Новый Рассвет

      В один из дней, прогуливаясь по столичной резиденции своего Ордена, Великий Магистр Лойсо Пондохва увидел, как группа Младших Магистров задирала одного Послушника. Реалии Ордена Водяной Вороны всегда были строги к слабым и поощряли сильных, а потому в любой иной ситуации самый могущественный из магов своего тысячелетия просто прошёл бы мимо, не придав рядовому, в сущности, инциденту особого значения. Но в этот раз привычные устои были порушены, ведь неожиданно для всех, за Послушника заступился проходящий мимо Старший Магистр, что, как и его Мэтр, стал невольным свидетелем происходящей сцены.       Сделав жёсткий выговор стае мальчишек, от чего последние едва не испортили исподнее от страха, он отпустил тех на все четыре стороны, перед этим перебросившись парой слов с несостоявшейся жертвой издевательств.       Дождавшись, когда все прочие участники скроются с глаз, Лойсо позволил последователю узнать о своём присутствии, на что тот незамедлительно отреагировал смиренным поклоном:       — Доволен собой? — в голосе чародея звенела ничем неприкрытая насмешка. — Ощутил то мимолётное наслаждение, что дарит власть над чужой Судьбой и эфемерное чувство собственного превосходства? Или же у тебя есть планы на того ребёнка? Его богатая родня просила тебя заступиться за него, обещая немалый куш? Или быть может своё покровительство? Скажи мне, я хочу знать причину.       — Боюсь, — несмотря на то что взгляд Великого Магистра прожигал его насквозь, да так, что лоохи в самом деле начало дымиться и тлеть, маг не растерялся, держа лицо и осанку. — Ни одна из этих причин не отразила мой истинный мотив, Великий Магистр. Я просто вспомнил, как сам, ещё будучи юношей, не раз подвергался травле, и потому захотел помочь этому Послушнику. Не более и не менее.       — Ты не лжёшь. — почти удивлённо протянул бессменный Великий Магистр Ордена Водяной Вороны. — Ну или по крайней мере искренне веришь в то, что говоришь. Чтож, тем хуже для тебя.       — Великий Магистр?       — По моим наблюдениям, только сильные люди способны на искреннюю, деятельную благодарность. Прочие же, часто втайне даже от самих себя, потихоньку ненавидят своих спасителей, приписывают им корыстные мотивы и низменные помыслы. Да всё что угодно, лишь бы иметь возможность поскорей отделаться от неприятных воспоминаний о собственной слабости и чужом великодушии. Сегодня ты уберёг этого юнца от позора, но не жди от него благодарности, вполне вероятно, что прямо сейчас он мучается от страха в каком-нибудь тёмном углу, гадая, какие планы ты строишь на его счёт и какой катастрофой для него обернётся эта встреча. Такова суть убогой природы любого человека.       — Ваша мудрость и знания неоспоримы. — маг вновь отвесил короткий поклон, что, вопреки обыкновению, почти не раздражало обычно крайне вспыльчивого Великого Магистра. — И едва ли мне когда-либо удастся сравняться с вами в глубине познания Мира и существ, что его населяют. Но я знаю себя, Мэтр, и могу уверенно заявить, что никогда бы не ответил на бескорыстную помощь, злобой и ненавистью.       — Вот оно как. — голос Лойсо звучал задумчиво. — Хорошо, тогда с этих пор будь мне благодарен.       — Могу я узнать, за что? — настороженно поинтересовался маг.       — За то, что сегодня я не стал тебя убивать. — и не проронив более ни слова, Великий Магистр Ордена Водяной Вороны исчез, словно его никогда и не было. Дав своему ученику возможность делом доказать ошибочность его суждений.       

***

      Глядя на лениво плетущуюся толпу новых абитуриентов, что, подобно стаду, сбилась у одного из проходов во внутренний двор, Ромул с трудом удержался от того, чтобы сплюнуть прямо на отполированный до зеркального блеска мраморный пол небольшого балкона, с которого открывался превосходный вид на всё предместье.       Совладать с собой ему удалось не из-за врождённой любви к чистоте или уважения к труду немногочисленной обслуги Академии. С них-то как раз не убудет, всё равно большую часть работу по содержанию первого Высшего Учебного Заведения Фиора выполняли многочисленные заклятия и артефакты, вплетённые в структуру самого здания ещё на этапе строительства. Нет, он удержался лишь потому, что подобный мелочный акт вандализма и проявления паршивых манер был ниже его достоинства, и точка.       Быть может какой-нибудь вчерашний сиволапый крестьянин мог себе позволить и что-то более грубое и взбалмошное, как и выкормыш разбогатевшего купца или недалёкий потомок ремесленных семей. Но он был выше всего этого! Его Род... то, что от него осталось... Он, как последний представитель Фамилии просто обязан быть лучшим во всём, безупречным образцом для подражания в любой ситуации, даже наедине с собой! ... Особенно на едине с самими собой.       От промелькнувших перед глазами воспоминаний руки юноши невольно покрылись мутным маревом мгновенно раскалившегося воздуха, но тот быстро одёрнул поводья взбеленившегося было самообладания, усмиряя вместе с ним и всколыхнувшийся океан маны, где-то в районе груди.       Маг Огня обязан в совершенстве контролировать свои эмоции и сиюминутные порывы, ибо суть Огненной Магии есть жар: вечно бушующее, всепоглощающее пламя, живущее в сердце, в голове и душе. А если говорить более простыми и понятными словами — огненный спектр эфира сильно влиял на эмоциональное состояние своего владельца, от чего все Адепты Стихии Огня были излишне эмоциональны и легки на подъём. Единственный существенный недостаток его силы. Досадная слабость, что, впрочем, с лихвой перекрывалась прочими достоинствами этого направления Искусства.       Учитель не уставал твердить ему, что душить в себе эти порывы, всё равно что идти против своей природы. Ничем хорошим подобное закончиться не может, ведь подавляемая суть либо возьмёт своё сторицей, рано или поздно, либо начнёт медленно угасать, как пламя костра без растопки и свежих дров.       Мэтр упирал на то, что подобное свойство характера, как и любую другую возможность и качество, необходимо использовать себе на благо. Не давить в зародыше, но мягко направлять, не ограничивать жёсткими рамками, но творчески манипулировать и использовать для пользы дела. И пусть общий посыл этих слов был Ромулу понятен, благо за годы проведённые вдали от дома, в бесконечном поиске и обретении всё большей и большей силы, он научился, худо-бедно, воспринимать слова своего Учителя, что, зачастую, было очень непросто. Помогал тот факт, что даже спустя, без малого, шестнадцать лет, прошедших с момента начала его обучения, ему ни раз доводилось быть свидетелем того невообразимого могущества, что скрывалось за личиной эксцентричного и, порой, излишне философски настроенного золотоволосого мага.       Байгод был тем мерилом, на которое Ромул без сомнений опирался все эти годы. Как говорил сам Мэтр: "Для Ученика нормально измерять свой прогресс способностями своего Учителя". Вот только горькая правда была такова, что если мерить все плоды его трудов этой линейкой, то выходит, что он почти ничего и не достиг за всё время своей учёбы.       Нет, конечно, поставь рядом его прошлого и нынешнего, и результаты будут видны невооружённым глазом. Тот Ромул не то, что в подмётки, он не годился даже на роль пыли на стопах того, кем он теперь стал. Шутка ли, в свои, без малого, двадцать лет уже стоять на низшей ступени А ранга, причём стоять крепко, а не одной ногой, подобно некоторым водным выскочкам.       Его сила возросла неимоверно, как и знания! Боги, да за десятую долю того, что Мэтр поведал ему просто походя, как нечто совершено несущественное, базовое, обязательное к освоению любому, кто всерьёз вознамерился постигать тайны магии, многие не самые слабые Ордена готовы были убивать, причём не обязательно чужих. Байгод не просто обучил его новым заклинаниям, он буквально заставил его научиться их создавать! Это ли не показатель того, сколь велики были возможности его Учителя?       Правда тут, вспоминания картины былых дней, Ромул немного поморщился. Поначалу он не слишком-то оценил эти дары. Что тут скажешь, в ту пору его понимание магической науки было крайней ограничено, как и понимание Мира в целом. Он жаждал лишь силы, хотел сокрушить всех, кто стоял у него на пути, жаждал торжества мести и некой... справедливости. Это желание не ослабло в нём и по сей день, но тогда он ушёл в абсолютную крайность, дойдя до того, что на одном из теоретических уроков Мэтра буквально поставил того перед фактом, что если он не начнёт обучать его настоящей Боевой Магии, то он уйдёт и попытает счастье в другом месте.       Глупость, помноженная на детский максимализм и в прямом смысле — горячую кровь. За такие речи в любом Ордене его бы, в лучшем случае, избили, а будь дело в столице... Чтож, там возможны и прочие, куда более страшные варианты. Но Учитель тогда лишь улыбнулся, да попросил его подождать хотя бы до конца урока, пообещав после исполнить его просьбу и провести самый настоящий тренировочный бой.       Будучи на седьмом небе от счастья, он не заметил явного подвоха и предвкушающего скорое развлечение взгляда своего наставника, а потому едва досидел до конца занятия, после сразу же ринувшись на тренировочный полигон, один из тех, что был тогда в распоряжении городской стражи и частенько использовался Мэтром для их треннировок.       Факт того, что ему не победить, был предельно ясен даже тому, себе-то можно не врать, безбожно тупому, пустоголовому юнцу, которым он был ещё сравнительно недавно. Однако в его голове тогда мелькали мысли, что уж теперь то он точно сможет подсмотреть самые могущественные заклятия своего Учителя, чтобы после освоить и использовать их самому!       Сейчас Ромулу было искренне стыдно. Причём не за сам факт кражи чужих наработок, но за собственную безграмотность, что позволила ему верить, что он вообще сможет хоть что-то понять в волшбе своего наставника. То как Мэтр сплетал узоры чар, как вырисовывал концентрационные круги и плёл вязь эфемерных нитей магической энергии... Это трудно было описать словами. Самый яркий пример, который только пришёл ему в голову был, прямо скажем, довольно нелеп, но зато точен.       Если сравнить магию с ходьбой, то его Учитель шагал как зрячий в толпе слепых. Он почти интуитивно ощущал даже малейшие колебания в потоках маны, мог вносить в заклятия небольшие правки буквально на ходу, если это могло помочь ему выиграть в эффективности творимых чар. Просто увидев совершенно незнакомое заклинание единожды, он уже мог поведать не только о его направленности и методах работы, но и многое узнать о его сути и устройстве. После без видимых усилий повторяя его самостоятельно. Мэтр буквально ПОНИМАЛ магию. Плетение мистических узоров было для него столь же естественным, как и дыхание. А если добавить ко всему вышеперечисленному огромный опыт и знания, становилось понятно, почему вся Северная Марка покорно легла к его ногам.       В тот день, на том самом злосчастном тренировочном поле, он не смог сотворить ни одного заклятия. Мана послушно утекала, видимые даже невооружённым взглядом пентаграммы сияли от наполняемой их силы, однако в самый последний момент вся творимая им волшба неизменно рассеивалась. Без видимой причины. Просто так. Ромул помнил тот страх и стыд, что удушливым комком встали у него поперёк глотки, когда он, со слезами на глазах, пытался воплотить хотя бы малую искорку пламени, но ничего не получалось.       Наконец, по прошествии получаса бесплодных попыток, когда он всё же рухнул без сил, морально уничтоженный, истощённый и без капли маны в резерве, Учитель, всё это время терпеливо ожидавший его действий, неспеша подошёл, уселся рядом, прямо на истоптанную сотнями пар сапог землю полигона, и тихо проговорил, не скрывая мягкой улыбки:       — Позволь угадать — ты обижен на меня, за то что столь жестоко поступил с тобой, но ещё больше разочарован в себе самом, в том, что так слаб. Чувствуешь отвращение к себе? Груз клятв, что ты сам взвалил, нестерпимо давит на плечи? Презрение к прошлым амбициям, теперь кажущимися такими мелочными, затапливает с головой? А все цели кажутся недостижимыми? Хм-хм-хм. Веришь или нет, но это хорошо. Мой тебе совет, юный Ромул, сохрани это чувство. Знаю, тебе сейчас очень больно, и я едва ли смогу унять то, что тебя гложет. Во многом потому, что мне сложно понять причину твоих душевных терзаний, хотя и ничего необъяснимого в них и нет.       — Я... — именно тогда ему впервые захотелось открыться этому странному магу. Рассказать про всё что с ним случилось. Про свою семью, про несчастье, постигшее его дом. Про вынужденный побег, про данное самому себе обещание во что бы то ни стало воздать зачинщикам той бойни по заслугам. Про долгие месяцы скитаний и позорный плен. Но наткнувшись своими мутными от слёз глазами на два ярко-золотых провала, на дне которых мерно пульсировали звёзды, он вдруг понял, что человек перед ним и так знает всё. Откуда и как, Ромулу до сих пор было неведомо, однако уверенность, что Байгод всегда видел его насквозь, как и абсолютное большинство людей вокруг себя, с годами лишь крепла.       — Видишь ли, — меж тем продолжи Учитель, чуть склонив косматую голову набок. — Сама по себе концепция, будто без кого-то или чего-то невозможно прожить, представляется мне настолько порочной, что даже спорить на эту тему нет никакого желания. Да, порой случаются потери, которые превращают нашу жизнь в невыносимую муку. Но мука может быть очень полезна для мага, как и самый лютый страх, что вонзает в нас когти, когда Бледная Госпожа решается пройтись рядом. Казалось бы, злейшему врагу не пожелаешь, но без этого — никак, ведь именно этот страх побуждает скрытые в нас силы явить себя, ради спасения жизни. То же и с сильным душевным страданием: при правильном подходе оно может оказаться бесценным топливом. Уже хотя бы поэтому любая, даже самая разрушительная потеря — вовсе не повод прекращать жить.       Тогда он не ответил. Просто не нашёлся что сказать, язык словно онемел, пока беспокойное сердце бешено металось в груди, так и норовя пробиться сквозь рёбра наружу. В тот момент мальчишке, которым он был, казалось, что с ним поделились чем-то неизмеримо важным, чем-то выстраданным, заработанным тяжким трудом. Юноша же, которым он стал теперь, знал это наверняка, но нужных слов подобрать так до сих пор и не смог. Одно он знал точно, именно в тот день, что-то в нём сломалось. В незримом иллюзорном барьере, которым он неосознанно отделял себя от всего остального Мира, появилась трещина, что со временем лишь ширилась и разрасталась.       Именно тогда его взор словно бы чуть прояснился. Цель, что он себе поставил, никуда не исчезла, она по-прежнему двигала им, заставляла изо дня в день прорываться вперёд, стиснув зубы стремиться к самой вершине, несмотря на все трудности и препятствия на пути. Боль действительно стала для него топливом, тем движителем, что не давал опустить руки даже в самой безвыходной ситуации. Но вместе с тем, за пеленой удушающей злобы и жаждой расплаты, он увидел нечто новое, и впервые задался вопросом:       — А что будет после?       — А? Когда — после? Ты о чём вообще, Ромул? — звонкий девичий голосок, набатом раздавшийся из-за спины, едва не заставил ушедшего глубоко в себя юношу подпрыгнуть на месте и запустить в неожиданный источник звука лавину огня. Удержаться он смог лишь в самый последний момент, когда на кончиках пальцев уже искрился узор пентаграммы. Ещё мгновение ушло на то, чтобы осмыслить, кто же именно посмел столь грубо прервать его уединение. После чего облегчение сменилось глубоким разочарованием. Уж кого-кого, а эту аловолосую паршивку он бы с удовольствием огрел огненной плетью! Всё равно ей это, как Вулкану дробина. — Эй, ты меня слушаешь вообще! — возмущённо продолжила голосить эта малявка, видя, что на неё не обращают внимания, потешно надув щёки и уперев руки в бока прямо посреди прохода в лоджию. — Ромул! Я с тобой разговариваю!       — И в этом вся проблема. — издав тяжёлый вздох, пиромант мысленно уже смирился со своей судьбой. Если уж этот алый клещ его нашёл, то теперь точно не отцепится, хотя. — У тебя и Мары разве сейчас не должно быть занятий по нумерологии?       — Меня отпустили пораньше! — последний огонёк надежды был безжалостно растоптан. — Эта зануда Кренвид сказала, что из-за меня расчёты других учеников могут сильно исказиться! Хм! Многое она понимает! Дядя Или вот вместе со мной даже артефакты зачаровывал, и ничего!       — Во-первых, не вместе с тобой, а в одиночку. У тебя и маны-то нет. А во-вторых, не сравнивай приглашённого учителя, ведущего второстепенный предмет, чей найм был обусловлен протекцией со стороны Леди де Монморанси и фактом наличествования у неё отменной памяти, что, в конечном итоге, и позволила ей весьма быстро освоить эту область Искусства, с Учителем. Это всё равно что сравнить Дракона и ящерицу— некорректно в любом виде.       — Бу-бу-бу!!! Говоришь прямо как Рина! И вообще! Что с того, что у меня нету этой вашей маны!? Я всё равно сильная!!! — в подтверждение своих слов малявка провела серию быстрых и хорошо поставленных ударов по воздуху перед собой, пару раз эффектно взмахнув ногой, словно бы делая подсечку невидимому противнику. Завершая это представление небольшим выбросом анти-маны, из-за чего у юноши моментально заскрипели зубы. Ощущение было не из приятных.       — Сильная. — скрепя сердце признал очевидное Ромул. — А ещё на диво надоедливая.       — Эй!!!       — Пошли уже. — обогнув нахохлившуюся мелочь, пиромант всё-таки не удержался и взлохматил той волосы, вызвав тем самым очередной взрыв негодования. — Раз тебе нечем заняться — проведём пару спаррингов. Хоть какая-то польза от твоего присутствия будет, а то пока что — одни только проблемы.       — Сам ты — проблема! А я — полезная! Очень-очень! Вот увидишь ещё! — догнав его уже в коридоре, Эрза крепко вцепилась за руку, поковыляв следом. — Только, — куда более тихим, почти робким тоном добавила она чуть погодя, когда они уже порядочно отдалились от лоджии. — Отведёшь меня потом в кабинет Дяди Илиодора, хорошо? Меня... Мама сказала, что у неё появилось свободное время и... Она хочет провести его со мной. А одна... Я не хочу опять заблудиться тут. Вот.       На это Ромулу оставалось лишь покорно кивнуть. Всё равно он хотел пообщаться с наставником касательного одного из своих новых заклинаний, точнее о модификации уже существующего заклятия в его арсенале, так что им по пути. А что до странных отношений семейства Белсерион... Это уж точно была не его проблема. Сами как-нибудь разберутся.