Прекрати мою боль

      Проходит неделя. Чимин и Чонгук так и не решились продолжить свои поползновения в сторону друг друга, даже не пытались. Объятий и поцелуев сейчас оказалось вполне достаточно, чтобы выражать свою любовь. А ещё у Чимина началась терапия. Так он решил, потому что после первого же ознакомительного приёма ему стало немного легче. Помогло понимание того, что он говорит со специалистом, который может помочь разобраться со всем, что творится у него в голове. Психотерапевт оказался очень рассудительным и добрым человеком, от которого веет пониманием. Чонгук поддерживает Чимина, все друзья и даже мама с папой согласились, что проработать проблемы со специалистом будет самым действенным способом в скопе с изоляцией от Итана. Чимин стал чаще улыбаться и смеяться. – Мам, я хочу, чтобы вы приехали на показательное. – "Правда? Серьёзно, можно посмотреть?" – Звучит из телефона на столешнице, пока Чимин возится с запланированным десертом. Он грустно поджимает губы. После переезда с Итаном в Сеул, где всё чаще Чимин стал чувствовать себя одиноким, он смог показать родителям только своё первое выступление. Потом, из-за накапливающегося отчаяния, он боялся, что родители поймут, что он не счастлив. – Да, я буду рад. Все придут, не хватает только вас, – уверенно отвечает Чимин. – "Ох, конечно мы приедем! Я так рада, что тебе лучше, столько времени прошло с тех пор, когда я в последний раз слышала твой счастливый голос." Чимин улыбается со слезами на глазах. – Я тоже рад, что всё закончилось. Мне так спокойно сейчас. – "Ты будто заново влюбился в эту жизнь." Чимин краснеет: – Да, мам, я влюбился... Пак Минхи ещё раз перематывает в голове ответ сына, несуразно мыча в трубку. После всего, ей становится просто страшно услышать что-то подобное. Она чувствовала себя такой бессильной, когда осознала, что они с Чихёном не смогли защитить Чимина. – "В каком смысле?" – Всё же спрашивает она. – В прямом. Но не пугайся, ладно? – Вполне понимая её настороженность, говорит Чимин. – Это Чонгук. – "А он?" – Испуганно спрашивает Минхи. "Только не безответная любовь, только не это..." – крутится у неё в мыслях. – Это взаимно, мама. Чонгук ни на секунду не отвернулся от меня. Без него и остальных, я не смог бы пройти через всё это... – объясняет Чимин. Из коридора слышится звук, сигнализирующий о приходе Чонгука. Чимин всхлипывает, утирая слёзы, пока мама задумчиво замирает по ту сторону звонка. Чонгук почти сразу заходит в кухню, услышав сдавленный всхлип. – Что случилось? – Тут же спрашивает он, подходя ближе. – Ничего. Разговаривал с мамой и немного расчувствовался, – смеётся Чимин и тает в приветственных объятиях. Чонгук уже привычно нежно стискивает его, вжимая в холодную кожанку и целует куда-то в висок. – Точно всё в порядке? – Уточняет Чонгук. Чимин кивает, мягко улыбаясь и чмокает его в губы. – Я сделал банановый брауни в чашке, – переодевайся и идём пить чай. Чонгук улыбается, но бледнеет, когда слышит шорох из телефона. – "Ладно, Чимини, мне нужно бежать, пока! Передавай Чонгуку привет." – Звучит со стола, за чем следуют гудки. Чонгук раскрывает свои, и без того большие, глаза. Всё это время? Он же не сказал ничего обличающего? Их поцелуи было слышно? Чимин беззлобно смеётся и прижимается к его груди: – Всё в порядке. Я только что рассказал ей. И ничего страшного она не услышала за эти пару минут. Чонгук все равно нервничает: – Она точно нормально восприняла? – Точно, всё хорошо. Они уже очень тебя любят. Чонгук удивлённо смотрит в глаза напротив. Да, это ведь не его родители, это ведь милые супруги Пак, безоговорочно любящие и поддерживающие своего сына. – Чимин... – тихо произносит Чонгук, утыкаясь в его шею. Он вдыхает и вдыхает тёплый запах его кожи, чувствуя себя до безумия комфортно. – Какие у тебя планы на каникулы? – Я не знаю. Хён сказал, что не собирается встречать новый год с родителями, потому что они не приняли меня, – пожимает плечами Чонгук, отстраняясь. – Ты не обязан соглашаться, но предлагаю тебе поехать в Пусан вместе со мной и встретить Новый год с моей семьёй. Чон краснеет, чувствуя, как его душа мечется где-то под рёбрами, не позволяя спокойно дышать. Он готов заплакать сейчас от потока чувств. Чимин видит его шок и успокаивающе кладёт ладони на его горящие щёки. – Всё в порядке, Чонгукки. Я буду счастлив побыть с тобой в этот праздник. И Хоби-хён тоже может отпраздновать с нами. Тебе не нужно будет притворяться и бояться, что кто-то осудит тебя. – Я, правда, хочу. Поговорю с хёном сегодня, – с благодарностью тихо шепчет Чонгук и вновь обнимает его. Чимин улыбается, расслабляясь от комфорта. Последний новый год он провёл в стрессе, потому что пришлось соврать родителям, что Итан уехал с семьёй на горнолыжный курорт, урвав последние три билета, а Итану он сказал, что это он с родителями уехал в горы. И всё это только ради того, чтобы никто не узнал, что он до жути боится Итана и не хочет праздновать с ним семейный праздник. Каждый шаг приходилось продумывать заранее, бояться телефонных звонков, врать и изворачиваться, только чтобы довольствоваться мнимым спокойствием и передышкой перед встречей со всеми ипостасями боли. Но сейчас всё по-другому, Чимин дышит почти полной грудью и наслаждается каждой минутой, проведённой с Чонгуком. Даже если они спорят о чём-то, это никогда не вызывает у него страх. Иногда кажется, что прошлое происходило не с ним. Разве он мог быть тем измученным вздрагиваниями парнем, который иногда просто не мог поднять свои глаза, боясь поймать взгляд демона своей сгоревшей любви? – Хён сказал, что всё-таки зайдёт сначала к родителям, у него есть какой-то подарок для них, – позже с удивлением читает Чонгук с телефона. – Вы оба какие-то святые что ли? – Закатывая глаза смеётся Чимин. Чонгук только улыбчиво фыркает. – Я буду очень рад встретить год с тобой и твоей семьёй. Неужели это возможно? Вот так, показывать твоим родителям наши отношения? – Неверяще задаёт сам себе вопросы Чонгук. Чимин понимает, что для его Чонгукки такое доверие к родителям, может только присниться. – Я счастлив предоставить тебе такую возможность. Потому что понимаю, что отмечать семейный праздник с людьми, с которыми тебе сложно общаться, очень больно, – с сожалением улыбается Чимин, обнимая талию Чонгука. Тот без слов смотрит на него и крепко обнимает, пытаясь затмить все плохие воспоминания.

***

Чонгук ждал этот день чуть ли не сильнее, чем что-либо другое в своей жизни. Нервничая и предвкушая что-то абсолютно сказочное. Чимин с самого утра ушёл на репетицию, сложив в пакет какие-то вещи, которые так и отказался показывать. "Загадочный какой," – недовольно ворчал Чонгук, получая в ответ только очаровательную улыбку. Сегодня день показательных выступлений сеульской академии искусств. Многие ученики подготовили групповые, дуэтные или одиночные танцевальные и музыкальные номера, целью которых является вдохновение первокурсников и всех тех, кто заинтересован в поступлении. Сегодня же утром в Сеул приехали родители Чимина. Они остановились в небольшом отеле и придут на выступление к шести вечера. Чонгук безумно волнуется впервые увидеться с ними после того, как те узнали, что они с Чимином теперь не просто соседи. Несмотря на спонтанность предложения Чимина, встретить новый год вместе, его родители восприняли эту новость с не обременённой радостью. Чонгук понял, что всё, что касается счастья Чимина, для них всегда на первом месте. Сейчас Чонгук с букетом нежно-розовых роз ждёт в кафе "Два Кима", пока Намджун с Джином обслужат последних на сегодня посетителей, и они вместе поедут на концерт. – Ты такой милый, Чонгук, – улыбается Джин, смотря на парня, который задумчиво кусает губу, сидя в "total black" оверсайз одежде с нежнейшим букетом розовых миниатюрных роз в руках и со своими огромными глазами. Чонгук смущённо опускает взгляд, прежде чем напустить суровости на лицо: – Не говорите ерунды. Ничего подобного... Намджун смотрит на Джина, еле сдерживая смешок. Теперь Чонгук ещё и обиженно надул губы. Невероятно, но ни один серьёзный или мрачный образ не в силах лишить Чонгука его милашности. Даже если он будет выглядеть сурово, для своих он всегда показывает по-детски искреннюю сторону. – Спасибо, что посетили нас. Приходите ещё! – Радушно провожает последнюю парочку Намджун и с облегчением закрывает дверь. Не хватало ещё опоздать... – Ну, что, бегом собираться, Джин, – находу снимая фартук, говорит Намджун. Джин по-мультяшному бежит к двери: Чонгук заливисто смеётся и плетётся за ними, бережно удерживая в руках букет. Гордон и парочка других работников кафе приглушают свет в зале и прибираются. Сегодня очередной вечер, когда кафе "Два Кима" закрывается на специальное обслуживание, на этот раз по случаю концерта Чимина. Придут только его родители, пятеро самых близких друзей и Чонгук. Чимин даже не сопротивлялся, хотя обычно просит не закрывать кафе ради него. Сегодня он хочет утонуть в счастьи и прочувствовать жизнь, о которой всегда мечтал. Намджун заводит автомобиль и ждёт, пока Джин усядется вместе с внушительных размеров игрушкой в виде ламы. Это подарок Чимину от него и Намджуна. – Лама пристёгнута, можем ехать, – объявляет Джин, сидя сзади.. Чонгук уже устал улыбаться и смехом качать пресс от очередных шуток его самого старшего хёна. А ведь его ждёт ещё целый вечер в одной компании с ним. Но волнует его сейчас совсем не это. – Нервничаешь, Чонгукки? – Интересуется Намджун, трогаясь с места. – Немного. Хотя я уже знаком с родителями Чимина. Но всё-таки... – опускает взгляд Чонгук. – Ты вкусно готовишь и Чимини хорошо ест с тобой, а это уже повод любить тебя. Он так много голодал раньше, не представляю, насколько тяжело ему давались тренировки, – говорит Джин. Чонгук моргает большими глазами, вздрагивая от этих мыслей. – А потом и всё остальное в тебе покорило их сердца. Сразу после того, как Чимин рассказал своей маме о вас, она позвонила мне, – признаётся Намджун. Чонгук краснеет, закрывая ладонями лицо. Кимы смеются. – Она была немного насторожена, потом удивлена и в итоге так счастлива, что грозилась обнять тебя как только увидит. Ты очень им понравился, с первой встречи, – добавляет Намджун. – Так что, береги свои рёбра, Чонгукки, – смеётся Джин. Намджун паркуется на стоянке недалеко от академии. Да, ехать всего ничего, но они всё же должны были приехать именно на машине, чтобы потом все смогли разместиться в их машине и машине родителей Чимина. Уже совсем похолодало, хоть снега и не так уж много, люди, припарковав автомобили тут же идут к концертному залу. Многие, но не выделяющаяся компания из трёх человек, стоящая у фонаря. – О, наконец-то! – Даже через стекло Чонгук слышит восторженный голос брата, идущего к ним. За ним с тем же энтузиазмом идёт Тэхён с охапкой декоративных подсолнухов в крафтовой бумаге, а сзади ступает сдержанный, но довольный, Юнги. – Что это? – Спрашивает Чонгук, как только выходит из машины. – Букет, ты же просил, – пожимает плечами Тэхён. – В смысле? Я же попросил тебя купить цветы, чтобы не я один дарил букет Чимину. – Ну... это же цветы? – В недоумении отвечает Тэ. Чонгук начинает вскипать изнутри, на что все настораживаются. – Я скинул тебе фото роз, что-то похожее, я надеялся, ты и купишь. А это? Это, по-твоему, розы? – Не унимается Чонгук, пока до остальных доходит, что он имеет в виду. До всех, кроме Тэхёна. – Я думал, что ты скинул их, чтобы я не купил такие же... Все остальные смеются в голос, даже сам Чонгук не выдерживает и измученно улыбается, протягивая брату руку для пожатия. Их искренний фанат Ван Гога так и стоит в недоумении, оберегая своё жёлто-коричневое чудо. – Ладно, всё в порядке. Я думал, что ты тоже купишь розы, чтобы мой букет не выделялся слишком сильно... – объясняет Чонгук. Тэхён смотрит на нежнейший букет Чонгука и яркий и тёплый свой, после чего на его лице расцветает осознание. – М-может воткнём твои розы между подсолнухами? – Серьёзно предлагает Тэ. Чонгук громко смеётся, мотая головой, и обнимает своего находчивого друга. – Как хорошо, что ты не учишься на флориста... – вставляет Юнги, пожимая руку Чонгуку и старшим Кимам. – Я подрабаты... – Не хочу знать! – Отрезает Юнги, даже боясь это представлять. Парни смеются, но Тэхён не обижается, радуясь, что они все улыбаются. Он знает, что всегда выделяется в любых компаниях, но только в этой всегда любят и поддерживают его неординарный взгляд на мир. – Какая длинная овечка, – говорит Хосок, смотря на Джина с игрушкой в руках. – Это лама, – поджав губы, отвечает Джин. Все смеются. Иногда действительно кажется, что Хоби и Тэхён кровные родственники. Шумной компанией они заходят в здание и оставляют вещи в гардеробной, чтобы двинуться в сторону концертного зала и занять места. Чонгук набирает в грудь побольше воздуха, потому что знает, что родители Чимина уже заняли третий ряд и места для них всех. Хосок специально отстаёт, чтобы сравняться с плетущимся в конце братом. – Всё хорошо, Чонгукки. Мы все рядом, ты ведь знаешь, – говорит Хоби, приобнимая его. Остальные вскоре оборачиваются и тоже замедляются, замечая, что стало тише. Люди вокруг движутся сумбурно, но для них шестерых будто играет совсем другой ритм. – Не верится, что они могут быть не такими, как мама с папой... – грустно улыбается Чонгук. Хосоку больно, всегда больно думать о том, что пережил его младший брат, что творилось в его душе после потока гнева и предательства от самых родных людей. – Они не будут такими. Я надеюсь, что больше никто в твоей жизни, кто будет знать правду, не причинит тебе боли. Мы все будем очень стараться заботиться о тебе, – улыбается Хоби, подбадривая Чонгука. – Всё будет хорошо, Чонгукки, – говорит Намджун, будучи, хоть и не самым старшим среди них, но всё же невероятно мудрым. Чонгук улыбается парням и всхлипывает, собираясь с мыслями. Нельзя раскисать, ещё рано, он ещё даже не увидел выступление Чимина. Наконец, они доходят до зала и входят в большое помещение с рядами кресел и величественной отделкой. Пока здесь ярко горит свет, люди разговаривают, устраиваются по местам, помощники по сцене суетливо настраивают оборудование и расставляют реквизиты для первых выступающих. С третьего ряда тут же машет рукой мама Чимина, радостно поднимаясь с места. У Чонгука потеют ладони от волнения, Намджун с Джином идут впереди, радостно махая в ответ, а он отводит взгляд, максимально оттягивая момент встречи. Хоби тактично идёт за ним, чтобы дать возможность ему самому побороть свои страхи и убедиться, что всё будет намного лучше, чем Чонгук себе представляет. – Доброго вечера! Как вы доехали? – уважительно кланяется Намджун, и получает в ответ радушные объятия от мамы Чимина. – Всё отлично Намджуни! Мы так рады быть здесь сегодня, – отвечает Чихён, тоже поднимаясь с места и обнимая Джина с Намджуном. Дальше идёт краткое знакомство с Юнги, Тэхёном и Хоби. Родители Чимина знают этих парней, Чимин часто рассказывает об общении с ними, насколько много счастья и поддержки он получает от них. А теперь Чонгук. Он до жути стесняется, но улыбается всё так же ярко: – Здравствуйте, – чуть кланяется он. Минхи без слов подаётся вперёд и крепко обнимает его. Чонгука накрывает облегчение и немного боль, когда он обнимает её в ответ, бережно и всем своим теплом. Как маму. Чихён выглядит немного неуверенным. Он смотрит на Чонгука, теперь уже не как на соседа сына, а как на его возлюбленного. Он знает, что Чимин интересуется только парнями, но после такого количества боли от Итана, Чихёну было сложно принять мысль, что Чонгук стал его новым избранником. Уже несколько дней он засыпал с мыслями о том, насколько всё плохо может кончиться на этот раз. Но сейчас, смотря на стеснительного Чонгука, у которого на лице только что бушевал такой же страх, Чихён успокаивается. Он пожимает дрожащую ладонь этого ребёнка с большими глазами, который нервно кусает губу и густо краснеет. – Я... я не думал, что так будет... – виновато бубнит Чонгук. – В каком смысле? – Удивляется Чихён. – У меня нет плохих намерений. В смысле, мои чувства, они не чтобы использовать его... – как может, пытается внятно объясниться Чонгук, еле сдерживая слёзы из-за излишней эмоциональности. Минхи мягко улыбается: – Поговорим об этом позже. Всё в порядке Чонгук. Мы рады, что у него есть все вы. Чонгук кивает и нерасторопно садится на место между братом и Тэ. Хосок возвращает ему букет и потирает плечо, подбадривая. Свет в зале гаснет и ведущие начинают вступительную речь. Чонгук еле приходит в себя, наклонившись к своим коленям, чтобы отдышаться. Всё в порядке, никто на него не накричал, не сказал, что он разочаровывает их своим существованием. – Чонгукки, ты самый лучший Чонгук в моей жизни, – тихо говорит Тэхён ему на ухо. Чонгук хмуро смеётся, чувствуя облегчение, и спрашивает так же тихо: – А у тебя были другие Чонгуки? – Нет, но ты лучше всех, я точно знаю. – Спасибо, Тэ. Хоби не слышит, о чём они говорят, но понимает, что Тэхён сказал что-то хорошее, потому что Чонгук поднял голову и, наконец, смотрит на сцену. Больше Хосок не даст в обиду своего младшего, у родителей будет только один последний шанс.

***

Чимин сидит перед девушкой, профи в макияже, и пытается не моргать, пока она наносит серебристые тени на его веки. – Ты, похоже, решил соблазнить там всех, Чимин... – смеётся девушка сопоставляя одежду однокурсника и выбранный им макияж, который вот-вот будет готов. Чимин сидит в той серебристой рубашке, которую покупал вместе с Чонгуком, ноги одеты в эластичные чёрные джинсы с эффектом мокрого покрытия, в качестве аксессуара выбрано что-то вроде свободной портупеи из цепей и бусин. Она оплетает талию, поднимается к шее и плечам, смыкаясь где-то на спине. – Я хочу быть собой сегодня. Своей свободной версией. – Уверена, это будет что-то волшебное, как и ты сам, Чимин, – отвечает девушка. Она знает Чимина довольно долго, чтобы понимать его неоспоримый талант. Чимин смущённо улыбается, представляя реакцию его семьи, друзей и Чонгука. Он готовился так усердно только для себя и для них, чтобы почувствовать свободу всем телом и измученной душой. – Будь готов через семь минут, Пак Чимин, – объявляет один из помощников по сцене. Последние минуты перед выходом за кулисы. Чимин нервничает, но предвкушение долгожданного выступления сильнее его страхов. Соён появляется почти из ниоткуда, как фурия влетает в гримёрную: – Идеально, – замерев, произносит она, когда видит своего студента. Чимин улыбается ещё ярче, чуть краснея. Благородный серебристый блеск на веках и затемнённая область ресниц выделяют красивые карие глаза, на скуле и немного на шее красуются нарисованные чёрные трещины, обозначающие травмы прошлого, длинные серебристые серьги-протяжки визуально удлиняют шею, на губах матовая помада чуть темнее натурального цвета губ Чимина. Он сияет изнутри, будучи таким, каким хочет быть внешне. – Твоя семья там, на третьем ряду. Все девять человек, – смеётся Соён. Чимин ярко улыбается в ответ. Его семья стала больше за последние несколько месяцев. – Соён, тебе было так тяжело со мной в этом году, спасибо, что не оставила меня... – от всей души благодарит Чимин, обнимая хореографа. – Спасибо, что не сдался. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество! Оба смеются отстраняясь. – Вперёд! – Вперёд! Подбадривают они друг друга и покидают гримёрную, чтобы разойтись в разные стороны. Чимин останавливается за сценой, рядом с пультом звуковика и пытается усмирить своё сердце. Чонгук будет плакать, он уверен, главное самому не расчувствоваться раньше времени. Он должен сделать всё идеально, будто в последний раз, даже если внутри всё дрожит и сжимается от волнения прямо сейчас. Это был длинный и, часто, мучительный путь. Чимин попросил создать для себя соло-танец почти сразу после расставания с Итаном, чтобы забыться и избавиться от боли, выплеснув её в танце. В тот момент, ему хотелось кричать как раненному и разбитому горем зверю, потому что уйти было даже страшнее, чем оставаться в этих отношениях. А потом Джин, Намджун, Чонгук и остальные, не менее важные члены его семьи. Такие добрые и понимающие... Музыка в зале стихает, звучат аплодисменты и объявляют Чимина. Весь страх пропадает за занавесой сосредоточенности. Он ступает на сторону света и выходит на сцену, сияя в свете прожекторов. Определённая часть третьего ряда теряет дар речи. Чимин устремляет свой взгляд вверх и встаёт в начальную позицию, словно приготовившись летать по сцене. Весь зал будто задерживает дыхание, когда звучат первые ноты.

The Irrepressibles — Two Men In Love

С чего всё началось? Самое-самое начало... Искренне смущённый Чонгук, который особо ничего не знает, добрый и потерянный от потока заведомой агрессии. Чимину было так страшно, что он окажется таким же, как все эти стервятники, таскавшие клочья его души в своих клювах и раздирающие их на ещё ьболее мелкие кусочки. Но Чонгук оказался так далёк от этого. Из другого мира, тёплый душой. Чимин не мог признаться даже самому себе, что ему нравится смотреть на него, хоть и стоя за спиной, чтобы не быть замеченным. "Он похож на чёрного кролика" – написал тогда Чимин в общую переписку с Намджуном и Джином. Мама с папой сильно волновались, когда узнали, что их сын вновь оказался в комнате с незнакомым человеком. Но постепенно поняли, что Чимин чувствует всё меньше и меньше тревоги, возвращаясь в общежитие. Он ещё и стал фотографировать приготовленную Чонгуком еду, чтобы успокоить их тем, что вкусно и вовремя ест. Чимин боялся думать о том, что их соседство сказывается на отношении людей к Чонгуку. Для него всегда было страшнее не то, как больно ему, а как больно его знакомым из-за связи с ним. Потому что в первом случае он мог терпеть и продолжать делать вид, что справляется, а во втором оказывался под нескончаемым потоком отчаяния, стыда и вины за своё бессилие. Но несмотря на это у них появился прекрасный друг, Тэхён. Милый и добрый парень с перчинкой из сарказма и юмора, иногда произносимого с безэмоциональным лицом. Он представляет собой простого, будто наивного, парня с внешностью кинозвезды. А его тараканы в голове, ценители прекрасного и генераторы идей, способные поднять настроение с самого глубокого дна. Без него и Чимину, и Чонгуку было бы сложнее справляться с болью. Вера в людей сохранялась. Что оказалось переломным моментом, из-за которого были стёрты недомолвки? День рождения Чимина, тот момент, когда Чонгук стал свидетелем его боли, увидел его уязвимость своими глазами. Правда по сравнению со слухами оказалась такой болезненной для Чонгука, что он не мог дышать с мыслями о том, насколько тяжело было Чимину переживать всё это каждый день. "Хочешь я буду провожать тебя?" Чимин хотел кричать от того, насколько нелепо по отношению к его изломанной жизни это звучало. Как пытаться остановить артериальное кровотечение пластырем "Hello Kitty". Разве не смешно? А потом Чимин думал до самого вечера, пытаясь решить это уравнение. Настолько сильно думал, что спьяну представил себя принцессой, заточённой в замке дракона, где только бесчисленные крыски разделяют с ним боль и пытаются найти выход, мельтеша под ногами. Крыски – это его мысли и сожаления, относящиеся с подозрением ко всему, что даже отдалённо похоже на объект привязанности. А Чонгук — непутёвый наивный рыцарь, который только из сказок и приданий и знает о сражениях. И в него Чимину нужно было поверить? Ничего более безрассудного и не придумать. Чимин разозлился тогда, но в итоге понял, что хочет рискнуть. А Чонгук, кажется, был готов ко всему и доверил Чимину даже своего брата и колючку-Юнги. Эти двое как абсолютные противоположности, которые дополняют друг друга и рождают баланс между солнечной энергией и холодным спокойствием. Их поддержка тоже оказалась неоценима. Чимин буквально растерялся от того, насколько резко изменилось его измученное существование. Крыски немного сомневались, но потихоньку подъедали соблазнительные крошки от кексиков. Сначала это было странно, неловко понимать, что Чонгук приходит забирать его с занятий, как детсадовца. А это молчание и нелепые попытки общения были похожи на фестиваль испанского стыда. Но постепенно находилось всё больше поводов для разговоров, прерывавшихся на уютное молчание. Каждый день в жизни Чимина становился всё ярче и светлее, хотя бы на тон. Спокойствие распространилось с комнаты в общежитии до присутствия рядом Чонгука. Чувство эйфории. Сумасшедшее чувство полёта при одной только мысли о Чонгуке было приятным, но сильно душило из-за страха быть отвергнутым и брошенным. "Чонгук, что мне делать? Ты прячешь в объятиях все мои мысли. Я схожу с ума..." В такие моменты Чимин танцевал, чтобы выплеснуть не боль, как в последнее время, а желание любить и быть любимым. Такое приятное, но разрушающее. Соён всё никак не могла понять. "Что произошло?" Ответом было только мысленно изречённое шёпотом: "Чонгук". В тот вечер, когда Чимин устал ругаться с Соён по поводу новой хореографии, он только и цеплялся за Чонгука, чтобы не утонуть в отчаянии. А сам Чонгук тоже будто разделял это отчаяние, но немного по другому поводу: волнуясь именно за Чимина. В этот вечер Чимин понял для себя, что отравлять свою жизнь молчанием кажется даже более болезненным, чем представить боль от разбитого сердца. И тот же вечер раскрыл Чимину глаза на боль, которая всё это время разъедала большое сердце ранимого Чонгука. До этого Чимину казалось, что Чонгук ничего не смыслит в проблемах и именно из-за этого излишне геройствует, пытаясь спасти всё и вся. И кроме ошарашивающего осознания, Чимина накрыло фактом того, что Чонгук, чисто гипотетически, вполне мог бы ответить на его чувства. Танцуя перед Чонгуком, Чимин чувствовал себя чуть ли не голым, никто кроме Соён ещё не видел всех этих чувств, как хороших, так и плохих. "Я верю, что ты не ранишь меня после этого... Я так хочу доверить тебе себя." Чонгук был где-то в параллельной вселенной, полностью состоящей из души Чимина, там, где воздух пропитан ощущением полёта, разбитый в дребезги, но тонкий и оживающий мир, состоящий из мягкости и грации. Чонгук дышал этим миром, пока смотрел на его искренность. Тогда в нём треснули все заслоны, не позволявшие думать о чувствах к Чимину. Для обоих пути назад больше не было. Потом было много боли, отчаяния и противопоставленных им искренности, поддержки и любви тех, кто никогда бы не подумал отвернуться от них. Их мир возрождения. Музыка стихает и зал взрывается авациями, с третьего ряда выстраиваются три огромных сердечка из рук: Хоби был инициатором. Чимин смотрит на каждого из них и останавливается на Чонгуке, чья половина сердечка ломается быстрее всего, потому что он спешит стереть свои слёзы. Эта покоряющая улыбка, покрасневшие нос и щёки рождают в Чимине поток любви. Он кланяется зрителям с широчайшей улыбкой, сияя в свете софитов. Последний раз перед уходом за сцену он огибает взглядом зрительный зал и видит возле дверей Итана. В груди не рождается страх, к горлу не подкатывает тошнота, Чимин ничего не чувствует к нему и просто безразлично отводит взгляд. Вновь кланяется, машет третьему ряду и уходит за сцену. Оказалось, что когда в жизни есть что-то большее, чем прошедшая боль, есть нерушимая поддержка и искренняя любовь, страх исчезает, и за спиной вновь отростают сильные крылья.