Сова и Жаворонок

      — Омар, — небрежно произнёс филин молодому здоровенному гусаку-охраннику в рубашке и галстуке. Тот крутнулся на офисном кресле за стойкой и, оторвавшись от планшета, поднял на него взгляд.       — Чего? — откликнулся охранник. — Развернулся и пшёл отсюдова.       — Вы, наверно, не расслышали, любезнейший, так я повторю: омар!       — Это ты не расслышал, дедушка, — вполголоса проговорил гусак. — Я тебя впервые вижу. Особых указаний и распоряжений не было, а я свою работу знаю. Проваливай.       — Послушайте, юноша, — нервно хохотнул Фил. — Вы не понимаете. Я приглашён на сегодняшний вечер, моё имя должно быть в списке! Мне сказал пароль господин Клиффорд…       — Да ну? Имя назови, — недоверчиво пробасил гусак.       — Блэквелл, Филипп, — холодно отозвался Филипп, назвав охраннику имя, к которому уже привык. Гусак лениво поставил на паузу боксëрский бой на планшете и уставился уже в экран рабочего ноутбука, листая табличку со списком имён. Он усиленно морщил лоб, открывал и закрывал клюв, шёпотом читая имена, и Филу очень сильно захотелось заорать на него. «Тупой гусь, безмозглые утки, нелепые водоплавающие, чтоб вы все передохли», — зло думал он, сверля взглядом охранника. Но вместо того, чтобы настучать недоумку по голове, приходилось терпеливо улыбаться.       — Нету, — заявил наконец гусак и снова включил бокс на планшете. Фил, теряя терпения, вытаращил глаза.       — Как это «нету»? Меня ждут!       — Мужик, свали, — посоветовал охранник и задушевным тоном добавил. — Или я тебе щебетало вырву. И никто его не пришьëт обратно, понял?       — Я никуда не уйду, пока ТЫ! СВОЛОЧЬ ВОНЮЧАЯ, УТИНОЕ БЫДЛО! МЕНЯ! НЕ ПРОПУСТИШЬ! — прокричал, брызжа слюной, Блэквелл. Он выпучил глаза и сжал кулаки. Охранник даже не вздрогнул, но поднялся с кресла и деловито вышел из-за стойки.       — Дяденька, сейчас тебе будет очень-преочень больно и очень-преочень обидно, — заявил молодой гусак и схватил Блэквелла за шиворот пиджака. Он легко оторвал его от пола и понёс к дверям, предвкушая, как даст этому наглому деду пинка под его совиный хвост.       — Я знаю пароль, я зна-аю пароль!.. Омар, омар, ОМАР, придурок ты! — заверещал Фил, потеряв остатки достоинства и смешно дрыгая ногами в воздухе. Новый пиджак едва не трещал по швам.       — Щас тебе будет «омар»… — пообещал охранник, но внезапно за его спиной прошелестел тихий голос.       — Прошу, Роджер, оставьте его.       — Мистер Клиффорд, этот пыльный мешок с перьями заслуживает хорошей встряски! — оборачиваясь на голос и даже не запыхавшись, обиженно пробубнил охранник по имени Роджер, но послушно опустил Фила. Тот едва устоял на ногах. Перед ними стоял тонкий, сухой как тростинка, селезень, одетый в тëмно-серый старомодный костюм-тройку. С виду ему едва ли можно было дать больше сорока пяти, несмотря на круги под впалыми глазами. В правой руке он держал тонкую изящную трость с очень острым концом и ручкой в виде головы селезня из чёрного дерева. Мужчина элегантно поправил галстук-бабочку и вежливо улыбнулся. Чёрные жидкие волосы джентльмена были тщательно прилизаны набок. Блэквелл, впервые увидев Клиффорда вживую, понял, почему мелкие прихвостни с улиц прозвали этого селезня «Светофор», — один глаз мистера Клиффорда был водянисто-голубой, а второй оранжево-карий. На продолговатом лице красовался длинный шрам: шёл от уголка правого голубого глаза и через весь узкий длинный клюв. Клиффорд создавал впечатление чего-то потустороннего. Он и походил на призрака — двигался плавно, бесшумно; голос точно шорох листьев на ветру, казалось ещё чуть-чуть, и он растворится в воздухе. Блэквелл покрутил головой, тяжело дыша и брезгливо отряхиваясь.       — Доброй ночи, прошу прощения. Вышло недоразумение, молодой человек меня неправильно понял!..       — То есть я — «утиное быдло», тебя неправильно понял?.. — начал было вскипать охранник, но селезень-призрак мягко положил ладонь ему на плечо и перебил.       — Мистер Филипп Блэквелл? Это с вами у нас состоялась деловая сделка в телефонном разговоре? — равнодушно спросил Клиффорд Фила, и тот кивнул.       — Всë верно. К вашим услугам, мистер Клиффорд, сэр!       — Зовите меня просто Клиффорд. Как вы могли уже догадаться, я менеджер мадам Корделии Эйдж. Пройдёмте со мной.       Клиффорд повел Блэквелла по узкому коридору, вход в который находился слева от поста с охранником. Фил мельком отметил, что у потолка установлены камеры видеонаблюдения, точно это был не бандитский притон, а банк. Подпольное казино и главный его офис, принадлежащий мадам Корделии Эйдж, разместились на цокольных этажах одного из высотных зданий Дакбурга. В этом здании, облицованном зеркальными панелями и расположенном за северным мостом через реку, на углу Каюга-Блэк авеню и 4-й авеню, было тридцать два этажа. С одной стороны здания находились роскошные апартаменты для тех, кто это мог себе позволить, а с другой бар, кафе, магазинчики, фитнес-клуб и всевозможные офисы. То, что здесь некоторое время назад обосновалась стремительно разрастающаяся преступная сеть, знали только посвящённые. Филипп Блэквелл не был посвящённым, но сам разузнал всё, что смог. Он спал и видел, как наладит связи с опасной Корделией Эйдж по прозвищу «Могила», — по достоверным слухам в данное время она находилась на самом пике преступной карьеры и уже крепко держала всё и всех в своих руках. Нерасторопная дакбургская полиция ещë не успела выйти на её след и находилась в блаженном неведении. Корделия умела работать под прикрытием, подставляя других, но не себя и свой бизнес. Шагая за призраком-Клиффордом по коридору, Филипп гадал, какой же окажется эта дамочка-мафиозница, что и в каких масштабах можно будет с неё поиметь?..       Гладкие стены, окрашенные в тёмно-синий, бликовали от холодного света ламп. Где-то отдалённо звучала музыка — именно на эти звуки они и двигались. Клиффорд обернулся и с холодной улыбкой сказал:       — Вы уж простите Роджера, мистер Блэквелл. Вас действительно не было в списке, но это не его вина. Мадам Корделия всегда лично проверяет списки. Как вы понимаете, я пригласил вас втайне от неё, следовательно, вашего имени там и не должно было быть.       — Конечно, конечно, — нервно пробормотал Филипп.       — Внимательно послушайте инструктаж и отнеситесь серьёзно к моим словам. Возможно, соблюдение этих правил сохранит ваше здоровье… А возможно и жизнь. Вы понимаете?       — Всё настолько.?       — Настолько. Я не стал бы подвергать вас риску и тем более тревожить попусту мадам Корделию, но раз вы сами так умоляли дать вам шанс, плюс ловко устранили мелкого пакостника, то так тому и быть, попробуем, — равнодушно проговорил Клиффорд. — Помните: всё, что произойдёт с вами сегодня, это полностью ваша ответственность. Надеюсь на ваше благоразумие. Вы ещё не передумали?       — Нет, — чопорно отозвался Блэквелл. — У меня есть что предложить Корделии Эйдж. Я слушаю ваш инструктаж.       — Превосходно. Итак. Ни в коем случае не попадайтесь ей на глаза раньше времени, а точнее пока я сам не подам вам знак. Называете её исключительно «мадам Корделия» и «мэм». Никаких «мисс Эйдж», и упаси боже назвать её просто «Корделия» или «Эйдж». Никакого панибратства. Когда я вас буду представлять, сделаете глубокий почтительный поклон. Если ей что-то не понравится, ваш грубый тон или неуважительный взгляд, то в лучшем случае сразу отправитесь за дверь или на недельку-другую в госпиталь…       — А в худшем? — с любопытством спросил Блэквелл. Его очень заинтриговали слова Клиффорда.       — В худшем? — рассеянно повторил Клиффорд, снова обернувшись на него. — Надеюсь, до этого не дойдёт, но вообще мадам Корделия та ещё выдумщица. Да и вы, верно, знаете её прозвище?.. Вот-вот. Упаси вас также с кем-то из гостей вступить в спор, или ещё хуже, конфликт. То, что произошло у вас с Роджером, не должно случится вновь. Кстати, с ним впредь тоже надо быть поаккуратнее: Роджер троюродный племянник мадам Корделии. Среди персонала казино полно её кузин, кузенов, племянников — она окружает себя либо исключительно проверенными вдоль и поперёк людьми, либо роднёй, за которых попросили и кто нуждается. Я — единственный, кто имеет привилегию приводить кого-то со стороны, и то лишь после её одобрения. Поэтому я тоже, знаете ли, сильно рискую сегодня.       — О, это о-очень правильно-о, окружать себя надёжными личностями, — протянул Фил. — Спасибо, что предупредили и дали мне эту возможность, Клиффорд…       — Держите себя в руках относительно нелицеприятных высказываний насчёт уток. Мадам Корделия Эйдж очень вспыльчива и непредсказуема. Предугадать её реакцию бывает непросто, — тон Клиффорда прозвучал то ли угрожающе, то ли восхищённо.       — О, женщины! Знаю-знаю! Понимаю! — хохотнул Блэквелл, ничуть не испугавшись.       Кривая холодная усмешка Клиффорда, которую Блэквелл не увидел, означала, что ни черта Фил не знает и не понимает. Это была одна из уязвимых черт, о которой мгновенно догадался Клиффорд, — мистер Блэквелл явно недооценивал женщин.       — Не теряйте меня из виду, вообще лучше держитесь поблизости… — напоследок прошелестел Клиффорд, остановившись. Они наконец достигли массивной двери, за которой звучали живая музыка, звон монет из игровых автоматов, стрёкот рулеток, смех и гул голосов.       — Прошу, — Клиффорд распахнул перед ним дверь.       Филипп за свою жизнь повидал немало разнообразных вечеринок, светских раутов и различных мероприятий самого разного уровня. Более того, не раз и лично организовывал вечера. В злачных местах, клубах и притонах тоже бывал частенько. Он не любил ни оглушительную музыку, ни дурацкий неоновый свет, сияющий ослепительными вспышками, поэтому заранее напрягся, сощурив глаза. Но эта дверь оказалась порталом в нечто совсем иное. В просторном зале, окутанном сизым туманом сигаретного дыма, светил мягкий, приглушённый свет. Музыка не долбила по ушам, как обычно в ночных заведениях, и на секунду Филиппу показалось, что он переместился во времени лет на сто назад. Женщины одеты роскошно — в сверкающие блёстками вечерние платья, в причёсках страусиные перья, мужчины в элегантных фраках. По мнению Блэквелла, большинство утиных физиономий в толпе выглядели в этих нарядах по-идиотски.       — Мадам Корделия обожает устраивать тематические вечера, — увидев недоуменное выражение лица Филиппа, проговорил Клиффорд. — То кабаре, то бурлеск, всё время что-то придумывает для наших гостей… Кстати, вот и мадам Корделия. Мне нужно быть рядом с ней. Вы пока осмотритесь.       Клиффорд мгновенно растворился среди толпы остальных, и Блэквелл не успел проследить, куда именно он так изящно улизнул. Тогда Филипп принялся крутить головой и неспешно расхаживать вдоль столов, рассматривая всё вокруг. Если бы он не знал, что находится в цокольном этаже небоскрёба, то решил бы, что попал в одно из престижных игорных заведений страны. Золотисто-ореховый паркет был застелен пунцово-красными коврами, за десятками столов девушки-крупье мастерски тасовали карты и запускали мячики в рулетки. В зале также поместилась небольшая сцена, стилизованная под раскрытую морскую раковину: там задорно играл квартет музыканток в белых брючных костюмах. Блэквелл отметил, что большинство персонала, как и гостей, были утками. Какая досада. Но раз у этой Корделии есть, хоть и явно идиотские, принципы, это значит, что ей можно будет манипулировать. Блэквелл так давался диву от размаха организации подпольного казино, что позабыл, что ему надо найти Клиффорда и держаться поблизости. Он заметил его спину у одного из центральных столов неподалёку от сцены, за которым сидела шумная компания, и, видимо, сама мадам Корделия; он поспешил приблизиться и присмотреться к ним. По пути Филипп невозмутимо взял бокал шампанского с подноса у официантки, проходившей мимо: она упорно игнорировала его, каждый раз увиливая. Слух и зрение у Блэквелла были отменными, и, стоя за подпоркой-колонной позади стола, он мог прекрасно разглядеть компашку и расслышать их беседу. В центре стола восседала хмурая, невысокая и сухопарая утка. Невзрачная, в бесцветном свитере, замшевом жилете и брюках с бахромой горчичного цвета; её волосы песочно-пыльного оттенка были собраны в низкий пучок. Своим видом женщина напоминала неприметных рыжеватых мотыльков. Её рука покоилась на ковбойской шляпе, лежащей на коленях. Слева от неё сидела пышная брюнетка с очень важным, надменным взглядом (наверно, это и есть та самая мадам Корделия), в полосатом костюме, с ярко размалёванным бордовой помадой клювом — пошлая мода, как считал Блэквелл, рисовать подобие губ на клюве, как у каких-то обезьянок. Справа от дамочки, похожей на моль, сидели две разнузданные утки, одетые в чёрную кожу, — юные девицы, блондинка и брюнетка; то ли близняшки, то ли просто подруги — Блэквелл не понял. Клиффорд же стоял напротив столика рядом с мелкой желтопëрой птахой с красными волосами, торчащими из-под кепки. Эта девушка была не уткой. Канарейка. Она неловко переминалась с ноги на ногу в громоздких для тоненькой птички ботинках со шнуровкой. У канарейки были очень большие, как блюдца, голубые глаза, которые неприятно напомнили Филиппу дурака Скайларка. Злость слегка царапнула Блэквелла: значит, эту рыжую малявку пропустили без проблем, ещё и представляют раньше, а его едва не выставили за дверь? Внимание всей компании было направлено на эту жёлтую девчонку.       — Мадам Корделия, позвольте представить вам: Эрин Ганн, очень хочет работать у нас в баре, — прошелестел Клиффорд, почтительно склонив голову и положив руки на плечи тощей девчонки. — У неё хорошие рекомендации, и ей нужна работа. Девочка в розыске.       — Добрый вечер, ми… — пискнула девчонка по имени Эрин и, споткнувшись, испуганно замолчала. Клиффорд что-то шепнул ей, и она быстро исправилась. — Добрый вечер, мадам Корделия.       — А что, уточек не было? — проигнорировав приветствие девушки, с хрипотцой спросила дама, похожая на моль. Она остро глянула на менеджера мутно-зелëными глазами из-под нависающих век и громко хмыкнула. Блэквелл изумлённо ахнул про себя: он ведь был уверен, что Корделия это представительная дамочка в полосатом костюме и с помадой, а не эта хмурая бледная поганка.       — Эрин единственная, кто не побоялась прийти к нам после происшествия с предыдущим барменом, Корди, — вкрадчиво проговорил Клиффорд.       — Вот как? Храбрость всегда достойна уважения. Дитя, ты цыплёнок? Почему такая жёлтая? — с сомнением проговорила Корделия, качая ногой. — Сколько же тебе лет, цыплёночек?       — Я канарейка, мадам, мне двадцать два, — осмелела девица, оживившись. — Пуля. Можете звать меня Пуля, мэм.       — Канарейка Пуля, — саркастично произнесла Корделия разглядывая девчонку с ног до головы. — И в связи с чем тебя разыскивают, деточка?       — В Сен-Канаре за одно, в Дакбурге за другое. Соучастие в организации убийства одного и более лиц, мэм, — бодро отрапортовала рыжая. — Ну там много чего, длинная история… Но я бы хотела поработать барменшей. У вас. Я делаю отличные коктейли, знаю наизусть с полсотни самых популярных рецептов, умею миксовать…       — Прямо-таки удивительно, что такая крошка могла организовать, убийства мух? Семерых одним ударом? Дакбургская полиция нынче гоняется за детьми от нечего делать? Что же, бывает и не такое, деточка, сами плавали и не раз. Раз Клиффорд привёл тебя, я не сомневаюсь, что с работой барменши ты справишься. А как насчёт стрессовых ситуаций? — снисходительно проговорила Корделия. Одна из девиц близняшек-подружек тихо заржала, а другая, мрачно жующая жевачку, пояснила:       — Типо там нож пролетит у лица, или пуля…       — Пуля у лица Пули, — радостно подхватила первая, и сестрицы заржали уже вдвоём, смех и голоса у них были очень похожи, поэтому Блэквелл решил, что всё-таки они сëстры. Полосатая дамочка тоже угодливо хихикнула. Корделия развела руками, глядя на тощую канарейку, у которой круглые глаза распахнулись чуть шире.       — Ты не думай, мы не специально застрелили прошлого бармена. Трагическая случайность. Я вообще-то дорожу хорошими сотрудниками, была ужасно расстроена. Славный такой селезень, анекдоты классные травил. И как так пуля отрикошетила?.. Теперь лежит в холодильнике, пора бы и прибрать бедолагу. У него были весьма неплохие коктейли, но вот плохая реакция подвела.       — У меня хорошая реакция, — сообщила Эрин-Пуля, равнодушно улыбаясь. — У меня были… хорошие учителя.       Взгляд её голубых глаз слегка остекленел, и Блэквелл подумал «Ну и конченая девка»       — Как я понимаю, других желающих у нас всё равно нет, Клиффорд? — задумчиво спросила Корделия, достав сигариллу из портсигара. Блэквелл жадно проглотил слюну — закурить захотелось как никогда.       — Совершенно верно, — кивнул Клиффорд услужливо. Тут он приблизился и изящно поманил Корделию пальцем — та наклонила к нему голову. — Корди, эта юная леди может быть полезной: слила мне немало информации о некоторых персонах, толковая, шустрая, всё подмечает. Знаю, ты хотела, чтобы персонал был в одном стиле, хе-хе, нашем, так сказать, виде, но пока…       — Но пока в Дакбурге не хватает уток для моего казино, Клиффорд? В Дакбурге не хватает уток! Ну-ну!.. Ладно. Чëрт с ней. Пусть будет, — милостиво проворчала Корделия, устало махнув рукой. И добавила для канарейки: — Испытательный срок — месяц, деточка. Если что-то пойдёт не так, вылетишь раньше.       — Канарейка Пуля вылетит раньше, — снова захихикали сёстры.       — Хорошо, спасибо, мэм! — просияла Пуля. Она выглядела удивительно счастливой, заступая на должность, после которой прошлый бармен теперь покоился в одном из холодильников в недрах кухни подпольного казино.       — Также у нас есть своеобразный дресс-код. Каждая вечеринка посвящена определенной теме, и весь персонал должен быть в едином стиле. Наша креативная Моника этим руководит… — Корделия кивнула на полосатую брюнетку, и та важно улыбнулась. — С завтрашнего дня, точнее ночи, можешь приступать к своим обязанностям. Придёшь пораньше, Клиффорд всё покажет и расскажет, Моника выдаст одежду…       Корделия ещё пару минут объясняла жëлтой Пуле что у них да как, а Клиффорд довольно поддакивал. В довершении канарейке разрешили остаться на вечеринке, хотя она и не просила. Наконец радостная (или явно сумасшедшая) канарейка убежала развлекаться, смешно подпрыгивая и что-то насвистывая. Блэквелл уже напрягся от ожидания своей очереди и даже показался из-за колонны, но никакого знака Клиффорд не подавал, лишь равнодушно скользнул по нему взглядом, найдя глазами в толпе. Филипп понял, что придётся ждать ещё. Затем Клиффорд протянул Корделии стопку каких-то бумаг: накладные, счета, документы на покупку продуктов, а в завершении, к огромному удивлению Филиппа, мадам Корделия выписала чек на кругленькую сумму для какого-то сиротского приюта. То, что Блэквелл знал о делах Корделии (в том числе то, что он сделал для неё в прошлое воскресенье), и этот благородный жест ввели его в ещё большее недоумение насчёт её личности. Что это: отмывание грязных денег или способ заглушить какие-то отголоски совести? Сам он таким не страдал в свои лучшие времена, а делал только то, что выгодно ему самому. Впрочем, Филипп удивлялся недолго, странных личностей на его пути попадалось немало. Теперь Блэквелл рассчитывал, что, завершив все дела с бумагами, Клиффорд наконец представит и его, однако Корделия внезапно раздражённо швырнула ручку. Хлопнула в ладоши и провозгласила:       — Всё, брысь, отвали со своими бумажками и делами, Клифф! Пора веселиться. Девочки, где мой виски, чëрт бы вас побрал?..       — Корди, дорогая, но осталось подписать ещё… — хотел было возразить Клиффорд. Корделия показала ему неприличный жест под смех остальных, и он покорно отступил, мягко улыбнувшись. Кажется, сегодня Фила так и не представят мадам Корделии?.. Внутри него заклокотала ярость, снова появилось желание дать в лоб кому-нибудь и даже увеличилось в сто крат. Очень жаль, что рядом не было его крысы. Когда же Клиффорд хотел проскользнуть мимо него, Блэквелл ухватил его за локоть.       — Сэр, так когда же?       — К сожалению, теперь точно не лучший момент, мистер Блэквелл, поверьте, — шёпотом пробормотал тот сочувственно. — Мне жаль, но не сегодня. Если у мадам Корделии появилось желание пойти вразнос, то лучше с такими деликатными вещами к ней не лезть. В другой раз, возможно?.. Просто повеселитесь, отведайте омаров.       — Но вы мне обещали!       — Я вам ничего не обещал, — сменив тон холодно ответил Клиффорд. — Развлекайтесь, в конце вечера я рассчитаю вас за оказанную услугу…       Он мгновенно исчез, а Филипп, раскрыв клюв, остался стоять в толпе. Он тихо выдохнул, закрыл глаза и попытался сосчитать до десяти, как учил его в детстве покойный дядюшка Тео. Когда он открыл глаза, то увидел, что гости, праздно болтающиеся между игорных столов, стали стекаться к столикам у сцены-ракушки. Те, кто не мог оторваться от игры, тем не менее тоже стали поглядывать на сцену. Полностью погрузившись в раздумья, Блэквелл отрешённо наблюдал за тем, как распахнулся занавес ракушки. Симпатичная уточка с пышными формами, в блестящем наряде с укороченной юбкой спереди и длинным шлейфом сзади, на высоких каблуках, принялась что-то там вытанцовывать и махать туда-сюда огромными опахалами. С каждым новым аккордом уточка кокетливо прощалась с одним из аксессуаров своего сценического костюма: то перчаткой, то длинным чулком, и так, пока не осталась в коротких панталончиках и корсете. Гости аплодировали и улюлюкали, а громче всех вопила компания Корделии. Сама она хлестала виски и время от времени залихватски свистела, засунув пальцы в клюв. Весь деловой лоск с её компашки быстро слетел. Девчонки-сёстры принялись танцевать чуть ли не на сцене вместе со сменяющими друг друга танцовщицами и певичками. Моника с помадой на клюве хохотала как припадочная над шутками Корделии. И только Клиффорд спокойно стоял рядом с ними, вежливо улыбаясь, да время от времени коротко отдавал какие-то распоряжения администраторкам и официантам в зале. Шампанское и другой алкоголь лились рекой, а те, кто играл, просаживали нехилые суммы, но несмотря на это впадали только в больший азарт. Блэквелл уже успокоился и смиренно раздумывал, как бы ему самому подкатить к Корделии напрямую, но тут судьба, не иначе, подкинула ему шанс. Он услышал сзади себя приторно-сладкий голосок.       — Какой импозантный мужчина! Филин! Давайте потанцуем?       — Что? Нет, — грубовато выдал Блэквелл, хмуро уставившись на запыхавшуюся незнакомку с очень густыми, явно приклеенными ресницами и изумрудно-фиолетовыми веками. Полноватая утка, примерно его ровесница, оказалась настойчивой. Даже прилипчивой. Она продолжила атаку, и принялась хватать его за руку.       — Не будьте букой! Пойдемте танцевать! Я вас приглашаю!       — Леди, я не танцую, — внятно произнёс Блэквелл, демонстративно отворачиваясь в другую сторону. Рисковая, но гениальная мысль пронеслась внезапно в его голове. Ещё один скандал в казино мадам Корделии, но более эффектный — чем не способ привлечь внимание? Он справится и без зануды Клиффорда. Блэквелл быстро взял бокал шампанского с подноса снова прошмыгнувшей мимо официантки и развернулся, нагло ухмыляясь. Он плеснул шампанское прямо в лицо женщине, желающей танцевать, — она ещё не успела ни сказать что-то в ответ, ни уйти.       — Так понятнее?       Рядом стояло достаточно народу, чтобы инцидент не остался не замеченным.       — Ах ты мразь!.. — зловеще проговорила дама; с её лица, клюва и даже длинных ресниц капало шампанское. — Вот же сволочь!..       — Уток я предпочитаю исключительно из духовки! С хрустящей такой корочкой, под клюквенным соусом. Ну о-о-очень вкусно!.. Да и как же вы собираетесь танцевать, если и ходите-то нараско… — начал было довольным тоном Блэквелл свою уничижительную тираду. Его поток красноречия был прерван хорошим ударом под дых. И едва несколько женщин и мужчин, сбив Фила с ног, начали с удовольствием возить его лицом по дорогим коврам, приговаривая «сейчас ты у нас попробуешь уток с соусом!», как почти сразу кто-то радостно предложил:       — Давайте его к мадам Корделии!..       — Верно! Пусть разбирается!.. Сейчас ты сам начнёшь ходить на раскоряк!       Идею приняли с энтузиазмом, в том числе и Филипп, несмотря на боль в боках и шум в слуховых отверстиях.       — Это ещё что такое?.. — брезгливо проговорила Корделия, как только под носки её сапог кинули, словно кучу тряпья, уже изрядно потрëпанного Блэквелла.       — Мадам Корделия! — прохрипел он, с трудом поднимаясь на ноги и тут же отвешивая глубокий поклон. — Добрый вечер! Будем знакомы?..       — Какого дьявола здесь происходит? Клиффорд! — властно крикнула она, но звать его не пришлось, напуганный менеджер мгновенно материализовался. — Это ещё что за чудо в перьях?! Ты пустил, Клифф, засранец?!       — Что же вы натворили, мистер Блэквелл! Корди, вышло ужасное недоразумение! — сердито воскликнул Клиффорд и, уткнувшись длинным клювом в её песочные волосы, что-то очень быстро зашептал. Несколько раз она удивлённо вскидывала болотные глаза на Блэквелла, а в конце объяснений Клиффорда недобро ухмыльнулась.       — С твоей выходкой я разберусь завтра, Клифф, — бросила она ему, а затем уставилась на Блэквелла, который пытался одновременно устоять на ногах и привести себя в порядок. — Во-от как! Дамы и господа! У нас незваный гость нарисовался! Соизволите представиться?       Хотя Корделия Эйдж выпила прилично, особо пьяной она не выглядела — разве что её глаза блестели более азартно, но, возможно, алкоголь не был тому причиной. Все, кто собрался вокруг, затаили дыхание и с любопытством наблюдали и за ней, и за Блэквеллом. Никто не смел подать голос, пока говорила Корделия и пока она не давала на то разрешения. Для него самого сейчас существовала только хозяйка казино.       — Филипп Блэквелл, ваш покорнейший слуга отныне… — расшаркался он, неуклюже пошатываясь, и было в этом что-то явно клоунское, с лёгкой полуиздёвкой. Разумеется, мадам Корделия это сразу поняла. Она осклабилась и скрестила руки на груди.       — Неужели? Слуг у меня достаточно, в том числе и самых верных, ещё в одном я вряд ли нуждаюсь. Хотя знаете, будь по-вашему, мистер Блэквелл! Тем более, Клиффорд признался, вы устранили специально для меня… Досадную помеху? Так тому и быть!       — Я буду неимоверно рад служить вам, мадам Корделия…       — Ты ещё не знаешь, филин, что такое служить мадам Корделии Эйдж, — презрительно проговорила она. И протянула руку к одной из девиц-сестëр, брюнетке, стоящей справа. — Гэбби, детка…       «Детка» по имени Гэбби что-то отстегнула от своего широкого пояса под кожаной курткой и протянула Корделии. Это был хлыст, свёрнутый в кольцо, и только в этот момент Филипп осознал, что вот сейчас и начнётся самое веселье. Среди толпы раздался тихий, одобрительный гул.       — Мистер Блэквелл, своих слуг я очень люблю. Щедро плачу им и лично учу уму-разуму. Иногда на освоение такой науки уходят годы, правда, Клиффорд?..       — Несомненно, мадам, — благоговейно улыбаясь, бесцветным голосом произнёс Клиффорд, видимо в ужасе предвкушая завтрашнюю раздачу и для своей персоны.       — Кнут и пряник: ещё никто не придумал более эффективной методики! — крикнула она, и возле щеки Блэквелла раздался оглушительный свист, буквально в одном миллиметре от его перьев на лице. Он не вздрогнул только из-за шока и ступора, и, к сожалению, такой же плохой реакции, как и у прошлого бармена. Пуля, находившаяся в кучке любопытных, с восхищением присвистнула. Она первой принялась аплодировать, и её подхватили остальные.       — Мадам Корделия, вы же ещё не знаете, что я могу вам предложить! — завопил Блэквелл, испуганно выпучив глаза. Корделия повернулась к даме, облитой шампанским, и ласково поинтересовалась:       — Мисс Джиллиан, этот джентльмен оскорбил вас? Что он вам сказал, повторите, прошу?       — Отказал в танце, плеснул в лицо шампанское, а затем заявил, что предпочитает уток с хрустящей корочкой под соусом, мадам Корделия, — скорбно заявила женщина, прижав к уголку глаз салфетку, будто промакивая несуществующую слезинку. На фразе «уток с хрустящей корочкой» в толпе гостей раздались возмущённые возгласы, и только Пуля хихикнула, но её тихий смешок никто, кроме Блэквелла, не расслышал.       — СОВИНОЕ ДЕРЬМО! ВОТ ЖЕ ТЫ!.. — Корделия произнесла ещë одно очень грязное ругательство, и тут вновь раздался щелчок её кнута — в этот раз она метила точно в лицо и не промахнулась. Кончик хлыста рассек ему кожу под оперением, и Блэквелл вскрикнул от жгучей боли, схватившись за лицо. Какая-то смутная догадка пронеслась в его голове на счёт уродливого шрама на длинном клюве Клиффорда.       — Прошу, мне нужно поговорить с вами наедине!.. — умолял Блэквелл, но Корделия и остальные только вошли в раж.       — Мисс Джиллиан! Я приношу вам! Свои самые искренние! Извинения! — неустанно щелкая кнутом, отрывисто восклицала Корделия оскорблённой женщине. Блэквелл в это время катался по полу, пытаясь увернуться от ударов и держась руками за лицо. — За своего нового слугу! Он ещё не выучил один самый главный урок! Все остальные виды просто ГРЯЗЬ под утиными подошвами!.. Он не хотел с вами танцевать, не счёл это за честь?! Сейчас мистер Блэквелл станцует для вас потрясающий танец! Так, а почему не играем, где музыка, девочки?.. Ну-ка, сбацайте что-нибудь зажигательное!       Действительно, квартет музыканток с началом разборок с Блэквеллом затих, они стояли, в изумлении раскрыв клювы и наблюдая за происходящим, как и остальные.       — Играйте, играйте, мои сладкие! — поспешно замахала им руками Моника в полоску. Первой встрепенулась та, что играла на фортепиано, за ней подтянулись саксофон, контрабас и ударные: все снова принялись бодро играть, стараясь уже не смотреть на происходящее. Надо отдать должное мадам Корделии: она обладала прекрасным чувством ритма и была неутомима. Щелчки хлыста раздавались практически в такт музыке, и теперь она целилась в его ноги — он с трудом встал; поначалу Блэквеллу удавалось уворачиваться, подпрыгивая под взрывы смеха и аплодисменты, но вскоре он начал снова спотыкаться и падать. Уже едва крутясь, он поймал скорбный, скептический взгляд Клиффорда, в котором явно читалось «я же предупреждал». Умолять у Филиппа тоже не было сил — он жутко запыхался и дышал еле-еле.       — Тётя Корделия, можно покидать в него ножи? — с энтузиазмом спросила вторая девица из сестёр, блондинка.       — На здоровье, Эбби, детка, — процедила Корделия, прекратив экзекуцию. Она свернула хлыст и отдала его Гэбби. — Только не прикончите его. У нас нет больше свободных холодильников. Ну и это всё-таки теперь мой слуга, не попорти имущество своей дорогой тётушки.       Удовлетворённые утки потихоньку расходились по своим делам — кто-то вернулся к игре, а кто-то к выпивке, омарам и танцам. Мисс Джиллиан, получив извинения и бутылку дорогого вина с фруктами от самой мадам Корделии, тоже с пафосным видом удалилась. Собравшись с последними силами, Филипп снова поднялся на ноги и выставил руки вперед.       — Мадам… Я прошу… Я прошу вас…       — Надеюсь, о танце с мисс Джиллиан? — саркастично поинтересовалась Корделия. — Быстро я научила тебя танцевать?       — Я… Могу… Сделать… Так… Что весь Дакбург!.. Будет плясать под вашу музыку! И… Без… Кнута…       Корделия хрипло расхохоталась.       — Неужели?       — Вся мэрия… Дакбурга… Будет повиноваться… Каждому вашему… Слову! Весь департамент города! Полиция! И самые авторитетные лица! И любой, даже самый честный, неподкупный после моих рук будет готов умереть за вас и ваши идеи!       Глаза Блэквелла так лихорадочно блестели, так он пылко и уверенно это говорил, что ухмылка исчезла с лица Корделии. Она с подозрением нахмурила брови. Гэбби и Эбби в это время притащили большой деревянный футляр с метательными ножами. Жëлтая Пуля, видимо, тоже захотела поучаствовать в издевательствах над Филиппом вместе с ними и с энтузиазмом рассматривала девичий арсенал.       — Похоже на россказни моего пьяного деда… Клифф, что несёт твой гость? — обратилась Корделия к менеджеру.       — Я не в курсе, мадам, возможно, от произошедшего у него кратковременно помутился рассудок, — вежливо ответил Клиффорд. — Может, он сумасшедший?       — Ты сумасшедший, филин?       — Я в своём уме! — оскорблено заявил Блэквелл, выпрямляя плечи и вытирая выступившую кровь с лица и рук платком, который он выудил из кармана. Корделия цыкнула и мотнула головой Клиффорду, и тот быстро поставил стул рядом с Филиппом. Он тяжело уселся на него. — Благодарю… Я в своём уме и здравой памяти. Просто выслушайте меня, мадам Корделия! Неужели вы не хотите стать главой города? Вы могли бы устроить всё так, как нужно вам, вести свою политику! Принести реальную пользу всем уткам Дакбурга!       — Хочешь сказать, что сворачивать шеи — это не единственный твой талант, а? — прищурила глаза Корделия. В этот момент Эбби капризным голоском перебила её:       — Тётя Корделия! Так ты дашь нам пометать в него ножи?       — В другой раз, девочки, — откликнулась Корделия под разочарованный стон трёх девушек. — Кажется я сама хочу ещё поиграть с этим дядей… Я даю тебе ровно десять минут, филин, чтобы ты кратко изложил всю суть.