Пёс и Тигр

      Ухен не в первый раз отправляется в Намсо, но к этому моменту готов проклинать этот городишко.       Первый раз он приезжал туда по ложному вызову. Жители портового города взбунтовались, решив, что корабли терпят крушение из-за какого-то живущего в море монстра. Конечно, они обратились к заклинателям — к ближайшему к городу клану, где как раз учебу заканчивало некоторое количество учеников. Ухену, едва «выпорхнувшему из гнезда», пришлось отправиться в открытое плаванье, обнаружив заодно у себя морскую болезнь, и лишь за тем, чтобы узнать, что невероятно страшной тварью оказались судна вакоу. Ухен едва успел дать деру, уговорив капитана их корабля развернуться, и с горем пополам объяснил местным, что такого рода задачами должны заниматься не заклинатели, вроде него, а городская охрана. Кажется, тогда Ухена стали ненавидеть, потому что во второй раз ситуация повторилась. Ухен может поклясться, что использовал в той вылазке все возможные и невозможные заклинания и защитные купола, но в итоге смог изловить только мелкого морского и вполне дружелюбного духа. Они даже поболтали и подружились. У Ухена в целом дружба заводилась везде, куда бы он не попадал, но теперь она пополнилась буквально товарищем из моря. Ухен вернулся в родной клан, убежденный, что этим его глупейшие поездки в Намсо и окончатся, но не тут-то было.       Глава клана передал своим воинам весть о том, что местные жители убеждены, будто в постоялых дворах Намсо завелась кицунэ. Даже не кумихо, а привезенная из-за морских далей японская хитро-гениальная лиса, обдирающая карманы приезжих купцов и ворующая у них товар. Конечно, они повесили все именно на кицунэ, дескать, заморские твари куда злее их, местных… Конечно. Ухен никогда не думал, что способен вздохнуть так глубоко и тяжело, но ему удалось, когда глава клана распорядилась, чтобы на вылазку отправился именно знакомый с Намсо Ухен. Прекрасно. Волшебно. Ухен хочет приложится головой о стену повозки так, чтобы снести ее к демонам Чиока.       — Дядюшка, долго нам еще? — устало спрашивает Ухен себе в ноги, не отрывая головы от повозки. Прислушивается к цокоту копыт — они еще не в городе, ведь звук мягок над истоптанной многочисленными купеческими колоннами землей.       — Четверть часа — и мы на месте, сынок, — кряхтит в ответ пожилой извозчик. Ухен сомневается, что рад этой информации.       По пути он снова проверяет все приготовленные талисманы, написанные заранее. Его семья с самого своего рассвета существования культивировала навык их создания, и каждый ученик клана должен был знать хотя бы добрую половину из них. Ухен, пускай и находил в учении скуку, слишком увлекался борьбой со злом, вынужденно отличая каждое заклинание от другого. Того, что он имеет, хватит минимум на одну битву с кицунэ. Или он хочет в это верить. Юный заклинатель мечтает о том, что в самом деле встретит кицунэ, а не очередного жадного до наживы пирата, который просто слишком ловко умеет пускать слухи.       Ухен также перепрятывает кошелек, закапывая его глубине халата так, чтобы он сам в итоге мог забыть, где лежат деньги. Между прочим, заработанные им самим. Не так давно он закончил свое обучение, и вот уже третий год занимает роль заклинателя среднего ранга, что порой огорчает Ухена. Он знает, что способен на большее, и может это даже доказать в том случае, если его прекратят отправлять в Намсо. Как же он ненавидит этот город!..       Наконец за трухлявыми стенами повозки раздается шум городской суеты. Ухен заставляет себя сесть прямо, а не согнувшись на манер увядшего цветка. Иностранная речь режет уши, путая мысли в голове и оседая каким-то бессвязным фоновым шумом. Портовый город также означает, что знакомую речь Ухен услышит с трудом. Поголовно все в Намсо говорили то на языке ближайших государств, то лежащей на далеком острове Ва. Ухен каждый раз забывал про это ужасное неудобство, но больше времени сетовать на жизнь у него не было. Повозка останавливается, Ухен вручает дядюшке-извозчику несколько золотых монет, вытащенных из упрятанного кошелька заранее, и с неприязнью осматривает торговую улицу, на которой оказался. Чем быстрее поймает кицунэ, — или вакоу, — тем быстрее вернется домой. И попросит главу отправить его куда-нибудь севернее, Небес ради.       На самом деле, со всей своей болтливостью и умением отвлекаться на все, на что только свет падает, Ухен не так плох в расследованиях. Однажды его выслали на недолгую миссию в Чанбо — огромный город, западнее их родного, — где завелся злой дух, ворующий скот. Ухен и его длинный язык привели его к самому погребальному бюро, где оказалось, что духом была душа затоптанного быком зажиточной семьи мальчишки, который желал ей отомстить, но не запомнил даже фамилии обидчиков, вот и воровал скот у всех подряд. Скот вернуть Ухен не сумел, но с духом договорился, и в итоге Чанбо стал на одного злого духа беднее. Их там пруд пруди — торговая столица, в конце концов, — но этим делом гордился и Ухен, и его товарищи по оружию.       Поэтому и сейчас Ухен пытается использовать свои навыки по максимуму, да вот только каждый второй, если не первый, прохожий оказывается заморским торговцем. Ко второй половине дня Ухен почти отчаивается и, выведав только крупицы необходимой информации, принимает решение искать кицунэ при помощи духовной энергии. Придется уйти с улиц до захода солнца, иначе все постоялые дворы уже будут переполнены.       Мрачный заклинатель растворяет в воздухе миндальную бумагу. К его удивлению, он в самом деле находит следы темной энергии, пускай и очень старые. Не успевает Ухен приглядеться как следует, как его толкают в спину, так еще и кричат что-то неразборчивое. Ухен выпрямляется, хмурясь. Перед ним дорого одетый мужчина недовольно ворчит что-то, собирая раскатившиеся по пыльной земле яблоки. Ухен пытается помочь незнакомцу, но терпит поражение — ворчание обращается в крик, и вот им уже посылают косые взгляды. Заклинатель никогда не был против внимания и лишним его не находил, но ажиотаж помешает ему работать. Вздохнув, Ухен покидает торговую площадь и, случайно повернув, оказывается у моря.       Сегодня оно тихое. Волны спокойно бьются о причалы, качают пришвартованные к порту корабли. Соленый воздух щекочет нос, в небесах теряется стайка болтливых ворон. Тихий ветерок развивает превращенные после поездки в беспорядок волосы, тянет подол халата. Ухен глубоко вздыхает. Он не любит Намсо, но море, со всей морской болезнью, всегда казалось ему верным, тихим другом. Оно не способно говорить, но наверняка умеет слушать, а таким людям, как Ухен, слишком часто необходимо стать услышанными. Заклинатель возвращается к работе, кропотливо следуя по пятнам темной энергии.       Случается новая напасть: талисманы, оставленные им ранее, призванные выступать некоторого рода «предупреждающими сгустками энергии», чтобы дать их владельцу сигнал при встрече с кицунэ, исчезают. Ухен понимает это, случайно свернув на улочку, где проходил.       «Это может быть проделкой кицунэ,» — рассуждает заклинатель, присев у угла жилого дома. Это странно. Талисман бы взорвался и достаточно громко, если бы к нему подобралась темная энергия. Может ли кицунэ не содержать в себе темной ци? Исключено. Странно.       Ухен проходит по улице вверх, видя пропажу за пропажей. Заклинателю приходится ускорится: может, он догонит вора, и тогда!.. Он видит группу местных детишек, набравших полные руки талисманов. Они смеются между собой, разбрасываясь драгоценной бумагой. У некоторых в руках палки. Единственная девочка в компании поправляет спадающий с головы кат, измазанный чем-то желтым и явно украденный у отца. Что ж, расследование имени Сок Ухена превратилось в детскую игру в заклинателей и… кого-то в желтом. Такого с ним еще не приключалось.       Он оправляет халат, кое-как прячет вьющиеся волосы за уши и, напустив на себя гордости, собирается поговорить со стайкой проворных детишек, уже срывающих новый талисман. Ничего! Сейчас они увидят настоящего заклинателя, и поймут, как сильно ошиблись, устроив такое безобразие. Выпятив грудь и спрятав руки за спину, открывая вид на свисающий по правому боку меч, Ухен деловито подходит к детям и громко прочищает горло. На него не сразу обращают внимание.       — Ребята, чего это вы тут воруете талисманы опытных заклинателей? — спрашивает Ухен строго. — Я проводил расследование, но теперь оно может быть сорвано из-за вас. Нельзя брать чужое.       Дети затихают. Четыре пары глуповатых глаз смотрят на Ухена долго, удивленно, пока один из мальчишек не взрывается хохотом.       — Какой же ты заклинатель! Ты не взрослее моего хена!       Остальная троица подхватывает смех. Шутка продолжается — тот, что высказался, задорно машет рукой, крича веселое «бежим!», и детвора бросается наутек. Ухен словно пребывает в трансе, пока слова ребенка до него доходят. Поняв их суть, Ухен вспыхивает и кричит вслед:       — Стоять! Как ты можешь так говорить с заклинателем, вроде меня!       И гонится следом, едва огибая горожан, недовольных шумом сумасшедшего прохожего.       Солнце еще не достигает горизонта, когда Ухен чувствует пряный запах пищи. Живот громко урчит. Он не ел с тех пор, как сел в телегу знакомого дядюшки-извозчика, и от голода начали путаться мысли. Тем более, он гнался за детьми почти час, потом снова работал, он раздражен и просто хочет выдохнуть — хотя бы ненадолго. Ничего ведь страшного, если он заглянет ненадолго в таверну? Сроки выполнения его миссии — «скоро», и Ухен решает, что это самое «скоро» не обязательно должно значить «завтра». Должен же он как-то питаться!       С этими мыслями Ухен, пытающийся изо всех сил не чувствовать себя неудачником, заходит в таверну.       Конечно, она переполнена на закате дня. Ухен вдыхает полный пота и запаха еды воздух, тяжело перерабатывая его даже при всей духовной закалке. Приходится зажать нос, пока Ухен протискивается между плотно забитых столов. Бедные разносчики еды выглядят не лучше: все поголовно злые и уставшие. В целом, не слишком от очередного постояльца отличающиеся. Чудом Ухен замечает свободный стол, но стоит ему подобраться поближе, и он видит сидящую за ним старушку, мирно попивающую чай. Ухен готов просто взорваться к этому моменту, особенно, когда он чувствует, как его задевают локтем в сотый раз.       Удивительно, но старушка к нему спокойно обращается. Ухен хмурится, не разбирая слов, и пытается ответить на ломанном языке народа Ва.       — Я не… говорить… — запинается заклинатель. Старушка улыбается ему.       — Так ты местный, — у Ухена будто камень с души падает, когда ему отвечают понятно и даже доброжелательно. Вера в мир успешно не утеряна. — Говорю, присаживайся, милок, эта старуха не против компании заклинателя.       — Спасибо вам, — кланяется Ухен, занимая место напротив. — Как вы поняли, что я заклинатель?       — У тебя чистое сердце.       Уточнить загадочный ответ Ухен не решается. К ним с трудом пробирается разносчик, и Ухен просто просит лапши: какофония запахов вызвала в нем тошноту, захотелось пресности и теплой кровати. Желательно тоже без запаха, хотя к этому часу Ухен сомневается, что способен рассчитывать на подобную роскошь.       — Ты из Намсо? — спрашивает старушка, отпивая немного чая. Ухен довольно качает головой: слава Небесам, нет.       — Я из Инджу. Мое имя Сок Ухен.       — Из Инджу… Школа, основанная когда-то мастером Хан?       — Верно! — Ухен улыбается. Он хочет спросить, знакомы ли они, но понимает, что старушке уж точно не может быть столько лет. Его клан существует давно и является одним из сильнейших в их округе, и все равно безумно приятно знать, что Ухен способен хоть как-то подтвердить свое заклинательское я. — Меня привела в Намсо новость о кицунэ. Весь день ее искал, все перепробовал, да и проку нет. Понятия не имею, где она скрывается… Может, вы, тетушка, знаете?       Старушка опускает чай на стол. Ее умные глаза открываются несколько шире, она снова улыбается, из-за чего морщины становятся ярче, но не делают ее уродливой. Ухен никогда не видал таких молодых старушек. В ней есть свет разума, да до того яркий, что Ухену невольно кажется, будто дело он имеет с человеком высокого чина.       — Знаю я, что люди говорят. На любом языке сердце слабого человека склонно к страху, но сейчас напуганы все. В Намсо нет никакой кицунэ.       — Нет кицунэ?! — ошарашенно восклицает Ухен. Он ведь нашел темные следы!       Благо, продолжение его фразы обрывается: разносчик, даже не опрокинув блюда и не капельки не пролив, оставляет порцию дымящейся лапши перед Ухеном. Пока заклинатель путается в халате, выискивая кошелек, старушка терпеливо ждет. Наконец Ухен расплачивается за ужин, и только тогда его собеседница говорит:       — Здесь дело куда хуже, чем простая кицунэ.       — Вот как? — Ухен щурится. Ему сложно разорваться между желанием есть и говорить.       — Слышал ли ты, милок, детскую песенку, что гуляет по округе?       — Песенку? — Ухен хмурится. Он видел надоедливую компанию детишек. — Нет. Что-то про желтые каты?       — Почти, — старушка усмехается. — Голоса у меня нет, но эта старуха желает помочь заклинателю в спасении родины. Слушай…       

Средь звёзд горящих тайный шёпот,

Там дружбы свет угаснуть мог.

Лишь крылья злата в миг тревожный

Развеют мрак, прикрыв восток.

      

За гору, реку, над домами

Он мчит, и мчит, и мчит!

В попутку с шумными ветрами

Пепел Хуан Луна пробудит.

      

Нет имени. Нет жизни. Нет судьбы.

Герой не тот, кто явствен глазу.

Та, чьи молитвы не были скупы

Не даст ослушаться повторному приказу.

      

И так, не сетуя на рок,

Завесе новых тайн он даст исток.

             Хуан Лун. Управитель земли, покинувший Зодиак однажды.       Конечно, Ухен о нем знал. Любой, кто проходил обучение, умел читать или обладал знающими родителями, слышал и легенду про Хуан Луна. Когда-то давно он, Желтый Дракон, правил миром вместе с Цин-Лун. Два дракона были неразлучны, как неразлучны сестра с братом, но в один миг поссорились, ведь тогда темное охватило землю, и Цин-Лун, пойдя наперекор Зодиакальному правилу, встала на сторону людей. Хуан Лун, который знал, что поддерживать они должны тех, кто в достатке, не примыкая ни к черному, ни к белому, бежал прочь, оставив Звездные Вершины. Так, два дракона разошлись, а о Хуан Луне ходили то тут, то там легенды. Никто не знал, что сталось с пятым Зодиаком — покорителем земли. И вот, дети придумывают песенку о его возвращении.       — Но ведь дети сами не могли придумать песни, — тихо рассуждает Ухен, прожевав лапшу. — Кто-то подсказал им.       — Все истории в Намсо приходят с морским ветром. Кто знает, откуда повелась эта песенка…       — В таком случае Хуан Лун прибудет в Намсо… Мелкая нечисть! — Ухен подскакивает. Который вообще час?! — Многая нечисть может собраться к прибытию Хуан Луна. Наверняка и кицунэ — это проделка других тварей! Тетушка, скажите, как вас зовут?       — Ох, к чему же тебе имя старухи… Зови меня тетушка Пак. Ступай. Ты знаешь, где меня найти.       Ухен слегка хмурится, но кивает. Он кланяется на прощание и вспышкой вылетает на улицу, попутно соображая, что делать теперь.       Нечисть, обдирающая кошельки в постоялых дворах… Ухен останавливается посередине улицы. Тэнгу. Ухен задирает голову к небу. Тэнгу! Вороны, которые скрываются там, где не достанет никакой талисман, и где остаются незамеченными. Они легко могут перемещаться от города к городу, и так же просто от острова к материку. Тэнгу могли последовать за грядущим Хуан Луном, услышав брошенную в ветер песенку. Ухен глубоко вздыхает. Вопрос о Хуан Луне и его явлении нужно будет хорошенько обговорить с Главой Хан… Или с Яну. Яну тоже много чего знает о нечисти, особенно японской, ведь ему везло больше, и он даже отправлялся в какие-то походно-охотные миссии с иноземными заклинателями. Ухен завидует до сих пор, но сейчас время не для этого.       Заклинатель уходит в уголок более укромный, чтобы не пугать лишний раз простой люд, и становится на меч. По-хорошему, в Намсо не особо чествовали силы заклинателей, полагая, что простые люди притягивают только простые проблемы, вроде пиратов. Духовная энергия их отвращала. Тем более, в стране восходящего солнца заклинателей водилось мало, и устройство у них было совсем, совсем иное, более тихое и скрытное; они не любили пафос победы и непонятные вспышки в небе. Ухен мысленно извиняется и взлетает в ночную высь.       Он перепугивает минимум три стаи ворон, пока не замечает особенно большую птицу, затерявшуюся в одной из стаек. Ухен ускоряется, чуть приседая на мече и отточенным движением выбрасывая вперед талисман. И как он раньше не додумался до тэнгу?! И ежу ясно, что не может быть в порту никакой кицунэ. К счастью для него, талисман успевает зацепиться за хлещущее воздух воронье крыло, и птица вопит в ледяной воздух. Ухен, ухмыльнувшись, следует за пикирующей тварью. Тэнгу в целом разумны, и Ухен рассчитывает на то, что он может просто с негодяем договориться. Перед самым приземлением в городской окраине тельце ворона переворачивается, окутывается темным, густым дымом, и на землю падает уже взрослый, волне себе удавшийся внешностью юноша. Ухен бросает еще талисманы, и тэнгу попадает в клетку.       Он цокает, недовольно глядя на заклинателя.       — Бегал по городу весь день, тупица, — ворчит тэнгу. — В итоге поймал меня только потому, что я уснул. Эти заклинатели — ни минуты покоя!       — И вам добрый вечер, — выдыхает Ухен. — Вы не представляете, сколько головной боли…       — Избавь меня от моей. Чего ты хочешь? Чтобы я ушел?       — Чтобы вы прекратили воровать деньги, — поправляет заклинатель. — Не знаю, как принято у вас, но на нашей земле это называется преступлением.       — И чем мне питаться?       — Эм… — Ухен отводит взгляд. Да, нюансы есть. А еще у тэнгу ужасно злой взгляд, у Ухена скоро дырка прямо на лице образуется. — Найдите работу?..       — Работу?! Где я, по-твоему… — «ворон» останавливается, задумываясь. — Работу… А ты умен, мальчишка. Думаю, я смогу найти работу. С моими-то мозгами…       — Верно! — подхватывает Ухен. — Тэнгу — мудрые пти… чело… существа. Вы точно сможете найти себе место в Намсо и зарабатывать деньги честным путем. Вы уже целых два языка знаете!       А лицо загнанного в ловушку тэнгу становится все счастливее, чем заряжается Ухен. А ведь он говорил Тэрэ, своему товарищу, что многие проблемы их можно решить простым разговором! Вот, например: стоит дать человеку, — тэнгу, — наводку, и даже могущественная нечисть обернется понимающим существом. Ухен несказанно собой доволен.       — Тогда мне стоит начать с поиска места для жилья, — предлагает «ворон». — Выпустишь меня? Как там тебя…       — Ухен.       — Укен, — улыбается тэнгу. Ухен игнорирует неправильное произношение и кивает, плавным движением руки снимая защитный барьер. Он хочет даже предложить тэнгу пойти на поиски постоялого двора вместе, но в это мгновение оказывается сбит с ног выстрелом темной энергии, приковывающем к земле. От боли заклинатель охает, с трудом разбирая, что вообще произошло.       Зрение даже не проясняется, когда он слышит удаляющееся «я же говорил — идиот!», и Ухен понимает, что снова оказался в дураках. Этот день точно не может стать хуже…       С горем пополам безутешный заклинатель отправляется искать место для ночлега. Его тело болит от пробежавшейся по меридианам темной ци, он устал и переволновался из-за огромного количества событий, большинство из которых — абсолютно нелепые проигрыши. Никто не любит проигрывать, особенно Ухен, бесцельно пинающий ногой камушек. Уже в трех постоялых дворах его выгнали даже не из-за отсутствия свободных комнат, а потому что его просто не понимали. В Намсо почти все говорят на другом языке, и гостями тут выступают только лишь граждане Коре. Ему ведь и обратиться за переводом не к кому! Улицы пустынны, тэнгу над ним посмеялся и улетел, а в талисманах больше нет смысла. Завтра он попробует снова изловить дрянную птицу, а еще напишет Главе Хан письмо о песенке. Как там она пелась?..       — Средь звёзд горящих тайный шёпот, там свет дружбы… дружбы свет… Да что такое! — не выдерживает заклинатель, остановившись. Он даже текст забыл со всеми этими приключениями! Ухен проверял — таверна, где он познакомился с тетушкой Пак, закрыта. И не спросить ведь…       — Там дружбы свет угаснуть мог. Лишь крылья злата в миг тревожный развеют мрак, прикрыв восток.       Голос за спиной заставляет заклинателя подскочить на месте и своим криком разбудить спящих во дворах собак. Ухен круто оборачивается, ухватившись за меч, но одергивает себя. Перед ним… человек?.. Нет, никому нельзя верить, уж точно не после всего произошедшего!       Незнакомец же выглядит… обычно. У него нет изогнутого странным образом носа, как у тэнгу, или алого макияжа, как бывают у кицунэ и кумихо, пускай Ухен не способен не отметить его красоты. Острые, продолговатые глаза, черные волосы, плавно стелющиеся вдоль алого халата — человек с большим кошельком! Может, очень красивый купец. Или приезжий актер — тоже в стезю новых предпочтений публики. А еще взгляд у него спокойный и непоколебимый в той степени, что Ухен в самом деле не достает меч.       — Прощу прощения, — произносит он спешно. — Спасибо… Вы тоже знаете эту песенку?       — Ее знают все в Намсо, — расплывчато соглашается мужчина. Ухен фыркает. — Вы заклинатель?       Ох, его признают второй раз за день. Тоже приятно, и Ухен хватается за это, как за спасительную соломинку.       — Да! Да-да-да, я заклинатель. Я так рад, что вы не говорите на языке Ва… Вы местный?       — На самом деле, нет, но я достаточно давно проживаю в Намсо. Вы прибыли сюда из-за слухов о кицунэ?       — Да я уже понял, что это не кицунэ, — Ухен вздыхает, укладывая руки на боках. — И в итоге меня обхитрил какой-то ворон… Понятия не имею, что делать теперь. Даже спать негде.       — Великое совершенство достигается поздно, — спокойно произносит незнакомец. Ухен вообще не слышит в его голосе соучастия, но даже этому рад. Жалости ему только не хватало. — В моем доме есть свободная комната. Если вам это необходимо, вы можете заночевать.       Ухену кажется, что у него готова отпасть челюсть, больше на место не возвращаясь. Ему правда просто так предложили возможность не спать на улице? Нет, вот это подозрительно. Заклинатель слегка щурится.       — Вы вольны сомневаться в моем предложении, но я выдвигаю его лишь потому, что вы друг тетушки Пак. Я не настаиваю. Доброго вам вечера.       И незнакомец в алых одеждах в самом деле удаляется, коротко кивнув Ухену. Заклинатель мешкает. Он правда ужасно устал, его ум почти не работает, а еще какой-то впервые увиденный их человек уже успел прознать о знакомстве Ухена с той мудрой старушкой… Тогда, возможно, этот человек состоит с ней в дружбе. Могут ли быть у милых старушек плохие друзья?       Ухен не знает. Мама учила его, что хорошее хорошее и притягивает. В итоге он сдается и догоняет мужчину. Вблизи он немного смущенно отмечает их разницу в росте. Ухен и сам не высок, среднего роста в лучшем случае, но вот незнакомец тянется словно к самим небесам. Может, дело в крайне ровной стойке и плавной ходьбе. Ухен старается об этом не думать.       — Погодите… Простите, я просто, после всего этого дня, плохо думаю головой. Я с радостью приму ваше предложение и отблагодарю вас. Чего вы хотите? Я могу защитить ваш дом от нечисти! У меня есть талисманы.       — Почему нет, — улыбается незнакомец уголками губ. — Я всегда рад гостям.       — У вас такой прекрасный корейский! — не выдерживает Ухен, признаваясь. Все равно тишину занять чем-то надо, а мужчина рядом с ним, кажется, сильно разговору не противится. — Говорите почти без акцента. И вы такой добрый! Боюсь, как бы не убили меня за углом… ха-ха…       — Я не заинтересован в кровопролитии, — поводит плечом мужчина. Его манера речи… странная. Быть может, потому что язык неродной, но слова звучат достаточно сухо в своем спокойствии. — Как вас зовут?       Ухен улыбается.       — О, Сок Ухен из Клана Медного Листопада!       — Клан Медного Листопада, — кошачьи глаза слегка прикрываются, омываясь теплом. — Наслышан.       — Еще бы! — радостно подхватывает Ухен. Силы как будто запоздало к нему возвращается. Кто, как не он, гордится своим кланом? — Мы сейчас на высоте! Спасибо главе Хан. Точно! Добрый господин, а как же зовут вас?       Они останавливаются у небольшого домика. Отсюда не видно бушующих вод моря, но Ухен все равно слышит шум прибоя и видит, как легонько ветер оглаживает угольные волосы. Мужчина оборачивает к нему голову, и они, кажется, впервые сталкиваются взглядами. У Ухена бегут по спине мурашки, словно от страха, хотя он совсем не боится этого человека. Ощущения странные — шестое чувство шепчет жалобное «не верь».       — Меня зовут Рики, — коротко отвечает мужчина. — Мы пришли. Располагайтесь. Если что-то нужно, можете обращаться, Ухен-ши.