Принц и Волк

Она все поняла. Она все поняла с первого дня беременности Хелен. Она все поняла с первой пощёчины на лице ее, тогда еще, четырехлетнего сына, с первых слезинок, что обранил Ромео, рыдая в руках матери. Фемида поняла, это тот самый знак, о котором она молила солнце, знак, кричащий матери юного лжепринца, что пора обманывать предназначение, для которого маленький и невинный, как птенец, рожденный в золотой клетке и не способный из нее вылететь, Ромео и был рожден. Его судьба никогда и никем не говорилась в слух, ни в дворце, ни за его пределами, но все понимали, что же означали розовые, как закатное солнце, после которого следует глубокая и беспросветная ночь, волосы маленького мальчика, рожденного под последние лучи яркого светила, открывшего глаза лишь под ярким полумесяцом. Все шептались во дворце, обсуждали, что же значит рождение новой жизни в закат этой самой жизни , даже и не слыша тихий и безмолвный плач Фемиды. Она-то все знала. И знала с самого начала. Но даже так, понимая все с самого начала, сердце сжималось и трепещало, при одной мысли о рождении кронпринца, Феликса, томясь в надеждах, что родиться девочка или мертвый плод, ведь чрево, в котором этот ребенок зародился, уже давно черство и жестоко. И, движимая страхом, ненавистью к королевской семье и жалостью к собственному сыну, не желая видеть в будущем слез и ран милого дитя, желая знать, что ее сынок доживет до счастливой старости, а не мучать материнское сердце в ожиданиях кончины, сжав зубы, она взяла перо, когда-то главное ее оружие, как слабой женщины в мужском мире и как одного из самых сильных политиков среди всех остальных в мире, где все решают не короли, а те, кто тщательно вытачивают их образ в умах других. Она писала на языке, понятной только тому, кто его получит и ей самой. Этот язык она и выдумала с получателем письма, еще в давние времена, когда они были молоды, когда они были считай детьми. Они были из совершенно разных уголков мира, но стали друг для друга близкими почти братом и сестрой. Это было еще в те времена, когда им было лишь семнадцать, они только поступили в куроградский политологический университет , когда они были всего-лишь простым рыцарем Ульфом, желавшим очаровать императрицу Эмму знаниями и Фемидой, смелой женщиной, решившая стать первым женщиной-политиком. Их сердца были такими разными, но родными друг другу, что любые различия игнорировались, даже когда оба разошлись своими путями. Даже когда Фемида стала не просто амбициозной девчонкой, а женщиной, с чьим мнением, вопреки всему, считаются, а Ульф стал мужем той, кого добивался долгие годы, так еще и военачальником. Даже когда оба чуяли скорую войну. "Мой названный брат и родной друг, Ульф, я пишу к вам, в надеждах, на помощь и понимание. Я знаю, лишь вы желаете и можете помочь мне. Спасите жизнь несчастную и закатную, спасите сына моего, прошу, я вас умоляю, ради обжигающего солнца Вероны и суровых метелей Империи, найдите, хоть где, хоть нору, хоть домик ветхий, но отыщите убежище для моего сына, куда тот смог бы убежать, от выжигающего огня ненависти, надвигающегося на дворец, а возможно, и на всю Верону. Я рассчитываю на вас, мой названный брат, Ульф. Ваша, навеки, сестра Фемида Конте" Все опасения сбылись. И сбылись они в то утро, когда под первые солнечные лучи родился златокудрый мальчик, вместо плача, издающий лишь хрипящие и омерзительные стоны. И в это же утро, у Ромео, как никогда до этого, горели его маленькие и наивные глазки от радости из-за рождения, как он тогда еще полагал, любимейшего младшего брата. Пятилетний мальчик был готов отдать малолетнему кронпринцу все свои игрушки и даже хотел ухаживать за больным беднягой. Вот только все воодушевленние у маленького и наивного, как герой какой-то давно забытой и глупой детской сказки, Ромео пропало и внутри начала появляться едкая злоба к младшему брату. Ведь Феликса все во дворце любили. Обожали. Хотя он был болен и ни на что неспособен! А Ромео лишь заставляли учиться и даже не скрывали, что учат его, даже самым отвратительным вещами, не ради самого юного лжепринца, а ради настоящего наследника. Маленькое, нежное сердце мальчико разрывалось от несправедливости и отвращению к самому себе за ненависть к младшему брату. И Фемида все это видела, слышала и постоянно успокаивала своего маленького и чудесного, пусть и только для нее самой, сына. Она видела, как Ромео пытался полюбить, ужиться, понять Феликса. И много раз ей приходилось врать своему же собственному сыну, что брат в ответ его так же любит. Но все закончилось. Вся ложь, вся вымученная любовь Ромео и все попытки помочь больному мальчику, прекратились в одночасье.. Одной лишь дракой, за которую, Ромео же и наказали и в которой именно младший вырвал клок волос старшему. Тогда, любые попытки, любая кроха любви угасла в душе, и это. было видно. Даже по глазам, что теперь глядели на Феликса холодно, с некоторым отвращением.. И все это видела Фемида. И тогда она все поняла.