Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

На следующий день Гораций Слизнорт стоял на входе в факультет "Слизерин" и пожимал каждому, кто проходил мимо него в двери, ведущие в коридор до главной лестницы, пожимал руку. Так делать он взял себе за привычку относительно недавно - всего около месяца тому назад. Но в тот день, в субботу, когда начались выходные, он делал так относительно часто: народу мимо него прошло особенно много. -Здравствуйте, Дэн, -говорил он, пожимая руку, - Вы сегодня даже ничем не отличились. Когда Малфой-младший прошел мимо него, Гораций сказал ему: -Здравствуйте, Скорпиус. Вы вчера так учили играть Ивана..Я аж заслушался. Наконец и сам Ваня прошел мимо него. Казалось, Слизнорт был особенно рад его видеть, и, встретившись с ним в дверях, сказал ему: -Здравствуйте, Иван. А вот Вы вчера, надо сказать, приятно отличились -это действительно достойно уважения. После этого он, заставив его улыбнуться, похлопал Ваню по плечу, так, будто действительно гордился им за стычку с Драко Малфоем, гораздо более солидным человеком. Ивану это серьезно подняло настроение, и, увидев Скорпиуса, как прошел, коридор, он спросил: -Интересно, а зачем он это делает? -Ну, наверное, это ему настроение поднимает, - попытался объяснить Скорпиус, - хотя, с другой стороны, если кто провинился, он ему руку не жмет. Когда же сам Драко Малфой проходил мимо учителя зельеварения и поднес ему чуть ли не под нос руку для приветствия, Слизнорт ему ответил: -А вот Вам, Драко, я сегодня руку пожать не могу. Вчера Вы своим поведением неприятно меня удивили и потому рукопожатия сегодня не заслуживаете. Вам стоило бы подойти к Андерсу и попросить у него прощения. Идите. Не успел Малфой-старший тронуться с места, как к дверям подошел Шилов и, не дав заговорить Слизнорту, спросил: -Что, и Вы тоже знаете? - спросил он. -Видел своими глазами, - ответил Гораций. -А мне вот поступили сведения от источника, пожелавшего остаться анонимным, - проиронизировал Шилов, - даже целых двух. "Понятно кто - Иван и Астория," - проанализировав ситуацию, произошедшую вчера, подумал Драко. Внезапно по коридору, ведущему от гостевых комнат, прошел и сам Розье. Увидев его, Малфой-старший выпучил глаза от шока, пусть и норвежец вышел по своим делам без термоса, которого боялась вся школа. -А вот вы двое, - обратился Шилов к нему и к Драко, - пошлите со мной. Схватив Малфоя чуть ли не за химок, он поволок его к себе в кабинет. Розье, двигаясь привычным для себя способом - на прямых ногах, угловато шел за ними двоими. затащив обоих к себе, Шилов запер дверь за собой и, выдвинув, сел на свой стул. В этот момент он стал совсем похож на учителя, и у Драко выступила испарина. -Ну, что ж, я знаю, что ты натворил, - сказал Шилов, обращаясь к Малфою старшему, - ты вчера наговорил Андерсу гадостей. И поэтому ты сейчас пойдешь, обнимешь его и скажешь: "Прости меня, пожалуйста". -Чего?! - шокированно отозвался Драко. -Ну, как знаешь, - усмехнувшись, ответил Шилов. Эдмунд достал из коробки на своем столе синюю ручку, а потом подошел к Малфою, схватил его за ладонь и на ее тыльной стороне вывел двойку. -Ты что сделал?! - шокированно отозвался тот. -Двоечник, двоечник, тра-ля-ля-ля-ля! - отозвался Эдмунд, запев гортанным баритоном, пока шел обратно к своему стулу. Уже сев, он добавил, - но если ты обнимешь Андерса и попросишь у него прощения, то я тебе двойку уберу. Драко, непонимая что делать, забегал по классу глазами. С одной стороны от него, на третьем ряду от окна, скрючившись за партой сидел Розье, а с другой на отодвинутом стуле сидел и ухмылялся Шилов, который оупер руки в коленки. -Не, а что? Двойка за поведение; так что вполне заслуженная. А не попросишь прощения - Астории расскажу, и она над тобой по этому поводу еще так год ржать будет - ты ее знаешь. -Друзьям двойки не ставят, - опустив голос как провинившийся ребенок, произнес Малфой. -И, цитирую, "великими девственниками", тоже не обзывают, - проиронизировал Шилов. После этого он обратился к Розье, сказав: -Ну что, Андерс, думаю, пора принять извинения. Как-никак, мы ему уже двойку, как ты угрожаешь детям, уже поставили. Розье усмехнулся от такой аллегории на самого себя, но поднялся из-за парты и на прямых ногах подошел к Драко. Тот также, но такой походкой, будто шел на дуэли к барьеру, подошел к нему вплотную, после чего неуклюже, изобразив объятия, обхватил вокруг квадратной талии учителя трансфигурации и сказал ему: -Прости меня, пожалуйста. При этом Малфой подумал: "Ну ты, конечно, похож на столб,", и отпустил учителя. -Ладно, извинения приняты, - произнес Шилов, - подставляй руку. Зачеркнув двойку, он добавил: -Но впредь больше не говори ему такие гадости. Позднее Шилов вернулся в гостиную Слизерина, и его тут же окружили дети, которые начали советоваться с ним. Позже, уже когда Малфой-старший вернулся с наказания, которое ему устроил Эдмунд, Астория пришла в главный зал. Завтрак там уже заканчивался, и она, опоздав, заметила, как на профессроской кафедре к Шилову выстроилась толчея детей. Сам он восседал за столом учителей в полном одиноччестве как король и, попивая кофе, их выслушивал. -Сэр, у меня быстро, - сказал один парень со второго курса, подойдя к Эдмунду и протянув ему учетный лист успеваемости. Отвлекаясь от предыдущего разговора, Шилов на секунду всмотрелся в клочок бумаги и заметил на ней в графе "Трансфигурация" мощную двойку, поставленную до этого Розье. -Ты по ее поводу? - спросил он. -Да, - ответил ученик, - уберите ее как-нибудь, пожалуйста. Шилов, раздумывая, еще раз в нее вгляделся. Уже потом он спросил: -А за что он тебе ее, интересно, поставил? -За поведение, - промямлил ребенок, парень со второго курса где-то одного возраста с Ваней. -Типа: "Я сейчас Вам двойку поставлю"? - уточнил Шилов, - это он умеет. Причем от угроз сразу к делу переходит. -Так что, Вы ее уберете? -Да уберу, конечно, - улыбнувшись, произнес Шилов, - только заткни уши. Когда ученик сделал вид что ничего не слышит, Эдмунд достал из правого кармана волшекбную палочку и, потыкав ей в двойку, шепотом произнес: "Трансиро". Сразу после этого он отдал листок об успеваемости обратно и сказал: -Вот, на; только впредь веди себя прилично. Интересно, а чем тебе не угодила эта двойка? Она же, вроде как, ни на что не влияет? -Родители сильно требуют хороших оценок, - объяснил ситуацию ребенок. -А, тогда понятно, - ответил ему Эдмунд и сразу после этого вновь повернулся к двум ученикам четвертого-пятого курсов, пододвинувших к нему взятые из зала для учеников стулья и, по-видимому, обратившихся по одному и тому же вопросу: -Вот видите: оценки сами по себе - штука очень субъективная; а у Розье - тем более. Он просто-напросто ставит много двоек за поведение и они даже у хороших учеников перебивают десятки. Он-то, в принципе, интересно уроки ведет? -Ну, в принципе, да, - ответили очередные подростки Шилову. -Вот видите! И откровенно слабых учеников он, я заметил, не игнорирует даже и тем более еще больше не забивает, а тянет насколько можно. Просто надо к нему хорошо относиться. Отпив еще из чашки, он добавил: -Мы-то, учителя, конечно, пусть и очень стараемся, да нет-нет да вставляем свое самолюбие когда не надо. Те же, например, я и Розье, если видим, что ученик не тянет - просто не пристаем к нему сверх его возможностей. Так и себе легче сделаешь, и детям психику побережешь. Думаю, как-то так будет лучше. -Да уж, зачем оценивать рыбу по способности забираться на дерево? - прокомментировал ситуацию старшекурсник, проходивший мимо и остановившийся послушать Шилова. -Да, и это тоже, - вздохнув, ответил тот, и, чтобы проверить старшекурсника, спросил: -Интересно, а кто это сказал: -Энштейн, - не раздумывая, ответил парень. -Да, угадал, правильно, - ответил Шилов и, вновь обратившись к более младшим ученикам, все еще слушавших его, произнес: -Так что уж сказать? Не относитесь вы к Розье так... серьезно, что ли; как и ко всем оценкам в принципе. Их, я вам больше скажу, можно легко и непринужденно нарисовать, если каким-то образом выкрасть у него журнал. Заметив наконец Асторию, уже долго сидевшую за столом "Слизерина" на первом же стуле, он будто поспешил подытожить: -Так что, как мне кажется, лучше думать о чем угодил, но только не об оценках. По крайней мере, это всего только циферки, которые колеблются в зависимости от каких-то обстоятельств. -А еще лучше, - добавил он, сказав уже вслед уходящим детям, - соблюдать какой-то баланс. То есть где-то и по учебе, и в плане авторитета у коллег и у учителей, и по своим увлечениям, и с родителями быть в хороших отношениях, и, в конце концов, против самого себя не выступать. Все-таки, вы уже не совсем пацанята - вам по четырнадцать-пятнадцать лет и вы сами можете для себя определять какие-то ценности. Вам уже давно как не пять лет, и вы уже давно не придатки своих родителей. Тем более, что их тут нет и вы сами за себя, по большому счету. Едва его дослушав, дети пошли дальше по своим делам. Астория сразу же подошла к нему и сказала: -Ну что, любят тебя, по-видимому, дети, - произнесла перво-наперво Астория, даже не поприветствовав Эдмунда. -Да кто его знает? - усмехнувшись, ответил тот, - мне, главное, отношения с ними не портить. А так то, что они про меня за моей спино й матерные частушки не сочиняют - это уже хорошо. -Ну, если они вот так легко идут к тебе советоваться, то это уже о чем-то говорит, - заметила женщина. -Хотя, надо сказать, Розье тоже ходит ко мне советоваться, - заметил Шилов, - Лонгботтом, наш декан "гриффиндора" и учитель травологии - тоже, хотя он, помню, ненавидел меня в детстве, да и я к нему хорошо тогда не относился. Шилов заметил, что Астория все это время кк-то настойчиво-вопросительно смотрела на него, как будто хотела поговорить о чем-то серьезном. Заметив такойее настрой, Эдмунд произнес: -Ты что-то хотела сказать? -Ну типа того, - улыбувшись, ответила женщина, - я по поводу Вани. Шило по-учительски деловито поднял брови. В этот момент он посмотрел на Асторию как на оду из своих учениц, которая так же, как и все дети, прстоявшие и прослушавшие его се то время до этого, пришла со своим вопросом в духе не желающих налаживаться отношений с одноклассниками или чего еще. -Я слышала, ты наказал Драко за то,что он обзывал Розье, - заметил девушка, - и, надо сказать, что-то из этого у тебя да вышло. -Ну, а причем тут Ваня? -А это ведь он полез с ним драться. -Во-первых, тогда Драко за дело получил, во-вторых, никто ни с кем не дрался, а только наорал. -Ну и что? Астория заходила взад-впред по кафедре, из угла в угол, меряя шаги невысокими каблучками. Она в это время приняла такой же деловитый вид, как и Шилов, только поспешно обдумывала свои предстоящие слова и отговорки, которые ей предстояло бы сейчас озвучить. Наконец она заговорила: -Думаю, ты зря Ване во стольком многом потакаешшь. Все-таки это ты не дружюаа себе заводишь, а ребенка растишь. -Я? Потакаю? - удивленно, повысив голос, ответи лШилов, - просто язвоевал у него авторитет и вот так его поддерживаю. -Думаешь, это и есть авторитет? Шилов в этот момент после долгого сидения поднялся со своего стула и решил выйти на кафдру навстречу женщине. Он не стучал каблуками ботинок и, выйдя, остановился рядом и оперся на стол. Шилов всмотрелся в днное вытянутое вверх окно, дившеесяслева от него. В нем он увидел часть массивных скалистых гор, похожих на марсианские пологие увалы, и противоположный корпус замка, похожий чем-то на бастион, только с хорошо видными и не спрятанными, в отличие от того, как подобает крепости, окнами. Будо ища там ответ на претензии Астории, он разглядывал будто по кирпичикам эту мощную стену. -Думаю, да; я завоевал у него авторитет, - ответил Эдмунд наконец-то. -Ты его завоевал, - подтвердила его слова женщина, - хотя бы по аналогиии с тем, что я сейчас видела, как остальные дети с тобой непринужденно общаются. Так же ты, наверное, и у Вани авторитет завоевал. -Авторитет это, не авторитет -не знаю, - произнес в конце концов Шилов, - хотя я его вообще никогда не наказываю, а он слушается меня всегда и признает мой личный авторитет. Наверное, понимаем мы друг друга хорошо. -А еще он может к тебе вот просто так прийти и поговорить о чем угодно, - улыбнувшись, добавила Астория, - далеко не все дети так осмеливаются делать. -Далеко не все? А я бы вот хотел, чтобы ихбыло таких как можно больше. Да и вообще - не хочу я, чтобы меня боялись. -Один только момент мне непонятен, - произнесла наконец женщина, - если ы имеешь на него такое большое влияние, то почему ты ему так потакаешь? -В чем? Шилов прошелся по кафедре еще ераз. Ходя из угла в уго, он, как и обычно это делал, чисто по-деревенски держал руки в карманах и таки ими шевелил, будто перебивал что-то. Наконец он, более пря всеб, посмотрел наконец на Асторию более вкованно, будто это она пришла его сейчас воспитывать. Женщина имела сейчас самый что ни на есть деловой вид. Она улыбалась, но при этом продолжала смотреть все так же пристально. Она, так же как и он, опиралась на учительскую столешницу и стояла в аналогичной позе - держа руки в карманах черного платья. Оно доходило ей до самых щиколоток, делая ее чем-то похожей на молодую учитеьницу. Дернув особым образом головой и таким образом поправив волосы, она глядела на Эдмунда, который был на двадцать лет ее старше как на ученика, пусть в то же время несколько по-детски улыбаясь, по простому, и одновременно смотря несколько назидательным тоном. -Что сказать, -произнесла она пусть и совершенно немудренным и простым, но все же с некоей ноткой серьезности голосом, -с твоей стороны то, как ты закрываешь глаза на то, как Иван бесцеремонно бьет всех провинившихся - это как-то, кажется, несерьезно и непорядочно. -Непорядочно, говоришь? - задумчиво, но как можно более глубоким голосом ответил ей Шилов. -Вроде того. -И что конкретно в этом тебе не нравится? -Сам факт того, что ты позволяешь распускать ему кулаки. Ты не учишьего договариваться и разговаривать - а это не есть хорошо. -Критикуешь - предлагай, - ухмыльнувшись, произнес Шилов. -Ну, скажем, - задумавшись, начала Астория, - начнем хотя бы с того, чтобы ты его как-то больше интегрировал в коллектив а не разрешал ему быть золотой молодежью. -Золотая молодежь - это тут вы,- усмехнувшись в своем фирменном стиле, произнес Шилов, - ты-то лано - ты не из такого знатного рода - играла тогда себе на пианино - и играешь вплоть до сегодняшнего времени. Шилов в это время вовь представил себе Асторию в детстве. Где-то из архивов его памяти вдруг всплыла сцена, где они вдвоем настраивали тот самый рояль, притащенный в замок специально по заказу Эдмунда с невесть какого склада. Астория, в его памяти еще девочка, все в таком же платье, аналогичному тому, которое она онсила и в сегодяшние дни, толькоменьше размером, и с деловитым видом, проесшимся через двадцать с лишним лет, то ползала под остовом рояля, возясь там над настройкой педалей, то склонялась над его корпусом, После этого они вдвоем, в воспоминаниях Шилова, одинаково озадаченным выражением лиц смотрели в само туловище инструмента: Астория сновала, казалось, совершенно не уставая, по всему периметру мощного иструмента и дергала то одни, тодругую струну, нажимала то одну, то другую клавишу. Сам же Эдмунд в это время, стоя как столб, подавал ей мелкие инструменты, котрыми она крутила разные растяжки, а сам опирался на пол, держа левой рукой болторез, которым, по команде девочки, отрубал то одну струну, то другую. "Ну и дела," - подумал он, выйдя из воспоминаний и увидев перед обой всю ту же Асторию, только повзрослевшую, но все также непосредственно и самонадеянно улыбающуюся и, по-видимому, сохранившую тот же темперамет, что у нее был в детстве. -А вот твоему Драко, между прочим, я очень даже много чего прощал, - усмехнувшись в ответ, добавил Шилов, - как бы он не показывал, кто в доме хозяин, я молчал в тряпочку. Уж будь добра, припомни ему это, раз уж ты его с таким же вопросом ко мне подослала. -Все же, к чему это я? - стояла на своем Астория, - думаю, тебе надо просто осознать это и поговорить с Иваном о том, в чем он не прав. Вздохнув, стараясь при этом изобразить еще большую серьезность, Астория добавила: -И все же, лучше не надо устраивать на факультете дедовщину. -Это точно, - ответил ей Шилов, - только вот есть одна оговорка, которую ты не до конца учитываешь Астория в тот момен, поставив прямые, точно кукольные ноги вместе, свлушалась в его слова. Она, в это время ненамного одернув себя, приостаовилась, и Эдмунд, вздохнув глубоко и многозначительно, заоворил, опустивглаз в пол: -Все-таки понимаете, сраните, где были вы двое и где был Иван, скажем, в семь лет - я уж не говорю там про десять-одинадцать. Вы, относительно него - вообще баловни судбы, даже не смотря на возраст. Вы не знали толком страданий и ограничений, смерть своими глазами не видели. А вот я и Иван - видели. Тяжело вздохнув, Шилов продолжил: -Все-таки условия у вас двоих были очень теплые относительно Ивана. Хотел бы я, чтобы он так же страдал, как это было на самом деле? Нет, конечно же нет! Но, видшь ли... Он думает в том же ключе и не хочет, чтобы кто-то страдал точно так же, как он сам - вот потому и наводит порядок такими грубыми методами. В это время Астория, слушая Шилова, вспомнила вой разгоор с Розье и то, как тот рассказывал почему орет на детей. -Знаешь, - произнесла она, - я говорила по этому поводу с Розье. Он объясняет такое поведение ивана аналогично своему. -Так и есть, - ответил ей Шилов, - это он точно замети - этому можно верить. Но все же, послушай - иван имеет право на счастье. Он имеет право быть понятым, любимым и счастливым; в том числе и реализовать свои благие намерения. Ты ме поверь, он, вообще, очень умный и очень добрый- и потому никому зла не желает; в том числе и потому, что сам нахлебался его вдоволь. Под конец Шилов, неожиданно для Астории, усмехнувшись, добавил: -А все-таки знаешь - лучше сама поговори с ним. Если он услышит льтернативную точку зрения, тем более из первых уст - он поймет то-то лучше, чем то, что я ему попытался бы донести путем нравоучений. -И ты думаешь, это должно сработать? - улыбнувшись, спросила Астория. -Сработает как нельзя лучше,- ответил ей с полой уверенностью Шилов, - они сейчас все поели ,и у них сейчас будет урок полетов на метлах. Я рекомендую тебе найти его там. В ответ на некоторое непонимание, выраженное во взгляде и позиции, в которой стояла Астория, он добавил: -Хотя что? В споре рождается истина - может, ты с ним лучше сговоришься по этому поводу.