь. Теперь я знаю… Что я до сих пор ничего не знаю! Возможно, это прозвучит странно… Мне правда легче, что мои родители не были в той тачке. Я не хотела верить, что они так погибли. В общем, спасибо, ребят. Вы лучшие друзья и коллеги, что когда-либо были у меня. Я вас очень сильно люблю. И порву за вас любого.       — Мы тоже, малышка, — Манч протянул почти опустевший пивной бокал, и Сьюзен и остальные поспешили поднять свои. Бокалы тихо звякнули, и остаток вечера детективы и судмедэксперт ни слова не произнесли о проекте Б-116.